Страница:
Большинство заключенных бывали в центре управления тюрьмой разве что тогда, когда выслушивали сообщение от начальника тюрьмы о наказании или об отказе от привилегий. Теперь это место невозможно было узнать. Кому-то пришла в голову мысль включить свет, что насмешило Гува. Обычно на Крематории излишняя освещенность не приветствовалась. Заключенный, осужденный за убийство видного гражданина с планетной системы Верил-Три, жестом показал на сцену побоища.
— Охотники. Охранники тоже, но явно не все. Во всяком случае, не похоже. — Он скорчил рожу. — Но считать оторванные головы я не собираюсь.
— Возьми пару ребят и наведайся в общежитие охраны. Проверь их комнаты и кровати, — кивнул Гув мужчине. — Все жилые помещения. Будь осторожнее, они стреляют без предупреждения. — Гув сплюнул на залитый кровью пол. — Тюремные надзиратели подохли вместе со всеми.
Чей-то голос помешал их дальнейшему разговору:
— Охраны здесь нет. Заключенные обернулись. Здоровяк держал в руках гибкий экран с увеличенным в центре изображением, на котором был виден темный силуэт странного и пугающего корабля. Пока Риддик объяснял, что это такое, остальные заключенные столпились вокруг, чтобы как следует рассмотреть.
— Кажется, и начальник и охрана поняли, что сюда летят некромангеры.
— Некромангеры? — спросил кто-то.
Риддик посмотрел в его сторону. — Те самые, что захватывают планетные системы и уничтожают их. Последняя их добыча — Гелион-Один. — Заключенный не стал больше переспрашивать, и Риддик продолжил: — Представьте себе тысячи охотников, одержимых желанием забрать вас с собой живыми или мертвыми. Представили? А теперь забудьте о том, что вы нужны им живыми. — На этот раз заключенный кивнул с пониманием.
— Похоже, они задумали взять деньги, уничтожить охотников и уйти через туннель. Всякий, кто попал бы сюда после этого, пришел бы к выводу, что во всем виноваты охотники. Но один из охотников, должно быть, подорвал платформу. — Он позволил себе улыбнуться. — Жаль, я не видел лица охранников, когда они поняли, что у них нет пути к отступлению. Они заблокировали внутреннюю дверь туннеля и ушли пешком. Им осталось только сесть на корабль, который стоит в ангаре, и оставить нас всех умирать.
Скорее удивленный, чем испуганный, Тумбе во все глаза смотрел на Риддика.
— Откуда ты все знаешь, если тебя здесь не было?
Риддик смерил охотника брезгливым взглядом.
— Потому что это мой план.
По туннелю бежали начальник тюрьмы и пять оставшихся в живых охранников. Их ботинки ритмично стучали по твердому полу туннеля. Один охранник споткнулся о рельс, выругался, поправил кислородную маску и побежал дальше. Дурубе приходилось тяжелее всех: он был самый старший и далеко не в лучшей физической форме. Он крикнул молодому охраннику, бежавшему впереди, и тот замедлил шаг.
— Держись рядом, — напомнил Дуруба. Один из охранников нахмурился.
— Зачем? — Он обернулся в сторону тюрьмы. — Даже если эти придурки разберутся, в чем дело, они не смогут нас догнать. — Не сбиваясь с шага, он бросил с ухмылкой: — Двери заперты, в туннель им не попасть!
Начальник тюрьмы кивнул.
— Ты, кажется, забыл нашего последнего клиента, того здоровяка в очках? Давай-давай, двигай. Не разбредайтесь далеко друг от друга. — Дуруба почесал нос и сам прибавил шагу, испугавшись своих собственных слов. Ему пришлось поставить подачу кислорода в маску на максимальный уровень.
В центре управления царило смятение и ужас, на которые и рассчитывал начальник тюрьмы. Заключенные пинали и крушили все, что попадалось на их пути, вымещая на бессловесной технике накопленную за долгие годы злость. Группа во главе Гува пыталась открыть заслон, не позволяющий попасть в транспортный туннель. Двери, рассчитанные на то, чтобы противостоять даже землетрясениям и тектоническим сдвигам, не поддавались. Они были гораздо крепче человеческих инструментов.
Кира наблюдала за Риддиком. Здоровяк сидел в кресле и работал на еще функционирующей приборной панели. Кира была уверена, что он занят отнюдь не электронными играми. То, что в разгромленном центре управления еще сохранилась работающая аппаратура, само по себе было чудом, но надеяться на то, что уцелевшая техника окажется им полезной, она не решалась.
Под их ногами в глубине раздался лязгающий звук металла. Задрожал пол. Люди, крушившие технику, отвлеклись от своего занятия. Те, кто пытался открыть заслон, оставили бесполезные попытки и обернулись.
Пол под их ногами дернулся и двинулся вверх — заработал механизм подъема. Разгромленный центр управления начал медленно подниматься на поверхность. Сначала движение проходило тяжело и с напряжением, потом, подчиняясь командам Риддика, пошло ровнее. Пока он работал с управлением, Кира подошла к нему ближе и стала рассматривать знакомое лицо, кивая собственным мыслям.
— Знакомое выражение лица. — Риддик, поглощенный работой с техникой, ничего не ответил. — Мне оно не нравится. Вернее, не нравится то, что за ним последует.
Риддик заговорил, не глядя на Киру: «У тебя есть выбор. Ты не обязана идти за мной».
— Как же, как же, — пробормотала она. — Я здесь не останусь.
Услышав их короткий разговор и сопоставив его с тем, что делал Риддик, даже самые несообразительные догадались о его плане. Сначала они ему не поверили, потом заспорили.
— Он сошел с ума, — заявил один из заключенных. — На поверхности нам не прожить и пяти минут.
Его спутник смотрел в иллюминатор. Кромешная темнота в считанные минуты начала наливаться светом. — Пять минут, говоришь? — Он кивнул на развернувшийся перед их глазами застывший поток лавы, смешанной с вулканической породой. — За одну минуту на солнце ты превратишься в горящую спичку. Здесь не загорают, здесь горят!
Второй заключенный закивал головой.
— Двадцать миль. Даже если после этого в тебе останется хотя бы капля жидкости, придется еще искать вход в ангар.
— Что с ним? — повторял еще один. — Что он придумал?
Они смотрели в окно и качали головами: «Двадцать миль по этой поверхности… Даже если бы она была ровной как поле и покрыта травой…»
— Не надо про траву, — печально отозвался кто-то.
— Все равно не дойти, — закончил говоривший. — Тем более мне. Я ходок хреновый.
— Я лучше тут поживу, чем там зажарюсь, — крикнул кто-то из толпы.
В это время Риддик собирал с пола оружие, не обращая внимания ни на спор, ни на бывших владельцев оружия. Потом встал, задумался и добавил к своему арсеналу пакет с орехами.
Собрав все остатки своей отваги, чтобы приободрить компаньонов, Гув показал сначала на безжизненный ландшафт, потом на уцелевшее оборудование.
— Проверьте хронограф. Линия терминатора движется почти в направлении ангара. Мы сможем бежать вместе с ней, между ночной зоной и дневной. Температура там приемлемая. — На этом идеи Гува иссякли, и он вопросительно поглядел на Риддика.
Черные очки повернулись к внезапно притихшей толпе.
— Значит, так. Всем двигаться с одной скоростью: с моей скоростью. Кто пойдет медленнее — пусть пеняет сам на себя. Кто не может бежать в таком ритме, тому лучше остаться здесь. Там он точно умрет. — Риддик кивнул в сторону человека, пожелавшего остаться в тюрьме. Понятно было, что он не один. — Собаке, которая сидит в конуре, свобода не нужна.
С этими словами Риддик шагнул вперед, задев Киру плечом. На ее лице отразилась целая буря чувств, сменявших друг друга так же резко, как стихии на поверхности планеты, на которую они собирались выйти.
Им пришлось разбить окно, что оказалось непростой задачей: оно предназначалось для того, чтобы противостоять резким перепадам температуры и сильному ветру. К счастью, теперь у них было оружие. Вынув из окна самые крупные осколки оплавившегося акрила, Риддик ступил наружу.
Они вышли на поверхность Крематории. Планета явно не была создана для того, чтобы по ней ходили. Под ногами не было пола, по сторонам не было защитных стен. Вокруг простиралась черная лава с опасно поблескивающими в ней вкраплениями острых камней.
— К чертям геологию! — пробормотал Риддик, без малейшего промедления направляясь вперед. Они должны были преодолеть эту жесткую черную поверхность, а не рассматривать ее и не изучать.
За ним последовали трое заключенных с крепко сжатыми губами и решительными лицами. Все трое несли оружие. Человек смертен, гласит расхожая мудрость, но эти люди решили погибнуть в борьбе за свободу вместо того, чтобы тихо-мирно сидеть в своей дыре в ожидании пиши или хищника, который сам тебя сожрет. Кто знает, может, они еще сумеют прихватить с собой в небытие кого-нибудь из своих мучителей, если им удастся догнать охранников или попасть в ангар раньше их.
Разлетелось еще одно окно. Кира всегда все делала по-своему. Выбравшись через новую дыру, она прибавила шагу, чтобы идти рядом с Риддиком. Так близко, как он позволит.
— Я не верю, что из этого может что-то получиться, понятно? Просто интересно узнать, что будет дальше. — Кира слабо улыбнулась. — А то я здесь уже начала скучать.
— На этот раз правило будет всего одно, — покопавшись в снаряжении, он бросил ей кислородную маску. — На свет не выходить.
Она понимающе кивнула. — Здесь все как-то наоборот, правда?
— Это пока я не получил свои деньги, — раздался еще один голос.
Это был Тумбс. С оружием и неприятной улыбкой он вышел из тени. Пара заключенных хотела было вмешаться, но замешкалась. Как бы они ни относились к Риддику, со своими личными делами ему придется разбираться самому. Охотник продемонстрировал свои способности не только к выживанию, но и к достижению поставленной цели. К тому же он очень быстро и метко стрелял.
— Выражаясь формально, — продолжал охотник, — ты по-прежнему мой пленник.
Риддик и не пытался воспользоваться оружием, которое нес на себе. Черные очки не позволяли постороннему наблюдателю определить, куда он смотрит. То, что сказал Риддик, тоже не внесло ясности.
— Не двигайся.
Тумбе обиделся. Возможно, ситуация в целом выигрышной для него и не была, но он все равно не собирался позволить какому-то поганцу так с собой обращаться.
— Это мне не двигаться? Здесь что, мир Зазеркалья? Ты, кажется, что-то перепутал. Это тебе надо стоять и не двигаться.
Риддик и не двигался, но вовсе не потому, что подчинился приказу охотника.
— Если хочешь отсюда выбраться, научись себя правильно вести. И в любом случае не наводи на меня ружье.
Лицо Тумбса смялось в растерянности. Возможно, он хотел ухмыльнуться, — никто уже об этом не узнает. Как только Тумбе стал поднимать руку с ружьем, в воздухе материализовалось что-то большое, мощное и невероятно быстрое и прыгнуло ему на спину.
Пока адский пес терзал охотника, заключенные бросились врассыпную. Как ни странно, Тумбсу удалось развернуть ружье и выстрелить в зверя. В груди пса образовалась огромная дыра, но он уже успел вцепиться охотнику в глотку. Человек и животное умирали вместе, смешав свою кровь и обагрив ею черную лаву чужой и тому, и другому планеты.
Через секунду Тумбе застыл без движения, а пес, несмотря на страшную рану в груди, все еще дышал. Подойдя ближе, Риддик заметил на его ухе бирку. Номер пять. Терзай. Он наклонился к умирающему зверю.
Гув в нетерпении оглядывался на предрассветное небо. Кажется, оно стало чуть светлее или ему показалось? Насколько светлее? На тон? На полтона? Крохотная разница могла оказаться для них решающей.
— Риддик, — с трудом произнес он. — Нам надо идти.
Все еще глядя на умирающее животное, Риддик выпрямился. Его слова были обращены к зверю, а не к собравшимся вокруг него людям: «Я знаю, как тебе больно».
После чего он повернулся и, не оглядываясь, побежал по камням.
Люди спешили за ним изо всех сил и с той скоростью, которую позволял им ландшафт. По извилистому хребту лавы невозможно было проложить прямой маршрут, который соединил бы тюрьму с ангаром. Никому из конструкторов и строителей и в голову не пришло создать такой маршрут, потому что невозможно было представить себе обстоятельства, при которых люди вышли бы на поверхность планеты. На это мог отважиться только безумец.
Или Риддик.
Пребывание в тюрьме нередко вредит разуму, но укрепляет тело. Кормят в тюрьме скудно, зато никому не угрожает ожирение. Беглецы бежали быстро, дружно преодолевая лабиринты, тупики, обрывы и башни из застывшего камня. Никто не отставал, не смел отстать. Вслух об этом не говорили, но и без того было ясно, что если кто-нибудь упадет и вывихнет ногу, он останется наедине со своей судьбой. Мастерить импровизированные волокуши или тащить пострадавшего на спине никто не будет. Даже если бы они захотели помочь несчастному, у них просто не было бы на это времени. Лучше умереть кому-то одному, чем всем вместе.
Все это время их по пятам преследовала опасность. Нет, не стражники со своими жуткими псами, а нечто более ужасное, неотвратимое и смертельное. Рассвет.
Его первые признаки — пятна света, мерцающая и переливчатая атмосфера — появились на небе с той стороны, откуда они начали свой путь. Сами по себе они были невинны, но для людей означали приближающийся ад. Их жизнь зависела от того, смогут ли они удержаться в тени терминатора, тонкой призрачной полосы с пригодной для человеческой жизни температурой, разделявшей Крематорию на две части: ночную стужу и дневное пекло. Планета продолжала свое медленное, но неизбежное вращение, постепенно вынося их на солнечный свет.
Одна только мысль о том, что их настигает сзади, не давала им замерзнуть. Люди бежали за Риддиком, указывающим им дорогу, ощупывающим землю своими поблескивающими глазами, которые видели в темноте лучше прибора ночного видения. Его глаза видели непосредственное будущее, его разум был сосредоточен на настоящем.
Рассвет, обычно считавшийся началом жизни и превратившийся на Крематории в огненного ангела смерти, с каждой минутой приближался. Удивительно, но их предводителя, казалось, ничто не могло остановить. Если расщелина впереди была слишком широкой и ее нельзя было перепрыгнуть, он сворачивал направо или налево, чтобы дойти до такого места, которое могли бы пересечь все.
Если впереди вздымался слишком крутой или скользкий от вулканического стекла утес, он огибал его. Там, где другие готовы были остановиться и поспорить, он просто бежал вперед. Для тех, кто привык руководить, большим облегчением было подчиниться чужому руководству, особенно если руководитель четко представлял себе, что делает. Все прекрасно понимали, что могло бы случиться, если бы Риддик не был так уверен в себе, поэтому все жадно всасывали в себя кислород из масок и передавали своим ногам энергию, которую в обычных обстоятельствах потратили бы на споры и жалобы.
Они испугались, когда здоровяк на мгновение пропал в мерцающем воздухе. Растерявшись, они заметались вокруг, но его нигде не было видно. Прямо перед ними возвышалась отвесная каменная стена.
На вершине стены стоял Риддик и дожидался, когда они поднимутся, хотя обещал этого не делать. Все понимали, что падать было нельзя — для второй попытки времени не оставалось. Никто не смотрел вниз, но не потому, что боялся высоты. Никто не хотел видеть то место, где закончится его жизнь, если он оступится.
Сначала поднялся первый, потом второй, потом Кира и еще один заключенный. Все, тяжело дыша, присоединились к Риддику. Гув, которому мешала двигаться его полнота, забрался на гору последним. Закончив восхождение, он с облегчением бросил взгляд назад. И почувствовал какой-то странный зуд в плечах, позвоночнике, шее. Зуд был настойчивым и неприятным. По его щеке потекла струйка пота.
Первая из многих.
XIV
— Охотники. Охранники тоже, но явно не все. Во всяком случае, не похоже. — Он скорчил рожу. — Но считать оторванные головы я не собираюсь.
— Возьми пару ребят и наведайся в общежитие охраны. Проверь их комнаты и кровати, — кивнул Гув мужчине. — Все жилые помещения. Будь осторожнее, они стреляют без предупреждения. — Гув сплюнул на залитый кровью пол. — Тюремные надзиратели подохли вместе со всеми.
Чей-то голос помешал их дальнейшему разговору:
— Охраны здесь нет. Заключенные обернулись. Здоровяк держал в руках гибкий экран с увеличенным в центре изображением, на котором был виден темный силуэт странного и пугающего корабля. Пока Риддик объяснял, что это такое, остальные заключенные столпились вокруг, чтобы как следует рассмотреть.
— Кажется, и начальник и охрана поняли, что сюда летят некромангеры.
— Некромангеры? — спросил кто-то.
Риддик посмотрел в его сторону. — Те самые, что захватывают планетные системы и уничтожают их. Последняя их добыча — Гелион-Один. — Заключенный не стал больше переспрашивать, и Риддик продолжил: — Представьте себе тысячи охотников, одержимых желанием забрать вас с собой живыми или мертвыми. Представили? А теперь забудьте о том, что вы нужны им живыми. — На этот раз заключенный кивнул с пониманием.
— Похоже, они задумали взять деньги, уничтожить охотников и уйти через туннель. Всякий, кто попал бы сюда после этого, пришел бы к выводу, что во всем виноваты охотники. Но один из охотников, должно быть, подорвал платформу. — Он позволил себе улыбнуться. — Жаль, я не видел лица охранников, когда они поняли, что у них нет пути к отступлению. Они заблокировали внутреннюю дверь туннеля и ушли пешком. Им осталось только сесть на корабль, который стоит в ангаре, и оставить нас всех умирать.
Скорее удивленный, чем испуганный, Тумбе во все глаза смотрел на Риддика.
— Откуда ты все знаешь, если тебя здесь не было?
Риддик смерил охотника брезгливым взглядом.
— Потому что это мой план.
По туннелю бежали начальник тюрьмы и пять оставшихся в живых охранников. Их ботинки ритмично стучали по твердому полу туннеля. Один охранник споткнулся о рельс, выругался, поправил кислородную маску и побежал дальше. Дурубе приходилось тяжелее всех: он был самый старший и далеко не в лучшей физической форме. Он крикнул молодому охраннику, бежавшему впереди, и тот замедлил шаг.
— Держись рядом, — напомнил Дуруба. Один из охранников нахмурился.
— Зачем? — Он обернулся в сторону тюрьмы. — Даже если эти придурки разберутся, в чем дело, они не смогут нас догнать. — Не сбиваясь с шага, он бросил с ухмылкой: — Двери заперты, в туннель им не попасть!
Начальник тюрьмы кивнул.
— Ты, кажется, забыл нашего последнего клиента, того здоровяка в очках? Давай-давай, двигай. Не разбредайтесь далеко друг от друга. — Дуруба почесал нос и сам прибавил шагу, испугавшись своих собственных слов. Ему пришлось поставить подачу кислорода в маску на максимальный уровень.
В центре управления царило смятение и ужас, на которые и рассчитывал начальник тюрьмы. Заключенные пинали и крушили все, что попадалось на их пути, вымещая на бессловесной технике накопленную за долгие годы злость. Группа во главе Гува пыталась открыть заслон, не позволяющий попасть в транспортный туннель. Двери, рассчитанные на то, чтобы противостоять даже землетрясениям и тектоническим сдвигам, не поддавались. Они были гораздо крепче человеческих инструментов.
Кира наблюдала за Риддиком. Здоровяк сидел в кресле и работал на еще функционирующей приборной панели. Кира была уверена, что он занят отнюдь не электронными играми. То, что в разгромленном центре управления еще сохранилась работающая аппаратура, само по себе было чудом, но надеяться на то, что уцелевшая техника окажется им полезной, она не решалась.
Под их ногами в глубине раздался лязгающий звук металла. Задрожал пол. Люди, крушившие технику, отвлеклись от своего занятия. Те, кто пытался открыть заслон, оставили бесполезные попытки и обернулись.
Пол под их ногами дернулся и двинулся вверх — заработал механизм подъема. Разгромленный центр управления начал медленно подниматься на поверхность. Сначала движение проходило тяжело и с напряжением, потом, подчиняясь командам Риддика, пошло ровнее. Пока он работал с управлением, Кира подошла к нему ближе и стала рассматривать знакомое лицо, кивая собственным мыслям.
— Знакомое выражение лица. — Риддик, поглощенный работой с техникой, ничего не ответил. — Мне оно не нравится. Вернее, не нравится то, что за ним последует.
Риддик заговорил, не глядя на Киру: «У тебя есть выбор. Ты не обязана идти за мной».
— Как же, как же, — пробормотала она. — Я здесь не останусь.
Услышав их короткий разговор и сопоставив его с тем, что делал Риддик, даже самые несообразительные догадались о его плане. Сначала они ему не поверили, потом заспорили.
— Он сошел с ума, — заявил один из заключенных. — На поверхности нам не прожить и пяти минут.
Его спутник смотрел в иллюминатор. Кромешная темнота в считанные минуты начала наливаться светом. — Пять минут, говоришь? — Он кивнул на развернувшийся перед их глазами застывший поток лавы, смешанной с вулканической породой. — За одну минуту на солнце ты превратишься в горящую спичку. Здесь не загорают, здесь горят!
Второй заключенный закивал головой.
— Двадцать миль. Даже если после этого в тебе останется хотя бы капля жидкости, придется еще искать вход в ангар.
— Что с ним? — повторял еще один. — Что он придумал?
Они смотрели в окно и качали головами: «Двадцать миль по этой поверхности… Даже если бы она была ровной как поле и покрыта травой…»
— Не надо про траву, — печально отозвался кто-то.
— Все равно не дойти, — закончил говоривший. — Тем более мне. Я ходок хреновый.
— Я лучше тут поживу, чем там зажарюсь, — крикнул кто-то из толпы.
В это время Риддик собирал с пола оружие, не обращая внимания ни на спор, ни на бывших владельцев оружия. Потом встал, задумался и добавил к своему арсеналу пакет с орехами.
Собрав все остатки своей отваги, чтобы приободрить компаньонов, Гув показал сначала на безжизненный ландшафт, потом на уцелевшее оборудование.
— Проверьте хронограф. Линия терминатора движется почти в направлении ангара. Мы сможем бежать вместе с ней, между ночной зоной и дневной. Температура там приемлемая. — На этом идеи Гува иссякли, и он вопросительно поглядел на Риддика.
Черные очки повернулись к внезапно притихшей толпе.
— Значит, так. Всем двигаться с одной скоростью: с моей скоростью. Кто пойдет медленнее — пусть пеняет сам на себя. Кто не может бежать в таком ритме, тому лучше остаться здесь. Там он точно умрет. — Риддик кивнул в сторону человека, пожелавшего остаться в тюрьме. Понятно было, что он не один. — Собаке, которая сидит в конуре, свобода не нужна.
С этими словами Риддик шагнул вперед, задев Киру плечом. На ее лице отразилась целая буря чувств, сменявших друг друга так же резко, как стихии на поверхности планеты, на которую они собирались выйти.
Им пришлось разбить окно, что оказалось непростой задачей: оно предназначалось для того, чтобы противостоять резким перепадам температуры и сильному ветру. К счастью, теперь у них было оружие. Вынув из окна самые крупные осколки оплавившегося акрила, Риддик ступил наружу.
Они вышли на поверхность Крематории. Планета явно не была создана для того, чтобы по ней ходили. Под ногами не было пола, по сторонам не было защитных стен. Вокруг простиралась черная лава с опасно поблескивающими в ней вкраплениями острых камней.
— К чертям геологию! — пробормотал Риддик, без малейшего промедления направляясь вперед. Они должны были преодолеть эту жесткую черную поверхность, а не рассматривать ее и не изучать.
За ним последовали трое заключенных с крепко сжатыми губами и решительными лицами. Все трое несли оружие. Человек смертен, гласит расхожая мудрость, но эти люди решили погибнуть в борьбе за свободу вместо того, чтобы тихо-мирно сидеть в своей дыре в ожидании пиши или хищника, который сам тебя сожрет. Кто знает, может, они еще сумеют прихватить с собой в небытие кого-нибудь из своих мучителей, если им удастся догнать охранников или попасть в ангар раньше их.
Разлетелось еще одно окно. Кира всегда все делала по-своему. Выбравшись через новую дыру, она прибавила шагу, чтобы идти рядом с Риддиком. Так близко, как он позволит.
— Я не верю, что из этого может что-то получиться, понятно? Просто интересно узнать, что будет дальше. — Кира слабо улыбнулась. — А то я здесь уже начала скучать.
— На этот раз правило будет всего одно, — покопавшись в снаряжении, он бросил ей кислородную маску. — На свет не выходить.
Она понимающе кивнула. — Здесь все как-то наоборот, правда?
— Это пока я не получил свои деньги, — раздался еще один голос.
Это был Тумбс. С оружием и неприятной улыбкой он вышел из тени. Пара заключенных хотела было вмешаться, но замешкалась. Как бы они ни относились к Риддику, со своими личными делами ему придется разбираться самому. Охотник продемонстрировал свои способности не только к выживанию, но и к достижению поставленной цели. К тому же он очень быстро и метко стрелял.
— Выражаясь формально, — продолжал охотник, — ты по-прежнему мой пленник.
Риддик и не пытался воспользоваться оружием, которое нес на себе. Черные очки не позволяли постороннему наблюдателю определить, куда он смотрит. То, что сказал Риддик, тоже не внесло ясности.
— Не двигайся.
Тумбе обиделся. Возможно, ситуация в целом выигрышной для него и не была, но он все равно не собирался позволить какому-то поганцу так с собой обращаться.
— Это мне не двигаться? Здесь что, мир Зазеркалья? Ты, кажется, что-то перепутал. Это тебе надо стоять и не двигаться.
Риддик и не двигался, но вовсе не потому, что подчинился приказу охотника.
— Если хочешь отсюда выбраться, научись себя правильно вести. И в любом случае не наводи на меня ружье.
Лицо Тумбса смялось в растерянности. Возможно, он хотел ухмыльнуться, — никто уже об этом не узнает. Как только Тумбе стал поднимать руку с ружьем, в воздухе материализовалось что-то большое, мощное и невероятно быстрое и прыгнуло ему на спину.
Пока адский пес терзал охотника, заключенные бросились врассыпную. Как ни странно, Тумбсу удалось развернуть ружье и выстрелить в зверя. В груди пса образовалась огромная дыра, но он уже успел вцепиться охотнику в глотку. Человек и животное умирали вместе, смешав свою кровь и обагрив ею черную лаву чужой и тому, и другому планеты.
Через секунду Тумбе застыл без движения, а пес, несмотря на страшную рану в груди, все еще дышал. Подойдя ближе, Риддик заметил на его ухе бирку. Номер пять. Терзай. Он наклонился к умирающему зверю.
Гув в нетерпении оглядывался на предрассветное небо. Кажется, оно стало чуть светлее или ему показалось? Насколько светлее? На тон? На полтона? Крохотная разница могла оказаться для них решающей.
— Риддик, — с трудом произнес он. — Нам надо идти.
Все еще глядя на умирающее животное, Риддик выпрямился. Его слова были обращены к зверю, а не к собравшимся вокруг него людям: «Я знаю, как тебе больно».
После чего он повернулся и, не оглядываясь, побежал по камням.
Люди спешили за ним изо всех сил и с той скоростью, которую позволял им ландшафт. По извилистому хребту лавы невозможно было проложить прямой маршрут, который соединил бы тюрьму с ангаром. Никому из конструкторов и строителей и в голову не пришло создать такой маршрут, потому что невозможно было представить себе обстоятельства, при которых люди вышли бы на поверхность планеты. На это мог отважиться только безумец.
Или Риддик.
Пребывание в тюрьме нередко вредит разуму, но укрепляет тело. Кормят в тюрьме скудно, зато никому не угрожает ожирение. Беглецы бежали быстро, дружно преодолевая лабиринты, тупики, обрывы и башни из застывшего камня. Никто не отставал, не смел отстать. Вслух об этом не говорили, но и без того было ясно, что если кто-нибудь упадет и вывихнет ногу, он останется наедине со своей судьбой. Мастерить импровизированные волокуши или тащить пострадавшего на спине никто не будет. Даже если бы они захотели помочь несчастному, у них просто не было бы на это времени. Лучше умереть кому-то одному, чем всем вместе.
Все это время их по пятам преследовала опасность. Нет, не стражники со своими жуткими псами, а нечто более ужасное, неотвратимое и смертельное. Рассвет.
Его первые признаки — пятна света, мерцающая и переливчатая атмосфера — появились на небе с той стороны, откуда они начали свой путь. Сами по себе они были невинны, но для людей означали приближающийся ад. Их жизнь зависела от того, смогут ли они удержаться в тени терминатора, тонкой призрачной полосы с пригодной для человеческой жизни температурой, разделявшей Крематорию на две части: ночную стужу и дневное пекло. Планета продолжала свое медленное, но неизбежное вращение, постепенно вынося их на солнечный свет.
Одна только мысль о том, что их настигает сзади, не давала им замерзнуть. Люди бежали за Риддиком, указывающим им дорогу, ощупывающим землю своими поблескивающими глазами, которые видели в темноте лучше прибора ночного видения. Его глаза видели непосредственное будущее, его разум был сосредоточен на настоящем.
Рассвет, обычно считавшийся началом жизни и превратившийся на Крематории в огненного ангела смерти, с каждой минутой приближался. Удивительно, но их предводителя, казалось, ничто не могло остановить. Если расщелина впереди была слишком широкой и ее нельзя было перепрыгнуть, он сворачивал направо или налево, чтобы дойти до такого места, которое могли бы пересечь все.
Если впереди вздымался слишком крутой или скользкий от вулканического стекла утес, он огибал его. Там, где другие готовы были остановиться и поспорить, он просто бежал вперед. Для тех, кто привык руководить, большим облегчением было подчиниться чужому руководству, особенно если руководитель четко представлял себе, что делает. Все прекрасно понимали, что могло бы случиться, если бы Риддик не был так уверен в себе, поэтому все жадно всасывали в себя кислород из масок и передавали своим ногам энергию, которую в обычных обстоятельствах потратили бы на споры и жалобы.
Они испугались, когда здоровяк на мгновение пропал в мерцающем воздухе. Растерявшись, они заметались вокруг, но его нигде не было видно. Прямо перед ними возвышалась отвесная каменная стена.
На вершине стены стоял Риддик и дожидался, когда они поднимутся, хотя обещал этого не делать. Все понимали, что падать было нельзя — для второй попытки времени не оставалось. Никто не смотрел вниз, но не потому, что боялся высоты. Никто не хотел видеть то место, где закончится его жизнь, если он оступится.
Сначала поднялся первый, потом второй, потом Кира и еще один заключенный. Все, тяжело дыша, присоединились к Риддику. Гув, которому мешала двигаться его полнота, забрался на гору последним. Закончив восхождение, он с облегчением бросил взгляд назад. И почувствовал какой-то странный зуд в плечах, позвоночнике, шее. Зуд был настойчивым и неприятным. По его щеке потекла струйка пота.
Первая из многих.
XIV
Бывшие заключенные не были единственными живыми существами, чьи легкие выдыхали в разреженную атмосферу Крематории двуокись углерода. По транспортному туннелю спасались бегством охранники. Они шли по рельсам, которые были теперь не нужны. Туннель постепенно поднимался к поверхности планеты — туда они и направлялись.
Все тот же Анатолий, обойдя лежавший на рельсах обезглавленный труп, на который внезапно наткнулись охранники, заметил выход в шахту. Вертикальные шахты были проложены между главным и вспомогательным туннелями и покрыты твердым жаропрочным сплавом. Благодаря им инженеры и техники могли оперативно проверять территорию, расположенную над туннелями. Никаких причин для беспокойства, казалось бы, нет, и все-таки…
Анатолий ни за что не протянул бы на Крематории так долго, если бы не перестраховывался даже в тех случаях, когда это казалось излишним. Вот и сейчас он остановился и, нахмурившись, уставился в проход. Никаких причин для беспокойства не было, кроме одной… Накопленный с годами опыт подсказывал, что лучший способ сохранить голову на плечах — пользоваться ею даже тогда, когда другим все до фонаря. Лишний раз удостовериться, что все в порядке, не помешает.
— Шеф, — тихо сказал Анатолий и кивнул в сторону шахты. Осторожный начальник понял его без единого слова и бросил охраннику, что шел справа:
— Малак, сходи-ка посмотри. Тот заупрямился.
— Какого черта? Ни хрена там нет. Все тунеядцы надежно заперты в клетках. Зачем тратить зря время? Только потому, что Анатолий сказал?
Но начальник тюрьмы не расположен был спорить.
— У него на это нюх!
Ворча себе под нос, Малак отправился исполнять приказ. Дуруба пропустил его ругань мимо ушей. На такой работе и в таком месте людям нужно позволять выпускать пар. Выпускать пар на Крематории. Смешно звучит.
Ладно, надо придерживаться плана. Все деньги, обещанные за голову преступника, остались у него, а охотников, естественно, обвинят в том, что по их вине была разрушена тюрьма. Власти, которые заинтересованы в этой долбаной Крематории и вкладывают в нее деньги, начнут скулеж из-за высокой стоимости восстановительных работ. После чего, повздыхав, смирятся с неизбежным, обложат налогоплательщиков искусно замаскированным налогом, наскребут деньжат и тюрьму восстановят. Но Дурубе все это уже без разницы. Он возьмет причитающуюся ему часть денег и уйдет на покой. В такое место, где попрохладнее, чем на Крематории. И где идет снег.
Все еще жалуясь на судьбу-злодейку, охранник на дне шахты привел в движение самоходный подъемный механизм. Раздался скрежет, кабина двинулась вверх по винтовому каналу, уменьшенной копии того, в котором поднимался и опускался пост управления тюрьмы. Преодолев сопротивление скопившейся пыли и грязи, кабина поднялась на полметра над поверхностью и остановилась.
Смирившись с тем, что придется попотеть, охранник полез наверх, под крышу. Отсюда хорошо было видно все, что происходит на поверхности. Он взглянул на хронометр. Судя по нему, солнце еще пребывало под горизонтом.
Будь это не так, он ни за какие коврижки наверх бы не полез. И никто в здравом уме не полез бы.
На поверхности кто-то был!
У охранника даже челюсть отвисла, когда он заметил бегущие фигуры. На машины не похожи, значит, люди. Явно выжившие из ума, но то, что они бегут, и притом довольно быстро, сомнений не вызывало. А ведь им никуда бежать не положено. Им положено умереть.
Недоразумение вполне поправимое. Охранник достал ружье и устроился поудобнее, чтобы прицелиться в первого из беглецов. Но не успел он это сделать, как бегущие люди резко свернули в сторону и исчезли в расщелине. Неужели заметили? Это невозможно. Никто не способен заметить движение на таком расстоянии. Или способен? Малак подумал вдруг о том заключенном, которого привезли последним. О нем Дуруба все уши успел прожужжать.
— Что там, черт возьми, происходит? — послышался нетерпеливый голос начальника тюрьмы. Малак посмотрел вниз.
— Лучше сами взгляните, шеф.
Дуруба и Анатолий быстро поднялись наверх и присоединились к первому охраннику. Сначала они ничего не заметили, но через пару минут глаза привыкли к темноте, и они заметили людей, вновь показавшихся вдали из расщелины. Беглецы бежали и были уже так далеко, что попасть в них из ружья было невозможно. Одного из них было нетрудно узнать, хотя начальнику тюрьмы совершенно этого не хотелось.
— Риддик…
— Невозможно, — пробормотал Малак. — Он был в камере, когда мы заблокировали выходы. Выйти невозможно, чтоб мне в преисподнюю провалиться…
— Ты уже в ней! — оборвал его Дуруба и начал быстро спускаться.
Внизу охранники прикинули, как лучше действовать в непредвиденной ситуации. Было высказано несколько предложений, скорее из области фантастики, чем практики. Дуруба сразу же их отмел — он привык смотреть на вещи реально.
— Они не сумеют добраться до ангара первыми, — жарко проговорил Малак. — Это невозможно.
— Там на пути сплошные камни, — подтвердил кто-то. — Они в полной заднице. Застывшая лава. Они поджарятся на солнце.
На Крематории эти слова вовсе не были метафорой.
— Не знаю, — воскликнул один охранник. — Этот Риддик… Мы зайдем в ангар, а он висит где-нибудь на потолке и нас дожидается…
— К тому же он не один, — заметил Анатолий. — Человек шесть, не меньше. Все вооружены.
Это сообщение не на шутку встревожило охранников. Когда все наконец замолчали, слово взял начальник тюрьмы.
— Нельзя допустить, чтобы они добрались до ангара первыми, — сказал Дуруба очень мрачно. — И вообще нельзя допустить, чтобы они туда дошли. В путь!
Охранники подчинились молча, быстрее, чем обычно.
Наверху шел дождь. Точнее говоря, падал пепел. Иногда бурый, иногда серый, но чаще всего черный. Там и сям, где земная кора была тонкой и хрупкой и магма подходила близко к поверхности, начиналось извержение вулканов и пепельных конусов. Из вулканов вылетали горячие каменные капли и черным снегом падали на поверхность земли, покрывая ее тонким слоем…
Дождь падающих хлопьев скрывал бегущих. Вулканический материал на выходе был горячим, но, к счастью, не слишком. Атакуемые падающим пеплом и паром беглецы сбрасывали с себя одежду. Пепел прилипал к их потной коже, но это было лучше, чем задыхаться от жары в одежде, не предназначенной для таких путешествий. Покрытые слоем пепла беглецы сливались с фоном и напоминали своим обликом древних воинов. Впереди бежал здоровяк, за ним все остальные.
Но хотя он и бежал впереди, видно его не было. По крайней мере Гув его не видел. Он вглядывался в плотную стену пепла, но ничего не мог разглядеть. Гув притормозил, сзади его тут же кто-то толкнул. Он разозлился и приготовил уже пару хороших оплеух тому, кто с ним столкнулся. Это оказалась Кира. Крыска, к которой никто не смел приблизиться. Она бежала, не снижая скорости, подавая сама себе какие-то безмолвные знаки. Кивок, быстрый взмах головы, кивок, быстрый взмах головы… Кира ускорила бег и обогнала его.
Здесь, на поверхности пекла, он уже не всесильный Гув, а всего-навсего конгломерат связанных между собой молекул углерода, оживший сосуд для воды в преддверии солнца, которое вот-вот взойдет и испарит все его содержимое. Конец еще не наступил, но Гув предчувствует его, готов к нему, скоро его встретит. Незнакомец со спокойным голосом, который скрылся за стеной пепла, верит в чудо, а Гув не верит.
Чудеса обходят заключенных стороной.
Немного впереди земля вздрогнула, по ней пробежали трещины. Но вызвала их не тектоническая активность, а то, что на поверхность, над окружающими камнями и пеплом поднялся вдруг большой металлический цилиндр — подъемный механизм второй шахты. Откинулся люк, оттуда высунулось ружье.
Охранник, держащий его в руках, подумал, что начальник тюрьмы, конечно, остолоп, но, бывает, дело свое знает. Дуруба прикинул, с какой скоростью беглецы бегут по пересеченной местности, и выбрал эту шахту для засады. Он едва не опоздал. Сбежавшие заключенные летели как на крыльях, и все-таки он не опоздал.
Охранник видел беглецов за стеной падающего пепла не слишком отчетливо, но различал отдельные фигуры. Силуэты, надвигающиеся на него, а этого вполне достаточно. Кто-то стукнул его по лодыжке. Охранник глянул вниз и шепнул:
— Как раз вовремя. Они уже здесь. Девяносто градусов вправо, бегут быстро.
— Упрямые ублюдки, — проворчал другой охранник, расположившийся под ним.
— Через пару минут они станут мертвыми ублюдками. — Выследивший беглецов охранник настроил электронный прицел. Внизу его товарищ заряжал ружье. На все про все хватит нескольких выстрелов. Смерть настигнет беглецов из-под земли.
В прицел ружья охранник видел гораздо четче — встроенные электронные датчики улучшали изображение. Он поймал на мушку человека, бежавшего впереди всех, и в нерешительности замер. Повертел ружьем так и сяк. В его голосе почувствовалось замешательство:
— А куда делся здоровяк?
Стоя на крышке шахты, Риддик размахнулся острым металлическим шипом, который, словно лассо, описал в облаке пепла идеальную дугу. Когда-то это был якорь, кое-как прикрепленный к выходу из шахты. Сейчас Риддик применил его не по назначению, но, как выяснилось, наилучшим образом, доказательством чего послужил громкий хруст. Шип угодил охраннику прямо в лицо — лицо исчезло.
Пальцы охранника судорожно нажали на собачку, но сам он был уже мертв. Его безжизненное теле рухнуло в шахту, словно тряпичная кукла, которую отбросил ребенок. Труп охранника упал на головы его товарищей, столпившихся внизу. Одиночный выстрел привлек внимание беглецов к выходу из шахты. Они выхватили ружья и принялись стрелять по цели, которую Риддик уже поразил. Несколько лет они страдали от нечеловеческого обращения с ними и теперь жаждали отплатить мучителям той же монетой. Эта жажда придавала им силы, и каждый член маленькой группы стрелял с такой частотой, словно шел весенний дождь.
Все тот же Анатолий, обойдя лежавший на рельсах обезглавленный труп, на который внезапно наткнулись охранники, заметил выход в шахту. Вертикальные шахты были проложены между главным и вспомогательным туннелями и покрыты твердым жаропрочным сплавом. Благодаря им инженеры и техники могли оперативно проверять территорию, расположенную над туннелями. Никаких причин для беспокойства, казалось бы, нет, и все-таки…
Анатолий ни за что не протянул бы на Крематории так долго, если бы не перестраховывался даже в тех случаях, когда это казалось излишним. Вот и сейчас он остановился и, нахмурившись, уставился в проход. Никаких причин для беспокойства не было, кроме одной… Накопленный с годами опыт подсказывал, что лучший способ сохранить голову на плечах — пользоваться ею даже тогда, когда другим все до фонаря. Лишний раз удостовериться, что все в порядке, не помешает.
— Шеф, — тихо сказал Анатолий и кивнул в сторону шахты. Осторожный начальник понял его без единого слова и бросил охраннику, что шел справа:
— Малак, сходи-ка посмотри. Тот заупрямился.
— Какого черта? Ни хрена там нет. Все тунеядцы надежно заперты в клетках. Зачем тратить зря время? Только потому, что Анатолий сказал?
Но начальник тюрьмы не расположен был спорить.
— У него на это нюх!
Ворча себе под нос, Малак отправился исполнять приказ. Дуруба пропустил его ругань мимо ушей. На такой работе и в таком месте людям нужно позволять выпускать пар. Выпускать пар на Крематории. Смешно звучит.
Ладно, надо придерживаться плана. Все деньги, обещанные за голову преступника, остались у него, а охотников, естественно, обвинят в том, что по их вине была разрушена тюрьма. Власти, которые заинтересованы в этой долбаной Крематории и вкладывают в нее деньги, начнут скулеж из-за высокой стоимости восстановительных работ. После чего, повздыхав, смирятся с неизбежным, обложат налогоплательщиков искусно замаскированным налогом, наскребут деньжат и тюрьму восстановят. Но Дурубе все это уже без разницы. Он возьмет причитающуюся ему часть денег и уйдет на покой. В такое место, где попрохладнее, чем на Крематории. И где идет снег.
Все еще жалуясь на судьбу-злодейку, охранник на дне шахты привел в движение самоходный подъемный механизм. Раздался скрежет, кабина двинулась вверх по винтовому каналу, уменьшенной копии того, в котором поднимался и опускался пост управления тюрьмы. Преодолев сопротивление скопившейся пыли и грязи, кабина поднялась на полметра над поверхностью и остановилась.
Смирившись с тем, что придется попотеть, охранник полез наверх, под крышу. Отсюда хорошо было видно все, что происходит на поверхности. Он взглянул на хронометр. Судя по нему, солнце еще пребывало под горизонтом.
Будь это не так, он ни за какие коврижки наверх бы не полез. И никто в здравом уме не полез бы.
На поверхности кто-то был!
У охранника даже челюсть отвисла, когда он заметил бегущие фигуры. На машины не похожи, значит, люди. Явно выжившие из ума, но то, что они бегут, и притом довольно быстро, сомнений не вызывало. А ведь им никуда бежать не положено. Им положено умереть.
Недоразумение вполне поправимое. Охранник достал ружье и устроился поудобнее, чтобы прицелиться в первого из беглецов. Но не успел он это сделать, как бегущие люди резко свернули в сторону и исчезли в расщелине. Неужели заметили? Это невозможно. Никто не способен заметить движение на таком расстоянии. Или способен? Малак подумал вдруг о том заключенном, которого привезли последним. О нем Дуруба все уши успел прожужжать.
— Что там, черт возьми, происходит? — послышался нетерпеливый голос начальника тюрьмы. Малак посмотрел вниз.
— Лучше сами взгляните, шеф.
Дуруба и Анатолий быстро поднялись наверх и присоединились к первому охраннику. Сначала они ничего не заметили, но через пару минут глаза привыкли к темноте, и они заметили людей, вновь показавшихся вдали из расщелины. Беглецы бежали и были уже так далеко, что попасть в них из ружья было невозможно. Одного из них было нетрудно узнать, хотя начальнику тюрьмы совершенно этого не хотелось.
— Риддик…
— Невозможно, — пробормотал Малак. — Он был в камере, когда мы заблокировали выходы. Выйти невозможно, чтоб мне в преисподнюю провалиться…
— Ты уже в ней! — оборвал его Дуруба и начал быстро спускаться.
Внизу охранники прикинули, как лучше действовать в непредвиденной ситуации. Было высказано несколько предложений, скорее из области фантастики, чем практики. Дуруба сразу же их отмел — он привык смотреть на вещи реально.
— Они не сумеют добраться до ангара первыми, — жарко проговорил Малак. — Это невозможно.
— Там на пути сплошные камни, — подтвердил кто-то. — Они в полной заднице. Застывшая лава. Они поджарятся на солнце.
На Крематории эти слова вовсе не были метафорой.
— Не знаю, — воскликнул один охранник. — Этот Риддик… Мы зайдем в ангар, а он висит где-нибудь на потолке и нас дожидается…
— К тому же он не один, — заметил Анатолий. — Человек шесть, не меньше. Все вооружены.
Это сообщение не на шутку встревожило охранников. Когда все наконец замолчали, слово взял начальник тюрьмы.
— Нельзя допустить, чтобы они добрались до ангара первыми, — сказал Дуруба очень мрачно. — И вообще нельзя допустить, чтобы они туда дошли. В путь!
Охранники подчинились молча, быстрее, чем обычно.
Наверху шел дождь. Точнее говоря, падал пепел. Иногда бурый, иногда серый, но чаще всего черный. Там и сям, где земная кора была тонкой и хрупкой и магма подходила близко к поверхности, начиналось извержение вулканов и пепельных конусов. Из вулканов вылетали горячие каменные капли и черным снегом падали на поверхность земли, покрывая ее тонким слоем…
Дождь падающих хлопьев скрывал бегущих. Вулканический материал на выходе был горячим, но, к счастью, не слишком. Атакуемые падающим пеплом и паром беглецы сбрасывали с себя одежду. Пепел прилипал к их потной коже, но это было лучше, чем задыхаться от жары в одежде, не предназначенной для таких путешествий. Покрытые слоем пепла беглецы сливались с фоном и напоминали своим обликом древних воинов. Впереди бежал здоровяк, за ним все остальные.
Но хотя он и бежал впереди, видно его не было. По крайней мере Гув его не видел. Он вглядывался в плотную стену пепла, но ничего не мог разглядеть. Гув притормозил, сзади его тут же кто-то толкнул. Он разозлился и приготовил уже пару хороших оплеух тому, кто с ним столкнулся. Это оказалась Кира. Крыска, к которой никто не смел приблизиться. Она бежала, не снижая скорости, подавая сама себе какие-то безмолвные знаки. Кивок, быстрый взмах головы, кивок, быстрый взмах головы… Кира ускорила бег и обогнала его.
Здесь, на поверхности пекла, он уже не всесильный Гув, а всего-навсего конгломерат связанных между собой молекул углерода, оживший сосуд для воды в преддверии солнца, которое вот-вот взойдет и испарит все его содержимое. Конец еще не наступил, но Гув предчувствует его, готов к нему, скоро его встретит. Незнакомец со спокойным голосом, который скрылся за стеной пепла, верит в чудо, а Гув не верит.
Чудеса обходят заключенных стороной.
Немного впереди земля вздрогнула, по ней пробежали трещины. Но вызвала их не тектоническая активность, а то, что на поверхность, над окружающими камнями и пеплом поднялся вдруг большой металлический цилиндр — подъемный механизм второй шахты. Откинулся люк, оттуда высунулось ружье.
Охранник, держащий его в руках, подумал, что начальник тюрьмы, конечно, остолоп, но, бывает, дело свое знает. Дуруба прикинул, с какой скоростью беглецы бегут по пересеченной местности, и выбрал эту шахту для засады. Он едва не опоздал. Сбежавшие заключенные летели как на крыльях, и все-таки он не опоздал.
Охранник видел беглецов за стеной падающего пепла не слишком отчетливо, но различал отдельные фигуры. Силуэты, надвигающиеся на него, а этого вполне достаточно. Кто-то стукнул его по лодыжке. Охранник глянул вниз и шепнул:
— Как раз вовремя. Они уже здесь. Девяносто градусов вправо, бегут быстро.
— Упрямые ублюдки, — проворчал другой охранник, расположившийся под ним.
— Через пару минут они станут мертвыми ублюдками. — Выследивший беглецов охранник настроил электронный прицел. Внизу его товарищ заряжал ружье. На все про все хватит нескольких выстрелов. Смерть настигнет беглецов из-под земли.
В прицел ружья охранник видел гораздо четче — встроенные электронные датчики улучшали изображение. Он поймал на мушку человека, бежавшего впереди всех, и в нерешительности замер. Повертел ружьем так и сяк. В его голосе почувствовалось замешательство:
— А куда делся здоровяк?
Стоя на крышке шахты, Риддик размахнулся острым металлическим шипом, который, словно лассо, описал в облаке пепла идеальную дугу. Когда-то это был якорь, кое-как прикрепленный к выходу из шахты. Сейчас Риддик применил его не по назначению, но, как выяснилось, наилучшим образом, доказательством чего послужил громкий хруст. Шип угодил охраннику прямо в лицо — лицо исчезло.
Пальцы охранника судорожно нажали на собачку, но сам он был уже мертв. Его безжизненное теле рухнуло в шахту, словно тряпичная кукла, которую отбросил ребенок. Труп охранника упал на головы его товарищей, столпившихся внизу. Одиночный выстрел привлек внимание беглецов к выходу из шахты. Они выхватили ружья и принялись стрелять по цели, которую Риддик уже поразил. Несколько лет они страдали от нечеловеческого обращения с ними и теперь жаждали отплатить мучителям той же монетой. Эта жажда придавала им силы, и каждый член маленькой группы стрелял с такой частотой, словно шел весенний дождь.