Фомин Егор. Лестинца

   В это раз Итернир закрепил связку на уступе.
   - Случаи разные бывают, - с лихим выражением лица объяснил он.
   Пошли вверх. Здесь скала была гораздо ровнее, чем внизу. Словно создатель специально изранил ее у подножия. Они шли друг под другом, и Итернир уже не мог видеть, что Ригг идет уже совсем не так, как вначале. Ему здесь приходилось гораздо трудней. Лишь осознание того, что должен дойти, не имеет права сорваться, позволяло держаться на скале, прибавляя духа.
   Наконец, такой надежный на первый взгляд, камень под его весом откололся от груди матери скалы, и Ригг понял, что сорвался. Уже ничто не могло помочь зацепиться за утес, исправить положение, неотвратимость ошибки тяжелым молотом сковала волю. Время словно замедлило бег. Он видел, как веревка связки натянулась, как Итернир не выдержал неожиданного рывка, оторвался от стены. Видел, как округлился его рот в крике.
   Понимание того, что он послужил причиной смерти другого, того, кто ему доверял, сдавило сердце охотника.
   Он падал и видел умирающую мать, которой больше уже ничто не поможет. Видел девушку, сидящую у окна и глядящую на дорогу. Его ждали, но уже ничто не властно его спасти.
   Веревка больно врезалась в пояс, переворачивая вверх ногами, тряхнула так, что затрещали кости и, казалось, разошлись суставы. В довершение, основательно ударило о равнодушный камень скалы.
   Спустя мгновение он очнулся и понял, что жив. Он висел вместе с Итерниром, вниз головой, над бездной на той веревке, которую Итернир предусмотрительно закрепил на уступе.
   - Эй! - раздался чуть погодя голос Кан-Туна, - вы там живы?
   - Ага, - кряхтя, отозвался Итернир, - почти. То есть, самую малость. Тяните, пожалуйста, веревку.
   Их вытянули наверх. Пока скалолазы приходили в себя, потеряли еще заметный отрезок времени.
   - Ну ладно, - наконец поднялся Итернир, - ты меня, Ригг, конечно, извини, но дальше я пойду один.
   - Так, это ты же меня извини. Не сдюжил я, - хмуро отозвался Ригг, - только как же ты один пойдешь?
   - Очень просто - ногами, - уверил Итернир, но потом посмотрел на скалу и исправился, - хотя, наверное, не совсем просто и почти руками.
   - Так ты теперь хочешь и Ригга здесь оставить? - вновь засомневался принц, - разом хочешь со всеми нами покончить? Думаешь, после один до вершины доберешься, и все просто будет?
   - Ничего я так не думаю, - попытался успокоить его тот, закрепляя у пояса моток веревки, - я даже тебя первого к себе наверх подниму. И в залог вот оружие оставляю.
   С этими словами он отстегнул ножны меча и ножа. Это несколько успокоило принца, но все же не заставило его сменить недовольную мину.
   - Ну ладно, ухожу не прощаюсь, не поминайте лихом, а только как звали, - провозгласил он, подходя к скале, - и, пожалуйста, не надо аплодисментов. И не уговаривайте остаться, меня зовет призвание!
   И вновь начал восхождение.
   Уже пройденный до того участок он прошел довольно быстро, но после начался сущий ад. Руки больного еще тела скоро налились тяжестью. Пальцы покрылись пылью и каменной крошкой. Несколько раз чуть не срывался, ругаясь так, что едва не краснел камень, вновь приклеивался к скале. Он сорвал в кровь ногти, и шел вверх окрашивая красным гранит утеса.
   Все труднее было оторвать руку от опоры, чтобы искать вверху новую. Мысль, что это может стоить жизни, сковывала его члены. От однообразности серой стены перед глазами уже мутило, а конца пути все не было видно, и скала казалась бесконечной.
   - Сюда, вот так... и еще немного... эт-то здесь стоять... та-ак, - бормотал он себе под нос.
   В конце концов, все силы остались внизу. И второе, и третье, и еще много дыханий минули в бездну по пути равнодушного утеса.
   Не было сил.
   Не было сил даже чтобы держаться на одном месте. Но путь был лишь вверх. И он поднимался.
   - О боги, - начал он молитву от полной безысходности, - я грешен... да, я грешен... но, если я доберусь наверх... я стану образцом добродетели... я брошу пить... портить девок... плевать с моста... красть... оскорблять и порочить имя ваше... рассказывать пошлые анекдоты... я даже... я даже... я... я брошу ругаться... а вам сверху видно... что это непросто...
   И тут он перевалился через край утеса. Он достиг вершины. Некоторое время ошалело мотал головой, отгоняя траву, цветы, рощу невдалеке, словно наваждение, а после, пробормотал:
   - Надо же - всего-то через плетень прыгал, а сколько глупостей наговорил!
   И уснул.
   Когда проснулся, уже вовсю вечерело. Все мышцы пронзительно болели, отыгрывая хозяину всю тяжкую работу недавнего времени.
   Кряхтя и жалея себя, спустил вниз веревку. Когда из бездны появился принц, Итернир победно заявил:
   - Ну, вот, а ты боялась, даже юбка не помялась! - после чего захихикал.
   Принц отвязался и лег на траву, отдыхая. Итернир лег животом на самый край, свесил вниз голову и проговорил:
   - Ну, вот, сейчас отдохнем маленько, потом поднимем остальных и заночуем. Э-эх, как же я посплю! Всем "посплю" "посплю" будет. А то тут что ни ночь, то неприятности, порядочному человеку отдохнуть некогда...
   - Никого ты сейчас не поднимешь, - оборвал его речь кинжалом у горла Кан-Тун, прижимая его к земле всем телом.
   - Эй! Ты это чего? По-моему, ты это все неудачно придумал.
   - Ничего. Ничего больше не будет. Дойдет лишь один! - голос принца был торжествующим.
   - Так-то велят поступать законы благородных семейств - обманом и ложью? - не терял надежды спастись Итернир.
   - Правды нет, есть то, что мы сделаем правдой, - начал было принц, но не договорил, чуть-чуть он ослабил хватку, чуть-чуть повернул клинок кинжала, и Итерниру удалось вывернуться.
   Оба, сжигаемые желанием убить, чтобы спасти жизнь, покатились по траве.
   - Эгей! Хорош! А то вы так и шкуры друг другу попортить можете! - раздался вдруг насмешливый голос. 8.5
   Огромный пустой зал. Высокие стрельчатые окна. В торцевой части зала невысокий помост. Играет прямо на досках помоста маленький мальчик. Играет без игрушек. Ползает по полу, тихо что-то себе бормочет под нос. Маленький плащик до пояса, густо-зеленого цвета спутывает движения.
   - Здравствуй, братик, - звонко говорит возникшему подле него человеку.
   Человек этот закутан до пят в плотный плащ, цвета ночи, густые волосы, спускающиеся до плеч, схвачены серебряным обручем. Такой же обруч, но гораздо тоньше красуется среди выбившихся прядей мальчика.
   - Здравствуй, брат, - спокойно и нежно говорит человек.
   - А я знаю, зачем ты тихо приходишь! - уверенно заявляет мальчик, усаживаясь на колени присевшему на край помоста человеку.
   - Зачем? - задает ожидаемый вопрос человек.
   - А чтобы папка не услышал! А скажи, как ты так тихо приходишь? Я всегда слушаю, караулю, и сейчас глядеть буду, когда уходить пойдешь, а ничего не замечу, - вертится мальчик на коленях.
   - Я хочу тихо прийти, и я просто никого не тревожу.
   - Ты всегда так непонятно говоришь! А вот Герка, он понятно говорит.
   - Кто такой Герка?
   - А это привратников сын. Мы с ним играем. Вчера в луже купались, на полигоны же нас не пускают, а няньки и дядьки папке все сказали, и меня пороли, - излил обиду мальчик, - ни за что ни про что! Подумаешь, камзол испачкал!
   - Да ты и этот уже порвать успел, - все также нежно говорит человек.
   - Где? - ужом изворачивается мальчик, - а вон, правда. Ну и подумаешь! Очень я их всех боюсь! А еще они ругали, что с Геркой вожусь. Остальные, говорят, братья хорошо себя ведут, один я со смертными якшаюсь. А скажи, а почему тебя папка не любит?
   - Он меня не понимает. Потому боится.
   - А надо все объяснить, - уверенно советует мальчик.
   - Ты же про лужу пытался объяснить, но это мало помогло.
   - Да-а. Я говорил им! А почему они не слушают?
   - Чтобы понять, надо слушать. Слушать другого, не себя, наставительно объясняет человек, - тогда сможешь услышать. А услышишь - поймешь. Надо глядеть, чтобы видеть.
   - Опять ты непонятно говоришь! - обвиняет мальчик.
   - Надо глядеть, чтобы видеть, - повторяет человек и в зале снова становится пусто и одиноко.
   Мальчик немного сидит, думает, наморщив лоб, вслушивается в пыльную тишину, потом взмахивает рукой и снова начинает играть. Один.
   9
   - Слушай, парень, - обратился Итернир к человеку в легком доспехе, стоящему над ними, направив копье к горлу, - ты того... железяку-то убери, а то и порезаться недолго.
   - Ты у меня еще поговори, - радостно скалясь, проговорил человек, - лучше берите-ка оба эту вот самую веревку, да вяжите друг дружку. И чтобы без лишних шуток, а то знаем мы вашего брата...
   И принц и Итернир были слишком уставшие, чтобы спорить, да и хищно блестящее жало копья не давало особенных поводов для лишней прыти.
   - Эгей! - вдруг не то вздохнул, не то воскликнул человек, извините, светлый принц, не признал я вас сразу, очень уж ваше платье пострадало.
   Принц, оставив вязать Итернира, недоуменно поглядел на свое платье и впрямь был удручен его состоянием. Кое-где порванное лесными кустами, все в засохшей грязи и болотной тине, оно не сохранило былого великолепия золотого шитья и роскоши ослепительно белой ткани.
   - Вы, светлый принц, подержите копьецо, будьте любезны, чтобы этот недостойный не дергался, а я уж его свяжу покрепче, - голосом, с каким-то даже заискиванием, проговорил человек, бросившись вязать Итернира.
   Кан-Тун поначалу опешил от такого обхождения, а после, приняв все как должно, хотя и по-прежнему ничего не понимая, приосанился и мстительно направил копье на Итернира.
   - Ты кто такой? - спросил он с уже повелительными интонациями.
   - Я Котьен, гвардеец их светлостей, - ответил тот, вставая и помогая, хоть и грубо, подняться Итерниру, - я в свободном поиске.
   - А ищешь что?
   - Тех, кто с обрыва появится, того и ищу. Таких доставляем в замок и там их судьбу решают. Пойдемте, светлый принц, я провожу вас и заодно приведу этого, - он ткнул концом копья Итернира.
   Принц победно смотрел на Итернира.
   - Чего лыбишься? - зло взглянул на него тот, - ты бы лучше копьем-то этим гвардейца бы этого ткнул. Внизу кричал, что я тебя там оставить хочу, а сам? Чуть...
   Он был грубо прерван тычком тупого конца копья в живот.
   - А сам чуть что меня вязать кинулся, а остальных и вовсе на скале бросил? - не унимался Итернир.
   - И правда, - остановился, задумавшись, принц, - Котьен, там внизу, еще трое остались. Их, наверное, следует также поднять и, связав, доставить в замок.
   - Не стоит беспокоиться, светлый принц, - поспешил с ответом гвардеец, - если они не смогли досюда добраться, значит здесь им и не место. Таков закон. Вы же другое дело, в вас сразу государева кровь видна. Вы, как я понял Кан-Тун, шестой принц?
   - Ты прав, - согласился принц, - только откуда тебе знать?
   - Просто ваш год пришел, и ваши высокие родственники объявили награду тому, кто вас в замок доставит - две подводы сушеных стеблей.
   - О-о! - протянул Итернир, - да у тебя тут уже все схвачено! Верно говорят, что дерьмо завсегда в кучу сбивается!..
   На этот раз ему досталось древком по загривку.
   - Ну, парень, - мстительно сплюнул Итернир, - погоди, только освобожусь и всю морду тебе в кровь расцелую!
   - Не обращай на него внимания, - снисходительно велел принц, освоившись уже с оказываемым почтением, - лучше объясни, что здесь происходит.
   - Все очень просто, светлый принц. Ваши царственные родственники, создали здесь государство, и приняли правление, очевидно в очередной раз излагал гвардеец, направляя их к роще, видневшейся неподалеку от обрыва, - и правят они здесь все вместе, по справедливости.
   - И я, значит, - сделал вывод принц, - приму сейчас правление, наравне со всеми моими братьями.
   - Чего-то я не пойму, - спросил Итернир, внимательно слушавший, - как принцам удалось власть-то захватить?
   - Очень просто все, - спокойно ответил Котьен, - дальше Лестница кончается...
   - Как кончается?! - в один голос воскликнули оба слушателя.
   - Очень просто, - пожал плечами гвардеец, как об очевидном, кончается и все. Дальше ее нет. Обрывается.
   - И все? - не мог успокоиться Итернир.
   - И все.
   - А исполнение желания?! А боги?! - изумлялся принц.
   - А нету ничего, - все так же просто отвечал гвардеец, - люди, которые доходили тут и оставались. Одни не могли спуститься, другим внизу нечего делать, а третьим было совестно. Ну, и стали, значит, понятное дело, селиться, жизнь обустраивать как-то, ну а как стали сюда принцев посылать, так и вовсе, государство образовалось...
   - А пока принцев не было? - заинтересованно поднял голову Итернир, - чего до них было?
   - До них то? - переспросил гвардеец, - до них, понятное дело, ничего не было, хаос и беспорядок. Принцы чаще всего не одни попадали сюда кто с дружинником верным, кто со слугою, а иногда и по двое принцев отправляли. Не все доходили, это понятное дело. Но все же таким вот порядком... сейчас ночь уже скоро к замку дотемна не поспеем, тут недалеко крестьянин один живет, у него и заночуем, так думаю, светлый принц?
   Кан-Тун не ответил, лишь не меняя гордой осанки, с которой он шествовал последнее время, едва заметно кивнул головой.
   - Слышь, солдат? - вновь заговорил Итернир, спотыкаясь на каждом шагу, - ты-то сам уже давно здесь?
   - Я-то? Да я здесь родился. Ты что-то слишком уж разговорчивый попался. Ну, ничего, поговори, поговори, в замке тебя успокоят! чуть хохотнул гвардеец.
   - Хорошо, как скажешь, - пожал плечами тот, - только чего-то я не пойму как это ты здесь родиться мог, из божественной пяты что ли как Лучеокий Цаерон?
   - Это зачем же из пяты, - искренне удивился тот, - совсем даже нет, а, понятное дело, как от мамки с папкой.
   - Это тут и женщины водятся?
   - Ну, то есть как это водятся? Какие здесь родились, а какие и пришли вот как вы со светлым принцем.
   - Вот как, - присвистнул удивленно Итернир, - это какие же местные девки должны быть, если сами досюда добрались. Я бы с такой в одной комнате не пожелал бы оказаться, не то что в постели!
   Меж тем действительно вечерело. Принц шагал с невозмутимым и гордым видом, показывая, что он милостиво разрешает беседовать двум сопровождающим его низким людям.
   Небо подернулось сумерками когда они вышли из рощи. Впереди расстилались засеянные поля. Не так далеко виднелось несколько некрупных построек.
   - Что-то долго их нет, - озабоченно проговорил Ригг, глядя вверх, - скоро уж вечереть начнет. Не случилось ли чего?
   - Так может они того... - задумчиво почесался Крын, - в смысле ушли, сами-то?
   Ланс спокойно сидел у скалы, перебирая свой арсенал. Поднимал сталь к солнечному лучу, щелкал ногтем, водил пальцами. Порой правил о натянутый ремень. Какая-то особая даже не осторожность, а нежность была в его движениях, в том, как он держит клинок.
   - Да ну как же это можно? - отогнал Ригг мысль о предательстве, - Итернир тот такой человек, вроде, что никогда не предаст. А принц... Нет, ну они же слово давали!
   - Так слово, оно же того... вроде сам дал сам и это... взял, нехитро попытался объяснить Крын.
   - Да нет, да не может же быть, - бормотал себе Ригг.
   Ланс между тем успел побриться, Ригг также последовал его примеру. Крын счастливо улыбнулся, глядя, как тот скоблит кожу ножом, - его подбородок был все еще по-мальчишески гладок.
   Солнце клонилось к закату. Не находя себе места, Ригг слонялся по уступу, Крын, прислонившись к камню, тихонько дремал. Вдруг, Ригг замер у самого края бездны, и восхищенно тихо проговорил:
   - Это же надо, красота-то какая!
   Крын очнулся от дремы, подошел. За волнениями они и впрямь не заметили потрясающего вида, что открывался с уступа. Взгляд терялся в необъятных просторах неба. Самая высь обладала неповторимой глубиной, притягивая взор. Внизу словно молочное озеро колыхался над болотом туман. Сразу за ним плотным зеленым ковром раскидывался лес. Темно-зеленый у самой кромки болот, он был совсем другим у дальнего его края, где нежно зеленые листочки трепетали, сливаясь в прозрачную, совсем светлую, дымку.
   Но больше всего поражало то, что были видны ступени за лесом, по которым они пришли сюда, были видны оба края лестницы с боков, открывая вид на землю внизу: поля, деревни, голубые нити рек широко и необъятно простирались вокруг и скрывались в темнеющей дали вечернего неба. Все это ставило их перед подавляющей грандиозностью Лестницы. Казалось, что эта скала, болота, лес висят прямо посреди неба.
   Это было нереально. Этого не могло быть.
   - Никогда такого не видел, - сел, наконец, к скале, очнувшись от зрелища Ригг, - это как же все держится-то? Это же прямо в небе. И вот ведь, что удивительно, внизу, с земли я видел, что Лестница везде ровная, тонкая, нигде не расширяется, а тут вон что творится. А?
   - Это да, - чесал в затылке Крын, - может нам того... покушать?
   Поели. Ригг ел все еще потрясенный увиденным. В этот день они доели последние свои припасы.
   - Вот и все, - сокрушенно сказал Ригг, вытряхивая крошки из пустого мешка, - дальше-то как будем? Камни жевать?
   - Так э-э... завтра, наверное, и думать того... будем, философично заметил Крын.
   - Думаешь? Ну, может оно и так.
   Ланс меж тем как сидел, спиной опершись на камень, так и заснул. Неслышно беззвучно.
   - Ты бы хоть подстелил чего, - заметил ему Ригг, - камень-то он токмо по началу теплый, а после остынет, и сам из человека тепло тянуть будет.
   Ланс не пошевелился. Ригг же достал из своего мешка одеяло и аккуратно постелил для себя.
   - Вот, уж отведайте, чего Керен послал, - сказал крестьянин, ставя на стол жареного цыпленка.
   - Слушай парень, ты хоть руки мне, может, развяжешь? попытался потрясти связанными за спиной руками Итернир.
   - Ага, развяжу, - согласился солдат, - а потом ты мне этими же руками, как сам сказал, всю морду в кровь расцелуешь. На кой Ёнк мне это надо? Я тебе их лучше наперед перевяжу.
   - И ты думаешь, что так намного лучше? - спросил Итернир с сильным сомнением в голосе, разглядывая свои посиневшие руки.
   - Как есть, - пожал плечами гвардеец, а все остальные его слова потонули в брызнувшем курином соке.
   Принц ел степенно, помогая себе ножом. Крестьянин же, невысокий поджарый человек с почерневшими руками и выцветшими глазами, к еде не прикоснулся. Видно уже поел. Или это его ужин ели сейчас другие.
   - Как жизнь-то Неуём? - спросил, наконец, Котьен.
   - Да как она может быть, - пожал плечами крестьянин, - тебе скажешь, что хорошо, так завтра же придешь с подмогой, излишки изымать. Да и ладно бы, если хоть сказать-то так было бы можно. Один-то много я не наработаю. У соседа, вон коза сдохла, мелочь, а все же что-то приятное.
   Итернир, слушая, старательно пытался поднести кое-как оторванную птичью ногу ко рту. Удавалось с трудом.
   - Ну, вот, - засуетился крестьянин, когда от курицы остались только мелкие кости, а кувшин бражки опустел, - вам, сиятельный принц, осмелюсь предложить свою постель, уж вы не побрезгуйте, тебе, Котьен уж на полатях постелю, а пленника вашего, наверное, на сеновал отведете, как всегда?
   - Ага, - вытер пальцы о штаны Котьен, - ты ж уже сколько раз гостей снизу встречал, чего суетишься-то. И впрямь ты, Неуём, какой-то неуемный! Ха-ха!
   Предмет веселья гвардейца остался непонятным для его провожатого и пленника.
   - Ну ладно, - проговорил вдруг Итернир твердым голосом, - вели, Кан-Тун, то есть, сиятельный принц, этим выйти пока, нам поговорить надо.
   - Не о чем нам с тобой говорить, - не меняя гордой осанки, принц.
   - Нет, - не успокоился Итернир, - есть о чем, о болоте, о лесе, о скале, о троих на уступе.
   - Сам про них все хорошо знаю.
   - Светлый принц, - нерешительно, ничего не понимая, почесался Котьен, - может его успокоить?
   - Погоди, - жестом остановил тот.
   - Правильно, погоди, - поддержал Итернир, - короче, сиятельный принц, я тебе хочу, пожалуй, кое-что предложить.
   Принц напрягся, повисла пауза.
   - Ладно, - решил он, - выйдите все.
   - Что у тебя есть?
   - У меня-то? У меня есть. Есть что вспомнить! Про лес, про болото, про скалу, про троих на уступе!
   - Это все?
   - Ага! Все! Почти! Все было бы, если бы тебя бросили. В лесу, когда дикари тебя на алтаре выпотрошить собирались или на болотах, когда ты в горячке валялся! В лесу бы нас оставили, и всю оставшуюся жизнь мы бы дикими зверьми в дебрях шатались, на звезды бы выли. Понял я кое-что. Испытывает нас Лестница. Каждого проверяет. Каждый уже мог бросить остальных: Ригг, когда нас дикари схватили. Ланс, когда нас в болоте на куски резали, сами-то они могли уйти, а вернулись!..
   - И далеко бы они ушли?
   - Правильно, недалеко! Потому нам вместе держаться надо. Меня бы оставили в болотах, на стену бы не поднялись. А когда я на верх поднялся, не бросал бы вниз веревку, ушел бы восвояси, так нет! Вытянул я на свою голову тебя! В общем, теперь твоя очередь пришла. Теперь тебя испытывают.
   - А Крын как же?
   - Не знаю. Его пора, видно, потом наступит. Если наступит.
   - Все у тебя хорошо, но только Лестница кончилась.
   - А ты ее конец видел?! Сам видел?! Своими глазами?! Молчишь? То-то. Эти тебе понарасскажут. Такие же самодовольные как ты дошли, во что-то потрудней Стены уперлись сели, герои непобедимые, и сказали, что дальше просто ничего нет! А ты уши развесил. А еще немного пройдешь, и сам так твердить начнешь.
   - Как же ты о своей шкуре печешься! А я тебе чуть было не поверил! Сейчас бы руки тебе развязал, а ты бы меня за тот кинжал у горла, этими руками бы и прикончил!..
   - Опять тридцать девять! Да к Ёнку меня, я тебе о троих, что на скале висят, толкую! Которым ты жизнью обязан!
   - Неубедительно. Это все?
   - Ладно. Попробуем по другому. Вот если все действительно так, как рассказывает этот малый, то представь себе, что ты будешь представлять, если явишься в замок не в сопровождении и с пленником, а с четверыми спутниками, не последней силы. Да остальные принцы просто вынуждены будут с тобой считаться!
   - Пятеро, против целого государства?
   - А сколько того государства, ты подумай! Сотни две, может три, но не больше. Сколько сюда народу придет, если раз в год по полудюжине отправляют, а доходят и вовсе не каждый год? А ты одного Ланса вспомни. Да он один сотню положить может!
   - Запутанно говоришь. Не понятно.
   - Вот и подумай. Подумай. Может, что человеческое в тебе и проснется. В общем, я все тебе изложил, твоя очередь выбирать и, я уверен, Лестница ждет, что ты выберешь. У тебя времени только эта ночь. Потом уже поздно будет. Выбирай. Эй! Солдат! Веди меня на сеновал!
   Огарок лучины, выпав из поставца, зашипел в поддоне с водой и погас. Убогая холостяцкая обстановка дома погрузилась во тьму. Лишь окно выделялось чуть более светлым пятном сумеречного света звезд. Принц поворочался в постели крестьянина. Она была грязна и местами даже вонюча. Хорошо клопов не было. Или они еще не успели добраться до него сквозь одежду?
   Кан-Тун прислушался к сопению крестьянина и посвистам гвардейца. Крепко спят. Отвернулся к стене.
   Здесь глаза не отвлекало светлое пятно окна. В замке были совсем другие окна. Высокие, стрельчатые. Забранные витражами.
   А если открыть окно его комнаты и высунуться наружу, то совсем рядом будет крыша тронного зала. И если прокатиться на скрипучем ставне, то можно прогуляться по замшелой черепице. Возле левой башни, на другой стороне крыши зала, есть маленькое слуховое оконце, и пройдя в него можно оказаться в крохотной каморке.
   Каморка эта была наполнена старым хламом, тряпками, уже никому не нужными и потому эту каморку не отпирали уже много лет, а может, думалось юному принцу, даже несколько столетий. И кто тогда знает, что здесь можно отыскать? Принц искал, но, почему-то, ничего не отыскивалось.
   Он никому не показывал свое убежище, это были только его владения. Старший брат Ун-Тун ходил всегда надменный и напыщенный, ведь он был первым наследником, ему, никому другому, предстояло принять бразды правления и твердой рукой вести корабль государства. Он всегда подчеркивал это остальным принцам и особенно Дун-Туну, второму принцу. Они всегда шумно ругались, кричали, размахивая руками, пока были детьми, дрались, а потом, повзрослев, Дун просто уходил прочь.
   С этих пор он стал отличаться от прочих принцев особой необузданностью и отчаянностью забав. Отроком еще ходил в одиночку на вепря, нырял в самую пучину бурного потока, переодевшись простолюдином, гулял по городу, задирая взрослых. Рос сильным и ловким, но отчаянность его и погубила. Он сорвался с крыши, гуляя по самому коньку, и разбился на смерть. Случайно. Так об этом было сказано.
   А Ун продолжал пенять первородством уже третьему принцу Рен-Туну. Тот отличался тихим нравом, а, повзрослев, и вовсе не часто появлялся в мужском обществе, предпочитая сеновалы и тихие уголки в компании смазливых девиц.
   Однако каждого из них воспитывали как будущего государя. Мало ли что может случиться со старшими принцами? История государства знала случаи, когда и шестнадцатый принц принимал правление.
   - Вы, и никто иной, хозяева этой земли, - говорил им отец, - вы благословенны самими богами...
   - Постой, отец, - прерывал Дун, - но как раз за благословением нас и посылают вверх по лестнице, выходит, что первый наследник правит без всякого благословения, а как регент?
   - Если богам угодно, чтобы Восходящие не вернулись, - степенно отвечал отец, - значит, они благословляют уже принявшего правление. Знайте, дети мои. Знайте, что все, что есть на этой земле, и все, кто живут на ней - ваша собственность. Вы - хозяева этого и господа. Выше вас лишь старшие братья, отец и боги.
   - Погоди, отец, - вновь прерывал второй принц, - но в нашем государстве много людей считаются свободными, а ты говоришь, что они наши - рабы. Как так?
   - Пусть они считают так, как им хочется, - все так же спокойно и степенно отвечал отец, поглаживая бороду, - важно, чтобы вы знали что вы истинные их хозяева. Что любой простолюдин жалок в сравнении с вами...