Страница:
– Сейчас мы на гребне, сэр, – сказал Хорнблауэр. – Вон оттуда, с той стороны, можно видеть бухту.
– Мили три до форта, как вы думаете?
Буш не собирался задавать вопросов, ибо командовал он, но Хорнблауэр докладывал так охотно и быстро, что невозможно было удержаться.
– Наверно. В любом случае, меньше четырех. Рассвет через четыре часа, а луна взойдет через полчаса.
– Да.
– Как и следовало ожидать, по гребню идет что-то вроде дороги. Она должна вести к форту.
Ничего не скажешь, Хорнблауэр – хороший подчиненный. Сейчас Буш понял: по гребню полуострова, естественно, должна идти дорога – это совершенно очевидно, но до сих пор такая мысль не приходила ему в голову.
– С вашего разрешения, сэр, – продолжал Хорнблауэр, – я оставил бы Джеймса с моим отрядом, а сам прошел бы вперед с Сэдлером и Вэйлардом, посмотреть, куда ведет дорога.
– Очень хорошо, мистер Хорнблауэр.
Не успел тот отойти, как Буш почувствовал сильную досаду. Что-то Хорнблауэр слишком много на себя берет. Буш был не из тех, кто станет терпеть посягательства на свой авторитет. Однако от этой мысли его отвлекло появление второго дивизиона матросов, потных и задыхающихся. Недавняя усталость была еще свежа в памяти Буша, и он позволил им немного отдохнуть, прежде чем вести их дальше. Даже в темноте тучи насекомых быстро обнаружили потных людей; несметные полчища их запели вкруг ушей Буша, больно кусаясь при первой возможности. Команда «Славы» после долгого пребывания в море оказалась нежной и вкусной. Буш хлопнул себя ладонью и выругался; все его подчиненные делали то же самое.
– Мистер Буш, сэр?
– Да?
– Это действительно дорога. Впереди она пересекает овраг, но он вполне проходим.
– Спасибо, мистер Хорнблауэр. Мы тронемся вперед. Попрошу вас с вашим отрядом двинуться первыми.
– Есть, сэр.
Наступление началось. Плоская известняковая вершина полуострова поросла высокой травой и редкими деревьями. Без дороги идти было трудновато из-за неравномерно разбросанных, жестких пучков высокой травы, но по дороге двигаться было довольно легко. Матросы и пехотинцы шли плотно сомкнутой массой. Глаза их постепенно привыкли к темноте, и в свете звезд они без особого труда различали дорогу. Овраг, о котором докладывал Хорнблауэр, оказался неглубокой промоиной с пологими бортами, и перейти его не составило труда.
Буш шел во главе морских пехотинцев вместе с Уайтингом, и темнота, как теплое одеяло, окутывала его. Все было как во сне, возможно из-за того, что Буш не спал уже двадцать четыре часа, а усталость от всего пережитого привела его в полное отупение. Дорога полого поднималась вверх – естественно, раз она ведет к самой высокой точке полуострова, где расположен форт.
– Ах! – неожиданно произнес Уайтинг. Дорога свернула вправо, прочь от моря, в сторону бухты. Они пересекли водораздел; им открылся вид на залив. Справа отчетливо виднелась бухта и море за ней: оно было не совсем темным, ибо лунный свет уже пробивался сквозь низкие облака над горизонтом.
– Мистер Буш, сэр?
Это была самая опасная часть операции: надо было спустить людей в овраг и развернуть их, готовя к штурму. Уайтинг прошептал вопрос, который заставил Буша на несколько секунд задуматься.
– Можно заряжать?
– Нет, – ответил Буш наконец. – Холодная сталь.
Слишком рискованно заряжать столько ружей в темноте. Во-первых, шомпола наделают много шума, во-вторых, есть опасность, что какой-нибудь болван нажмет-таки на курок. Хорнблауэр ушел налево, Уайтинг со своими пехотинцами – направо, Буш лег на землю посреди своего дивизиона, в центре. Ноги его болели от непривычной нагрузки; стоило ему положить голову, как она закружилась от усталости и недосыпа. Он стряхнул сон и сел, чтобы взять себя в руки. Если не считать усталости, ожидание не доставляло ему неудобств; годы морской жизни с ее бесчисленными однообразными вахтами, годы войны с бесконечными периодами бездействия приучили его ждать. Некоторые матросы запросто заснули на каменистом дне оврага; не раз Буш слышал, как кто-то всхрапывал и тут же стихал, получив от соседей пинок.
Но вот, наконец, впереди, за фортом небо вроде бы немного посветлело. Или просто луна вышла из-за облаков? Остальное небо было бархатно-фиолетовым, и звезды по-прежнему сияли на нем. Но вот… вот, без сомнения небо стало бледнее. Буш заерзал и почувствовал за поясом мешающие ему пистолеты. Они на предохранителе, надо не забыть взвести курок. На горизонте едва-едва угадывался намек, подозрение на красноту, окрасившую фиолетовый бархат.
– Передайте по цепочке, – сказал Буш, – чтоб готовились к атаке.
Он ждал, пока приказ обойдет всех, но, хотя по времени он еще никак не мог достичь флангов, в овраге поднялась суматоха. Чертовы идиоты, которые всегда найдутся в любом отряде, повскакивали с мест, едва команда дошла до них, возможно, даже не потрудившись передать ее дальше. По крайней мере, пример их оказался заразительным: начиная с флангов шли как бы две волны, люди вскакивали на ноги. Буш тоже поднялся. Он вытащил шпагу, ухватил ее покрепче, левой рукой выхватил пистолет и взвел курок. Справа послышалось лязганье металла: это морские пехотинцы примкнули штыки. Сейчас Буш уже различал лица стоящих справа и слева.
– Вперед! – приказал он, и строй выплеснулся из оврага. – Эй, помедленнее!
Последние слова он произнес почти громко. Рано или поздно какие-нибудь горячие головы кинутся бежать, и лучше, чтоб это произошло позже. Буш хотел, чтоб его люди достигли форта единой волной, а не поодиночке и не запыхавшись. Он слышал, что и Хорнблауэр слева приказывает своим людям: «Помедленнее!». Сейчас шум наступления наверняка достиг форта и привлек внимание даже сонных, беспечных испанских часовых. Вскоре часовой побежит к сержанту, сержант придет, секунду поколеблется и поднимет тревогу. Громада форма высилась перед Бушем, черная на фоне розовеющего неба; Буш помимо своей воли ускорил шаг, и строй поспешил вперед вместе с ним. Кто-то закричал, самые горячие подхватили его крик, все побежали. Буш побежал вместе с ними.
Словно по волшебству, они очутились на краю рва, у почти вертикально прорезанного в известняке шестифутового эскарпа.
– Вперед! – крикнул Буш.
Даже со шпагой в руке и пистолетом в другой он смог быстро спуститься в ров, повернувшись спиной к форту и цепляясь локтями за уступ, прежде чем спрыгнуть вниз. Дно сухого рва было скользкое и неровное, но Буш добрался по нему до противоположного эскарпа. Орущие люди сгрудились возле уступа, подтягиваясь наверх.
– Поднимите меня! – крикнул Буш, матросы с двух сторон подхватили его и практически подбросили вверх. Буш оказался плашмя на узкой площадке между рвом и крепостным валом. В нескольких ярдах от него матрос пытался закинуть на вал кошку. Она со скрежетом упала меньше чем в ярде от Буша, но матрос, не глядя на него, тут же подтянул кошку к себе, размахнулся, и закинул ее на крепостной вал. Кошка зацепилась, и матрос, упираясь ногами в стену, а руками цепляясь за веревку, полез наверх, как безумный. Не успел он вскарабкаться до середины, как другой матрос уже ухватился за веревку и полез вслед за ним. Рядом собралась толпа орущих, возбужденных людей, каждый хотел лезть следующим. Послышались громкие ружейные выстрелы, в ноздри Бушу ударил пороховой дым, так не похожий на чистый ночной воздух.
Справа, с другой стороны форта, морские пехотинцы пытались прорваться через пушечные амбразуры; Буш повернул налево, поглядеть, что можно сделать здесь. Почти сразу он нашел, что искал, – здесь располагались ворота для вылазок: широкая, окованная железом дверь, укрытая небольшим выступающим бастионом на углу форта. Два идиота-матроса стреляли не по двери, а по головам, появившимся над ней. Обычному матросу бессмысленно давать в руки ружье. Буш закричал так, что его голос, подобно трубному гласу, перекрыл шум:
– С топорами сюда! Топоры! Топоры!
Во рву еще оставалось множество людей, не успевших взобраться на эскарп; один из них, размахивая топором пробился сквозь толпу и начал взбираться на уступ. Но Силк, неимоверно могучий боцманмат, командовавший взводом в дивизионе Буша, подбежал по площадке и вырвал топор у него из рук. Сильными, размеренными ударами врубился он в дверь, отклоняясь назад всем телом, а потом изо всех сил обрушивая топор на дерево. Появился еще один матрос с топором, оттолкнул Буша локтем и тоже принялся рубить дверь, но у него не было ни такой силы, ни такой сноровки. Громко отдавались удары их топоров. В двери открылось окошко с железным засовом, за ним блеснула сталь. Буш навел пистолет и выстрелил. Силк пробил дверь насквозь и с усилием вытащил лезвие, потом, сменив цель, начал рубить поперечину в центральной части двери. Три могучих удара, и он остановился, чтобы показать второму матросу, куда бить. Раз и еще раз ударял Силк; потом он отбросил топор, просунул пальцы в образовавшуюся рваную дыру, уперся ногой в дверь и одним могучим усилием оторвал несколько соседних досок разом. Поперек образовавшейся дыры лежал деревянный брус; Силк обрушил на него топор… еще раз… С хриплым криком, размахивая топором, Силк ринулся в дыру.
– За мной ребята! – что было мочи заорал Буш и бросился за ним.
Они оказались во дворе форта. Буш споткнулся о мертвое тело и, подняв глаза, увидел перед собой несколько человек: они были в рубашках или неодеты; лица кофейного цвета, всклокоченные усы. Силк как безумный бросился на них, размахивая топором. Испанец рухнул под его ударом; Буш видел, как полетел на землю отрубленный палец: испанец безрезультатно пытался закрыться от топора. Щелкали пистолеты, клубился дым. Буш бросился вперед. Его шпага звякнула о чью-то саблю; и тут испанцы побежали. Буш всадил шпагу в голое плечо бегущего перед ним человека, увидел, как открылась кровавая рана, услышал крик. Тот, кого он преследовал, исчез, как призрак, и Буш, торопясь за другими, наткнулся на пехотинца в красном мундире, без шляпы, с всклокоченными волосами и безумными глазами, орущего, как демон. Бушу пришлось парировать направленный на него штык.
– Осторожней, болван! – закричал Буш. Только произнеся эти слова он понял, что орет во всю глотку.
В безумных глазах пехотинца мелькнул проблеск сознания; кажется, он узнал Буша, повернулся, держа штык наперевес, и бросился дальше. За ним бежали другие пехотинцы: видимо, они прорвались через амбразуры. Все орали, опьяненные битвой. Толпой бежали матросы, перелезшие через крепостной вал. Чуть подальше располагались несколько деревянных строений; матросы толпой окружили их, раздались стрельба и крики. Видимо, это казармы и склады, и здесь, испугавшись атакующих, укрылся гарнизон.
Появился Уайтинг в перепачканном красном мундире, с болтающейся в руке шпагой. Глаза у него были мутные.
– Отзовите их, – сказал Буш, отчаянно пытаясь прийти в себя.
Прошло некоторое время, пока Уайтинг узнал его и понял приказ.
– Да, сэр, – выговорил он.
Из-за построек появились еще матросы; видимо, Хорнблауэр со своим дивизионом проник в форт с другой стороны. Буш огляделся и подозвал своих людей, находившихся поблизости.
– За мной, – сказал он и двинулся вперед.
С внутренней стороны на крепостной вал вел некрутой скат. На середине ската лежал убитый, но Буш обратил на труп не больше внимания, чем тот заслуживал. Наверху располагалась главная батарея, шесть громадных пушек выглядывали в амбразуры. За ними виднелось кроваво-красное рассветное небо. На треть до зенита окрасилось оно в этот зловещий цвет, но пока Буш смотрел на золотистый солнечный луч, пробивающийся сквозь облака над горизонтом, краснота заметно поблекла. Теперь небо стало синим, а облака – белыми. Вот сколько времени занял штурм: всего несколько минут от первых проблесков зари до тропического восхода. Буш стоял, пытаясь осознать этот поразительный факт – ему казалось, должно быть далеко за полдень.
С орудийной платформы открывался вид на залив. Вот и другой берег, мель, на которую села «Слава» (неужели это было только вчера?), пересеченная местность, переходящая в холмы, резко очерченный силуэт другой батареи на косе. Слева полуостров переходил в серию изрезанных мысов, которые, словно пальцы, тянулись к синему, синему океану, за ними – сапфировые воды бухты Шотландца, а там сверкает на солнце обстененным крюйселем «Слава». С такого расстояния она казалась прелестной игрушкой; у Буша при виде нее перехватило дыхание, но не от красоты картины, а от облегчения. Вид корабля и связанные с ним воспоминания помогли ему придти в чувство: впереди еще куча неотложных дел.
По другому скату поднялся Хорнблауэр: одежда его была в беспорядке, и он походил на огородное пугало. Как и Буш в одной руке он держал шпагу, в другой – пистолет. Рядом с ним шел Вэйлард, с непропорционально большой для него абордажной саблей, а сзади – десятка два матросов, вполне организованных. Они держали наперевес ружья с примкнутыми штыками.
– Доброе утро, сэр, – сказал Хорнблауэр. Потрепанная треуголка все еще сидела у него на голове, и он попытался было коснуться ее, но остановился, заметив, что в руке у него шпага.
– Доброе утро, – машинально ответил Буш.
– Поздравляю вас, сэр, – сказал Хорнблауэр. Лицо его было бледно, а улыбка напоминала мертвецкий оскал. Верхнюю губу и подбородок покрывала щетина.
– Спасибо, – ответил Буш.
Хорнблауэр сунул за пояс пистолет, шпагу убрал в ножны.
– Я овладел всей этой стороной, сэр, – он махнул рукой назад. – Мне продолжать?
– Да, продолжайте, мистер Хорнблауэр.
– Есть, сэр.
На этот раз Хорнблауэр коснулся рукой шляпы. Он быстро расставил у пушек нескольких матросов и унтер-офицера.
– Видите, сэр, – сказал он, указывая рукой, – несколько человек сбежали.
Буш посмотрел вниз, на круто спускающийся к заливу склон, и увидел там несколько бегущих фигурок.
– Их так немного, что не стоит из-за них беспокоиться, – сказал Буш. Он только-только начал приходить в себя.
– Да, сэр. Я взял в плен сорок человек у главных ворот, они под охраной. Я вижу, Уайтинг отлавливает остальных. С вашего разрешения, я пойду, сэр.
– Очень хорошо, мистер Хорнблауэр.
Хоть кто-то сохранил ясную голову в повальном помешательстве штурма. Буш спустился по дальнему скату. Здесь стояли на часах двое матросов и унтер-офицер; при виде Буша они вытянулись по стойке «смирно».
– Что вы тут делаете? – спросил Буш.
– Здесь пороховой погреб, сэр, – сказал унтер-офицер. Это был Амброз, фок-марсовый старшина, за долгие годы на флоте не утративший девонширского акцента. – Мы его охраняем.
– Приказ мистера Хорнблауэра?
– Да, сэр.
На корточках возле главного входа сидели несчастные пленники, о которых докладывал Хорнблауэр. Но неподалеку Буш увидел нескольких часовых, о которых Хорнблауэр ему не докладывал: матрос у колодца, караульные у ворот. Уолтон, самый надежный из унтер-офицеров, с шестью матросами охранял длинное деревянное строение возле самых ворот.
– Что вам поручено? – спросил Буш.
– Охранять провиантский склад, сэр. Здесь спиртное.
– Очень хорошо.
Если безумцы, совершившие штурм, – к примеру, тот же морской пехотинец, от которого Бушу пришлось отбиваться, – доберутся до спиртного, с ними не совладать никакими силами.
К Бушу подбежал Эббот, подчиненный ему дивизионный мичман.
– Где вас черти носили? – раздраженно поинтересовался Буш. – Я остался без вас с первых минут атаки.
– Простите, сэр, – извинился Эббот. Естественно, безумие битвы увлекло его, но это не оправдание, конечно, не оправдание, особенно если вспомнить Вэйларда, не отстающего от Хорнблауэра ни на шаг и готового исполнить каждый его приказ.
– Приготовьтесь подать сигнал судну, – сказал Буш. – Вы должны были быть готовы к этому пять минут назад. Подготовьте три пушки. Кто нес флаг? Найдите его, и поднимите наш флаг над испанским. Быстрее же, черт возьми!
Победа, может быть, и сладка, но настроение Буша она не улучшила; напротив, у него наступила реакция. Буш не спал и не ел, и хотя со времени взятия форта прошло всего десять минут, он жестоко корил себя за упущенное время: за эти десять минут он столько должен был успеть. К счастью, ему пришлось отвлечься от раскаяния по поводу своих упущений и заняться вместе с Уайтингом проблемой пленных. К тому времени всех их выгнали из казарм: сотню полуголых мужчин и десятка два простоволосых, едва прикрытых одеждой женщин, закрывавшихся руками. В более спокойное время Буш с удовольствием посмотрел бы на этих женщин, но сейчас его раздражала мысль о дополнительных сложностях, возникающих в связи с ними, и ничего другого он в них не видел.
Среди мужчин встречались негры и мулаты, но в основном это были испанцы. Почти все валявшиеся тут и там убитые были полностью одеты: на них были белые мундиры с синими отворотами. Это, видимо, часовые и главный караул, жестоко поплатившиеся за небрежение своими обязанностями.
– Кто тут у них старший? – спросил Буш Уайтинга.
– Не могу сказать, сэр.
– Тогда спросите у них.
Буш не знал ни одного языка, кроме родного, Уайтинг, судя по его несчастному виду, тоже.
– Простите, сэр. – Пирс, лекарский помощник, пытался привлечь внимание Буша. – Можно мне взять матросов, чтоб унести раненых в тень?
Не успел Буш ответить, как его окликнул Эббот с орудийной платформы:
– Пушки готовы, сэр. Можно мне взять порох с порохового склада?
И снова, прежде чем Буш успел ответить согласием, появился юный Вэйлард, пытающийся локтем оттеснить Пирса и привлечь внимание Буша.
– Простите, сэр. Простите, сэр. Мистер Хорнблауэр свидетельствует вам свое почтение, сэр, и спрашивает, не могли бы вы подняться на башню, сэр. Мистер Хорнблауэр говорит, это очень срочно, сэр.
В этот момент Буш почувствовал, что если его еще раз отвлекут, то сердце его разорвется.
Х
– Мили три до форта, как вы думаете?
Буш не собирался задавать вопросов, ибо командовал он, но Хорнблауэр докладывал так охотно и быстро, что невозможно было удержаться.
– Наверно. В любом случае, меньше четырех. Рассвет через четыре часа, а луна взойдет через полчаса.
– Да.
– Как и следовало ожидать, по гребню идет что-то вроде дороги. Она должна вести к форту.
Ничего не скажешь, Хорнблауэр – хороший подчиненный. Сейчас Буш понял: по гребню полуострова, естественно, должна идти дорога – это совершенно очевидно, но до сих пор такая мысль не приходила ему в голову.
– С вашего разрешения, сэр, – продолжал Хорнблауэр, – я оставил бы Джеймса с моим отрядом, а сам прошел бы вперед с Сэдлером и Вэйлардом, посмотреть, куда ведет дорога.
– Очень хорошо, мистер Хорнблауэр.
Не успел тот отойти, как Буш почувствовал сильную досаду. Что-то Хорнблауэр слишком много на себя берет. Буш был не из тех, кто станет терпеть посягательства на свой авторитет. Однако от этой мысли его отвлекло появление второго дивизиона матросов, потных и задыхающихся. Недавняя усталость была еще свежа в памяти Буша, и он позволил им немного отдохнуть, прежде чем вести их дальше. Даже в темноте тучи насекомых быстро обнаружили потных людей; несметные полчища их запели вкруг ушей Буша, больно кусаясь при первой возможности. Команда «Славы» после долгого пребывания в море оказалась нежной и вкусной. Буш хлопнул себя ладонью и выругался; все его подчиненные делали то же самое.
– Мистер Буш, сэр?
– Да?
– Это действительно дорога. Впереди она пересекает овраг, но он вполне проходим.
– Спасибо, мистер Хорнблауэр. Мы тронемся вперед. Попрошу вас с вашим отрядом двинуться первыми.
– Есть, сэр.
Наступление началось. Плоская известняковая вершина полуострова поросла высокой травой и редкими деревьями. Без дороги идти было трудновато из-за неравномерно разбросанных, жестких пучков высокой травы, но по дороге двигаться было довольно легко. Матросы и пехотинцы шли плотно сомкнутой массой. Глаза их постепенно привыкли к темноте, и в свете звезд они без особого труда различали дорогу. Овраг, о котором докладывал Хорнблауэр, оказался неглубокой промоиной с пологими бортами, и перейти его не составило труда.
Буш шел во главе морских пехотинцев вместе с Уайтингом, и темнота, как теплое одеяло, окутывала его. Все было как во сне, возможно из-за того, что Буш не спал уже двадцать четыре часа, а усталость от всего пережитого привела его в полное отупение. Дорога полого поднималась вверх – естественно, раз она ведет к самой высокой точке полуострова, где расположен форт.
– Ах! – неожиданно произнес Уайтинг. Дорога свернула вправо, прочь от моря, в сторону бухты. Они пересекли водораздел; им открылся вид на залив. Справа отчетливо виднелась бухта и море за ней: оно было не совсем темным, ибо лунный свет уже пробивался сквозь низкие облака над горизонтом.
– Мистер Буш, сэр?
Это была самая опасная часть операции: надо было спустить людей в овраг и развернуть их, готовя к штурму. Уайтинг прошептал вопрос, который заставил Буша на несколько секунд задуматься.
– Можно заряжать?
– Нет, – ответил Буш наконец. – Холодная сталь.
Слишком рискованно заряжать столько ружей в темноте. Во-первых, шомпола наделают много шума, во-вторых, есть опасность, что какой-нибудь болван нажмет-таки на курок. Хорнблауэр ушел налево, Уайтинг со своими пехотинцами – направо, Буш лег на землю посреди своего дивизиона, в центре. Ноги его болели от непривычной нагрузки; стоило ему положить голову, как она закружилась от усталости и недосыпа. Он стряхнул сон и сел, чтобы взять себя в руки. Если не считать усталости, ожидание не доставляло ему неудобств; годы морской жизни с ее бесчисленными однообразными вахтами, годы войны с бесконечными периодами бездействия приучили его ждать. Некоторые матросы запросто заснули на каменистом дне оврага; не раз Буш слышал, как кто-то всхрапывал и тут же стихал, получив от соседей пинок.
Но вот, наконец, впереди, за фортом небо вроде бы немного посветлело. Или просто луна вышла из-за облаков? Остальное небо было бархатно-фиолетовым, и звезды по-прежнему сияли на нем. Но вот… вот, без сомнения небо стало бледнее. Буш заерзал и почувствовал за поясом мешающие ему пистолеты. Они на предохранителе, надо не забыть взвести курок. На горизонте едва-едва угадывался намек, подозрение на красноту, окрасившую фиолетовый бархат.
– Передайте по цепочке, – сказал Буш, – чтоб готовились к атаке.
Он ждал, пока приказ обойдет всех, но, хотя по времени он еще никак не мог достичь флангов, в овраге поднялась суматоха. Чертовы идиоты, которые всегда найдутся в любом отряде, повскакивали с мест, едва команда дошла до них, возможно, даже не потрудившись передать ее дальше. По крайней мере, пример их оказался заразительным: начиная с флангов шли как бы две волны, люди вскакивали на ноги. Буш тоже поднялся. Он вытащил шпагу, ухватил ее покрепче, левой рукой выхватил пистолет и взвел курок. Справа послышалось лязганье металла: это морские пехотинцы примкнули штыки. Сейчас Буш уже различал лица стоящих справа и слева.
– Вперед! – приказал он, и строй выплеснулся из оврага. – Эй, помедленнее!
Последние слова он произнес почти громко. Рано или поздно какие-нибудь горячие головы кинутся бежать, и лучше, чтоб это произошло позже. Буш хотел, чтоб его люди достигли форта единой волной, а не поодиночке и не запыхавшись. Он слышал, что и Хорнблауэр слева приказывает своим людям: «Помедленнее!». Сейчас шум наступления наверняка достиг форта и привлек внимание даже сонных, беспечных испанских часовых. Вскоре часовой побежит к сержанту, сержант придет, секунду поколеблется и поднимет тревогу. Громада форма высилась перед Бушем, черная на фоне розовеющего неба; Буш помимо своей воли ускорил шаг, и строй поспешил вперед вместе с ним. Кто-то закричал, самые горячие подхватили его крик, все побежали. Буш побежал вместе с ними.
Словно по волшебству, они очутились на краю рва, у почти вертикально прорезанного в известняке шестифутового эскарпа.
– Вперед! – крикнул Буш.
Даже со шпагой в руке и пистолетом в другой он смог быстро спуститься в ров, повернувшись спиной к форту и цепляясь локтями за уступ, прежде чем спрыгнуть вниз. Дно сухого рва было скользкое и неровное, но Буш добрался по нему до противоположного эскарпа. Орущие люди сгрудились возле уступа, подтягиваясь наверх.
– Поднимите меня! – крикнул Буш, матросы с двух сторон подхватили его и практически подбросили вверх. Буш оказался плашмя на узкой площадке между рвом и крепостным валом. В нескольких ярдах от него матрос пытался закинуть на вал кошку. Она со скрежетом упала меньше чем в ярде от Буша, но матрос, не глядя на него, тут же подтянул кошку к себе, размахнулся, и закинул ее на крепостной вал. Кошка зацепилась, и матрос, упираясь ногами в стену, а руками цепляясь за веревку, полез наверх, как безумный. Не успел он вскарабкаться до середины, как другой матрос уже ухватился за веревку и полез вслед за ним. Рядом собралась толпа орущих, возбужденных людей, каждый хотел лезть следующим. Послышались громкие ружейные выстрелы, в ноздри Бушу ударил пороховой дым, так не похожий на чистый ночной воздух.
Справа, с другой стороны форта, морские пехотинцы пытались прорваться через пушечные амбразуры; Буш повернул налево, поглядеть, что можно сделать здесь. Почти сразу он нашел, что искал, – здесь располагались ворота для вылазок: широкая, окованная железом дверь, укрытая небольшим выступающим бастионом на углу форта. Два идиота-матроса стреляли не по двери, а по головам, появившимся над ней. Обычному матросу бессмысленно давать в руки ружье. Буш закричал так, что его голос, подобно трубному гласу, перекрыл шум:
– С топорами сюда! Топоры! Топоры!
Во рву еще оставалось множество людей, не успевших взобраться на эскарп; один из них, размахивая топором пробился сквозь толпу и начал взбираться на уступ. Но Силк, неимоверно могучий боцманмат, командовавший взводом в дивизионе Буша, подбежал по площадке и вырвал топор у него из рук. Сильными, размеренными ударами врубился он в дверь, отклоняясь назад всем телом, а потом изо всех сил обрушивая топор на дерево. Появился еще один матрос с топором, оттолкнул Буша локтем и тоже принялся рубить дверь, но у него не было ни такой силы, ни такой сноровки. Громко отдавались удары их топоров. В двери открылось окошко с железным засовом, за ним блеснула сталь. Буш навел пистолет и выстрелил. Силк пробил дверь насквозь и с усилием вытащил лезвие, потом, сменив цель, начал рубить поперечину в центральной части двери. Три могучих удара, и он остановился, чтобы показать второму матросу, куда бить. Раз и еще раз ударял Силк; потом он отбросил топор, просунул пальцы в образовавшуюся рваную дыру, уперся ногой в дверь и одним могучим усилием оторвал несколько соседних досок разом. Поперек образовавшейся дыры лежал деревянный брус; Силк обрушил на него топор… еще раз… С хриплым криком, размахивая топором, Силк ринулся в дыру.
– За мной ребята! – что было мочи заорал Буш и бросился за ним.
Они оказались во дворе форта. Буш споткнулся о мертвое тело и, подняв глаза, увидел перед собой несколько человек: они были в рубашках или неодеты; лица кофейного цвета, всклокоченные усы. Силк как безумный бросился на них, размахивая топором. Испанец рухнул под его ударом; Буш видел, как полетел на землю отрубленный палец: испанец безрезультатно пытался закрыться от топора. Щелкали пистолеты, клубился дым. Буш бросился вперед. Его шпага звякнула о чью-то саблю; и тут испанцы побежали. Буш всадил шпагу в голое плечо бегущего перед ним человека, увидел, как открылась кровавая рана, услышал крик. Тот, кого он преследовал, исчез, как призрак, и Буш, торопясь за другими, наткнулся на пехотинца в красном мундире, без шляпы, с всклокоченными волосами и безумными глазами, орущего, как демон. Бушу пришлось парировать направленный на него штык.
– Осторожней, болван! – закричал Буш. Только произнеся эти слова он понял, что орет во всю глотку.
В безумных глазах пехотинца мелькнул проблеск сознания; кажется, он узнал Буша, повернулся, держа штык наперевес, и бросился дальше. За ним бежали другие пехотинцы: видимо, они прорвались через амбразуры. Все орали, опьяненные битвой. Толпой бежали матросы, перелезшие через крепостной вал. Чуть подальше располагались несколько деревянных строений; матросы толпой окружили их, раздались стрельба и крики. Видимо, это казармы и склады, и здесь, испугавшись атакующих, укрылся гарнизон.
Появился Уайтинг в перепачканном красном мундире, с болтающейся в руке шпагой. Глаза у него были мутные.
– Отзовите их, – сказал Буш, отчаянно пытаясь прийти в себя.
Прошло некоторое время, пока Уайтинг узнал его и понял приказ.
– Да, сэр, – выговорил он.
Из-за построек появились еще матросы; видимо, Хорнблауэр со своим дивизионом проник в форт с другой стороны. Буш огляделся и подозвал своих людей, находившихся поблизости.
– За мной, – сказал он и двинулся вперед.
С внутренней стороны на крепостной вал вел некрутой скат. На середине ската лежал убитый, но Буш обратил на труп не больше внимания, чем тот заслуживал. Наверху располагалась главная батарея, шесть громадных пушек выглядывали в амбразуры. За ними виднелось кроваво-красное рассветное небо. На треть до зенита окрасилось оно в этот зловещий цвет, но пока Буш смотрел на золотистый солнечный луч, пробивающийся сквозь облака над горизонтом, краснота заметно поблекла. Теперь небо стало синим, а облака – белыми. Вот сколько времени занял штурм: всего несколько минут от первых проблесков зари до тропического восхода. Буш стоял, пытаясь осознать этот поразительный факт – ему казалось, должно быть далеко за полдень.
С орудийной платформы открывался вид на залив. Вот и другой берег, мель, на которую села «Слава» (неужели это было только вчера?), пересеченная местность, переходящая в холмы, резко очерченный силуэт другой батареи на косе. Слева полуостров переходил в серию изрезанных мысов, которые, словно пальцы, тянулись к синему, синему океану, за ними – сапфировые воды бухты Шотландца, а там сверкает на солнце обстененным крюйселем «Слава». С такого расстояния она казалась прелестной игрушкой; у Буша при виде нее перехватило дыхание, но не от красоты картины, а от облегчения. Вид корабля и связанные с ним воспоминания помогли ему придти в чувство: впереди еще куча неотложных дел.
По другому скату поднялся Хорнблауэр: одежда его была в беспорядке, и он походил на огородное пугало. Как и Буш в одной руке он держал шпагу, в другой – пистолет. Рядом с ним шел Вэйлард, с непропорционально большой для него абордажной саблей, а сзади – десятка два матросов, вполне организованных. Они держали наперевес ружья с примкнутыми штыками.
– Доброе утро, сэр, – сказал Хорнблауэр. Потрепанная треуголка все еще сидела у него на голове, и он попытался было коснуться ее, но остановился, заметив, что в руке у него шпага.
– Доброе утро, – машинально ответил Буш.
– Поздравляю вас, сэр, – сказал Хорнблауэр. Лицо его было бледно, а улыбка напоминала мертвецкий оскал. Верхнюю губу и подбородок покрывала щетина.
– Спасибо, – ответил Буш.
Хорнблауэр сунул за пояс пистолет, шпагу убрал в ножны.
– Я овладел всей этой стороной, сэр, – он махнул рукой назад. – Мне продолжать?
– Да, продолжайте, мистер Хорнблауэр.
– Есть, сэр.
На этот раз Хорнблауэр коснулся рукой шляпы. Он быстро расставил у пушек нескольких матросов и унтер-офицера.
– Видите, сэр, – сказал он, указывая рукой, – несколько человек сбежали.
Буш посмотрел вниз, на круто спускающийся к заливу склон, и увидел там несколько бегущих фигурок.
– Их так немного, что не стоит из-за них беспокоиться, – сказал Буш. Он только-только начал приходить в себя.
– Да, сэр. Я взял в плен сорок человек у главных ворот, они под охраной. Я вижу, Уайтинг отлавливает остальных. С вашего разрешения, я пойду, сэр.
– Очень хорошо, мистер Хорнблауэр.
Хоть кто-то сохранил ясную голову в повальном помешательстве штурма. Буш спустился по дальнему скату. Здесь стояли на часах двое матросов и унтер-офицер; при виде Буша они вытянулись по стойке «смирно».
– Что вы тут делаете? – спросил Буш.
– Здесь пороховой погреб, сэр, – сказал унтер-офицер. Это был Амброз, фок-марсовый старшина, за долгие годы на флоте не утративший девонширского акцента. – Мы его охраняем.
– Приказ мистера Хорнблауэра?
– Да, сэр.
На корточках возле главного входа сидели несчастные пленники, о которых докладывал Хорнблауэр. Но неподалеку Буш увидел нескольких часовых, о которых Хорнблауэр ему не докладывал: матрос у колодца, караульные у ворот. Уолтон, самый надежный из унтер-офицеров, с шестью матросами охранял длинное деревянное строение возле самых ворот.
– Что вам поручено? – спросил Буш.
– Охранять провиантский склад, сэр. Здесь спиртное.
– Очень хорошо.
Если безумцы, совершившие штурм, – к примеру, тот же морской пехотинец, от которого Бушу пришлось отбиваться, – доберутся до спиртного, с ними не совладать никакими силами.
К Бушу подбежал Эббот, подчиненный ему дивизионный мичман.
– Где вас черти носили? – раздраженно поинтересовался Буш. – Я остался без вас с первых минут атаки.
– Простите, сэр, – извинился Эббот. Естественно, безумие битвы увлекло его, но это не оправдание, конечно, не оправдание, особенно если вспомнить Вэйларда, не отстающего от Хорнблауэра ни на шаг и готового исполнить каждый его приказ.
– Приготовьтесь подать сигнал судну, – сказал Буш. – Вы должны были быть готовы к этому пять минут назад. Подготовьте три пушки. Кто нес флаг? Найдите его, и поднимите наш флаг над испанским. Быстрее же, черт возьми!
Победа, может быть, и сладка, но настроение Буша она не улучшила; напротив, у него наступила реакция. Буш не спал и не ел, и хотя со времени взятия форта прошло всего десять минут, он жестоко корил себя за упущенное время: за эти десять минут он столько должен был успеть. К счастью, ему пришлось отвлечься от раскаяния по поводу своих упущений и заняться вместе с Уайтингом проблемой пленных. К тому времени всех их выгнали из казарм: сотню полуголых мужчин и десятка два простоволосых, едва прикрытых одеждой женщин, закрывавшихся руками. В более спокойное время Буш с удовольствием посмотрел бы на этих женщин, но сейчас его раздражала мысль о дополнительных сложностях, возникающих в связи с ними, и ничего другого он в них не видел.
Среди мужчин встречались негры и мулаты, но в основном это были испанцы. Почти все валявшиеся тут и там убитые были полностью одеты: на них были белые мундиры с синими отворотами. Это, видимо, часовые и главный караул, жестоко поплатившиеся за небрежение своими обязанностями.
– Кто тут у них старший? – спросил Буш Уайтинга.
– Не могу сказать, сэр.
– Тогда спросите у них.
Буш не знал ни одного языка, кроме родного, Уайтинг, судя по его несчастному виду, тоже.
– Простите, сэр. – Пирс, лекарский помощник, пытался привлечь внимание Буша. – Можно мне взять матросов, чтоб унести раненых в тень?
Не успел Буш ответить, как его окликнул Эббот с орудийной платформы:
– Пушки готовы, сэр. Можно мне взять порох с порохового склада?
И снова, прежде чем Буш успел ответить согласием, появился юный Вэйлард, пытающийся локтем оттеснить Пирса и привлечь внимание Буша.
– Простите, сэр. Простите, сэр. Мистер Хорнблауэр свидетельствует вам свое почтение, сэр, и спрашивает, не могли бы вы подняться на башню, сэр. Мистер Хорнблауэр говорит, это очень срочно, сэр.
В этот момент Буш почувствовал, что если его еще раз отвлекут, то сердце его разорвется.
Х
С каждого угла форта располагалось по бастиону, предназначенному для фланкирующего огня вдоль стен, а над юго-западным бастионом высилась сторожевая башенка с флагштоком. Буш и Хорнблауэр стояли на башенке, перед ними лежал Атлантический океан, сзади – бухта Самана. Над головами их реяли два флага: английский военно-морской наверху, красно-золотой испанский – внизу. Со «Славы» цветов могут не различить, но два флага увидят наверняка. А услышав три пушечных выстрела, они направят подзорные трубы на форт и увидят, как флаги медленно приспускаются и снова поднимаются, опять приспускаются и опять поднимаются. Три пушечных выстрела, два флага дважды приспущены. Это – сигнал, что форт в руках англичан. Сигнал этот был замечен, ибо на «Славе» обрасопили крюйсель, и корабль начал медленно лавировать вдоль берега полуострова. У Буша с Хорнблауэром была на двоих одна подзорная труба, найденная при поспешном обыске форта. Когда один подносил трубу к глазу, другой едва мог сдержать свои пальцы, чтоб не вцепиться в нее. Сейчас в подзорную трубу смотрел Буш, направляя ее на противоположный берег залива, а Хорнблауэр тыкал указательным пальцем туда, куда сам только что смотрел.
– Видите, сэр? – спрашивал он. – Дальше в бухте батарея. Там город – Сабана называется. А еще дальше стоят корабли. Они в любую минуту могут сняться с якоря.
– Вижу, – сказал Буш, не отрывая трубу от глаза. – Четыре маленьких суденышка. Паруса не поставлены, трудно определить, кто они.
– Зато легко догадаться, сэр.
– Да, верно, – согласился Буш.
Здесь, у самого пролива Мона, нет, необходимости держать большие военные суда. Половина торговых путей Карибского бассейна проходит через это место, в тридцати милях от бухты Самана. Быстрое, маневренное суденышки с парой длинных пушек и большой командой может выскользнуть из бухты, захватить призы и убраться под защиту батарей, чей перекрестный огонь не пропустит врагов в бухту, как показали вчерашние события. Нападающим едва ли придется провести в море даже ночь.
– Сейчас они наверняка поймут, что мы взяли форт, – сказал Хорнблауэр. – Они догадаются, что «Слава» огибает мыс, чтоб напасть на них. Они могут идти на веслах, на буксире или верповаться. Не успеем мы охнуть, как они выберутся из бухты. А от мыса Энганьо им попутный ветер на Мартинику.
– Очень правдоподобно, – согласился Буш. С одной и той же мыслью оба повернулись и посмотрели на «Славу». Она была обращена к ним кормой. С круто обрасопленными на правом галсе парусами, она шла в море; нескоро еще она отойдет достаточно далеко, чтоб, сделав поворот оверштаг, наверняка пройти на ветре Саманский мыс. Отсюда ее белые паруса великолепно смотрелись на фоне морской синевы, но ей потребуется несколько часов, чтоб обогнуть мыс и перекрыть выход из мышеловки. Буш повернулся назад и оценивающе оглядел бухту.
– Надо поставить команду к пушкам и приготовиться открыть огонь, – сказал он.
– Да, сэр, – согласился Хорнблауэр. Он колебался. – Мы не долго сможем держать их под огнем. Осадка у них неглубокая. Они смогут пройти гораздо ближе к косе, чем «Слава».
– С другой стороны, их и потопить проще, – сказал Буш. – А, я понял, о чем вы.
– Раскаленные ядра могли бы изменить дело, сэр, – сказал Хорнблауэр.
– Отплатить им их же монетой, – с довольной ухмылкой произнес Буш. Вчера «Слава» выдержала адский обстрел раскаленными ядрами. Мысль о том, чтоб зажарить нескольких даго, показалась Бушу восхитительной.
– Верно, сэр, – сказал Хорнблауэр.
В отличие от Буша, он не ухмылялся. Лицо его нахмурилось. Мысль о том, что каперы могут ускользнуть от них и продолжить свой разбой в другом месте, угнетала его. Надо было сделать все, чтоб этого не допустить.
– Но как вам это удастся? – спросил вдруг Буш. – Вы знаете, как греть ядра?
– Я узнаю, сэр.
– Готов поспорить, никто из наших не знает.
Раскалять ядра можно только на береговой батарее: морской корабль, сделанный из горючих материалов, идя в бой с пылающей печью, подвергался бы слишком большому риску. Французы, в начале Революционной войны, провели несколько неудачных опытов, пытаясь хоть как-то сравняться силами с англичанами, но, после того как несколько судов сгорело, бросили эту затею. К настоящему времени моряки оставили использование каленых ядер береговым артиллеристам.
– Я попробую сам это выяснить, сэр, – сказал Хорнблауэр. – Печь и все снаряжение внизу.
Хорнблауэр стоял на солнцепеке. На его бледном, заросшем щетиной лице боролись усталость и энтузиазм.
– Вы завтракали? – спросил Буш.
– Нет, сэр. – Хорнблауэр посмотрел прямо на него. – Вы тоже не завтракали, сэр.
– Верно, – ухмыльнулся Буш.
Ни на что такое у него не хватило времени: надо было организовать всю оборону форта. Сам он мог выдержать усталость, голод и жажду, но не знал, выдержит ли Хорнблауэр.
– Я попью воды из колодца, – сказал тот. Стоило ему произнести эти слова и осознать их смысл, выражение его лица резко изменилось. Он облизнул губы: они пересохли и потрескались, и от того, что он их облизал, лучше им не стало. Этот человек ничего не пил уже двенадцать часов – двенадцать изматывающих часов в тропическом климате.
– Обязательно попейте, мистер Хорнблауэр, – сказал Буш. – Это приказ.
– Есть, сэр.
Буш обнаружил, что подзорная труба перекочевала из его руки в руку Хорнблауэра.
– Можно мне еще раз глянуть, сэр, прежде чем я спущусь? Клянусь, так я и думал. Вон то двухмачтовое судно верпуется, сэр. Меньше чем через час оно будет в пределах нашей досягаемости. Я поставлю команду к пушкам. Посмотрите сами, сэр.
Хорнблауэр стремглав бросился по ступенькам, но на полдороге остановился.
– Не забудьте позавтракать, сэр, – сказал он, глядя на Буша снизу вверх. – У вас будет достаточно времени.
Буш взглянул в подзорную трубу и убедился в том, о чем говорил Хорнблауэр. Одно судно по крайней мере уже двигалось. Буш еще раз внимательным взглядом обвел сушу и море, потом вручил трубу Эбботу. Тот во время всего разговора стоял рядом, храня почтительное молчание.
– Внимательно наблюдайте за всем, – сказал Буш.
Внизу, в главной части форта, Хорнблауэр уже отдавал быстрые приказы, гоняя матросов туда и сюда. На орудийной платформе откатили остальные пушки. Спускаясь с платформы, Буш увидел, как Хорнблауэр распоряжается работами, сопровождая свои приказы энергичными жестами. Увидев Буша, он виновато повернулся и двинулся к колодцу. Морской пехотинец воротом поднял ведро, и Хорнблауэр схватил его, поднес к губам, отклоняясь назад для равновесия. Он пил и пил, пока ведро не опорожнилось, а вода ручьями текла по его груди и по лицу. Хорнблауэр поставил ведро и улыбнулся Бушу, по его лицу все еще текла вода. От этого зрелища у Буша, успевшего попить из колодца прежде, вновь разыгралась жажда.
Пока Буш пил, вокруг него собралась обычная уже толпа, требовавшая внимания, приказаний, сведений. К тому времени, как Буш разобрался с ними, над печью, расположенной в углу двора, уже поднимался дымок, а изнутри доносилось громкое потрескивание. Буш подошел. Матрос, стоя на коленях, раздувал кузнечные мехи, двое других носили дрова из штабеля возле крепостного вала. Открыли дверцу в печи, и на Буша так дыхнуло жаром, что ему пришлось отступить. Подошел Хорнблауэр, своим по обыкновению быстрым шагом.
1. «Слава» садится на мель.
2. Высадка десанта.
3. Путь десантного отряда к форту.
4. Стоянка испанских торговых судов.
5. Испанские суда обстреляны калеными ядрами.
6. Место, где выгрузили 9-ти фунтовую пушку.
7. Место, где установили 9-ти фунтовую пушку.
– Видите, сэр? – спрашивал он. – Дальше в бухте батарея. Там город – Сабана называется. А еще дальше стоят корабли. Они в любую минуту могут сняться с якоря.
– Вижу, – сказал Буш, не отрывая трубу от глаза. – Четыре маленьких суденышка. Паруса не поставлены, трудно определить, кто они.
– Зато легко догадаться, сэр.
– Да, верно, – согласился Буш.
Здесь, у самого пролива Мона, нет, необходимости держать большие военные суда. Половина торговых путей Карибского бассейна проходит через это место, в тридцати милях от бухты Самана. Быстрое, маневренное суденышки с парой длинных пушек и большой командой может выскользнуть из бухты, захватить призы и убраться под защиту батарей, чей перекрестный огонь не пропустит врагов в бухту, как показали вчерашние события. Нападающим едва ли придется провести в море даже ночь.
– Сейчас они наверняка поймут, что мы взяли форт, – сказал Хорнблауэр. – Они догадаются, что «Слава» огибает мыс, чтоб напасть на них. Они могут идти на веслах, на буксире или верповаться. Не успеем мы охнуть, как они выберутся из бухты. А от мыса Энганьо им попутный ветер на Мартинику.
– Очень правдоподобно, – согласился Буш. С одной и той же мыслью оба повернулись и посмотрели на «Славу». Она была обращена к ним кормой. С круто обрасопленными на правом галсе парусами, она шла в море; нескоро еще она отойдет достаточно далеко, чтоб, сделав поворот оверштаг, наверняка пройти на ветре Саманский мыс. Отсюда ее белые паруса великолепно смотрелись на фоне морской синевы, но ей потребуется несколько часов, чтоб обогнуть мыс и перекрыть выход из мышеловки. Буш повернулся назад и оценивающе оглядел бухту.
– Надо поставить команду к пушкам и приготовиться открыть огонь, – сказал он.
– Да, сэр, – согласился Хорнблауэр. Он колебался. – Мы не долго сможем держать их под огнем. Осадка у них неглубокая. Они смогут пройти гораздо ближе к косе, чем «Слава».
– С другой стороны, их и потопить проще, – сказал Буш. – А, я понял, о чем вы.
– Раскаленные ядра могли бы изменить дело, сэр, – сказал Хорнблауэр.
– Отплатить им их же монетой, – с довольной ухмылкой произнес Буш. Вчера «Слава» выдержала адский обстрел раскаленными ядрами. Мысль о том, чтоб зажарить нескольких даго, показалась Бушу восхитительной.
– Верно, сэр, – сказал Хорнблауэр.
В отличие от Буша, он не ухмылялся. Лицо его нахмурилось. Мысль о том, что каперы могут ускользнуть от них и продолжить свой разбой в другом месте, угнетала его. Надо было сделать все, чтоб этого не допустить.
– Но как вам это удастся? – спросил вдруг Буш. – Вы знаете, как греть ядра?
– Я узнаю, сэр.
– Готов поспорить, никто из наших не знает.
Раскалять ядра можно только на береговой батарее: морской корабль, сделанный из горючих материалов, идя в бой с пылающей печью, подвергался бы слишком большому риску. Французы, в начале Революционной войны, провели несколько неудачных опытов, пытаясь хоть как-то сравняться силами с англичанами, но, после того как несколько судов сгорело, бросили эту затею. К настоящему времени моряки оставили использование каленых ядер береговым артиллеристам.
– Я попробую сам это выяснить, сэр, – сказал Хорнблауэр. – Печь и все снаряжение внизу.
Хорнблауэр стоял на солнцепеке. На его бледном, заросшем щетиной лице боролись усталость и энтузиазм.
– Вы завтракали? – спросил Буш.
– Нет, сэр. – Хорнблауэр посмотрел прямо на него. – Вы тоже не завтракали, сэр.
– Верно, – ухмыльнулся Буш.
Ни на что такое у него не хватило времени: надо было организовать всю оборону форта. Сам он мог выдержать усталость, голод и жажду, но не знал, выдержит ли Хорнблауэр.
– Я попью воды из колодца, – сказал тот. Стоило ему произнести эти слова и осознать их смысл, выражение его лица резко изменилось. Он облизнул губы: они пересохли и потрескались, и от того, что он их облизал, лучше им не стало. Этот человек ничего не пил уже двенадцать часов – двенадцать изматывающих часов в тропическом климате.
– Обязательно попейте, мистер Хорнблауэр, – сказал Буш. – Это приказ.
– Есть, сэр.
Буш обнаружил, что подзорная труба перекочевала из его руки в руку Хорнблауэра.
– Можно мне еще раз глянуть, сэр, прежде чем я спущусь? Клянусь, так я и думал. Вон то двухмачтовое судно верпуется, сэр. Меньше чем через час оно будет в пределах нашей досягаемости. Я поставлю команду к пушкам. Посмотрите сами, сэр.
Хорнблауэр стремглав бросился по ступенькам, но на полдороге остановился.
– Не забудьте позавтракать, сэр, – сказал он, глядя на Буша снизу вверх. – У вас будет достаточно времени.
Буш взглянул в подзорную трубу и убедился в том, о чем говорил Хорнблауэр. Одно судно по крайней мере уже двигалось. Буш еще раз внимательным взглядом обвел сушу и море, потом вручил трубу Эбботу. Тот во время всего разговора стоял рядом, храня почтительное молчание.
– Внимательно наблюдайте за всем, – сказал Буш.
Внизу, в главной части форта, Хорнблауэр уже отдавал быстрые приказы, гоняя матросов туда и сюда. На орудийной платформе откатили остальные пушки. Спускаясь с платформы, Буш увидел, как Хорнблауэр распоряжается работами, сопровождая свои приказы энергичными жестами. Увидев Буша, он виновато повернулся и двинулся к колодцу. Морской пехотинец воротом поднял ведро, и Хорнблауэр схватил его, поднес к губам, отклоняясь назад для равновесия. Он пил и пил, пока ведро не опорожнилось, а вода ручьями текла по его груди и по лицу. Хорнблауэр поставил ведро и улыбнулся Бушу, по его лицу все еще текла вода. От этого зрелища у Буша, успевшего попить из колодца прежде, вновь разыгралась жажда.
Пока Буш пил, вокруг него собралась обычная уже толпа, требовавшая внимания, приказаний, сведений. К тому времени, как Буш разобрался с ними, над печью, расположенной в углу двора, уже поднимался дымок, а изнутри доносилось громкое потрескивание. Буш подошел. Матрос, стоя на коленях, раздувал кузнечные мехи, двое других носили дрова из штабеля возле крепостного вала. Открыли дверцу в печи, и на Буша так дыхнуло жаром, что ему пришлось отступить. Подошел Хорнблауэр, своим по обыкновению быстрым шагом.