Страница:
— Не смей, — прошептал он на ухо скаланцу. — Иди обратно в дом и жди меня там. Нам надо поговорить. — Алек покорно остановился, но в дом не пошел.
— Если принцесса умрет, хаманец, тебе не потребуется дваи шоло. — Хриплый голос Алека был не громче шепота.
— Хватит. Иди! — Серегил кивнул Ките, и боктерсиец, взяв юношу за руку, увлек его в дом.
— Можешь ли ты сказать еще что-нибудь? — обратился Серегил к Эмиэлю.
— Мне нечего больше сказать тебе, изгнанник.
— Что ж, хорошо. Сержант, обыщите этого человека и его седельные сумки.
— Серегил помедлил и, стараясь не смотреть на Назиена-и-Хари, добавил: — Обыщите всех хаманцев, которые участвовали в сегодняшней охоте; о результатах доложите мне. Пока не поступит других распоряжений, держите их всех здесь.
Молчание повисло в воздухе; Серегил ушел в дом. Кита отвел Алека в комнату, где раньше проходили траурные церемонии.
— Клиа перенесли в баню, — сообщил боктерсиец. — Мидри приказала соорудить для нее небольшую дхиму.
— Никому не говори о том, что ты видел во дворе, хорошо? Кита кивнул и выскользнул за дверь. Наконец оставшись наедине с Алеком, Серегил заставил себя собрать воедино остатки терпения и подошел к другу.
— Ты должен успокоиться.
Алек поднял на друга потемневшие глаза, полные ужаса и гнева. От него веяло такой глубокой душевной болью, что Серегил почувствовал, как эта тоска сжала его горло.
— Во имя Создателя, Серегил, что, если она умрет?
— Тут мы бессильны. Расскажи мне подробно, что ты видел.
Все, мельчайшие детали.
— В середине дня мы устроили привал на поляне. Поели и стали ждать, когда спадет жара. Эмиэль предложил показать Клиа пруды ниже по течению ручья.
— Ты слышал приглашение?
— Нет, меня… отвлекли. — Алек покраснел. — Кто-то из друзей Эмиэля предложил мне посоревноваться в стрельбе. Последнее, что я видел, — Клиа и Эмиэль сидели в тени и разговаривали. Когда состязание закончилось, их уже не было. Их видела Бека, она знала, куда они пошли. Бека хотела присоединиться к ним, но Клиа запретила. Должно быть, принцесса надеялась перетянуть Эмиэля на свою сторону. Как бы то ни было, они с хаманцем были одни не больше получаса, когда я обнаружил, что они борются на земле. Принцесса сражалась отчаянно, ее волосы и туника были мокры. Когда я отбросил хаманца, Клиа уже дышала с трудом. Я посадил ее на лошадь и как можно скорее повез сюда.
Серегил обдумал услышанное, затем покачал головой; слова, которые он собирался произнести, казались ему горькими, как полынь.
— Не исключено, что хаманец говорит правду.
— Но я видел! И ты же помнишь следы борьбы на них обоих.
— На шее принцессы странные отметины. Должны быть синяки, следы пальцев
— их нет.
— Разрази меня гром, Серегил, я уверен в том, что я видел! Серегил запустил пальцы в волосы и вздохнул.
— Ты уверен в том, что решил, будто видел. Как выглядела Клиа, когда ты подбежал к ней? Лицо было бледное или посиневшее?
— Бледное.
— Проклятие. Синяков на шее нет, хрящи здесь, — он коснулся пальцем гортани, — не повреждены. Если бы принцессу душили, ее лицо потемнело бы. Я не говорю, что хаманец невиновен, но он не душил ее. Тебе придется отказаться от этого обвинения, иначе от твоего свидетельства не будет пользы.
— Но эти ссадины у нее на шее?
— У принцессы под ногтями была кровь, но не Эмиэля. Она сама себя поцарапала, в панике рванув ворот. Это обычная реакция на удушье. Или яд.
— Яд? Мы все ели из одной посуды. Я сам пил с ней вино из одного бурдюка. Все опять упирается в Эмиэля — он что-то сделал с ней у ручья.
— Да, такое впечатление возникает. Ты уверен, что с ними больше никого не было?
— Там настолько мягкая почва, что заметно, где пробежала мышь. Если бы на берегу за последние два дня побывал еще кто-нибудь, я наверняка обнаружил бы следы.
— Будем надеяться, Бракнилу удастся найти что-нибудь в сумках, хотя Эмиэль не производит впечатления человека, способного забыть в кармане пузырек из-под яда. А пока нам нужно внимательно следить за своими словами.
Алек обхватил голову руками.
— Бека права. Мы оказались не способны исполнить свой долг. Боги, как я мог быть так глуп! Состязание лучников!
В дверь заглянул Кита.
— Алек, ты нужен Мидри. Иди сразу.
Четверо солдат из декурии Рилина стояли на страже у входа в баню. Бека и Рилин несли караул внутри. Все в помещении было перевернуто вверх дном, но в первый момент Алек обратил внимание только на Теро и двух сестер Серегила, хлопотавших вокруг Клиа.
Принцессу переодели в чистую льняную сорочку и уложили на тюфяк рядом с небольшой утопленной в полу ванной, превращенной в очаг. Из чайника, установленного на железной треноге над огнем, шел пар. Теро неподвижно стоял на коленях перед Клиа, закрыв глаза, и держал ее за руку.
Мидри командовала полудюжиной слуг, снующих по комнате.
— Настой готов? — обратилась она к женщине, колдующей над ближайшей жаровней. — Морса, Кериан, заканчивайте с дхимой и нагрейте ее! — Последние слова относились к нескольким мужчинам, которые натягивали толстый войлок на деревянный каркас.
Алек опустился на колени рядом с Клиа, прислушиваясь к ее слабому, свистящему, но ровному дыханию. Лицо принцессы приобрело синеватый оттенок, темные круги под глазами ужасающе расплылись.
— Посмотри. — Серегил приподнял свободную руку Клиа. Ногти девушки стали серо-голубыми. Босые ноги вплоть до лодыжек тоже посинели и были ледяными на ощупь.
— У нее признаки отравления, — с сомнением сказала Мидри, — но я раньше никогда не видела ничего подобного. Обычные средства не выводят ее из ступора, и тем не менее она жива.
Алек вновь посмотрел на Теро. Лицо мага осунулось и покрылось испариной.
— Что он делает?
— Пытаюсь впасть в транс, — ответил Теро, не открывая глаз. — Какая-то магия препятствует моему виденью. Похоже, тот, кто сделал это, заметал следы. Сейчас я просто поддерживаю силы принцессы. Мы с Магианой делали то же самое для ее матери.
Женщина, возившаяся у жаровни, принесла чашу с питьем и стала осторожно, по одной капле, вливать жидкость Клиа в рот. Слуги доделали дхиму, подняли и установили так, что она накрыла принцессу, целительницу и временный очаг.
— С тех пор, как вы с Клиа встретились сегодня утром, что она ела у тебя на глазах? — спросила Мидри Алека.
— До отъезда — почти ничего. Она говорила, что у нее похмелье.
— Бека тоже это заметила, но потом ведь Клиа ела. Просто перечисли, что ты видел в течение дня.
— Немного хлеба, яблоко. В лесу я сорвал для нее несколько веточек пижмы — они помогают успокоить желудок. Думаю, она их пожевала. Но я уверен в том, что это было. Я сам сперва попробовал их на всякий случай. Когда мы остановились отдохнуть в середине дня, ей, похоже, уже стало лучше. Вместе со мной и Бекон она отведала жареной кутки, выпила немного вина. — Алек закрыл глаза, восстанавливая картину трапезы. — Назиен предложил Клиа сыр и хлеб. Но я видел — он ел и то, и другое вместе с ней.
— Она могла случайно отравиться, — заметила Мидри. — Не ела ли она чего— нибудь, кроме тех побегов? Ягоды, грибы? Плоды карамона аппетитно пахнут, но опасны даже в небольшом количестве Серегил отрицательно покачал головой.
— Она прекрасно знала об этом.
Из дхимы послышались звуки рвоты. Когда все стихло, служанка вынесла из дхимы и показала Мидри таз. Целительница тщательно исследовала содержимое, затем велела слуге унести.
— Похоже, Алек, ты прав.
— Может, ее укусила змея? — предположил Теро.
— В Ауренене нет змей, только драконы, — ответил Серегил. Мидри пожала плечами.
— Слабительные и мочегонные должны ей помочь. Отвары и какая-нибудь поддерживающая силы магия — вот все, что мы сейчас можем сделать. Выжила же она до сих пор. Может быть, выкарабкается.
— Может быть? — прошептал Алек. В комнату неслышно вошла сержант Меркаль с почтовой сумкой в руках.
— Капитан, я должна была отправить письма, когда мы получили известие о благородном Торсине, и я ре шил а дождаться возвращения принцессы. — Она печально посмотрела на дхиму. — Донесения запечатаны и готовы к отправке, но быть может, кто-нибудь хочет сообщить царице Фории о случившемся?
Бека посмотрела на Серегила, обвела взглядом остальных.
— Кому я теперь подчиняюсь?
— Должно быть, тебе, Теро, — ответил Серегил. — Ты единственный оставшийся скаланец, в жилах которого течет благородная кровь. Вряд ли лиасидра захочет иметь дело со мной.
Теро мрачно кивнул.
— Хорошо. Отправляй как есть, капитан. Сообщим царице о болезни сестры, когда разберемся, что произошло. Было бы неразумно распространять слухи, пока на руках нет фактов.
Меркаль отдала честь.
— А хаманец, господин?
Теро покосился на Серегила.
— Ты теперь мой советник. Что будем делать с пленником?
— Подержим Эмиэля под арестом, а Назиена и прочих хаманцев отпустим обратно в их тупу под честное слово Не беспокойся кирнари никуда не денется, а если кто-то из его людей попытается сбежать, мы будем знать, кто отравитель. Бека, выдели несколько людей, чтобы они последили за хаманцами, но незаметно.
— Я займусь этим, — заверила его девушка.
— Если принцесса умрет, хаманец, тебе не потребуется дваи шоло. — Хриплый голос Алека был не громче шепота.
— Хватит. Иди! — Серегил кивнул Ките, и боктерсиец, взяв юношу за руку, увлек его в дом.
— Можешь ли ты сказать еще что-нибудь? — обратился Серегил к Эмиэлю.
— Мне нечего больше сказать тебе, изгнанник.
— Что ж, хорошо. Сержант, обыщите этого человека и его седельные сумки.
— Серегил помедлил и, стараясь не смотреть на Назиена-и-Хари, добавил: — Обыщите всех хаманцев, которые участвовали в сегодняшней охоте; о результатах доложите мне. Пока не поступит других распоряжений, держите их всех здесь.
Молчание повисло в воздухе; Серегил ушел в дом. Кита отвел Алека в комнату, где раньше проходили траурные церемонии.
— Клиа перенесли в баню, — сообщил боктерсиец. — Мидри приказала соорудить для нее небольшую дхиму.
— Никому не говори о том, что ты видел во дворе, хорошо? Кита кивнул и выскользнул за дверь. Наконец оставшись наедине с Алеком, Серегил заставил себя собрать воедино остатки терпения и подошел к другу.
— Ты должен успокоиться.
Алек поднял на друга потемневшие глаза, полные ужаса и гнева. От него веяло такой глубокой душевной болью, что Серегил почувствовал, как эта тоска сжала его горло.
— Во имя Создателя, Серегил, что, если она умрет?
— Тут мы бессильны. Расскажи мне подробно, что ты видел.
Все, мельчайшие детали.
— В середине дня мы устроили привал на поляне. Поели и стали ждать, когда спадет жара. Эмиэль предложил показать Клиа пруды ниже по течению ручья.
— Ты слышал приглашение?
— Нет, меня… отвлекли. — Алек покраснел. — Кто-то из друзей Эмиэля предложил мне посоревноваться в стрельбе. Последнее, что я видел, — Клиа и Эмиэль сидели в тени и разговаривали. Когда состязание закончилось, их уже не было. Их видела Бека, она знала, куда они пошли. Бека хотела присоединиться к ним, но Клиа запретила. Должно быть, принцесса надеялась перетянуть Эмиэля на свою сторону. Как бы то ни было, они с хаманцем были одни не больше получаса, когда я обнаружил, что они борются на земле. Принцесса сражалась отчаянно, ее волосы и туника были мокры. Когда я отбросил хаманца, Клиа уже дышала с трудом. Я посадил ее на лошадь и как можно скорее повез сюда.
Серегил обдумал услышанное, затем покачал головой; слова, которые он собирался произнести, казались ему горькими, как полынь.
— Не исключено, что хаманец говорит правду.
— Но я видел! И ты же помнишь следы борьбы на них обоих.
— На шее принцессы странные отметины. Должны быть синяки, следы пальцев
— их нет.
— Разрази меня гром, Серегил, я уверен в том, что я видел! Серегил запустил пальцы в волосы и вздохнул.
— Ты уверен в том, что решил, будто видел. Как выглядела Клиа, когда ты подбежал к ней? Лицо было бледное или посиневшее?
— Бледное.
— Проклятие. Синяков на шее нет, хрящи здесь, — он коснулся пальцем гортани, — не повреждены. Если бы принцессу душили, ее лицо потемнело бы. Я не говорю, что хаманец невиновен, но он не душил ее. Тебе придется отказаться от этого обвинения, иначе от твоего свидетельства не будет пользы.
— Но эти ссадины у нее на шее?
— У принцессы под ногтями была кровь, но не Эмиэля. Она сама себя поцарапала, в панике рванув ворот. Это обычная реакция на удушье. Или яд.
— Яд? Мы все ели из одной посуды. Я сам пил с ней вино из одного бурдюка. Все опять упирается в Эмиэля — он что-то сделал с ней у ручья.
— Да, такое впечатление возникает. Ты уверен, что с ними больше никого не было?
— Там настолько мягкая почва, что заметно, где пробежала мышь. Если бы на берегу за последние два дня побывал еще кто-нибудь, я наверняка обнаружил бы следы.
— Будем надеяться, Бракнилу удастся найти что-нибудь в сумках, хотя Эмиэль не производит впечатления человека, способного забыть в кармане пузырек из-под яда. А пока нам нужно внимательно следить за своими словами.
Алек обхватил голову руками.
— Бека права. Мы оказались не способны исполнить свой долг. Боги, как я мог быть так глуп! Состязание лучников!
В дверь заглянул Кита.
— Алек, ты нужен Мидри. Иди сразу.
Четверо солдат из декурии Рилина стояли на страже у входа в баню. Бека и Рилин несли караул внутри. Все в помещении было перевернуто вверх дном, но в первый момент Алек обратил внимание только на Теро и двух сестер Серегила, хлопотавших вокруг Клиа.
Принцессу переодели в чистую льняную сорочку и уложили на тюфяк рядом с небольшой утопленной в полу ванной, превращенной в очаг. Из чайника, установленного на железной треноге над огнем, шел пар. Теро неподвижно стоял на коленях перед Клиа, закрыв глаза, и держал ее за руку.
Мидри командовала полудюжиной слуг, снующих по комнате.
— Настой готов? — обратилась она к женщине, колдующей над ближайшей жаровней. — Морса, Кериан, заканчивайте с дхимой и нагрейте ее! — Последние слова относились к нескольким мужчинам, которые натягивали толстый войлок на деревянный каркас.
Алек опустился на колени рядом с Клиа, прислушиваясь к ее слабому, свистящему, но ровному дыханию. Лицо принцессы приобрело синеватый оттенок, темные круги под глазами ужасающе расплылись.
— Посмотри. — Серегил приподнял свободную руку Клиа. Ногти девушки стали серо-голубыми. Босые ноги вплоть до лодыжек тоже посинели и были ледяными на ощупь.
— У нее признаки отравления, — с сомнением сказала Мидри, — но я раньше никогда не видела ничего подобного. Обычные средства не выводят ее из ступора, и тем не менее она жива.
Алек вновь посмотрел на Теро. Лицо мага осунулось и покрылось испариной.
— Что он делает?
— Пытаюсь впасть в транс, — ответил Теро, не открывая глаз. — Какая-то магия препятствует моему виденью. Похоже, тот, кто сделал это, заметал следы. Сейчас я просто поддерживаю силы принцессы. Мы с Магианой делали то же самое для ее матери.
Женщина, возившаяся у жаровни, принесла чашу с питьем и стала осторожно, по одной капле, вливать жидкость Клиа в рот. Слуги доделали дхиму, подняли и установили так, что она накрыла принцессу, целительницу и временный очаг.
— С тех пор, как вы с Клиа встретились сегодня утром, что она ела у тебя на глазах? — спросила Мидри Алека.
— До отъезда — почти ничего. Она говорила, что у нее похмелье.
— Бека тоже это заметила, но потом ведь Клиа ела. Просто перечисли, что ты видел в течение дня.
— Немного хлеба, яблоко. В лесу я сорвал для нее несколько веточек пижмы — они помогают успокоить желудок. Думаю, она их пожевала. Но я уверен в том, что это было. Я сам сперва попробовал их на всякий случай. Когда мы остановились отдохнуть в середине дня, ей, похоже, уже стало лучше. Вместе со мной и Бекон она отведала жареной кутки, выпила немного вина. — Алек закрыл глаза, восстанавливая картину трапезы. — Назиен предложил Клиа сыр и хлеб. Но я видел — он ел и то, и другое вместе с ней.
— Она могла случайно отравиться, — заметила Мидри. — Не ела ли она чего— нибудь, кроме тех побегов? Ягоды, грибы? Плоды карамона аппетитно пахнут, но опасны даже в небольшом количестве Серегил отрицательно покачал головой.
— Она прекрасно знала об этом.
Из дхимы послышались звуки рвоты. Когда все стихло, служанка вынесла из дхимы и показала Мидри таз. Целительница тщательно исследовала содержимое, затем велела слуге унести.
— Похоже, Алек, ты прав.
— Может, ее укусила змея? — предположил Теро.
— В Ауренене нет змей, только драконы, — ответил Серегил. Мидри пожала плечами.
— Слабительные и мочегонные должны ей помочь. Отвары и какая-нибудь поддерживающая силы магия — вот все, что мы сейчас можем сделать. Выжила же она до сих пор. Может быть, выкарабкается.
— Может быть? — прошептал Алек. В комнату неслышно вошла сержант Меркаль с почтовой сумкой в руках.
— Капитан, я должна была отправить письма, когда мы получили известие о благородном Торсине, и я ре шил а дождаться возвращения принцессы. — Она печально посмотрела на дхиму. — Донесения запечатаны и готовы к отправке, но быть может, кто-нибудь хочет сообщить царице Фории о случившемся?
Бека посмотрела на Серегила, обвела взглядом остальных.
— Кому я теперь подчиняюсь?
— Должно быть, тебе, Теро, — ответил Серегил. — Ты единственный оставшийся скаланец, в жилах которого течет благородная кровь. Вряд ли лиасидра захочет иметь дело со мной.
Теро мрачно кивнул.
— Хорошо. Отправляй как есть, капитан. Сообщим царице о болезни сестры, когда разберемся, что произошло. Было бы неразумно распространять слухи, пока на руках нет фактов.
Меркаль отдала честь.
— А хаманец, господин?
Теро покосился на Серегила.
— Ты теперь мой советник. Что будем делать с пленником?
— Подержим Эмиэля под арестом, а Назиена и прочих хаманцев отпустим обратно в их тупу под честное слово Не беспокойся кирнари никуда не денется, а если кто-то из его людей попытается сбежать, мы будем знать, кто отравитель. Бека, выдели несколько людей, чтобы они последили за хаманцами, но незаметно.
— Я займусь этим, — заверила его девушка.
Глава 31. Ночное бдение
Предчувствие беды охватило всех: слуги тихо бродили по дому, готовили ужин, к которому никто не притронулся, стелили постели, в которые никто не лег спать. Благородный Торсин оказался забыт.
Оставив Клиа на попечении Мидри, Серегил вместе с Алеком, Теро и Адриэль осматривал каждую флягу, каждый нож, каждое украшение, конфискованные у хаманцев. Ни острые глаза, ни магическое искусство не обнаружили никаких признаков яда.
— Ты сам говорил, что никто из них не станет хранить ничего, что может выдать преступника, — сказал Алек. — Я хочу вернуться на ту поляну. У меня не было времени все там как следует осмотреть.
— Если Клиа коснулась предмета, содержавшего яд, я могу его найти, — предложил Теро.
— Ты нужен здесь, — решительно возразил Серегил.
— Саабан обладает магическим даром, — напомнила Адриэль. — И он к тому же знает дорогу на ту лужайку. Может быть, мне попросить его все приготовить?
— Если выехать на рассвете, к полудню мы вернемся, — добавил Алек.
— Так, пожалуй, будет лучше всего, — решил Серегил. — А кстати, где Ниал?
— Я не видел его с тех пор, как охотники вернулись, — ответил Теро. — Может быть, он с Бекой?
— Единственный раз этот человек понадобился, так его нигде не найдешь,
— проворчал Серегил, неожиданно почувствовав невыразимую усталость. — Приведите его. Может быть, он слышал что-нибудь полезное.
Ночь тянулась бесконечно. Серегил, Алек и Теро сидели на полу рядом с дхимой, прислушиваясь к тихому целительному пению Мидри, доносившемуся из-за войлочной стенки, и по очереди дежурили внутри дхимы.
Сидя в жаркой темноте рядом с Мидри, обливаясь потом, чувствуя, как липнет к телу пропитавшаяся влагой одежда, Серегил позволил себе вернуться мыслями к другой дхиме — той, что под Нхамахатом — и к руиауро и его предостережению: «За улыбками скрываются кинжалы». Хаманцы не скупились на улыбки, выезжая утром на охоту.
Серегил не почувствовал, как уснул, и только когда Мидри взяла его за руку, проснулся.
— Тебе следует отдохнуть, — сказала целительница, зевая сама.
Теро и Алек спали, сидя рядом с дхимой. Серегил бесшумно прошел мимо них и высунулся в окно в поисках прохлады. Убывающая луна стояла уже низко, готовая вот-вот скрыться за башнями на западе.
«Это уже почти луна Иллиора — лук Ауры», — подумал Серегил. Наконец— то он вернулся к своему народу; пора было и думать, как положено ауренфэйе.
«Ты — дитя Ауры, дитя Иллиора», — вспомнились ему слова Лиала. Ауры Элустри, создателя ауренфэйе, прародителя драконов — Иллиора Светоносного, покровителя волшебников, безумцев, воров…
«Разные маски для всех, кто приходит в храм, — с улыбкой подумал Серегил. — Совсем как это случается со мной». Он перекинул ногу через подоконник, вылез в окно и отправился в конюшенный двор.
Снаружи казармы тщательно охранялись, но внутри не оказалось никого, кроме Калласа, Стеба и Мирна, которые стерегли мрачного пленника. Эмиэль сидел на подстилке в самом дальнем от двери углу. Свет глиняной лампы бросал на его лицо скользящие тени. Эмиэль не взглянул на Серегила, когда тот приблизился; он продолжал глядеть в маленькое оконце под крышей, следя за заходящей луной.
— Оставьте нас, — приказал Серегил часовым. Когда те неуверенно переглянулись, он нетерпеливо бросил: — Дайте мне меч и стойте за дверью. Можете не сомневаться: от меня он не сбежит.
Стеб отдал Серегилу свой меч и вышел следом за остальными.
Серегил медленно подошел к пленнику.
— Явился, чтобы убить еще одного хаманца, изгнанник? — спросил Эмиэль так спокойно, словно интересовался погодой.
— На моей совести и так на одного твоего родича больше, чем нужно. — Серегил упер острие меча в пол. С тех пор, как погиб Нисандер, он впервые позволил себе коснуться клинка; теперь рукоять неловко лежала в руке. — Впрочем, тетсаг и убийство — разные вещи, не так ли?
Хаманец не отвел взгляд от окошка.
— Прикончить меня здесь — это убийство.
— Но для тебя убить мою родственницу, Клиа-а-Идрилейн, — это тетсаг?
— Она умерла?
— Отвечай на вопрос. Если хаманец убьет Клиа-а-Идрилейн, будет ли это тетсаг против Боктерсы? Против меня?
— Нет, родство слишком отдаленное. — Теперь Эмиэль поднялся на ноги и повернулся лицом к Серегилу. — Даже будь это не так, я никогда не опозорил бы мой клан ради мести такому, как ты. Ты для нас мертв, изгнанник, ты — надоедливый призрак. Твое присутствие неприятно кхи моего убитого родича, но ты скоро отсюда уберешься. Я могу позволить себе быть терпеливым.
— Таким же терпеливым, каким ты был в ту ночь, когда со своими дружками повстречал меня в тупе Хамана?
Эмиэль снова уставился на луну, но Серегил заметил, что тот усмехнулся.
— Отвечай мне.
— Я уже говорил тебе, изгнанник: мне нечего тебе сказать. Серегил пристально оглядел хаманца, потом отбросил меч. Металл зазвенел на неровных досках пола; в дверь заглянули изумленные солдаты.
— Оставайтесь там, пока я вас не позову! — отмахнулся от них Серегил. Он подошел совсем близко к Эмиэлю и сказал, понизив голос: — Вы, хаманцы, хорошо умеете заключать сделки. Вот тебе выгодное предложение. Ответь на мой вопрос, и ты снова узнаешь вкус тетсага. Прямо здесь. Сейчас.
Эмиэль слегка отвернулся, и Серегил принял этот жест за отказ. Мгновением позже он оказался лежащим на спине; рот его наполнился кровью, перед глазами плясали черные пятна. Вся левая сторона головы — там, куда врезался кулак Эмиэля, — онемела.
Стеб и остальные уже почти скрутили хаманца, пока Серегил приходил в себя.
— Нет! Все в порядке! Уйдите, — выдавил он, с трудом поднимаясь на ноги. Взгляд, который бросил на него капрал, дал Серегилу понять, что позже ему предстоит объясняться с Бекой. И, что еще хуже, — с Алеком. Тот, наверное, предложит позаботиться о том, чтобы обе стороны головы болели одинаково… Впрочем, сейчас не время об этом думать.
На лице Эмиэля снова играла высокомерная усмешка.
— Ну так задавай свой вопрос, изгнанник. Задавай сколько угодно вопросов. Цена будет одинаковой за каждый.
— Что ж, справедливо. — Серегил языком ощупывал зубы, проверяя, все ли на месте. — Я знаю о тайной встрече, которую устроил Юлан-и-Сатхил несколько дней назад, знаю, о чем он вам сказал на ней. Ты не разделяешь симпатии своего дяди к Скале. Как он принял твой рассказ о том, что ты узнал?
Эмиэль презрительно фыркнул, потом ударил Серегила по щеке — достаточно сильно, чтобы тот покачнулся.
— И ради этого ты жертвуешь своим хорошеньким личиком? Он, конечно, был шокирован и огорчен. Клиа-а-Идрилейн строго придерживается атуи, как и ее мать. Эта же ваша новая царица… — Хаманец покачал головой. — Даже мой дядя засомневался:
не стоит ли нам подождать, пока сменится еще одно поколение, прежде чем отменять Эдикт об отделении. Так же думают многие другие кирнари.
— Ты очень щедр в своих ответах, — пробормотал Серегил; ему даже почти удалось криво улыбнуться.
— Спрашивай еще.
Серегил глубоко вздохнул и напряг мышцы, решив, что на этот раз его не удастся застать врасплох.
— Хорошо…
Но Эмиэль снова нанес неожиданный удар — не в лицо, а в живот. Серегил согнулся вдвое, ловя воздух ртом. Когда ему удалось отдышаться, он спросил:
— Ты знал о тайных беседах благородного Торсина с Юланом-и— Сатхилом?
— Вирессийцем? Нет.
Серегил прислонился к стене, прижав руку к животу. В ушах у него звенело, голова разламывалась, но он все-таки заметил, как поразил противника последний вопрос.
Он подумал, не задать ли еще вопрос о связях Торсина, однако решил этого не делать: не стоило слишком много давать понять Эмиэлю, если он и правда ничего не знал о делах покойного посла. С хриплым смешком он сказал:
— Так ты считаешь мое лицо привлекательным?
Эмиэль угрожающе шагнул к нему.
— Это следующий вопрос, изгнанник? Серегил поспешно сделал шаг в сторону.
— Нет, я его снимаю.
— Ну так я отвечу на него бесплатно. — Усмехаясь, Эмиэль сказал громко, чтобы слышали солдаты за дверью: — Ты всегда был смазливенькой потаскушкой, изгнанник, даже лучше того предателя-чиптаулосца, которому ты продался тем летом. — Слова хаманца пригвоздили Серегила к месту. — Ты не помнишь этого, но я тоже там был. Я видел и тебя, и Илана-и-Сонтира — его ведь так звали? Того человека, ради которого ты убил моего родича? Очень жаль, что его интересовала не только твоя задница, ты, убийца— гастролер! Может быть, тогда мы все остались бы друзьями, он бы просто передавал тебя по кругу. Тебе ведь это уже тогда нравилось!
Слова ранили сильнее любого удара. Позор был горек, как желчь. Как много из сказанного поняли стоявшие за дверью воины Ургажи? Издевательский взгляд Эмиэля, казалось, жег его кожу. Серегил поднял меч и вышел из помещения.
— Я не особенно хорошо понимаю по-ауренфэйски, но мне не понравился его тон, — прорычал Стеб, когда Серегил отдавал ему клинок.
«Эмиэль-и-Моранти только что признался: он пытался задушить Клиа. Убейте его», — вот и все, что надо было бы сказать…
Удержав готовые сорваться слова за окровавленными губами, Серегил покачал головой.
— Проследите, чтобы с нашим гостем ничего не случилось, солдаты, — даже грубого слова он не должен услышать.
Как он и опасался, новости распространялись среди Ургажи быстро. За дверью его уже ждал Алек.
— И чем это ты теперь занимался? — рявкнул он, поворачивая к свету лицо Серегила, чтобы оценить новый ущерб. Серегил высвободился и двинулся к дому.
— Не беспокойся, все было так, как я сам того хотел.
— Вот об этом-то я и беспокоюсь.
— Ничего похожего на прошлый раз. Я дразнил его, чтобы заставить проговориться. Атуи требовал, чтобы он меня ударил.
— Так, значит, бить тебя — проявление чести с его стороны?
— Абсолютно. К тому же у него вырвались некоторые интересные замечания.
— Серегил остановился у входа в главный зал и сказал, понизив голос: — Как мы и боялись, разговоры Юлана принесли очень много вреда. Честь Фории теперь под вопросом, и некоторые из тех, кто нас поддерживал при жизни Идрилейн, колеблются. Однако из того, что только что сказал Эмиэль, ясно, что о тайных встречах Торсина с Юланом никто не знал. — Серегил пощупал болезненное место под глазом, надеясь, что глаз не заплывет. — Если нам удастся использовать это для того, чтобы бросить тень на Вирессу, и доказать, что Клиа была отравлена, может быть, мы сможем снова привлечь многие кланы на свою сторону. Мне нужно поговорить с Адриэль.
— Она в зале.
Серегил хлопнул друга по плечу.
— Постарайся что-нибудь найти. Нам нужно знать, какую роль во всем этом играют хаманцы.
— Нелегкая задача, — признался Алек. — Если они выбросили что-то по дороге, мы можем никогда не найти улик.
— Нужно попытаться. В противном случае можно просто накрыть голову хвостом и позволить всему делу провалиться.
Адриэль разговаривала с Рилином и Меркаль у камина. Отозвав ее в соседнюю комнату, Серегил и Алек быстро рассказали ей о том, что удалось узнать.
— Ты никак не можешь поверить, что хаманцы не виноваты? — спросила Адриэль, вглядываясь в лицо брата.
— Я не готов еще это признать, но что-то тут не так. Я считаю Эмиэля способным на убийство, но если он решился на такую крайнюю меру, чтобы добиться своего, разве не более подходящей мишенью был бы его дядя?
— А что ты думаешь о Назиене? — спросил Алек. — Он мог просто водить нас за нос.
Серегил пожал плечами.
— Это кажется еще менее вероятным. Как ни противно мне в таком признаваться, он представляется мне честным человеком.
Адриэль, нахмурившись, коснулась кровоподтека на щеке Серегила.
— Что ты собираешься делать теперь?
— Продолжать поиски. Правильно ли я считаю, что тому, на кого падет сильное подозрение, не будет позволено принимать участие в голосовании?
— Да. Хаманцы должны доказать свою невиновность — или ты их вину — в течение месяца.
— У нас нет этого времени, — возразил Алек.
— Наверное, — согласилась Адриэль. — Пожалуйста, Алек, я хотела бы поговорить с Серегилом наедине.
Алек бросил на Серегила встревоженный взгляд и поклонился.
— Конечно, госпожа. Адриэль подмигнула ему.
— Не тревожься. Я скоро пришлю его к тебе, тали.
Она ласково смотрела вслед Алеку, пока тот не вышел из комнаты, потом коснулась распухшей губы Серегила.
— Ты должен это прекратить, — сказала она тихо. — Неправильно искать расплаты с их стороны.
— Что ты хочешь сказать? — спросил Серегил, складывая руки на груди.
— Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать! Уж не думаешь ли ты, что Мидри не рассказала мне о том происшествии? Чего ты рассчитываешь добиться таким поведением? Справедливости? Искупления?
— На этот раз все было иначе, — возразил Серегил. — Иногда нужно заманить врага и заставить сделать то, чего ты от него хочешь. Я позволил Эмиэлю думать…
— А что подумают все остальные, когда увидят тебя завтра? — сердито бросила Адриэль. — Хоть раз в жизни прислушайся к доброму совету. Слушай меня если не как старшую сестру, то как кирнари клана, к которому, по воле богов, ты рано или поздно снова присоединишься. Позволяя хаманцу коснуться тебя хоть пальцем, ты позоришь принцессу, которой служишь, позоришь клан, из которого происходишь, позоришь Алека. Об этом ты подумал?
— Это мне очень хорошо объяснили. Но сегодня…
— Сегодня ты снова позволил хаманцу тебя избить, словно это — его право.
Серегил знал, что все совсем не так. Он знал, что какова бы ни была цена, информация, которую он получил, того стоила. Любой мошенник или аристократ-интриган в Римини наградил бы его аплодисментами за подобную уловку. И в то же время он был уверен, что нет никакой возможности заставить сестру принять ту же точку зрения.
— Прости меня, тали. Причинять боль и позорить тех, кого я больше всего люблю, — похоже, мой особый талант. Адриэль взяла его за подбородок.
— Жалость к себе — это слабость, которой ты не должен себе позволить. Ты ведь знаешь, какие надежды я питаю. Я хочу, чтобы мой брат вернулся. Я хочу, чтобы ты стал ауренфэйе снова.
Слезы выступили на глазах Серегила, когда он прижал к себе Адриэль.
«Я тоже хочу этого, хочу сильнее, чем ты можешь себе представить. Я просто ищу свои собственные способы совершить невозможное».
Алек медленно ходил по залу. Он был там один — впервые после загадочного несчастья с Клиа у него было время подумать. Когда он попытался осознать случившееся, его поразила путаница событий. Болезнь Клиа и несвоевременная смерть Торсина… Как будто мало того, что им, возможно, предстоит вернуться в Скалу ни с чем, оказаться участниками войны, которая вот-вот будет проиграна! Он был рядом и позволил отравить Клиа прямо у себя под носом! А теперь и Серегил ведет себя как безумец. Может быть, дело в том, что они оба слишком давно покинули Римини.
Когда Серегил вышел от Адриэль, он показался Алеку притихшим.
— Ну и что?
— Отправляйся на ту лужайку при первых лучах солнца. Найди там все, что сможешь.
Алек открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть.
— Поспи хоть немного, — посоветовал Серегил. — Этой ночью ты ничего больше не можешь сделать, а завтра будет очень длинный день.
— Ты идешь в нашу комнату?
— Может быть, попозже.
Алек смотрел, как Серегил пересекает зал, направляясь в сторону бани.
— Я все-таки думаю, что Эмиэль что-то с ней сделал.
Серегил помедлил, но не оглянулся.
— Найди мне доказательство, тали, — ВЫДОХНУЛ он, — Найди мне доказательство.
Оставив Клиа на попечении Мидри, Серегил вместе с Алеком, Теро и Адриэль осматривал каждую флягу, каждый нож, каждое украшение, конфискованные у хаманцев. Ни острые глаза, ни магическое искусство не обнаружили никаких признаков яда.
— Ты сам говорил, что никто из них не станет хранить ничего, что может выдать преступника, — сказал Алек. — Я хочу вернуться на ту поляну. У меня не было времени все там как следует осмотреть.
— Если Клиа коснулась предмета, содержавшего яд, я могу его найти, — предложил Теро.
— Ты нужен здесь, — решительно возразил Серегил.
— Саабан обладает магическим даром, — напомнила Адриэль. — И он к тому же знает дорогу на ту лужайку. Может быть, мне попросить его все приготовить?
— Если выехать на рассвете, к полудню мы вернемся, — добавил Алек.
— Так, пожалуй, будет лучше всего, — решил Серегил. — А кстати, где Ниал?
— Я не видел его с тех пор, как охотники вернулись, — ответил Теро. — Может быть, он с Бекой?
— Единственный раз этот человек понадобился, так его нигде не найдешь,
— проворчал Серегил, неожиданно почувствовав невыразимую усталость. — Приведите его. Может быть, он слышал что-нибудь полезное.
Ночь тянулась бесконечно. Серегил, Алек и Теро сидели на полу рядом с дхимой, прислушиваясь к тихому целительному пению Мидри, доносившемуся из-за войлочной стенки, и по очереди дежурили внутри дхимы.
Сидя в жаркой темноте рядом с Мидри, обливаясь потом, чувствуя, как липнет к телу пропитавшаяся влагой одежда, Серегил позволил себе вернуться мыслями к другой дхиме — той, что под Нхамахатом — и к руиауро и его предостережению: «За улыбками скрываются кинжалы». Хаманцы не скупились на улыбки, выезжая утром на охоту.
Серегил не почувствовал, как уснул, и только когда Мидри взяла его за руку, проснулся.
— Тебе следует отдохнуть, — сказала целительница, зевая сама.
Теро и Алек спали, сидя рядом с дхимой. Серегил бесшумно прошел мимо них и высунулся в окно в поисках прохлады. Убывающая луна стояла уже низко, готовая вот-вот скрыться за башнями на западе.
«Это уже почти луна Иллиора — лук Ауры», — подумал Серегил. Наконец— то он вернулся к своему народу; пора было и думать, как положено ауренфэйе.
«Ты — дитя Ауры, дитя Иллиора», — вспомнились ему слова Лиала. Ауры Элустри, создателя ауренфэйе, прародителя драконов — Иллиора Светоносного, покровителя волшебников, безумцев, воров…
«Разные маски для всех, кто приходит в храм, — с улыбкой подумал Серегил. — Совсем как это случается со мной». Он перекинул ногу через подоконник, вылез в окно и отправился в конюшенный двор.
Снаружи казармы тщательно охранялись, но внутри не оказалось никого, кроме Калласа, Стеба и Мирна, которые стерегли мрачного пленника. Эмиэль сидел на подстилке в самом дальнем от двери углу. Свет глиняной лампы бросал на его лицо скользящие тени. Эмиэль не взглянул на Серегила, когда тот приблизился; он продолжал глядеть в маленькое оконце под крышей, следя за заходящей луной.
— Оставьте нас, — приказал Серегил часовым. Когда те неуверенно переглянулись, он нетерпеливо бросил: — Дайте мне меч и стойте за дверью. Можете не сомневаться: от меня он не сбежит.
Стеб отдал Серегилу свой меч и вышел следом за остальными.
Серегил медленно подошел к пленнику.
— Явился, чтобы убить еще одного хаманца, изгнанник? — спросил Эмиэль так спокойно, словно интересовался погодой.
— На моей совести и так на одного твоего родича больше, чем нужно. — Серегил упер острие меча в пол. С тех пор, как погиб Нисандер, он впервые позволил себе коснуться клинка; теперь рукоять неловко лежала в руке. — Впрочем, тетсаг и убийство — разные вещи, не так ли?
Хаманец не отвел взгляд от окошка.
— Прикончить меня здесь — это убийство.
— Но для тебя убить мою родственницу, Клиа-а-Идрилейн, — это тетсаг?
— Она умерла?
— Отвечай на вопрос. Если хаманец убьет Клиа-а-Идрилейн, будет ли это тетсаг против Боктерсы? Против меня?
— Нет, родство слишком отдаленное. — Теперь Эмиэль поднялся на ноги и повернулся лицом к Серегилу. — Даже будь это не так, я никогда не опозорил бы мой клан ради мести такому, как ты. Ты для нас мертв, изгнанник, ты — надоедливый призрак. Твое присутствие неприятно кхи моего убитого родича, но ты скоро отсюда уберешься. Я могу позволить себе быть терпеливым.
— Таким же терпеливым, каким ты был в ту ночь, когда со своими дружками повстречал меня в тупе Хамана?
Эмиэль снова уставился на луну, но Серегил заметил, что тот усмехнулся.
— Отвечай мне.
— Я уже говорил тебе, изгнанник: мне нечего тебе сказать. Серегил пристально оглядел хаманца, потом отбросил меч. Металл зазвенел на неровных досках пола; в дверь заглянули изумленные солдаты.
— Оставайтесь там, пока я вас не позову! — отмахнулся от них Серегил. Он подошел совсем близко к Эмиэлю и сказал, понизив голос: — Вы, хаманцы, хорошо умеете заключать сделки. Вот тебе выгодное предложение. Ответь на мой вопрос, и ты снова узнаешь вкус тетсага. Прямо здесь. Сейчас.
Эмиэль слегка отвернулся, и Серегил принял этот жест за отказ. Мгновением позже он оказался лежащим на спине; рот его наполнился кровью, перед глазами плясали черные пятна. Вся левая сторона головы — там, куда врезался кулак Эмиэля, — онемела.
Стеб и остальные уже почти скрутили хаманца, пока Серегил приходил в себя.
— Нет! Все в порядке! Уйдите, — выдавил он, с трудом поднимаясь на ноги. Взгляд, который бросил на него капрал, дал Серегилу понять, что позже ему предстоит объясняться с Бекой. И, что еще хуже, — с Алеком. Тот, наверное, предложит позаботиться о том, чтобы обе стороны головы болели одинаково… Впрочем, сейчас не время об этом думать.
На лице Эмиэля снова играла высокомерная усмешка.
— Ну так задавай свой вопрос, изгнанник. Задавай сколько угодно вопросов. Цена будет одинаковой за каждый.
— Что ж, справедливо. — Серегил языком ощупывал зубы, проверяя, все ли на месте. — Я знаю о тайной встрече, которую устроил Юлан-и-Сатхил несколько дней назад, знаю, о чем он вам сказал на ней. Ты не разделяешь симпатии своего дяди к Скале. Как он принял твой рассказ о том, что ты узнал?
Эмиэль презрительно фыркнул, потом ударил Серегила по щеке — достаточно сильно, чтобы тот покачнулся.
— И ради этого ты жертвуешь своим хорошеньким личиком? Он, конечно, был шокирован и огорчен. Клиа-а-Идрилейн строго придерживается атуи, как и ее мать. Эта же ваша новая царица… — Хаманец покачал головой. — Даже мой дядя засомневался:
не стоит ли нам подождать, пока сменится еще одно поколение, прежде чем отменять Эдикт об отделении. Так же думают многие другие кирнари.
— Ты очень щедр в своих ответах, — пробормотал Серегил; ему даже почти удалось криво улыбнуться.
— Спрашивай еще.
Серегил глубоко вздохнул и напряг мышцы, решив, что на этот раз его не удастся застать врасплох.
— Хорошо…
Но Эмиэль снова нанес неожиданный удар — не в лицо, а в живот. Серегил согнулся вдвое, ловя воздух ртом. Когда ему удалось отдышаться, он спросил:
— Ты знал о тайных беседах благородного Торсина с Юланом-и— Сатхилом?
— Вирессийцем? Нет.
Серегил прислонился к стене, прижав руку к животу. В ушах у него звенело, голова разламывалась, но он все-таки заметил, как поразил противника последний вопрос.
Он подумал, не задать ли еще вопрос о связях Торсина, однако решил этого не делать: не стоило слишком много давать понять Эмиэлю, если он и правда ничего не знал о делах покойного посла. С хриплым смешком он сказал:
— Так ты считаешь мое лицо привлекательным?
Эмиэль угрожающе шагнул к нему.
— Это следующий вопрос, изгнанник? Серегил поспешно сделал шаг в сторону.
— Нет, я его снимаю.
— Ну так я отвечу на него бесплатно. — Усмехаясь, Эмиэль сказал громко, чтобы слышали солдаты за дверью: — Ты всегда был смазливенькой потаскушкой, изгнанник, даже лучше того предателя-чиптаулосца, которому ты продался тем летом. — Слова хаманца пригвоздили Серегила к месту. — Ты не помнишь этого, но я тоже там был. Я видел и тебя, и Илана-и-Сонтира — его ведь так звали? Того человека, ради которого ты убил моего родича? Очень жаль, что его интересовала не только твоя задница, ты, убийца— гастролер! Может быть, тогда мы все остались бы друзьями, он бы просто передавал тебя по кругу. Тебе ведь это уже тогда нравилось!
Слова ранили сильнее любого удара. Позор был горек, как желчь. Как много из сказанного поняли стоявшие за дверью воины Ургажи? Издевательский взгляд Эмиэля, казалось, жег его кожу. Серегил поднял меч и вышел из помещения.
— Я не особенно хорошо понимаю по-ауренфэйски, но мне не понравился его тон, — прорычал Стеб, когда Серегил отдавал ему клинок.
«Эмиэль-и-Моранти только что признался: он пытался задушить Клиа. Убейте его», — вот и все, что надо было бы сказать…
Удержав готовые сорваться слова за окровавленными губами, Серегил покачал головой.
— Проследите, чтобы с нашим гостем ничего не случилось, солдаты, — даже грубого слова он не должен услышать.
Как он и опасался, новости распространялись среди Ургажи быстро. За дверью его уже ждал Алек.
— И чем это ты теперь занимался? — рявкнул он, поворачивая к свету лицо Серегила, чтобы оценить новый ущерб. Серегил высвободился и двинулся к дому.
— Не беспокойся, все было так, как я сам того хотел.
— Вот об этом-то я и беспокоюсь.
— Ничего похожего на прошлый раз. Я дразнил его, чтобы заставить проговориться. Атуи требовал, чтобы он меня ударил.
— Так, значит, бить тебя — проявление чести с его стороны?
— Абсолютно. К тому же у него вырвались некоторые интересные замечания.
— Серегил остановился у входа в главный зал и сказал, понизив голос: — Как мы и боялись, разговоры Юлана принесли очень много вреда. Честь Фории теперь под вопросом, и некоторые из тех, кто нас поддерживал при жизни Идрилейн, колеблются. Однако из того, что только что сказал Эмиэль, ясно, что о тайных встречах Торсина с Юланом никто не знал. — Серегил пощупал болезненное место под глазом, надеясь, что глаз не заплывет. — Если нам удастся использовать это для того, чтобы бросить тень на Вирессу, и доказать, что Клиа была отравлена, может быть, мы сможем снова привлечь многие кланы на свою сторону. Мне нужно поговорить с Адриэль.
— Она в зале.
Серегил хлопнул друга по плечу.
— Постарайся что-нибудь найти. Нам нужно знать, какую роль во всем этом играют хаманцы.
— Нелегкая задача, — признался Алек. — Если они выбросили что-то по дороге, мы можем никогда не найти улик.
— Нужно попытаться. В противном случае можно просто накрыть голову хвостом и позволить всему делу провалиться.
Адриэль разговаривала с Рилином и Меркаль у камина. Отозвав ее в соседнюю комнату, Серегил и Алек быстро рассказали ей о том, что удалось узнать.
— Ты никак не можешь поверить, что хаманцы не виноваты? — спросила Адриэль, вглядываясь в лицо брата.
— Я не готов еще это признать, но что-то тут не так. Я считаю Эмиэля способным на убийство, но если он решился на такую крайнюю меру, чтобы добиться своего, разве не более подходящей мишенью был бы его дядя?
— А что ты думаешь о Назиене? — спросил Алек. — Он мог просто водить нас за нос.
Серегил пожал плечами.
— Это кажется еще менее вероятным. Как ни противно мне в таком признаваться, он представляется мне честным человеком.
Адриэль, нахмурившись, коснулась кровоподтека на щеке Серегила.
— Что ты собираешься делать теперь?
— Продолжать поиски. Правильно ли я считаю, что тому, на кого падет сильное подозрение, не будет позволено принимать участие в голосовании?
— Да. Хаманцы должны доказать свою невиновность — или ты их вину — в течение месяца.
— У нас нет этого времени, — возразил Алек.
— Наверное, — согласилась Адриэль. — Пожалуйста, Алек, я хотела бы поговорить с Серегилом наедине.
Алек бросил на Серегила встревоженный взгляд и поклонился.
— Конечно, госпожа. Адриэль подмигнула ему.
— Не тревожься. Я скоро пришлю его к тебе, тали.
Она ласково смотрела вслед Алеку, пока тот не вышел из комнаты, потом коснулась распухшей губы Серегила.
— Ты должен это прекратить, — сказала она тихо. — Неправильно искать расплаты с их стороны.
— Что ты хочешь сказать? — спросил Серегил, складывая руки на груди.
— Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать! Уж не думаешь ли ты, что Мидри не рассказала мне о том происшествии? Чего ты рассчитываешь добиться таким поведением? Справедливости? Искупления?
— На этот раз все было иначе, — возразил Серегил. — Иногда нужно заманить врага и заставить сделать то, чего ты от него хочешь. Я позволил Эмиэлю думать…
— А что подумают все остальные, когда увидят тебя завтра? — сердито бросила Адриэль. — Хоть раз в жизни прислушайся к доброму совету. Слушай меня если не как старшую сестру, то как кирнари клана, к которому, по воле богов, ты рано или поздно снова присоединишься. Позволяя хаманцу коснуться тебя хоть пальцем, ты позоришь принцессу, которой служишь, позоришь клан, из которого происходишь, позоришь Алека. Об этом ты подумал?
— Это мне очень хорошо объяснили. Но сегодня…
— Сегодня ты снова позволил хаманцу тебя избить, словно это — его право.
Серегил знал, что все совсем не так. Он знал, что какова бы ни была цена, информация, которую он получил, того стоила. Любой мошенник или аристократ-интриган в Римини наградил бы его аплодисментами за подобную уловку. И в то же время он был уверен, что нет никакой возможности заставить сестру принять ту же точку зрения.
— Прости меня, тали. Причинять боль и позорить тех, кого я больше всего люблю, — похоже, мой особый талант. Адриэль взяла его за подбородок.
— Жалость к себе — это слабость, которой ты не должен себе позволить. Ты ведь знаешь, какие надежды я питаю. Я хочу, чтобы мой брат вернулся. Я хочу, чтобы ты стал ауренфэйе снова.
Слезы выступили на глазах Серегила, когда он прижал к себе Адриэль.
«Я тоже хочу этого, хочу сильнее, чем ты можешь себе представить. Я просто ищу свои собственные способы совершить невозможное».
Алек медленно ходил по залу. Он был там один — впервые после загадочного несчастья с Клиа у него было время подумать. Когда он попытался осознать случившееся, его поразила путаница событий. Болезнь Клиа и несвоевременная смерть Торсина… Как будто мало того, что им, возможно, предстоит вернуться в Скалу ни с чем, оказаться участниками войны, которая вот-вот будет проиграна! Он был рядом и позволил отравить Клиа прямо у себя под носом! А теперь и Серегил ведет себя как безумец. Может быть, дело в том, что они оба слишком давно покинули Римини.
Когда Серегил вышел от Адриэль, он показался Алеку притихшим.
— Ну и что?
— Отправляйся на ту лужайку при первых лучах солнца. Найди там все, что сможешь.
Алек открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть.
— Поспи хоть немного, — посоветовал Серегил. — Этой ночью ты ничего больше не можешь сделать, а завтра будет очень длинный день.
— Ты идешь в нашу комнату?
— Может быть, попозже.
Алек смотрел, как Серегил пересекает зал, направляясь в сторону бани.
— Я все-таки думаю, что Эмиэль что-то с ней сделал.
Серегил помедлил, но не оглянулся.
— Найди мне доказательство, тали, — ВЫДОХНУЛ он, — Найди мне доказательство.
Глава 32. ЗМЕИ И ПРЕДАТЕЛИ
Серегила разбудили спорящие голоса. Он не сразу сообразил, где находится ему снова снился «Петух», только на этот раз Серегил почему-то сидел на крыше С трудом распрямившись, Серегил оглядел сумрачный зал, стараясь сообразить, что происходит. Он сидел с Клиа, пока Мидри не прогнала его прочь, потом устроился на двух стульях здесь, в зале Спать он не собирался, и вот, пожалуйста: от неудобной позы не ворочается шея, а нога затекла до самого бедра. Ночник почти погас, в окна начал сочиться слабый свет.