Страница:
Во вторник же прибыла и американская авиация. «Зелёные береты» и специалист по наведению лежали на стене, за парапетом, определяя цели для бомбёжки. В тот день истребители-бомбардировщики сбросили тридцать бомб, и двадцать восемь из них достигли цели, угодив в укрытия. Погибли около сотни повстанцев — большинство под обвалившимися каменными стенами и потолками. Две бомбы отклонились от цели.
Первая из этих двух взорвалась в центре образованного пятью американцами круга. Мартин находился в этот момент примерно в сотне ярдов от стены. Будь бомба обычной, контактно-взрывного действия, их разнесло бы на кусочки. То, что все они уцелели, отделавшись лопнувшими барабанными перепонками и несколькими переломами, можно считать чудом.
Но бомба была особенной и предназначалась для разрушения подземных объектов. Прежде чем взорваться, она зарылась в землю примерно на сорок футов. Таким образом, американцы как бы оказались в эпицентре землетрясения. Их разбросало, но они остались живы.
Со второй получилось хуже. Она уничтожила узбекский танк и находившийся за ним командный пункт.
В среду прибыли первые представители западной прессы. Они, наверное, и не догадывались, что именно их присутствие помешало узбекам достичь поставленной цели: уничтожить заключённых всех до единого.
За шесть дней около двадцати повстанцев пытались вырваться из окружения под покровом ночи. Некоторых подстрелили солдаты; другим повезло меньше — поймавшие их местные крестьяне устроили самосуд. Проживавшие здесь хазары прекрасно помнили, какую резню в этих краях учинили три года назад талибы.
Распластавшись на стене, Майк Мартин оглядывал раскинувшийся перед ним двор. Тела убитых в первый день никто не убирал, и они лежали на земле, распространяя ужасное зловоние. Внизу американцы в чёрных вязаных шапочках с открытыми лицами разговаривали с репортёрами, не обращая внимания на вертящихся вокруг телеоператоров. Семеро британцев предпочитали анонимность. Вместо шапочек они носили шебаг — хлопчатобумажный головной убор, закрывающий лицо от мух, песка, пыли и посторонних взглядов. В ту среду он защищал ещё и от жуткого запаха разлагающейся плоти.
Вечером, перед закатом, оставшийся в живых церэушник Дейв Тайсон, который только что вернулся из Мазари-Шарифа, проник во двор с небольшой группой отчаянных телевизионщиков, рискнувших жизнью ради сенсационного репортажа. Мартин видел, как они продвигаются вдоль дальней стены. Рядом с ним лежал морской пехотинец. На их глазах несколько человек выскочили вдруг из открывшейся в стене совершенно незаметной двери и, схватив всех четверых, утащили с собой.
— Надо бы вытащить ребят оттуда, — спокойно заметил лежавший рядом с Мартином морской пехотинец и огляделся.
Шесть пар глаз молча уставились на него.
— А, черт! — с чувством произнёс морпех и, торопливо спустившись по скату, побежал через открытое пространство к дальней стене.
Трое его товарищей последовали за ним. Двое других и Мартин остались для прикрытия. К тому времени все оставшиеся в живых пленники сосредоточились в южной части крепости. Появление четырех морпехов застало их врасплох. Удивительно, но в американцев никто не выстрелил.
Освобождение заложников — стандартная процедура, которой обучают и в СОМД, и в САС. Тренировки продолжаются до тех пор, пока модель поведения не становится второй натурой.
Четыре американца, не церемонясь, открыли дверь, вошли и, опознав трех повстанцев по одежде и бородам, расстреляли их. На профессиональном сленге такая процедура называется «двойной стук» — две пули в голову. Три араба не успели и пальцем шевельнуть. Впрочем, они смотрели в другую сторону и не успели даже повернуться. Дэвид Тайсон и британские телевизионщики тут же согласились никогда и нигде не упоминать об этом инциденте. Своё обещание они сдержали.
К вечеру среды Измат Хан понял, что оставаться наверху больше невозможно — подошедшая артиллерия взялась за южную стену всерьёз. Путь оставался один — в подвалы. Число повстанцев сократилось до трех сотен.
Несколько десятков человек решили не уходить вниз, а принять смерть под открытым небом. Предприняв самоубийственную вылазку, они продвинулись на сотню ярдов и даже уничтожили с десяток растерявшихся узбеков, но потом пришедший на смену второй танк открыл пулемётный огонь, и контратака захлебнулась кровью. Пули посекли арабов, в большинстве своём йеменцев, и чеченцев как капусту.
В четверг по совету американцев узбеки подтащили бочки с дизельным топливом для танка, слили содержимое по трубам в подвалы и подожгли.
Измат Хан находился в другой части подвалов, и вонь от гниющих наверху тел подавляла запах солярки, но потом он услышал приглушённое «шшшуу» и ощутил жар. Многие сгорели, выжившие пробились из дыма и пламени к нему. Люди кашляли и задыхались. Отступив в последний подвал вместе с примерно полутора сотней человек, Измат Хан захлопнул и запер на засов дверь, чтобы остановить проникновение дыма. Крики оставшихся умирать становились все слабее, потом смолкли совсем. Вверху снаряды рвались в пустых помещениях.
Последний подвал выходил в коридор, и, пройдя по нему, люди уловили свежий воздух. Двое пробрались посмотреть, нет ли там выхода, но нашли только водосток. В ту же ночь новому узбекскому командиру Дину Мухаммеду пришла в голову отличная мысль — пустить в трубу воду из ирригационного канала, переполненного после ноябрьских дождей.
К полуночи люди в подвале стояли по пояс в воде. Некоторые, ослабев от голода и бессонницы, падали и тонули.
Тем временем представители ООН в присутствии многочисленных репортёров потребовали предложить оставшимся сдаться в плен. Из-за развалин и груд мусора до оставшихся в живых долетел усиленный мегафоном голос, приказывающий выйти с поднятыми руками и без оружия. Через двадцать часов первые из повстанцев, шатаясь, поднялись по ступенькам. За ними потянулись другие. Вместе с ними вышел и последний из афганцев, Измат Хан.
Наверху, перебравшись через обломки каменных блоков, из которых была сложена южная стена, восемьдесят шесть уцелевших увидели перед собой лес направленных на них автоматов. Солнце ещё не встало, и в утренних сумерках пленники напоминали не людей, а живых мертвецов из фильма ужасов. Грязные, провонявшие, чёрные от копоти и пороха, оборванные, со спутанными волосами, заросшими осунувшимися лицами, они спотыкались и падали. Одним из последних вышел Измат Хан. Переступая обломок стены, он поскользнулся и выбросил руку, чтобы удержаться. Пальцы инстинктивно сжали кусок камня. Увидев опасность там, где её не было, молодой узбекский солдат выстрелил из гранатомёта.
Граната ударила в булыжник за спиной афганца. Камень раскололся, и осколок размером с бейсбольный мяч врезался Измату в затылок.
Тюрбана на нём не было. Шесть дней назад тюрбаном ему связали руки. Если бы удар пришёлся под прямым углом, камень наверняка пробил бы череп. Но он слегка срикошетил и, задев голову под углом, послал Измата Хана в нокаут. Обливаясь кровью, афганец рухнул на землю. Остальных под конвоем отвели к заранее подготовленным машинам.
Через час, когда суета улеглась, семь британских солдат вошли на территорию крепости. Мартин знал, что отчёт обо всём случившемся здесь придётся составлять ему как старшему по званию. Пока он считал мёртвых, понимая, что счёт будет большой, что в подвалах остались десятки, если не сотни трупов. Одно тело привлекло его внимание — из раны на затылке сочилась кровь. Неужели живой?
Подполковник перевернул раненого. Что-то не так. Человек был одет, как пуштун, а пуштунов здесь быть не должно. Он вытер перепачканное лицо — в чертах мелькнуло что-то смутно знакомое.
Когда британец вынул нож, с любопытством наблюдавший за ним узбек ухмыльнулся. Что ж, пусть чужак позабавится, если хочет. Мартин разрезал штанину на правой ноге.
Шрам был на месте — шесть грубоватых стежков, стянувших края раны, оставленной осколком советского снаряда тринадцать лет назад. Он снова поднял афганца — теперь уже не мальчика, а мужчину, воина, — взвалил на плечо и понёс к воротам, у которых стояла белая машина с символикой ООН.
— Этот человек жив, но ранен, — сказал британец. — У него разбита голова.
Выполнив долг, он вернулся к лендроверу, чтобы вернуться на базу Баграм.
Через три дня американцы нашли афганца в госпитале в Мазари-Шарифе и забрали для допроса. Его отвезли в Баграм, и там он неуверенно и осторожно вошёл в наспех сооружённую, пустую и холодную камеру.
4 января 2003 года первая группа пленных прибыла из Кандагара на американскую базу Гуантанамо на Кубе. Все они были грязные, голодные, измотанные перелётом. И на всех были кандалы.
Полковник Майк Мартин вернулся в Лондон весной 2002-го и ещё три года отработал в Управлении войск специального назначения в должности заместителя начальника отдела. Он вышел в отставку в декабре 2005-го, отметив это событие вечеринкой, на которой друзья, Джонатан Шоу, Марк Карлтон-Смит, Джим Дэвидсон и Майк Джексон, безуспешно пытались отправить его под стол. В январе 2006 года отставной полковник купил усадьбу в Меон-Вэлли, графство Гемпшир, а в конце лета принялся строить для себя загородный дом.
В опубликованном позднее докладе специальной комиссии Организации Объединённых Наций указывалось, что в тюрьме Кала-и-Джанги умерли 514 боевиков «Аль-Каиды», 86 остались в живых. Всех их переправили на базу Гуантанамо. Погибли также шестьдесят охранников-узбеков. Генерал Рашид Дустум занял пост министра обороны в новом правительстве Афганистана.
Часть третья
Глава 8
Первая из этих двух взорвалась в центре образованного пятью американцами круга. Мартин находился в этот момент примерно в сотне ярдов от стены. Будь бомба обычной, контактно-взрывного действия, их разнесло бы на кусочки. То, что все они уцелели, отделавшись лопнувшими барабанными перепонками и несколькими переломами, можно считать чудом.
Но бомба была особенной и предназначалась для разрушения подземных объектов. Прежде чем взорваться, она зарылась в землю примерно на сорок футов. Таким образом, американцы как бы оказались в эпицентре землетрясения. Их разбросало, но они остались живы.
Со второй получилось хуже. Она уничтожила узбекский танк и находившийся за ним командный пункт.
В среду прибыли первые представители западной прессы. Они, наверное, и не догадывались, что именно их присутствие помешало узбекам достичь поставленной цели: уничтожить заключённых всех до единого.
За шесть дней около двадцати повстанцев пытались вырваться из окружения под покровом ночи. Некоторых подстрелили солдаты; другим повезло меньше — поймавшие их местные крестьяне устроили самосуд. Проживавшие здесь хазары прекрасно помнили, какую резню в этих краях учинили три года назад талибы.
Распластавшись на стене, Майк Мартин оглядывал раскинувшийся перед ним двор. Тела убитых в первый день никто не убирал, и они лежали на земле, распространяя ужасное зловоние. Внизу американцы в чёрных вязаных шапочках с открытыми лицами разговаривали с репортёрами, не обращая внимания на вертящихся вокруг телеоператоров. Семеро британцев предпочитали анонимность. Вместо шапочек они носили шебаг — хлопчатобумажный головной убор, закрывающий лицо от мух, песка, пыли и посторонних взглядов. В ту среду он защищал ещё и от жуткого запаха разлагающейся плоти.
Вечером, перед закатом, оставшийся в живых церэушник Дейв Тайсон, который только что вернулся из Мазари-Шарифа, проник во двор с небольшой группой отчаянных телевизионщиков, рискнувших жизнью ради сенсационного репортажа. Мартин видел, как они продвигаются вдоль дальней стены. Рядом с ним лежал морской пехотинец. На их глазах несколько человек выскочили вдруг из открывшейся в стене совершенно незаметной двери и, схватив всех четверых, утащили с собой.
— Надо бы вытащить ребят оттуда, — спокойно заметил лежавший рядом с Мартином морской пехотинец и огляделся.
Шесть пар глаз молча уставились на него.
— А, черт! — с чувством произнёс морпех и, торопливо спустившись по скату, побежал через открытое пространство к дальней стене.
Трое его товарищей последовали за ним. Двое других и Мартин остались для прикрытия. К тому времени все оставшиеся в живых пленники сосредоточились в южной части крепости. Появление четырех морпехов застало их врасплох. Удивительно, но в американцев никто не выстрелил.
Освобождение заложников — стандартная процедура, которой обучают и в СОМД, и в САС. Тренировки продолжаются до тех пор, пока модель поведения не становится второй натурой.
Четыре американца, не церемонясь, открыли дверь, вошли и, опознав трех повстанцев по одежде и бородам, расстреляли их. На профессиональном сленге такая процедура называется «двойной стук» — две пули в голову. Три араба не успели и пальцем шевельнуть. Впрочем, они смотрели в другую сторону и не успели даже повернуться. Дэвид Тайсон и британские телевизионщики тут же согласились никогда и нигде не упоминать об этом инциденте. Своё обещание они сдержали.
К вечеру среды Измат Хан понял, что оставаться наверху больше невозможно — подошедшая артиллерия взялась за южную стену всерьёз. Путь оставался один — в подвалы. Число повстанцев сократилось до трех сотен.
Несколько десятков человек решили не уходить вниз, а принять смерть под открытым небом. Предприняв самоубийственную вылазку, они продвинулись на сотню ярдов и даже уничтожили с десяток растерявшихся узбеков, но потом пришедший на смену второй танк открыл пулемётный огонь, и контратака захлебнулась кровью. Пули посекли арабов, в большинстве своём йеменцев, и чеченцев как капусту.
В четверг по совету американцев узбеки подтащили бочки с дизельным топливом для танка, слили содержимое по трубам в подвалы и подожгли.
Измат Хан находился в другой части подвалов, и вонь от гниющих наверху тел подавляла запах солярки, но потом он услышал приглушённое «шшшуу» и ощутил жар. Многие сгорели, выжившие пробились из дыма и пламени к нему. Люди кашляли и задыхались. Отступив в последний подвал вместе с примерно полутора сотней человек, Измат Хан захлопнул и запер на засов дверь, чтобы остановить проникновение дыма. Крики оставшихся умирать становились все слабее, потом смолкли совсем. Вверху снаряды рвались в пустых помещениях.
Последний подвал выходил в коридор, и, пройдя по нему, люди уловили свежий воздух. Двое пробрались посмотреть, нет ли там выхода, но нашли только водосток. В ту же ночь новому узбекскому командиру Дину Мухаммеду пришла в голову отличная мысль — пустить в трубу воду из ирригационного канала, переполненного после ноябрьских дождей.
К полуночи люди в подвале стояли по пояс в воде. Некоторые, ослабев от голода и бессонницы, падали и тонули.
Тем временем представители ООН в присутствии многочисленных репортёров потребовали предложить оставшимся сдаться в плен. Из-за развалин и груд мусора до оставшихся в живых долетел усиленный мегафоном голос, приказывающий выйти с поднятыми руками и без оружия. Через двадцать часов первые из повстанцев, шатаясь, поднялись по ступенькам. За ними потянулись другие. Вместе с ними вышел и последний из афганцев, Измат Хан.
Наверху, перебравшись через обломки каменных блоков, из которых была сложена южная стена, восемьдесят шесть уцелевших увидели перед собой лес направленных на них автоматов. Солнце ещё не встало, и в утренних сумерках пленники напоминали не людей, а живых мертвецов из фильма ужасов. Грязные, провонявшие, чёрные от копоти и пороха, оборванные, со спутанными волосами, заросшими осунувшимися лицами, они спотыкались и падали. Одним из последних вышел Измат Хан. Переступая обломок стены, он поскользнулся и выбросил руку, чтобы удержаться. Пальцы инстинктивно сжали кусок камня. Увидев опасность там, где её не было, молодой узбекский солдат выстрелил из гранатомёта.
Граната ударила в булыжник за спиной афганца. Камень раскололся, и осколок размером с бейсбольный мяч врезался Измату в затылок.
Тюрбана на нём не было. Шесть дней назад тюрбаном ему связали руки. Если бы удар пришёлся под прямым углом, камень наверняка пробил бы череп. Но он слегка срикошетил и, задев голову под углом, послал Измата Хана в нокаут. Обливаясь кровью, афганец рухнул на землю. Остальных под конвоем отвели к заранее подготовленным машинам.
Через час, когда суета улеглась, семь британских солдат вошли на территорию крепости. Мартин знал, что отчёт обо всём случившемся здесь придётся составлять ему как старшему по званию. Пока он считал мёртвых, понимая, что счёт будет большой, что в подвалах остались десятки, если не сотни трупов. Одно тело привлекло его внимание — из раны на затылке сочилась кровь. Неужели живой?
Подполковник перевернул раненого. Что-то не так. Человек был одет, как пуштун, а пуштунов здесь быть не должно. Он вытер перепачканное лицо — в чертах мелькнуло что-то смутно знакомое.
Когда британец вынул нож, с любопытством наблюдавший за ним узбек ухмыльнулся. Что ж, пусть чужак позабавится, если хочет. Мартин разрезал штанину на правой ноге.
Шрам был на месте — шесть грубоватых стежков, стянувших края раны, оставленной осколком советского снаряда тринадцать лет назад. Он снова поднял афганца — теперь уже не мальчика, а мужчину, воина, — взвалил на плечо и понёс к воротам, у которых стояла белая машина с символикой ООН.
— Этот человек жив, но ранен, — сказал британец. — У него разбита голова.
Выполнив долг, он вернулся к лендроверу, чтобы вернуться на базу Баграм.
Через три дня американцы нашли афганца в госпитале в Мазари-Шарифе и забрали для допроса. Его отвезли в Баграм, и там он неуверенно и осторожно вошёл в наспех сооружённую, пустую и холодную камеру.
4 января 2003 года первая группа пленных прибыла из Кандагара на американскую базу Гуантанамо на Кубе. Все они были грязные, голодные, измотанные перелётом. И на всех были кандалы.
Полковник Майк Мартин вернулся в Лондон весной 2002-го и ещё три года отработал в Управлении войск специального назначения в должности заместителя начальника отдела. Он вышел в отставку в декабре 2005-го, отметив это событие вечеринкой, на которой друзья, Джонатан Шоу, Марк Карлтон-Смит, Джим Дэвидсон и Майк Джексон, безуспешно пытались отправить его под стол. В январе 2006 года отставной полковник купил усадьбу в Меон-Вэлли, графство Гемпшир, а в конце лета принялся строить для себя загородный дом.
В опубликованном позднее докладе специальной комиссии Организации Объединённых Наций указывалось, что в тюрьме Кала-и-Джанги умерли 514 боевиков «Аль-Каиды», 86 остались в живых. Всех их переправили на базу Гуантанамо. Погибли также шестьдесят охранников-узбеков. Генерал Рашид Дустум занял пост министра обороны в новом правительстве Афганистана.
Часть третья
Операция «Лом»
Глава 8
Первой задачей разработчиков операции «Лом» было определение легенды, чтобы даже принимающие участие в её реализации ничего не знали ни о Майке Мартине, ни вообще о попытке внедрения в «Аль-Каиду» агента-двойника.
История прикрытия, или легенда, сводилась к тому, что планируемая спецслужбами совместная англо-американская операция есть не что иное, как реакция на постоянно возрастающий поток «сырых» наркотиков из Афганистана на Ближний Восток, где сырьё перерабатывается в готовый к употреблению продукт — героин, который, попадая на Запад, не только губит жизни, но и даёт средства для продолжения террористической борьбы.
В детально прописанном «сценарии» подчёркивалось, что предпринятые Западом усилия по перекрытию легальных, на уровне мировой банковской системы, каналов финансирования терроризма вынудили исламских фанатиков сделать ставку на нелегальные методы, наиболее прибыльным из которых является торговля наркотиками, позволяющая получать крупные суммы наличными.
И, наконец, хотя в борьбе с наркотрафиком уже задействованы влиятельные ведомства вроде американского Управления по борьбе с наркотиками и Британской таможенной службы, операция «Лом» представляет собой специальную совместную акцию, подготовленную в обход дипломатических протоколов с целью обнаружения и уничтожения подпольных фабрик в любой стране, правительство которой делает вид, что не замечает творящихся у него под носом безобразий.
Задействованным в операции «Лом» сообщили, что для обеспечения успеха предприятия планируется использовать самые передовые из имеющихся технических достижений, позволяющие вести аудио— и визуальное наблюдение. С их помощью можно установить личности преступников, определить маршруты передвижения грузов, местонахождение складов, подпольных фабрик, воздушных и морских судов, вовлечённых в нелегальный бизнес. Такое объяснение не вызвало ни у кого ни малейших сомнений.
Такова была легенда, и таковой она должна была оставаться до завершения операции независимо от сроков исполнения. Однако после совещания в Форт-Миде западные спецслужбы не могли позволить себе складывать все яйца в одну корзину. Настойчивые, хотя и крайне осторожные попытки установить, что именно скрывается под кодовым словом «Аль-Исра», продолжались.
Однако здесь спецслужбы сталкивались с другой проблемой. У каждой из них в мире исламских фундаменталистов имелись десятки информаторов, работающих кто добровольно, а кто и по принуждению.
Вопрос формулировался так: где остановиться, чтобы интерес спецслужб не почувствовали реальные лидеры террористов? При малейшем подозрении, что содержимое компьютера погибшего в Пешаваре банкира стало известно противнику, вожаки «Аль-Каиды» могли изменить все свои планы, и тогда спецслужбы Запада лишились бы единственного козыря.
Осторожное прощупывание имамов мусульманских школ, известных своими симпатиями к экстремистам, ничего не дало: реакция на ключевую фразу оказывалась в каждом случае предсказуемо нейтральной.
Судя по всему, круг посвящённых в операцию «Аль-Исра» был крайне узок и уж по крайней мере не включал в себя информаторов спецслужб. В результате было решено ответить на секретность такой же секретностью. Это означало, что единственной контрмерой Запада будет «Лом» и ничего больше.
Второй задачей проекта был выбор пункта для размещения штаба операции. Марк Гуминни и Стив Хилл уже сошлись во мнении, что ни Лондон, ни Вашингтон для такой цели не годятся. Согласились они и с тем, что находиться штаб должен где-то на Британских островах.
После тщательного анализа таких деталей, как размер, средства доступа, инфраструктура и прочее, обе стороны твёрдо определили: нужно искать бывшую военно-воздушную базу. Такого рода объекты обычно удалены от городов, в них есть всё необходимое для быта, включая жилые помещения, столовые и кухни. Плюс к этому взлётно-посадочная полоса и ангар на случай приёма посетителей. Привести заброшенную базу в порядок и обеспечить её нужным оборудованием не так уж трудно, и с этим легко справится тыловое управление соответствующей армейской службы — в данном случае Королевских ВВС.
За годы «холодной войны» на территории Великобритании появилось немало американских военных баз. В список тех, которые уже не использовались по первоначальному назначению, вошли пятнадцать объектов, включая Чиксэндс, Алконбери, Лейкенхит, Фейрфорд, Моулуорт, Бентуотерс, Хейфорд и Гринэм-Коммон.
Ни одна из баз не соответствовала предъявляемым требованиям.
Некоторые, как выяснилось, ещё функционировали, а обслуживающий персонал имеет обыкновение трепать языком. Другие перешли в руки застройщиков, и кое-где взлётные полосы уже перепахали и обратили в сельскохозяйственные угодья. На двух базах разместились тренировочные центры спецслужб. Проекту «Лом» соседи были не нужны. В конце концов Филлипс и Макдональд остановились на базе Эдзель Королевских ВВС и заручились одобрением и поддержкой своего начальства.
База Эдзель, хотя и оставалась всегда в собственности британских ВВС, долгие годы сдавалась в аренду ВМФ США. Не мешала этому и её некоторая удалённость от морских берегов. Вообще-то она находится в шотландском графстве Энгус, к северу от Бречина и к северо-западу от Монтроза, на южной стороне нагорья.
Эдзель лежит на немалом удалении от автострады А-90, соединяющей Форфар и Стоунхевен. Здесь, на довольно большой территории, поросшей лесами и вереском и пересекаемой речушкой Норт-Эск, деревни разбросаны редко.
При первом же посещении Эдзеля Макдональд и Филлипс удостоверились в том, что база отвечает всем необходимым условиям. Она удалена от любопытных глаз, имеет две взлётные полосы с диспетчерской башней и достаточное количество жилых и подсобных помещений. Оставалось дополнить её парой белых куполов, под которыми скрылись бы антенны, способные услышать, как хрустит листочком жук на другом полушарии Земли, да оборудовать новый пункт связи.
Последнее было особенно важно, поскольку Эдзель предполагалось соединить с центром правительственной связи в Челтнеме и АНБ в Мэриленде, со штаб-квартирами в Лэнгли и на Воксхолл-Кросс для прямого выхода на Марека Гуминни и Стива Хилла, а также с ещё восемью занимающимися сбором информации ведомствами обеих стран, и в первую очередь с Национальным бюро аэрокосмической разведки в Вашингтоне, в чьём распоряжении находятся американские спутники.
После всех согласований на базу прибыла и приступила к работе бригада специалистов из тылового управления британских ВВС. Такая активность не могла пройти мимо внимания добрых жителей деревни, которые, понаблюдав и обсудив, сошлись во мнении, что раз за дело взялись военные, то, похоже, золотые деньки вот-вот вернутся. В разговорах на эту тему старожилы понижали голос, многозначительно подмигивали и постукивали себя по носу. Хозяин магазина даже пополнил запасы пива и виски.
Никаких других признаков волнения и любопытства не наблюдалось.
В то время как маляры водили кисточками по стенам офицерского корпуса на авиабазе в Шотландии, в офисе агентства «Сибарт и Аберкромби» на тихой улочке лондонского Сити появился посетитель.
Мистер Ахмед Лампонг прибыл точно в назначенное время, согласованное путём обмена электронными посланиями между Лондоном и Джакартой, и был препровождён в кабинет мистера Сибарта, сына основателя агентства. Занимающийся организациями морских перевозок мистер Сибарт не знал, что «лампонг» всего лишь один из множества языков обитателей острова Суматра, откуда и был родом его индонезийский гость. Не знал он и того, что имя у гостя вымышленное, хотя паспорт говорил об обратном и выдержал бы придирчивую проверку.
Безукоризненным был и английский, на котором индонезиец обратился к хозяину кабинета. Когда же Алекс Сибарт отпустил по сему поводу соответствующий комплимент, гость объяснил, что усовершенствовал владение языком за годы учёбы в Лондонской школе экономики, где получил степень магистра. Мистер Лампонг не только прекрасно говорил, рассыпался в любезностях и демонстрировал привычки джентльмена — он предложил деловое сотрудничество. Ничто в его внешности и поведении не давало оснований предположить, что этот человек является фанатичным членом исламистской террористической организации «Джемаа-Ислами», ответственной за устройство взрывов на курортах острова Бали.
Его полномочия как старшего партнёра фирмы «Суматра трейдинг Интернэшнл» подтверждались как рекомендательным письмом, так и банковскими референциями. Когда мистер Лампонг попросил разрешения изложить в общих чертах свою проблему, мистер Сибарт весь обратился во внимание. В качестве преамбулы гость торжественно положил на стол перед брокером лист бумаги.
Это был список, начинавшийся с Олдерни, одного из британских Нормандских островов, и продолжавшийся такими названиями, как Ангилла, Антигуа и Аруба. И это только на "А". Всего в списке содержалось сорок три названия, и заканчивался он Уругваем, Вануату и Западным Самоа.
— Все это страны с льготным режимом налогообложения, мистер Сибарт, — объяснил индонезиец, — и все они придерживаются практики строгой охраны тайны банковских операций. Также тщательно оберегают свои финансовые секреты и некоторые чрезвычайно сомнительные коммерческие предприятия, в том числе и преступные сообщества. А эти… — он положил второй лист, — сомнительны уже в другом отношении. Так называемые страны «удобного флага»[1].
И снова Антигуа, Барбуда, Багамы, Барбадос, Белиз, Бермуды, Боливия, Бирма… В этом списке, заканчивавшемся Сент-Винсентом, Шри-Ланкой, Тонга и Вануату, значилось двадцать семь стран и территорий.
Были здесь и такие малоприятные места, как африканская Экваториальная Гвинея, и затерявшиеся на карте мира крохи вроде Сан-Томе и Принсипи, Коморы и кораллового атолла Вануату. На их фоне куда привлекательнее выглядели Люксембург, Монголия и Кампучия, вообще не имеющие выхода к океану. Мистер Сибарт недоуменно пожевал губами, хотя ничего нового гость пока не сообщил.
— Сложите два и два, и что мы имеем? — с затаённым восторгом исполняющего трюк фокусника вопросил индонезиец. — Мошенничество, друг мой. Беспрецедентное широкомасштабное мошенничество. И, увы, именно оно преобладает над честным бизнесом в той части света, где я и мои партнёры имеем честь вести дела. Вот почему мы и приняли решение в будущем заниматься бизнесом только с учреждениями, славящимися своей честностью, с теми, чья репутация безупречна и чиста. С лондонским Сити.
— Спасибо, — пробормотал мистер Сибарт. — Кофе?
— Кражи грузов, мистер Сибарт, постоянное и, к великому сожалению, набирающее обороты явление. Спасибо, нет. Я уже позавтракал. Груз передаётся перевозчику — имейте в виду, ценный груз! — а затем исчезает. Никаких следов. Ни корабля, ни фрахтователей, ни брокеров, ни команды, ни груза, ни грузовладельцев — никаких следов. И все нити ведут в эти джунгли всевозможных флагов и банков. И там теряются. Я уж не говорю об уровне коррупции.
— Ужасно, — согласился лондонский брокер. — И чем я могу помочь вам?
— Терпеть такое далее невозможно. Конечно, расходы будут побольше. Но отныне мы твёрдо намерены фрахтовать исключительно суда британского торгового флота, ходящие под британским флагом, приписанные к британскому порту, с британским шкипером и под поручительством лондонского брокера.
— Прекрасно, — расплылся в улыбке хозяин кабинета. — Мудрое и дальновидное решение. И, разумеется, не следует забывать о полном страховом покрытии как судна, так и груза лондонской страховой компанией Ллойда. Какой груз вы желаете переправлять?
Найти для грузовоза подходящий груз, а для груза подходящий грузовоз — вот чем занимается судовой брокер, и «Сибарт и Аберкромби» были давним и прочным столпом одного из старейших объединений лондонского Сити, Балтийской товарной и фрахтовой биржи.
— Кое-какие планы у меня уже есть, — сказал мистер Лампонг, предъявляя очередные рекомендательные письма. — Мы обсуждали данную проблему вот с этой компанией, специализирующейся на импорте дорогих британских лимузинов и спортивных автомобилей в Сингапур. Мы же, со своей стороны, экспортируем из Индонезии в Соединённые Штаты прекрасную мебельную древесину, такую, как розовое дерево, тюльпанное дерево и падук. Этот груз идёт с Северного Борнео, но он будет занимать только часть места. На палубу мы планируем поставить морские контейнеры с яванскими и сурабайскими шелками. Грузополучатель тоже в США. Здесь… — он положил на стол последнее письмо, — все данные наших друзей и компаньонов на Сурабае. Мы все готовы пользоваться вашими услугами. Не могли бы вы подыскать для нас подходящее, зарегистрированное в Соединённом Королевстве судно? Добавлю, что речь идёт о регулярном и долговременном партнёрстве.
Алекс Сибарт выразил уверенность, что сможет предложить с десяток судов, способных справиться с такого рода задачей. Всё, что нужно, это знать размеры корабля, цену и предполагаемые даты.
В конце концов было решено, что он предоставит мистеру Лампонгу «меню» с указанием судов требуемого тоннажа и чартерной стоимости. Мистер же Лампонг после консультаций с коллегами сообщит даты отгрузки и доставки с указанием двух индонезийских и одного американского порта.
— Как же приятно, — удовлетворённо вздохнул отец Алекса Сибарта, когда сын изложил новости за ланчем в «Рулз», — иметь дело с настоящими джентльменами старой школы.
В мире было немало мест, появляться в которых Майку Мартину не стоило. Одно из них — авиабаза Эдзель. Стиву Хиллу ничего не оставалось, как пустить в ход старые связи, имеющиеся у каждого, кто давно занимается каким-то одним делом.
— Меня не будет дома чуть ли не всю зиму, — сказал его гость за ланчем в клубе. — Хочу погреться под жарким карибским солнышком. Так что можешь попользоваться.
— Речь, конечно, пойдёт об аренде, — ответил Хилл. — На многое, впрочем, не рассчитывай — мой бюджет довольно скромен.
— Надеюсь, ты ничего там не поколотишь? — поинтересовался гость. — Тогда ладно. Когда я смогу вернуться?
— Думаю, мы не задержимся дольше середины февраля. Планируем провести несколько семинаров. Одни приезжают, другие уезжают. Ничего… физического.
Майк прилетел в Абердин из Лондона. В аэропорту его встречал хорошо знакомый по прежней службе отставной сержант САС. Это был плотный шотландец, вернувшийся после отставки к родным вересковым холмам.
— Как дела, босс? — спросил он и, забросив сумку на заднее сиденье, выехал со стоянки.
Машина повернула на север, миновала пригороды и, свернув на автостраду А-96, понеслась в направлении Инвернесса. Через несколько миль пейзаж изменился: по обе стороны шоссе выросли холмы. Ещё семь миль, и водитель свернул налево.
На дорожном указателе значилось только одно слово: Кемней. Проскочив деревню Монимаск, они выехали на шоссе Абердин — Альфорд. Ещё три мили, и лендровер повернул вправо, промчался через Уайтхауз и устремился к Кейгу. Глядя на бегущую рядом речку, Мартин подумал, что в ней, должно быть, водится форель. Или лосось.
Перед Кейгом машина пересекла реку и, сбавив скорость, покатила по длинной петляющей частной дороге. Внезапно за очередным поворотом появился старинный замок. Он стоял на небольшом возвышении, с которого открывался прекрасный вид на растянувшиеся до горизонта холмы и глены.
История прикрытия, или легенда, сводилась к тому, что планируемая спецслужбами совместная англо-американская операция есть не что иное, как реакция на постоянно возрастающий поток «сырых» наркотиков из Афганистана на Ближний Восток, где сырьё перерабатывается в готовый к употреблению продукт — героин, который, попадая на Запад, не только губит жизни, но и даёт средства для продолжения террористической борьбы.
В детально прописанном «сценарии» подчёркивалось, что предпринятые Западом усилия по перекрытию легальных, на уровне мировой банковской системы, каналов финансирования терроризма вынудили исламских фанатиков сделать ставку на нелегальные методы, наиболее прибыльным из которых является торговля наркотиками, позволяющая получать крупные суммы наличными.
И, наконец, хотя в борьбе с наркотрафиком уже задействованы влиятельные ведомства вроде американского Управления по борьбе с наркотиками и Британской таможенной службы, операция «Лом» представляет собой специальную совместную акцию, подготовленную в обход дипломатических протоколов с целью обнаружения и уничтожения подпольных фабрик в любой стране, правительство которой делает вид, что не замечает творящихся у него под носом безобразий.
Задействованным в операции «Лом» сообщили, что для обеспечения успеха предприятия планируется использовать самые передовые из имеющихся технических достижений, позволяющие вести аудио— и визуальное наблюдение. С их помощью можно установить личности преступников, определить маршруты передвижения грузов, местонахождение складов, подпольных фабрик, воздушных и морских судов, вовлечённых в нелегальный бизнес. Такое объяснение не вызвало ни у кого ни малейших сомнений.
Такова была легенда, и таковой она должна была оставаться до завершения операции независимо от сроков исполнения. Однако после совещания в Форт-Миде западные спецслужбы не могли позволить себе складывать все яйца в одну корзину. Настойчивые, хотя и крайне осторожные попытки установить, что именно скрывается под кодовым словом «Аль-Исра», продолжались.
Однако здесь спецслужбы сталкивались с другой проблемой. У каждой из них в мире исламских фундаменталистов имелись десятки информаторов, работающих кто добровольно, а кто и по принуждению.
Вопрос формулировался так: где остановиться, чтобы интерес спецслужб не почувствовали реальные лидеры террористов? При малейшем подозрении, что содержимое компьютера погибшего в Пешаваре банкира стало известно противнику, вожаки «Аль-Каиды» могли изменить все свои планы, и тогда спецслужбы Запада лишились бы единственного козыря.
Осторожное прощупывание имамов мусульманских школ, известных своими симпатиями к экстремистам, ничего не дало: реакция на ключевую фразу оказывалась в каждом случае предсказуемо нейтральной.
Судя по всему, круг посвящённых в операцию «Аль-Исра» был крайне узок и уж по крайней мере не включал в себя информаторов спецслужб. В результате было решено ответить на секретность такой же секретностью. Это означало, что единственной контрмерой Запада будет «Лом» и ничего больше.
Второй задачей проекта был выбор пункта для размещения штаба операции. Марк Гуминни и Стив Хилл уже сошлись во мнении, что ни Лондон, ни Вашингтон для такой цели не годятся. Согласились они и с тем, что находиться штаб должен где-то на Британских островах.
После тщательного анализа таких деталей, как размер, средства доступа, инфраструктура и прочее, обе стороны твёрдо определили: нужно искать бывшую военно-воздушную базу. Такого рода объекты обычно удалены от городов, в них есть всё необходимое для быта, включая жилые помещения, столовые и кухни. Плюс к этому взлётно-посадочная полоса и ангар на случай приёма посетителей. Привести заброшенную базу в порядок и обеспечить её нужным оборудованием не так уж трудно, и с этим легко справится тыловое управление соответствующей армейской службы — в данном случае Королевских ВВС.
За годы «холодной войны» на территории Великобритании появилось немало американских военных баз. В список тех, которые уже не использовались по первоначальному назначению, вошли пятнадцать объектов, включая Чиксэндс, Алконбери, Лейкенхит, Фейрфорд, Моулуорт, Бентуотерс, Хейфорд и Гринэм-Коммон.
Ни одна из баз не соответствовала предъявляемым требованиям.
Некоторые, как выяснилось, ещё функционировали, а обслуживающий персонал имеет обыкновение трепать языком. Другие перешли в руки застройщиков, и кое-где взлётные полосы уже перепахали и обратили в сельскохозяйственные угодья. На двух базах разместились тренировочные центры спецслужб. Проекту «Лом» соседи были не нужны. В конце концов Филлипс и Макдональд остановились на базе Эдзель Королевских ВВС и заручились одобрением и поддержкой своего начальства.
База Эдзель, хотя и оставалась всегда в собственности британских ВВС, долгие годы сдавалась в аренду ВМФ США. Не мешала этому и её некоторая удалённость от морских берегов. Вообще-то она находится в шотландском графстве Энгус, к северу от Бречина и к северо-западу от Монтроза, на южной стороне нагорья.
Эдзель лежит на немалом удалении от автострады А-90, соединяющей Форфар и Стоунхевен. Здесь, на довольно большой территории, поросшей лесами и вереском и пересекаемой речушкой Норт-Эск, деревни разбросаны редко.
При первом же посещении Эдзеля Макдональд и Филлипс удостоверились в том, что база отвечает всем необходимым условиям. Она удалена от любопытных глаз, имеет две взлётные полосы с диспетчерской башней и достаточное количество жилых и подсобных помещений. Оставалось дополнить её парой белых куполов, под которыми скрылись бы антенны, способные услышать, как хрустит листочком жук на другом полушарии Земли, да оборудовать новый пункт связи.
Последнее было особенно важно, поскольку Эдзель предполагалось соединить с центром правительственной связи в Челтнеме и АНБ в Мэриленде, со штаб-квартирами в Лэнгли и на Воксхолл-Кросс для прямого выхода на Марека Гуминни и Стива Хилла, а также с ещё восемью занимающимися сбором информации ведомствами обеих стран, и в первую очередь с Национальным бюро аэрокосмической разведки в Вашингтоне, в чьём распоряжении находятся американские спутники.
После всех согласований на базу прибыла и приступила к работе бригада специалистов из тылового управления британских ВВС. Такая активность не могла пройти мимо внимания добрых жителей деревни, которые, понаблюдав и обсудив, сошлись во мнении, что раз за дело взялись военные, то, похоже, золотые деньки вот-вот вернутся. В разговорах на эту тему старожилы понижали голос, многозначительно подмигивали и постукивали себя по носу. Хозяин магазина даже пополнил запасы пива и виски.
Никаких других признаков волнения и любопытства не наблюдалось.
В то время как маляры водили кисточками по стенам офицерского корпуса на авиабазе в Шотландии, в офисе агентства «Сибарт и Аберкромби» на тихой улочке лондонского Сити появился посетитель.
Мистер Ахмед Лампонг прибыл точно в назначенное время, согласованное путём обмена электронными посланиями между Лондоном и Джакартой, и был препровождён в кабинет мистера Сибарта, сына основателя агентства. Занимающийся организациями морских перевозок мистер Сибарт не знал, что «лампонг» всего лишь один из множества языков обитателей острова Суматра, откуда и был родом его индонезийский гость. Не знал он и того, что имя у гостя вымышленное, хотя паспорт говорил об обратном и выдержал бы придирчивую проверку.
Безукоризненным был и английский, на котором индонезиец обратился к хозяину кабинета. Когда же Алекс Сибарт отпустил по сему поводу соответствующий комплимент, гость объяснил, что усовершенствовал владение языком за годы учёбы в Лондонской школе экономики, где получил степень магистра. Мистер Лампонг не только прекрасно говорил, рассыпался в любезностях и демонстрировал привычки джентльмена — он предложил деловое сотрудничество. Ничто в его внешности и поведении не давало оснований предположить, что этот человек является фанатичным членом исламистской террористической организации «Джемаа-Ислами», ответственной за устройство взрывов на курортах острова Бали.
Его полномочия как старшего партнёра фирмы «Суматра трейдинг Интернэшнл» подтверждались как рекомендательным письмом, так и банковскими референциями. Когда мистер Лампонг попросил разрешения изложить в общих чертах свою проблему, мистер Сибарт весь обратился во внимание. В качестве преамбулы гость торжественно положил на стол перед брокером лист бумаги.
Это был список, начинавшийся с Олдерни, одного из британских Нормандских островов, и продолжавшийся такими названиями, как Ангилла, Антигуа и Аруба. И это только на "А". Всего в списке содержалось сорок три названия, и заканчивался он Уругваем, Вануату и Западным Самоа.
— Все это страны с льготным режимом налогообложения, мистер Сибарт, — объяснил индонезиец, — и все они придерживаются практики строгой охраны тайны банковских операций. Также тщательно оберегают свои финансовые секреты и некоторые чрезвычайно сомнительные коммерческие предприятия, в том числе и преступные сообщества. А эти… — он положил второй лист, — сомнительны уже в другом отношении. Так называемые страны «удобного флага»[1].
И снова Антигуа, Барбуда, Багамы, Барбадос, Белиз, Бермуды, Боливия, Бирма… В этом списке, заканчивавшемся Сент-Винсентом, Шри-Ланкой, Тонга и Вануату, значилось двадцать семь стран и территорий.
Были здесь и такие малоприятные места, как африканская Экваториальная Гвинея, и затерявшиеся на карте мира крохи вроде Сан-Томе и Принсипи, Коморы и кораллового атолла Вануату. На их фоне куда привлекательнее выглядели Люксембург, Монголия и Кампучия, вообще не имеющие выхода к океану. Мистер Сибарт недоуменно пожевал губами, хотя ничего нового гость пока не сообщил.
— Сложите два и два, и что мы имеем? — с затаённым восторгом исполняющего трюк фокусника вопросил индонезиец. — Мошенничество, друг мой. Беспрецедентное широкомасштабное мошенничество. И, увы, именно оно преобладает над честным бизнесом в той части света, где я и мои партнёры имеем честь вести дела. Вот почему мы и приняли решение в будущем заниматься бизнесом только с учреждениями, славящимися своей честностью, с теми, чья репутация безупречна и чиста. С лондонским Сити.
— Спасибо, — пробормотал мистер Сибарт. — Кофе?
— Кражи грузов, мистер Сибарт, постоянное и, к великому сожалению, набирающее обороты явление. Спасибо, нет. Я уже позавтракал. Груз передаётся перевозчику — имейте в виду, ценный груз! — а затем исчезает. Никаких следов. Ни корабля, ни фрахтователей, ни брокеров, ни команды, ни груза, ни грузовладельцев — никаких следов. И все нити ведут в эти джунгли всевозможных флагов и банков. И там теряются. Я уж не говорю об уровне коррупции.
— Ужасно, — согласился лондонский брокер. — И чем я могу помочь вам?
— Терпеть такое далее невозможно. Конечно, расходы будут побольше. Но отныне мы твёрдо намерены фрахтовать исключительно суда британского торгового флота, ходящие под британским флагом, приписанные к британскому порту, с британским шкипером и под поручительством лондонского брокера.
— Прекрасно, — расплылся в улыбке хозяин кабинета. — Мудрое и дальновидное решение. И, разумеется, не следует забывать о полном страховом покрытии как судна, так и груза лондонской страховой компанией Ллойда. Какой груз вы желаете переправлять?
Найти для грузовоза подходящий груз, а для груза подходящий грузовоз — вот чем занимается судовой брокер, и «Сибарт и Аберкромби» были давним и прочным столпом одного из старейших объединений лондонского Сити, Балтийской товарной и фрахтовой биржи.
— Кое-какие планы у меня уже есть, — сказал мистер Лампонг, предъявляя очередные рекомендательные письма. — Мы обсуждали данную проблему вот с этой компанией, специализирующейся на импорте дорогих британских лимузинов и спортивных автомобилей в Сингапур. Мы же, со своей стороны, экспортируем из Индонезии в Соединённые Штаты прекрасную мебельную древесину, такую, как розовое дерево, тюльпанное дерево и падук. Этот груз идёт с Северного Борнео, но он будет занимать только часть места. На палубу мы планируем поставить морские контейнеры с яванскими и сурабайскими шелками. Грузополучатель тоже в США. Здесь… — он положил на стол последнее письмо, — все данные наших друзей и компаньонов на Сурабае. Мы все готовы пользоваться вашими услугами. Не могли бы вы подыскать для нас подходящее, зарегистрированное в Соединённом Королевстве судно? Добавлю, что речь идёт о регулярном и долговременном партнёрстве.
Алекс Сибарт выразил уверенность, что сможет предложить с десяток судов, способных справиться с такого рода задачей. Всё, что нужно, это знать размеры корабля, цену и предполагаемые даты.
В конце концов было решено, что он предоставит мистеру Лампонгу «меню» с указанием судов требуемого тоннажа и чартерной стоимости. Мистер же Лампонг после консультаций с коллегами сообщит даты отгрузки и доставки с указанием двух индонезийских и одного американского порта.
— Как же приятно, — удовлетворённо вздохнул отец Алекса Сибарта, когда сын изложил новости за ланчем в «Рулз», — иметь дело с настоящими джентльменами старой школы.
В мире было немало мест, появляться в которых Майку Мартину не стоило. Одно из них — авиабаза Эдзель. Стиву Хиллу ничего не оставалось, как пустить в ход старые связи, имеющиеся у каждого, кто давно занимается каким-то одним делом.
— Меня не будет дома чуть ли не всю зиму, — сказал его гость за ланчем в клубе. — Хочу погреться под жарким карибским солнышком. Так что можешь попользоваться.
— Речь, конечно, пойдёт об аренде, — ответил Хилл. — На многое, впрочем, не рассчитывай — мой бюджет довольно скромен.
— Надеюсь, ты ничего там не поколотишь? — поинтересовался гость. — Тогда ладно. Когда я смогу вернуться?
— Думаю, мы не задержимся дольше середины февраля. Планируем провести несколько семинаров. Одни приезжают, другие уезжают. Ничего… физического.
Майк прилетел в Абердин из Лондона. В аэропорту его встречал хорошо знакомый по прежней службе отставной сержант САС. Это был плотный шотландец, вернувшийся после отставки к родным вересковым холмам.
— Как дела, босс? — спросил он и, забросив сумку на заднее сиденье, выехал со стоянки.
Машина повернула на север, миновала пригороды и, свернув на автостраду А-96, понеслась в направлении Инвернесса. Через несколько миль пейзаж изменился: по обе стороны шоссе выросли холмы. Ещё семь миль, и водитель свернул налево.
На дорожном указателе значилось только одно слово: Кемней. Проскочив деревню Монимаск, они выехали на шоссе Абердин — Альфорд. Ещё три мили, и лендровер повернул вправо, промчался через Уайтхауз и устремился к Кейгу. Глядя на бегущую рядом речку, Мартин подумал, что в ней, должно быть, водится форель. Или лосось.
Перед Кейгом машина пересекла реку и, сбавив скорость, покатила по длинной петляющей частной дороге. Внезапно за очередным поворотом появился старинный замок. Он стоял на небольшом возвышении, с которого открывался прекрасный вид на растянувшиеся до горизонта холмы и глены.