Страница:
— Ну хорошо, а стайеты что едят? — Владислав оглянулся назад, где среди травы в предрассветной мгле все еще были заметны белые кости с остатками мяса. Спросив, он тут же понял всю глупость своего вопроса. В последний раз, когда он встречал этих тварей, они охотились на стеррату — местную разновидность оленя. Хотя было понятно, что ее специально выпустили для стайетов, выманивая этих тварей на людей.
— А стайеты сьюками питаются, — продолжил Святослав, — ну и другим… тем, что найдут… — Ну а сьюки всякую всячину едят, мелкую живность, насекомых там всяких и трупы животных. Когда они голодные, то кусают все и вся, только на стайетов и своков их яд не действует. Старики в Когорате, между прочим, поговаривают, что своки даже разумны.
— Может быть, — задумчиво сказал Владислав, вспомнив, как древляне натравливали этих тварей на отряды Стензера. — Слушай, а как они здесь оказались, ведь ни стайетов, ни сьюков здесь сейчас нет?
— Почти все сьюки на юг подались, на мертвечинку, стайеты за ними, ну а своков голод наружу выгнал. — Он смолк. Дальше они ехали молча.
В полдень, сделав короткий привал, они наспех перекусили и, сменив лошадей, тронулись дальше. Вскоре после этого на горизонте появились склоны гор, где еще совсем недавно в битве умирали тысячи людей. Сами горы появились на горизонте еще вчера в полдень.
Глук, до этого невозмутимо паривший в небе, спустился и предупредил, что впереди очень много сьюков и прочей дряни и что двигаться напрямик через поле битвы очень опасно.
Кочевники, взяв мешки со сьюками, начали бить их о камни. Потом они, развязав мешки, высыпали их содержимое на траву. Осмотрев ящериц, они добили тех, кто еще трепыхался, и взялись обматывать войлоком ноги лошадей. Поверх войлока намотали тряпки и привязали дохлых сьюков. Кони фыркали и нервно переступали с ноги на ногу, раздувая ноздри. Натерев лошадям брюхо и бока ящерицами, все разом принялись обматывать свои ноги войлоком и точно так же, как и лошадям, привязали к своим ногам дохлых сьюков. Владислав был не в восторге от этой затеи и хотел было оставить свои ноги свободными, объяснив, что на нем скафандр, но князь усмехнувшись, расстегнул ворот рубахи, показав, что и на нем металлогоидная броня.
— Сьюки эту броню не прокусят, но будут кидаться на твои ноги и могут поранить коня, — пояснил он.
Владислав молча принялся обматывать ноги.
— Святослав, — спросил он, когда отряд двинулся дальше. — А стайеты кидаться не будут? Они же сьюками питаются?
— Вряд ли, — после некоторого молчания ответил ему князь. — Они сейчас наверняка сыты, слишком много вокруг мертвечины да и этой мелкой твари. Ну да и мы их тоже к себе не подпустим.
— А рунер к тебе как попал? — задал Владислав мучавший его вопрос.
— Настенька дала и настояла, чтобы я его надел.
— Какая еще Настенька? — Владислав озадаченно остановился. Затем, пришпорив коня, он догнал князя и переспросил еще раз:
— О какой такой Настеньке ты говоришь?
— О той, что ты Эстер называешь. Я думал, что больше никогда Настеньку свою не увижу, ан нет, сжалились боги над горем моим и вернули любимую — под другим именем, правда, но главное — мы снова вместе.
Теперь настал черед задуматься Владиславу. Глук теперь летел довольно низко и указывал проход, где, по его мнению, было меньше всего сьюков. Кони фыркали и прядали ушами, но все же шли, острожно ступая по живому ковру из сьюков. Время от времени из расстелившегося живого покрывала какая-нибудь ящерка тыкалась своим жалом-хвостиком в ногу коня, но, учуяв родственный запах, даже не пыталась ее куснуть.
Отряд вскоре свернул в сторону, поднимаясь по склону горы. Еще дважды им пришлось пересекать участки, где сьюки живым ковром сновали и копошились на земле. И снова под копытами коней раздавался хруст обглоданных дочиста костей. Айор внезапно опустился и, подождав подошедших людей, указал рукой в небольшую щель на склоне. Разлом этот образовался, по всей вероятности, после взрыва одной из самодельных бомб, что Владислав и Эстер бросали вниз, смастерив их из «дара» и мешка с водой. Расщелина десятка в три метров длиной и метра в четыре шириной почти отвесно уходила вниз. Подойдя к краю, Владислав заглянул вниз и сразу же заметил дюзы катера, сверкнувшие металлическим блеском. Он оглянулся, осматривая склон горы.
— Он, оказывается, упал на склон, скользнул вниз, а потом сорвался в эту дыру. Кто бы мог подумать. — Владислав поднял глаза на айора, — Без твоей помощи, Глук, мы бы его никогда не нашли.
Кочевники деловито, не тратя времени даром, готовили веревки. Владислав, обвязанный страховочным фалом, спустился вниз и, осмотрев скуттер, пришел к выводу, что вытащить его невозможно. Тогда он забрался внутрь и принялся демонтировать Ворчуна, который все это время, словно в бреду, вполголоса нес какую то чепуху. Агент вытащил ящик с компьютером наверх и сам поднялся следом, раздумывая, из чего бы ему смастерить корпус. Потом он снова спустился вниз и принялся шарить на борту в поисках клинка. Меч, как оказалось, лежал в самом низу, заваленный разным барахлом. Достав его, Владислав прихватил наверх и ящик, в котором раньше хранил инструмент. После некоторых раздумий он оставил внутри лишь самое необходимое из инструмента, а все остальное безжалостно выбросил.
Выбравшись наверх, он первым делом соединил все три батареи от зоундлегеров и открыл корпус Ворчуна. Никто из разведчиков — сказывалась старая выучка Насыра-ловкого, а может, их природная невозмутимость — не обратил внимания на его манипуляции с железным цилиндром. Они внимательно осматривали местность, держа луки и стрелы наготове. Степан же, наоборот, принялся помогать агенту. К летающей колеснице уже все давно привыкли и не боялись, а сейчас у любознательного пушкаря, который в прошлом был кузнецом и литейщиком, появилась возможность посмотреть, из чего состоял летающий корабль.
Владислав открыл корпус и вздохнул с облегчением. Ворчун успел отключиться от бортовой сети до последнего импульса бомбы, но его запасная батарея резервного питания включилась автоматически, и часть импульса досталась ей. Батарея буквально сварилась, вскипев и раздувшись. Того незначительного тока, который она еще давала, было недостаточно для того, чтобы оживить Ворчуна, и этим объяснялось его бредовое состояние. Осторожно отсоединив старую батарею, Владислав отбросил ее в сторону. К счастью, потеки щелочи не попали на провода и платы, они лишь изрядно разъели дно корпуса, на пульте. Сейчас у Владислава оставалось две минуты. Это был максимум, на который он мог расчитывать. Слабого тока разбитой батареи было недостаточно для того, чтобы держать конденсаторы полностью заряженными. Поэтому он торопливо прикручивал клеммы контактов к тому блоку, что он собрал из наполовину разряженных батарей звуковых ружей. Зимнее солнце опустилось за гору, и весь отряд оказался в глубокой тени.
— Поторопись, — не слезая с коня, Святослав наклонился в сторону друга. — Через полчаса наступит ночь, здесь она падает, как черное покрывало, а нам надо успеть уйти отсюда и организовать лагерь.
— Да, да сейчас, — кивнул Владислав. — Я уже заканчиваю.
Он захлопнул крышку электронного мозга и осторожно положил шар с Ворчуном в ящик из-под инструментов. Туда же он сунул и связку батарей, провода от которой тянулись к цилиндру. Встав с колен, Раденко по привычке отряхнулся:
— А где Степан? — он оглянулся по сторонам. — Он ведь только что был здесь?
— Да здесь я, — пушкарь что-то сосредоточенно приторачивал к седлу своего коня.
— Степан, помоги мне пристроить ящик… — Владислав снял плащ и уложил его в так, чтобы ни цилиндр с Ворчуном, ни батареи не болтались внутри. Потом положил туда же и обе открученные камеры. Как только представится возможность, он собирался вернуть Ворчуну зрение. Агент закрыл крышку ящика, щелкнул зажимами и вдвоем с подошедшим Степаном пристроил поклажу на спине одной из свободных лошадей. Едва он вскочил в седло, князь тихонечко цокнул и тронулся вверх по склону. Следом за ним, растянувшись цепочкой, пошел весь отряд.
— Святослав, — окликнул князя Владислав, как только ему представилась возможность с ним поравняться. — А что за спешка такая? Ведь все сьюки остались там, внизу, — он кивнул головой в сторону. Да и стайеты тоже…
Князь жестом заставил его замолчать. Потом кольчужной перчаткой показал в сторону одного из лежащих на склоне камней и свернул в сторону, объезжая его на почтительном расстоянии. Весь отряд последовал его примеру. Нукеры, натянув тетивы своих луков, не сводили с камня глаз. Владислав, все еще ничего не понимая, оглянулся, когда отряд проехал мимо. Вдруг ему показалось, что камень шевельнулся, сверкнув глазами. Он помотал головой и, снова открыв глаза, посмотрел на камень. Камня на прежнем месте не было.
Решив все вопросы оставить на потом, Владислав молча поехал дальше, подозрительно осматривая каждый камень, встречающийся на пути.
— Я ослеп. Эй, кто-нибудь, слышите меня?
— Слышим, слышим, — успокоил его агент, — сейчас я тебе глаза присоединю.
— А, это ты, кэп, — обрадовался Ворчун. — В чем дело? Кэп, почему я слышу только вас и больше никаких сигналов?
— Все в порядке, 007, - Владислав разговаривал с Бондом, как с капризным ребенком. — Сейчас у тебя будут глазки. Ты немного пострадал при падении, и у тебя временно нет никаких сенсоров, но слышать ты можешь, а сейчас и видеть будешь.
Он подключил одну камеру и поставил ее вертикально, зафиксировав ее несколькими камнями. Камера тут же крутнулась в одну сторону, затем в другую. Степан с поднесенной ко рту ложкой — он как раз пробовал похлебку — замер, с восхищением разглядывая шевелящуюся камеру.
— Ну чего уставился? — сердито рявкнул на него Ворчун. — Компьютера не видел, что ли?
— Ворчун, не хами, — оборвал его Владислав. — Тебя тут многие впервые видят. Знакомься, Степан. Степан, — он повернулся к пушкарю, — Ворчун, мой друг.
— Вот это железное ядро с глазом живое? — Степан сунул ложку в котелок. — Оно еще и разговаривает?
— Сам ты ведро, — презрительно парировал Ворчун. — И голова у тебя чугунная, как пушка.
— Ну, обменялись любезностями? — Святослав подошел к костру, усаживаясь поудобнее. Ворчун крутнул камеру и вдруг заорал:
— Святослав, любимый, кого я вижу! Кэп, знакомься, Святослав…
— Да мы, вообще-то, знакомы давно, — ответил ему Владислав, — а вот когда вы успели познакомиться, и почему ты его любимым называешь? Я тебя юношей считал…
— Это Эстер нас познакомила, — камера снова крутнулась к Владиславу, задержавшись на минутку на второй камере, которую Владислав все еще вертел в руках. — Эстер его всегда так называла: "Святослав, любимый", — а ты чего тянешь, давай мне второй глаз делай, я же все еще одноглазый!
— Да! Память то тебе видать немного отшибло, если ты меня со Святославом знакомить начинаешь, — покачал головой Владислав. — Вот Степан сейчас освободится, и мы тебе оба глаза приладим, — он положил вторую камеру обратно в ящик и пошел к лошади, у луки седла которой, висел моток веревки. — А князя зовут Великий князь Святослав, понятно? Ну а «любимый» — это же вроде как добрый, хороший, и только для Эстер. А нам с тобой он князь Святослав, или просто Святослав, если он не возражает.
Владислав взглянул на князя. Святослав молча кивнул и, вынув из-за голенища ложку, подсел в круг к котелку с похлебкой. Агент Раденко тоже полез за ложкой.
После ужина все, кроме Степана, Владислава и князя, легли спать. Святослав встал на краю обрыва и внимательно всматривался в темноту, пока агент с пушкарем подсоединяли вторую камеру и привязывали обе телескопические штанги по краям поставленного на «попа» ящика.
— Святослав, — Владислав наконец решился спросить его. — А что это за живой камень был? Мне показалось, что он смотрел на нас.
— А ты что, никогда каменных стайетов не видел разве? — повернулся к нему князь.
— Так это был стайет? — изумился Владислав.
— Горный стайет, — поправил его Святослав. — От равнинных и лесных стайетов его отличает то, что он не любит бегать за своей жертвой. Он замирает как камень и поджидает, когда неосторожная жертва приблизится на расстояние, достаточное для броска. Вот тогда он чертовски быстр. Нам повезло, что мы его вовремя заметили, иначе сейчас на одного человека было бы меньше.
— Ага, — констатировал Владислав, — этакий каменный лев.
— А что такое лев? — теперь уже спросил Святослав.
— Ну там, высоко в небе, есть другие планеты, как Акава, и на одной из них водятся силикоиды — живые камни. Хищники у них тоже есть и люди их каменными львами прозвали. Скажи, а стайетов каменных тут много водится, они вообще часто встречаются? — Владислав выпрямился, растирая затекшую поясницу.
— Здесь, в этих горах, встречаются, а вообще я их больше нигде не встречал. Пойдешь спать сейчас или покараулишь сначала? — князь потянулся. — Втроем нет нужды караулить.
— Нет, я посижу еще с Ворчуном, — ответил Владислав, — а ты и Степан можете ложиться спать.
Пушкарь все это время о чем-то вполголоса общался с Ворчуном. Услышав свое имя, он поднял голову и заявил:
— Мы тута с этим, кузнечного дела, чудом погутарим чуток, я все равно спать не хочу, а вы сосните немного.
Святослав, пожав плечами, улегся и, завернувшись в плащ, мгновенно уснул. Через два часа Владислав и Степан, предварительно растолкав двух нукеров, тоже улеглись спать. Утром, когда агент со Степаном прилаживали новое «тело» Ворчуна с забавно торчащими по сторонам, словно рога, штангами глаз в седле, компьютер вдруг поинтересовался, где Глук.
— Глук уже давно в лагере, ждет нас, — ответил ему Святослав, опередив замешкавшегося Владислава.
— Ну а где моя рука? — продолжал задавать вопросы Ворчун.
— Манипулятор твой остался там, в скуттере, — Агент вскочил в седло.
— Нет, хочу мою руку назад, — закапризничал Бонд. — Ты из меня инвалида сделал. У меня и так только одна рука была, — канючил он, — поворачивай назад…
— Ага! Сейчас! Делать мне больше нечего… — возмутился Владислав, — только вот о твоей «руке» заботиться…
— Ой рука! Ты моя рученька… — заголосил Ворчун, — отобрали руку вороги проклятые… Уж я ли не бился с ворогом люты…ы…м, уж я ли живота сваво не жале…е…л…
Кочевники разом повернулись, с интересом разглядывая необычное существо.
— Послушай, Ворчун, — Владислав, чувствуя себя неловко, пытался успокоить его. — Вот только выберемся отсюда, я тебе новый манипулятор сделаю, обещаю. Ты же знаешь, я свои обещания выполняю.
— Обещаешь? — прервал свои стенания Ворчун, поймав агента на слове.
— Обещаю, — Владислав торжественно приложил руку к сердцу. — Клянусь.
— Степан! — обрадованно заорал Ворчун. — Степан! Получилось! Теперь ставьте мне скорей старый манипулятор.
— То есть как — старый манипулятор? — удивился Владислав.
Подъехавший Степан виновато пояснил:
— Дык я намедни в этот дом железный слазил, ну и свинтил тама руку железную, так, на всякий случай, детишкам дома показать. А вот Ворчун и говорит: Моя, мол, рука. Ну я и говорю: забирай, мол, раз твоя, мне не жалко. А Ворчун, значит и говорит, что ты ему еще одну дашь, ежели пообещаешь. Вот, — он смущенно развел руками. — А рука-то, вот она, — Степан похлопал рукой по свертку, притороченному к седлу.
— Ах ты, жулик! — возмущенный агент повернулся к Ворчуну.
— А что? — нисколько ни смутившись, ответил тот. — Ты же не хотел мне вторую руку делать, а теперь ты обещал.
— Ах вот ты как, — расхохотался Владислав. — Ну погоди, я тебе сделаю, — он выдержал паузу, — две левые руки.
— Не-а, не получится, — не смутился Ворчун. — Одна-то у меня уже есть, правая.
— Ну так я тебе две правые сделаю, — смеясь, ответил Раденко.
Степан тоже заулыбался и облегченно вздохнул.
— Так вот, значит, о чем вы вчера вечером шептались, — улыбнулся Святослав. — Ну- ну, — он пришпорил коня.
XX
— А стайеты сьюками питаются, — продолжил Святослав, — ну и другим… тем, что найдут… — Ну а сьюки всякую всячину едят, мелкую живность, насекомых там всяких и трупы животных. Когда они голодные, то кусают все и вся, только на стайетов и своков их яд не действует. Старики в Когорате, между прочим, поговаривают, что своки даже разумны.
— Может быть, — задумчиво сказал Владислав, вспомнив, как древляне натравливали этих тварей на отряды Стензера. — Слушай, а как они здесь оказались, ведь ни стайетов, ни сьюков здесь сейчас нет?
— Почти все сьюки на юг подались, на мертвечинку, стайеты за ними, ну а своков голод наружу выгнал. — Он смолк. Дальше они ехали молча.
В полдень, сделав короткий привал, они наспех перекусили и, сменив лошадей, тронулись дальше. Вскоре после этого на горизонте появились склоны гор, где еще совсем недавно в битве умирали тысячи людей. Сами горы появились на горизонте еще вчера в полдень.
Глук, до этого невозмутимо паривший в небе, спустился и предупредил, что впереди очень много сьюков и прочей дряни и что двигаться напрямик через поле битвы очень опасно.
Кочевники, взяв мешки со сьюками, начали бить их о камни. Потом они, развязав мешки, высыпали их содержимое на траву. Осмотрев ящериц, они добили тех, кто еще трепыхался, и взялись обматывать войлоком ноги лошадей. Поверх войлока намотали тряпки и привязали дохлых сьюков. Кони фыркали и нервно переступали с ноги на ногу, раздувая ноздри. Натерев лошадям брюхо и бока ящерицами, все разом принялись обматывать свои ноги войлоком и точно так же, как и лошадям, привязали к своим ногам дохлых сьюков. Владислав был не в восторге от этой затеи и хотел было оставить свои ноги свободными, объяснив, что на нем скафандр, но князь усмехнувшись, расстегнул ворот рубахи, показав, что и на нем металлогоидная броня.
— Сьюки эту броню не прокусят, но будут кидаться на твои ноги и могут поранить коня, — пояснил он.
Владислав молча принялся обматывать ноги.
— Святослав, — спросил он, когда отряд двинулся дальше. — А стайеты кидаться не будут? Они же сьюками питаются?
— Вряд ли, — после некоторого молчания ответил ему князь. — Они сейчас наверняка сыты, слишком много вокруг мертвечины да и этой мелкой твари. Ну да и мы их тоже к себе не подпустим.
— А рунер к тебе как попал? — задал Владислав мучавший его вопрос.
— Настенька дала и настояла, чтобы я его надел.
— Какая еще Настенька? — Владислав озадаченно остановился. Затем, пришпорив коня, он догнал князя и переспросил еще раз:
— О какой такой Настеньке ты говоришь?
— О той, что ты Эстер называешь. Я думал, что больше никогда Настеньку свою не увижу, ан нет, сжалились боги над горем моим и вернули любимую — под другим именем, правда, но главное — мы снова вместе.
Теперь настал черед задуматься Владиславу. Глук теперь летел довольно низко и указывал проход, где, по его мнению, было меньше всего сьюков. Кони фыркали и прядали ушами, но все же шли, острожно ступая по живому ковру из сьюков. Время от времени из расстелившегося живого покрывала какая-нибудь ящерка тыкалась своим жалом-хвостиком в ногу коня, но, учуяв родственный запах, даже не пыталась ее куснуть.
Отряд вскоре свернул в сторону, поднимаясь по склону горы. Еще дважды им пришлось пересекать участки, где сьюки живым ковром сновали и копошились на земле. И снова под копытами коней раздавался хруст обглоданных дочиста костей. Айор внезапно опустился и, подождав подошедших людей, указал рукой в небольшую щель на склоне. Разлом этот образовался, по всей вероятности, после взрыва одной из самодельных бомб, что Владислав и Эстер бросали вниз, смастерив их из «дара» и мешка с водой. Расщелина десятка в три метров длиной и метра в четыре шириной почти отвесно уходила вниз. Подойдя к краю, Владислав заглянул вниз и сразу же заметил дюзы катера, сверкнувшие металлическим блеском. Он оглянулся, осматривая склон горы.
— Он, оказывается, упал на склон, скользнул вниз, а потом сорвался в эту дыру. Кто бы мог подумать. — Владислав поднял глаза на айора, — Без твоей помощи, Глук, мы бы его никогда не нашли.
Кочевники деловито, не тратя времени даром, готовили веревки. Владислав, обвязанный страховочным фалом, спустился вниз и, осмотрев скуттер, пришел к выводу, что вытащить его невозможно. Тогда он забрался внутрь и принялся демонтировать Ворчуна, который все это время, словно в бреду, вполголоса нес какую то чепуху. Агент вытащил ящик с компьютером наверх и сам поднялся следом, раздумывая, из чего бы ему смастерить корпус. Потом он снова спустился вниз и принялся шарить на борту в поисках клинка. Меч, как оказалось, лежал в самом низу, заваленный разным барахлом. Достав его, Владислав прихватил наверх и ящик, в котором раньше хранил инструмент. После некоторых раздумий он оставил внутри лишь самое необходимое из инструмента, а все остальное безжалостно выбросил.
Выбравшись наверх, он первым делом соединил все три батареи от зоундлегеров и открыл корпус Ворчуна. Никто из разведчиков — сказывалась старая выучка Насыра-ловкого, а может, их природная невозмутимость — не обратил внимания на его манипуляции с железным цилиндром. Они внимательно осматривали местность, держа луки и стрелы наготове. Степан же, наоборот, принялся помогать агенту. К летающей колеснице уже все давно привыкли и не боялись, а сейчас у любознательного пушкаря, который в прошлом был кузнецом и литейщиком, появилась возможность посмотреть, из чего состоял летающий корабль.
Владислав открыл корпус и вздохнул с облегчением. Ворчун успел отключиться от бортовой сети до последнего импульса бомбы, но его запасная батарея резервного питания включилась автоматически, и часть импульса досталась ей. Батарея буквально сварилась, вскипев и раздувшись. Того незначительного тока, который она еще давала, было недостаточно для того, чтобы оживить Ворчуна, и этим объяснялось его бредовое состояние. Осторожно отсоединив старую батарею, Владислав отбросил ее в сторону. К счастью, потеки щелочи не попали на провода и платы, они лишь изрядно разъели дно корпуса, на пульте. Сейчас у Владислава оставалось две минуты. Это был максимум, на который он мог расчитывать. Слабого тока разбитой батареи было недостаточно для того, чтобы держать конденсаторы полностью заряженными. Поэтому он торопливо прикручивал клеммы контактов к тому блоку, что он собрал из наполовину разряженных батарей звуковых ружей. Зимнее солнце опустилось за гору, и весь отряд оказался в глубокой тени.
— Поторопись, — не слезая с коня, Святослав наклонился в сторону друга. — Через полчаса наступит ночь, здесь она падает, как черное покрывало, а нам надо успеть уйти отсюда и организовать лагерь.
— Да, да сейчас, — кивнул Владислав. — Я уже заканчиваю.
Он захлопнул крышку электронного мозга и осторожно положил шар с Ворчуном в ящик из-под инструментов. Туда же он сунул и связку батарей, провода от которой тянулись к цилиндру. Встав с колен, Раденко по привычке отряхнулся:
— А где Степан? — он оглянулся по сторонам. — Он ведь только что был здесь?
— Да здесь я, — пушкарь что-то сосредоточенно приторачивал к седлу своего коня.
— Степан, помоги мне пристроить ящик… — Владислав снял плащ и уложил его в так, чтобы ни цилиндр с Ворчуном, ни батареи не болтались внутри. Потом положил туда же и обе открученные камеры. Как только представится возможность, он собирался вернуть Ворчуну зрение. Агент закрыл крышку ящика, щелкнул зажимами и вдвоем с подошедшим Степаном пристроил поклажу на спине одной из свободных лошадей. Едва он вскочил в седло, князь тихонечко цокнул и тронулся вверх по склону. Следом за ним, растянувшись цепочкой, пошел весь отряд.
— Святослав, — окликнул князя Владислав, как только ему представилась возможность с ним поравняться. — А что за спешка такая? Ведь все сьюки остались там, внизу, — он кивнул головой в сторону. Да и стайеты тоже…
Князь жестом заставил его замолчать. Потом кольчужной перчаткой показал в сторону одного из лежащих на склоне камней и свернул в сторону, объезжая его на почтительном расстоянии. Весь отряд последовал его примеру. Нукеры, натянув тетивы своих луков, не сводили с камня глаз. Владислав, все еще ничего не понимая, оглянулся, когда отряд проехал мимо. Вдруг ему показалось, что камень шевельнулся, сверкнув глазами. Он помотал головой и, снова открыв глаза, посмотрел на камень. Камня на прежнем месте не было.
Решив все вопросы оставить на потом, Владислав молча поехал дальше, подозрительно осматривая каждый камень, встречающийся на пути.
* * *
Уже совсем стемнело, когда отряд выбрал место для стоянки. Разведчики, спешившись, развели огонь и задали коням овса. Небольшое плато, на котором разбили лагерь, с двух сторон оканчивалось обрывистыми склонами. С третьей стороны скала почти отвесной стеной уходила вверх и козырьком нависала над путниками. Костер разложили так, чтобы единственный пологий спуск вниз закрывал огонь. Лучшей естественной защиты от зверей трудно было придумать. Степан тут же занялся приготовлением пищи, а Владислав, сняв ящик с коня, при свете костра принялся прилаживать камеры. Едва он открыл ящик, как до него донесся возмущенный голос Ворчуна:— Я ослеп. Эй, кто-нибудь, слышите меня?
— Слышим, слышим, — успокоил его агент, — сейчас я тебе глаза присоединю.
— А, это ты, кэп, — обрадовался Ворчун. — В чем дело? Кэп, почему я слышу только вас и больше никаких сигналов?
— Все в порядке, 007, - Владислав разговаривал с Бондом, как с капризным ребенком. — Сейчас у тебя будут глазки. Ты немного пострадал при падении, и у тебя временно нет никаких сенсоров, но слышать ты можешь, а сейчас и видеть будешь.
Он подключил одну камеру и поставил ее вертикально, зафиксировав ее несколькими камнями. Камера тут же крутнулась в одну сторону, затем в другую. Степан с поднесенной ко рту ложкой — он как раз пробовал похлебку — замер, с восхищением разглядывая шевелящуюся камеру.
— Ну чего уставился? — сердито рявкнул на него Ворчун. — Компьютера не видел, что ли?
— Ворчун, не хами, — оборвал его Владислав. — Тебя тут многие впервые видят. Знакомься, Степан. Степан, — он повернулся к пушкарю, — Ворчун, мой друг.
— Вот это железное ядро с глазом живое? — Степан сунул ложку в котелок. — Оно еще и разговаривает?
— Сам ты ведро, — презрительно парировал Ворчун. — И голова у тебя чугунная, как пушка.
— Ну, обменялись любезностями? — Святослав подошел к костру, усаживаясь поудобнее. Ворчун крутнул камеру и вдруг заорал:
— Святослав, любимый, кого я вижу! Кэп, знакомься, Святослав…
— Да мы, вообще-то, знакомы давно, — ответил ему Владислав, — а вот когда вы успели познакомиться, и почему ты его любимым называешь? Я тебя юношей считал…
— Это Эстер нас познакомила, — камера снова крутнулась к Владиславу, задержавшись на минутку на второй камере, которую Владислав все еще вертел в руках. — Эстер его всегда так называла: "Святослав, любимый", — а ты чего тянешь, давай мне второй глаз делай, я же все еще одноглазый!
— Да! Память то тебе видать немного отшибло, если ты меня со Святославом знакомить начинаешь, — покачал головой Владислав. — Вот Степан сейчас освободится, и мы тебе оба глаза приладим, — он положил вторую камеру обратно в ящик и пошел к лошади, у луки седла которой, висел моток веревки. — А князя зовут Великий князь Святослав, понятно? Ну а «любимый» — это же вроде как добрый, хороший, и только для Эстер. А нам с тобой он князь Святослав, или просто Святослав, если он не возражает.
Владислав взглянул на князя. Святослав молча кивнул и, вынув из-за голенища ложку, подсел в круг к котелку с похлебкой. Агент Раденко тоже полез за ложкой.
После ужина все, кроме Степана, Владислава и князя, легли спать. Святослав встал на краю обрыва и внимательно всматривался в темноту, пока агент с пушкарем подсоединяли вторую камеру и привязывали обе телескопические штанги по краям поставленного на «попа» ящика.
— Святослав, — Владислав наконец решился спросить его. — А что это за живой камень был? Мне показалось, что он смотрел на нас.
— А ты что, никогда каменных стайетов не видел разве? — повернулся к нему князь.
— Так это был стайет? — изумился Владислав.
— Горный стайет, — поправил его Святослав. — От равнинных и лесных стайетов его отличает то, что он не любит бегать за своей жертвой. Он замирает как камень и поджидает, когда неосторожная жертва приблизится на расстояние, достаточное для броска. Вот тогда он чертовски быстр. Нам повезло, что мы его вовремя заметили, иначе сейчас на одного человека было бы меньше.
— Ага, — констатировал Владислав, — этакий каменный лев.
— А что такое лев? — теперь уже спросил Святослав.
— Ну там, высоко в небе, есть другие планеты, как Акава, и на одной из них водятся силикоиды — живые камни. Хищники у них тоже есть и люди их каменными львами прозвали. Скажи, а стайетов каменных тут много водится, они вообще часто встречаются? — Владислав выпрямился, растирая затекшую поясницу.
— Здесь, в этих горах, встречаются, а вообще я их больше нигде не встречал. Пойдешь спать сейчас или покараулишь сначала? — князь потянулся. — Втроем нет нужды караулить.
— Нет, я посижу еще с Ворчуном, — ответил Владислав, — а ты и Степан можете ложиться спать.
Пушкарь все это время о чем-то вполголоса общался с Ворчуном. Услышав свое имя, он поднял голову и заявил:
— Мы тута с этим, кузнечного дела, чудом погутарим чуток, я все равно спать не хочу, а вы сосните немного.
Святослав, пожав плечами, улегся и, завернувшись в плащ, мгновенно уснул. Через два часа Владислав и Степан, предварительно растолкав двух нукеров, тоже улеглись спать. Утром, когда агент со Степаном прилаживали новое «тело» Ворчуна с забавно торчащими по сторонам, словно рога, штангами глаз в седле, компьютер вдруг поинтересовался, где Глук.
— Глук уже давно в лагере, ждет нас, — ответил ему Святослав, опередив замешкавшегося Владислава.
— Ну а где моя рука? — продолжал задавать вопросы Ворчун.
— Манипулятор твой остался там, в скуттере, — Агент вскочил в седло.
— Нет, хочу мою руку назад, — закапризничал Бонд. — Ты из меня инвалида сделал. У меня и так только одна рука была, — канючил он, — поворачивай назад…
— Ага! Сейчас! Делать мне больше нечего… — возмутился Владислав, — только вот о твоей «руке» заботиться…
— Ой рука! Ты моя рученька… — заголосил Ворчун, — отобрали руку вороги проклятые… Уж я ли не бился с ворогом люты…ы…м, уж я ли живота сваво не жале…е…л…
Кочевники разом повернулись, с интересом разглядывая необычное существо.
— Послушай, Ворчун, — Владислав, чувствуя себя неловко, пытался успокоить его. — Вот только выберемся отсюда, я тебе новый манипулятор сделаю, обещаю. Ты же знаешь, я свои обещания выполняю.
— Обещаешь? — прервал свои стенания Ворчун, поймав агента на слове.
— Обещаю, — Владислав торжественно приложил руку к сердцу. — Клянусь.
— Степан! — обрадованно заорал Ворчун. — Степан! Получилось! Теперь ставьте мне скорей старый манипулятор.
— То есть как — старый манипулятор? — удивился Владислав.
Подъехавший Степан виновато пояснил:
— Дык я намедни в этот дом железный слазил, ну и свинтил тама руку железную, так, на всякий случай, детишкам дома показать. А вот Ворчун и говорит: Моя, мол, рука. Ну я и говорю: забирай, мол, раз твоя, мне не жалко. А Ворчун, значит и говорит, что ты ему еще одну дашь, ежели пообещаешь. Вот, — он смущенно развел руками. — А рука-то, вот она, — Степан похлопал рукой по свертку, притороченному к седлу.
— Ах ты, жулик! — возмущенный агент повернулся к Ворчуну.
— А что? — нисколько ни смутившись, ответил тот. — Ты же не хотел мне вторую руку делать, а теперь ты обещал.
— Ах вот ты как, — расхохотался Владислав. — Ну погоди, я тебе сделаю, — он выдержал паузу, — две левые руки.
— Не-а, не получится, — не смутился Ворчун. — Одна-то у меня уже есть, правая.
— Ну так я тебе две правые сделаю, — смеясь, ответил Раденко.
Степан тоже заулыбался и облегченно вздохнул.
— Так вот, значит, о чем вы вчера вечером шептались, — улыбнулся Святослав. — Ну- ну, — он пришпорил коня.
XX
— Ворчун, ты хорошо помнишь, где была дверь? — Владислав повернулся в седле.
— Разумеется, помню, — Ворчун важно восседал на верблюде, ловко управляя животным при помощи вновь обретенного манипулятора. — Приведу, как по карте.
Караван уже третьи сутки шел по пустыне, и агент, глядя на унылое однообразие песчаных барханов, начал сомневаться в способности Ворчуна ориентироваться в пустыне без корабля, без сканеров и всего того, чем он раньше мог пользоваться. Он оглянулся. Караван состоял более чем из двухсот верблюдов и ста человек. Сто первым был Ворчун. Глядя на него, Владислав ухмыльнулся. К этому нелепому деревянному ящику с глазами и одной рукой все уже давно привыкли, и многие даже подружились с ним, а Свичар и Шеклен не упускали возможности позубоскалить, хотя все их словесные перепалки заканчивались дружеским рукопожатием.
Зима давала о себе знать даже в пустыне. Днем было довольно тепло, но по ночам температура частенько падала ниже нуля, и утром люди, дрожа, вылезали из-под своих плащей, покрытых инеем. Топливо для костров везли с собой и поэтому экономили, используя его только для приготовления пищи, люди ложились спать около своих верблюдов, чтобы согреваться теплом животных. Северяне, казалось, холода не замечали. Они больше страдали от необходимости экономить воду. Владислав очень надеялся, что дверь в заброшенный город они найдут еще до того момента, когда кончится вода и топливо. Сейчас он снова и снова окидывал взглядом неторопливо продвигающуюся змею каравана. Вздохнув, он спустился с бархана вниз и пристроился в хвосте. Свичар руководил экспедицией, являясь хозяином не только верблюдов, но и этих земель.
Владислав взглянул на небо. Увидев Готар — большую из двух лун, — он определил, что через час-другой Свичар даст команду устраиваться на ночлег. Глук не изменял себе, проводя почти все время в воздухе. Он опускался только на ночлег и с первыми лучами солнца снова взмывал в небо. Каждый раз Ворчун, провожая взглядом айора, изображал вздох и печально ставил своих собеседников в известность, что он борткомпьютер и его призвание — полет. Уже весь караван выучил неизвестное доселе слово — "борткомпьютер".
Когда Свичар объявил привал, агент подошел к Ворчуну:
— Что-то не видать конца пути, — сказал он. — Может, Глук что-нибудь заметил?
— Все будет как надо, — успокоил его Бонд. — Не нервничай.
Владислав вернулся к костру, возле которого собрались все «меченосцы». Эстер проводила все свое время с князем и просто светилась от счастья. Шеклен сдружился со Свичаром. Степан взял под покровительство рано потерявшего отца Алдана, а Глук тоже нашел себе напарника в лице Ворчуна.
— Ворчун утверждает, что мы в дне пути от цели, — спустившийся айор сложил крылья, обернувшись ими. Сейчас он снова стал похож на странного пилигрима в иссиня-черном плаще.
— А ты сам как думаешь? — Владислав пытливо смотрел на него.
— Я? — Глук пожал плечами. — Я пока ничего не заметил.
— Ну что ж, завтра узнаем, что там за "камень", — Владислав напустил на себя беззаботный вид, стараясь не показывать волнения.
Утолив голод вяленым мясом, пресными лепешками и выпив по чашке горячего чая с верблюжьим молоком, люди начали устраиваться на ночлег. Рядом с Раденко оказались Степан с Алданом.
— Стив, — Алдан уже знал настоящее имя агента, но все равно обращался к нему, как в Стензере. — Стив, как ты думаешь, «камень» все еще работает?
— Не знаю, — не стал кривить душой Владислав. — Хочется надеяться, но узнаем мы это, только когда его найдем.
— А потом исчезнет зло на планете, а, Стив?
— Нет, не думаю, — Владислав Раденко посмотрел ему в глаза. — Зло прячется не в чем-то особенном. Чаще всего зло прячется в каждом из нас. И если мы позволяем ему завладеть нашим сердцем и разумом, вот тогда оно вырывается наружу. Брат убивает брата, сановник поднимает руку на короля. И тогда, увы, одним лишь чистым сердцем зло не победить. Добро должно быть с кулаками. А сейчас давай спи.
На следующий день поднялась песчаная буря, и караван не мог сдвинуться с места. Холодный ветер поднимал тучи мельчайшего песка, забивался в ноздри и глаза. Не спасали даже полотняные маски. Песок был везде, в одежде и под одеждой, в волосах, в ушах и в носу. Он скрипел на зубах и сушил кожу. Казалось, что он даже под кожей. Легче всех перенес бурю Глук. Айор поднялся в воздух и исчез. Вернулся он, только когда буря стихла, к вечеру второго дня, с трудом найдя караван по полузасыпанным песком верблюдам. Люди сидели рядом с животными, укрывшись с головой своими плащами и не имея возможности ни развести огонь, ни поесть. Через два дня, когда буря стихла, люди зашевелились, выползая из своих укрытий. Один за другим, стряхивая с себя кучи песка, поднимались верблюды.
Не досчитались пяти верблюдов и троих людей. После упорных поисков обнаружили копыто одного из верблюдов у основания нанесенного ветром за два дня бархана. И люди, и животные оказались засыпаны толстым слоем песка. Все они погибли, задохнувшись под тяжестью бархана. Владиславу стало понятно, почему Свичар требовал от людей каждые два часа вставать, поднимать упирающихся животных и переходить на новое место. Эти трое, по всей вероятности, уснули — и больше не проснулись. Измученные вынужденным бодрствованием люди, наспех утолив жажду и голод, падали без сил и засыпали. Утром не встал еще один. Красное распухшее лицо явно указывало на укус пустынного скорпиона, как их окрестил Владислав. Насекомое больше походило на сороконожку с загнутым наверх хвостиком, конец которого оканчивался маленькими хитиновыми челюстями. Как и все коренные обитатели планеты, это насекомое имело "кусающийся хвост", к тому же ядовитый.
Наспех похоронив погибших, караван двинулся в путь. К вечеру Ворчун остановил своего верблюда и рукой указал подъехавшему агенту на соседний бархан.
— Вон там.
Владислав тронул своего верблюда, но животное захрапело и не тронулось с места.
— Не пойдут они, — пояснил Ворчун. — Дверь защищена низкочастотным излучением, а верблюды его чувствуют очень хорошо.
— А, черт, — ругнулся Раденко и, перекинув ногу, спрыгнул вниз, не дожидаясь, когда дрессированное животное опустится на колени.
Утопая по щиколотку в песке и съезжая вниз, он не удержал равновесие на крутом склоне и, плюхнувшись на мягкое место, заскользил вниз, увлекая за собой целый поток песка, и сопровождаемый улыбками многочисленных свидетелей, его неуклюжести. Торопливо поднявшись, он, не отряхиваясь, бегом кинулся вокруг бархана. Караван остановился, и люди начали устраиваться лагерем. Владислав смотрел под ноги в поисках песчаного сурка. Наконец он заметил след и пошел по нему. Убедившись, что след обрывается, исчезая в бархане, Владислав обернулся и помахал рукой, подзывая спутников. Первым рядом опустился Глук, затем подошли все остальные.
— Мать вашу, — вдруг послышались ругательства разозленного Ворчуна. — А меня что, значит, здесь бросили? Ведь знаете, что я не могу ходить, и эта скотина тоже с места не двигается. Ну да, конечно: Ворчун всех привел, всем все показал, теперь он никому не нужен. Вот она, человеческая благодарность. "Мавр сделал свое дело, мавр может уйти"… — Ворчун, похоже, не на шутку разозлился.
Степан и Глук, не сговариваясь, одновременно пошли к верблюду, на котором все еще бесновался Ворчун.
— Не подходите ко мне! — рявкнул Ворчун, когда его попытались снять с верблюда. — Буду здесь сидеть до скончания века, и пусть мои бедные косточки и косточки вот этого несчастного животного лежат здесь вечным укором, как памятник неблагодарному человечеству.
— Ворчун, — оборвал его, улыбаясь, Глук, — у тебя же нет косточек.
— А твое какое дело? Бэтмен… — огрызнулся Ворчун.
Айор не понял этого странного слова, но нотку иронии, проскользнувшую в голосе компьютера, понял прекрасно. Он отвернулся и неторопливо направился назад. Молчавший до сих пор Степан развел руками и пошел следом.
— Эй!… Куда пошли? — испуганно заорал им вслед Ворчун. — Я же пошутил…
Степан с Глуком переглянулись.
— Тебе нужен этот хам? — подмигнул Глук.
— Ни… нисколько, — пушкарь охотно включился в игру.
— Тогда пошли, пусть занимается своими "бедными косточками".
— Ну ребята, ну куда же вы? Я же пошутил, — захныкал Ворчун.
— Тогда больше не хами, — обернулся к нему айор.
— Не буду, не буду, — Ворчун, в притворном раскаянии, прикрыл манипулятором свой динамик. — Молчу…
Вскоре Глук со Степаном, взяв с двух сторон за ручки ящик, в котором находился Ворчун, понесли его вниз. Ворчун, перебирая пальцами манипулятора, изображал идущего.
— Разумеется, помню, — Ворчун важно восседал на верблюде, ловко управляя животным при помощи вновь обретенного манипулятора. — Приведу, как по карте.
Караван уже третьи сутки шел по пустыне, и агент, глядя на унылое однообразие песчаных барханов, начал сомневаться в способности Ворчуна ориентироваться в пустыне без корабля, без сканеров и всего того, чем он раньше мог пользоваться. Он оглянулся. Караван состоял более чем из двухсот верблюдов и ста человек. Сто первым был Ворчун. Глядя на него, Владислав ухмыльнулся. К этому нелепому деревянному ящику с глазами и одной рукой все уже давно привыкли, и многие даже подружились с ним, а Свичар и Шеклен не упускали возможности позубоскалить, хотя все их словесные перепалки заканчивались дружеским рукопожатием.
Зима давала о себе знать даже в пустыне. Днем было довольно тепло, но по ночам температура частенько падала ниже нуля, и утром люди, дрожа, вылезали из-под своих плащей, покрытых инеем. Топливо для костров везли с собой и поэтому экономили, используя его только для приготовления пищи, люди ложились спать около своих верблюдов, чтобы согреваться теплом животных. Северяне, казалось, холода не замечали. Они больше страдали от необходимости экономить воду. Владислав очень надеялся, что дверь в заброшенный город они найдут еще до того момента, когда кончится вода и топливо. Сейчас он снова и снова окидывал взглядом неторопливо продвигающуюся змею каравана. Вздохнув, он спустился с бархана вниз и пристроился в хвосте. Свичар руководил экспедицией, являясь хозяином не только верблюдов, но и этих земель.
Владислав взглянул на небо. Увидев Готар — большую из двух лун, — он определил, что через час-другой Свичар даст команду устраиваться на ночлег. Глук не изменял себе, проводя почти все время в воздухе. Он опускался только на ночлег и с первыми лучами солнца снова взмывал в небо. Каждый раз Ворчун, провожая взглядом айора, изображал вздох и печально ставил своих собеседников в известность, что он борткомпьютер и его призвание — полет. Уже весь караван выучил неизвестное доселе слово — "борткомпьютер".
Когда Свичар объявил привал, агент подошел к Ворчуну:
— Что-то не видать конца пути, — сказал он. — Может, Глук что-нибудь заметил?
— Все будет как надо, — успокоил его Бонд. — Не нервничай.
Владислав вернулся к костру, возле которого собрались все «меченосцы». Эстер проводила все свое время с князем и просто светилась от счастья. Шеклен сдружился со Свичаром. Степан взял под покровительство рано потерявшего отца Алдана, а Глук тоже нашел себе напарника в лице Ворчуна.
— Ворчун утверждает, что мы в дне пути от цели, — спустившийся айор сложил крылья, обернувшись ими. Сейчас он снова стал похож на странного пилигрима в иссиня-черном плаще.
— А ты сам как думаешь? — Владислав пытливо смотрел на него.
— Я? — Глук пожал плечами. — Я пока ничего не заметил.
— Ну что ж, завтра узнаем, что там за "камень", — Владислав напустил на себя беззаботный вид, стараясь не показывать волнения.
Утолив голод вяленым мясом, пресными лепешками и выпив по чашке горячего чая с верблюжьим молоком, люди начали устраиваться на ночлег. Рядом с Раденко оказались Степан с Алданом.
— Стив, — Алдан уже знал настоящее имя агента, но все равно обращался к нему, как в Стензере. — Стив, как ты думаешь, «камень» все еще работает?
— Не знаю, — не стал кривить душой Владислав. — Хочется надеяться, но узнаем мы это, только когда его найдем.
— А потом исчезнет зло на планете, а, Стив?
— Нет, не думаю, — Владислав Раденко посмотрел ему в глаза. — Зло прячется не в чем-то особенном. Чаще всего зло прячется в каждом из нас. И если мы позволяем ему завладеть нашим сердцем и разумом, вот тогда оно вырывается наружу. Брат убивает брата, сановник поднимает руку на короля. И тогда, увы, одним лишь чистым сердцем зло не победить. Добро должно быть с кулаками. А сейчас давай спи.
На следующий день поднялась песчаная буря, и караван не мог сдвинуться с места. Холодный ветер поднимал тучи мельчайшего песка, забивался в ноздри и глаза. Не спасали даже полотняные маски. Песок был везде, в одежде и под одеждой, в волосах, в ушах и в носу. Он скрипел на зубах и сушил кожу. Казалось, что он даже под кожей. Легче всех перенес бурю Глук. Айор поднялся в воздух и исчез. Вернулся он, только когда буря стихла, к вечеру второго дня, с трудом найдя караван по полузасыпанным песком верблюдам. Люди сидели рядом с животными, укрывшись с головой своими плащами и не имея возможности ни развести огонь, ни поесть. Через два дня, когда буря стихла, люди зашевелились, выползая из своих укрытий. Один за другим, стряхивая с себя кучи песка, поднимались верблюды.
Не досчитались пяти верблюдов и троих людей. После упорных поисков обнаружили копыто одного из верблюдов у основания нанесенного ветром за два дня бархана. И люди, и животные оказались засыпаны толстым слоем песка. Все они погибли, задохнувшись под тяжестью бархана. Владиславу стало понятно, почему Свичар требовал от людей каждые два часа вставать, поднимать упирающихся животных и переходить на новое место. Эти трое, по всей вероятности, уснули — и больше не проснулись. Измученные вынужденным бодрствованием люди, наспех утолив жажду и голод, падали без сил и засыпали. Утром не встал еще один. Красное распухшее лицо явно указывало на укус пустынного скорпиона, как их окрестил Владислав. Насекомое больше походило на сороконожку с загнутым наверх хвостиком, конец которого оканчивался маленькими хитиновыми челюстями. Как и все коренные обитатели планеты, это насекомое имело "кусающийся хвост", к тому же ядовитый.
Наспех похоронив погибших, караван двинулся в путь. К вечеру Ворчун остановил своего верблюда и рукой указал подъехавшему агенту на соседний бархан.
— Вон там.
Владислав тронул своего верблюда, но животное захрапело и не тронулось с места.
— Не пойдут они, — пояснил Ворчун. — Дверь защищена низкочастотным излучением, а верблюды его чувствуют очень хорошо.
— А, черт, — ругнулся Раденко и, перекинув ногу, спрыгнул вниз, не дожидаясь, когда дрессированное животное опустится на колени.
Утопая по щиколотку в песке и съезжая вниз, он не удержал равновесие на крутом склоне и, плюхнувшись на мягкое место, заскользил вниз, увлекая за собой целый поток песка, и сопровождаемый улыбками многочисленных свидетелей, его неуклюжести. Торопливо поднявшись, он, не отряхиваясь, бегом кинулся вокруг бархана. Караван остановился, и люди начали устраиваться лагерем. Владислав смотрел под ноги в поисках песчаного сурка. Наконец он заметил след и пошел по нему. Убедившись, что след обрывается, исчезая в бархане, Владислав обернулся и помахал рукой, подзывая спутников. Первым рядом опустился Глук, затем подошли все остальные.
— Мать вашу, — вдруг послышались ругательства разозленного Ворчуна. — А меня что, значит, здесь бросили? Ведь знаете, что я не могу ходить, и эта скотина тоже с места не двигается. Ну да, конечно: Ворчун всех привел, всем все показал, теперь он никому не нужен. Вот она, человеческая благодарность. "Мавр сделал свое дело, мавр может уйти"… — Ворчун, похоже, не на шутку разозлился.
Степан и Глук, не сговариваясь, одновременно пошли к верблюду, на котором все еще бесновался Ворчун.
— Не подходите ко мне! — рявкнул Ворчун, когда его попытались снять с верблюда. — Буду здесь сидеть до скончания века, и пусть мои бедные косточки и косточки вот этого несчастного животного лежат здесь вечным укором, как памятник неблагодарному человечеству.
— Ворчун, — оборвал его, улыбаясь, Глук, — у тебя же нет косточек.
— А твое какое дело? Бэтмен… — огрызнулся Ворчун.
Айор не понял этого странного слова, но нотку иронии, проскользнувшую в голосе компьютера, понял прекрасно. Он отвернулся и неторопливо направился назад. Молчавший до сих пор Степан развел руками и пошел следом.
— Эй!… Куда пошли? — испуганно заорал им вслед Ворчун. — Я же пошутил…
Степан с Глуком переглянулись.
— Тебе нужен этот хам? — подмигнул Глук.
— Ни… нисколько, — пушкарь охотно включился в игру.
— Тогда пошли, пусть занимается своими "бедными косточками".
— Ну ребята, ну куда же вы? Я же пошутил, — захныкал Ворчун.
— Тогда больше не хами, — обернулся к нему айор.
— Не буду, не буду, — Ворчун, в притворном раскаянии, прикрыл манипулятором свой динамик. — Молчу…
Вскоре Глук со Степаном, взяв с двух сторон за ручки ящик, в котором находился Ворчун, понесли его вниз. Ворчун, перебирая пальцами манипулятора, изображал идущего.