Флетчер Люсиль. Алло, вы ошиблись номером

   Шум поезда затих вдали, и Леона снова протянула руку к телефону. Как раз в этот момент он зазвонил сам.
   Это был Эванс. Она без труда узнала его безжизненный, вялый голос.
   - Скажите, пожалуйста, мистер Стивенсон дома?
   - Нет, - ответила она. - Это мистер Эванс?
   - Да, миссис Стивенсон. Она взяла решительный тон:
   - Прежде всего я хочу услышать от вас всю правду о том, что случилось на Стейтен-айленд. Я как раз только что об этом узнала. Я и так перенервничала, мистера Стивенсона все еще нет, и из-за всяких странных телефонных разговоров...
   Она замолчала, озадаченная. По мере того как она говорила, все отчетливее доносился из телефонной трубки далекий воющий звук. Он шел оттуда, где находился мистер Эванс. Звук становился все громче. Он был похож на сирены полицейских машин. Испугавшись, она позвала:
   - Мистер Эванс! Вы слушаете? Ответом ей был все тот же воющий звук. В отчаянии она повесила трубку. Телефон тут же зазвонил снова.
   - Алло! Мистер Эванс? - быстро сказала она. Вместо ответа она услышала неприятный скрежет, еще более испугавший ее.
   Подождав несколько мгновений, она крикнула:
   - Почему вы не отвечаете? И снова замолчала. И, по-прежнему не слыша ничего в этом загадочном грохоте, она почувствовала накатывающуюся истерику и завизжала:
   - Отвечайте же!..
   Где-то далеко-далеко слабый голос, перекрываемый грохотом, произнес:
   - Леона!
   - Кто это? - испуганно спросила она.
   Грохот угасал, и Леона услышала уже более отчетливо:
   - Это я, Салли! Я звоню тебе из метро. Мне надо поговорить с тобой, вот я и спустилась сюда. Я была дома, Леона, после нашего разговора и узнала еще кое-что...
   - На этот раз, Салли, пожалуйста, выкладывай все сразу или не беспокой меня больше. С меня на сегодняшний вечер хватит!
   - Когда я вернулась, у подъезда стояла полицейская машина, - торопливо сказала Салли. - Тот дом на Стейтен-айленд сегодня сгорел. Полиция окружила его. Они взяли троих. Еще один, Эванс, скрылся.
   - Но кто этот Эванс? Какое он имеет отношение к Генри? - спросила Леона.
   - Этого я не знаю, Леона. Но я точно знаю, что все это дело связано с Генри и с фирмой твоего отца.
   - С фирмой отца? Но это же чушь! Отец звонил мне сегодня из Чикаго и ни слова об этом не сказал!
   В это время на мост влетел еще один поезд.
   Леона переждала, пока шум затихнет, потом продолжала:
   - Послушай, давай-ка говорить яснее. Кто был арестован? И почему?
   - Трое, - ответила Салли. - А почему, я не знаю.
   - Тогда о чем ты говоришь? - в ярости вскричала Леона. - К чему эти твои звонки? Ты что, не понимаешь, что напугала меня до смерти? Я так больна...
   - Я знаю, но...
   - Сначала я снимаю трубку и слышу разговор каких-то жутких убийц...
   - Убийц?
   -...которые замышляют убить какую-то женщину... Потом звонит этот твой Эванс, говорящий словно из могилы... Потом все телефоны или заняты, или отключаются. А теперь еще ты - и без всяких оснований...
   - Извини, но...
   - Без всяких оснований!
   Она остановилась, чтобы набрать воздуха.
   - Ты что, все не можешь забыть, что я тогда увела Генри у тебя? Ты не допускаешь мысли о том, что я могу быть счастлива с ним?
   - Послушай, Леона...
   - Можешь ты перестать лгать хотя бы теперь? Я не верю ни одному твоему слову - слышишь? - ни одному! Он ни в чем не виновен, ни к каким темным делам не причастен. Он едет домой как раз в эту минуту!..
   Прежде чем она успела сказать еще что-нибудь, Салли повесила трубку.
   Леона лежала, глядя на свои дрожащие руки, и думала, о том, имела ли она право дать волю своему гневу. В конце концов, Салли могла действительно знать о какой-то опасности, угрожающей Генри. Но в чем эта опасность? С чем она связана? С какими-то биржевыми делами? На бирже без денег делать нечего. Денег у Генри не было. Его вице-президентское жалованье почти все шло на содержание дома, он настоял на том, что будет полностью нести эти расходы сам. В этом снова проявилась его гордыня так же, как и в том глупом эпизоде с квартирой, которую он непременно хотел снять для нее, когда они еще жили у отца в Чикаго. Нет, у него сейчас не было больших денег. Никаких шансов пуститься в финансовые аферы у Генри не было. Даже деньги, которые Джим переводил, чтобы в случае его внезапной смерти им было чем оплатить огромные налоги на недвижимое имущество, и те были положены в банк на имя Леоны и могли стать доступными для Генри только после ее смерти. Она указала его имя в завещании, что доставляло ей какое-то особенное удовлетворение... Но что за мысли и в такое время! Надо выбросить их из головы! Все это слишком странно.
   Однако что-то должно все же стоять за этой нелепой историей, которую рассказала Салли. Если, конечно, Салли не пришло в голову навредить Леоне в отместку за прошлое. Допустим, это так. Но была ли Салли способна состряпать такую историю сама? А если могла, почему позвонила именно в этот вечер?
   Таинственность всего этого все сильнее давила на ее мозг, не находивший ясного ответа. Одна страшная мысль давала толчок другой, и воображение превратилось в экран, на котором мелькали в жуткой последовательности логически обоснованные предположения. Сердце билось чаще и чаще. Скоро она обнаружила, что может вытолкнуть воздух из легких только с некоторым усилием. Дрожащими пальцами она схватила платок и торопливо вытерла им лицо, липкое от страха...
   Она больше не пыталась понять, что случилось с Генри. Мысли о самой себе, о возможном трагическом исходе перевесили все остальное. Она начала кататься по кровати, и в этот момент зазвонил телефон.
   - 9-22-65? - спросил кто-то.
   - Да. В чем дело? - спросила она почти шепотом.
   - Телеграмма для миссис Стивенсон. Может кто-нибудь принять?
   - Слушаю. Я миссис Стивенсон.
   - Читаю текст. "Нью-Йорк, Саттон-плейс, 43, миссис Стивенсон. Дорогая, ужасно сожалею, но в последнюю минуту решил участвовать в конференции в Бостоне. Спешу на поезд. Вернусь утром в воскресенье. Пытался позвонить тебе, но телефон все время занят. Береги себя. Целую. Генри".
   22.15
   Телефонистка спросила, надо ли прислать ей копию телеграммы, и она ответила слабым голосом:
   - Нет, в этом... нет... необходимости.
   И машинальным движением положила трубку.
   Из окна снова донесся грохот поезда. Словно во сне, Леона соскользнула с кровати и нетвердой походкой подошла к окну. Опершись одной рукой о подоконник, она бросила взгляд на огромный готический силуэт моста, очерченный в ночном небе. Она увидела и поезд - длинную черную ленту, ползущую к мосту, словно гусеница в желтых крапинках горящих окон. Грохот становился все сильнее, сильнее, потом наконец стал угасать. Кончиками пальцев Леона чувствовала, как стихает дрожание оконной рамы. Она стояла словно загипнотизированная. В памяти проплывали обрывки телефонных разговоров. "Я жду... пока поезд не пройдет по мосту... Клиент говорит, что берег чист... Все понял, Джордж... Иногда мистер Стивенсон не заходил подолгу... Генри грозит опасность... Дорогая, ужасно сожалею, уезжаю ближайшим поездом... Тут я жду, пока поезд не пройдет по мосту... Тут я жду, пока поезд не пройдет по мосту..."
   Из груди ее вырвался хриплый стон, и это вернуло ее к действительности. Она добрела до кровати, схватила телефон. Огромное нервное напряжение, охватившее ее, проявилось в том, с какой силой принялась она набирать номер...
   Взяв сданные карты, доктор Александер раскрыл их веером и принялся раскладывать по мастям.
   - Прошу вас! - улыбнулся он партнеру. - Посмотрим, что вы сможете сделать с этим...
   - Отлично!
   - Я так и думал. Если бы еще я мог понять ваш ход!
   Он повернулся к хозяйке дома, сидевшей слева от него.
   - Вы меня извините, Мона, я отлучусь минутки на две. Мне бы нужно позвонить.
   - Конечно, Филипп, - сказала она. - Помните, где телефон?
   - Боюсь, что нет, - сказал он, вставая.
   - Ступайте прямо через холл в кабинет. Там на столе у Гарри увидите.
   - Ах да, теперь вспоминаю, - сказал он. - Как это я забыл?
   Доктор вышел из комнаты. Обе женщины за карточным столом непроизвольно повернули ему вслед голову. Он пользовался вниманием женщин и, как следствие, возможностью брать большие гонорары - заслуженно большие, ибо мастерство доктора по крайней мере соответствовало его внушительной внешности.
   Он механически набрал номер коммутатора, думая, как было бы прекрасно, если бы никто не испортил ему этот вечер.
   - Говорит доктор Александер, - сказал он ответившей ему девушке. - Мне никто не звонил? Хотелось бы надеяться, что.нет.
   - Звонили, доктор, - сказала телефонистка. - Некая миссис Стивенсон. Сказала, что она очень больна и чем-то обеспокоена. Мне показалось, ей и впрямь очень плохо.
   - Больше никто не звонил?
   - Нет, доктор, только миссис Стивенсон.
   - Хорошо, - сказал он, - я ей сейчас позвоню.
   Вытащив из кармана небольшой блокнот в красивом переплете, доктор Александер нашел в нем номер телефона Леоны. Он набрал его не сразу, подумав о том, что разговор может быть весьма нудный. Миссис Стивенсон была склонна подолгу говорить о своем самочувствии, а у него сейчас не было никакого желания выслушивать эти бесконечные подробности.
   Она явно перепугала телефонистку, хотя вряд ли там может быть что-то серьезное.
   Он все же набрал номер.
   Леона ответила в то же мгновение. И с ходу обрушила на него поток своих проблем:
   - Я очень, очень напугана, доктор. Я чувствую себя так, будто сердце у меня в тисках. Сердцебиение такое болезненное, что просто... трудно переносить. Легкие, я чувствую, лопнут, если я сделаю глубокий вдох. И я все время дрожу! Мне даже трудно держать телефонную трубку, вот до чего дошло!
   - Ну-ну, миссис Стивенсон, - сказал он утешающе. - Я уверен, что все не так уж плохо. Где ваша прислуга? Она может посидеть с вами? Я уверен, что, если бы кто-нибудь с вами побыл, вам бы стало легче.
   - В доме никого нет! - закричала Леона. - Никого! И мне стало хуже, я знаю, что хуже! Я хочу, чтобы вы приехали ко мне. Вы мой врач, и вы мне нужны сегодня, прямо сейчас!
   - Гм, боюсь, что я не смогу приехать, - мягко возразил он все еще с профессиональной ровностью в голосе. - Я бы приехал, если бы полагал, что это действительно необходимо. Но я знаю, что это не так. У вас просто немного не в порядке нервы, вот и все. Заставьте себя расслабиться и посидеть спокойно в течение нескольких минут, и вы увидите, как вам сразу станет лучше. Если хотите, примите пару таблеток снотворного, это поможет успокоить нервы.
   - Но вы же знаете, что я тяжело больна! - истерически кричала Леона. Зачем я ходила к вам все эти месяцы! Как вы можете отказаться приехать ко мне сейчас, когда я нуждаюсь в вашей помощи! Что вы за врач, в конце концов!
   Его лицо сделалось жестким. Это уже было слишком даже для богатой миссис Стивенсон.
   - Послушайте, миссис Стивенсон, - быстро ответил он, - вы не считаете, что вам пора честно взглянуть в лицо фактам и начать действовать вместе со мной и с вашим мужем?
   - Действовать вместе? - спросила она. - О чем это вы? Ее вопрос озадачил его.
   - О чем я? Да вы знаете не хуже меня. Я все объяснил вашему мужу еще неделю назад.
   - Моему мужу? Вы, должно быть, хотите, как и все остальные, чтобы мое состояние стало еще хуже. Заверяю вас, что мой муж ни слова мне не сказал.
   Доктор Александер начинал понимать все меньше и меньше.
   - Но ведь ваш муж, наверное... Я ведь рассказал ему все... Он обещал... И он не сказал вам об этом?
   - О чем "об этом"? - спросила Леона. - Что это за таинственность?
   Доктор Александер помолчал.
   - Гм, все это очень, очень странно, миссис Стивенсон. Я обсуждал с ним ваше состояние детально дней десять назад. Он приходил ко мне.
   - И что же вы ему сказали, доктор?
   - Послушайте, дорогая леди, сейчас неподходящее время для того, чтобы вдаваться во все это снова. Если вы постараетесь успокоиться, поспите немного, то, может быть, мы поговорим об этом завтра.
   - Не завтра, а сегодня! Вы скажете мне все сегодня, скажете! Слышите? По-вашему, я смогу пережить эту ночь, не зная... и мучаясь в догадках над тем, что со мной будет?
   Доктор Александер пожал плечами, брови его поползли вверх, придавая лицу циничное выражение.
   - Хорошо, миссис Стивенсон. Будьте любезны, подождите минутку.
   Он положил трубку на стол и вышел из кабинета. В дверях он остановился. Банкомет уже бросил карты, и все ждали только его.
   - Прошу прощения, - сказал он. - Мне придется задержаться еще на несколько минут.
   - Еще одна победа, Филипп? - спросила его одна из дам голосом, в котором было, пожалуй, многовато кокетства и веселости.
   - Конечно. Но я скоро вернусь. Жаль, что задерживаю роббер. Он вернулся в кабинет.
   - Спасибо, что подождали меня, миссис Стивенсон, - сказал он.
   - Надеюсь, вы сейчас же раскроете мне вашу тайну, - раздраженно сказала она. - Я не имела ни малейшего представления о том, что мой муж консультировался с вами.
   - Он приходил ко мне справиться о диагнозе. Он сказал, что ваш отец предупреждал его о вашем сердце, что оно с детства подвержено приступам. Он сказал, что у вас бывали долгие периоды хорошего состояния и что он ничего не знал о вашем сердце до вступления в брак. Ваш отец рассказал ему обо всем в день свадьбы. Это было для него довольно сильным потрясением.
   - Мой отец любит... как бы это сказать... прямолинейность.
   - Ваш муж сказал, что первый приступ у вас произошел примерно через три-четыре недели после медового месяца. Это верно, миссис Стивенсон?
   - Да, - сказала она. - Я тогда очень жалела, что так случилось.
   - Это случилось потому, что он хотел выйти из фирмы вашего отца, а вы и слышать об этом не хотели?
   - Я... Да, полагаю, что так и было, - согласилась Леона. - Генри хотел - это было, конечно, глупо с его стороны - попробовать работать самостоятельно. Он бывает очень горячим в таких делах.
   - По его словам, тут было нечто большее, миссис Стивенсон.
   - Большее?
   - Да, мне кажется, какие-то трения возникали у него с вашим отцом, не так ли?
   - Э-э... Да, - неохотно признала она. - Генри почему-то считал, что папа не доверяет ему. Смешно, право!
   - Ваш муж, кажется, так не думал.
   - Все равно это смешно! Ведь папа сделал Генри вице-президентом, отдал ему одно из лучших представительств фирмы...
   - Так или иначе, у него была размолвка с вашим отцом, а потом с вами. И тут вы серьезно заболели.
   - Да, - сказала она, - я не выношу скандалов.
   - Ваш муж догадался об этом, - сухо сказал доктор. - Он тоже не питает к ним любви. Он, кажется, весьма сильный человек и практичный, если можно так выразиться. Так или иначе, он сказал, что больше приступов у вас не было до той истории с квартирой, которую он для вас подобрал.
   - О да, - сказала она. - Он ужасно глупый. Хотел вытащить меня из дома отца и снять какое-то жилье. Бедный Генри! Он ничего в таких делах не смыслил. Он еще не понял тогда, как чудесно жить с отцом, не зная никаких проблем. Папа никогда не докучал нам. У Генри навязчивая идея - быть хозяином в доме, словно он какой-нибудь обычный бухгалтер или коммивояжер из пригорода.
   - И вы поссорились по этому поводу, не так ли?
   - Да, - сказала она. - И, хотя я изо всех сил старалась держаться, я сильно заболела.
   - Это совпадает с тем, что рассказал ваш муж, - сказал доктор Александер. - Он твердо решил никогда больше не сердить вас. Но у вас после этого наступила депрессия, вам становилось все хуже, он говорит, пока вы не пришли к полной почти инвалидности. Естественно, он хотел знать, чего ожидать в будущем.
   - Конечно, он был расстроен, - сказала Леона. - Он всегда беспокоился обо мне. Он очень меня любит.
   Доктор Александер кашлянул.
   - Я согласился, что жизнь у него не сахар, и спросил, не думал ли он когда-нибудь о том, чтобы оставить вас.
   Он услышал, как Леона задохнулась, и поспешил продолжить:
   - Он сказал, что никогда не рассматривал такую возможность. Я ответил, что, на мой взгляд, это то, что вам сейчас нужно, миссис Стивенсон. Ваш муж был причиной всех ваших эмоциональных расстройств за последние десять лет. Если бы он исчез, вам сразу стало бы лучше.
   - Это... это ужасно с вашей стороны... просто ужасно, - прошептала она.
   - Он сказал, что это может убить вас, - спокойно продолжал доктор. Но я, конечно, разуверил его на этот счет. Вы устроили бы страшную сцену, но, в конце концов, пришли бы в норму, я в этом не сомневаюсь. Иными словами, я сказал ему правду, дорогая леди. У вас с сердцем ничего плохого.
   - Что?!
   - Это правда, миссис Стивенсон. Ваше сердце вполне здорово.
   - Как вы можете говорить такое? - в ярости воскликнула она. - Вы же знаете, что я больна.
   - Вы не там вашу болезнь ищете. Она у вас в голове.
   - В голове? Я думаю, вы в сговоре с этими... с теми, кто хочет погубить меня.
   - Пожалуйста, миссис Стивенсон, будьте благоразумны. Никто не хочет вам вреда.
   - Хотят! Хотят!
   - Вы просто не понимаете, что говорите, - спокойно сказал он. - Я думаю, вам лучше все обсудить с мистером Стивенсоном.
   - Обсудить? Как я могу обсудить? Его нет дома. Я не знаю, где он.
   - Может быть, завтра...
   - О-о, вы!..
   Доктор Александер физически ощутил силу удара, с которой она швырнула трубку. Несколько мгновений он слышал резкие гудки. Немного отодвинув трубку от уха, он поднял руку над диском. Перезвонить ей? Он подумал немного и мягко положил трубку на рычаг...
   Ошеломленная, не знающая, кому и чему верить, Леона невидящим взглядом уставилась на телефон - эту адскую машину, изобретенную специально, чтобы мучить ее. Этого не может быть! В детстве, возможно, она иногда преувеличивала серьезность своей болезни. Но теперь она действительно больна! Она не притворяется! Она больна! Она больна!
   Ее рука потянулась к ноющему сердцу.
   Она сделала глубокий вдох и почувствовала короткий укол. Дурак этот Александер. Мерзкий дурак. Может быть, он намеренно старался расстроить ее? Надо сообщить об этом в Медицинскую ассоциацию.
   А эти его выдумки насчет Генри! Все это выдумки, и она заставит Генри сделать так, чтобы доктор ответил за них. Это выдумки! Она больна. Генри любит ее и хочет помочь ей. Это должно быть только так. Иначе это быть просто не может. Не может!
   Она отбросила в сторону покрывало, опустила на пол одну ногу, потом вторую, встала, сдерживая дыхание, шагнула к окну. Сердце ее бешено билось. Она прижала руку к груди, словно пытаясь умерить его биение.
   И снова зазвонил телефон. Это было уже слишком. Она бросилась ничком на кровать, задыхаясь от рыданий.
   - Лжецы! - кричала она. - Лжецы, лжецы, лжецы!..
   Телефон продолжал звонить, и она повернула к нему свое искаженное болью лицо:
   - Я не желаю ни с кем разговаривать! Я ненавижу всех вас!
   22.30
   - Миссис Стивенсон? На этот раз она без труда узнала его.
   - Да, мистер Эванс, это я.
   - Мистер Стивенсон еще не пришел?
   - Нет, не пришел. Он будет завтра, - нервно сказала она и вдруг взорвалась: - Мистер Эванс, будьте так добры, пожалуйста, объясните мне, что происходит? Почему вы звоните ему каждые пять минут?
   - Мне очень жаль, - извиняющимся голосом сказал Эванс - Я не хотел беспокоить вас.
   - Вы меня уже обеспокоили! - закричала она. - Я настаиваю, чтобы вы...
   - Понимаете, момент довольно опасный для мистера Стивенсона, - мрачно сказал Эванс. - Я подумал, что, если бы вы передали ему...
   - Я ничего не могу передать! - перебила его Леона. - Я ничего не могу слушать!
   - Боюсь, что вам придется попытаться, миссис Стивенсон. Это очень важно.
   - Какое вы имеете право... - начала она, но Эванс невозмутимо продолжал'.
   - Пожалуйста, передайте мистеру Стивенсону, что дом на Данхэм-террас, 20 сгорел. Сго-рел. Я сжег его сегодня.
   - Что? О чем вы? - закричала она изумленно.
   - Передайте также мистеру Стивенсону, - спокойно продолжал он, - что мистер Морано, Мо-ра-но, по-моему, вряд ли мог выдать нас полиции, потому что его самого уже арестовали. Доставать деньги больше необходимости нет...
   - А... кто этот Морано? - спросила потрясенная Леона, но Эванс не обратил внимания на ее вопрос.
   - В-третьих, передайте, пожалуйста, мистеру Стивенсону, что я сбежал и нахожусь сейчас на Манхэттене. Если он до полуночи не разыщет меня, пусть звонит по телефону: Каледония, 5-11-33. Будьте добры, запишите: Каледония, 5-11-33.
   - Но... Что все это значит?
   - Вот, пожалуй, и все, - мягко сказал Эванс. - А теперь будьте добры, повторите все это мне,
   - Повторить все? И не подумаю!! - взвизгнула она. - Вы отдаете себе отчет в том, что я тяжело больна? Я... я не могу больше выдерживать этой пытки!
   Налет жалости был в усталом голосе Эванса, когда он ответил:
   - Я очень хорошо знаю о вашем несчастье. И вообще с некоторых пор я знаю о вас почти все.
   - Знаете обо мне? Но я никогда в жизни ничего не слышала о вас!
   Помедлив немного, Эванс сказал:
   - Мне очень жаль, миссис Стивенсон. Но могу вас заверить, что во всем случившемся виноват не только мистер Стивенсон.
   - Бога ради, перестаньте говорить загадками!
   - Ну что ж, - сказал Эванс, - может быть, действительно лучше рассказать вам, прежде чем вмешается полиция.
   - Полиция?
   - У вас есть под рукой карандаш, миссис Стивенсон?..
   22.35
   - Я начну с того вечера, когда я впервые встретился с мистером Стивенсоном, - сказал Эванс. - Это было на фабрике вашего отца в Цицеро, штат Иллинойс. Время было довольно напряженное, и я задержался в своей лаборатории, чтобы проверить записи кое-каких формул. Я почувствовал вдруг, что кто-то наблюдает за мной сквозь стеклянную дверь. Я не успел оглянуться, как в комнату вошел ваш муж.
   - Добрый вечер, - сказал он. - Вот зашел полюбопытствовать. Впервые выдался случай все осмотреть...
   Лаборатория у меня была отличная. Я располагал наилучшим оборудованием, все у меня сверкало, сияло, было в идеальном порядке.
   - Вы интересуетесь чем-то конкретным? - спросил я его.
   - Нет, просто любопытствую, чем вы здесь занимаетесь.
   - Пожалуйста, - ответил я, - в этой лаборатории мы получаем алкалоиды из опия. Вы, видимо, знаете, что имеется двадцать четыре опийных алкалоида - морфин, кодеин...
   - Отлично, - сказал он, прервав меня. - Наркотики. У вас, должно быть, много наркотиков здесь.
   - Конечно, - согласился я.
   - А что вы делаете с этими алкалоидами? - спросил мистер Стивенсон.
   - Ну они идут в различные продукты фирмы.
   - Нет-нет, - сказал он. - Что вы делаете с ними здесь, прежде чем они идут в производство?
   Я показал ему тот огромный сейф, в котором хранились наши запасы наркотиков. Это произвело на мистера Стивенсона сильное впечатление.
   После этого он заглядывал в лабораторию еще несколько раз, всегда доброжелательный и вежливый. Я показывал ему, как происходят различные процессы. Мне льстило, что столь важный человек так сердечно ко мне относится...
   ПОКА ЧТО ТЫ НЕ СКАЗАЛ НИЧЕГО ТАКОГО, ЧЕГО БЫ НЕ ЗНАЛА Я, - подумала Леона. - ГЕНРИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ТАКОЙ. ЛЮБОЗНАТЕЛЬНЫЙ. ДОТОШНЫЙ. СЧИТАЕТ СВОИМ ДОЛГОМ ВНИКНУТЬ ВО ВСЕ. КАК ПАПА ГОВОРИТ, ВСЮДУ СУНУТЬ СВОЙ НОС. МОЖЕТ БЫТЬ, ПАПА СЛИШКОМ СУРОВ...
   - Однажды вечером после работы, примерно, через месяц после нашей первой встречи, - продолжал Эванс, - я стоял под дождем на автобусной остановке возле фабрики. Я чувствовал себя совершенно несчастным. Вдруг великолепный черный "седан" остановился прямо передо мной, и кто-то окликнул меня. Я всмотрелся сквозь пелену дождя и увидел, что это был ваш муж, мистер Стивенсон.
   - Прыгайте ко мне, - сказал он. - Подвезу.
   - Очень любезно с вашей стороны, - говорю, - но не хотел бы вас утруждать.
   - Оставьте это, - сказал мистер Стивенсон. - Я рад подбросить вас до дома. Терпеть не могу ездить один.
   Мы плавно покатили по улице, и я не смог не похвалить красавец автомобиль.
   - Это моей жены, - сказал в ответ мистер Стивенсон.
   - У меня никогда не было собственного автомобиля, - сказал я ему. Лично я предпочел бы пару хороших лошадей и приличный экипаж.
   Мистер Стивенсон не остановил меня, и я еще некоторое время распространялся насчет лошадей. Понимаете, я рос среди них. В графстве Сар-рей 'это было. И, я полагаю, это у каждого остается в крови.
   - Лошади - замечательные животные, - сказал я. - Такие сильные и в то же время такие смирные. Мне часто хочется, чтобы у меня было много лошадей.
   Тут мистер Стивенсон спрашивает:
   - Вы не шутите?
   - Нет, - говорю я. - Нет ничег9 в мире, чего бы я хотел сильнее. Табун лошадей, небольшую усадьбу, хорошие чистые конюшни, обильные пастбища, и чтобы все это лучшее во всей Англии.
   - В Англии? - спросил мистер Стивенсон.
   - О да! - говорю я. - Я думаю, что каждый англичанин, живущий за границей, надеется провести остаток своих дней дома.
   - Ничего плохого нет в том, чтобы хотеть что-то, - сказал он. - Плохо не делать ничего для этого.
   - Легко вам говорить, извините меня за дерзость, - сказал я. - Но не каждый может подкрепить свое желание необходимой энергией, чтобы купить себе королевство. Я получаю удовольствие просто от того, что прикидываю, как бы я все устроил, если бы смог купить это место.
   - Вы правы, - сказал он довольно язвительно. - Вы-то никогда не сможете купить его, работая на моего тестя.
   Эти слова смутили меня.
   - Да, пожалуй, - говорю. А он снова взглянул на меня, миссис Стивенсон, и на этот раз я заметил, что он словно взвешивает, сказать или не сказать мне что-то. То, что он, наконец, сказал, привело меня в замешательство.
   - У нас много общего с вами, Эванс...
   ФАНТАСТИКА, - подумала Леона. - ГЕНРИ - И ЭТОТ МЯМЛЯ-СТАРИК! ЗАЧЕМ ЕМУ НАДО БЫЛО СВЯЗЫВАТЬСЯ С ЭТИМ УСТАЛЫМ ИШАКОМ? НЕ ПОВРЕДИЛСЯ ЛИ ОН В УМЕ?
   Ну вот... А потом мистер Стивенсон и говорит:
   - Не думайте ни о чем, Эванс, кроме работы и этой фермы в Англии.
   Некоторое время оба мы молчали. А когда мы подъехали к моему дому и я собирался уже выйти, мистер Стивенсон вдруг положил мне руку на плечо и говорит: