Страница:
– Я… Ну, я захватила сюда, в Штаты, пакет… Иногда я делаю кое-что новенькое… Одним словом, я придумала новую компьютерную игру и… Ну, ты ведь и сам занят в компьютерном бизнесе и должен понимать секретность подобных занятий до тех пор, пока не получена лицензия… Конкуренция и все такое…
– Да, я все понял. Речь идет о пакете программы. Но зачем ты привезла его сюда? – довольно натянуто спросил он.
– Продать, конечно, зачем же еще? Поэтому я и на конференцию приехала, надеялась, что встречу кого-нибудь достаточно влиятельного, чтобы предложить ему свою работу. Ох, это чудовищно, Оливер! Она горестно вздохнула. – Несколько месяцев кропотливой работы… Все пропало! Наверняка, если воры сообразят что к чему, они и без меня найдут покупателя, а я потеряю все. – Джесс подняла руки и начала нервно убирать пальцами волосы со лба. В этом пакете заключал ось все мое будущее. Я бы могла получить за него большие деньги.
Оливер ничего не сказал, и Джесс взглянула на него с удивлением. Она из-за него сколького лишилась, а он все еще смотрит на нее, как на дурочку, ползающую по полу в поисках камешка, выпавшего из дешевого колечка.
– Ты хоть понимаешь, насколько это ужасно для меня?
Он улыбнулся, , очень странно улыбнулся..
– Но У тебя наверняка есть еще копии и оригинал на жестком диске, так из-за чего столько волнений?
– Да ведь оригинал остался дома, в Лондоне, – сказала она сердито, – а я сама здесь, в Штатах, и копия украдена здесь, в Штатах! Пока я доберусь до оригинала и смогу подтвердить свое авторское право на игру, будет уже слишком поздно, и я потеряю все, что обещало мне успех в будущем.
А что, если Эбби, встретившись с Уильямом Уэббером, сумела заинтересовать его предложением и тот согласился купить игру? Какой ужас будет, когда эта игра всплывет здесь, в Штатах!.. О Боже, даже подумать о таком скандале страшно. Она вылетит из этого бизнеса, не успев в него влететь. Уэббер скорее всего подаст на нее в суд, и никто в мире после этого не захочет иметь с ней дела.
– Вчера вечером ты упомянула имя Уильяма Уэббера, – холодно заговорил Оливер.
Джесс вскинула голову и тревожно взглянула на него. Кому приятно, когда твои мысли читают! Это настолько выбило ее из колеи, что она ни слова не смогла вымолвить в ответ.
– Ты говорила, что он твой друг, продолжал Оливер. – Так разве Уэббер недостаточно крупная фигура в деловом мире? Почему ты не предложила свою игру ему?
– Я… э-э… я…
Слов не находилось. Ну вот, захотела выставить себя чем-то значительным, а теперь получай! Так опрометчиво заявить о дружбе с человеком, которого и в глаза не видела! А Оливер его наверняка знает. Ой, что же теперь делать? Все отрицать? Что отрицать? Что она с ним знакома? Мямлить что-нибудь насчет того, что она похвасталась знакомством с Уэббером, чтобы произвести на Оливера большее впечатление? Но это, хотя и правда, прозвучит совсем по детски и вряд ли его убедит…
– Ну, понимаешь… Именно потому, что мы друзья, я и не хотела предлагать ему это. Ты же знаешь, как это бывает… Никогда не следует дело смешивать с удовольствием.
– В таком случае ты и мне ничего не предложила бы?
– Что ты имеешь в виду?
– Не захотела бы смешивать бизнес с удовольствием. Я ведь тоже варюсь в этом бизнесе, помнишь? А мы с тобой провели чертовски упоительную ночь, наслаждаясь друг другом. или это была наша последняя ночь? – мрачно предположил ОН. – Может, ты решила все же смешать то и это? А может, решила, проигнорировав собственную установку на разделение того и этого, провести со мной ночь и, воспользовавшись моим доверием и хорошим расположением, подороже продать свой бесценный пакет?
Джесс ощутила в сердце дикую боль. Так вот как он о ней думает! Впрочем, надо признать, не вполне безосновательно. Поначалу, вечером, она думала лишь пофлиртовать немного, не исключая того, что этот флирт поможет ей и в делах. Но это лишь поначалу, а потом между ними возникло нечто такое, что она и думать забыла о всякой корысти. А уж когда он отнес ее в постель и стал страстно ласкать, она вообще забыла обо всем на свете.
Горящие гневом глаза Джесс сузились, а указательный палец поднялся, и она погрозила им ему.
– Промах, дорогой мистер Оливер Твист, с вашей стороны это ужасающий промах! Я провела с вами ночь не по каким иным причинам, кроме той, что я этого хотела.
– Ну, всего лишь предположил… – растерянно пробормотал он.
– Хорошо, я скажу, что вам делать с вашими предположениями! Засуньте их в то место, в которое никогда не добирается солнечный луч! А я ухожу отсюда.
И Джесс, пылая негодованием, решительно направилась к выходу.
– Куда именно?
Дойдя до дверей спальни, она обернулась и взглянула на него. Куда в самом деле? Она в данную минуту неплатежеспособна, ей нечем расплатиться за номер, но… Разве они не должны? Ох, да конечно, они просто обязаны позаботиться о ней; ведь ее ограбили здесь, в их отеле!
– Возьму себе такой же огромный номер, как этот, а если они откажут мне, подам на них в суд за то, что допустили кражу из номера всего моего имущества. Так что я отправляюсь вниз, к администратору, в том, в чем есть. – Она потрясла полами халата и поглубже запахнулась в него. И к черту все правила приличия! Вот так-то!
Она повернулась, вышла из спальни и была уже на середине гостиной, когда увидела груду разнообразных упаковок, занимавших диван и стоящий рядом стул. Она замерла на месте, и глаза ее изумленно расширились. Здесь были коробки и фирменные пластиковые сумки с именами, мимо которых не пройдет спокойно ни одна женщина: Шанель, Армани и… Кристиан Диор. Джесс повернулась и увидела прямо перед собой Оливера. И он, не успела она и слова вымолвить, заключил ее в объятия.
– О, не делай этого, прошу тебя, – сказал он, почувствовав ее сопротивление и крепче прижимая к себе, чтобы она не вырвалась. – У тебя уже есть номер, этот, разделенный со мной. И одежды у тебя теперь достаточно, а если эта не понравится, купим другую, на твое усмотрение. Вот видишь, Джессика Лемберт, все твои проблемы решены, все позади… А может, все только начинается, – договорил он задумчиво и закрыл ее рот поцелуем, скользнув рукой за отворот халата.
Джесс почувствовала, что оседает на пол вместе с Оливером. Ошеломленная, она испытывала сладостное наслаждение и от пальцев, ласкающих ее груди, и от его ставшей уже такой знакомой, желанной тяжести. Но все же она расслабилась не настолько, чтобы забыть о высказанном ужасном предположении, будто бы она спала с ним ради продажи игры.
Раньше она хотела рассказать о своей игре, но теперь нет, теперь она ни слова не скажет о делах. Иначе она его потеряет. Пока он ходил покупать одежду, ее так раздосадовала его бывшая любовница, что она в запале сказала о браке, хотя он ничего подобного ей не предлагал. Нечистая сила! Неужели она его из-за этого может потерять!
Теперь, когда Оливер волшебным образом пробудил в ней все чувства и ощущения, когда он был близок к тому, чтобы овладеть ею, она уже знала, что должна выложить ему горькую и грубую правду. Да, сознаться во всем… Она полюбила его и не хотела потерять, и, если еще можно что-то поправить, она постарается это сделать.
Потом, когда они слились в страстных объятиях, все было забыто и прощено. Лишь пламя страсти, лишь наслаждение и это странное ощущение, что не только руки и ноги, но и сама душа ее обвилась вокруг него.
Уильям стоял у окна гостиной и смотрел вниз, на поток уличного движения, струящийся по авеню. Он слегка улыбался, слыша за спиной возгласы удовольствия, исходившие из его спальни, когда она раскрывала очередную коробку или доставала содержимое очередной фирменной сумки. Женщины, с таким восторгом примеряющие одежды и разглядывающие себя в зеркало, были для него загадкой. А она была для него загадкой вдвойне. Да, это Джессика Лемберт, все правильно. Та самая, что пригласила его поужинать к себе в дом. Рано утром, когда она спала, он внимательно осмотрел содержимое ее вечерней сумочки, потом оставалось только позвонить Дэвиду, своему поверенному, передать ему необходимую информацию и ждать от него сообщения. Оказалось, что в банке у нее колоссальное превышение кредита.
Да, Джессика Лемберт – голодная леди, в долгах, но живущая, как ни странно, в фешенебельной квартире престижного Кенсингтона. Голодные леди способны на опасные мероприятия. Ему нужно было думать, как обезопасить себя. Он лгал ей с самого начала, солгал насчет кражи ее сумочки и что ее номер обворован. В ее номере все оставалось неприкосновенным, все, кроме пакета, который он нашел, когда заходил туда. Прежде чем идти покупать ей одежду, он просмотрел дискету на компьютере в конференц-зале отеля. Несомненно, это выужено из их сетевой системы. Игра идентична одной из тех, что они изобрели. О какой-либо другой ее работе никаких сведений нет, только эта игра, но и этого достаточно, чтобы понять, что она может знать больше.
Да, хитроумная леди. Идет на большой риск, затевая такие штуки, а кроме всего прочего, держит про запас нечто более ценное, что, наверное, и служит ей подстраховкой. Словом, заполучить покупателя ей, видимо, ничего не стоит. И настолько хитрая, двойственная и загадочная, что в какие-то моменты он едва мог поверить в ее способность к такой изощренности. Как теперь, когда она восторженно восклицает над новыми одежками, и как раньше, вечером и ночью, когда он принимал ее любовные ласки как нечто совершенно и абсолютно естественное. Что ни говори, женщина, которая отдает себя с такой неподдельной и необузданной страстью, не может не вызывать восхищения.
И он уже любил ее.
Какой смысл отрицать это. Уильям Уэббер сходил по ней с ума, сходил с ума по опасной женщине. Он глубоко вздохнул. И что теперь ему прикажете делать? Принять все как есть? В любую минуту она может уйти, но и он тоже может уйти в любую минуту. Она до сих пор не знает, кто он, хотя вполне могла раскрыть его инкогнито во время вторжения в номер Венеции Кросслэнд. К счастью, видно, ни одна из них не называла имен. Он был уверен, что это так. Иначе, если бы Джессика узнала, что он Уильям Уэббер, она обязательно сказала бы что-нибудь по этому поводу, особенно после своих лживых заявлений о дружбе с Уияльмом Уэббером. Нет, беспокоиться пока не о чем. Джессика Лемберт не знает, что имеет дело с самим Уильямом Уэббером.
Уильям подошел к телефону, и рука его машинально потянулась к трубке. Он должен, должен позвонить брату и спросить, кого, к черту, он там в самом деле похитил? Ведь подлинной Джессики Лемберт не только в Лондоне, но и во всей Европе не сыскать. Но была опасность, что в тот момент, когда Дэвид найдет брата и соединит их, Джессика окажется рядом. Нет, надо найти более подходящий момент. А пока пусть его братец сам разбирается там с жертвой своего злодеяния. Уильям же сейчас хотел только одного – быть рядом со своей собственной опасной леди, видеть, какое удовольствие она получает от примерок, да просто, черт возьми, быть с ней.
ГЛАВА 8
– Да, я все понял. Речь идет о пакете программы. Но зачем ты привезла его сюда? – довольно натянуто спросил он.
– Продать, конечно, зачем же еще? Поэтому я и на конференцию приехала, надеялась, что встречу кого-нибудь достаточно влиятельного, чтобы предложить ему свою работу. Ох, это чудовищно, Оливер! Она горестно вздохнула. – Несколько месяцев кропотливой работы… Все пропало! Наверняка, если воры сообразят что к чему, они и без меня найдут покупателя, а я потеряю все. – Джесс подняла руки и начала нервно убирать пальцами волосы со лба. В этом пакете заключал ось все мое будущее. Я бы могла получить за него большие деньги.
Оливер ничего не сказал, и Джесс взглянула на него с удивлением. Она из-за него сколького лишилась, а он все еще смотрит на нее, как на дурочку, ползающую по полу в поисках камешка, выпавшего из дешевого колечка.
– Ты хоть понимаешь, насколько это ужасно для меня?
Он улыбнулся, , очень странно улыбнулся..
– Но У тебя наверняка есть еще копии и оригинал на жестком диске, так из-за чего столько волнений?
– Да ведь оригинал остался дома, в Лондоне, – сказала она сердито, – а я сама здесь, в Штатах, и копия украдена здесь, в Штатах! Пока я доберусь до оригинала и смогу подтвердить свое авторское право на игру, будет уже слишком поздно, и я потеряю все, что обещало мне успех в будущем.
А что, если Эбби, встретившись с Уильямом Уэббером, сумела заинтересовать его предложением и тот согласился купить игру? Какой ужас будет, когда эта игра всплывет здесь, в Штатах!.. О Боже, даже подумать о таком скандале страшно. Она вылетит из этого бизнеса, не успев в него влететь. Уэббер скорее всего подаст на нее в суд, и никто в мире после этого не захочет иметь с ней дела.
– Вчера вечером ты упомянула имя Уильяма Уэббера, – холодно заговорил Оливер.
Джесс вскинула голову и тревожно взглянула на него. Кому приятно, когда твои мысли читают! Это настолько выбило ее из колеи, что она ни слова не смогла вымолвить в ответ.
– Ты говорила, что он твой друг, продолжал Оливер. – Так разве Уэббер недостаточно крупная фигура в деловом мире? Почему ты не предложила свою игру ему?
– Я… э-э… я…
Слов не находилось. Ну вот, захотела выставить себя чем-то значительным, а теперь получай! Так опрометчиво заявить о дружбе с человеком, которого и в глаза не видела! А Оливер его наверняка знает. Ой, что же теперь делать? Все отрицать? Что отрицать? Что она с ним знакома? Мямлить что-нибудь насчет того, что она похвасталась знакомством с Уэббером, чтобы произвести на Оливера большее впечатление? Но это, хотя и правда, прозвучит совсем по детски и вряд ли его убедит…
– Ну, понимаешь… Именно потому, что мы друзья, я и не хотела предлагать ему это. Ты же знаешь, как это бывает… Никогда не следует дело смешивать с удовольствием.
– В таком случае ты и мне ничего не предложила бы?
– Что ты имеешь в виду?
– Не захотела бы смешивать бизнес с удовольствием. Я ведь тоже варюсь в этом бизнесе, помнишь? А мы с тобой провели чертовски упоительную ночь, наслаждаясь друг другом. или это была наша последняя ночь? – мрачно предположил ОН. – Может, ты решила все же смешать то и это? А может, решила, проигнорировав собственную установку на разделение того и этого, провести со мной ночь и, воспользовавшись моим доверием и хорошим расположением, подороже продать свой бесценный пакет?
Джесс ощутила в сердце дикую боль. Так вот как он о ней думает! Впрочем, надо признать, не вполне безосновательно. Поначалу, вечером, она думала лишь пофлиртовать немного, не исключая того, что этот флирт поможет ей и в делах. Но это лишь поначалу, а потом между ними возникло нечто такое, что она и думать забыла о всякой корысти. А уж когда он отнес ее в постель и стал страстно ласкать, она вообще забыла обо всем на свете.
Горящие гневом глаза Джесс сузились, а указательный палец поднялся, и она погрозила им ему.
– Промах, дорогой мистер Оливер Твист, с вашей стороны это ужасающий промах! Я провела с вами ночь не по каким иным причинам, кроме той, что я этого хотела.
– Ну, всего лишь предположил… – растерянно пробормотал он.
– Хорошо, я скажу, что вам делать с вашими предположениями! Засуньте их в то место, в которое никогда не добирается солнечный луч! А я ухожу отсюда.
И Джесс, пылая негодованием, решительно направилась к выходу.
– Куда именно?
Дойдя до дверей спальни, она обернулась и взглянула на него. Куда в самом деле? Она в данную минуту неплатежеспособна, ей нечем расплатиться за номер, но… Разве они не должны? Ох, да конечно, они просто обязаны позаботиться о ней; ведь ее ограбили здесь, в их отеле!
– Возьму себе такой же огромный номер, как этот, а если они откажут мне, подам на них в суд за то, что допустили кражу из номера всего моего имущества. Так что я отправляюсь вниз, к администратору, в том, в чем есть. – Она потрясла полами халата и поглубже запахнулась в него. И к черту все правила приличия! Вот так-то!
Она повернулась, вышла из спальни и была уже на середине гостиной, когда увидела груду разнообразных упаковок, занимавших диван и стоящий рядом стул. Она замерла на месте, и глаза ее изумленно расширились. Здесь были коробки и фирменные пластиковые сумки с именами, мимо которых не пройдет спокойно ни одна женщина: Шанель, Армани и… Кристиан Диор. Джесс повернулась и увидела прямо перед собой Оливера. И он, не успела она и слова вымолвить, заключил ее в объятия.
– О, не делай этого, прошу тебя, – сказал он, почувствовав ее сопротивление и крепче прижимая к себе, чтобы она не вырвалась. – У тебя уже есть номер, этот, разделенный со мной. И одежды у тебя теперь достаточно, а если эта не понравится, купим другую, на твое усмотрение. Вот видишь, Джессика Лемберт, все твои проблемы решены, все позади… А может, все только начинается, – договорил он задумчиво и закрыл ее рот поцелуем, скользнув рукой за отворот халата.
Джесс почувствовала, что оседает на пол вместе с Оливером. Ошеломленная, она испытывала сладостное наслаждение и от пальцев, ласкающих ее груди, и от его ставшей уже такой знакомой, желанной тяжести. Но все же она расслабилась не настолько, чтобы забыть о высказанном ужасном предположении, будто бы она спала с ним ради продажи игры.
Раньше она хотела рассказать о своей игре, но теперь нет, теперь она ни слова не скажет о делах. Иначе она его потеряет. Пока он ходил покупать одежду, ее так раздосадовала его бывшая любовница, что она в запале сказала о браке, хотя он ничего подобного ей не предлагал. Нечистая сила! Неужели она его из-за этого может потерять!
Теперь, когда Оливер волшебным образом пробудил в ней все чувства и ощущения, когда он был близок к тому, чтобы овладеть ею, она уже знала, что должна выложить ему горькую и грубую правду. Да, сознаться во всем… Она полюбила его и не хотела потерять, и, если еще можно что-то поправить, она постарается это сделать.
Потом, когда они слились в страстных объятиях, все было забыто и прощено. Лишь пламя страсти, лишь наслаждение и это странное ощущение, что не только руки и ноги, но и сама душа ее обвилась вокруг него.
Уильям стоял у окна гостиной и смотрел вниз, на поток уличного движения, струящийся по авеню. Он слегка улыбался, слыша за спиной возгласы удовольствия, исходившие из его спальни, когда она раскрывала очередную коробку или доставала содержимое очередной фирменной сумки. Женщины, с таким восторгом примеряющие одежды и разглядывающие себя в зеркало, были для него загадкой. А она была для него загадкой вдвойне. Да, это Джессика Лемберт, все правильно. Та самая, что пригласила его поужинать к себе в дом. Рано утром, когда она спала, он внимательно осмотрел содержимое ее вечерней сумочки, потом оставалось только позвонить Дэвиду, своему поверенному, передать ему необходимую информацию и ждать от него сообщения. Оказалось, что в банке у нее колоссальное превышение кредита.
Да, Джессика Лемберт – голодная леди, в долгах, но живущая, как ни странно, в фешенебельной квартире престижного Кенсингтона. Голодные леди способны на опасные мероприятия. Ему нужно было думать, как обезопасить себя. Он лгал ей с самого начала, солгал насчет кражи ее сумочки и что ее номер обворован. В ее номере все оставалось неприкосновенным, все, кроме пакета, который он нашел, когда заходил туда. Прежде чем идти покупать ей одежду, он просмотрел дискету на компьютере в конференц-зале отеля. Несомненно, это выужено из их сетевой системы. Игра идентична одной из тех, что они изобрели. О какой-либо другой ее работе никаких сведений нет, только эта игра, но и этого достаточно, чтобы понять, что она может знать больше.
Да, хитроумная леди. Идет на большой риск, затевая такие штуки, а кроме всего прочего, держит про запас нечто более ценное, что, наверное, и служит ей подстраховкой. Словом, заполучить покупателя ей, видимо, ничего не стоит. И настолько хитрая, двойственная и загадочная, что в какие-то моменты он едва мог поверить в ее способность к такой изощренности. Как теперь, когда она восторженно восклицает над новыми одежками, и как раньше, вечером и ночью, когда он принимал ее любовные ласки как нечто совершенно и абсолютно естественное. Что ни говори, женщина, которая отдает себя с такой неподдельной и необузданной страстью, не может не вызывать восхищения.
И он уже любил ее.
Какой смысл отрицать это. Уильям Уэббер сходил по ней с ума, сходил с ума по опасной женщине. Он глубоко вздохнул. И что теперь ему прикажете делать? Принять все как есть? В любую минуту она может уйти, но и он тоже может уйти в любую минуту. Она до сих пор не знает, кто он, хотя вполне могла раскрыть его инкогнито во время вторжения в номер Венеции Кросслэнд. К счастью, видно, ни одна из них не называла имен. Он был уверен, что это так. Иначе, если бы Джессика узнала, что он Уильям Уэббер, она обязательно сказала бы что-нибудь по этому поводу, особенно после своих лживых заявлений о дружбе с Уияльмом Уэббером. Нет, беспокоиться пока не о чем. Джессика Лемберт не знает, что имеет дело с самим Уильямом Уэббером.
Уильям подошел к телефону, и рука его машинально потянулась к трубке. Он должен, должен позвонить брату и спросить, кого, к черту, он там в самом деле похитил? Ведь подлинной Джессики Лемберт не только в Лондоне, но и во всей Европе не сыскать. Но была опасность, что в тот момент, когда Дэвид найдет брата и соединит их, Джессика окажется рядом. Нет, надо найти более подходящий момент. А пока пусть его братец сам разбирается там с жертвой своего злодеяния. Уильям же сейчас хотел только одного – быть рядом со своей собственной опасной леди, видеть, какое удовольствие она получает от примерок, да просто, черт возьми, быть с ней.
ГЛАВА 8
Эбби с отвращением заглянула в кастрюлю на безобразное месиво, изготовленное ею из нормального вроде бы продукта, который под ее рукой превратился во что угодно, но только не в то, что в итальянском ресторане назвали бы спагетти по-болонски. Макароны потеряли форму, увязнув в какой-то слизи. Не успела она отвернуться, как они переварились, так что теперь есть их просто преступление против желудка. А соус! Господи, с ним все обстояло еще хуже! Она явно переборщила с томатной пастой, а зелени вообще почти никакой не нашлось. И мясо, извлеченное из холодильника, оказалось неспособным само собой превратиться в фарш для котлет. И тогда она, страшно рискуя поранить пальцы, кое-как нарубила на мелкие кусочки пару замороженных кусков филе, поскольку не решилась на еще более рискованную процедуру , связанную с использованием кухонного комбайна, обнаруженного в кладовой.
А Оливер ничем ей помочь не мог. Час назад, предложив ей приготовить спагетти, поскольку любил это кушанье, он оставил ее, удалившись в свою комнату позаниматься, как он сказал, с бумагами. Позаниматься с бумагами! Что за бумажная канитель может быть у шофера? Надо думать, он решил рассортировать парковочные квитанции.
Эбби откупорила бутылку красного вина и налила себе малость на пробу. Ей казалось, что такое вино вполне уместно в сельских условиях. Но и в городе они с Джесс всегда пили красное вино, если ели макароны. Плохо это или хорошо, но им это нравилось. Готовила Джесс, потому что Эбби часто находилась в отлучке, но главное, потому, что Эбби в кулинарии была полным профаном.
Не зная, что делать, Эбби присела за кухонный стол и предалась воспоминаниям о серебристой ночи. Вообще, это был самый удивительный день в ее жизни. Оливер был так внимателен и заботлив. После купания в бассейне и сауны они побродили вокруг дома, потом обошли сады. Ленч проблем не создал: Эбби сделала сандвичи, открыла банку с зеленым горошком, и они перекусили на террасе, распив бутылочку восхитительного совиньона. К полудню небо затянуло облаками, они удалились в дом и посмотрели видеофильм о любовной истории в каменном веке, в общем симпатичный, но уже виденный ими обоими раньше. Однако оказалось особым удовольствием смотреть его вместе, поскольку возникала иллюзия, что они видят его впервые. Когда фильм кончился, он обнял ее и поцеловал, сказав, что ради нее тоже готов убить какого-нибудь доисторического крокодила.
М вот этот день, так хорошо начавшийся, подпорчен ее полным неумением стряпать, и, что дальше делать, она не знала. Он так хвалил ее накануне за великолепно приготовленный для его босса ужин, что она не решилась признаться, что это не ее рук дело… Вот теперь приходится расплачиваться. Конечно, он сразу поймет, что она в этом вопросе абсолютно несостоятельна. Придется повиниться, и, кстати, это удобный случай, чтобы признаться во всем остальном: в том, что она не Джессика, а Эбигейл, что Джесс ее сестра, и именно Джесс работает на компьютере, а не она. Но…
Что за «но»? Какое еще «но»? На собственный вопрос Эбби не нашла ответа и, тяжко вздохнув, отхлебнула немного вина.
Возможно, все это и было бы непростительно, если бы она делала это для себя, но она поступила так, желая помочь сестре. Ах, все слишком далеко зашло… Неужели Оливер простит ее только потому, что она обманывала его из-за преданности сестре? Нет, ложь непростительна, особенно если в ней нет никакой необходимости. Вот в чем заключается истина. Что с того, что она думала, будто для сестры так будет лучше?
А с другой стороны, разве Джесс не выручит ее саму, если того потребуют обстоятельства? Сестры должны помогать друг другу, вот что она скажет ему. Но она уже будто слышит его будущие возмущенные возгласы: Как вы могли? А я-то думал,что-тозначу для вас! Неужели я так жестоко ошибся? Выходuт, сестра значит для вас больше, чем я?
Что вы за человек, если взялись так дурачить меня? Я глубоко потрясен. Вы должны покинуть дом Уильяма Уэббера сию же минуту!
– У-у, какие восхитительные ароматы. Я помираю от голода!
Эбби порывисто вскочила, чуть не смахнув со стола стакан с вином, и встала между Оливером и своим кулинарным кошмаром. Стояла, прикрывая собой плиту, где про павший продукт изнывал в одной из кастрюль, начищенных до блеска. Она даже пошире расставила руки, чтобы он не увидел сотворенного ею безобразия. В зеленых глазах отчаянно метались всполохи паники.
– Оливер, пожалуйста, не смотрите, умоляю вас. Это не очень приятно выглядит.
– Джессика, дорогая, – он неуверенно улыбнулся, – что-нибудь не так?
– Все не так! Я тут наготовила из мяса такое крошево…
– Я обожаю мясное крошево, после спагетти это мое второе любимое кушанье.
– Ох, послушайте, Оливер! – в отчаянии воскликнула Эбби, обреченно опустив руки. – Я переварила спагетти. Извините…
Она перевела дыхание и решила сознаться ему во всем, но он не дал ей договорить, а, легко рассмеявшись, обнял и прижал к себе.
– Тут вообще такая дурацкая плита… Я должен был помочь вам, но у меня с кухней тоже не очень хорошие отношения. Давайте посмотрим, что тут можно сделать.
Он явно пытался облегчить ее положение, но Эбби чувствовала себя слишком виноватой, чтобы это ей помогло. Он такой добрый и готов извиняться перед ней даже за то, в чем виновата только она одна. Она так и стояла, будто окаменев, и твердо сжимала кулачки.
– Я хочу кое-что сказать вам, Оливер, почти задыхаясь, проговорила она. – Выслушайте меня и не перебивайте. Я не умею готовить. У меня никогда не было к этому способностей. Некоторые люди могут готовить, а я не могу. Я не могу! Ну вот, теперь вы знаете… Я никуда негодная повариха, да и не люблю этого дела. Если бы мне нравилось это занятие, я, может, и научилась бы чему-нибудь, но, понимаете, хоть и говорят, что практика совершенствует нас, все же… все же факт остается фактом, я совершенно не умею ГОТОВИТЬ закончила она наконец, хотя ей казалось, что она уже никогда недоговорит этот нелепый монолог до конца.
Оливер внимательно смотрел на нее во все время ее выступления, а дослушав, просто пожал плечами и пробормотал:
– В самом деле?
– В самом деле… В самом деле что? – непонимающе повторила она, удивляясь, почему он не выказывает никаких признаков гнева.
Вот именно. В самом деле что?
Теперь он выглядел озадаченным. Иногда он далеко не сразу откликался на ее замечания, будто время от времени забывал о ее существовании. Но почему именно сейчас, когда она собиралась во всем ему признаться?
– Вы… вы меня не поняли, да? – промямлила она.
– Что тут понимать, Джессика, радость моя? – спросил он мягко, будто она ребенок, остро нуждающийся в нежности, любви и заботе.
Ну хорошо, посмотрим, что останется от этой нежности, любви и заботливости, когда она договорит все до конца. Эбби перевел а дыхание и отчаянно выпалила:
– Это не я вчера вечером готовила ужин для Уильяма Уэббера…
Вчера вечером! Господи, неужели это было только вчера вечером? Всего двадцать четыре часа назад! Влюбиться, провести несколько кошмарных часов в неопределенности, в запертом лимузине, возмечтать о высотах, на которых она никогда не бывала и не думала побывать… и теперь, теперь…
– Это не я готовила те кушанья, – повторила она раздраженно. – Их доставили в готовом виде. У нас там рядом фирма, они предлагают меню и принимают заказы, а потом готовят и доставляют с инструкцией, что и как разогреть, с чем подавать, как сервировать, ну и все такое…
Оливер так сурово взглянул на нее, что у нее даже живот скрутило от страха. А он, сложив руки на груди, продолжал сверлить ее строгим взглядом. НУ вот, он возненавидел ее за обман, он никогда не простит ей этого, она теперь навсегда его потеряет. Но вдруг она заметила смешинки, промелькнувшие в его глазах, и знакомый намек на улыбку, тронувший уголки губ. Затем, не в силах больше сдерживаться, он расхохотался.
Что тут смешного? – подумала Эбби, совсем упав духом. Она ничего не понимала, а он ничего ей не объяснял.
– Это не смешно, Оливер, – попыталась она его урезонить, но он будто не слышал. – Вы что, ничего не поняли? Я вчера сказала вам, что сама готовила ужин… Вы еще похвалили меня, говорили, что все восхитительно, что я хорошо готовлю, ну а я… Это все было ложью, вы понимаете? Я обманула вас, Оливер!
– Ох, Джессика, вы меня уморили…Он обнял ее и жарко прошептал: – Я вас обожаю. Вы такая забавная и милая. Да мне абсолютно все равно, сами вы готовили этот чертов ужин или нет. – Он поднял ее лицо за подбородок и заглянул в самую глубину красивых зеленых глаз. – Честно вам говорю, меня это мало волнует. Оттого, умеете вы готовить или нет, мое отношение к вам не изменится ни на йоту.
– Но я солгала, – протестующе уточнила Эбби.
Ну и что? Мир купается в море лжи. А потом, это ведь не какая-нибудь серьезная ложь, а так, милый маленький обманчик. Пустячок!
Пустячок! А если ему сознаться в остальном? – в отчаянии подумала Эбби. Если она и решилась на подобное признание, то теперь решимость вмиг растворилась в воздухе. Остальное – серьезная ложь, хотя на самом деле она этой лжи не произносила, не говорила, что она Джессика Лемберт, просто с самого начала не возражала ему, когда он принял ее за Джесс. А потом признание стало казаться ей почти невозможным.
– Эй, выше нос! – Он ободряюще улыбнулся ей. – Мы с вами проводим удивительный день, так нечего портить его суровым судом над маленьким глупеньким обманчиком. Теперь, с вашего разрешения, я взгляну, что у нас тут за катастрофа и нельзя ли это как-нибудь поправить.
Он чмокнул ее в лоб, потом отодвинул в сторону, приблизился к тому, что Эбби пыталась скрыть от него, и взору его предстало злосчастное слипшееся бесформенное содержимое кастрюли. А ее беспокоила вовсе не испорченная пища, а он сам, его чувства, потому она продолжала корить себя зато, что так и не смогла признаться ему во всем, хотя совсем уж была готова. Нет, она обязательно сознается ему во всем, вот только наберется храбрости… Да, страшно, если он возненавидит ее, но все же интуиция подсказывала: оставив все как есть, она сделает только хуже. А когда она наконец во всем ему сознается, он может… может… Может что? – тревожно спросила она себя. Неужели он к ней может быть недобр? Он все время говорит ей нежные, такие удивительные слова, он почти заставил ее поверить, что в будущем они будут вместе. Так какая для него разница, как ее зовут, Эбигейл или Джессика?
– Я думаю, это можно поправить, сказал наконец Оливер, помешивая остывающий соус и размышляя над трагической судьбой переваренных спагетти.
Эбби взяла стакан с вином и отхлебнула для бодрости пару глотков.
– Давайте пойдем куда-нибудь и поедим, – с живостью предложила она, надеясь, что где-нибудь в шумном ресторане ей легче будет признаться, когда вокруг люди и он не сможет слишком сильно выражать свое негодование.
– Нет, Джесс, мистер Уэббер может вернуться в любую минуту, – быстро проговорил он, с подозрением пробуя еду и шутливо констатируя прискорбный факт: – Вы были правы, уважаемая Делия Смит[14], готовить вы не умеете.
– Все больше причин куда-нибудь пойти.
Эбби вдруг почувствовала, что пойти куда-нибудь стало ей просто необходимо, хотя бы для того, чтобы увидеть людей. Очевидно, это ощущение возникло из-за того, что этот красивый особняк, да и вообще все поместье слишком изолированы от внешнего мира, даже прислуги нигде не видно. В Лондоне она привыкла каждый день видеть множество народа, и, хотя сельская жизнь ей нравилась, в сердце своем она была городской девушкой Конечно, общество Оливера восхитительно, но они будто в вакууме находятся, и это…
– Нет! – твердо проговорил Оливер, прервав размышления Эбби о разнице между городом и деревней. – Нет, Джессика, повторил он более мягко. – Мне необходимо быть здесь на тот случай, если мистер Уэббер позвонит с дороги.
Он повернулся к ней с улыбкой, и Эбби постаралась забыть, что он только что так резко ответил ей. Да, конечно, мистер Уэббер может позвонить, вызвать Оливера в аэропорт, потому-то он и не может уйти… И тут она подумала, что этот звонок будет означать конец их с Оливером идиллии здесь, в доме его босса. И это может случиться очень скоро… Вдруг у нее возникла масса разных вопросов, столько всего надо выяснить, пока Уильям Уэббер не приехали она не встретилась с ним. От одной мысли об этой встрече у нее заныло в животе.
– Вы хоть примерно знаете, когда он приедет? – задала она первый вопрос.
– Он сам себе голова. Как вы считаете, не попробовать ли нам промыть эти, скажем так, макароны под струей горячей воды?
Эбби взяла у него кастрюлю и подошла к раковине. Итак, он не знает, когда возвращается его босс. Она подумала, что чем раньше, тем лучше. Уж скорее бы это произошло.
– Что он собой представляет?
– Хорошо выглядит, богатый, умный. Как и все в их семействе.
– О, У него есть семья? Я думала, он одинок.
– В общем, да… Но… но у него есть брат и родители. Родители живут на юге Франции.
– А брат?
– Тоже неплохо выглядит, богатый, умный, – ответил он, не поворачиваясь от плиты, на которую ставил разогревать мясное кушанье, скорее напоминающее соус.
– А где он живет и чем занимается? – Живет неподалеку, а занимается тем же, чем и брат.
– Женат?
Он повернулся и удивленно посмотрел на Эбби.
– Сколько всего будет вопросов? Двадцать или двадцать один?
– Нет, – Эбби пожала плечами. Просто мне интересно. Это естественно, поскольку я нахожусь у него в гостях, и, когда он вернется, я… Ну, словом, неплохо хоть что-то знать о нем. Вот я и…
Она замолчала, подумав вдруг, что, вероятно, знает теперь об Уильяме Уэббере и его брате больше, чем об Оливере. Подумал ли Оливер и сам об этом и попросит ли он ничего не спрашивать о нем самом? Пока она не пришла к этой мысли, ей казалось, они уже хорошо знают друг друга, хотя и познакомились только вчера. Ведь за это время столько всего произошло, они столько времени провели вместе… Нет, все же она ничего не знает ни о нем, ни о его семье. Было нечто, чего они оба до сих пор не затрагивали.
– Вот вы и что? – напомнил он ей о недоговоренной фразе.
– Вот я и ничего, – с улыбкой ответила Эбби. – Просто скоро мы с ним встретимся… А вы, Оливер? У вас есть братья или сестры? И кто ваши родители?
А Оливер ничем ей помочь не мог. Час назад, предложив ей приготовить спагетти, поскольку любил это кушанье, он оставил ее, удалившись в свою комнату позаниматься, как он сказал, с бумагами. Позаниматься с бумагами! Что за бумажная канитель может быть у шофера? Надо думать, он решил рассортировать парковочные квитанции.
Эбби откупорила бутылку красного вина и налила себе малость на пробу. Ей казалось, что такое вино вполне уместно в сельских условиях. Но и в городе они с Джесс всегда пили красное вино, если ели макароны. Плохо это или хорошо, но им это нравилось. Готовила Джесс, потому что Эбби часто находилась в отлучке, но главное, потому, что Эбби в кулинарии была полным профаном.
Не зная, что делать, Эбби присела за кухонный стол и предалась воспоминаниям о серебристой ночи. Вообще, это был самый удивительный день в ее жизни. Оливер был так внимателен и заботлив. После купания в бассейне и сауны они побродили вокруг дома, потом обошли сады. Ленч проблем не создал: Эбби сделала сандвичи, открыла банку с зеленым горошком, и они перекусили на террасе, распив бутылочку восхитительного совиньона. К полудню небо затянуло облаками, они удалились в дом и посмотрели видеофильм о любовной истории в каменном веке, в общем симпатичный, но уже виденный ими обоими раньше. Однако оказалось особым удовольствием смотреть его вместе, поскольку возникала иллюзия, что они видят его впервые. Когда фильм кончился, он обнял ее и поцеловал, сказав, что ради нее тоже готов убить какого-нибудь доисторического крокодила.
М вот этот день, так хорошо начавшийся, подпорчен ее полным неумением стряпать, и, что дальше делать, она не знала. Он так хвалил ее накануне за великолепно приготовленный для его босса ужин, что она не решилась признаться, что это не ее рук дело… Вот теперь приходится расплачиваться. Конечно, он сразу поймет, что она в этом вопросе абсолютно несостоятельна. Придется повиниться, и, кстати, это удобный случай, чтобы признаться во всем остальном: в том, что она не Джессика, а Эбигейл, что Джесс ее сестра, и именно Джесс работает на компьютере, а не она. Но…
Что за «но»? Какое еще «но»? На собственный вопрос Эбби не нашла ответа и, тяжко вздохнув, отхлебнула немного вина.
Возможно, все это и было бы непростительно, если бы она делала это для себя, но она поступила так, желая помочь сестре. Ах, все слишком далеко зашло… Неужели Оливер простит ее только потому, что она обманывала его из-за преданности сестре? Нет, ложь непростительна, особенно если в ней нет никакой необходимости. Вот в чем заключается истина. Что с того, что она думала, будто для сестры так будет лучше?
А с другой стороны, разве Джесс не выручит ее саму, если того потребуют обстоятельства? Сестры должны помогать друг другу, вот что она скажет ему. Но она уже будто слышит его будущие возмущенные возгласы: Как вы могли? А я-то думал,что-тозначу для вас! Неужели я так жестоко ошибся? Выходuт, сестра значит для вас больше, чем я?
Что вы за человек, если взялись так дурачить меня? Я глубоко потрясен. Вы должны покинуть дом Уильяма Уэббера сию же минуту!
– У-у, какие восхитительные ароматы. Я помираю от голода!
Эбби порывисто вскочила, чуть не смахнув со стола стакан с вином, и встала между Оливером и своим кулинарным кошмаром. Стояла, прикрывая собой плиту, где про павший продукт изнывал в одной из кастрюль, начищенных до блеска. Она даже пошире расставила руки, чтобы он не увидел сотворенного ею безобразия. В зеленых глазах отчаянно метались всполохи паники.
– Оливер, пожалуйста, не смотрите, умоляю вас. Это не очень приятно выглядит.
– Джессика, дорогая, – он неуверенно улыбнулся, – что-нибудь не так?
– Все не так! Я тут наготовила из мяса такое крошево…
– Я обожаю мясное крошево, после спагетти это мое второе любимое кушанье.
– Ох, послушайте, Оливер! – в отчаянии воскликнула Эбби, обреченно опустив руки. – Я переварила спагетти. Извините…
Она перевела дыхание и решила сознаться ему во всем, но он не дал ей договорить, а, легко рассмеявшись, обнял и прижал к себе.
– Тут вообще такая дурацкая плита… Я должен был помочь вам, но у меня с кухней тоже не очень хорошие отношения. Давайте посмотрим, что тут можно сделать.
Он явно пытался облегчить ее положение, но Эбби чувствовала себя слишком виноватой, чтобы это ей помогло. Он такой добрый и готов извиняться перед ней даже за то, в чем виновата только она одна. Она так и стояла, будто окаменев, и твердо сжимала кулачки.
– Я хочу кое-что сказать вам, Оливер, почти задыхаясь, проговорила она. – Выслушайте меня и не перебивайте. Я не умею готовить. У меня никогда не было к этому способностей. Некоторые люди могут готовить, а я не могу. Я не могу! Ну вот, теперь вы знаете… Я никуда негодная повариха, да и не люблю этого дела. Если бы мне нравилось это занятие, я, может, и научилась бы чему-нибудь, но, понимаете, хоть и говорят, что практика совершенствует нас, все же… все же факт остается фактом, я совершенно не умею ГОТОВИТЬ закончила она наконец, хотя ей казалось, что она уже никогда недоговорит этот нелепый монолог до конца.
Оливер внимательно смотрел на нее во все время ее выступления, а дослушав, просто пожал плечами и пробормотал:
– В самом деле?
– В самом деле… В самом деле что? – непонимающе повторила она, удивляясь, почему он не выказывает никаких признаков гнева.
Вот именно. В самом деле что?
Теперь он выглядел озадаченным. Иногда он далеко не сразу откликался на ее замечания, будто время от времени забывал о ее существовании. Но почему именно сейчас, когда она собиралась во всем ему признаться?
– Вы… вы меня не поняли, да? – промямлила она.
– Что тут понимать, Джессика, радость моя? – спросил он мягко, будто она ребенок, остро нуждающийся в нежности, любви и заботе.
Ну хорошо, посмотрим, что останется от этой нежности, любви и заботливости, когда она договорит все до конца. Эбби перевел а дыхание и отчаянно выпалила:
– Это не я вчера вечером готовила ужин для Уильяма Уэббера…
Вчера вечером! Господи, неужели это было только вчера вечером? Всего двадцать четыре часа назад! Влюбиться, провести несколько кошмарных часов в неопределенности, в запертом лимузине, возмечтать о высотах, на которых она никогда не бывала и не думала побывать… и теперь, теперь…
– Это не я готовила те кушанья, – повторила она раздраженно. – Их доставили в готовом виде. У нас там рядом фирма, они предлагают меню и принимают заказы, а потом готовят и доставляют с инструкцией, что и как разогреть, с чем подавать, как сервировать, ну и все такое…
Оливер так сурово взглянул на нее, что у нее даже живот скрутило от страха. А он, сложив руки на груди, продолжал сверлить ее строгим взглядом. НУ вот, он возненавидел ее за обман, он никогда не простит ей этого, она теперь навсегда его потеряет. Но вдруг она заметила смешинки, промелькнувшие в его глазах, и знакомый намек на улыбку, тронувший уголки губ. Затем, не в силах больше сдерживаться, он расхохотался.
Что тут смешного? – подумала Эбби, совсем упав духом. Она ничего не понимала, а он ничего ей не объяснял.
– Это не смешно, Оливер, – попыталась она его урезонить, но он будто не слышал. – Вы что, ничего не поняли? Я вчера сказала вам, что сама готовила ужин… Вы еще похвалили меня, говорили, что все восхитительно, что я хорошо готовлю, ну а я… Это все было ложью, вы понимаете? Я обманула вас, Оливер!
– Ох, Джессика, вы меня уморили…Он обнял ее и жарко прошептал: – Я вас обожаю. Вы такая забавная и милая. Да мне абсолютно все равно, сами вы готовили этот чертов ужин или нет. – Он поднял ее лицо за подбородок и заглянул в самую глубину красивых зеленых глаз. – Честно вам говорю, меня это мало волнует. Оттого, умеете вы готовить или нет, мое отношение к вам не изменится ни на йоту.
– Но я солгала, – протестующе уточнила Эбби.
Ну и что? Мир купается в море лжи. А потом, это ведь не какая-нибудь серьезная ложь, а так, милый маленький обманчик. Пустячок!
Пустячок! А если ему сознаться в остальном? – в отчаянии подумала Эбби. Если она и решилась на подобное признание, то теперь решимость вмиг растворилась в воздухе. Остальное – серьезная ложь, хотя на самом деле она этой лжи не произносила, не говорила, что она Джессика Лемберт, просто с самого начала не возражала ему, когда он принял ее за Джесс. А потом признание стало казаться ей почти невозможным.
– Эй, выше нос! – Он ободряюще улыбнулся ей. – Мы с вами проводим удивительный день, так нечего портить его суровым судом над маленьким глупеньким обманчиком. Теперь, с вашего разрешения, я взгляну, что у нас тут за катастрофа и нельзя ли это как-нибудь поправить.
Он чмокнул ее в лоб, потом отодвинул в сторону, приблизился к тому, что Эбби пыталась скрыть от него, и взору его предстало злосчастное слипшееся бесформенное содержимое кастрюли. А ее беспокоила вовсе не испорченная пища, а он сам, его чувства, потому она продолжала корить себя зато, что так и не смогла признаться ему во всем, хотя совсем уж была готова. Нет, она обязательно сознается ему во всем, вот только наберется храбрости… Да, страшно, если он возненавидит ее, но все же интуиция подсказывала: оставив все как есть, она сделает только хуже. А когда она наконец во всем ему сознается, он может… может… Может что? – тревожно спросила она себя. Неужели он к ней может быть недобр? Он все время говорит ей нежные, такие удивительные слова, он почти заставил ее поверить, что в будущем они будут вместе. Так какая для него разница, как ее зовут, Эбигейл или Джессика?
– Я думаю, это можно поправить, сказал наконец Оливер, помешивая остывающий соус и размышляя над трагической судьбой переваренных спагетти.
Эбби взяла стакан с вином и отхлебнула для бодрости пару глотков.
– Давайте пойдем куда-нибудь и поедим, – с живостью предложила она, надеясь, что где-нибудь в шумном ресторане ей легче будет признаться, когда вокруг люди и он не сможет слишком сильно выражать свое негодование.
– Нет, Джесс, мистер Уэббер может вернуться в любую минуту, – быстро проговорил он, с подозрением пробуя еду и шутливо констатируя прискорбный факт: – Вы были правы, уважаемая Делия Смит[14], готовить вы не умеете.
– Все больше причин куда-нибудь пойти.
Эбби вдруг почувствовала, что пойти куда-нибудь стало ей просто необходимо, хотя бы для того, чтобы увидеть людей. Очевидно, это ощущение возникло из-за того, что этот красивый особняк, да и вообще все поместье слишком изолированы от внешнего мира, даже прислуги нигде не видно. В Лондоне она привыкла каждый день видеть множество народа, и, хотя сельская жизнь ей нравилась, в сердце своем она была городской девушкой Конечно, общество Оливера восхитительно, но они будто в вакууме находятся, и это…
– Нет! – твердо проговорил Оливер, прервав размышления Эбби о разнице между городом и деревней. – Нет, Джессика, повторил он более мягко. – Мне необходимо быть здесь на тот случай, если мистер Уэббер позвонит с дороги.
Он повернулся к ней с улыбкой, и Эбби постаралась забыть, что он только что так резко ответил ей. Да, конечно, мистер Уэббер может позвонить, вызвать Оливера в аэропорт, потому-то он и не может уйти… И тут она подумала, что этот звонок будет означать конец их с Оливером идиллии здесь, в доме его босса. И это может случиться очень скоро… Вдруг у нее возникла масса разных вопросов, столько всего надо выяснить, пока Уильям Уэббер не приехали она не встретилась с ним. От одной мысли об этой встрече у нее заныло в животе.
– Вы хоть примерно знаете, когда он приедет? – задала она первый вопрос.
– Он сам себе голова. Как вы считаете, не попробовать ли нам промыть эти, скажем так, макароны под струей горячей воды?
Эбби взяла у него кастрюлю и подошла к раковине. Итак, он не знает, когда возвращается его босс. Она подумала, что чем раньше, тем лучше. Уж скорее бы это произошло.
– Что он собой представляет?
– Хорошо выглядит, богатый, умный. Как и все в их семействе.
– О, У него есть семья? Я думала, он одинок.
– В общем, да… Но… но у него есть брат и родители. Родители живут на юге Франции.
– А брат?
– Тоже неплохо выглядит, богатый, умный, – ответил он, не поворачиваясь от плиты, на которую ставил разогревать мясное кушанье, скорее напоминающее соус.
– А где он живет и чем занимается? – Живет неподалеку, а занимается тем же, чем и брат.
– Женат?
Он повернулся и удивленно посмотрел на Эбби.
– Сколько всего будет вопросов? Двадцать или двадцать один?
– Нет, – Эбби пожала плечами. Просто мне интересно. Это естественно, поскольку я нахожусь у него в гостях, и, когда он вернется, я… Ну, словом, неплохо хоть что-то знать о нем. Вот я и…
Она замолчала, подумав вдруг, что, вероятно, знает теперь об Уильяме Уэббере и его брате больше, чем об Оливере. Подумал ли Оливер и сам об этом и попросит ли он ничего не спрашивать о нем самом? Пока она не пришла к этой мысли, ей казалось, они уже хорошо знают друг друга, хотя и познакомились только вчера. Ведь за это время столько всего произошло, они столько времени провели вместе… Нет, все же она ничего не знает ни о нем, ни о его семье. Было нечто, чего они оба до сих пор не затрагивали.
– Вот вы и что? – напомнил он ей о недоговоренной фразе.
– Вот я и ничего, – с улыбкой ответила Эбби. – Просто скоро мы с ним встретимся… А вы, Оливер? У вас есть братья или сестры? И кто ваши родители?