Фолиянц Каринэ. Серафима прекрасная

   Ира хитренько улыбнулась:
   – А это поглядим!
 
   Поезд мчался в чистом поле. Колеса стучали по рельсам. Сима налила в стакан кипятку и возвращалась в свое купе. Ванечка заливался плачем – один он и минуты сидеть не привык! Сима торопилась… Торопилась – растянулась на ковровой дорожке посреди вагона, кипяток разлила, стакан разбила…
   Толстая проводница выскочила из купе:
   – Да мало того, что ты с ребенком больным, который орет громче паровоза, так ты еще и выпила, видать, ровно ходить не умеешь, всю посуду перебила! – заорала проводница.
   Сима встала и смело пошла ей навстречу, как танк.
   – Это ты где же видела, что я с ребенком пила? Совсем мозгов не имеешь, а?
   Она так грозно наехала на проводницу, что та попятилась назад.
   – Да я ж ничего, я так…
   Из купе выглянула женщина с Ванечкой. Это была Полина, попутчица, миловидная дама, интеллигентная, лет сорока:
   – Сима, да перестаньте вы выяснять с ней отношения! Ванечка вон плачет! Мне кажется, он голодный!
   – Ой, бегу! – очнулась Сима.
   В купе она покормила сына.
   – Вот так, мой хороший, вот так! Я же его, Полина Сергеевна, до двух лет грудью баловала.
   – Что же он у тебя такой худенький? – удивилась попутчица.
   – Да ведь мы, Полина Сергеевна, в Москву лечиться едем… Не хотела говорить… Сердце у него слабое. Направили нас к кардиохирургу. Красин, кажется, фамилия его…
   – Красин? Вы не ошиблись? – удивилась Полина.
   – Нет. Точно Красин. Я ж три года пороги обивала, чтобы к нему направление получить.
   – Видите ли, Сима, Красин – мировое светило. Не так давно я делала с ним интервью, я ведь журналист. Он такая величина, что вряд ли будет оперировать сам вашего сына. Хотя… Руки у него действительно золотые. И я удивляюсь, как в этой неразберихе он не двинул за кордон – сейчас ведь все уезжают. А его там наверняка ждут с распростертыми объятиями! – поделилась информацией женщина. – Вы точно верите, что попадете именно к нему, а не просто в его клинику?
   – Ну да! К нему именно! А он, если хороший человек, ни в какую заграницу не уедет. Знаете, как говорят: где родился, там и сгодился. Он нам тут нужен, светило-то!
   – Я мало с ним общалась, но мне кажется, что человек он действительно очень хороший! – улыбнулась Полина. – Да, вашему Ванечке хорошо бы попасть именно к нему!
 
   Здание детской больницы, в которой работал Красин, было уже стареньким и давно нуждалось в ремонте.
   К счастью для доктора, недавно городские власти приняли решение строить новые корпуса, почти в самом центре. Красин очень радовался этому. И мысленно готовился к переезду. Будут новые операционные, будут палаты у детей большие и светлые…
   Для этого придется потрудиться, но ведь оно того стоит!
   Красину недавно исполнилось пятьдесят. Поджарый, даже скорее худоватый мужчина с необыкновенными горящими голубыми глазами. В них всегда светилась решительность и четкое знание того, чего хочет доктор.
   Вот к этому доктору и ехала Сима.
 
   В приемной Красина раздался звонок. Секретарша взяла трубку:
   – Приемная Красина, слушаю…
   Грубый мужской голос прохрипел ей в ответ:
   – Шефа позови к телефону, и немедленно.
   – Извольте не разговаривать в таком тоне. Николай Николаевич занят, – разозлилась секретарша на хама.
   – Подожди трубку класть. Для общего развития: зовут тебя Людмила, лет тебе тридцать шесть. Сын у тебя единственный, ученик шестого А класса школы номер шестьдесят восемь, Дима Арефьев. С мужем ты в разводе. А если шефа к телефону тотчас не пригласишь – сына твоего быстро найдем и проведаем… Шефу трубку! Живо!
   Испуганная женщина, бледнея от слова к слову, глухо прохрипела:
   – Хорошо… Сейчас…
   Она открыла дверь кабинета шефа:
   – Там вас… Пожалуйста, трубку возьмите!
   – Из министерства? Я же просил не соединять ни с кем! – отрезал Красин.
   – Николай Николаевич, умоляю! – почти прорыдала секретарша.
   Красин посмотрел на нее удивленно, трубку поднес к уху:
   – Да, слушаю!
   Знакомый уже голос приветствовал Красина фамильярно:
   – Ну, здорово, док!
   – Кто это?
   – А я думал – догадаешься!
   – У меня очень мало времени, не морочьте мне голову, – почти прокричал доктор.
   – О голове печемся? Это правильно. Нас тоже интересует ваша голова, Николай Николаевич.
   – В каком смысле?
   – В самом прямом! Плохо будет твоей голове, док, очень плохо!
   – Не прекратите угроз, немедленно обращусь в милицию! – Красин был не из пугливых. – Что вам нужно?
   – Брось пугать! Ты просто не успеешь этого сделать! Повидаться бы надо, профессор. Завтра в семь в ресторане «Золотое руно», это рядом с твоей клиникой. Приведешь хвоста – тебе не жить. Понял?
   Из трубки послышались гудки. Красин от злости сжал челюсти.
   Ему сразу стало ясно – это рэкет. И не просто вымогатели денег. Людей, которые звонили ему, интересует земля в центре, предназначенная под его новую клинику. Она безумно дорогая. И она очень нужна этим бандитам…
 
   В купе Полина и Сима пили чай. Ванечка мирно спал рядом.
   – Вы, Сима, смелая девушка. Только одно я вам скажу как женщина женщине: одной любовью вы долго человека не удержите. У вас должно быть в жизни дело, свое дело, которое не предаст вас никогда. Муж может уйти. Сын, дай ему Бог здоровья, вырастет и будет жить своей жизнью. А для себя что? – спрашивала Полина.
   – Я про это думала. Только не знаю, удастся ли, – вздохнула Сима.
   – Что?
   – Лошадей хотела бы разводить: это мое. Отец мой конюхом был да меня с детства к лошадкам приучил. В грузовике он разбился, давно, вместе с мамой… А теперь у нас в колхозе и лошадей-то не держат. Я ведь потому и на ветеринара пошла, учусь заочно, – улыбнулась Сима, – о лошадях-то я с детства мечтаю…
   – У меня друг – владелец крупного конного клуба в Москве, – вспомнила Полина. – Если начнете свое дело – помогу. А пока у вас главная забота – Ваньку на ноги поставить! И вот что, – решительно заявила она, – в Москве никаких гостиниц, остановитесь у меня!
   – Неудобно как-то, Полина Сергеевна, – засмущалась Серафима, – чего мы теснить вас станем?
   – Очень даже удобно. У меня, Сима, муж умер семь лет назад. Ну а детьми мы обзавестись не успели. Так что спасает меня одно – мое дело, которое я очень люблю. Ну и люди хорошие. А их тоже немало. Квартира большая, не стесните. А помочь вам мне очень хочется!
   Сима обрадовалась:
   – Вот спасибо!
 
   Ирочка ужинала с мамой во дворе. Мать поставила перед ней крынку с молоком. Дочь поморщилась:
   – Да убери ты! Отвыкла я, только магазинное пью… И то только в кофе добавляю.
   – Скажите, какие мы! А если все так гладенько да по маслу, чего приперлась, а? Ты ж при хорошем раскладе сюда еще десять лет носу бы не казала, а? Говори, чего приперлась!
   – Узнала, что отчим болеет…
   – Ой ли? Так он тебе и нужен! Так я и поверила…
   – Ну, по тебе соскучилась! – солгала дочка.
   – Врешь! Ты скучать не умеешь!
   – Ну хорошо… Мне Пал Палычу надо насолить! Он с женой за границу укатил в отпуск, а я одна. Скучно, – призналась Ира.
   – Скучно – иди вон работай, – засмеялась мать, – ты ж ни одного дня не работала. Ни при Генке своем, ни при Палыче… Лентяйка ты!
   – Пока женщину внешность кормит – можно и отдохнуть. А как перестанет кормить, так на пенсию выйду, – улыбнулась красавица.
   – Ты хоть знаешь, сколько ныне пенсия? С гулькин нос. Что ж с тобой делать-то? – вздохнула мать и выпила молоко из крынки сама.
   – Не дергайся. Я сама все улажу.
   – Что, нового старика на себе жениться заставишь?
   – Да никакой он не старик, мама, ему всего пятьдесят пять! – возмутилась Ира.
   – Держите меня сто человек, – захохотала мать. – Куда ж ты лезешь, дурная? Пятьдесят пять, да он меня старше!
   – Хватит смеяться. Не твое это дело. Вот отсижусь тут недельки две, там поглядим, – подвела итог Ирка.
   Она придвинула к себе крынку с остатками молока:
   – Ладно уж, давай сюда! Не пропадать же добру! – и жадно осушила ее до дна. – Фух! Вкусное! А что Виктор, мам, чего он делает?
   – Симку в Москву отправил – сына лечить. Соломенным вдовцом живет. Пьет много. На Андрюху-то, дружка его, еще год назад похоронка пришла. Ранен был в Афганистане том, будь он неладен, в самые последние дни… В госпитале почти год провалялся, да вот и скончался. Ну, Витя вот уж неделю как не просохнет… А тебе-то что до него?
   – Да я так просто спросила!
   – А! Тут вона не знаешь, в какой стране живешь, да будет ли в той стране пенсия… А ты, значит, личную жизнь налаживать! Ну давай, старайся! – снова недобро засмеялась мать.
 
   В назначенное время Николай Николаевич Красин вошел в зал ресторана. Огляделся. За дальним столиком мужчина в ярком пиджаке сделал ему знак рукой. Красин двинулся к его столику.
   На свидание с доктором пришел другой бандит, куда более интеллигентный, чем тот, что говорил по телефону (но называть мы его все равно будем бандит).
   – Садитесь, Николай Николаевич! Что будем заказывать? – спросил бандит в ярком пиджаке ласково.
   – Не утруждайтесь. Я в компании с вами ни есть, ни пить не стану!
   – Многообещающее начало! Мои люди сказали, что вы и по телефону грубили, – усмехнулся мужчина.
   – Они еще не знают, как я умею грубить! – резко ответил Красин.
   – Ну, мы тоже можем быть грубыми. Очень грубыми… К делу. Земля, выделенная под строительство вашего нового здания, очень нам приглянулась. Мы планируем построить шикарное казино. Удобная развязка дорог, район хороший…
   – Я землю не отдам. – Красин не ошибся в своих подозрениях. Ну конечно, речь шла о земле под его клинику!
   – Доктор, доктор, да мы уже наверху почти все решили. Просто ставим вас в известность во избежание лишних ненужных вопросов. Вы понимаете? – многозначительно подмигнул профессору собеседник.
   – Я не хочу вас понимать! И я этого так не оставлю! – Красин встал. – Полагаю, разговор закончен и вам моя точка зрения ясна!
   – Ну, точка-то ясна, а вот насчет окончания разговора это вы погорячились, доктор! Что ж, хотите идти, идите! Вас пациенты ждут. Только… как бы вам самому не стать… одним из пациентов. Или, гляди, того хуже!
   – Угрожаете? – усмехнулся профессор.
   – Предупреждаю. В стране бардак, никто за вас биться не будет, учтите! И не спешите с ответом. У вас есть неделя. Поверьте, мне хотелось бы решить вопрос полюбовно. Мы все-таки люди интеллигентные.
   Красин готов был растерзать бандита в ярком пиджаке, но ответил спокойно:
   – Насчет своей интеллигентности вы очень сильно ошибаетесь!
   Он с грохотом отодвинул стул, мешающий пройти к выходу, и быстро, не оглядываясь, вышел из ресторана.
 
   Проводница заглянула в купе к Симе и Полине Сергеевне:
   – Собираемся, девушки, подъезжаем к Москве!
   – Сима, едем сначала ко мне! – предложила Полина. – Хоть умоешься с дороги! Приведешь себя в порядок! Меня машина встречает, так что…
   – Спасибо, да только я ведь сюда не на экскурсию! Вам, конечно, большая благодарность – за компанию и за приглашение. А все-таки меня лучше сразу в больницу! Отвезете?
   – Как скажешь!
 
   Через час Сима уже сидела в приемной Красина. И всеми правдами и неправдами ввалилась в его кабинет, рассказав доктору, кто она и зачем пожаловала.
   – Хорошо, раз уж вы в такую даль приехали – мальчика мы положим и обследуем. Понадобится операция – у нас прекрасные врачи! Но вам надо не ко мне лично, а в регистратуру! Так положено, – ответил ей профессор.
   – Что мне ваша регистратура, что мне другие врачи, – возмущалась Сима, – я к вам приехала, лично! Только вы чтобы операцию делали! Другим не доверяю. Я три года вас ждала!
   – Послушайте, давайте вы не будете мне указывать, как быть и что делать. У меня ежедневно в клинику поступают двадцать-тридцать таких же больных малышей, как ваш! У меня нет возможности, поймите, физической возможности оперировать каждого из них.
   – А для меня должна возможность быть! – закричала Сима.
   – Я не делаю исключений, – с трудом сдерживая гнев, сказал Красин.
   – Сделайте.
   – Это пустой разговор. Идите и оформляйтесь.
   – Так вы согласны? – улыбнулась она. – Вы будете сами Ваню лечить?
   – Идите! Я же сказал! – крикнул доктор.
   – Так я не пойду никуда. Пока вы мне слова не дадите. Что будете сами оперировать. Если я чего решила – это все, намертво, – стукнула по столу кулаком Сима.
   – Вы что, ненормальная?
   – А хоть бы и так!
   Профессор нажал кнопку селектора:
   – Люда, у меня в кабинете проблемная мамаша. Пожалуйста, сделайте так, чтобы ее не было в течение минуты.
   – Так вы не на ту напали, доктор. Добровольно я не уйду! – заявила грозно Серафима.
   – Значит, уйдете недобровольно! – констатировал Николай Николаевич.
   Два медбрата – мужики здоровые – зашли в кабинет, схватили Симу под белы руки да и потащили к выходу.
   – Пойдемте за нами!
   – Ага, сейчас! А ну пусти, руку пусти, да пусти, тебе говорят… – отбивалась она.
   С трудом два мужика уволокли Симу.
   – Я еще вернусь, вернусь, вот увидите! – кричала она Красину.

* * *

   Ирке дома не сиделось. Прошла мимо дома Симиного. Видит, Витьки дома нет. Поняла, что на кладбище он, у Андрюшки. И не ошиблась…
   Виктор сидел у свежей могилы друга. Налил стопку, глядя на фотографию друга.
   – За тебя, Андрюха! Я на твоем месте мог быть. А вот нет, сачканул от армии… Теперь не живу, не умираю. Хреново тут, на земле, Андрюха… Если б не грех в петлю лезть, может, и полез бы… Ну давай, брат. По последней. Больше и не буду. Нет и в водке спасения, так-то…
   Витя выпил.
   Ира, спрятавшись за кустом, сначала молча наблюдала за ним, потом появилась внезапно.
   Витя чуть не свихнулся от неожиданности.
   – Ирка, ты?
   – Не бойся, не призрак. Живая. Не к тебе я… К Андрюшке вот цветы положить.
   Она положила букетик маленький на холмик…
   – Прямо перед выводом войск наших его ранило, – тихо объяснил Витя. – На мину нарвался. В госпитале обе ноги отняли. Героем он был. Не то, что я. Говорят, в госпитале долго лежал. Жив был, а матери боялся писать, чтоб не расстроилась… Думал – выкарабкается. Не случилось. А напиши – так, может, мы чем и помогли бы.
   – Чем? Будь ты, Витя, реалистом. Чем бы вы ему помогли, если он с гангреной, да без ног, да еще с кучей других ранений. Он же кусок мяса был уже, а не человек, – возмутилась Ира.
   – Да не говори ты так, слышь! Друг он мне был!
   – А ты не ори! Кладбище тут, а не базар! – оборвала она.
   – Да я не ору… Не могу просто успокоиться… Опять же, тебя увидел. Не ждал совсем…
   – Испугался? – усмехнулась Ира.
   – Обрадовался, – признался он, – очень сильно… Уж и не мечтал, что тебя увижу. Зачем приехала?
   – Тебя не спросила. Захотела и приехала, – передернула плечиком Ирка.
   – Мужа твоего не выпустили?
   – Никакой он мне не муж. Развелись мы.
   – Так чего, значит, ты одна и свободная? – просиял он.
   – Одна и свободная. Ну все, прощай… По деревне с тобой ходить не стану, больно уж языков злых много.
   Она пошла по дорожке с кладбища, он за ней, не отставая ни на шаг.
   – Да плевал я на те языки. Я вон тебя увидел – точно воды живой из родника напился! А ты…
   – Прощай. И догонять не надо. Не смей! – приказала Ира. – Повидались, и довольно!
   Она побежала. Витя за ней следом.
   – Ирка, стой! Да не буду я тебя руками трогать! Мне бы только поговорить, Ира!
   – Да не о чем говорить-то больше, Витя! У тебя вон сын растет!
   – Ну что с того, что сын! У меня же еще сыновей может быть с десяток, я ж мужик-то молодой! Ну один здоровым не вышел, так то не моя вина, Симкина! Ира, да постой же ты!
   Он почти догнал ее… Схватил за плечи. Прижал к себе.
   – Нет мне без тебя жизни, ты хоть понимаешь это? Я, как Андрюха, в земле лежу зарытый. Знаешь, это как?