– В каком смысле особенное? – уточнил мистер Кей. Миссис Кей присела на диван рядом с супругом. Интересно, она всегда присутствует на деловых встречах или дело в нас?
– Более домашнее, что ли… Не такое помпезное и холодное… – неуверенно проговорил мой приятель.
– Небольшое, уютное, – подсказала я.
– Салон, где всем будет комфортно: и клиентам, и персоналу, – резюмировал Массимо.
– А еще было бы здорово, если бы все служащие получали небольшой процент от прибыли, – неожиданно предложил Патрик.
– Очень разумно, – одобрительно кивнул мистер Кей, – разделение прибыли – тактически грамотный ход.
– Почему это?
– У персонала появляется стимул работать на себя.
Мы переглянулись: «стимул работать на себя» – это то, что нужно! Сердце бешено забилось. Неужели красивая мечта станет реальностью?
– Но давайте не будем забегать вперед. Разложим все по полочкам. – Мистер Кей взял со стола блокнот. Я сразу к нему прониклась: надо же, в доме полно бытовой техники, а он по старинке в блокноте пишет!
– С чего нужно начать? – спросил Массимо.
– С самого главного, – улыбнулся мистер Кей, – с денег. Если, конечно, хотите организовать все грамотно.
– Естественно, иначе и затевать ничего не стоит, – сказал Патрик.
– Правильный настрой, молодой человек, – снова похвалил мистер Кей. – Итак, главное – первоначальный капитал.
– Деньги у нас есть, – с готовностью ответил Массимо. Я удивленно на него посмотрела. Неужели? Зарабатываем мы все, конечно, неплохо. Но я с самого первого дня посылала деньги в Википими. С моей помощью Дорин выплатила кредит, а Мелоди окончила колледж. А сбережений почти никаких… – Примерно миллион.
Так, мне срочно нужно выпить. Миллион? Похоже, они с Патриком уже все обсудили… Я не знала, что думать: шок, злость и удивление гремучим коктейлем раздирали душу. И какую часть от этого миллиона должна внести я?
Мистер Кей медленно кивнул.
– Для начала достаточно, потом, конечно, понадобятся дополнительные средства.
Дополнительные средства? Захотелось броситься вон из элегантной гостиной семьи Кей и со всех ног бежать по Парк-авеню подальше от этого безумия. В панике я схватилась за край стула.
– Нужно ведь не только открыть новый салон, а это реконструкция, переоснащение, подбор персонала, реклама, но и держать его на плаву, пока не пойдет стабильный доход.
– И как скоро это может случиться? – дрожащим голосом спросила я.
Мистер Кей постучал ручкой по блокноту.
– Хороший вопрос! Заранее предугадать невозможно.
– Но ведь ты поможешь им, милый? – с надеждой спросила миссис Кей. Похоже, она искренне заинтересована, знать бы еще, что захочет взамен… Пожизненное бесплатное обслуживание для нее и дочерей? Наверное, так. Это единственное разумное объяснение тому, что специалист ранга мистера Кей, согласился встретиться со скромными парикмахерами.
– Да, конечно, – кивнул супруг.
– Вот здорово! – взвизгнула миссис Кей, целуя мужа в обе щеки.
И пошло-поехало. Жан-Люк начал обустраивать новый многоуровневый салон на верхних этажах небоскреба «Эн-Эн», а мы с Массимо и Патриком под руководством мистера Кей – искать подходящее помещение. Больше всего нам нравился Верхний Ист-Сайд, но стоимость аренды плюс нежелание конкурировать с маэстро заставили пересмотреть свои предпочтения. С одной стороны, Верхний Ист-Сайд вовсе не такой домашний, милый и уютный, как нам бы хотелось, но ведь именно там живут наши потенциальные клиенты.
Вест-Сайд не подходит, в Мидтауне одни офисы, в Челси – геи, а в Мюррей-Хилл слишком скучно. Промышленные районы отпадают сами собой, в Сохо и без нас полно салонов, а Трайбека вообще на отшибе. Мы искали и искали (в свободное от работы время, разумеется, уходить от Жан-Люка раньше времени не хотелось), пока однажды нам не позвонил мистер Кей.
– У меня для вас кое-что есть, – прокаркал он в трубку. – Даже не знаю, район-то не из элитных, но один из моих знакомых открыл там ресторан… Думаю, место перспективное.
– Что за район? – спросил Массимо и нажал на кнопку микрофона, чтобы я тоже слышала. Дело было в воскресенье утром, и мы еще толком не проснулись.
– Нолита.
– Что?!
– Нолита – северная часть итальянского квартала. Там много старых домов, некоторые сдаются в аренду.
– Хорошо, посмотрим сегодня же.
Мы с Массимо перекусили в «Старбаксе» и двинулись на восток, в Нолиту. Несколько кварталов – сплошные жилые дома, но, свернув на Мотт-стрит, мы увидели то, о чем говорил мистер Кей. Откуда ни возьмись появились маленькие магазинчики. Судя по витринам, интересные и заслуживающие внимания: на одной я увидела манекен в топике из десятицентовиков, на другой – ручной работы мыло.
– Смотри, какая красивая церковь! – воскликнул Массимо. – Для Америки она очень старая, верно?
Мы подошли поближе, чтобы разглядеть высеченную над входом надпись: «1809 г. Кафедральный собор Святого Патрика». Вокруг храма стена из красного кирпича. Серовато-коричневый, величественный, с витражами в окнах, собор будто возвышается над всем кварталом.
– Почти десять лет в Нью-Йорке прожила, а такой красоты не видела! – проговорила я, осторожно коснувшись каменной стены.
– Джорджия! – позвал Массимо.
Я не могла отвести взгляд от витражей. Полуденное солнце высвечивало то янтарно-желтое, то кроваво-красное, то темно-синее стекло.
– Джорджия, смотри сюда!
Что может быть прекраснее собора Святого Патрика? Я нехотя обернулась. На другой стороне Мотт-стрит стоял пятиэтажный дом из песчаника. Фасад отделан кирпичом, а дверь – коваными решетками.
– Кажется, оно пустует.
– Конечно, пустует. Ждет, когда мы откроем здесь салон, – проговорила я.
Взявшись за руки, мы перебежали через Мотт-стрит и заглянули в окно первого этажа. Беспорядок, но никакого отвращения я не почувствовала.
– Кажется, здесь была какая-то мастерская, – сказал Массимо.
– Швейная фабрика! – послышался хриплый женский голос.
Обернувшись, мы увидели старушку во всем черном. Ростом она, наверное, не выше, чем метр пятьдесят, да еще горбится, опираясь на клюку. Зато глаза светло-карие, живые, притягательные.
– Она закрылась шесть месяцев назад, – проговорила старушка с сильным итальянским акцентом.
– Откуда вы? – спросил Массимо. Похоже, он говорит по-английски, только чтобы я не обиделась!
– Из Падуи.
– Из Падуи! – воскликнул мой друг, а в следующую секунду заговорил по-итальянски так быстро, что, думаю, не каждый итальянец бы понял. Мы целых полчаса простояли на углу Принс и Мотт-стрит. Массимо и Паола, как звали старушку, разговаривали и смеялись, то и дело бросая на меня извиняющиеся взгляды.
– Мы с Паолой земляки, – со слезами на глазах объяснял мне Массимо. – Представляешь, она знала мою бабушку.
Я понимающе кивнула. Если я скучаю по Википими, то что чувствует Массимо? Подумать только, вся семья за океаном…
– Паола – владелица здания, – продолжал мой друг.
Наверное, это судьба. В тот момент на углу Мотт и Принс-стрит я не чувствовала ни капли страха. Все будет хорошо, у нас все получится, Патрик, Массимо и я будем очень счастливы…
Массимо повернулся ко мне. Он сиял.
– Она сдаст нам это здание! – объявил он. – Придется делать перепланировку. Кстати, Паола – белошвейка, она нам новые занавески сошьет!
Поддавшись порыву, я обняла их обоих. «Вот так ненормальные!» – наверное, думали прохожие, глядя на нас. Да, не каждый день такое увидишь: высокий худой итальянец, светловолосая американка и крошечная старушка в черном обнимаются, плачут и смеются посреди улицы хмурым весенним днем.
На перепутье
– Более домашнее, что ли… Не такое помпезное и холодное… – неуверенно проговорил мой приятель.
– Небольшое, уютное, – подсказала я.
– Салон, где всем будет комфортно: и клиентам, и персоналу, – резюмировал Массимо.
– А еще было бы здорово, если бы все служащие получали небольшой процент от прибыли, – неожиданно предложил Патрик.
– Очень разумно, – одобрительно кивнул мистер Кей, – разделение прибыли – тактически грамотный ход.
– Почему это?
– У персонала появляется стимул работать на себя.
Мы переглянулись: «стимул работать на себя» – это то, что нужно! Сердце бешено забилось. Неужели красивая мечта станет реальностью?
– Но давайте не будем забегать вперед. Разложим все по полочкам. – Мистер Кей взял со стола блокнот. Я сразу к нему прониклась: надо же, в доме полно бытовой техники, а он по старинке в блокноте пишет!
– С чего нужно начать? – спросил Массимо.
– С самого главного, – улыбнулся мистер Кей, – с денег. Если, конечно, хотите организовать все грамотно.
– Естественно, иначе и затевать ничего не стоит, – сказал Патрик.
– Правильный настрой, молодой человек, – снова похвалил мистер Кей. – Итак, главное – первоначальный капитал.
– Деньги у нас есть, – с готовностью ответил Массимо. Я удивленно на него посмотрела. Неужели? Зарабатываем мы все, конечно, неплохо. Но я с самого первого дня посылала деньги в Википими. С моей помощью Дорин выплатила кредит, а Мелоди окончила колледж. А сбережений почти никаких… – Примерно миллион.
Так, мне срочно нужно выпить. Миллион? Похоже, они с Патриком уже все обсудили… Я не знала, что думать: шок, злость и удивление гремучим коктейлем раздирали душу. И какую часть от этого миллиона должна внести я?
Мистер Кей медленно кивнул.
– Для начала достаточно, потом, конечно, понадобятся дополнительные средства.
Дополнительные средства? Захотелось броситься вон из элегантной гостиной семьи Кей и со всех ног бежать по Парк-авеню подальше от этого безумия. В панике я схватилась за край стула.
– Нужно ведь не только открыть новый салон, а это реконструкция, переоснащение, подбор персонала, реклама, но и держать его на плаву, пока не пойдет стабильный доход.
– И как скоро это может случиться? – дрожащим голосом спросила я.
Мистер Кей постучал ручкой по блокноту.
– Хороший вопрос! Заранее предугадать невозможно.
– Но ведь ты поможешь им, милый? – с надеждой спросила миссис Кей. Похоже, она искренне заинтересована, знать бы еще, что захочет взамен… Пожизненное бесплатное обслуживание для нее и дочерей? Наверное, так. Это единственное разумное объяснение тому, что специалист ранга мистера Кей, согласился встретиться со скромными парикмахерами.
– Да, конечно, – кивнул супруг.
– Вот здорово! – взвизгнула миссис Кей, целуя мужа в обе щеки.
И пошло-поехало. Жан-Люк начал обустраивать новый многоуровневый салон на верхних этажах небоскреба «Эн-Эн», а мы с Массимо и Патриком под руководством мистера Кей – искать подходящее помещение. Больше всего нам нравился Верхний Ист-Сайд, но стоимость аренды плюс нежелание конкурировать с маэстро заставили пересмотреть свои предпочтения. С одной стороны, Верхний Ист-Сайд вовсе не такой домашний, милый и уютный, как нам бы хотелось, но ведь именно там живут наши потенциальные клиенты.
Вест-Сайд не подходит, в Мидтауне одни офисы, в Челси – геи, а в Мюррей-Хилл слишком скучно. Промышленные районы отпадают сами собой, в Сохо и без нас полно салонов, а Трайбека вообще на отшибе. Мы искали и искали (в свободное от работы время, разумеется, уходить от Жан-Люка раньше времени не хотелось), пока однажды нам не позвонил мистер Кей.
– У меня для вас кое-что есть, – прокаркал он в трубку. – Даже не знаю, район-то не из элитных, но один из моих знакомых открыл там ресторан… Думаю, место перспективное.
– Что за район? – спросил Массимо и нажал на кнопку микрофона, чтобы я тоже слышала. Дело было в воскресенье утром, и мы еще толком не проснулись.
– Нолита.
– Что?!
– Нолита – северная часть итальянского квартала. Там много старых домов, некоторые сдаются в аренду.
– Хорошо, посмотрим сегодня же.
* * *
Стояла ранняя весна, в Нью-Йорке это самое непонятное время. Сугробы тают, так что на улицах страшная грязь и слякоть. Кто-то уже включает кондиционер, кто-то ставит второй радиатор, кто-то парится в теплой куртке, кто-то мерзнет в кожаной. Будто очнувшись от зимней спячки, город и его обитатели с нетерпением ждут тепла.Мы с Массимо перекусили в «Старбаксе» и двинулись на восток, в Нолиту. Несколько кварталов – сплошные жилые дома, но, свернув на Мотт-стрит, мы увидели то, о чем говорил мистер Кей. Откуда ни возьмись появились маленькие магазинчики. Судя по витринам, интересные и заслуживающие внимания: на одной я увидела манекен в топике из десятицентовиков, на другой – ручной работы мыло.
– Смотри, какая красивая церковь! – воскликнул Массимо. – Для Америки она очень старая, верно?
Мы подошли поближе, чтобы разглядеть высеченную над входом надпись: «1809 г. Кафедральный собор Святого Патрика». Вокруг храма стена из красного кирпича. Серовато-коричневый, величественный, с витражами в окнах, собор будто возвышается над всем кварталом.
– Почти десять лет в Нью-Йорке прожила, а такой красоты не видела! – проговорила я, осторожно коснувшись каменной стены.
– Джорджия! – позвал Массимо.
Я не могла отвести взгляд от витражей. Полуденное солнце высвечивало то янтарно-желтое, то кроваво-красное, то темно-синее стекло.
– Джорджия, смотри сюда!
Что может быть прекраснее собора Святого Патрика? Я нехотя обернулась. На другой стороне Мотт-стрит стоял пятиэтажный дом из песчаника. Фасад отделан кирпичом, а дверь – коваными решетками.
– Кажется, оно пустует.
– Конечно, пустует. Ждет, когда мы откроем здесь салон, – проговорила я.
Взявшись за руки, мы перебежали через Мотт-стрит и заглянули в окно первого этажа. Беспорядок, но никакого отвращения я не почувствовала.
– Кажется, здесь была какая-то мастерская, – сказал Массимо.
– Швейная фабрика! – послышался хриплый женский голос.
Обернувшись, мы увидели старушку во всем черном. Ростом она, наверное, не выше, чем метр пятьдесят, да еще горбится, опираясь на клюку. Зато глаза светло-карие, живые, притягательные.
– Она закрылась шесть месяцев назад, – проговорила старушка с сильным итальянским акцентом.
– Откуда вы? – спросил Массимо. Похоже, он говорит по-английски, только чтобы я не обиделась!
– Из Падуи.
– Из Падуи! – воскликнул мой друг, а в следующую секунду заговорил по-итальянски так быстро, что, думаю, не каждый итальянец бы понял. Мы целых полчаса простояли на углу Принс и Мотт-стрит. Массимо и Паола, как звали старушку, разговаривали и смеялись, то и дело бросая на меня извиняющиеся взгляды.
– Мы с Паолой земляки, – со слезами на глазах объяснял мне Массимо. – Представляешь, она знала мою бабушку.
Я понимающе кивнула. Если я скучаю по Википими, то что чувствует Массимо? Подумать только, вся семья за океаном…
– Паола – владелица здания, – продолжал мой друг.
Наверное, это судьба. В тот момент на углу Мотт и Принс-стрит я не чувствовала ни капли страха. Все будет хорошо, у нас все получится, Патрик, Массимо и я будем очень счастливы…
Массимо повернулся ко мне. Он сиял.
– Она сдаст нам это здание! – объявил он. – Придется делать перепланировку. Кстати, Паола – белошвейка, она нам новые занавески сошьет!
Поддавшись порыву, я обняла их обоих. «Вот так ненормальные!» – наверное, думали прохожие, глядя на нас. Да, не каждый день такое увидишь: высокий худой итальянец, светловолосая американка и крошечная старушка в черном обнимаются, плачут и смеются посреди улицы хмурым весенним днем.
На перепутье
Все окна нового салона «Жан-Люк» на последних этажах небоскреба «Эн-Эн» выходили на Манхэттен. Где бы вы ни находились: у раковин, маникюрных столов, даже в уборной, – абсолютно с любой точки открывался потрясающей красоты вид. Именно на это и рассчитывало новое руководство: клиенты должны трепетать от восторга. У самого входа посетителей встречал мраморный, поразительной красоты фонтан, привезенный с юга Франции. Самые суеверные бросали монетки на счастье, которые тут же вылавливал бдительный администратор.
В нашем здании ремонт был почти завершен, через несколько месяцев можно открываться, но мы держали все в строжайшем секрете. Об этом договорились сразу: никто не должен ничего знать. Подписав с Паолой договор аренды, Массимо и Патрик повесили на окно будущего салона большое объявление о скором открытии кондитерской. Вот как мы боялись огласки!
Боялись не без основания: Жан-Люк наверняка что-то подозревал. Еще бы, он так здорово нас провел, а мы и не думаем унывать. Впрочем, у маэстро и без нас забот хватало. Посетителей-то заметно убавилось! Дело в том, что он с администрацией «Эн-Эн» допустил серьезный промах: сделал ставку на любовь наших клиентов ко всему французскому. Французский фонтан, туалетные столики, посуда, в которой подавали кофе с молоком. Но живем-то мы не в Париже, а в Нью-Йорке, и людям нравится чувствовать себя ньюйоркцами, а не парижанами.
Интерьер, безусловно, изысканный, но красоте принесены слишком большие жертвы. В результате получилась какая-то пародия на парикмахерскую! Например, раковины: их почему-то сделали круглыми. Как Жан-Люк не подумал, что наши посетители будут все мокрые?! Кому понравится испорченный макияж? Больше всех доставалось бедным ассистенткам: разгневанные дамы каждый день доводили их до слез. А пол? Зачем покрывать его плиткой? Представляете, сколько каблуков было сломано, сколько нервов испорчено?
Но хуже всего – лифты. Салон располагался на трех этажах, так что со стрижки на окраску посетительницам приходилось ехать на лифте. Кому это понравится? Да никому! В салон идут за теплом, уютом, внимательным обращением, чтобы тебя холили и лелеяли, как тонкую фарфоровую вазу. А кататься на лифте с полотенцем на голове у всех на виду? Брр! Не то, совсем не то!
Как бы то ни было, приходилось отрабатывать смену и мчаться на Мотт-стрит, где полным ходом шла реконструкция. Каким будет наш салон? Не похожим на новый «Жан-Люк»! Толстые кирпичные стены, камины, паркетные полы… Этакая классика на современный лад. Без претензий на шик, но элегантно и при этом уютно и современно.
– Вы понимаете, что я не смогу вложиться в салон наравне с вами? – спросила я Патрика и Массимо после первой же встречи с мистером Кей. – Разве это правильно? Вы рискуете своими сбережениями, а я…
Парни переглянулись.
– Да мы в общем-то в курсе, – сказал Патрик.
– То есть вы уже все обсудили?
Оба кивнули.
– Так в чем же суть партнерства? Что вкладываю я? – Хотелось говорить сдержанно и по-деловому, но голос предательски дрожал.
– Свой талант, – просто ответил Массимо. – Для нас он дороже миллиона.
– Слушай, хватит, а?
– Он прав, Джорджия, – вмешался Патрик. – Ты лучший колорист в городе.
– Прекратите!
– Будешь больше всех зарабатывать, а значит, и больше прибыли приносить, – пояснил Массимо. – Видишь, все просто!
На деле жизнь – штука сложная, и те, кто утверждает обратное, прекрасно это понимают. Я вроде бы убедила себя в том, что от Жан-Люка нужно уходить. Нет-нет, я по-прежнему очень старалась, ежедневно обслуживая человек по двадцать, а то и больше, но мысленно была уже на Мотт-стрит. Если с новым салоном все получится, мы с Массимо съедемся… Итак, я замерла в ожидании и жила уже не сегодняшним днем, а завтрашним.
По мнению мистера Кей, основной вопрос в том, удастся ли перетянуть клиентов. Я задавала его себе каждый день, глядя на очередную устроившуюся в кресле даму. Куда она пойдет: в «Жан-Люк», который в пяти минутах ходьбы от дома, или к нам, в неизвестный район с итальянским названием? Трудно сказать… Массимо с Патриком я, конечно, не брошу, но, если подумать, риск колоссальный.
– Ненавижу это место! – призналась светловолосая редакторша одного из глянцевых журналов. – Не салон, а музей, все какое-то искусственное…
– Ну, может, с отделкой перестарались, – невинно предположила я. Так, эта наверняка наша. Не побоится приехать в Нолиту! Журналистки и редакторши всегда на два шага впереди остальных и охотно экспериментируют. К ее гардеробу стоит присмотреться повнимательнее: черная водолазка с рукавами три четверти, а к ней… неужели брюки-карго?
– У меня в старших классах такие были, – проговорила я, оборачивая широкую прядь фольгой.
– Брюки-карго возвращаются, – хитро улыбнулась редакторша. – Дольче и Габбана покажут их в ближайшей коллекции.
Следующей ко мне записана женщина постарше, недавно вышедшая замуж за какого-то политика. Кожа у нее плотная, как бывает у тех, кто начал заниматься собой уже в зрелом возрасте. Ну, лучше поздно, чем никогда. Микрошлифовка, массаж и коллаген творят чудеса. Молодость, увы, не вернешь, но ухоженной женщина может и должна быть в любом возрасте.
– Здорово! – воскликнула дама, макая круассан в кофе. – Мне так здесь нравится! Маленькая Франция в Нью-Йорке!
Я кивнула, аккуратно прокрашивая отросшие корни. Эта в Нолиту не поедет, даже надеяться не стоит! Она, наверное, лет десять за пределы Пятьдесят седьмой улицы не выезжала!
Внезапно кто-то потрепал меня по плечу. Это новый ассистент Жан-Люка, весьма талантливый парень откуда-то из Юго-Восточной Азии. В руках у него записка на фирменном бланке компании «Эн-Эн».
«В шесть часов собрание в актовом зале». Собрание? Это еще зачем? Собрания в «Жан-Люке» никогда ни к чему хорошему не приводят. Я вопросительно посмотрела на помощника, но тот только плечами пожал.
В кои веки у нас очередь… Ладно, пусть ждут. Интересно, они знают, что бесплатным маникюрам и педикюрам пришел конец? Политика компании «Эн-Эн» ничего подобного не предусматривает. Решив найти Массимо или Патрика, я прошла мимо кресел ожидающих и увидела Эм, модного дизайнера интерьеров, рядом с журналисткой Триш.
– Какая чудесная укладка! – пропела Эм. – Утюжком пользовались? Очень современно!
Триш изогнула выщипанные брови. Лоб не слушается, значит, она тоже колет «Ботокс»! Современно… Это оскорбление или комплимент?
– Вам тоже стоит попробовать утюжок! Прямые волосы так молодят! – парировала Триш.
Так, только без крови, сегодня и без вас горячо! Неужели дело в новой обстановке? Может, Жан-Люку пригласить специалиста по фэншуй?
Аккуратные ноготки наших посетительниц на глазах превращались в когти. Что ни слово, то скрытый укол.
– Эн, сто лет тебя не видела! – приветствовала одна дама другую. Невинная на первый взгляд фраза, если не знать, что Эн неудачно сделала лифтинг и целый месяц провела в частной клинике.
Стараясь не привлекать внимания, я бросилась к Патрику:
– Слушай, что здесь сегодня творится?
– Имеешь в виду собрание?
– Тебе тоже прислали записку?
– Ну, даже не знаю, чего ждать.
– С каждым днем все хуже и хуже.
– Да, а сегодня в этих теток словно бес вселился. Того и гляди, глаза друг другу выцарапают!
– Ну, слава Богу, а то я думала, у меня галлюцинации!
– Куколка, галлюцинаций просто так не бывает. Всему есть причина, – мрачно проговорил Патрик.
– Только бы ничего страшного не случилось! – прошептала я, представляя, как на последние деньги покупаю автобусный билет в Википими.
Надо же быть такой трусихой! Ненавижу свою нерешительность, но изменить ничего не могу… Соглашение, которое по совету мистера Кея мы заключили у его знакомого адвоката, было более чем справедливым. Чересчур щедрым, если быть до конца честной: оно делало меня полноправным партнером наравне с Массимо и Патриком.
– Ciao, bella. – В перерыве между клиентами ко мне подошел Массимо.
– Это что, название кафе-мороженого?
– Очень смешно! Как, готова к собранию?
– А ты знаешь, в чем дело?
– Не знаю и знать не хочу. – Он осторожно снял с моей руки пластиковую перчатку и поцеловал покрасневшую кожу. – Зато потом мы поедем на Мотт-стрит…
– Тш-ш-ш! – зашипела я, нервно оглядываясь по сторонам. А что, если кто-то слышал?
– Не бойся, Джорджия, – проговорил Массимо, а в глазах промелькнуло разочарование. Какая же я дура! Надо больше доверять тем, кто меня любит.
– Просто хотел тебе кое-что показать. – Явно расстроенный, Массимо пошел на свое место. В кресле уже сидел известный актер. После долгих уговоров жена все-таки убедила его сделать новую стрижку…
День тянулся скучно и бестолково, и вот наконец пробило шесть. Наверняка в здании «Эн-Эн» есть и другие актовые залы, но этот был оборудован специально для салона «Жан-Люк». Бордовый и светло-серый плюш, тяжелые шторы на окнах, мягкие кресла вокруг стола с темной полировкой.
Один за другим мы заняли свои места. Двадцать человек, сплошь старшие менеджеры и стилисты: Фейт, Софи, Энрике, Кэтрин, ребята помоложе – можно сказать, краса и гордость салона «Жан-Люк». Сам маэстро, как всегда, опаздывал, и я, чтобы хоть немного отвлечься, разглядывала черно-белые фотографии на стенах. Кажется, Прованс.
Прошло двадцать минут, и наконец появился Жан-Люк в сопровождении миссис Эн-Эн и двух ее помощниц. Все женщины в одинаковых темно-синих костюмах. Неужели в «Эн-Эн» форма? Жан-Люк выглядел плохо и держался неуверенно. Никогда его таким не видела. Что стряслось?
Маэстро занял место во главе стола, миссис Эн-Эн рядом. Опустив подбородок на переплетенные пальцы, Жан-Люк оглядел собравшихся.
– Случилось нечто ужасное, – откашлявшись, начал он.
Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Из-за чего это наш шеф так нервничает и злится?
– Среди нас оказался предатель!
От страха я перестала дышать. Как он узнал? Мы ведь были так осторожны! Я не решалась посмотреть ни на Массимо, ни на Патрика. Ладони тряслись, и я спрятала их на коленях.
– От нас ушел Ришар. – Собравшиеся удивленно заохали. – И он увел с собой Сэма и Амели.
Жан-Люк побагровел от гнева, глаза метали молнии.
Я по-прежнему не решалась посмотреть на Массимо, но Патрик сидел напротив, так что мы переглянулись. Кажется, он чувствовал то же самое: леденящий страх, потом шок и наконец огромное облегчение. Надо же, Ришар! Он ведь вроде как дружил с Жан-Люком! Накануне Ришар с Джейн Хаффингтон Кук и Жан-Люк с Кэтрин вместе ужинали в ресторане. Представляю, как бесится маэстро!
– Он открывает салон на Пятой авеню, – сообщила одна из помощниц миссис Эн-Эн.
– Я сам сообщу об этом своим служащим! – вскричал Жан-Люк, и женщины удивленно переглянулись. Наверное, корпоративный этикет «Эн-Эн» запрещает повышать голос на коллег. Интересно, какие еще правила у них существуют? Я вспомнила записку на фирменном бланке, платки цвета бургунди с инициалами Жан-Люка, которые надлежало носить в рабочее время. Можно как носовой платок, можно как шейный, главное – «демонстрировать принадлежность к компании». Одна из ассистенток повязала его на колено, наподобие банданы, но получила строгое взыскание.
– Ничего у него не получится! – злорадно улыбался маэстро. – На что только надеется этот Ришар? Что откроет салон у меня под носом? Наверное, считает, это так легко? Кто из вас с ним согласен?
Жан-Люк хищно оглядел собравшихся, дольше всего задержавшись на Массимо.
– Знаете, сколько клиентов в день нужно обслужить, чтобы только покрыть аренду? Знаете? Я скажу вам – сто пятьдесят! Это только чтобы аренду покрыть! Я раздавлю Ришара! – Жан-Люк ударил кулаком по столу. – Раздавлю, как грязного таракана!
Перед глазами потемнело, страх ледяными щупальцами сжал мое сердце. Слов Жан-Люка я больше не слышала, а видела не разгневанное лицо маэстро, а здание на Мотт-стрит с большими окнами и высокими потолками. Ремонт еще не закончен, но получается именно так, как хотелось мне. Еще пара месяцев, и появятся камины, комнатные растения, даже небольшой зимний сад, где клиенты будут пить кофе. Я представила себе уютные кресла, люстру, найденную Патриком на блошином рынке, а потом – огромное пушечное ядро, уничтожающее то, что мы с таким трудом создавали.
Боже, на что мы надеемся? Жан-Люк – парикмахер с мировым именем, теперь за его спиной мощная корпорация. А мы кто? Зарвавшиеся выскочки! Нужно радоваться тому, что есть. Побаловались – и хватит! Ни к чему хорошему самостоятельность не приведет. Жан-Люк проглотит нас с потрохами.
– Кто не со мной, тот против меня, – услышала я голос маэстро. – Всем понятно?
Патрик, Массимо и я шли по Мэдисон-авеню. «Барнис», итальянский ресторан, бутик, славящийся эксклюзивными платьями… То, что мы ищем, – на углу Мэдисон и Шестьдесят четвертой. Окна второго этажа заклеены плотной бумагой, а в центре вывеска, сообщающая о скором открытии пиццерии.
– Н-да, соригинальничать не получилось, – прервал затянувшееся молчание Патрик.
– Что? – раздраженно переспросил Массимо. – Не болтай чепуху! Наш салон будет совсем другим, во-первых, это центр, а во-вторых, у Ришара иной стиль…
– Я имел в виду вывеску.
– А…
– Не вставай на дыбы.
– Извини! – пробормотал Массимо и повернулся ко мне: – Поехали на Мотт-стрит, хочу кое-что тебе показать…
Не могу я с ним ехать, просто не могу. В голове полная каша, и впервые со дня знакомства с Массимо мне захотелось побыть одной.
Он уже ловил такси.
– Стойте! – закричала я.
Парни удивленно на меня посмотрели.
– Мне нужно домой, – чуть спокойнее сказала я.
Массимо пристально на меня посмотрел. Конечно, он впервые слышал нечто подобное. Я ведь практически жила у него, считая домом его квартиру, а на своей не была уже несколько месяцев.
– Что случилось?
– Ничего, просто бумажная работа поднакопилась. Сами знаете, всякие счета… Сегодня постараюсь со всем разобраться.
Я поймала на себе взгляд Патрика. Он знает меня лучше всех на свете и точно понял, почему мне неожиданно захотелось побыть одной. Вид у него был грустный и разочарованный.
– Встретимся завтра утром, ладно? – с преувеличенным энтузиазмом проговорила я. – Позавтракаем и сразу на Мотт-стрит.
Массимо кивнул. Нет, не могу я больше это выносить! Нужно побыть одной и хорошенько все обдумать. Я чмокнула Патрика в щеку, затем Массимо в губы, шепнула: «Я люблю тебя», – и, поймав такси, поехала к себе.
Ну и пылища! Пыль на кофейном столике, чемоданах, подоконниках… Окна зашторены, на телефоне мигает красный огонек автоответчика. Странно! Все давно звонят мне либо в салон, либо к Массимо…
«Сообщение для Джорджии Уоткинс. За вами числится задолженность по оплате электроэнергии. В случае неуплаты…»
Следующее:
«Мисс Уоткинс, беспокоят с кабельного телевидения. Мы не получили чек за…»
Хватит! Я выключила автоответчик. Стало еще хуже. Неоплаченные счета – это непростительно. Надо же, так увлеклась новым салоном и романом с Массимо, что обо всем на свете позабыла…
В холодильнике пустота, только одинокий, давно испортившийся йогурт.
– Срочно возьми себя в руки! – пробормотала я, затем быстро разулась и заказала китайскую еду, слава Богу, телефон не отключили.
До одиннадцати вечера я ни разу не вспомнила про салон на Мотт-стрит. Сначала оплатила все счета, а потом как заведенная скребла, чистила, убирала. Наконец присела на застеленную чистым бельем кровать и принялась за давно остывшую свинину под сладким соусом. Может, позвонить Массимо? Я набрала номер и тут же положила трубку. О чем говорить? Вряд ли он поймет, что мне страшно. Пока окончательно не запуталась, нужно с кем-то поделиться, но беда в том, что два самых близких человека помочь не смогут…
Я снова взялась за телефон. Для Википими, где спать ложатся с курами, уже очень поздно, но обратиться больше не к кому. Срочно нужна мама…
Дорин взяла трубку после первого же гудка.
– Салон «У Дорин», чем могу вам помочь? – сонно проговорила она. Кажется, у нее рефлекс выработался!
– Мама, привет!
– Джорджия? Что случилось?
– Ничего не случилось, – соврала я. На другом конце провода тихо. Дорин ждет, прекрасно понимая, что в одиннадцать вечера я не стала бы звонить просто так. – Все плохо, – призналась я наконец.
– Ну, детка, расскажи мне все.
Зажмурившись, я мысленно перенеслась в Википими. Мама зажигает лампу на туалетном столике, в ее спальне так уютно и тепло… На Дорин толстовка с символикой Бостонского университета и протертые на коленях пижамные штаны.
– Я боюсь, боюсь, что ничего не получится! – зарыдала я. – Дело не в том, что я не хочу… Просто страшно. Вдруг ничего не выйдет? Не могу я больше!
– Ш-ш, милая, успокойся. Чего именно ты боишься?
Голос Дорин, словно бальзам, успокаивал мои расшалившиеся нервы, но я продолжала реветь. В ту ночь мне казалось, весь мир катится в тартарары.
– Наш салон… Я не могу…
– Деточка, сделай глубокий вдох.
Борясь со слезами, я набрала в легкие побольше воздуха. Один вдох, потом второй…
– Так-то лучше! – проговорила мама. – А теперь расскажи, что случилось.
Мама в курсе последних событий. Вернувшись из Парижа, мы с Массимо рассказали ей о нашей находке, потом об обмане Жан-Люка, потом о мистере Кее и здании на Мотт-стрит. Признаюсь, Дорин очень меня удивила. Я-то думала, она воспримет нашу затею в штыки, а оказалось совсем наоборот. «Этот Жан-Люк мне сразу не понравился. Такие, как он, могут в любой момент гадость выкинуть». Дорин оказалась права, как всегда, права.
В нашем здании ремонт был почти завершен, через несколько месяцев можно открываться, но мы держали все в строжайшем секрете. Об этом договорились сразу: никто не должен ничего знать. Подписав с Паолой договор аренды, Массимо и Патрик повесили на окно будущего салона большое объявление о скором открытии кондитерской. Вот как мы боялись огласки!
Боялись не без основания: Жан-Люк наверняка что-то подозревал. Еще бы, он так здорово нас провел, а мы и не думаем унывать. Впрочем, у маэстро и без нас забот хватало. Посетителей-то заметно убавилось! Дело в том, что он с администрацией «Эн-Эн» допустил серьезный промах: сделал ставку на любовь наших клиентов ко всему французскому. Французский фонтан, туалетные столики, посуда, в которой подавали кофе с молоком. Но живем-то мы не в Париже, а в Нью-Йорке, и людям нравится чувствовать себя ньюйоркцами, а не парижанами.
Интерьер, безусловно, изысканный, но красоте принесены слишком большие жертвы. В результате получилась какая-то пародия на парикмахерскую! Например, раковины: их почему-то сделали круглыми. Как Жан-Люк не подумал, что наши посетители будут все мокрые?! Кому понравится испорченный макияж? Больше всех доставалось бедным ассистенткам: разгневанные дамы каждый день доводили их до слез. А пол? Зачем покрывать его плиткой? Представляете, сколько каблуков было сломано, сколько нервов испорчено?
Но хуже всего – лифты. Салон располагался на трех этажах, так что со стрижки на окраску посетительницам приходилось ехать на лифте. Кому это понравится? Да никому! В салон идут за теплом, уютом, внимательным обращением, чтобы тебя холили и лелеяли, как тонкую фарфоровую вазу. А кататься на лифте с полотенцем на голове у всех на виду? Брр! Не то, совсем не то!
Как бы то ни было, приходилось отрабатывать смену и мчаться на Мотт-стрит, где полным ходом шла реконструкция. Каким будет наш салон? Не похожим на новый «Жан-Люк»! Толстые кирпичные стены, камины, паркетные полы… Этакая классика на современный лад. Без претензий на шик, но элегантно и при этом уютно и современно.
– Вы понимаете, что я не смогу вложиться в салон наравне с вами? – спросила я Патрика и Массимо после первой же встречи с мистером Кей. – Разве это правильно? Вы рискуете своими сбережениями, а я…
Парни переглянулись.
– Да мы в общем-то в курсе, – сказал Патрик.
– То есть вы уже все обсудили?
Оба кивнули.
– Так в чем же суть партнерства? Что вкладываю я? – Хотелось говорить сдержанно и по-деловому, но голос предательски дрожал.
– Свой талант, – просто ответил Массимо. – Для нас он дороже миллиона.
– Слушай, хватит, а?
– Он прав, Джорджия, – вмешался Патрик. – Ты лучший колорист в городе.
– Прекратите!
– Будешь больше всех зарабатывать, а значит, и больше прибыли приносить, – пояснил Массимо. – Видишь, все просто!
На деле жизнь – штука сложная, и те, кто утверждает обратное, прекрасно это понимают. Я вроде бы убедила себя в том, что от Жан-Люка нужно уходить. Нет-нет, я по-прежнему очень старалась, ежедневно обслуживая человек по двадцать, а то и больше, но мысленно была уже на Мотт-стрит. Если с новым салоном все получится, мы с Массимо съедемся… Итак, я замерла в ожидании и жила уже не сегодняшним днем, а завтрашним.
По мнению мистера Кей, основной вопрос в том, удастся ли перетянуть клиентов. Я задавала его себе каждый день, глядя на очередную устроившуюся в кресле даму. Куда она пойдет: в «Жан-Люк», который в пяти минутах ходьбы от дома, или к нам, в неизвестный район с итальянским названием? Трудно сказать… Массимо с Патриком я, конечно, не брошу, но, если подумать, риск колоссальный.
– Ненавижу это место! – призналась светловолосая редакторша одного из глянцевых журналов. – Не салон, а музей, все какое-то искусственное…
– Ну, может, с отделкой перестарались, – невинно предположила я. Так, эта наверняка наша. Не побоится приехать в Нолиту! Журналистки и редакторши всегда на два шага впереди остальных и охотно экспериментируют. К ее гардеробу стоит присмотреться повнимательнее: черная водолазка с рукавами три четверти, а к ней… неужели брюки-карго?
– У меня в старших классах такие были, – проговорила я, оборачивая широкую прядь фольгой.
– Брюки-карго возвращаются, – хитро улыбнулась редакторша. – Дольче и Габбана покажут их в ближайшей коллекции.
Следующей ко мне записана женщина постарше, недавно вышедшая замуж за какого-то политика. Кожа у нее плотная, как бывает у тех, кто начал заниматься собой уже в зрелом возрасте. Ну, лучше поздно, чем никогда. Микрошлифовка, массаж и коллаген творят чудеса. Молодость, увы, не вернешь, но ухоженной женщина может и должна быть в любом возрасте.
– Здорово! – воскликнула дама, макая круассан в кофе. – Мне так здесь нравится! Маленькая Франция в Нью-Йорке!
Я кивнула, аккуратно прокрашивая отросшие корни. Эта в Нолиту не поедет, даже надеяться не стоит! Она, наверное, лет десять за пределы Пятьдесят седьмой улицы не выезжала!
Внезапно кто-то потрепал меня по плечу. Это новый ассистент Жан-Люка, весьма талантливый парень откуда-то из Юго-Восточной Азии. В руках у него записка на фирменном бланке компании «Эн-Эн».
«В шесть часов собрание в актовом зале». Собрание? Это еще зачем? Собрания в «Жан-Люке» никогда ни к чему хорошему не приводят. Я вопросительно посмотрела на помощника, но тот только плечами пожал.
В кои веки у нас очередь… Ладно, пусть ждут. Интересно, они знают, что бесплатным маникюрам и педикюрам пришел конец? Политика компании «Эн-Эн» ничего подобного не предусматривает. Решив найти Массимо или Патрика, я прошла мимо кресел ожидающих и увидела Эм, модного дизайнера интерьеров, рядом с журналисткой Триш.
– Какая чудесная укладка! – пропела Эм. – Утюжком пользовались? Очень современно!
Триш изогнула выщипанные брови. Лоб не слушается, значит, она тоже колет «Ботокс»! Современно… Это оскорбление или комплимент?
– Вам тоже стоит попробовать утюжок! Прямые волосы так молодят! – парировала Триш.
Так, только без крови, сегодня и без вас горячо! Неужели дело в новой обстановке? Может, Жан-Люку пригласить специалиста по фэншуй?
Аккуратные ноготки наших посетительниц на глазах превращались в когти. Что ни слово, то скрытый укол.
– Эн, сто лет тебя не видела! – приветствовала одна дама другую. Невинная на первый взгляд фраза, если не знать, что Эн неудачно сделала лифтинг и целый месяц провела в частной клинике.
Стараясь не привлекать внимания, я бросилась к Патрику:
– Слушай, что здесь сегодня творится?
– Имеешь в виду собрание?
– Тебе тоже прислали записку?
– Ну, даже не знаю, чего ждать.
– С каждым днем все хуже и хуже.
– Да, а сегодня в этих теток словно бес вселился. Того и гляди, глаза друг другу выцарапают!
– Ну, слава Богу, а то я думала, у меня галлюцинации!
– Куколка, галлюцинаций просто так не бывает. Всему есть причина, – мрачно проговорил Патрик.
– Только бы ничего страшного не случилось! – прошептала я, представляя, как на последние деньги покупаю автобусный билет в Википими.
Надо же быть такой трусихой! Ненавижу свою нерешительность, но изменить ничего не могу… Соглашение, которое по совету мистера Кея мы заключили у его знакомого адвоката, было более чем справедливым. Чересчур щедрым, если быть до конца честной: оно делало меня полноправным партнером наравне с Массимо и Патриком.
– Ciao, bella. – В перерыве между клиентами ко мне подошел Массимо.
– Это что, название кафе-мороженого?
– Очень смешно! Как, готова к собранию?
– А ты знаешь, в чем дело?
– Не знаю и знать не хочу. – Он осторожно снял с моей руки пластиковую перчатку и поцеловал покрасневшую кожу. – Зато потом мы поедем на Мотт-стрит…
– Тш-ш-ш! – зашипела я, нервно оглядываясь по сторонам. А что, если кто-то слышал?
– Не бойся, Джорджия, – проговорил Массимо, а в глазах промелькнуло разочарование. Какая же я дура! Надо больше доверять тем, кто меня любит.
– Просто хотел тебе кое-что показать. – Явно расстроенный, Массимо пошел на свое место. В кресле уже сидел известный актер. После долгих уговоров жена все-таки убедила его сделать новую стрижку…
День тянулся скучно и бестолково, и вот наконец пробило шесть. Наверняка в здании «Эн-Эн» есть и другие актовые залы, но этот был оборудован специально для салона «Жан-Люк». Бордовый и светло-серый плюш, тяжелые шторы на окнах, мягкие кресла вокруг стола с темной полировкой.
Один за другим мы заняли свои места. Двадцать человек, сплошь старшие менеджеры и стилисты: Фейт, Софи, Энрике, Кэтрин, ребята помоложе – можно сказать, краса и гордость салона «Жан-Люк». Сам маэстро, как всегда, опаздывал, и я, чтобы хоть немного отвлечься, разглядывала черно-белые фотографии на стенах. Кажется, Прованс.
Прошло двадцать минут, и наконец появился Жан-Люк в сопровождении миссис Эн-Эн и двух ее помощниц. Все женщины в одинаковых темно-синих костюмах. Неужели в «Эн-Эн» форма? Жан-Люк выглядел плохо и держался неуверенно. Никогда его таким не видела. Что стряслось?
Маэстро занял место во главе стола, миссис Эн-Эн рядом. Опустив подбородок на переплетенные пальцы, Жан-Люк оглядел собравшихся.
– Случилось нечто ужасное, – откашлявшись, начал он.
Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Из-за чего это наш шеф так нервничает и злится?
– Среди нас оказался предатель!
От страха я перестала дышать. Как он узнал? Мы ведь были так осторожны! Я не решалась посмотреть ни на Массимо, ни на Патрика. Ладони тряслись, и я спрятала их на коленях.
– От нас ушел Ришар. – Собравшиеся удивленно заохали. – И он увел с собой Сэма и Амели.
Жан-Люк побагровел от гнева, глаза метали молнии.
Я по-прежнему не решалась посмотреть на Массимо, но Патрик сидел напротив, так что мы переглянулись. Кажется, он чувствовал то же самое: леденящий страх, потом шок и наконец огромное облегчение. Надо же, Ришар! Он ведь вроде как дружил с Жан-Люком! Накануне Ришар с Джейн Хаффингтон Кук и Жан-Люк с Кэтрин вместе ужинали в ресторане. Представляю, как бесится маэстро!
– Он открывает салон на Пятой авеню, – сообщила одна из помощниц миссис Эн-Эн.
– Я сам сообщу об этом своим служащим! – вскричал Жан-Люк, и женщины удивленно переглянулись. Наверное, корпоративный этикет «Эн-Эн» запрещает повышать голос на коллег. Интересно, какие еще правила у них существуют? Я вспомнила записку на фирменном бланке, платки цвета бургунди с инициалами Жан-Люка, которые надлежало носить в рабочее время. Можно как носовой платок, можно как шейный, главное – «демонстрировать принадлежность к компании». Одна из ассистенток повязала его на колено, наподобие банданы, но получила строгое взыскание.
– Ничего у него не получится! – злорадно улыбался маэстро. – На что только надеется этот Ришар? Что откроет салон у меня под носом? Наверное, считает, это так легко? Кто из вас с ним согласен?
Жан-Люк хищно оглядел собравшихся, дольше всего задержавшись на Массимо.
– Знаете, сколько клиентов в день нужно обслужить, чтобы только покрыть аренду? Знаете? Я скажу вам – сто пятьдесят! Это только чтобы аренду покрыть! Я раздавлю Ришара! – Жан-Люк ударил кулаком по столу. – Раздавлю, как грязного таракана!
Перед глазами потемнело, страх ледяными щупальцами сжал мое сердце. Слов Жан-Люка я больше не слышала, а видела не разгневанное лицо маэстро, а здание на Мотт-стрит с большими окнами и высокими потолками. Ремонт еще не закончен, но получается именно так, как хотелось мне. Еще пара месяцев, и появятся камины, комнатные растения, даже небольшой зимний сад, где клиенты будут пить кофе. Я представила себе уютные кресла, люстру, найденную Патриком на блошином рынке, а потом – огромное пушечное ядро, уничтожающее то, что мы с таким трудом создавали.
Боже, на что мы надеемся? Жан-Люк – парикмахер с мировым именем, теперь за его спиной мощная корпорация. А мы кто? Зарвавшиеся выскочки! Нужно радоваться тому, что есть. Побаловались – и хватит! Ни к чему хорошему самостоятельность не приведет. Жан-Люк проглотит нас с потрохами.
– Кто не со мной, тот против меня, – услышала я голос маэстро. – Всем понятно?
Патрик, Массимо и я шли по Мэдисон-авеню. «Барнис», итальянский ресторан, бутик, славящийся эксклюзивными платьями… То, что мы ищем, – на углу Мэдисон и Шестьдесят четвертой. Окна второго этажа заклеены плотной бумагой, а в центре вывеска, сообщающая о скором открытии пиццерии.
– Н-да, соригинальничать не получилось, – прервал затянувшееся молчание Патрик.
– Что? – раздраженно переспросил Массимо. – Не болтай чепуху! Наш салон будет совсем другим, во-первых, это центр, а во-вторых, у Ришара иной стиль…
– Я имел в виду вывеску.
– А…
– Не вставай на дыбы.
– Извини! – пробормотал Массимо и повернулся ко мне: – Поехали на Мотт-стрит, хочу кое-что тебе показать…
Не могу я с ним ехать, просто не могу. В голове полная каша, и впервые со дня знакомства с Массимо мне захотелось побыть одной.
Он уже ловил такси.
– Стойте! – закричала я.
Парни удивленно на меня посмотрели.
– Мне нужно домой, – чуть спокойнее сказала я.
Массимо пристально на меня посмотрел. Конечно, он впервые слышал нечто подобное. Я ведь практически жила у него, считая домом его квартиру, а на своей не была уже несколько месяцев.
– Что случилось?
– Ничего, просто бумажная работа поднакопилась. Сами знаете, всякие счета… Сегодня постараюсь со всем разобраться.
Я поймала на себе взгляд Патрика. Он знает меня лучше всех на свете и точно понял, почему мне неожиданно захотелось побыть одной. Вид у него был грустный и разочарованный.
– Встретимся завтра утром, ладно? – с преувеличенным энтузиазмом проговорила я. – Позавтракаем и сразу на Мотт-стрит.
Массимо кивнул. Нет, не могу я больше это выносить! Нужно побыть одной и хорошенько все обдумать. Я чмокнула Патрика в щеку, затем Массимо в губы, шепнула: «Я люблю тебя», – и, поймав такси, поехала к себе.
Ну и пылища! Пыль на кофейном столике, чемоданах, подоконниках… Окна зашторены, на телефоне мигает красный огонек автоответчика. Странно! Все давно звонят мне либо в салон, либо к Массимо…
«Сообщение для Джорджии Уоткинс. За вами числится задолженность по оплате электроэнергии. В случае неуплаты…»
Следующее:
«Мисс Уоткинс, беспокоят с кабельного телевидения. Мы не получили чек за…»
Хватит! Я выключила автоответчик. Стало еще хуже. Неоплаченные счета – это непростительно. Надо же, так увлеклась новым салоном и романом с Массимо, что обо всем на свете позабыла…
В холодильнике пустота, только одинокий, давно испортившийся йогурт.
– Срочно возьми себя в руки! – пробормотала я, затем быстро разулась и заказала китайскую еду, слава Богу, телефон не отключили.
До одиннадцати вечера я ни разу не вспомнила про салон на Мотт-стрит. Сначала оплатила все счета, а потом как заведенная скребла, чистила, убирала. Наконец присела на застеленную чистым бельем кровать и принялась за давно остывшую свинину под сладким соусом. Может, позвонить Массимо? Я набрала номер и тут же положила трубку. О чем говорить? Вряд ли он поймет, что мне страшно. Пока окончательно не запуталась, нужно с кем-то поделиться, но беда в том, что два самых близких человека помочь не смогут…
Я снова взялась за телефон. Для Википими, где спать ложатся с курами, уже очень поздно, но обратиться больше не к кому. Срочно нужна мама…
Дорин взяла трубку после первого же гудка.
– Салон «У Дорин», чем могу вам помочь? – сонно проговорила она. Кажется, у нее рефлекс выработался!
– Мама, привет!
– Джорджия? Что случилось?
– Ничего не случилось, – соврала я. На другом конце провода тихо. Дорин ждет, прекрасно понимая, что в одиннадцать вечера я не стала бы звонить просто так. – Все плохо, – призналась я наконец.
– Ну, детка, расскажи мне все.
Зажмурившись, я мысленно перенеслась в Википими. Мама зажигает лампу на туалетном столике, в ее спальне так уютно и тепло… На Дорин толстовка с символикой Бостонского университета и протертые на коленях пижамные штаны.
– Я боюсь, боюсь, что ничего не получится! – зарыдала я. – Дело не в том, что я не хочу… Просто страшно. Вдруг ничего не выйдет? Не могу я больше!
– Ш-ш, милая, успокойся. Чего именно ты боишься?
Голос Дорин, словно бальзам, успокаивал мои расшалившиеся нервы, но я продолжала реветь. В ту ночь мне казалось, весь мир катится в тартарары.
– Наш салон… Я не могу…
– Деточка, сделай глубокий вдох.
Борясь со слезами, я набрала в легкие побольше воздуха. Один вдох, потом второй…
– Так-то лучше! – проговорила мама. – А теперь расскажи, что случилось.
Мама в курсе последних событий. Вернувшись из Парижа, мы с Массимо рассказали ей о нашей находке, потом об обмане Жан-Люка, потом о мистере Кее и здании на Мотт-стрит. Признаюсь, Дорин очень меня удивила. Я-то думала, она воспримет нашу затею в штыки, а оказалось совсем наоборот. «Этот Жан-Люк мне сразу не понравился. Такие, как он, могут в любой момент гадость выкинуть». Дорин оказалась права, как всегда, права.