Фолкнер Колин. Шотландский рыцарь

   – Вы кто такие? – спросил Олаф.
   Он слышал, как мычит убежавший теленок, но не обернулся, стараясь не упустить незнакомцев из виду. Ему почему-то было страшно – правда, совсем чуть-чуть. Будь у него меч, тогда бы он чувствовал себя увереннее. Как назло, он отправился в лес налегке, прихватив только маленький ножик для еды, который ему подарила Анна. Он называл этот ножик «кортиком», потому что так его назвала Анна. Это было смешное слово, очень похожее на морское слово «бортик», и Олаф их частенько путал.
   – Кто вы такие? – повторил Олаф свой вопрос, стараясь говорить громче и отчетливее. Здешние люди плохо понимали его речь. Правда, Анна утешала его и повторяла, что он говорит по-английски совсем неплохо и даже намного лучше, чем она по-норвежски. Она очень добрая девушка, эта Анна.
   – Я мог бы задать тебе тот же вопрос! – надменно ответил бородатый мужчина.
   – Олаф! – Норвежец громко стукнул себя кулаком в грудь. Анна подарила ему новую тунику из тонкого мягкого сукна. Она была намного легче и удобнее, чем грубые рубахи из плохо выделанной кожи, в которых принято ходить на севере. Олафу нравилась его новая одежда. – Олаф Хеннесон, – повторил он.
   – Ты не похож на местного. Откуда тебя сюда занесло? – сердито спросил второй незнакомец.
   Его голос действительно был похож на женский, и все же Олаф не мог с уверенностью сказать, была ли это женщина. Он никогда в жизни не видел женщин без длинных волос.
   Тем временем незнакомцы подъехали к Олафу совсем близко. У чернобородого на боку висел меч, а из седельной сумки торчал длинный лук.
   – Я приехал сюда из Найлендсби, с севера, – ответил Олаф на вопрос незнакомца и для убедительности показал куда-то рукой. Он сам толком не знал, в какой стороне находится север, потому что густые кроны деревьев заслоняли солнце.
   – Эта свинья – викинг! – брезгливо буркнул чернобородый, обращаясь к своему спутнику.
   Олаф весь напрягся. Этот человек на коне ему ужасно не нравился. Он мог бы одной рукой сдернуть его с седла, затоптать сапогами, но… Тор учил его, что поступать так с людьми нельзя.
   – Что ты делаешь на земле Данблейна? – спросил другой всадник, тот, что поменьше.
   Олаф присмотрелся к нему повнимательнее. Нежное личико больше походило на женское, чем на мужское. Его даже можно было бы посчитать красивым.
   – Режу бычкам яйца, – просто пояснил Олаф. – Один из них удрал. – И норвежец ткнул пальцем в ту сторону, откуда доносилось телячье мычание.
   – Ты от него ничего не добьешься, – презрительно фыркнул чернобородый. – Это же недоумок!
   Тот, что поменьше, пнул Олафа прямо в грудь и яростно взвизгнул:
   – Я тебя спрашиваю не о том, что ты делаешь сейчас! Да, теперь стало очевидно, что это женщина.
   – Как ты вообще оказался здесь, на земле Данблейна? Или ты не слышал, как здесь обходятся с незваными гостями? Им отрезают яйца – точно так же, как тому бычку!
   Она злилась все сильнее, и Олаф никак не мог понять почему. Он всего лишь хотел поймать бычка и отогнать обратно на ферму. Братья скоро хватятся его. Они могут подумать, что Олаф ленивый и не хочет им помогать. Но ведь это не Олаф, а Финн не любит работать и часто прячется в лесу, когда все остальные заняты делом. Иногда он прячется один, а чаще с женщиной.
   – Олаф живет в Ранкоффе, – гордо заявил он. – Мой брат – сын Ранкоффа.
   – Что это ты бормочешь? – злобно спросила женщина, – у Ранкоффа нет сыновей! Только писклявые девки!
   – Тор – сын Ранкоффа, – уверенно повторил Олаф. – Тор – мой брат.
   – Как это может быть? – вмешался чернобородый. – Сколько лет твоему Тору?
   – Это мой старший брат, – отвечал Олаф. – Мы приехали с севера. Нам мама сказала, и мы приехали.
   Чернобородый стал ругаться такими словами, которые, по мнению Олафа, мужчинам не полагалось произносить при женщинах.
   Может, тот, второй, все-таки не женщина? Вот и в деревне их матери жил один мужчина, любивший наряжаться в женскую юбку – но только тогда, когда был совсем пьян.
   – Объясни все толком, а не то перережу тебе глотку! – прошипел тот, что поменьше.
   Олаф не сразу заметил, что в его руке сверкнула сталь. Он хотел отскочить, но опоздал на какую-то долю секунды. Чернобородый наехал на него, прижав к крупу второго пони, и острие ножа оказалось возле горла Олафа.
   Он не мигая уставился на того, что поменьше. Кажется, это все-таки была женщина.
   – Олаф не понимает что вам нужно.
   – Ты сказал, что твой брат – сын Ранкоффа! – злобно прошипела женщина, наклонясь к лицу Олафа. – Он что – его внебрачный сын?
   Внебрачный сын. Ублюдок. Олаф знал, как звучит это слово и по-английски, и по-норвежски. Это было плохое слово. Обидное слово.
   – Он сын моей мамы, – сказал Олаф. – И сын Манро. – Он нарочно избегал слова «внебрачный». Пусть эти люди сколько угодно грозят своим ножом – Олаф никогда не скажет плохо о Торе. Ведь он любит Тора!
   – Чтоб тебе пусто было! – выругалась женщина. – Вот так дела! Наш безгрешный Манро обзавелся внебрачным сыном! Держу пари, об этом до сих пор судачит вся округа!
   – А почему вы оба оказались здесь? – продолжал допрос чернобородый. – Что вам здесь нужно?
   Женщина все еще держала нож у самого горла Олафа, но первый испуг прошел, он успел взять себя в руки и ответил более внятно:
   – Мама велела ему приехать сюда.
   – Наверняка для того, чтобы наложить лапу на наследство! – прошипела женщина. – Чтобы урвать кусок от того, что по праву должно быть моим!
   Она рывком убрала свой нож, и Олаф проворно отскочил в сторону.
   Она уже не просто сердилась. Она готова была лопнуть от злости. Разве Олаф сделал что-то дурное? Олаф не любил, когда люди сердились на него. Особенно его братья.
   – Олаф должен поймать бычка, – сказал он. Чернобородый переглянулся с женщиной.
   – Хочешь, я его прирежу? – Отрывистый голос походил на лай злой собаки. Олафу совсем не нравился чернобородый. Пусть злится на Олафа сколько угодно – Олафу наплевать!
   – Олаф! Олаф, отзовись! – раздался голос одного из воинов из Данблейна. – Где тебя черти носят?
   Олаф повернулся в ту сторону, откуда доносился голос. В этот момент у него за спиной послышался топот копыт. Значит, злой бородач и тот, которого он принял за женщину, скрылись в лесу.
   – Вот ты где! – Шотландец сорвал с головы свой берет и вытер пот с лысеющей макушки. Вот и у него почти не было волос, но выглядело это совсем по-другому. Здоровенная плешь сверкала на солнце, а у той женщины на голове был короткий ежик. – Ты что тут делаешь? – сердито спросил шотландец.
   Олаф хотел было рассказать ему о том, что видел двух всадников, но передумал. Разве кто-то поверит, будто он видел женщину без волос на голове?
   – И-ищу бычка, – запинаясь, промямлил Олаф.
   – А может, ты нарочно скрылся в лесу? – Шотландец подозрительно прищурился. – Наверное, хотел что-то украсть? Или тайком добыть дичь?
   Олаф в замешательстве уставился на покрасневшего от гнева шотландца и сказал:
   – Олаф не крадет.
   – Ну конечно, так вы все говорите! А вот у нас кое-кто заметил, что стоило вам появиться в наших местах, как все пошло вкривь и вкось. Кое-кто уверен, что это все ваших рук дело – тебя и твоих братьев. Знаем мы, что у вас, у викингов, на уме!
   Олаф все еще не мог понять, о чем говорит этот человек, но сердился он явно на него, Олафа.
   – Олаф не крадет, – спокойно повторил он.
   – Да неужели? – Шотландец напирал все яростнее и уже схватил Олафа за грудки.
   Он был выше ростом, но не сильнее Олафа. Он запросто побил бы его, но не собирался драться. Когда они приехали сюда, братья строго-настрого запретили ему драться с шотландцами.
   – Олаф должен найти бычка, – пробормотал Олаф, глядя шотландцу прямо в глаза.
   – Олаф! Олаф! – раздался в этот момент голос Тора, и вскоре под его тяжелыми шагами захрустел лесной валежник.
   Шотландец поспешил отпустить Олафа, однако Тор все-таки успел заметить что-то неладное.
   – Какого черта?! – взревел он.
   Олаф видел, что его брат тоже ужасно сердится. Ему оставалось лишь надеяться на то, что Тор злится не на него.
   – Олаф не крадет! – воскликнул он. – Скажи ему! – И он ткнул пальцем в испуганного шотландца.
   – Ты опять за свое? – грозно произнес Тор. – Все не угомонишься? Тебе мало моего слова? Мало того, что мне верит мой отец?
   Шотландец смешно попятился, выставив перед собой руки.
   – Ошибочка вышла! – бормотал он. – Ошибочка, стало быть, вышла, вот и все!
   Через минуту он уже скрылся в лесу.
   – Ты цел? – спросил Тор, обернувшись к брату.
   Олаф кивнул.
   – И чего тебя понесло в лес? Я же запретил тебе одному уходить из замка! – начал журить его Тор.
   – Олаф думал, бычок убежал вон туда. – Он показал в ту сторону, откуда в последний раз доносилось мычание теленка.
   Тор посмотрел на брата долгим взглядом, а потом улыбнулся. Олаф любил, когда Тор ему улыбался.
   – Это другое дело. Давай поймаем его вместе!
   – Эгей! – радостно вскричал Олаф.
   – Эй-эй! – отозвался Тор.

Глава 18

   Анна сидела одна в часовне, безвольно опустив руки на колени. Она не молилась. Для молитвы у нее больше не было слов. Она уже приходила сюда наутро после того, как согрешила с Тором, чтобы покаяться в содеянном и попросить у Всевышнего прощения. Анна искренне верила в Иисуса Христа и в силу своего покаяния. Она не сомневалась в его милосердии и считала, что он простил ее невольный грех. Вот почему и не воспринимала младенца, которого носила под сердцем, как наказание свыше.
   Эта вера помогала ей укрепиться духом, но не давала ответа на главный вопрос: что же делать?
   В последние недели она почти не виделась и не разговаривала с Тором. На ферме телились коровы одна за другой, и он был слишком занят с бычками. Да и Манро постоянно брал его с собой, когда отправлялся по делам, стараясь приучить к себе и к этой земле. Анна понимала, что, по мнению Тора, ему следовало подчиняться просьбам отца исключительно ради того, чтобы Ранкофф наконец поверил, что он достоин своей доли наследства. Но на самом деле Манро исподволь, незаметно влиял на его характер. Тор и сам не замечал, как с каждым днем все больше превращается из норвежца в горца, отважного и честолюбивого вождя древнего клана.
   Ей следовало рассказать Тору о ребенке – но как это сделать? И как быть с Манро и Элен? Они взяли ее в свой дом, полюбили ее как родную дочь и заботились о ней все эти годы, а она предала их и опозорила.
   Анна молча сжала пальцы. Пройдет еще не один месяц, прежде чем ее беременность станет заметной. Время еще есть и для разговора с Тором, и для объяснений с Элен. Однако чем раньше она сделает это, тем лучше. А вдруг можно будет что-то предпринять?.. Если отец уже присмотрел для нее жениха, тогда придется изменить планы и устроить свадьбу раньше, чем он рассчитывал.
   А возможно, она выйдет замуж за Тора, ведь она любит его всем сердцем. Анна горько улыбнулась этой своей мысли. Женщины не выходят замуж по любви. Они выходят замуж по выбору своих родителей и опекунов. Правда, она знала, что Манро и Элен женились по любви, но эта пара не в счет. Они не походили и на обычных супругов. К тому же и он, и она были примерно равны и по состоятельности, и по знатности. В ее жилах течет королевская кровь, и ее отец никогда не согласится на брак своей дочери, пусть даже внебрачной, с менее высокородным отпрыском.
   К тому же Тор намерен вернуться к себе на север. Он твердит об этом все время, хотя живет в Ранкоффе уже третий месяц. Обрадуется ли он необходимости жениться на Анне из-за ребенка, вряд ли этот подневольный союз принесет им счастье. Конечно, Манро согласится на их брак, чтобы спасти ее честь, но что он подумает о своем сыне? А вдруг он подошлет к Тору убийц, чтобы сделать ее вдовой? У горцев свои понятия о чести, и здешняя земля видала и не такие жестокости!
   Анна почувствовала, как на глаза навернулись слезы отчаяния. Как же быть? Она уже устала все время размышлять об этом. Подумать только, всего каких-то пару месяцев назад она была вполне довольна своей жизнью! А теперь ее благополучию пришел конец.
   Дверь в часовню отворилась, и Анна торопливо вытерла слезы. По каменному полу звонко простучали две пары Детских башмачков.
   – Ага, вот ты где! – воскликнула Джудит, поравнявшись со скамьей, на которой сидела Анна. Лия не отставала от сестры ни на шаг. – Маме плохо, она прилегла, – сообщила девочка. – Ты не могла бы прийти к ней?
   Анна поднялась со скамьи. Она была рада отвлечься от грустных мыслей.
   – Когда ей стало плохо? – спросила Анна, когда они вышли из часовни.
   – Только что.
   Все то время, что Анна знала Элен, та страдала от внезапных приступов головной боли. Эти приступы укладывали Элен в постель не реже чем раз в месяц. Скорее всего они были каким-то образом связаны с женскими недомоганиями. Обычно боль стихала сама собой, когда у Элен начинались месячные, и совершенно не беспокоила ее в те месяцы, когда она была беременна.
   Взяв девочек за руки, Анна зашагала к замку, стараясь не очень торопиться, чтобы не встревожить Лию и Джудит. В свое время Элен сказала ей, что не стоит пугать дочерей понапрасну и уж тем более внушать им мысль о том, что эти приступы – нечто плохое или постыдное. В конце концов, кто даст гарантию, что однажды нечто похожее не случится с Лией или Джудит?
   – Давайте-ка по пути прихватим кувшин с холодной водой и тряпку для компрессов, чтобы положить вашей маме на лоб, – предложила Анна. – Мы будем сидеть возле нее тихо, как мышки, и шить платья куклам!
   – Ши-ить… – заныла Лия. – Мама говорит, что я шью во-ро-тительно! Терпеть не могу шитье!
   – Если ты и правда шьешь так «отвратительно», тем более следует заниматься этим как можно чаще, – наставляла девочку Анна. Троица уже пересекла луг и приближалась к подъемному мосту, ведущему в замок. – Рано или поздно вы вырастете и из девочек превратитесь в настоящих леди, хозяек собственных замков. А какая же ты хозяйка, если не умеешь шить?
   Но Джудит вдруг встала как вкопанная и, скрестив руки на груди, произнесла:
   – Не хочу я быть такой леди, которая только и делает, что сидит и шьет! Не хочу и не буду!
   Анна на минуту опешила. Она впервые видела эту обычно молчаливую и скромную девочку такой строптивой. Малышке едва исполнилось пять лет, но она уже вполне усвоила и голос, и интонации своей матери.
   – Не хочешь?
   – Не хочу! – Джудит даже притопнула ножкой. – Я буду носить папину тунику и ездить верхом, как моя мама!
   Тут Лия решила прийти на помощь младшей сестре и что-то подсказала ей на ухо.
   – Да, а еще я выйду замуж за Тора… или Финна… или Олафа! – с гордым видом закончила Джудит.
   Услышав это, Анна не выдержала и расхохоталась. Она уже предвкушала, как позабавит Элен, рассказав ей о столь далеко идущих планах ее младшей дочери. Джудит, хотя и была тихоней, тоже пошла характером в мать, как и Лия.
   – Ну, у вас еще будет время решить, как вы будете одеваться и за кого выйдете замуж. – Она легонько подтолкнула девочек к двери, ведущей в жилую башню. – Лучше постарайтесь вспомнить, куда вы в последний раз забросили свои корзинки с рукоделием!
   Спрятавшись за углом конюшни, Тор наблюдал, как Анна с девочками пересекла внутренний двор Данблейна и скрылась в жилой башне.
   Его так и подмывало отправиться следом, чтобы поговорить с Анной, хотя бы перекинуться парой слов. Тор твердо держал слово, данное ей на следующий день после той ночи на берегу, когда они говорили в последний раз. Ни словом, ни жестом он не выдал их тайны. Но ему хотелось, чтобы Анна понимала истинную причину такого поведения. Он таился вовсе не потому, что охладел к ней, а потому, что знал: он ей не пара.
   Тор глухо застонал. В последние дни он совсем обезумел от тоски: не мог ни спать, ни есть. Он разрывался между тем, что должен был сделать – то есть получить деньги и убраться восвояси, – и желанием остаться в Шотландии и начать новую жизнь. Его приковала к этим горам не только Анна. Он успел привязаться к Манро. И к Элен, и к своим сводным сестрам. Тор больше не мог оставаться равнодушным и делать вид, будто его совершенно не волнует ни эта земля с ее горами и пустошами, ни морской берег. Узы, связавшие его с Шотландией, оказались на диво крепкими, и разорвать их было непросто.
   Он даже не ожидал, что нелюдимые и грубые горцы так скоро завоюют его сердце и станут ему ближе, чем прежние собратья по оружию, оставшиеся на севере.
   – Ступайте наверх! – донесся до него звонкий голос Анны. – Я скоро к вам приду!
   Тор прижался к стене конюшни, весь обратившись в слух. Ему достаточно было услышать ее голос, чтобы все внутри замерло в какой-то неясной тоске. Вероятно, эта земля наделила шотландских женщин такими чарами, перед которыми не устоит ни один мужчина!
   – Я на минуту загляну на кухню и сразу же поднимусь к вам! – снова послышался голос Анны. – Джудит, хватит ныть! Марш наверх, и сейчас же разыщи свою корзинку!.. А зачем ты отдала свою вышивку на подстилку щенку? Ничего, возьмешь еще один кусок ткани и начнешь все заново!
   Старая кухня находилась в подвале жилой башни, но количество людей в замке увеличивалось, она уже стала мала. Манро выстроил новое, более просторное помещение, сообщавшееся с главным залом, однако попасть туда можно было, только пройдя через крепостной двор.
   Анна скорым шагом прошла мимо конюшни, не заметив Тора. А он, оглядевшись вокруг и убедившись, что их никто не видит, двинулся за ней, стараясь держаться на расстоянии. В кухню Тор заходить не стал, а спрятался в коридоре.
   Наконец Анна появилась, держа в одной руке кувшин, а в другой полотенце; столкнувшись с Тором, она от неожиданности охнула, а потом пролепетала:
   – Тор…
   – Анна, – произнес он, подавшись всем телом вперед.
   – Я… Элен свалилась с головной болью. И теперь мы с девочками…
   – Анна, выслушай меня! Я вовсе не хотел тебя пугать…
   – А разве я испугалась? – возразила она, стараясь побороть смущение. – Я… я просто не ожидала увидеть тебя… в таком месте.
   Кувшин с водой был довольно тяжелым, и она перехватила его другой рукой.
   – Я просто хотел тебе кое-что сказать. – Тор тяжело вздохнул и потупился. – Я хотел сказать, что держусь на расстоянии только потому, что ты сама меня об этом просила. Только по этой причине! – поспешил добавить он и с тоской посмотрел на Анну.
   Она показалась ему необычно бледной. Вероятно, он и впрямь напугал ее. Но отчего у нее такой затравленный взгляд?
   – Анна, что случилось? – Тор робко протянул к ней руку, но так и не решился погладить по щеке.
   Анна промолчала, лишь покачав головой.
   – Анна… – умоляюще повторил Тор.
   – Элен больна. Я должна о ней позаботиться. И о девочках… – сказала она и протиснулась мимо него вдоль стены.
   – Анна, – громким шепотом позвал Тор.
   Но она как будто не слышала его и чуть ли не бегом преодолела коридор и выскочила в главный зал. Тор бросился за ней.
   – Тор! Ну, наконец-то я тебя нашел! – приветствовал его появление Манро, обсуждавший что-то со своими людьми.
   Анна, судорожно прижав к груди кувшин и не замечая, что на бегу расплескивает воду, промчалась через зал и спустилась во внутренний двор.
   – Нам только что доложили, что один из арендаторов остался без крова. Все его хозяйство сгорело дотла.
   Тору не было никакого дела до бедолаги арендатора. Он хотел догнать Анну. Но кто он такой? Разве он пара ей? Безродный викинг, бродяга без дома и без земли!
   – Забыли потушить очаг? – машинально спросил Тор, поворачиваясь к Манро.
   – Нет, – мрачно ответил тот. – Его спалили. И вырезали всех овец. А одну овечью голову насадили на кол. Хотя налетчики орудовали ночью, фермеру все же удалось спастись, и его семье тоже, – горестно добавил Манро. Ты поедешь со мной? – спросил он Тора.
   То, что его отец близко к сердцу принимает несчастья подвластных ему людей, потому что считал себя ответственным за их благополучие, вызывало у Тора уважение к нему и гордость за него.
   – Ты можешь думать что угодно, но я знаю, что это орудуют не простые грабители! – решительно заявил Тор.
   Манро кивнул:
   – Ты прав. Конечно, я не знаю, кто эти люди, но то, с какой жестокостью они действуют, вызывает большие опасения.
   Тор цветисто выругался по-шотландски – на зависть любому горцу – и вышел из зала.
   – Ну как, полегчало? – Анна сидела возле постели Элен и с участием смотрела на свою старшую подругу.
   Элен рассеянно улыбнулась и спросила:
   – Долго?
   Когда у Элен начинался приступ, никто не мог предсказать, сколько продлится это недомогание, заставлявшее ее совершенно забыть об окружающем мире. Она могла пролежать в полубессознательном состоянии, близком к обмороку, почти трое суток. После чего моментально приходила в себя, причем головная боль оставляла ее в покое так же неожиданно, как начиналась.
   – Нет, недолго. Сутки, может, чуть больше. Сейчас уже почти вечер.
   – Как девочки? – поинтересовалась Элен, усаживаясь в кровати и приводя в порядок волосы.
   – Они с Манро, – ответила Анна. – Он решил покатать их верхом до ужина.
   – Он заботливый отец, – улыбаясь каким-то своим мыслям, ответила Элен.
   Эти простые слова неожиданно подействовали на Анну так, что она едва не заплакала.
   – Что с тобой, Анна? – всполошилась Элен, заметив, как изменилась в лице ее воспитанница.
   Анна вскочила со стула и отвернулась, торопливо пряча лицо. Дура, какая же она дура! Что это на нее нашло? Когда она успела превратиться в слабовольную плаксу?
   – Анна… – Элен спустила с кровати босые ноги. – В замке что-то случилось? Джудит с Лией здоровы? Никто не…
   – Они живы и здоровы! – Анна не удержалась и громко всхлипнула. – Прости. У нас все в порядке. Только у одного арендатора сгорел дом. – Собственный голос показался Анне каким-то чужим. – А больше ничего не случилось, если не считать того, что Джудит отдала щенку на подстилку свою новую вышивку.
   – Вот и слава Богу! – Элен облегченно вздохнула. – Я рада, что все в порядке.
   Анна продолжала стоять к ней спиной, не в силах остановить душившие ее слезы. Казалось, что они текли сами собой, помимо ее воли. Она совсем растерялась: да что же это такое?
   – Анна… – Элен босиком прошлепала к своей воспитаннице и, заглянув ей в лицо, строго приказала: – Давай выкладывай, в чем дело!
   Анна разрыдалась еще сильнее.
   Элен стала успокаивать ее, гладя по плечу.
   – Анна, что бы это ни было, я уверена, что это еще не конец света. Расскажи мне все по порядку, и вместе мы наверняка найдем какой-нибудь выход. Не хватало еще, чтобы из-за каких-то…
   – Ребенок… – выдохнула наконец Анна. – У меня скоро будет ребенок!
   Услышав это, Элен замерла как статуя. Анна ожидала, что она начнет кричать на нее, но Элен даже не спросила, от кого она ждет ребенка, а просто взяла Анну за руку и усадила рядом с собой.
   Анне не верилось, что она все-таки решилась признаться в своей беременности. Она призналась Элен, а ведь Тор должен был в первую очередь узнать о ребенке.
   – Срок большой? – спросила Элен спокойным голосом, и только то, как нервно она комкала в руках носовой платок, выдавало ее волнение.
   – Нет, небольшой. Месяц, – тихо проговорила Анна.
   – И за это время ни разу не было месячных?
   – Нет… – Анна сокрушенно покачала головой. – Груди стали какие-то тяжелые и болят. Меня постоянно тошнит даже от самой легкой пищи, и я… я только и делаю, что плачу.
   Элен рассмеялась и ласково обняла Анну за плечи, но смех получился невеселый.
   – Полагаю, отец ничего не знает.
   – Ничего, – всхлипнула Анна.
   – Что же ты молчала до сих пор? Это слишком тяжкий груз, чтобы нести его в одиночку! – Элен вопросительно посмотрела на Анну, но та потупилась и отвела взгляд. – Ну, почему ты молчала?
   – А вдруг ты бы стала на меня кричать?
   – Я стала бы кричать? Ну, Анна, этого я от тебя никак не ожидала.
   – Откуда мне было знать? – виновато сказала Анна. – Я сама не своя в последнее время. Ведь положение совершенно безвыходное! – Слезы вновь навернулись у нее на глазах. – Отец наверняка меня убьет. Он запросто убьет и его. Или Манро прикончит его своими руками!
   – Ну, заладила! Что за чушь? Роберт вовсе не такой кровожадный! И вовсе ни к чему, чтобы об этом узнал весь свет! Мы еще успеем найти тебе жениха, собрать приличное приданое, и все будет шито-крыто! Представляешь, как повезет твоему будущему мужу: вместо одного сокровища ему достанется сразу два за ту же цену!
   Это звучало вполне убедительно, но стоило Анне посмотреть в озабоченное лицо Элен, и ей стало понятно: все будет не так-то просто!
   – Ты должна сказать мне, кто отец, – негромко произнесла Элен. – Правда, я и так догадываюсь, но хочу услышать это от тебя.
   Анна содрогнулась всем телом: к горлу снова подступили рыдания. Все, все идет не так, как надо! Ведь это он, Тор, должен был первым услышать о том, что она беременна. А она взяла да и выложила все Элен! Но Элен отнеслась к ней с таким участием, была так спокойна и рассудительна…
   – Кто он? – повторила вопрос Элен.
   Анна подняла на нее глаза и посмотрела ей в лицо. Поздно демонстрировать раскаяние и стыд и бить себя кулаками в грудь. Что сделано – то сделано. И если бы случилось чудо и ей позволили заново прожить ту волшебную ночь на берегу, она поступила бы точно так же, даже если бы сознавала, что совершает тяжкий грех. Потому что на всю оставшуюся жизнь – куда бы ни завела ее судьба – ее сердце будет согрето памятью о тех чудесных мгновениях, что ей посчастливилось провести в объятиях своего возлюбленного.