День был прекрасным. На земле лежала обильная роса и в траве угадывалась дорожка, протоптанная им, когда он шел к своей машине. Над просекой с криком пролетела птица и откуда-то из глубины деревьев раздался печальный плач голубя.
Руины мотеля были черными и ужасными. Из развалин административного корпуса поднимался призрачный вертикальный шлейф дыма. Я вернулась в коттедж, приняла душ и быстро начала паковать свои вещи в две переметные сумки. И здесь на туалетном столике я увидела письмо. Я села на кровать и прочла.
Оно было написано на фирменной бумаге мотеля, которая лежала в письменном столе. Почерк был разборчивым и ровным. Написано не шариковой, а перьевой ручкой.
"Дорогая Вив.
Тебе, видимо, придется давать показания полиции, поэтому перехожу к делу. Сейчас я еду в Гленз Фолз, где подготовлю полный отчет для полиции. До этого я сообщу дорожной полиции, чтобы они немедленно прибыли к тебе. Я также свяжусь с Вашингтоном и они почти наверняка обяжут власти Олбани взять расследование на себя. Я приму все меры, чтобы тебя не слишком беспокоили и чтобы, после того как ты дашь показания, тебе разрешили уехать. В Гленз Фолз будут осведомлены о моем маршруте и регистрационном номере машины. Они смогут найти меня, где бы я не находился, если тебе понадобится моя помощь или им дополнительная информация. Тебе не удастся найти ничего на завтрак, поэтому я попрошу полицейских привезти с собой термос с кофе и бутерброды, чтобы не дать тебе умереть с голоду. Я бы очень хотел остаться с тобой! Хотя бы для того, чтобы взглянуть на мистера Сангинетти! Но я сомневаюсь, что он появится сегодня утром. Полагаю, не получив сообщения о выполнении задания от своих головорезов, он умчал в Олбани и сел в первый самолет на юг, чтобы пробраться в Мексику. Я сообщу в Вашингтон об этой моей догадке, и, если они пошевелятся, то смогут прихватить его. За это он получит пожизненный срок, как говорится «отныне и впредь», или «Розарий» на языке, который мы с тобой начали изучать. А теперь слушай. Ты, и в какой-то мере я, спасли страховой компании, по крайней мере, полмиллиона долларов, за это полагается большое вознаграждение. Мне по службе не разрешено получать вознаграждения. К тому же, фактически ты приняла на себя всю основную тяжесть и являешься главной героиней. Не спорь со мной! Я совершенно серьезно собираюсь поставить этот вопрос и проследить, чтобы страховая компания тебя не обманула. И еще. Я совсем не удивлюсь, если одного или обоих этих бандитов разыскивает полиция и за их головы назначено вознаграждение. За этим я тоже прослежу. Что касается будущего. Будь осмотрительна и пусть тебя не преследуют кошмары. Такое случается не часто. Считай, что попала в серьезную автомобильную катастрофу, в которой тебе удачно повезло остаться живой. И будь всегда такой же чудесной, какая ты есть. Если когда-нибудь тебе понадобится моя помощь, где бы ты не находилась, можешь связаться со мной письмом или телеграммой. Только не по телефону.
Мой адрес: Министерство Обороны, Сториз Гейт, Лондон, Юго-Запад, для меня.
Всегда твой, Дж. Б.
P.S. Давление в шинах твоего мотороллера слишком высокое для дорог Юга. Не забудь немного спустить колеса.
P.P.S. Попробуй вместо «Камей» мыло «Альпийские цветы».
Я услышала рев приближающихся мотоциклов. Когда они остановились, раздался короткий вой сирен, оповещающий об их прибытии. Я засунула письмо за пазуху, застегнула молнию и вышла навстречу Закону.
Это были два сотрудника полиции штата, крепкие, молодые и очень симпатичные. Я почти позабыла о существовании подобных людей. Они откозыряли мне так, словно я была представительницей королевской семьи. «Мисс Вивьен Мишель?» Говорил лейтенант, который был старший по званию из них. Второй тихо сообщил по радио об их прибытии.
— Да.
— Я лейтенант Морроу. Мы знаем, что вчера ночью у вас были неприятности. — Он указал рукой в перчатке в сторону развалин. — И кажется, немалые.
— О, это пустяки, — произнесла я небрежно. — В озере машина с трупом. И еще один лежит позади коттеджа № 3.
— Да, мисс. — Мне показалось, что он не одобрял моего легкомыслия. Он обернулся к своему напарнику, — О'Доннел, взгляните, что там, ладно?
— О'кей, лейтенант. — О'Доннел трусцой побежал по траве.
— Итак, давайте где-нибудь присядем, мисс Мишель.
Лейтенант наклонился и из сумки, прикрепленной к седлу, достал аккуратный сверток.
— Привез завтрак. Боюсь, там только кофе и пончики. Подойдет? — Он протянул сверток.
Я одарила его улыбкой, мощностью в одну свечу.
— Ужасно любезно с вашей стороны. Я умираю с голода. У озера есть несколько скамеек. Мы можем найти такую, откуда не видно утонувшую машину. — Я пошла впереди по траве и мы сели. Лейтенант снял фуражку, достал блокнот и сделал вид, что читает свои записи, давая мне возможность поесть.
После этого он посмотрел на меня и впервые улыбнулся. — Не беспокойтесь, мисс. Я не собираюсь снимать с вас допрос. Для этого приедет капитан. Он, кстати, может появиться в любой момент. Когда я получил команду срочно двигаться сюда, я располагал только голыми фактами. Но меня очень волнует, что с того момента как я получил это задание, меня не оставляют в покое. По пути сюда на шоссе № 9 я слушал по радио полицейские переговоры. Этим делом, оказывается, заинтересовались не только в Олбани, но и высшее руководство в Вашингтоне дышит нам в спину. Никогда не слышал столько переговоров по радио. А теперь, мисс, не могли бы вы мне сказать, почему Вашингтон вмешался в дело и почему там узнали о нем раньше, чем в Гленз Фолз, хотя отсюда до Вашингтона не меньше двух часов езды на хорошей скорости.
Я не смогла удержаться от улыбки, таким он был простодушным. Я почти слышала, как он кричал О'Доннелу по дороге сюда: «Черт, в любую минуту вслед за нами сюда может пожаловать Джек Кеннеди!» Я улыбнулась:
— Ну ладно, я расскажу вам. Есть один человек, его зовут Джеймс Бонд. Он тоже причастен к этому делу. Это он спас меня и пристрелил этих двух гангстеров. Он что-то вроде агента английской секретной службы. Он ехал на машине из Торонто в Вашингтон с докладом по какому-то делу. У него спустило колесо, и он остановился в мотеле. Если бы не это, я сейчас была бы уже покойницей. Полагаю, что он весьма важная фигура. Он подозревает, что мистер Сангинетти попытается удрать в Мексику или куда-нибудь еще. Но это почти все, что я о нем знаю, кроме того, разве, что он показался мне чудесным человеком.
Лейтенант выслушал меня с пониманием:
— Наверное, так оно и есть, мисс, если он вытащил вас из этой передряги. Но он наверняка связан с ФБР, они редко вмешиваются в дела местного значения. Только, если попросят или если дело имеет общегосударственное значение.
Издалека раздался пронзительный вой сирен. Лейтенант Морроу встал и надел фуражку.
— Благодарю вас, мисс. Я просто хотел удовлетворить свое любопытство. Дальше этим делом будет заниматься сам капитан. Не волнуйтесь. Он приятный парень.
Подошел О'Доннел: «С вашего позволения, мисс». Лейтенант отошел с ним, слушая его доклад, а я прикончила кофе и медленно поплелась за ними, думая о сером «Сандерберде», который сейчас накручивал мили по дороге на Юг, и о загорелых руках на его рулевом колесе.
Кавалькада, поднимая пыль на дороге вьющейся среди сосен, выглядела внушительно. Она состояла из штабного автомобиля, «скорой помощи», еще двух полицейских машин и «техпомощи», которая двинулась по траве в мою сторону и спустилась к озеру. Казалось, все, знали свой маневр, и очень скоро вся территория покрылась движущимися фигурами в коричневато-зеленых и темно-синих мундирах.
Плотный человек, направившийся ко мне навстречу в сопровождении младшего офицера, который, как оказалось, был стенографистом, всем своим видом напоминал показательного кинематографического детектива. Он медленно двигался, был целеустремлен, и у него было доброе лицо. Он протянул руку.
— Мисс Мишель? Я капитан Стонор из Гленз Фолз. Давайте поговорим, где-нибудь в спокойной обстановке. Например, в одном из коттеджей. Или вы предпочитаете остаться на воздухе?
— Если вы не возражаете… Я по горло сыта этими коттеджами. Почему бы нам не посидеть там, за моим обеденным столом? Кстати, благодарю вас за заботу. Я умирала от голода.
— Благодарите не меня, мисс Мишель. — Глаза капитана холодно сверкнули. — Это ваш английский друг, капитан третьего ранга Бонд, помимо всего прочего предупредил нас и о том, что вы голодны.
Итак, значит он капитан третьего ранга. Это было единственное звание, которое мне отныне нравилось. И, конечно, этот капитан невольно злился на него: англичанин — и с такими полномочиями! Да еще вдобавок ко всему связанный с ФБР и ЦРУ! Ничто не могло бы больше вывести из себя кадрового американского полицейского. Я решила быть как можно более дипломатичной.
Мы присели и после обычных полицейских формальностей меня попросили рассказать всю историю.
На это ушло два часа. По ходу дела капитан Стонор задавал вопросы. Время от времени к нему подходили люди и отрывисто что-то шептали ему на ухо. В конце беседы силы мои совсем иссякли. Принесли кофе и сигареты для меня («На службе не курю, спасибо, мисс Мишель»). Затем мы все расслабились. Стенографисту разрешили уйти. Капитан Стонор послал за лейтенантом Морроу и пошел с ним к рации, чтобы передать предварительный доклад в штаб, а я наблюдала за обломками черного «Седана», которые подняли на верх утеса и тащили теперь по траве к дороге. К ним подъехала «скорая помощь» и я отвернулась, когда на траву из-под обломков осторожно вытащили мокрый тюк. Страх! Я снова вспомнила эти холодные, с красными искрами на дне глаза, почувствовала на себе его руки. Неужели это он?
Я услышала, как капитан сказал: «Все копии — в Олбани и Вашингтон. Понятно?» Затем отвернулся и сел напротив меня.
Он смотрел на меня добрыми глазами и говорил что-то незначительное. Я смотрела на него с пониманием и отвечала: «Нет, нет». Я его спросила, когда по его мнению, мне можно было бы уехать.
Капитан Стонор сразу не дал ответа. Вместо этого он медленно поднял руку к фуражке, снял ее и положил на стол. Жест перемирия — копия жеста лейтенанта, заставил меня внутренне улыбнуться. Затем он порылся в карманах, достал сигареты и зажигалку. Предложил мне и сам прикурил. Здесь он впервые улыбнулся мне совершенно неофициально: «У меня кончается дежурство, мисс Мишель». Он удобно откинулся на лавке, скрестил ноги, положил левую лодыжку на правое колено и обхватил ее рукой. Неожиданно он стал похож на доброго семьянина средних лет на отдыхе. Он сделал первую глубокую затяжку и смотрел как улетучивался дым. Потом произнес: "Вы можете уехать в любой момент, мисс Мишель. Ваш друг, капитан Бонд очень просил, чтобы вас беспокоили как можно меньше. И я рад услужить ему и вам. И, — он улыбнулся с неожиданным юмором, — мне бы не хотелось, чтобы подобная просьба поступила из Вашингтона. Вы вели себя очень храбро. Нечаянно вы оказались среди очень опасных преступников, и я бы хотел, чтобы мои дети вели себя, окажись они на вашем месте, точно так же. Этих двух бандюг разыскивали. Я включу ваше имя на получение вознаграждения по линии полиции, а так же и по линии страховой компании, которое конечно же будет щедрым. Мы выдвигаем против этих Фэнси предварительное обвинение в сговоре с целью обмана. А мистер Сангинетти уже находится в бегах, как и предполагал капитан Бонд. И сейчас полиция разыскивает его. Против мистера Сангинетти будет выдвинуто обвинение в преступлении, которое карается смертной казнью. Когда мы его поймаем, возможно, вы понадобитесь в качестве свидетеля. Штат оплатит вам проезд, где бы вы ни находились, проживание и обратную дорогу. Все это, — капитан Стонор стряхнул пепел с сигареты — обычный порядок, полиция за этим проследит. — Проницательные голубые глаза внимательно посмотрела на меня, а затем прищурилась: — Но я не совсем удовлетворен таким окончанием дела, — он улыбнулся. — Теперь, когда у меня, так сказать кончилось дежурство и мы с вами побеседуем с глазу на глаз…
Я попыталась изобразить интерес и беззаботность, но мне хотелось знать, что же последует.
— Оставил ли вам капитан Бонд какие-нибудь инструкции, письмо? Он сказал мне, что оставил вас спящей сегодня, рано утром. Что он уехал в районе шести часов и не хотел вас будить. Абсолютно правильно, конечно. Но, — капитан Стонор исследовал кончик сигареты. — Ваши показания и показания капитана Бонда свидетельствуют о том, что вы находились в одном номере. Вполне естественно в этих обстоятельствах! Вы, конечно же, не хотели остаться в одиночестве прошлой ночью. Но после такой захватывающей ночи прощание выглядит несколько неожиданным. Надеюсь, у вас с ним не было никаких неприятностей? Не хотел ли он, скажем, воспользоваться вашим положением, если вы понимаете, что я имею в виду? — Глаза его извинялись, но он внимательно смотрел на меня.
Я покраснела от злости и резко произнесла:
— Конечно нет, капитан. Да, он оставил мне письмо. Абсолютно открытое. Но я не упомянула о нем, так как оно не добавит ничего к тому, что вы уже знаете. — Я расстегнула молнию на груди и вытащила письмо, еще больше покраснев. Чертов мужик!
Он взял письмо, внимательно прочитал его и вернул: «Очень хорошее письмо. Очень, э, деловое. Я ничего не понял про мыло».
Я вкратце объяснила: «О, это шутка. Он считал, что мыло в мотеле слишком пахло духами».
— Понятно. Да, конечно. Ну, прекрасно, мисс Мишель. — Глаза снова стали добрыми. — Ну, а теперь, вы позволите мне сказать вам кое-что лично? Как если бы вы были моей дочерью? А вы ведь могли бы быть даже моей внучкой, если бы мои дети появились на свет чуть раньше. — Он хихикнул по-домашнему.
— Нет. Пожалуйста, говорите все, что хотите.
Капитан Стонор вытащил другую сигарету и закурил: "Мисс Мишель, все, что говорит капитан Бонд правильно. Вы действительно как бы попали в тяжелое дорожное происшествие, и вы не хотите, чтобы вас преследовали кошмары, но тут есть нечто большее. Вас нежданно-негаданно как гром с ясного неба, так сказать, насильно вовлекли в подпольную войну преступников, войну, которая никогда не прекращается. Вы знаете о ней лишь по книгам и фильмам. И, как это случается в кино, сыщик спасает девушку от разбойников. — Он перегнулся через стол и посмотрел мне прямо в глаза. — Не поймите меня неправильно, мисс Мишель и, если сочтете мои слова неуместными, просто забудьте о них. Было бы естественно, если бы спасший вас сыщик стал в ваших глазах героем, человеком, достойным поклонения, если бы даже вы захотели выйти за него замуж. — Капитан откинулся назад и улыбнулся, как бы извиняясь. — Встречи, произошедшие при таких обстоятельствах, оставляют шрамы на сердце. Они являются огромным потрясением для любого, черт бы его побрал, гражданина. Но больше всего они сказываются на таких молодых людях, как вы. Я полагаю, — его добрый взгляд стал немного жестче, — и у меня есть на то веские основания, что прошлой ночью вы вступили в интимные отношения с капитаном Бондом. Боюсь, что это одна из наших наименее приятных обязанностей — уметь распознавать и такие вещи. — Капитан Стонор поднял руку. — Я не буду больше проявлять любопытство, расспрашивая вас о таких личных делах. Они меня не касаются, но было бы очень жаль, хотя это и совершенно естественно, почти неизбежно, если бы вы потеряли душевный покой из-за этого блестящего молодого англичанина, который просто спас вам жизнь. — Приветливая отеческая улыбка была смешана с иронией. — В конечном счете все сказано и все произошло именно так, как случается в книгах и в кино, не правда ли? Почему бы этому не произойти в жизни?
Я заерзала от нетерпения, мне хотелось, чтобы эта лекция поскорее окончилась и я могла уйти.
— Я заканчиваю. Осталось совсем немного, мисс Мишель. Я знаю, что вы думаете обо мне как о нахале, но с тех пор как я, служа в полиции, перешагнул через средний возраст, меня стал интересовать, как я это называю послеродовой период, наступающий после таких происшествий. Особенно, когда выживший участник происшествия молод и на него произвело сильное впечатление, то, через что ему пришлось пройти. Если можно, мисс, хотелось бы поделиться с вами одной мыслью, и после этого я пожелаю вам всяческих удач и благополучного путешествия на этом вашем маленьком безумном мотороллере.
Глаза капитана Стонора продолжали смотреть в мои, но в них сбился фокус. Я знала, что услышу сейчас нечто, идущее от всего сердца. Это так редко случается при общении с детьми. Я забыла о том, что хотела поскорее уйти, и вся обратилась в слух.
— Подпольная война, о которой я говорил — преступная битва, которая идет не прекращаясь, неважно между конкретно кем — между полицейскими и грабителями, между шпионами и контрразведчиками… Это сражение между обученными армиями. Одна сражается на стороне закона или за то, что ее страна считает справедливым, другая является противницей закона и справедливости. — В этот момент капитан Стонор разговаривал сам с собой. Мне показалось, что он говорил нечто, чрезвычайно для него важное, о чем, вероятно, он говорил и в своих выступлениях или статьях в каком-нибудь полицейском журнале. — Но у представителей высших эшелонов всех этих сил, у самых искусных профессионалов, участвующих в этой войне есть одно смертельно опасное качество. Оно свойственно всем — и «нашим» и «не нашим». — В подтверждение этих слов сжатый кулак капитана медленно опустился на деревянную крышку стола. В его глазах светилась преданность своему делу и праведный гнев. — У руководителей и гангстеров, у ФБР, у оперативного состава, у шпионов высшего класса, у контрразведчиков — у всех у них холодные сердца. Они хладнокровные, безжалостные, жестокие убийцы, мисс Мишель. Да, даже у «друзей», так же как и у «врагов». Они вынуждены быть такими. Они не выживут, если такими не будут. Вы меня понимаете? — Глаза капитана снова были в фокусе и смотрели на меня с дружеским расположением. Я была взволнована, но мне стыдно в этом признаться, сердце мое оставалось глухо. — Потому мне хотелось бы, чтобы вы запомнили следующее, моя дорогая. Я переговорил с Вашингтоном и разузнал кое-что о господине Бонде. У него выдающийся послужной список. Но держитесь подальше от всех этих людей. Они не для вас. Неважно, как их зовут — Джеймс Бонд или Стрелок Моргант. Они оба и все им подобные живут в джунглях, где вы провели лишь несколько часов и откуда вам удалось вырваться. Поэтому пусть у вас не будет ни сладких воспоминаний об одном, ни кошмарных — о другом. Они оба отличаются от вам подобных. Это просто совсем другой тип людей. — Капитан Стонор улыбнулся. Это как ястребы и голуби, если вы извините меня за это банальное сравнение. Вы меня поняли? — Должно быть, по выражению моего лица нельзя было сказать, что я все это восприняла сердцем. Голос его стал резким:
— Ладно. Тогда пойдемте.
Капитан Стонор встал и я последовала за ним. Я не знала, что сказать. Я вспомнила свою первую реакцию, когда Джеймс Бонд появился в двери мотеля: О, боже, еще один из этих! Но я помнила и его улыбку, его поцелуи, его руки, обнимающие меня. Я смиренно шла рядом с этим большим уютным человеком, который с самыми добрыми намерениями поделился со мной этими мыслями. Но единственное, что мне хочется — плотно позавтракать и наконец выспаться где-нибудь за сотни миль от этого мотеля с романтическим названием «Сонные сосны».
Когда я уезжала, было уже двенадцать часов дня. Капитан Стонор сказал, что у меня будет масса хлопот с прессой, но он постарается не допустить ее ко мне как можно дольше. Я могла сообщить им о Джеймсе Бонде все, кроме того, чем мы занимались и где его можно найти. Он мог быть просто человеком, который вовремя появился, сделал свое дело и поехал дальше.
Я упаковала сумки, а молодой полицейский лейтенант Морроу прикрепил их к моему мотороллеру и выкатил «Веспу» на дорогу. Пока мы шли по лужайке, он сказал: «Следите за выбоинами, на дороге в Гленз Фолз, мисс. Иные из них такие глубокие, что подъезжая к ним, лучше сигналить: на дне могут уже находиться другие водители таких вот маленьких машин». Я засмеялась. Он был четок, весел и молод, но без лишних сантиментов и склонен к авантюрам, судя по всему. Вероятно, он был более подходящим для меня типом мужчины.
Я попрощалась с капитаном Стонором и поблагодарила его. Затем, видимо, не без оснований решив, что вид у меня глуповатый, надела защитный шлем, опустила похожие на блюдца очки, села на мотороллер и нажала на педаль стартера. Слава богу, маленький двигатель завелся сразу! Сейчас я им покажу! Я быстро выжала сцепление и резко рванула машину. Кругом из-под заднего колеса полетела рыхлая грязь и галька. А я умчалась как ракета и через десять секунд включив прямую передачу, ехала с ровной скоростью, сорок миль в час. Поверхность дороги, насколько видел глаз впереди выглядела нормально. Поэтому я позволила себе обернуться и нахально подняла руку в прощальном приветствии. Маленькая группа полицейских, стоящая перед дымящимся строением офиса, энергично ответила тем же. А потом я поехала по длинной, прямой дороже, окаймленной двумя рядами столетних сосен. Мне показалось, что соснам жаль отпускать меня, не оставив в памяти никакого следа.
Никакого? А что это там капитан детективов говорил насчет сердечных «шрамов»? Я ведь ему не поверила тогда. Мои «шрамы» залечил чужеземец, который спал с пистолетом под подушкой, секретный агент, который был известен только под своим кодовым номером.
Секретный агент? Да плевать мне на его профессию! Номер? Я его уже забыла! Я точно знала, кто он был и какой он был. И каждую мелочь, связанную с ним, я буду всю жизнь хранить в своем сердце.
Руины мотеля были черными и ужасными. Из развалин административного корпуса поднимался призрачный вертикальный шлейф дыма. Я вернулась в коттедж, приняла душ и быстро начала паковать свои вещи в две переметные сумки. И здесь на туалетном столике я увидела письмо. Я села на кровать и прочла.
Оно было написано на фирменной бумаге мотеля, которая лежала в письменном столе. Почерк был разборчивым и ровным. Написано не шариковой, а перьевой ручкой.
"Дорогая Вив.
Тебе, видимо, придется давать показания полиции, поэтому перехожу к делу. Сейчас я еду в Гленз Фолз, где подготовлю полный отчет для полиции. До этого я сообщу дорожной полиции, чтобы они немедленно прибыли к тебе. Я также свяжусь с Вашингтоном и они почти наверняка обяжут власти Олбани взять расследование на себя. Я приму все меры, чтобы тебя не слишком беспокоили и чтобы, после того как ты дашь показания, тебе разрешили уехать. В Гленз Фолз будут осведомлены о моем маршруте и регистрационном номере машины. Они смогут найти меня, где бы я не находился, если тебе понадобится моя помощь или им дополнительная информация. Тебе не удастся найти ничего на завтрак, поэтому я попрошу полицейских привезти с собой термос с кофе и бутерброды, чтобы не дать тебе умереть с голоду. Я бы очень хотел остаться с тобой! Хотя бы для того, чтобы взглянуть на мистера Сангинетти! Но я сомневаюсь, что он появится сегодня утром. Полагаю, не получив сообщения о выполнении задания от своих головорезов, он умчал в Олбани и сел в первый самолет на юг, чтобы пробраться в Мексику. Я сообщу в Вашингтон об этой моей догадке, и, если они пошевелятся, то смогут прихватить его. За это он получит пожизненный срок, как говорится «отныне и впредь», или «Розарий» на языке, который мы с тобой начали изучать. А теперь слушай. Ты, и в какой-то мере я, спасли страховой компании, по крайней мере, полмиллиона долларов, за это полагается большое вознаграждение. Мне по службе не разрешено получать вознаграждения. К тому же, фактически ты приняла на себя всю основную тяжесть и являешься главной героиней. Не спорь со мной! Я совершенно серьезно собираюсь поставить этот вопрос и проследить, чтобы страховая компания тебя не обманула. И еще. Я совсем не удивлюсь, если одного или обоих этих бандитов разыскивает полиция и за их головы назначено вознаграждение. За этим я тоже прослежу. Что касается будущего. Будь осмотрительна и пусть тебя не преследуют кошмары. Такое случается не часто. Считай, что попала в серьезную автомобильную катастрофу, в которой тебе удачно повезло остаться живой. И будь всегда такой же чудесной, какая ты есть. Если когда-нибудь тебе понадобится моя помощь, где бы ты не находилась, можешь связаться со мной письмом или телеграммой. Только не по телефону.
Мой адрес: Министерство Обороны, Сториз Гейт, Лондон, Юго-Запад, для меня.
Всегда твой, Дж. Б.
P.S. Давление в шинах твоего мотороллера слишком высокое для дорог Юга. Не забудь немного спустить колеса.
P.P.S. Попробуй вместо «Камей» мыло «Альпийские цветы».
Я услышала рев приближающихся мотоциклов. Когда они остановились, раздался короткий вой сирен, оповещающий об их прибытии. Я засунула письмо за пазуху, застегнула молнию и вышла навстречу Закону.
Это были два сотрудника полиции штата, крепкие, молодые и очень симпатичные. Я почти позабыла о существовании подобных людей. Они откозыряли мне так, словно я была представительницей королевской семьи. «Мисс Вивьен Мишель?» Говорил лейтенант, который был старший по званию из них. Второй тихо сообщил по радио об их прибытии.
— Да.
— Я лейтенант Морроу. Мы знаем, что вчера ночью у вас были неприятности. — Он указал рукой в перчатке в сторону развалин. — И кажется, немалые.
— О, это пустяки, — произнесла я небрежно. — В озере машина с трупом. И еще один лежит позади коттеджа № 3.
— Да, мисс. — Мне показалось, что он не одобрял моего легкомыслия. Он обернулся к своему напарнику, — О'Доннел, взгляните, что там, ладно?
— О'кей, лейтенант. — О'Доннел трусцой побежал по траве.
— Итак, давайте где-нибудь присядем, мисс Мишель.
Лейтенант наклонился и из сумки, прикрепленной к седлу, достал аккуратный сверток.
— Привез завтрак. Боюсь, там только кофе и пончики. Подойдет? — Он протянул сверток.
Я одарила его улыбкой, мощностью в одну свечу.
— Ужасно любезно с вашей стороны. Я умираю с голода. У озера есть несколько скамеек. Мы можем найти такую, откуда не видно утонувшую машину. — Я пошла впереди по траве и мы сели. Лейтенант снял фуражку, достал блокнот и сделал вид, что читает свои записи, давая мне возможность поесть.
После этого он посмотрел на меня и впервые улыбнулся. — Не беспокойтесь, мисс. Я не собираюсь снимать с вас допрос. Для этого приедет капитан. Он, кстати, может появиться в любой момент. Когда я получил команду срочно двигаться сюда, я располагал только голыми фактами. Но меня очень волнует, что с того момента как я получил это задание, меня не оставляют в покое. По пути сюда на шоссе № 9 я слушал по радио полицейские переговоры. Этим делом, оказывается, заинтересовались не только в Олбани, но и высшее руководство в Вашингтоне дышит нам в спину. Никогда не слышал столько переговоров по радио. А теперь, мисс, не могли бы вы мне сказать, почему Вашингтон вмешался в дело и почему там узнали о нем раньше, чем в Гленз Фолз, хотя отсюда до Вашингтона не меньше двух часов езды на хорошей скорости.
Я не смогла удержаться от улыбки, таким он был простодушным. Я почти слышала, как он кричал О'Доннелу по дороге сюда: «Черт, в любую минуту вслед за нами сюда может пожаловать Джек Кеннеди!» Я улыбнулась:
— Ну ладно, я расскажу вам. Есть один человек, его зовут Джеймс Бонд. Он тоже причастен к этому делу. Это он спас меня и пристрелил этих двух гангстеров. Он что-то вроде агента английской секретной службы. Он ехал на машине из Торонто в Вашингтон с докладом по какому-то делу. У него спустило колесо, и он остановился в мотеле. Если бы не это, я сейчас была бы уже покойницей. Полагаю, что он весьма важная фигура. Он подозревает, что мистер Сангинетти попытается удрать в Мексику или куда-нибудь еще. Но это почти все, что я о нем знаю, кроме того, разве, что он показался мне чудесным человеком.
Лейтенант выслушал меня с пониманием:
— Наверное, так оно и есть, мисс, если он вытащил вас из этой передряги. Но он наверняка связан с ФБР, они редко вмешиваются в дела местного значения. Только, если попросят или если дело имеет общегосударственное значение.
Издалека раздался пронзительный вой сирен. Лейтенант Морроу встал и надел фуражку.
— Благодарю вас, мисс. Я просто хотел удовлетворить свое любопытство. Дальше этим делом будет заниматься сам капитан. Не волнуйтесь. Он приятный парень.
Подошел О'Доннел: «С вашего позволения, мисс». Лейтенант отошел с ним, слушая его доклад, а я прикончила кофе и медленно поплелась за ними, думая о сером «Сандерберде», который сейчас накручивал мили по дороге на Юг, и о загорелых руках на его рулевом колесе.
Кавалькада, поднимая пыль на дороге вьющейся среди сосен, выглядела внушительно. Она состояла из штабного автомобиля, «скорой помощи», еще двух полицейских машин и «техпомощи», которая двинулась по траве в мою сторону и спустилась к озеру. Казалось, все, знали свой маневр, и очень скоро вся территория покрылась движущимися фигурами в коричневато-зеленых и темно-синих мундирах.
Плотный человек, направившийся ко мне навстречу в сопровождении младшего офицера, который, как оказалось, был стенографистом, всем своим видом напоминал показательного кинематографического детектива. Он медленно двигался, был целеустремлен, и у него было доброе лицо. Он протянул руку.
— Мисс Мишель? Я капитан Стонор из Гленз Фолз. Давайте поговорим, где-нибудь в спокойной обстановке. Например, в одном из коттеджей. Или вы предпочитаете остаться на воздухе?
— Если вы не возражаете… Я по горло сыта этими коттеджами. Почему бы нам не посидеть там, за моим обеденным столом? Кстати, благодарю вас за заботу. Я умирала от голода.
— Благодарите не меня, мисс Мишель. — Глаза капитана холодно сверкнули. — Это ваш английский друг, капитан третьего ранга Бонд, помимо всего прочего предупредил нас и о том, что вы голодны.
Итак, значит он капитан третьего ранга. Это было единственное звание, которое мне отныне нравилось. И, конечно, этот капитан невольно злился на него: англичанин — и с такими полномочиями! Да еще вдобавок ко всему связанный с ФБР и ЦРУ! Ничто не могло бы больше вывести из себя кадрового американского полицейского. Я решила быть как можно более дипломатичной.
Мы присели и после обычных полицейских формальностей меня попросили рассказать всю историю.
На это ушло два часа. По ходу дела капитан Стонор задавал вопросы. Время от времени к нему подходили люди и отрывисто что-то шептали ему на ухо. В конце беседы силы мои совсем иссякли. Принесли кофе и сигареты для меня («На службе не курю, спасибо, мисс Мишель»). Затем мы все расслабились. Стенографисту разрешили уйти. Капитан Стонор послал за лейтенантом Морроу и пошел с ним к рации, чтобы передать предварительный доклад в штаб, а я наблюдала за обломками черного «Седана», которые подняли на верх утеса и тащили теперь по траве к дороге. К ним подъехала «скорая помощь» и я отвернулась, когда на траву из-под обломков осторожно вытащили мокрый тюк. Страх! Я снова вспомнила эти холодные, с красными искрами на дне глаза, почувствовала на себе его руки. Неужели это он?
Я услышала, как капитан сказал: «Все копии — в Олбани и Вашингтон. Понятно?» Затем отвернулся и сел напротив меня.
Он смотрел на меня добрыми глазами и говорил что-то незначительное. Я смотрела на него с пониманием и отвечала: «Нет, нет». Я его спросила, когда по его мнению, мне можно было бы уехать.
Капитан Стонор сразу не дал ответа. Вместо этого он медленно поднял руку к фуражке, снял ее и положил на стол. Жест перемирия — копия жеста лейтенанта, заставил меня внутренне улыбнуться. Затем он порылся в карманах, достал сигареты и зажигалку. Предложил мне и сам прикурил. Здесь он впервые улыбнулся мне совершенно неофициально: «У меня кончается дежурство, мисс Мишель». Он удобно откинулся на лавке, скрестил ноги, положил левую лодыжку на правое колено и обхватил ее рукой. Неожиданно он стал похож на доброго семьянина средних лет на отдыхе. Он сделал первую глубокую затяжку и смотрел как улетучивался дым. Потом произнес: "Вы можете уехать в любой момент, мисс Мишель. Ваш друг, капитан Бонд очень просил, чтобы вас беспокоили как можно меньше. И я рад услужить ему и вам. И, — он улыбнулся с неожиданным юмором, — мне бы не хотелось, чтобы подобная просьба поступила из Вашингтона. Вы вели себя очень храбро. Нечаянно вы оказались среди очень опасных преступников, и я бы хотел, чтобы мои дети вели себя, окажись они на вашем месте, точно так же. Этих двух бандюг разыскивали. Я включу ваше имя на получение вознаграждения по линии полиции, а так же и по линии страховой компании, которое конечно же будет щедрым. Мы выдвигаем против этих Фэнси предварительное обвинение в сговоре с целью обмана. А мистер Сангинетти уже находится в бегах, как и предполагал капитан Бонд. И сейчас полиция разыскивает его. Против мистера Сангинетти будет выдвинуто обвинение в преступлении, которое карается смертной казнью. Когда мы его поймаем, возможно, вы понадобитесь в качестве свидетеля. Штат оплатит вам проезд, где бы вы ни находились, проживание и обратную дорогу. Все это, — капитан Стонор стряхнул пепел с сигареты — обычный порядок, полиция за этим проследит. — Проницательные голубые глаза внимательно посмотрела на меня, а затем прищурилась: — Но я не совсем удовлетворен таким окончанием дела, — он улыбнулся. — Теперь, когда у меня, так сказать кончилось дежурство и мы с вами побеседуем с глазу на глаз…
Я попыталась изобразить интерес и беззаботность, но мне хотелось знать, что же последует.
— Оставил ли вам капитан Бонд какие-нибудь инструкции, письмо? Он сказал мне, что оставил вас спящей сегодня, рано утром. Что он уехал в районе шести часов и не хотел вас будить. Абсолютно правильно, конечно. Но, — капитан Стонор исследовал кончик сигареты. — Ваши показания и показания капитана Бонда свидетельствуют о том, что вы находились в одном номере. Вполне естественно в этих обстоятельствах! Вы, конечно же, не хотели остаться в одиночестве прошлой ночью. Но после такой захватывающей ночи прощание выглядит несколько неожиданным. Надеюсь, у вас с ним не было никаких неприятностей? Не хотел ли он, скажем, воспользоваться вашим положением, если вы понимаете, что я имею в виду? — Глаза его извинялись, но он внимательно смотрел на меня.
Я покраснела от злости и резко произнесла:
— Конечно нет, капитан. Да, он оставил мне письмо. Абсолютно открытое. Но я не упомянула о нем, так как оно не добавит ничего к тому, что вы уже знаете. — Я расстегнула молнию на груди и вытащила письмо, еще больше покраснев. Чертов мужик!
Он взял письмо, внимательно прочитал его и вернул: «Очень хорошее письмо. Очень, э, деловое. Я ничего не понял про мыло».
Я вкратце объяснила: «О, это шутка. Он считал, что мыло в мотеле слишком пахло духами».
— Понятно. Да, конечно. Ну, прекрасно, мисс Мишель. — Глаза снова стали добрыми. — Ну, а теперь, вы позволите мне сказать вам кое-что лично? Как если бы вы были моей дочерью? А вы ведь могли бы быть даже моей внучкой, если бы мои дети появились на свет чуть раньше. — Он хихикнул по-домашнему.
— Нет. Пожалуйста, говорите все, что хотите.
Капитан Стонор вытащил другую сигарету и закурил: "Мисс Мишель, все, что говорит капитан Бонд правильно. Вы действительно как бы попали в тяжелое дорожное происшествие, и вы не хотите, чтобы вас преследовали кошмары, но тут есть нечто большее. Вас нежданно-негаданно как гром с ясного неба, так сказать, насильно вовлекли в подпольную войну преступников, войну, которая никогда не прекращается. Вы знаете о ней лишь по книгам и фильмам. И, как это случается в кино, сыщик спасает девушку от разбойников. — Он перегнулся через стол и посмотрел мне прямо в глаза. — Не поймите меня неправильно, мисс Мишель и, если сочтете мои слова неуместными, просто забудьте о них. Было бы естественно, если бы спасший вас сыщик стал в ваших глазах героем, человеком, достойным поклонения, если бы даже вы захотели выйти за него замуж. — Капитан откинулся назад и улыбнулся, как бы извиняясь. — Встречи, произошедшие при таких обстоятельствах, оставляют шрамы на сердце. Они являются огромным потрясением для любого, черт бы его побрал, гражданина. Но больше всего они сказываются на таких молодых людях, как вы. Я полагаю, — его добрый взгляд стал немного жестче, — и у меня есть на то веские основания, что прошлой ночью вы вступили в интимные отношения с капитаном Бондом. Боюсь, что это одна из наших наименее приятных обязанностей — уметь распознавать и такие вещи. — Капитан Стонор поднял руку. — Я не буду больше проявлять любопытство, расспрашивая вас о таких личных делах. Они меня не касаются, но было бы очень жаль, хотя это и совершенно естественно, почти неизбежно, если бы вы потеряли душевный покой из-за этого блестящего молодого англичанина, который просто спас вам жизнь. — Приветливая отеческая улыбка была смешана с иронией. — В конечном счете все сказано и все произошло именно так, как случается в книгах и в кино, не правда ли? Почему бы этому не произойти в жизни?
Я заерзала от нетерпения, мне хотелось, чтобы эта лекция поскорее окончилась и я могла уйти.
— Я заканчиваю. Осталось совсем немного, мисс Мишель. Я знаю, что вы думаете обо мне как о нахале, но с тех пор как я, служа в полиции, перешагнул через средний возраст, меня стал интересовать, как я это называю послеродовой период, наступающий после таких происшествий. Особенно, когда выживший участник происшествия молод и на него произвело сильное впечатление, то, через что ему пришлось пройти. Если можно, мисс, хотелось бы поделиться с вами одной мыслью, и после этого я пожелаю вам всяческих удач и благополучного путешествия на этом вашем маленьком безумном мотороллере.
Глаза капитана Стонора продолжали смотреть в мои, но в них сбился фокус. Я знала, что услышу сейчас нечто, идущее от всего сердца. Это так редко случается при общении с детьми. Я забыла о том, что хотела поскорее уйти, и вся обратилась в слух.
— Подпольная война, о которой я говорил — преступная битва, которая идет не прекращаясь, неважно между конкретно кем — между полицейскими и грабителями, между шпионами и контрразведчиками… Это сражение между обученными армиями. Одна сражается на стороне закона или за то, что ее страна считает справедливым, другая является противницей закона и справедливости. — В этот момент капитан Стонор разговаривал сам с собой. Мне показалось, что он говорил нечто, чрезвычайно для него важное, о чем, вероятно, он говорил и в своих выступлениях или статьях в каком-нибудь полицейском журнале. — Но у представителей высших эшелонов всех этих сил, у самых искусных профессионалов, участвующих в этой войне есть одно смертельно опасное качество. Оно свойственно всем — и «нашим» и «не нашим». — В подтверждение этих слов сжатый кулак капитана медленно опустился на деревянную крышку стола. В его глазах светилась преданность своему делу и праведный гнев. — У руководителей и гангстеров, у ФБР, у оперативного состава, у шпионов высшего класса, у контрразведчиков — у всех у них холодные сердца. Они хладнокровные, безжалостные, жестокие убийцы, мисс Мишель. Да, даже у «друзей», так же как и у «врагов». Они вынуждены быть такими. Они не выживут, если такими не будут. Вы меня понимаете? — Глаза капитана снова были в фокусе и смотрели на меня с дружеским расположением. Я была взволнована, но мне стыдно в этом признаться, сердце мое оставалось глухо. — Потому мне хотелось бы, чтобы вы запомнили следующее, моя дорогая. Я переговорил с Вашингтоном и разузнал кое-что о господине Бонде. У него выдающийся послужной список. Но держитесь подальше от всех этих людей. Они не для вас. Неважно, как их зовут — Джеймс Бонд или Стрелок Моргант. Они оба и все им подобные живут в джунглях, где вы провели лишь несколько часов и откуда вам удалось вырваться. Поэтому пусть у вас не будет ни сладких воспоминаний об одном, ни кошмарных — о другом. Они оба отличаются от вам подобных. Это просто совсем другой тип людей. — Капитан Стонор улыбнулся. Это как ястребы и голуби, если вы извините меня за это банальное сравнение. Вы меня поняли? — Должно быть, по выражению моего лица нельзя было сказать, что я все это восприняла сердцем. Голос его стал резким:
— Ладно. Тогда пойдемте.
Капитан Стонор встал и я последовала за ним. Я не знала, что сказать. Я вспомнила свою первую реакцию, когда Джеймс Бонд появился в двери мотеля: О, боже, еще один из этих! Но я помнила и его улыбку, его поцелуи, его руки, обнимающие меня. Я смиренно шла рядом с этим большим уютным человеком, который с самыми добрыми намерениями поделился со мной этими мыслями. Но единственное, что мне хочется — плотно позавтракать и наконец выспаться где-нибудь за сотни миль от этого мотеля с романтическим названием «Сонные сосны».
Когда я уезжала, было уже двенадцать часов дня. Капитан Стонор сказал, что у меня будет масса хлопот с прессой, но он постарается не допустить ее ко мне как можно дольше. Я могла сообщить им о Джеймсе Бонде все, кроме того, чем мы занимались и где его можно найти. Он мог быть просто человеком, который вовремя появился, сделал свое дело и поехал дальше.
Я упаковала сумки, а молодой полицейский лейтенант Морроу прикрепил их к моему мотороллеру и выкатил «Веспу» на дорогу. Пока мы шли по лужайке, он сказал: «Следите за выбоинами, на дороге в Гленз Фолз, мисс. Иные из них такие глубокие, что подъезжая к ним, лучше сигналить: на дне могут уже находиться другие водители таких вот маленьких машин». Я засмеялась. Он был четок, весел и молод, но без лишних сантиментов и склонен к авантюрам, судя по всему. Вероятно, он был более подходящим для меня типом мужчины.
Я попрощалась с капитаном Стонором и поблагодарила его. Затем, видимо, не без оснований решив, что вид у меня глуповатый, надела защитный шлем, опустила похожие на блюдца очки, села на мотороллер и нажала на педаль стартера. Слава богу, маленький двигатель завелся сразу! Сейчас я им покажу! Я быстро выжала сцепление и резко рванула машину. Кругом из-под заднего колеса полетела рыхлая грязь и галька. А я умчалась как ракета и через десять секунд включив прямую передачу, ехала с ровной скоростью, сорок миль в час. Поверхность дороги, насколько видел глаз впереди выглядела нормально. Поэтому я позволила себе обернуться и нахально подняла руку в прощальном приветствии. Маленькая группа полицейских, стоящая перед дымящимся строением офиса, энергично ответила тем же. А потом я поехала по длинной, прямой дороже, окаймленной двумя рядами столетних сосен. Мне показалось, что соснам жаль отпускать меня, не оставив в памяти никакого следа.
Никакого? А что это там капитан детективов говорил насчет сердечных «шрамов»? Я ведь ему не поверила тогда. Мои «шрамы» залечил чужеземец, который спал с пистолетом под подушкой, секретный агент, который был известен только под своим кодовым номером.
Секретный агент? Да плевать мне на его профессию! Номер? Я его уже забыла! Я точно знала, кто он был и какой он был. И каждую мелочь, связанную с ним, я буду всю жизнь хранить в своем сердце.