У меня есть примерно час, чтобы найти ее. Три тысячи квадратных миль неба, в котором, как в пустыне, нет никаких ориентиров. Проще простого!
– Уаймсволд сообщает, что первый самолет только что приземлился в Ист-Мидлендс. У них есть другой возможный самолет в десяти милях к востоку от Личфилда. Сейчас он идет в направлении один-два-ноль. У них нет сведений, на какой высоте он летит.
– Понял, – подтвердил я. Отсутствие информации означает, что точка на их экране может лететь на любой высоте до тридцати тысяч футов и не обязательно на высоте четыре тысячи пятьсот футов.
– Ждите.
Я ждал. Мысленно грыз ногти. Чуть покосился на сидевшего рядом Эмброуза и не спеша проверил нашу собственную высоту, скорость, направление. Впереди, в одиннадцати минутах, Личфилд. Сорок минут до Кембриджа. Слишком долго. Надо быстрее. На полной скорости. Ничего другого делать не оставалось.
– Предполагаемый самолет сейчас идет в направлении один-ноль-пять. Если он будет придерживаться его и дальше, то пролетит в тридцати милях севернее Кембриджа примерно через двадцать минут.
– Понял. – Я посмотрел на часы. Быстро просчитал время. Нажал кнопку передатчика.
– Это не тот самолет. Он идет слишком быстро. При своей скорости она не достигнет Кембриджа раньше, чем через тридцать пять – сорок минут.
– Понял. – Короткая пауза. – Переключитесь на военно-воздушную базу Коттсмур, Северный радар, дециметровые волны один-два-два. Я передаю вас им.
Поблагодарив его, переключился. Коттсмур ответил, что у них на экране семь неопознанных самолетов, идущих с запада на восток к югу от них. Высота всех неизвестна.
Семь. В любом из них могла быть она. Нэнси могла, потеряв радиосвязь, повернуть к Манчестеру. Мурашки побежали по спине. Но ведь у нее хватит здравого смысла не лететь прямо в контрольную зону, не имея радио. И кроме того, она, должно быть, уверена, что в Кембридже ясное небо...
Я пролетел над радиомаяком Личфилда. Взял курс на Кембридж. Сообщил диспетчеру радара в Коттсмуре о перемене направления. Они ответили, что еще не видят меня на своем экране: слишком далеко.
Мы летели к Кембриджу над плотным одеялом облаков. Солнце светило прямо в кабину. Кроме Эмброуза, все пассажиры спали.
– Один неопознанный самолет приземлился в Лейстере, – сообщил Коттсмур, – другой взял курс прямо на Питерборо.
– Осталось пять? – спросил я.
– Шесть... Сейчас далеко на западе появился еще один.
– Это, возможно, я.
– Сделайте для опознания левый поворот на тридцать градусов.
Сделал и продолжал полет в новом направлении.
– Опознаны, – подтвердил он. – Вернитесь на прежний курс.
Я взял прежний курс, стараясь подавить тревогу, нараставшую с каждой минутой. "Они должны найти ее, – мысленно повторяя я. – Должны".
– Самолет, который прошел пять минут назад к югу от нас, сейчас повернул на север, – сообщил Коттсмур.
Не она.
– Тот же самолет описал полный круг и сейчас взял курс один-один-ноль.
Это может быть Нэнси. Наверно, она ищет просвет между облаками. Хочет спуститься ниже облачности и видеть землю. Но просвета не обнаружила и снова взяла тот курс, который, как она думает, ведет прямо к Кембриджу.
– Это может быть она, – сказал я диспетчеру.
Или кто-то другой, оказавшийся в таком же положении. Или практикант, отрабатывающий повороты. Или кто угодно еще.
– Наблюдаемый самолет резко повернул на юг и чуть на запад... Теперь снова на юго-восток... Опять на один-один-ноль.
– Наверно, ищет просвет в облаках, – сказал я.
– Наверно. Ждите. – Пауза. Потом отдаленный голос осторожно произнес: – В этой зоне нижний уровень облаков шестьсот футов. Никаких просветов.
О Нэнси...
– Я хочу поискать этот самолет. Можете направить меня поближе к нему?
– Будет сделано, – ответил он. – Поверните влево на ноль-девять-пять. Вы на тридцать миль западнее. Ваша скорость приблизительно сто пятьдесят узлов. Скорость наблюдаемого самолета около девяносто пяти узлов.
Через двенадцать минут я буду там, где самолет сейчас, но она уйдет на двадцать миль дальше. Чтобы догнать ее, понадобиться двадцать пять – тридцать минут.
– Предполагаемый самолет опять описывает круги... Сейчас взял курс на один-один-ноль...
Чем дольше она будет описывать круги, тем скорее я ее догоню. Но если это вовсе не Нэнси... Рассердившись, я прогнал эту мысль. Если начать сомневаться, мы никогда не найдем ее.
Эмброуз тронул меня за рукав. Я так сосредоточился на поисках Нэнси, что подпрыгнул от неожиданности.
– Мы сошли с курса, – авторитетно заявил он и постучал по компасу. – Мы идем на восток. Нам лучше не сбиваться с курса.
– Мы под контролем радара, – как само собой разумеющееся ответил я.
– А-а, понимаю, – неуверенно протянул он.
Придется ему сказать. Больше нельзя откладывать. Как можно короче я объяснил ситуацию, опустив роль майора Тайдермена в случившемся. Вернее, не объяснил, а прокричал, стараясь пересилить шум мотора.
Он недоверчиво посмотрел на меня.
– Вы хотите сказать, что мы мечемся по небу взад-вперед в поисках Калина Росса?
– Нас ведет радар, – отрывисто бросил я.
– А кто, – воинственно спросил он, – будет за это платить? Я не буду. Вы поступили безответственно, изменив курс без моего разрешения.
– Самолет пролетел над Стемфордом и снова описывает круги, – сообщил Коттсмур.
– Понял, – ответил я и подумал: "Нэнси, ради Бога, не вздумай спускаться вниз, пробиваясь сквозь облака. Там множество холмов и радиомачта высотой пятьсот футов".
– Держитесь один-ноль-ноль.
– Один-ноль-ноль.
– Самолет взял прежний курс.
Я облегченно вздохнул.
– Вы слышали, что я сказал? – сердито бубнил Эмброуз.
– Мы обязаны помогать самолетам, подавшим в беду, – сказал я.
– Не за мой счет!
– Вам не придется платить лишнего, – терпеливо объяснил я. – Только обычную плату за рейс.
– Не в этом дело. Вы обязаны были спросить у меня разрешения. Я очень недоволен и буду жаловаться Харли. Мы не должны были менять курс. Колину Россу мог помочь кто-нибудь другой. Почему неудобства должны терпеть мы?
– Уверен, Колин Росс будет рад услышать вашу точку зрения, – вежливо сказал я. – И не сомневаюсь, что он оплатит расходы по своему спасению.
От злости он не нашел возражения и только таращил на меня налившиеся кровью глаза.
Энни Вилларс наклонилась вперед и тронула меня за плечо.
– Мне послышалось, будто вы сказали, что потерялся Колин Росс? Вы имеете в виду здесь, вверху? Над облаками?
Я оглянулся. Пассажиры проснулись и теперь озабоченно смотрели на меня.
– Да, – подтвердился. – На его самолете не работает радио. Диспетчер радара считает, что сумеет найти его. Мы посмотрим... и постараемся помочь.
– Мы сделаем все, что сможем... – твердо сказала Энни. – Без сомнений положитесь на нас.
Я улыбнулся ей через плечо. Эмброуз наклонился к ней и начал жаловаться, но Энни тотчас же оборвала его:
– Вы серьезно предлагаете и не пытаться помочь? Вы что, с ума сошли? Наш несомненный и абсолютно ясный долг сделать все, что мы сможем. И капитан вовсе не обязан советоваться с пассажирами, можно ли помочь самолету, попавшему в беду.
Он пробормотал что-то о лишних расходах, но Энни не стала и слушать.
– Если вы не хотите заплатить несколько лишних фунтов ради возможности спасения Колина Росса, я с удовольствием оплачу весь счет сама.
– Молодец! – громко поддержал ее Кенни Бейст. Энни удивленно, но не без удовольствия взглянула на него. Эмброуз уставился в лобовое стекло кабины. У него побагровела даже шея. Хорошо бы от стыда и смущения, а не от злости.
– Самолет снова описывает круги, – сообщил Коттсмур. – Сейчас он находится южнее Питерборо... Придерживайтесь прежнего курса... Передаю вас Виттону... Им ничего не надо объяснять... Они знают ситуацию.
– Большое спасибо.
– Желаю удачи.
Виттон, следующая в цепи военно-воздушных баз к северо-востоку от Кембриджа, заговорил деловым, холодным тоном:
– Нижний уровень облачности в Кембридже шестьсот футов. В течение ближайшего получаса ухудшений не предполагается. Видимость три километра при моросящем дожде. Ветер на поверхности два-четыре-ноль десять узлов.
– Прием подтверждаю, – автоматически сказал я и посмотрел на карту. К югу от Питерборо еще одна радиомачта высотой семьсот футов. "Так, Нэнси, – подумал я, – иди этим курсом на восток. Только не пытайся здесь снижаться. Только не здесь..."
– Самолет снова взял курс один-один-ноль, – сообщил Виттон.
Я потер рукой затылок и почувствовал, что взмок от пота.
– Возьмите курс ноль-девять-пять. Вы в десяти милях к западу от самолета.
– Я хочу подняться на уровень восемь-ноль, чтобы лучше видеть.
– Восемь-ноль открыт.
Стрелка альтиметра поползла по циферблату к восьми тысячам футов. Сплошное одеяло без единой прорехи, пушистое и мягкое в солнечном свете, простиралось на все стороны горизонта. За моей спиной что-то бормотали пассажиры, может быть, впервые осознав, в каком опасном положении Нэнси и Колин. Необъятное пустое небо, миля за милей, и миля за милей – никого и ничего, кто бы подсказал, где они находятся.
– Самолет опять описывает круги... Возьмите ноль-девять-пять. Сейчас вы в семи милях к западу от него.
Повернув голову, я протянул Энни Вилларс репортерский блокнот для записей в полете.
– Вы сумеете вырезать из его страниц буквы? Как можно крупнее. Она нам скоро понадобятся. Нэнси и Колин должны прочесть по этим буквам, что им надо делать.
"Только бы это были они, – вздрогнув, подумал я. – Только бы это были они, а не другие потерявшиеся в небе несчастные души. Тогда нам придется заняться ими и потерять время. Нельзя же бросить их бороться в одиночку, а самим улететь спасать кого-то другого".
Энни Вилларс порылась в своей сумочке и извлекла маленькие ножницы.
– Какие буквы? – коротко спросила она, чтобы не терять времени даром. – Вы диктуйте, я запишу, а потом вырежу.
– Правильно... СЛЕДУЙТЕ ЗА НАМИ. С этого начнем.
Обернувшись, я увидел, как она принялась за работу. Буквы она делала во всю высоту страницы и максимально широкие. Убедившись, что она поняла задачу, я снова оглядел солнечную пустыню в поисках маленькой черной сигареты.
– Поверните на один-ноль-пять, – сказал Виттон. – Самолет в пяти милях впереди вас.
Я посмотрел вниз, потом направо. Эмброуз, сердито насупившись, тоже пялил глаза в окно.
– Там! – воскликнул Кенни Бейст. – Там внизу!
Я посмотрел, куда он показывал... И там действительно сверкал самолет. Чуть правее и внизу. Сейчас он снова в поисках просвета описывал круг над сплошными темными облаками. Но просвета не было.
– Контакт, – сообщил я Виттону. – Сближаемся с ним.
– Ваши намерения? – В его голосе не отразились никакие эмоции.
– Повести их к Уошу, спуститься над морем и вдоль реки и железной дороги вести их от Кингс-Линна к Кембриджу.
– Понял. Мы свяжемся с Мархемом. Они поведут вас над морем.
Я опустил нос самолета вниз, прибавил скорость и спускался так, чтобы они увидели нас впереди. Чем ближе мы подходили, тем больше я надеялся... Это был самолет с низким крыльями... модификация "Чероки"... белый с красным... и наконец – регистрационный номер... А потом кто-то неистово замахал нам картой в окно.
Я почувствовал невероятное облегчение.
– Это они, – подтвердила Энни, а я сглотнул и кивнул, потому что говорить не мог.
Я подал назад и сбавил скорость, пока она не сравнялась со скоростью Нэнси, потом сделал круг и подошел к ней на пятьдесят ярдов с левой стороны. Она никогда не летала в группе. Подойти ближе чем на пятьдесят ярдов было бы опасно при ее неопытности. Да и на пятьдесят ярдов было рискованно. Я держал руку на подаче топлива, а сам смотрел на нее, но у меня будто появилась еще пара глаз, которая следила за приборами, показывающими курс самолета.
– Покажите ей буквы слова "следуйте", – сказал я Энни Вилларс. – Медленно, одну за другой.
– Хорошо.
Она прижимала буквы к окну рядом со своим сиденьем. Мы заметили голову Колина, вытянутую вперед за спиной Нэнси. Когда Энни кончила показ букв, Колин помахал рукой, а потом Нэнси из своего окна, которое нам было лучше видно, помахала картой.
– Виттон, – сообщил я, – это тот самый самолет, что мы искали. Они следуют за нами в Уош. Можете дать мне курс на Кингс-Линн?
– Замечательно, – ответил он. – Курс ноль-четыре-ноль, вызовите Мархем, их частота один-один-девять-ноль.
– Большое спасибо, – с чувством сказал я.
– Всегда рады помочь.
"Хорошие парни, – подумал я. – Очень хорошие парни". Сидят в темных комнатах с наушниками на голове и неотрывно смотрят на маленькие круглые экраны, где мелькает множество желтых точек – эта плывут по небу самолеты, похожие на головастиков. Эти ребята совершили невероятное. Колоссальная работа. Найти в небе Колина Росса. Потрясающе.
– Можете сделать цифру "четыре"? – спросил я у Энни.
– Конечно. – Снова защелкали ножницы.
– Когда вы ее вырежете, покажите "О", потом "четыре", потом опять "О".
– С удовольствием.
Она показала цифры. Нэнси помахала картой. Мы шли в северо-восточном направлении к морю. Нэнси держалась чуть позади справа, а я все время оглядывался, чтобы дистанция между нами не менялась. Я рассчитал, что при ее скорости нам понадобится тринадцать минут, чтобы достичь моря, минут пять-десять, чтобы опуститься ниже уровня облаков, и еще двадцать минут, чтобы подойти к Кембриджу под облаками. Горючее у нее было на исходе, но сесть с пустыми баками не так рискованно, как спуститься ниже облаков над землей, где можно врезаться в холм, дерево или здание. Лететь над морем в этих обстоятельствах означало наименьший риск и лучший из возможных путей.
– Нам еще понадобятся буквы, – сказал я Энни.
– Какие?
– Хм... М, О, Р, Е и цифра девять.
– Сейчас.
Краем глаза я видел, как Энни вырезает буквы, а Кенни Бейст, склонившись за ее спиной, раскладывает их по порядку, чтобы легче было найти, когда понадобится. "Вот и наступило перемирие", – мысленно улыбнулся я. Всего лишь и надо-то поднять людей в воздух и создать экстремальную обстановку.
– Берег в четырех милях впереди, – сообщил диспетчер радара в Мархеме.
– Надеюсь, прилив на месте? – весело спросил я.
– Подтверждаю, – невозмутимо ответил он.
– А нижний уровень облачности?
– Ждите. – В темной комнате он не видел неба и запросил дежурного на контрольном посту. – Нижний уровень облачности семьсот-шестьсот футов над уровнем моря и над всем районом от Уоша до Кембриджа. Видимость два километра в моросящем дожде.
– Приятно, – с иронией заметил я.
– Очень, – согласился он.
– Могу я получить уровень давления?
– Девять-девять-восемь миллибар.
– Девять-девять-восемь, – повторил я и посмотрел на альтиметр. – Теперь, пожалуйста, вырежьте восьмерку, – попросил я Энни Вилларс.
– Сейчас.
– Пересекаете линию берега, – сообщил Мархем.
– Мисс Вилларс, будьте любезны, покажите слово "море".
Ока показала. Нэнси помахала картой.
– А теперь покажите слово "давление", 9-9-8 и "мбар".
– М-О-Р-Е, – повторяла она, прикладывая буквы к окну. Потом показала цифры. – А у нас еще нет Б.
Оказывается, Кенни уже вырезал и протягивал ей.
– О! М-Б-А-Р. А что это значит?
– Миллибары, – ответил я.
Нэнси помахала картой, но я попросил Энни снова показать 9-9-8, потому что это очень важно.
Энни держала эти цифры, и мы увидели, как Нэнси кивнула и еще раз энергично помахала картой.
– Почему это так важно? – спросила Энни.
– Потому что, если не учитывать давление, глядя на альтиметр, нельзя узнать, на какой высоте над морем летишь.
– О-о.
– Теперь покажите "облака 600 футов".
– Хорошо... ОБЛАКА... 600... ФУТОВ.
Нэнси не сразу ответила, а потом чуть махнула картой. По-видимому, она пришла в ужас, узнав, какая низкая облачность. Она, должно быть, поблагодарила судьбу, что не пыталась спуститься ниже облаков. Очень пугающая информация про эти шестьсот футов.
– А сейчас покажите "вдоль реки и рельсов, один-девять-ноль на Кембридж".
– ВДОЛЬ РЕКИ И РЕЛЬСОВ 1-9-0 НА КЕМБРИД, Ж нет, но неважно. – Энни очень медленно показывала буквы и цифры. Нэнси помахала картой.
– Теперь – 40 и ММ.
– Сорок морских миль, – тоном открытия повторила Энни и держала буквы и цифры, пока Нэнси не помахала картой.
– Сейчас снова покажите "следуйте".
Посоветовавшись с Мархемом, я повел Нэнси дальше в море, потом мы сделали небольшой круг и вышли на прямую к Кембриджу.
– Покажите "вниз", – попросил я.
Энни молча показала буквы, Нэнси чуть махнула картой. Я опустил нос "Чероки" и прибавил скорость до ста сорока узлов. При такой скорости у Нэнси не было возможности врезаться нам в хвост. Белое пушистое руно, лежавшее внизу, цепко обхватило нас, закрыв солнечный свет, вокруг резко потемнело, будто сразу наступили сумерки, антрацитовый туман давил на окна. Стрелка альтиметра быстро закрутилась – три тысячи футов, две тысячи, тысяча, потом восемьсот футов, семьсот... И наконец туман чуть-чуть поредел и превратился в бесцветную дождевую завесу, под нами чертовски близко бесконечные потоки воды перекатывались по ней зелено-серыми волнами.
Пассажиры молча смотрели в окна на море, в разной степени охваченные беспокойством. Я оглянулся и посмотрел на них. Интересно, хоть кто-нибудь из них догадался, что сейчас я нарушаю сразу два пункта инструкции и, несомненно, снова буду наказан следственной комиссией? Интересно, когда-нибудь я научусь не влипать в неприятности?
Почти задевая низ туманного облака на высоте семьсот футов, мы пересекли линию берега у Кингс-Линна и теперь спускались вдоль реки к Эле и Кембриджу. Видимость била ужасной, поэтому я считал бессмысленным возвращаться назад и ждать Нэнси: мы могли столкнуться раньше, чем увидим друг друга. Я постарался по возможности сократить время приземления, и мы благополучно сели на мокрый гудрон. Я подкатил ко входу в здание аэропорта, выключил мотор, и пассажиры быстро вылезли и остались стоять под дождем, смотря в небо. Даже Эмброуз.
Теперь дождь стал почти невидимым, просто мельчайшие капли тумана. Мы стояли. Не обращая внимания на то, как намокают наши плащи, прислушивались, не близится ли шум мотора, и смотрели, не мелькнет ли в небе тень самолета. Минута проходила за минутой. Энни Вилларс вопросительно посмотрела на меня. Я покачал головой, не зная, что хотел этим сказать.
Нэнси не могла улететь слишком далеко... неужели приземлилась в море... потеряла в облаках ориентацию... заблудилась, когда вышла из облачности?.. Все это было опасно.
С неба падали мелкие капли. И с каждой каплей падало мое сердце.
Но она не сделала ни одной ошибки.
Шум мотора сначала донесся как жужжание, потом как гудение, и наконец мы услышали ритмичный звук. Маленькая бело-красная машина внезапно появилась справа, описала круг над полем и легко коснулась земли.
– Ох... – К моему удивлению, Энни Вилларс вытерла слезы облегчения.
– Ну, все в порядке, – мрачно пробурчал Эмброуз. – Надеюсь, теперь мы можем разойтись по домам. – И он, тяжело ступая, скрылся за дверями аэровокзала.
Нэнси немного проехала по мокрому гудрону и остановилась недалеко от нас. На крыло вылез Колин и, широко улыбаясь, помахал нам рукой.
– У него нет нервов, – сказал Кенни Бейст. – Ни одного чертова нерва!
Нэнси выскочила следом за ним, прыгнула вниз и слегка пошатнулась на ватных ногах, когда коснулась земли. Я сделал шаг в их сторону. Нэнси медленно, а затем быстрее пошла мне навстречу, потом с развевающимися на бегу волосами, распростертыми руками кинулась ко мне. Я подхватил ее за талию, поднял в воздух и закружил. Когда я опустил ее на землю, она обвила руками мою шею и поцеловала.
– Мэтт... – и плакала, и смеялась она. Глаза сияли, щеки пылали, ее била дрожь. Это была разрядка после страшного напряжения.
К нам подошел Колин и хлопнул меня по плечу.
– Спасибо, дружище!
– Благодари военно-воздушные силы, это они нашли вас своим радаром.
– Но откуда ты узнал?..
– Долгая история.
Нэнси все еще держалась за меня, будто боясь упасть, если отпустит. Я решил воспользоваться случаем и сам поцеловал ее.
Она нервно засмеялась и опустила руки.
– Когда вы появились впереди, а потом сбоку... Не могу вам передать... Я почувствовала такое облегчение...
Подошла Энни Вилларс и взяла Нэнси за руки. Та обернулась к ней в том же состоянии лихорадочного возбуждения.
– Ох, Энни...
– Да, дорогая, – спокойно произнесла Энни. – А теперь тебе нужно выпить крепкого бренди.
– Мне нужно... – Нэнси посмотрела в мою сторону, а потом на бело-красный самолет.
– Колин и Мэтт все устроят.
– Тогда пошли...
Нэнси позволила Энни Вилларс увести себя, а та снова обрела невозмутимый вид и приняла на себя команду, как и подобает хорошему генералу. Кенни, жокей и тренер Эмброуза кротко последовали за ними.
– Ради всего святого, скажи наконец, как ты догадался, что мы нуждаемся в помощи? – спросил Колин.
– Я покажу тебе, – коротко бросил я, – пойдем.
Я повел его к маленькому самолету, взобрался на крыло, а потом лег на спину на два сиденья и заглянул под панель с приборами.
– Ради Бога...
Приспособление было на месте. Я показал его Колину. Очень аккуратное, очень маленькое. Совсем небольшой полиэтиленовый пакетик, болтающийся на резинке, прикрепленный к проводу, который вел к главному кабелю электроснабжения. Недалеко от выключателя виднелись два конца оголенного провода. Я оставил все, как было, поднялся и вылез на крыло.
– Что это такое? Что это значит?
– Намеренно повреждена система электроснабжения самолета.
– Ради Бога... почему?
– Не знаю, – вздохнул я. – Единственное, что я знаю, – кто это сделал. Тот же человек, который месяц назад подложил бомбу. Майор Руперт Тайдермен.
– Но это бессмысленно. – Колин вытаращил на меня глаза.
– Да. Очень мало смысла.
Я рассказал ему, как майор Тайдермен взорвал бомбу, когда мы все были в безопасности на земле, а сегодня, думая, что самолет Нэнси поведу я и сумею посадить его и без радио, испортил электропроводку.
– Но... это... значит...
– Да, – сказал я.
– Он пытается создать впечатление, будто кто-то хочет убить меня.
Я кивнул.
– И в то же время старается это сделать так, чтобы ты обязательно остался в живых.
Глава 11
– Уаймсволд сообщает, что первый самолет только что приземлился в Ист-Мидлендс. У них есть другой возможный самолет в десяти милях к востоку от Личфилда. Сейчас он идет в направлении один-два-ноль. У них нет сведений, на какой высоте он летит.
– Понял, – подтвердил я. Отсутствие информации означает, что точка на их экране может лететь на любой высоте до тридцати тысяч футов и не обязательно на высоте четыре тысячи пятьсот футов.
– Ждите.
Я ждал. Мысленно грыз ногти. Чуть покосился на сидевшего рядом Эмброуза и не спеша проверил нашу собственную высоту, скорость, направление. Впереди, в одиннадцати минутах, Личфилд. Сорок минут до Кембриджа. Слишком долго. Надо быстрее. На полной скорости. Ничего другого делать не оставалось.
– Предполагаемый самолет сейчас идет в направлении один-ноль-пять. Если он будет придерживаться его и дальше, то пролетит в тридцати милях севернее Кембриджа примерно через двадцать минут.
– Понял. – Я посмотрел на часы. Быстро просчитал время. Нажал кнопку передатчика.
– Это не тот самолет. Он идет слишком быстро. При своей скорости она не достигнет Кембриджа раньше, чем через тридцать пять – сорок минут.
– Понял. – Короткая пауза. – Переключитесь на военно-воздушную базу Коттсмур, Северный радар, дециметровые волны один-два-два. Я передаю вас им.
Поблагодарив его, переключился. Коттсмур ответил, что у них на экране семь неопознанных самолетов, идущих с запада на восток к югу от них. Высота всех неизвестна.
Семь. В любом из них могла быть она. Нэнси могла, потеряв радиосвязь, повернуть к Манчестеру. Мурашки побежали по спине. Но ведь у нее хватит здравого смысла не лететь прямо в контрольную зону, не имея радио. И кроме того, она, должно быть, уверена, что в Кембридже ясное небо...
Я пролетел над радиомаяком Личфилда. Взял курс на Кембридж. Сообщил диспетчеру радара в Коттсмуре о перемене направления. Они ответили, что еще не видят меня на своем экране: слишком далеко.
Мы летели к Кембриджу над плотным одеялом облаков. Солнце светило прямо в кабину. Кроме Эмброуза, все пассажиры спали.
– Один неопознанный самолет приземлился в Лейстере, – сообщил Коттсмур, – другой взял курс прямо на Питерборо.
– Осталось пять? – спросил я.
– Шесть... Сейчас далеко на западе появился еще один.
– Это, возможно, я.
– Сделайте для опознания левый поворот на тридцать градусов.
Сделал и продолжал полет в новом направлении.
– Опознаны, – подтвердил он. – Вернитесь на прежний курс.
Я взял прежний курс, стараясь подавить тревогу, нараставшую с каждой минутой. "Они должны найти ее, – мысленно повторяя я. – Должны".
– Самолет, который прошел пять минут назад к югу от нас, сейчас повернул на север, – сообщил Коттсмур.
Не она.
– Тот же самолет описал полный круг и сейчас взял курс один-один-ноль.
Это может быть Нэнси. Наверно, она ищет просвет между облаками. Хочет спуститься ниже облачности и видеть землю. Но просвета не обнаружила и снова взяла тот курс, который, как она думает, ведет прямо к Кембриджу.
– Это может быть она, – сказал я диспетчеру.
Или кто-то другой, оказавшийся в таком же положении. Или практикант, отрабатывающий повороты. Или кто угодно еще.
– Наблюдаемый самолет резко повернул на юг и чуть на запад... Теперь снова на юго-восток... Опять на один-один-ноль.
– Наверно, ищет просвет в облаках, – сказал я.
– Наверно. Ждите. – Пауза. Потом отдаленный голос осторожно произнес: – В этой зоне нижний уровень облаков шестьсот футов. Никаких просветов.
О Нэнси...
– Я хочу поискать этот самолет. Можете направить меня поближе к нему?
– Будет сделано, – ответил он. – Поверните влево на ноль-девять-пять. Вы на тридцать миль западнее. Ваша скорость приблизительно сто пятьдесят узлов. Скорость наблюдаемого самолета около девяносто пяти узлов.
Через двенадцать минут я буду там, где самолет сейчас, но она уйдет на двадцать миль дальше. Чтобы догнать ее, понадобиться двадцать пять – тридцать минут.
– Предполагаемый самолет опять описывает круги... Сейчас взял курс на один-один-ноль...
Чем дольше она будет описывать круги, тем скорее я ее догоню. Но если это вовсе не Нэнси... Рассердившись, я прогнал эту мысль. Если начать сомневаться, мы никогда не найдем ее.
Эмброуз тронул меня за рукав. Я так сосредоточился на поисках Нэнси, что подпрыгнул от неожиданности.
– Мы сошли с курса, – авторитетно заявил он и постучал по компасу. – Мы идем на восток. Нам лучше не сбиваться с курса.
– Мы под контролем радара, – как само собой разумеющееся ответил я.
– А-а, понимаю, – неуверенно протянул он.
Придется ему сказать. Больше нельзя откладывать. Как можно короче я объяснил ситуацию, опустив роль майора Тайдермена в случившемся. Вернее, не объяснил, а прокричал, стараясь пересилить шум мотора.
Он недоверчиво посмотрел на меня.
– Вы хотите сказать, что мы мечемся по небу взад-вперед в поисках Калина Росса?
– Нас ведет радар, – отрывисто бросил я.
– А кто, – воинственно спросил он, – будет за это платить? Я не буду. Вы поступили безответственно, изменив курс без моего разрешения.
– Самолет пролетел над Стемфордом и снова описывает круги, – сообщил Коттсмур.
– Понял, – ответил я и подумал: "Нэнси, ради Бога, не вздумай спускаться вниз, пробиваясь сквозь облака. Там множество холмов и радиомачта высотой пятьсот футов".
– Держитесь один-ноль-ноль.
– Один-ноль-ноль.
– Самолет взял прежний курс.
Я облегченно вздохнул.
– Вы слышали, что я сказал? – сердито бубнил Эмброуз.
– Мы обязаны помогать самолетам, подавшим в беду, – сказал я.
– Не за мой счет!
– Вам не придется платить лишнего, – терпеливо объяснил я. – Только обычную плату за рейс.
– Не в этом дело. Вы обязаны были спросить у меня разрешения. Я очень недоволен и буду жаловаться Харли. Мы не должны были менять курс. Колину Россу мог помочь кто-нибудь другой. Почему неудобства должны терпеть мы?
– Уверен, Колин Росс будет рад услышать вашу точку зрения, – вежливо сказал я. – И не сомневаюсь, что он оплатит расходы по своему спасению.
От злости он не нашел возражения и только таращил на меня налившиеся кровью глаза.
Энни Вилларс наклонилась вперед и тронула меня за плечо.
– Мне послышалось, будто вы сказали, что потерялся Колин Росс? Вы имеете в виду здесь, вверху? Над облаками?
Я оглянулся. Пассажиры проснулись и теперь озабоченно смотрели на меня.
– Да, – подтвердился. – На его самолете не работает радио. Диспетчер радара считает, что сумеет найти его. Мы посмотрим... и постараемся помочь.
– Мы сделаем все, что сможем... – твердо сказала Энни. – Без сомнений положитесь на нас.
Я улыбнулся ей через плечо. Эмброуз наклонился к ней и начал жаловаться, но Энни тотчас же оборвала его:
– Вы серьезно предлагаете и не пытаться помочь? Вы что, с ума сошли? Наш несомненный и абсолютно ясный долг сделать все, что мы сможем. И капитан вовсе не обязан советоваться с пассажирами, можно ли помочь самолету, попавшему в беду.
Он пробормотал что-то о лишних расходах, но Энни не стала и слушать.
– Если вы не хотите заплатить несколько лишних фунтов ради возможности спасения Колина Росса, я с удовольствием оплачу весь счет сама.
– Молодец! – громко поддержал ее Кенни Бейст. Энни удивленно, но не без удовольствия взглянула на него. Эмброуз уставился в лобовое стекло кабины. У него побагровела даже шея. Хорошо бы от стыда и смущения, а не от злости.
– Самолет снова описывает круги, – сообщил Коттсмур. – Сейчас он находится южнее Питерборо... Придерживайтесь прежнего курса... Передаю вас Виттону... Им ничего не надо объяснять... Они знают ситуацию.
– Большое спасибо.
– Желаю удачи.
Виттон, следующая в цепи военно-воздушных баз к северо-востоку от Кембриджа, заговорил деловым, холодным тоном:
– Нижний уровень облачности в Кембридже шестьсот футов. В течение ближайшего получаса ухудшений не предполагается. Видимость три километра при моросящем дожде. Ветер на поверхности два-четыре-ноль десять узлов.
– Прием подтверждаю, – автоматически сказал я и посмотрел на карту. К югу от Питерборо еще одна радиомачта высотой семьсот футов. "Так, Нэнси, – подумал я, – иди этим курсом на восток. Только не пытайся здесь снижаться. Только не здесь..."
– Самолет снова взял курс один-один-ноль, – сообщил Виттон.
Я потер рукой затылок и почувствовал, что взмок от пота.
– Возьмите курс ноль-девять-пять. Вы в десяти милях к западу от самолета.
– Я хочу подняться на уровень восемь-ноль, чтобы лучше видеть.
– Восемь-ноль открыт.
Стрелка альтиметра поползла по циферблату к восьми тысячам футов. Сплошное одеяло без единой прорехи, пушистое и мягкое в солнечном свете, простиралось на все стороны горизонта. За моей спиной что-то бормотали пассажиры, может быть, впервые осознав, в каком опасном положении Нэнси и Колин. Необъятное пустое небо, миля за милей, и миля за милей – никого и ничего, кто бы подсказал, где они находятся.
– Самолет опять описывает круги... Возьмите ноль-девять-пять. Сейчас вы в семи милях к западу от него.
Повернув голову, я протянул Энни Вилларс репортерский блокнот для записей в полете.
– Вы сумеете вырезать из его страниц буквы? Как можно крупнее. Она нам скоро понадобятся. Нэнси и Колин должны прочесть по этим буквам, что им надо делать.
"Только бы это были они, – вздрогнув, подумал я. – Только бы это были они, а не другие потерявшиеся в небе несчастные души. Тогда нам придется заняться ими и потерять время. Нельзя же бросить их бороться в одиночку, а самим улететь спасать кого-то другого".
Энни Вилларс порылась в своей сумочке и извлекла маленькие ножницы.
– Какие буквы? – коротко спросила она, чтобы не терять времени даром. – Вы диктуйте, я запишу, а потом вырежу.
– Правильно... СЛЕДУЙТЕ ЗА НАМИ. С этого начнем.
Обернувшись, я увидел, как она принялась за работу. Буквы она делала во всю высоту страницы и максимально широкие. Убедившись, что она поняла задачу, я снова оглядел солнечную пустыню в поисках маленькой черной сигареты.
– Поверните на один-ноль-пять, – сказал Виттон. – Самолет в пяти милях впереди вас.
Я посмотрел вниз, потом направо. Эмброуз, сердито насупившись, тоже пялил глаза в окно.
– Там! – воскликнул Кенни Бейст. – Там внизу!
Я посмотрел, куда он показывал... И там действительно сверкал самолет. Чуть правее и внизу. Сейчас он снова в поисках просвета описывал круг над сплошными темными облаками. Но просвета не было.
– Контакт, – сообщил я Виттону. – Сближаемся с ним.
– Ваши намерения? – В его голосе не отразились никакие эмоции.
– Повести их к Уошу, спуститься над морем и вдоль реки и железной дороги вести их от Кингс-Линна к Кембриджу.
– Понял. Мы свяжемся с Мархемом. Они поведут вас над морем.
Я опустил нос самолета вниз, прибавил скорость и спускался так, чтобы они увидели нас впереди. Чем ближе мы подходили, тем больше я надеялся... Это был самолет с низким крыльями... модификация "Чероки"... белый с красным... и наконец – регистрационный номер... А потом кто-то неистово замахал нам картой в окно.
Я почувствовал невероятное облегчение.
– Это они, – подтвердила Энни, а я сглотнул и кивнул, потому что говорить не мог.
Я подал назад и сбавил скорость, пока она не сравнялась со скоростью Нэнси, потом сделал круг и подошел к ней на пятьдесят ярдов с левой стороны. Она никогда не летала в группе. Подойти ближе чем на пятьдесят ярдов было бы опасно при ее неопытности. Да и на пятьдесят ярдов было рискованно. Я держал руку на подаче топлива, а сам смотрел на нее, но у меня будто появилась еще пара глаз, которая следила за приборами, показывающими курс самолета.
– Покажите ей буквы слова "следуйте", – сказал я Энни Вилларс. – Медленно, одну за другой.
– Хорошо.
Она прижимала буквы к окну рядом со своим сиденьем. Мы заметили голову Колина, вытянутую вперед за спиной Нэнси. Когда Энни кончила показ букв, Колин помахал рукой, а потом Нэнси из своего окна, которое нам было лучше видно, помахала картой.
– Виттон, – сообщил я, – это тот самый самолет, что мы искали. Они следуют за нами в Уош. Можете дать мне курс на Кингс-Линн?
– Замечательно, – ответил он. – Курс ноль-четыре-ноль, вызовите Мархем, их частота один-один-девять-ноль.
– Большое спасибо, – с чувством сказал я.
– Всегда рады помочь.
"Хорошие парни, – подумал я. – Очень хорошие парни". Сидят в темных комнатах с наушниками на голове и неотрывно смотрят на маленькие круглые экраны, где мелькает множество желтых точек – эта плывут по небу самолеты, похожие на головастиков. Эти ребята совершили невероятное. Колоссальная работа. Найти в небе Колина Росса. Потрясающе.
– Можете сделать цифру "четыре"? – спросил я у Энни.
– Конечно. – Снова защелкали ножницы.
– Когда вы ее вырежете, покажите "О", потом "четыре", потом опять "О".
– С удовольствием.
Она показала цифры. Нэнси помахала картой. Мы шли в северо-восточном направлении к морю. Нэнси держалась чуть позади справа, а я все время оглядывался, чтобы дистанция между нами не менялась. Я рассчитал, что при ее скорости нам понадобится тринадцать минут, чтобы достичь моря, минут пять-десять, чтобы опуститься ниже уровня облаков, и еще двадцать минут, чтобы подойти к Кембриджу под облаками. Горючее у нее было на исходе, но сесть с пустыми баками не так рискованно, как спуститься ниже облаков над землей, где можно врезаться в холм, дерево или здание. Лететь над морем в этих обстоятельствах означало наименьший риск и лучший из возможных путей.
– Нам еще понадобятся буквы, – сказал я Энни.
– Какие?
– Хм... М, О, Р, Е и цифра девять.
– Сейчас.
Краем глаза я видел, как Энни вырезает буквы, а Кенни Бейст, склонившись за ее спиной, раскладывает их по порядку, чтобы легче было найти, когда понадобится. "Вот и наступило перемирие", – мысленно улыбнулся я. Всего лишь и надо-то поднять людей в воздух и создать экстремальную обстановку.
– Берег в четырех милях впереди, – сообщил диспетчер радара в Мархеме.
– Надеюсь, прилив на месте? – весело спросил я.
– Подтверждаю, – невозмутимо ответил он.
– А нижний уровень облачности?
– Ждите. – В темной комнате он не видел неба и запросил дежурного на контрольном посту. – Нижний уровень облачности семьсот-шестьсот футов над уровнем моря и над всем районом от Уоша до Кембриджа. Видимость два километра в моросящем дожде.
– Приятно, – с иронией заметил я.
– Очень, – согласился он.
– Могу я получить уровень давления?
– Девять-девять-восемь миллибар.
– Девять-девять-восемь, – повторил я и посмотрел на альтиметр. – Теперь, пожалуйста, вырежьте восьмерку, – попросил я Энни Вилларс.
– Сейчас.
– Пересекаете линию берега, – сообщил Мархем.
– Мисс Вилларс, будьте любезны, покажите слово "море".
Ока показала. Нэнси помахала картой.
– А теперь покажите слово "давление", 9-9-8 и "мбар".
– М-О-Р-Е, – повторяла она, прикладывая буквы к окну. Потом показала цифры. – А у нас еще нет Б.
Оказывается, Кенни уже вырезал и протягивал ей.
– О! М-Б-А-Р. А что это значит?
– Миллибары, – ответил я.
Нэнси помахала картой, но я попросил Энни снова показать 9-9-8, потому что это очень важно.
Энни держала эти цифры, и мы увидели, как Нэнси кивнула и еще раз энергично помахала картой.
– Почему это так важно? – спросила Энни.
– Потому что, если не учитывать давление, глядя на альтиметр, нельзя узнать, на какой высоте над морем летишь.
– О-о.
– Теперь покажите "облака 600 футов".
– Хорошо... ОБЛАКА... 600... ФУТОВ.
Нэнси не сразу ответила, а потом чуть махнула картой. По-видимому, она пришла в ужас, узнав, какая низкая облачность. Она, должно быть, поблагодарила судьбу, что не пыталась спуститься ниже облаков. Очень пугающая информация про эти шестьсот футов.
– А сейчас покажите "вдоль реки и рельсов, один-девять-ноль на Кембридж".
– ВДОЛЬ РЕКИ И РЕЛЬСОВ 1-9-0 НА КЕМБРИД, Ж нет, но неважно. – Энни очень медленно показывала буквы и цифры. Нэнси помахала картой.
– Теперь – 40 и ММ.
– Сорок морских миль, – тоном открытия повторила Энни и держала буквы и цифры, пока Нэнси не помахала картой.
– Сейчас снова покажите "следуйте".
Посоветовавшись с Мархемом, я повел Нэнси дальше в море, потом мы сделали небольшой круг и вышли на прямую к Кембриджу.
– Покажите "вниз", – попросил я.
Энни молча показала буквы, Нэнси чуть махнула картой. Я опустил нос "Чероки" и прибавил скорость до ста сорока узлов. При такой скорости у Нэнси не было возможности врезаться нам в хвост. Белое пушистое руно, лежавшее внизу, цепко обхватило нас, закрыв солнечный свет, вокруг резко потемнело, будто сразу наступили сумерки, антрацитовый туман давил на окна. Стрелка альтиметра быстро закрутилась – три тысячи футов, две тысячи, тысяча, потом восемьсот футов, семьсот... И наконец туман чуть-чуть поредел и превратился в бесцветную дождевую завесу, под нами чертовски близко бесконечные потоки воды перекатывались по ней зелено-серыми волнами.
Пассажиры молча смотрели в окна на море, в разной степени охваченные беспокойством. Я оглянулся и посмотрел на них. Интересно, хоть кто-нибудь из них догадался, что сейчас я нарушаю сразу два пункта инструкции и, несомненно, снова буду наказан следственной комиссией? Интересно, когда-нибудь я научусь не влипать в неприятности?
Почти задевая низ туманного облака на высоте семьсот футов, мы пересекли линию берега у Кингс-Линна и теперь спускались вдоль реки к Эле и Кембриджу. Видимость била ужасной, поэтому я считал бессмысленным возвращаться назад и ждать Нэнси: мы могли столкнуться раньше, чем увидим друг друга. Я постарался по возможности сократить время приземления, и мы благополучно сели на мокрый гудрон. Я подкатил ко входу в здание аэропорта, выключил мотор, и пассажиры быстро вылезли и остались стоять под дождем, смотря в небо. Даже Эмброуз.
Теперь дождь стал почти невидимым, просто мельчайшие капли тумана. Мы стояли. Не обращая внимания на то, как намокают наши плащи, прислушивались, не близится ли шум мотора, и смотрели, не мелькнет ли в небе тень самолета. Минута проходила за минутой. Энни Вилларс вопросительно посмотрела на меня. Я покачал головой, не зная, что хотел этим сказать.
Нэнси не могла улететь слишком далеко... неужели приземлилась в море... потеряла в облаках ориентацию... заблудилась, когда вышла из облачности?.. Все это было опасно.
С неба падали мелкие капли. И с каждой каплей падало мое сердце.
Но она не сделала ни одной ошибки.
Шум мотора сначала донесся как жужжание, потом как гудение, и наконец мы услышали ритмичный звук. Маленькая бело-красная машина внезапно появилась справа, описала круг над полем и легко коснулась земли.
– Ох... – К моему удивлению, Энни Вилларс вытерла слезы облегчения.
– Ну, все в порядке, – мрачно пробурчал Эмброуз. – Надеюсь, теперь мы можем разойтись по домам. – И он, тяжело ступая, скрылся за дверями аэровокзала.
Нэнси немного проехала по мокрому гудрону и остановилась недалеко от нас. На крыло вылез Колин и, широко улыбаясь, помахал нам рукой.
– У него нет нервов, – сказал Кенни Бейст. – Ни одного чертова нерва!
Нэнси выскочила следом за ним, прыгнула вниз и слегка пошатнулась на ватных ногах, когда коснулась земли. Я сделал шаг в их сторону. Нэнси медленно, а затем быстрее пошла мне навстречу, потом с развевающимися на бегу волосами, распростертыми руками кинулась ко мне. Я подхватил ее за талию, поднял в воздух и закружил. Когда я опустил ее на землю, она обвила руками мою шею и поцеловала.
– Мэтт... – и плакала, и смеялась она. Глаза сияли, щеки пылали, ее била дрожь. Это была разрядка после страшного напряжения.
К нам подошел Колин и хлопнул меня по плечу.
– Спасибо, дружище!
– Благодари военно-воздушные силы, это они нашли вас своим радаром.
– Но откуда ты узнал?..
– Долгая история.
Нэнси все еще держалась за меня, будто боясь упасть, если отпустит. Я решил воспользоваться случаем и сам поцеловал ее.
Она нервно засмеялась и опустила руки.
– Когда вы появились впереди, а потом сбоку... Не могу вам передать... Я почувствовала такое облегчение...
Подошла Энни Вилларс и взяла Нэнси за руки. Та обернулась к ней в том же состоянии лихорадочного возбуждения.
– Ох, Энни...
– Да, дорогая, – спокойно произнесла Энни. – А теперь тебе нужно выпить крепкого бренди.
– Мне нужно... – Нэнси посмотрела в мою сторону, а потом на бело-красный самолет.
– Колин и Мэтт все устроят.
– Тогда пошли...
Нэнси позволила Энни Вилларс увести себя, а та снова обрела невозмутимый вид и приняла на себя команду, как и подобает хорошему генералу. Кенни, жокей и тренер Эмброуза кротко последовали за ними.
– Ради всего святого, скажи наконец, как ты догадался, что мы нуждаемся в помощи? – спросил Колин.
– Я покажу тебе, – коротко бросил я, – пойдем.
Я повел его к маленькому самолету, взобрался на крыло, а потом лег на спину на два сиденья и заглянул под панель с приборами.
– Ради Бога...
Приспособление было на месте. Я показал его Колину. Очень аккуратное, очень маленькое. Совсем небольшой полиэтиленовый пакетик, болтающийся на резинке, прикрепленный к проводу, который вел к главному кабелю электроснабжения. Недалеко от выключателя виднелись два конца оголенного провода. Я оставил все, как было, поднялся и вылез на крыло.
– Что это такое? Что это значит?
– Намеренно повреждена система электроснабжения самолета.
– Ради Бога... почему?
– Не знаю, – вздохнул я. – Единственное, что я знаю, – кто это сделал. Тот же человек, который месяц назад подложил бомбу. Майор Руперт Тайдермен.
– Но это бессмысленно. – Колин вытаращил на меня глаза.
– Да. Очень мало смысла.
Я рассказал ему, как майор Тайдермен взорвал бомбу, когда мы все были в безопасности на земле, а сегодня, думая, что самолет Нэнси поведу я и сумею посадить его и без радио, испортил электропроводку.
– Но... это... значит...
– Да, – сказал я.
– Он пытается создать впечатление, будто кто-то хочет убить меня.
Я кивнул.
– И в то же время старается это сделать так, чтобы ты обязательно остался в живых.
Глава 11
Следственная комиссия, словно ищейки ада, не замедлила выйти на след. В комнате для команды меня встретил не высокий рассудительный следователь, а квадратный коротышка с упрямой челюстью и глазами, начисто лишенными юмора. Он отказался сесть и предпочел вести беседу стоя. С ним не было молчаливого помощника с блокнотом, его команда состояла из одного человека, и этому человеку очень хотелось кого-нибудь строго наказать.
– Должен обратить ваше внимание на правила аэронавигации, параграф тысяча девятьсот шестьдесят шестой. – Голос звучал отрывисто и бескомпромиссно. Традиционная вежливость коллег по комиссии была сведена до минимума.
Я продемонстрировал близкое знакомство с параграфом, о котором он спрашивал. И неудивительно: правила аэронавигации регулировали каждый шаг профессиональной жизни пилота.
– Мы получили информацию, что в прошлую пятницу вы нарушили статью двадцать пятую, параграф четвертый, подраздел "а", и статью восьмую, параграф второй.
Я подождал, пока он договорит, а потом спросил:
– Кто сообщил вам?
– Это не имеет отношения к делу. – Он строго посмотрел на меня.
– Не пилот ли "Полиплейн"?
Он невольно моргнул.
– Если мы получаем обоснованную жалобу о нарушениях правил, мы обязаны ее расследовать.
Обосновать жалобу не составляло труда. Комната для команды еще и утром в понедельник была завалена субботними газетами, посвященными в основном еще одному покушению на Колина Росса. На первых полосах всех газет крупным планом фотографии. Мои пассажиры по минутам расписывали, как мы вели самолет, в котором находился Колин, над морем, а потом к дому на высоте семисот футов.
Пассажиры ничего не присочинили, все правда. Единственная незадача в том, что одномоторный самолет типа "Чероки-шесть" не имеет права летать над морем на такой небольшой высоте с платными пассажирами. Кроме того, пилот такого самолета не имеет права садиться на аэродроме, где облачность ниже тысячи футов.
– Вы признаете, что нарушили параграф?..
– Да, – прервал я.
Он открыл рот, потом снова закрыл его.
– Э-э, ну так, – прокашлялся следователь. – Вы получите повестку.
– Да, знаю.
– Как мне представляется, не первую. – Просто констатация факта, никакой издевки.
– Не первую, – безучастно согласился я. Наступило молчание. Потом я спросил: – Как действует это приспособление? Пакетик с азотной кислотой на резинке?
– Это вас не касается.
Я пожал плечами.
– Я же могу спросить любого школьника, который изучает химию.
Следователь заколебался. Он относился к людям, которые не любят откровенничать. Он бы никогда, в отличие от высокого следователя, не признал, что в решениях его правительства или его комиссии могут быть какие-нибудь ошибки или даже недоработки. Но, поискав в памяти соответствующий параграф и перебрав все правила, регулирующие его работу, он понял, что имеет право ответить на мой вопрос.
– Должен обратить ваше внимание на правила аэронавигации, параграф тысяча девятьсот шестьдесят шестой. – Голос звучал отрывисто и бескомпромиссно. Традиционная вежливость коллег по комиссии была сведена до минимума.
Я продемонстрировал близкое знакомство с параграфом, о котором он спрашивал. И неудивительно: правила аэронавигации регулировали каждый шаг профессиональной жизни пилота.
– Мы получили информацию, что в прошлую пятницу вы нарушили статью двадцать пятую, параграф четвертый, подраздел "а", и статью восьмую, параграф второй.
Я подождал, пока он договорит, а потом спросил:
– Кто сообщил вам?
– Это не имеет отношения к делу. – Он строго посмотрел на меня.
– Не пилот ли "Полиплейн"?
Он невольно моргнул.
– Если мы получаем обоснованную жалобу о нарушениях правил, мы обязаны ее расследовать.
Обосновать жалобу не составляло труда. Комната для команды еще и утром в понедельник была завалена субботними газетами, посвященными в основном еще одному покушению на Колина Росса. На первых полосах всех газет крупным планом фотографии. Мои пассажиры по минутам расписывали, как мы вели самолет, в котором находился Колин, над морем, а потом к дому на высоте семисот футов.
Пассажиры ничего не присочинили, все правда. Единственная незадача в том, что одномоторный самолет типа "Чероки-шесть" не имеет права летать над морем на такой небольшой высоте с платными пассажирами. Кроме того, пилот такого самолета не имеет права садиться на аэродроме, где облачность ниже тысячи футов.
– Вы признаете, что нарушили параграф?..
– Да, – прервал я.
Он открыл рот, потом снова закрыл его.
– Э-э, ну так, – прокашлялся следователь. – Вы получите повестку.
– Да, знаю.
– Как мне представляется, не первую. – Просто констатация факта, никакой издевки.
– Не первую, – безучастно согласился я. Наступило молчание. Потом я спросил: – Как действует это приспособление? Пакетик с азотной кислотой на резинке?
– Это вас не касается.
Я пожал плечами.
– Я же могу спросить любого школьника, который изучает химию.
Следователь заколебался. Он относился к людям, которые не любят откровенничать. Он бы никогда, в отличие от высокого следователя, не признал, что в решениях его правительства или его комиссии могут быть какие-нибудь ошибки или даже недоработки. Но, поискав в памяти соответствующий параграф и перебрав все правила, регулирующие его работу, он понял, что имеет право ответить на мой вопрос.