Я заколебался.
– Он пришел к вам с готовым проектом Фонда защиты от несчастных случаев?
– Нет, нет, дружище. – Герцог покачал красивой головой. – План родился в беседе. Мы говорили, как печально для семьи того тренера, который утонул, поехав отдохнуть, остаться без кормильца. Как жаль, что нет такой организации, которая выплачивала бы компенсацию пострадавшим на скачках, а не только жокеям. Потом, разумеется, когда мы подошли к обсуждению конкретных вопросов, то включили в наш проект и зрителей. Чарльз объяснил, что, чем больше взносов соберем, тем большую компенсацию сможем платить.
– Понимаю.
– Мы уже сделали очень много хорошего. – Лицо герцога осветилось счастливой улыбкой. – Чарльз рассказывал, что мы уже выплатили троим пострадавшим на скачках крупную страховую премию за увечья, и они так довольны, что уговаривают всех присоединиться к нашему фонду.
– Я встречал одного из них, – заметил я. – Он сломал на ступеньках лодыжку и получил тысячу фунтов.
Герцог просиял.
– Ну вот видите!
– Когда фактически начал действовать фонд?
– О, дайте мне вспомнить. В мае. Да, по-моему, в конце мая. Месяца два назад. После того как мы договорились, несколько недель ушло на то, чтобы все организовать.
– Организовывал Чарльз?
– Конечно, друг мой.
– Вы консультировались с кем-нибудь из ваших друзей у Ллойда?
– В этом не было необходимости. Чарльз сам прекрасный специалист. Он принес все бумаги, я только подписал их.
– Но вы хотя бы прочли их?
– О да! – успокаивающе проговорил он и улыбнулся, как ребенок. – Конечно, я в них не много понял.
– И вы из своих средств гарантировали существование фонда?
Я где-то читал, что после банкротства компаний, страховавших автомобилистов, когда многолетние взносы частных лиц вылетели в трубу, разрешение на открытие частной страховой фирмы дается только после предъявления капитала в пятьдесят тысяч фунтов стерлингов.
– Да, именно так.
– Пятьдесят тысяч фунтов?
– Мы подумали, что лучше положить сто тысяч. Это дает нашему фонду большую устойчивость, больше веса. Вы не согласны?
– Так сказал Чарльз?
– Он специалист.
– Да, вижу.
– Но, разумеется, эти деньги никогда и не понадобится отдавать. Они только гарантируют честность фонда и полное соответствие закону. Компенсации, зарплату Чарльзу и другие расходы мы будем покрывать за счет взносов. Чарльз все просчитал. Я сказал ему с самого начала, что одалживаю фонду свое имя и не хочу за это никакой прибыли. Я действительно не нуждаюсь и не жду никаких выплат за свое участие. Кроме того, я решил сделать взнос, добавить свою долю в выплату компенсаций. Чарльз считает, что это очень разумный шаг. Ведь единственная наша цель – делать добро.
– Вы исключительно добрый, заботливый и щедрый человек, – сказал я.
Мои слова заставили его почувствовать себя неловко.
– Дружище...
– Вы слышали сегодняшние последние известия? Думаю, вдовы в Ньюмаркете будут молиться на вас.
– Какие известия?
Я рассказал ему о дорожной катастрофе, в которой погибли Эмброуз, Китч и три конюха. Герцог пришел в ужас.
– О! Бедные, бедные парни. Можно только надеяться, что вы правы, и они уже вступили в наш фонд.
– Хватит ли тех взносов, которые вы уже сделали, чтобы выплатить компенсации сразу трем-пяти пострадавшим?
– Надеюсь, хватит. – Мой вопрос герцога не встревожил. – Чарльз все предусмотрел. Но даже если не хватит, я добавлю разницу. Никто не пострадает. Ведь в этом и заключаются гарантии, которые я дал. Понимаете?
– Да, сэр.
– Китч и Эмброуз, – вздохнул он. – Бедные парни.
– И Кенни Бейст в больнице с тяжелыми повреждениями.
– Ох, Боже мой. – Герцог был искренне огорчен. Он действительно страдал из-за этих едва знакомых людей.
– Я знаю, что Кенни Бейст застрахован в вашем фонде. По крайней мере, он так мне говорил. И думаю, после того, как вы выплатите компенсацию Кенни Бейсту, на вас потоком хлынут желающие вступить в фонд.
– Надеюсь, вы правы. Кажется, вы тоже разбираетесь в таких делах, как и Чарльз.
– Рассказывал ли вам Чарльз, как он собирается буквально в считанные недели создать фонду популярность?
– Дружище, я не совсем понимаю вас.
– Что случилось с фондом, – небрежно спросил я, – после того, как в самолете, где летел Колин Росс, взорвалась бомба?
– Вы знаете, – с энтузиазмом подхватил герцог, – многие подходили ко мне и рассказывали, что они решили присоединиться к нашему фонду. Этот случай заставил их задуматься, говорили они. Я спросил Чарльза, в самом ли деле у нас прибавилось новых членов, и он подтвердил, что человек десять сделали вступительные взносы. Согласитесь, друг мой, хотя от бомбы никто не пострадал, она принесла нашему фонду много пользы. Чарльз очень удивился, но потом тоже признал, что нам бомба действительно помогла.
Чарльз познакомился с герцогом через Руперта Тайдермена. Руперт Тайдермен подложил бомбу. Если можно в чем-то быть абсолютно уверенным, так только в том, что кому-кому, но не Чарльзу следовало удивляться успеху авантюры с бомбой. Именно он все заранее рассчитал. И рассчитал правильно.
– Чарльз распространил листовку, убеждавшую любителей скачек застраховаться против бомб на пути домой, – напомнил я.
– Знаю, – улыбнулся герцог. – И, по-моему, она очень эффективно подействовала. Понимаете, мы подумали, ведь взрыв никому не принес вреда. Почему бы нам не воспользоваться такой случайностью?
– Во взорванном самолете летел Колин Росс, поэтому эпизод с бомбой без конца показывали по телевидению, описывали в газетах... Таким образом, бомба поддержала ваш фонд лучше, чем что-либо еще.
– Я не совсем понимаю вас.
– Не обращайте внимания, сэр. Я просто думал вслух.
– Распространенная привычка. Знаете, я сам часто думаю вслух.
"Вторая уловка Карти-Тодда и Тайдермена, – подумал я уже не вслух, – не принесла такого же успеха, как первая, хотя ее тоже газеты, радио, телевидение обсосали со всех сторон". На мой взгляд, слишком очевидное преследование одного человека могло не вызвать страха за себя у других. Тайдермен и Карти-Тодд на этот раз не совсем точно рассчитали, хотя...
– Это был очень интересный разговор, – сказал герцог. – Но, дружище, время идет. О чем вы хотели со мной поговорить?
– Э-э... – Я откашлялся. – Понимаете, сэр, мне очень хотелось бы встретиться с мистером Карти-Тоддом. Он представляется мне изобретательным и предприимчивым человеком.
Герцог тепло кивнул.
– Не могли бы вы сказать, где я могу найти его?
– Сегодня вечером? – озадаченно спросил герцог.
– Да нет, сэр. Можно и завтра.
– Думаю, вы найдете его в нашем офисе. Он обязательно должен быть там, он знает, что я собираюсь туда заехать. Ведь в Варвике завтра скачки.
– Офис фонда... в Варвике?
– Конечно.
– Какой я недогадливый. Я не знал.
– А-а, так вы еще не присоединились к фонду, – засмеялся герцог.
– Я это сделаю завтра, когда приеду в офис. Я тоже буду завтра на скачках.
– Прекрасно, – воскликнул герцог, – прекрасно! Наш офис всего в сотне ярдов от ипподрома. – Он сунул два пальца во внутренний карман и достал визитную карточку. – Это вам, друг мой. Адрес. Если вы приедете за час до первого заезда, я буду там. И вы встретитесь с Чарльзом. Уверен, он вам понравится.
– Заранее предвижу, что понравится, – согласился я, допил виски и встал. – Так любезно с вашей стороны позволить мне приехать... И, по-моему, железная дорога просто великолепна...
Герцог просиял и пошел провожать меня вниз до парадного входа, по дороге рассказывая о Мэтью и о планах на каникулы, которые они вместе придумали. Герцог спросил, смогу ли я устроить полет с Мэтью в четверг. В четверг день его рождения. Мальчику исполнится одиннадцать лет.
– Обязательно в четверг, – подтвердил я. – Если днем будут заказы на самолет, мы полетаем с ним вечером.
– Вы так добры, друг мой.
Я посмотрел на это бесхитростное, благородное, простодушное лицо и понял, что если Карти-Тодд смоется со всеми деньгами фонда, в чем я был абсолютно уверен, то, как человек чести, герцог Уэссекс до пенни все компенсации выплатит из собственного кармана. По всей вероятности, это не разорит его, но дело в другом. Он будет страшно ошеломлен, огорчен и подавлен, что оказался втянутым в мошенничество. И мне представлялось особенно мерзким, что кто-то может воспользоваться его ранимой добротой и благожелательностью.
Авантюра Чарльза Карти-Тодда напоминала мне поступок человека, отнявшего конфету у умственно отсталого ребенка, а потом представившего дело так, будто эту конфету ребенок украл.
– Будьте осторожны, сэр, – невольно вырвалось у меня.
– Дружище... Постараюсь.
Я спустился по ступенькам парадного входа и направился к ждавшей меня на улице машине Хони. Потом оглянулся и увидел его в желтом свете фонаря. Он ласково махал рукой, медленно закрывая дверь, и по его недоумевающему выражению я догадался, что он так и не понял, зачем я приезжал.
В восемь утра я поехал за Хони, на ближайшей автозаправке наполнив ее бак обещанным бензином. На этом деле она выиграет галлона два. По моей прикидке, это было справедливо.
Но ради новости, которой она встретила меня, можно было налить и десять галлонов.
– Колин Росс просил вас позвонить ему. Он звонил часа через полтора после того, как вы укатили.
– Он сказал... зачем?
– Он просил написать вам записку, но, по правде говоря, я забыла. До девяти я сидела на башне, а потом дядя торопился домой, я пошла с ним и забыла зайти к вам с запиской. Хотя, в общем-то, какая разница?.. Позвоните утром.
– О чем записка?
– Он просил передать вам, что его сестра не встречалась с человеком по имени Чантер и где-то не была. Я не поняла где... пролетали два самолета... Додумайтесь сами, где она не была. Он, кажется, очень хотел, чтобы я оставила вам записку вчера, но я, как уже говорила, забыла. Простите, не сердитесь и все такое. Это что-то важное?
Я глубоко вдохнул, а потом медленно выпустил воздух. Вспомнив о прошедшей ночи, я бы с удовольствием придушил ее.
– Спасибо, что сказали, – вместо этого вежливо проговорил я.
Она окинула меня острым взглядом.
– У вас осоловелый вид. Всю ночь любовью занимались? Судя по виду, вы и летать не сможете.
– Редко чувствовал себя лучше, – возразил я, и была правда, – А любовью... нет, не занимался.
– Поберегите себя для меня.
– Не ставьте на эту карту.
– Паршивец!
Я позвонил Колину по телефону в холле, и трубку взяла Мидж. Облегчение в ее голосе было таким же ликующим, как и в моем.
– Мэтт!.. – Я услышал, как Мидж всхлипнула, и понял, что она сдерживается, чтобы не заплакать. – Ох, Мэтт... Я так рада, что вы позвонили. Она не поехала к Чантеру. Не поехала. Понимаете? Ох, Боже мой... Подождите минутку. – Мидж высморкалась, помолчала, и потом уже голос звучал почти спокойно. – Нэнси позвонила вчера вечером, и мы долго разговаривали. Она очень огорчилась, что так напугала и расстроила нас. Она объяснила, что уехала потому, что очень разозлилась на себя за свои глупые мечты о вас. И за унижение, которое испытала, когда тот тип дал ей вырезку. Но Нэнси считает, что это ее собственная ошибка, вы ее ни в чем не обманывали, она сама себя обманывала. Она позвонила, чтобы сказать нам, что она не из-за вас уехала, а потому, что выказала себя такой круглой дурой... Она сердится на себя, что выставила себя такой дурой... Потом Нэнси сказала, что, когда ее поезд подходил к Ливерпулю, она уже успокоилась и просто чувствовала себя несчастной. А когда квартирная хозяйка Чантера объяснила, что он уехал, ведь все равно забастовка, то у нее как гора с плеч спала... Хозяйки еще добавила, что, по ее мнению, он уехал куда-то в Манчестер, рисовать промышленные трубы... И Нэнси решила, что не Чантер ей нужен... и не знала, что делать, потому что в голове просто каша... И тут возле художественного училища она встретила девушку, с которой мы вместе учились в Лондоне. Эта девушка собиралась провести каникулы в окрестностях Стрэтфорда, жить в палатке... Ну вот Нэнси и решила, что поедет с ней. Она подумала: несколько дней покоя, кругом красивая природа, можно порисовать... В общем, она придет в себя. Она позвонила и попросила женщину, которая у нас убирает, все передать нам. Нэнси клянется, что сказала ей, будто едет с Джил, а не с Чантером, но мы, к сожалению, об этом так и не узнали... – Мидж замолчала и, не услышав тотчас моего ответа, встревоженно спросила: – Мэтт, вы слушаете?
– Да.
– Вы что-то затихли.
– Я думаю о последних четырех днях.
Четыре отчаянных, ужасных дня. Четыре бесконечные изматывающие ночи. И все зря. Она вообще не видела Чантера. Если она страдала из-за того, что вообразила обо мне, то и я страдал, представляя, что происходит с ней. Так что, по-моему, мы квиты.
– Колин наорал на нее, что лучше бы она сама спросила у вас, чем делать дурацкие выводы, – продолжала Мидж.
– Она не делала выводы, ей их навязали.
– Да, теперь она понимает. Она очень расстроена. Говорит, что не представляет, как посмотрит вам в лицо в Варвике... устроив такое...
– Вообще-то я не собираюсь убивать ее.
– Я буду защищать, – засмеялась Мидж. – Мы с Колином поедем вместе на скачки и там увидимся.
– Замечательно.
– Колин сейчас на тренировке лошадей. Мы поедем сразу, как он вернется и что-нибудь съест.
– Скажите ему, чтобы осторожно вел машину. Пусть помнит об Эмброузе.
– Да... Какой ужасный случай.
– Вы слышали, как это произошло?
– По-видимому, Эмброуз хотел обойти медленный грузовик, а по встречной полосе шел другой... Эмброуз в него врезался. Грузовик перевернулся и придавил машину, в которой ехали три конюха. Об этом очень подробно написано в сегодняшней "Спортинг лайф".
– Обязательно посмотрю... Мидж, поблагодарите Колина за его звонок вчера вечером.
– Хорошо. Он не хотел, чтобы вы тревожились лишнюю ночь. Колин считает, что вы так же беспокоились о Нэнси, как и мы.
– Почти, – согласился я. – Увидимся в Варвике.
Глава 14
– Он пришел к вам с готовым проектом Фонда защиты от несчастных случаев?
– Нет, нет, дружище. – Герцог покачал красивой головой. – План родился в беседе. Мы говорили, как печально для семьи того тренера, который утонул, поехав отдохнуть, остаться без кормильца. Как жаль, что нет такой организации, которая выплачивала бы компенсацию пострадавшим на скачках, а не только жокеям. Потом, разумеется, когда мы подошли к обсуждению конкретных вопросов, то включили в наш проект и зрителей. Чарльз объяснил, что, чем больше взносов соберем, тем большую компенсацию сможем платить.
– Понимаю.
– Мы уже сделали очень много хорошего. – Лицо герцога осветилось счастливой улыбкой. – Чарльз рассказывал, что мы уже выплатили троим пострадавшим на скачках крупную страховую премию за увечья, и они так довольны, что уговаривают всех присоединиться к нашему фонду.
– Я встречал одного из них, – заметил я. – Он сломал на ступеньках лодыжку и получил тысячу фунтов.
Герцог просиял.
– Ну вот видите!
– Когда фактически начал действовать фонд?
– О, дайте мне вспомнить. В мае. Да, по-моему, в конце мая. Месяца два назад. После того как мы договорились, несколько недель ушло на то, чтобы все организовать.
– Организовывал Чарльз?
– Конечно, друг мой.
– Вы консультировались с кем-нибудь из ваших друзей у Ллойда?
– В этом не было необходимости. Чарльз сам прекрасный специалист. Он принес все бумаги, я только подписал их.
– Но вы хотя бы прочли их?
– О да! – успокаивающе проговорил он и улыбнулся, как ребенок. – Конечно, я в них не много понял.
– И вы из своих средств гарантировали существование фонда?
Я где-то читал, что после банкротства компаний, страховавших автомобилистов, когда многолетние взносы частных лиц вылетели в трубу, разрешение на открытие частной страховой фирмы дается только после предъявления капитала в пятьдесят тысяч фунтов стерлингов.
– Да, именно так.
– Пятьдесят тысяч фунтов?
– Мы подумали, что лучше положить сто тысяч. Это дает нашему фонду большую устойчивость, больше веса. Вы не согласны?
– Так сказал Чарльз?
– Он специалист.
– Да, вижу.
– Но, разумеется, эти деньги никогда и не понадобится отдавать. Они только гарантируют честность фонда и полное соответствие закону. Компенсации, зарплату Чарльзу и другие расходы мы будем покрывать за счет взносов. Чарльз все просчитал. Я сказал ему с самого начала, что одалживаю фонду свое имя и не хочу за это никакой прибыли. Я действительно не нуждаюсь и не жду никаких выплат за свое участие. Кроме того, я решил сделать взнос, добавить свою долю в выплату компенсаций. Чарльз считает, что это очень разумный шаг. Ведь единственная наша цель – делать добро.
– Вы исключительно добрый, заботливый и щедрый человек, – сказал я.
Мои слова заставили его почувствовать себя неловко.
– Дружище...
– Вы слышали сегодняшние последние известия? Думаю, вдовы в Ньюмаркете будут молиться на вас.
– Какие известия?
Я рассказал ему о дорожной катастрофе, в которой погибли Эмброуз, Китч и три конюха. Герцог пришел в ужас.
– О! Бедные, бедные парни. Можно только надеяться, что вы правы, и они уже вступили в наш фонд.
– Хватит ли тех взносов, которые вы уже сделали, чтобы выплатить компенсации сразу трем-пяти пострадавшим?
– Надеюсь, хватит. – Мой вопрос герцога не встревожил. – Чарльз все предусмотрел. Но даже если не хватит, я добавлю разницу. Никто не пострадает. Ведь в этом и заключаются гарантии, которые я дал. Понимаете?
– Да, сэр.
– Китч и Эмброуз, – вздохнул он. – Бедные парни.
– И Кенни Бейст в больнице с тяжелыми повреждениями.
– Ох, Боже мой. – Герцог был искренне огорчен. Он действительно страдал из-за этих едва знакомых людей.
– Я знаю, что Кенни Бейст застрахован в вашем фонде. По крайней мере, он так мне говорил. И думаю, после того, как вы выплатите компенсацию Кенни Бейсту, на вас потоком хлынут желающие вступить в фонд.
– Надеюсь, вы правы. Кажется, вы тоже разбираетесь в таких делах, как и Чарльз.
– Рассказывал ли вам Чарльз, как он собирается буквально в считанные недели создать фонду популярность?
– Дружище, я не совсем понимаю вас.
– Что случилось с фондом, – небрежно спросил я, – после того, как в самолете, где летел Колин Росс, взорвалась бомба?
– Вы знаете, – с энтузиазмом подхватил герцог, – многие подходили ко мне и рассказывали, что они решили присоединиться к нашему фонду. Этот случай заставил их задуматься, говорили они. Я спросил Чарльза, в самом ли деле у нас прибавилось новых членов, и он подтвердил, что человек десять сделали вступительные взносы. Согласитесь, друг мой, хотя от бомбы никто не пострадал, она принесла нашему фонду много пользы. Чарльз очень удивился, но потом тоже признал, что нам бомба действительно помогла.
Чарльз познакомился с герцогом через Руперта Тайдермена. Руперт Тайдермен подложил бомбу. Если можно в чем-то быть абсолютно уверенным, так только в том, что кому-кому, но не Чарльзу следовало удивляться успеху авантюры с бомбой. Именно он все заранее рассчитал. И рассчитал правильно.
– Чарльз распространил листовку, убеждавшую любителей скачек застраховаться против бомб на пути домой, – напомнил я.
– Знаю, – улыбнулся герцог. – И, по-моему, она очень эффективно подействовала. Понимаете, мы подумали, ведь взрыв никому не принес вреда. Почему бы нам не воспользоваться такой случайностью?
– Во взорванном самолете летел Колин Росс, поэтому эпизод с бомбой без конца показывали по телевидению, описывали в газетах... Таким образом, бомба поддержала ваш фонд лучше, чем что-либо еще.
– Я не совсем понимаю вас.
– Не обращайте внимания, сэр. Я просто думал вслух.
– Распространенная привычка. Знаете, я сам часто думаю вслух.
"Вторая уловка Карти-Тодда и Тайдермена, – подумал я уже не вслух, – не принесла такого же успеха, как первая, хотя ее тоже газеты, радио, телевидение обсосали со всех сторон". На мой взгляд, слишком очевидное преследование одного человека могло не вызвать страха за себя у других. Тайдермен и Карти-Тодд на этот раз не совсем точно рассчитали, хотя...
– Это был очень интересный разговор, – сказал герцог. – Но, дружище, время идет. О чем вы хотели со мной поговорить?
– Э-э... – Я откашлялся. – Понимаете, сэр, мне очень хотелось бы встретиться с мистером Карти-Тоддом. Он представляется мне изобретательным и предприимчивым человеком.
Герцог тепло кивнул.
– Не могли бы вы сказать, где я могу найти его?
– Сегодня вечером? – озадаченно спросил герцог.
– Да нет, сэр. Можно и завтра.
– Думаю, вы найдете его в нашем офисе. Он обязательно должен быть там, он знает, что я собираюсь туда заехать. Ведь в Варвике завтра скачки.
– Офис фонда... в Варвике?
– Конечно.
– Какой я недогадливый. Я не знал.
– А-а, так вы еще не присоединились к фонду, – засмеялся герцог.
– Я это сделаю завтра, когда приеду в офис. Я тоже буду завтра на скачках.
– Прекрасно, – воскликнул герцог, – прекрасно! Наш офис всего в сотне ярдов от ипподрома. – Он сунул два пальца во внутренний карман и достал визитную карточку. – Это вам, друг мой. Адрес. Если вы приедете за час до первого заезда, я буду там. И вы встретитесь с Чарльзом. Уверен, он вам понравится.
– Заранее предвижу, что понравится, – согласился я, допил виски и встал. – Так любезно с вашей стороны позволить мне приехать... И, по-моему, железная дорога просто великолепна...
Герцог просиял и пошел провожать меня вниз до парадного входа, по дороге рассказывая о Мэтью и о планах на каникулы, которые они вместе придумали. Герцог спросил, смогу ли я устроить полет с Мэтью в четверг. В четверг день его рождения. Мальчику исполнится одиннадцать лет.
– Обязательно в четверг, – подтвердил я. – Если днем будут заказы на самолет, мы полетаем с ним вечером.
– Вы так добры, друг мой.
Я посмотрел на это бесхитростное, благородное, простодушное лицо и понял, что если Карти-Тодд смоется со всеми деньгами фонда, в чем я был абсолютно уверен, то, как человек чести, герцог Уэссекс до пенни все компенсации выплатит из собственного кармана. По всей вероятности, это не разорит его, но дело в другом. Он будет страшно ошеломлен, огорчен и подавлен, что оказался втянутым в мошенничество. И мне представлялось особенно мерзким, что кто-то может воспользоваться его ранимой добротой и благожелательностью.
Авантюра Чарльза Карти-Тодда напоминала мне поступок человека, отнявшего конфету у умственно отсталого ребенка, а потом представившего дело так, будто эту конфету ребенок украл.
– Будьте осторожны, сэр, – невольно вырвалось у меня.
– Дружище... Постараюсь.
Я спустился по ступенькам парадного входа и направился к ждавшей меня на улице машине Хони. Потом оглянулся и увидел его в желтом свете фонаря. Он ласково махал рукой, медленно закрывая дверь, и по его недоумевающему выражению я догадался, что он так и не понял, зачем я приезжал.
* * *
До своего вагончика я добрался только во втором часу. Усталый, голодный, несчастный... Мысли о Нэнси ни на секунду не оставляли меня. Уснуть мне так и не удалось. В три часа я встал, умыл воспаленные глаза, снова лег, через минут пять встал и пошел гулять по летному полю. Ночь была холодной и звездной, ветер забрался под рубашку, и по коже побежали мурашки. Но голова по-прежнему болела, и глаза горели.В восемь утра я поехал за Хони, на ближайшей автозаправке наполнив ее бак обещанным бензином. На этом деле она выиграет галлона два. По моей прикидке, это было справедливо.
Но ради новости, которой она встретила меня, можно было налить и десять галлонов.
– Колин Росс просил вас позвонить ему. Он звонил часа через полтора после того, как вы укатили.
– Он сказал... зачем?
– Он просил написать вам записку, но, по правде говоря, я забыла. До девяти я сидела на башне, а потом дядя торопился домой, я пошла с ним и забыла зайти к вам с запиской. Хотя, в общем-то, какая разница?.. Позвоните утром.
– О чем записка?
– Он просил передать вам, что его сестра не встречалась с человеком по имени Чантер и где-то не была. Я не поняла где... пролетали два самолета... Додумайтесь сами, где она не была. Он, кажется, очень хотел, чтобы я оставила вам записку вчера, но я, как уже говорила, забыла. Простите, не сердитесь и все такое. Это что-то важное?
Я глубоко вдохнул, а потом медленно выпустил воздух. Вспомнив о прошедшей ночи, я бы с удовольствием придушил ее.
– Спасибо, что сказали, – вместо этого вежливо проговорил я.
Она окинула меня острым взглядом.
– У вас осоловелый вид. Всю ночь любовью занимались? Судя по виду, вы и летать не сможете.
– Редко чувствовал себя лучше, – возразил я, и была правда, – А любовью... нет, не занимался.
– Поберегите себя для меня.
– Не ставьте на эту карту.
– Паршивец!
Я позвонил Колину по телефону в холле, и трубку взяла Мидж. Облегчение в ее голосе было таким же ликующим, как и в моем.
– Мэтт!.. – Я услышал, как Мидж всхлипнула, и понял, что она сдерживается, чтобы не заплакать. – Ох, Мэтт... Я так рада, что вы позвонили. Она не поехала к Чантеру. Не поехала. Понимаете? Ох, Боже мой... Подождите минутку. – Мидж высморкалась, помолчала, и потом уже голос звучал почти спокойно. – Нэнси позвонила вчера вечером, и мы долго разговаривали. Она очень огорчилась, что так напугала и расстроила нас. Она объяснила, что уехала потому, что очень разозлилась на себя за свои глупые мечты о вас. И за унижение, которое испытала, когда тот тип дал ей вырезку. Но Нэнси считает, что это ее собственная ошибка, вы ее ни в чем не обманывали, она сама себя обманывала. Она позвонила, чтобы сказать нам, что она не из-за вас уехала, а потому, что выказала себя такой круглой дурой... Она сердится на себя, что выставила себя такой дурой... Потом Нэнси сказала, что, когда ее поезд подходил к Ливерпулю, она уже успокоилась и просто чувствовала себя несчастной. А когда квартирная хозяйка Чантера объяснила, что он уехал, ведь все равно забастовка, то у нее как гора с плеч спала... Хозяйки еще добавила, что, по ее мнению, он уехал куда-то в Манчестер, рисовать промышленные трубы... И Нэнси решила, что не Чантер ей нужен... и не знала, что делать, потому что в голове просто каша... И тут возле художественного училища она встретила девушку, с которой мы вместе учились в Лондоне. Эта девушка собиралась провести каникулы в окрестностях Стрэтфорда, жить в палатке... Ну вот Нэнси и решила, что поедет с ней. Она подумала: несколько дней покоя, кругом красивая природа, можно порисовать... В общем, она придет в себя. Она позвонила и попросила женщину, которая у нас убирает, все передать нам. Нэнси клянется, что сказала ей, будто едет с Джил, а не с Чантером, но мы, к сожалению, об этом так и не узнали... – Мидж замолчала и, не услышав тотчас моего ответа, встревоженно спросила: – Мэтт, вы слушаете?
– Да.
– Вы что-то затихли.
– Я думаю о последних четырех днях.
Четыре отчаянных, ужасных дня. Четыре бесконечные изматывающие ночи. И все зря. Она вообще не видела Чантера. Если она страдала из-за того, что вообразила обо мне, то и я страдал, представляя, что происходит с ней. Так что, по-моему, мы квиты.
– Колин наорал на нее, что лучше бы она сама спросила у вас, чем делать дурацкие выводы, – продолжала Мидж.
– Она не делала выводы, ей их навязали.
– Да, теперь она понимает. Она очень расстроена. Говорит, что не представляет, как посмотрит вам в лицо в Варвике... устроив такое...
– Вообще-то я не собираюсь убивать ее.
– Я буду защищать, – засмеялась Мидж. – Мы с Колином поедем вместе на скачки и там увидимся.
– Замечательно.
– Колин сейчас на тренировке лошадей. Мы поедем сразу, как он вернется и что-нибудь съест.
– Скажите ему, чтобы осторожно вел машину. Пусть помнит об Эмброузе.
– Да... Какой ужасный случай.
– Вы слышали, как это произошло?
– По-видимому, Эмброуз хотел обойти медленный грузовик, а по встречной полосе шел другой... Эмброуз в него врезался. Грузовик перевернулся и придавил машину, в которой ехали три конюха. Об этом очень подробно написано в сегодняшней "Спортинг лайф".
– Обязательно посмотрю... Мидж, поблагодарите Колина за его звонок вчера вечером.
– Хорошо. Он не хотел, чтобы вы тревожились лишнюю ночь. Колин считает, что вы так же беспокоились о Нэнси, как и мы.
– Почти, – согласился я. – Увидимся в Варвике.
Глава 14
Хони передала мне заказ на полет семьи Уайтнайт. Мистер и миссис Уайтнайт и две их дочери направлялись в Лидд, где девочки должны были встретиться с друзьями и отплыть во Францию, чтобы там провести каникулы. Помахав дочерям платочком, Уайтнайты собирались успеть на первый заезд в Варвик, чтобы посмотреть, как пробежит их лошадь. Поскольку возле ипподрома не было посадочной полосы, мы летели в Ковентри, а оттуда им предстояло добираться на такси.
Как и договаривались, я забрал их в Букингеме и направил нос "Чероки" на Кент. Дочери Уайтнайтов, девочки четырнадцати и шестнадцати лет, почему-то злились на весь мир, ни с чем не соглашались, сидели с мрачным видом и просто источали враждебность. Их мать обращалась со мной со снисходительной вежливостью, а с семьей управлялась по-хозяйски властно. Сам мистер Уайтнайт представлял собой типичного угнетенного кормильца семьи, грубого и невнимательного. Он по привычке сел сзади.
В Лидде я отнес чемоданы дочерей, не услышав ни слова благодарности, и вернулся к самолету ждать, пока они попрощаются. Мистер Уайтнайт любезно оставил на сиденье "Спортинг лайф". На первой же странице я увидел фотографии дорожной аварии Эмброуза. Обычный искореженный металл, сдвинутый к обочине дороги, плачевное последствие нетерпения.
Я перевернул страницу, чтобы посмотреть, в скольких заездах занят Колин. Он работал с пятью лошадьми, и в большинстве заездов считался фаворитом.
Рядом с программой скачек в Варвике крупными буквами напечатали рекламное объявление.
КОЛИН РОСС ЗАСТРАХОВАЛСЯ У НАС. А ВЫ?
Под ним уже мелкими буквами шло продолжение:
Вы можете не оказаться такими счастливчиками, чтобы дважды избежать верной смерти. Не рискуйте! Вырежьте и заполните напечатанную ниже форму и пошлите ее вместе с пятью фунтами по адресу: Фонд защиты от несчастных случаев на скачках, Эвон-стрит, Варвик. Ваша страховка будет действовать с момента отправки.
Опустив газету, я посмотрел вдаль и втянул воздух сквозь зубы.
Майор Тайдермен сказал Энни Вилларс, что он и его партнер начинают такой бизнес, который сделает их богатыми. Она решила, что бизнес заключается в махинациях со ставками на Рудиментса. Но она ошиблась. Просто майор Тайдермен по своей натуре не мог устоять перед побочным мошенничеством, хотя уже участвовал в крупном жульническом предприятии.
Майор Тайдермен упросил Энни Вилларс представить его герцогу для того, чтобы потом самому познакомить герцога с Карти-Тоддом. Голденберг в этом деле случайная фигура, нужная лишь для того, чтобы манипулировать со ставками на лошадей. Мозговой центр и подстрекатель Карти-Тодд. Все остальные – Тайдермен, герцог, Колин, Энни, я – лишь пешки в задуманной им шахматной партии. Он использует нас, словно фигуры, чтобы выиграть ее.
Обчистить всех и смыться – вот как, должно быть, он решил играть. Он не стал дожидаться, пока фонд будет медленно, естественным путем разрастаться. Для рекламы он взорвал самолет и воспользовался известностью Колина Росса. В любом случае, он задержится до того момента, пока выплаты не начнут нарастать. И, если жертвы дорожной катастрофы в Ньюмаркете были застрахованы, Карти-Тодд удерет с деньгами прямо на днях. Он может задержаться только для того, чтобы получить взносы новых вкладчиков, которые после такого ужасного случая надумают срочно застраховаться. Он моментально переведет деньги в швейцарский банк, а сам купит билет в очередное местечко, где легко охотиться на простаков.
Я не знал, как остановить его. У меня не будет доказательств, что он собирается мошенничать, пока он этого не сделает. Я не могу представить никаких улик, кроме убежденности в своей правоте. Никто не станет применять суровые меры, если все основано только на догадках. Вероятно, я мог бы позвонить в следственную комиссию... но со следственной комиссией едва ли удастся найти общий язык. Высокий следователь, наверно, выслушал бы меня. Ведь он все-таки просил меня сообщать ему мои предположения. Может быть, отдел воздушного движения поддерживает тесную связь с отделом страхования. А может быть, и нет.
Я вздохнул, взял газету мистера. Уайтнайта и стал разглядывать фотографии катастрофы на первой странице. Внизу, в левом углу под колонкой, описывающей несчастный случай, мне бросилась в глаза маленькая заметка.
Я читал бесстрастные строки официального сообщения, и сначала смутная, а потом жгучая тревога охватила меня.
Мужчина, как считают, майор Руперт Тайдермен, найден вчера утром на перегоне между Суиндоном и Бристолем, возле путей железной дороги, ведущей из Лондона в Южный Уэллс. Вначале предполагалось, что он умер, упав с поезда, но позднее было установлено, что смерть наступила в результате ножевого ранения. Майора Тайдермена разыскивала полиция, чтобы взять показания. Ведется расследование.
Чета Уайтнайтов вернулась как раз в тот момент, когда я принял решение и сказал им, что должен позвонить. Они недовольно заявили, что нет времени.
– Нужно узнать прогноз погоды, – соврал я. Они посмотрели на покрытое легкой дымкой, бледное от жары небо, а потом, с заслуженной укоризной, на меня. Но я все равно помчался к автомату.
Вежливый камердинер герцога поднял трубку.
– К сожалению, нет, мистер Шор. Его светлость полчаса назад уехал в Варвик. – Юный Мэтью с ним?
– Да, сэр.
– Не знаете, он собирался заехать в офис фонда до скачек?
– Полагаю, да, сэр.
Я положил трубку. Страх и тревога нарастали. Смерть Руперта Тайдермена перевела игру в другую лигу. Раньше подвергались риску люди в самолетах: бессердечность ограничивалась незнакомыми персонажами. Но во всех случаях чувствовалось намерение не убивать. Но сейчас, если Карти-Тодд решил не оставлять следов... Если он убрал Тайдермена, раскрывшего себя, проболтавшись о сознательной порче радио в самолете Нэнси... Если Карти-Тодд, чтобы помешать Тайдермену дать показания, не остановился перед убийством... тогда не сметет ли он с пути и простодушного, честного, правдивого герцога?..
"Нет, – холодно подумал я. – Не сможет".
Но я совсем не был в этом уверен.
Офис занимал первый этаж скромного, но ухоженного дома, выходившего окнами прямо на тротуар. Парадная дверь была широко открыта, и над ней висел огромный плакат:
ФОНД ЗАЩИТЫ ОТ НЕСЧАСТНЫХ
СЛУЧАЕВ НА СКАЧКАХ.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!
Я вошел. Одна дверь вела в комнату секретаря и в туалет. На другой висел молоток в форме лошадиной головы. Я пару раз стукнул, и дверь резко распахнулась.
– Привет, – обрадовался Мэтью. – Дядя как раз только что сказал, что, наверно, вы нас не застанете. Мы уже собираемся на скачки.
– Заходите, дружище, – раздался голос герцога из глубины комнаты.
Я переступил порог. Первое впечатление – шикарный офис. Во весь пол – ковер цвета сливы, но на вид дешевый. Два громоздких стула с пластмассовыми сиденьями. Пара металлических шкафчиков для карточек. Современный письменный стол из дешевого дерева, но под дуб. Атмосферу солидного, серьезного, давно начатого бизнеса и роскоши создавали хорошие пропорции комнаты с множеством окон, лепной потолок прошлого века, красивая мраморная каминная полка и потемневшие, писанные маслом картины в золоченых рамах. Офис явно был выбран с целью убедить, заверить и очаровать. Но ведь клиенты страховых компаний редко посещают их офисы. Следовательно, задача была убедить, заверить и очаровать только герцога.
Герцог представил меня человеку, который сначала сидел за столом, а потом встал.
– Чарльз Карти-Тодд... Мэтью Шор.
Я пожал его руку. Он видел меня раньше, так же, как и я видел его. Но мы оба не показали виду, что уже встречались. Я надеялся, что он не заметил мгновенно охватившего меня напряжения, возникшего в ответ на то, что испытывал он. И напряжение, которое я ощущал, никак не хотело уходить.
Карти-Тодд точно соответствовал описанию герцога. Человек с располагающей внешностью, хорошим голосом, кончивший престижную школу. Именно таким ему и следовало быть, чтобы уловить герцога в свои сети. И на столе, конечно, стояли фотографии в серебряных рамках, о которых говорил герцог.
У него были темные волосы с благородной сединой на висках, маленькие густые усы, розовато-желтая загорелая кожа и серовато-голубые глаза, подчеркнутые массивными очками в черной оправе.
Герцог удобно расположился в кресле у окна, и вокруг его великолепной головы сиял солнечный нимб. Он закинул ногу на ногу и курил сигару. Весь его вид говорил о том, как он доволен и как прекрасно себя чувствует. Он с гордостью любовался офисом фонда, который создал с такими благородными целями. Ради его спокойствия мне искренне хотелось, чтобы он никогда не очнулся от этого розового сна.
Когда я вошел, Чарльз Карти-Тодд, достав из круглой, полупустой, красной с золотом жестянки апельсиновую корочку в шоколаде, угощал юного Мэтью. Теперь он сел и снова предложил Мэтью шоколад. Мэтью взял конфету, поблагодарил и съел ее. Но мальчик все время с настороженной сдержанностью следил за каждым движением Карти-Тодда. Как и герцог, я верил инстинкту Мэтью: он предусмотрительно включил желтый свет, если не красный. Я надеялся, что ради нас всех у него хватит хороших манер, чтобы не высовываться.
– Чарльз, дайте Мэтту форму для вступления в фонд, ведь он специально для этого пришел, – довольным тоном попросил герцог.
Карти-Тодд послушно поднялся, подошел к шкафу с картотекой, открыл верхний ящик и вытащил два листа бумаги. Один оказался формой, а другой – страховым сертификатом, украшенным причудливыми виньетками. Я заполнил очень простую форму, а Карти-Тодд вписал в сертификат мою фамилию и номер. Потом я вручил ему пять фунтов, в результате чего остался на кукурузных хлопьях до получки. Но дело было сделано.
– Теперь будьте осторожны, Мэтт, – пошутил герцог, а я улыбнулся и пообещал не рисковать.
– Боже милостивый! – Герцог посмотрел на часы и встал. – Теперь мы все вместе пойдем на скачки. Пора. И никаких извинений, Чарльз, больше не принимаю. Я настаиваю, чтобы вы позавтракали со мной. – Герцог повернулся ко мне и объяснил: – Чарльз очень редко бывает на скачках. Можете представить? Ему это не интересно! Но, поскольку ипподром совсем рядом...
Мне было понятно отвращение Карти-Тодда к конному спорту. Он предпочитал быть человеком-невидимкой, неузнанным, анонимным, каким и оставался до сих пор. Он был вынужден очень осторожно выбирать дни, когда он может пойти на скачки. По-моему, он никогда не появлялся на трибунах или в баре, не узнав заранее, что герцога там нет.
Как и договаривались, я забрал их в Букингеме и направил нос "Чероки" на Кент. Дочери Уайтнайтов, девочки четырнадцати и шестнадцати лет, почему-то злились на весь мир, ни с чем не соглашались, сидели с мрачным видом и просто источали враждебность. Их мать обращалась со мной со снисходительной вежливостью, а с семьей управлялась по-хозяйски властно. Сам мистер Уайтнайт представлял собой типичного угнетенного кормильца семьи, грубого и невнимательного. Он по привычке сел сзади.
В Лидде я отнес чемоданы дочерей, не услышав ни слова благодарности, и вернулся к самолету ждать, пока они попрощаются. Мистер Уайтнайт любезно оставил на сиденье "Спортинг лайф". На первой же странице я увидел фотографии дорожной аварии Эмброуза. Обычный искореженный металл, сдвинутый к обочине дороги, плачевное последствие нетерпения.
Я перевернул страницу, чтобы посмотреть, в скольких заездах занят Колин. Он работал с пятью лошадьми, и в большинстве заездов считался фаворитом.
Рядом с программой скачек в Варвике крупными буквами напечатали рекламное объявление.
КОЛИН РОСС ЗАСТРАХОВАЛСЯ У НАС. А ВЫ?
Под ним уже мелкими буквами шло продолжение:
Вы можете не оказаться такими счастливчиками, чтобы дважды избежать верной смерти. Не рискуйте! Вырежьте и заполните напечатанную ниже форму и пошлите ее вместе с пятью фунтами по адресу: Фонд защиты от несчастных случаев на скачках, Эвон-стрит, Варвик. Ваша страховка будет действовать с момента отправки.
Опустив газету, я посмотрел вдаль и втянул воздух сквозь зубы.
Майор Тайдермен сказал Энни Вилларс, что он и его партнер начинают такой бизнес, который сделает их богатыми. Она решила, что бизнес заключается в махинациях со ставками на Рудиментса. Но она ошиблась. Просто майор Тайдермен по своей натуре не мог устоять перед побочным мошенничеством, хотя уже участвовал в крупном жульническом предприятии.
Майор Тайдермен упросил Энни Вилларс представить его герцогу для того, чтобы потом самому познакомить герцога с Карти-Тоддом. Голденберг в этом деле случайная фигура, нужная лишь для того, чтобы манипулировать со ставками на лошадей. Мозговой центр и подстрекатель Карти-Тодд. Все остальные – Тайдермен, герцог, Колин, Энни, я – лишь пешки в задуманной им шахматной партии. Он использует нас, словно фигуры, чтобы выиграть ее.
Обчистить всех и смыться – вот как, должно быть, он решил играть. Он не стал дожидаться, пока фонд будет медленно, естественным путем разрастаться. Для рекламы он взорвал самолет и воспользовался известностью Колина Росса. В любом случае, он задержится до того момента, пока выплаты не начнут нарастать. И, если жертвы дорожной катастрофы в Ньюмаркете были застрахованы, Карти-Тодд удерет с деньгами прямо на днях. Он может задержаться только для того, чтобы получить взносы новых вкладчиков, которые после такого ужасного случая надумают срочно застраховаться. Он моментально переведет деньги в швейцарский банк, а сам купит билет в очередное местечко, где легко охотиться на простаков.
Я не знал, как остановить его. У меня не будет доказательств, что он собирается мошенничать, пока он этого не сделает. Я не могу представить никаких улик, кроме убежденности в своей правоте. Никто не станет применять суровые меры, если все основано только на догадках. Вероятно, я мог бы позвонить в следственную комиссию... но со следственной комиссией едва ли удастся найти общий язык. Высокий следователь, наверно, выслушал бы меня. Ведь он все-таки просил меня сообщать ему мои предположения. Может быть, отдел воздушного движения поддерживает тесную связь с отделом страхования. А может быть, и нет.
Я вздохнул, взял газету мистера. Уайтнайта и стал разглядывать фотографии катастрофы на первой странице. Внизу, в левом углу под колонкой, описывающей несчастный случай, мне бросилась в глаза маленькая заметка.
Я читал бесстрастные строки официального сообщения, и сначала смутная, а потом жгучая тревога охватила меня.
Мужчина, как считают, майор Руперт Тайдермен, найден вчера утром на перегоне между Суиндоном и Бристолем, возле путей железной дороги, ведущей из Лондона в Южный Уэллс. Вначале предполагалось, что он умер, упав с поезда, но позднее было установлено, что смерть наступила в результате ножевого ранения. Майора Тайдермена разыскивала полиция, чтобы взять показания. Ведется расследование.
Чета Уайтнайтов вернулась как раз в тот момент, когда я принял решение и сказал им, что должен позвонить. Они недовольно заявили, что нет времени.
– Нужно узнать прогноз погоды, – соврал я. Они посмотрели на покрытое легкой дымкой, бледное от жары небо, а потом, с заслуженной укоризной, на меня. Но я все равно помчался к автомату.
Вежливый камердинер герцога поднял трубку.
– К сожалению, нет, мистер Шор. Его светлость полчаса назад уехал в Варвик. – Юный Мэтью с ним?
– Да, сэр.
– Не знаете, он собирался заехать в офис фонда до скачек?
– Полагаю, да, сэр.
Я положил трубку. Страх и тревога нарастали. Смерть Руперта Тайдермена перевела игру в другую лигу. Раньше подвергались риску люди в самолетах: бессердечность ограничивалась незнакомыми персонажами. Но во всех случаях чувствовалось намерение не убивать. Но сейчас, если Карти-Тодд решил не оставлять следов... Если он убрал Тайдермена, раскрывшего себя, проболтавшись о сознательной порче радио в самолете Нэнси... Если Карти-Тодд, чтобы помешать Тайдермену дать показания, не остановился перед убийством... тогда не сметет ли он с пути и простодушного, честного, правдивого герцога?..
"Нет, – холодно подумал я. – Не сможет".
Но я совсем не был в этом уверен.
* * *
У четы Уайтнайтов не было повода жаловаться на скорость, с какой я домчал их в Ковентри, но они довольно ухмыльнулись, лишь когда я предложил им свою долю в оплате такси, доставившего нас на ипподром. Расставшись с ними у главных ворот, я заспешил назад в центр города. Как герцог и говорил, офис фонда располагался совсем недалеко, меньше чем в четверти мили.Офис занимал первый этаж скромного, но ухоженного дома, выходившего окнами прямо на тротуар. Парадная дверь была широко открыта, и над ней висел огромный плакат:
ФОНД ЗАЩИТЫ ОТ НЕСЧАСТНЫХ
СЛУЧАЕВ НА СКАЧКАХ.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!
Я вошел. Одна дверь вела в комнату секретаря и в туалет. На другой висел молоток в форме лошадиной головы. Я пару раз стукнул, и дверь резко распахнулась.
– Привет, – обрадовался Мэтью. – Дядя как раз только что сказал, что, наверно, вы нас не застанете. Мы уже собираемся на скачки.
– Заходите, дружище, – раздался голос герцога из глубины комнаты.
Я переступил порог. Первое впечатление – шикарный офис. Во весь пол – ковер цвета сливы, но на вид дешевый. Два громоздких стула с пластмассовыми сиденьями. Пара металлических шкафчиков для карточек. Современный письменный стол из дешевого дерева, но под дуб. Атмосферу солидного, серьезного, давно начатого бизнеса и роскоши создавали хорошие пропорции комнаты с множеством окон, лепной потолок прошлого века, красивая мраморная каминная полка и потемневшие, писанные маслом картины в золоченых рамах. Офис явно был выбран с целью убедить, заверить и очаровать. Но ведь клиенты страховых компаний редко посещают их офисы. Следовательно, задача была убедить, заверить и очаровать только герцога.
Герцог представил меня человеку, который сначала сидел за столом, а потом встал.
– Чарльз Карти-Тодд... Мэтью Шор.
Я пожал его руку. Он видел меня раньше, так же, как и я видел его. Но мы оба не показали виду, что уже встречались. Я надеялся, что он не заметил мгновенно охватившего меня напряжения, возникшего в ответ на то, что испытывал он. И напряжение, которое я ощущал, никак не хотело уходить.
Карти-Тодд точно соответствовал описанию герцога. Человек с располагающей внешностью, хорошим голосом, кончивший престижную школу. Именно таким ему и следовало быть, чтобы уловить герцога в свои сети. И на столе, конечно, стояли фотографии в серебряных рамках, о которых говорил герцог.
У него были темные волосы с благородной сединой на висках, маленькие густые усы, розовато-желтая загорелая кожа и серовато-голубые глаза, подчеркнутые массивными очками в черной оправе.
Герцог удобно расположился в кресле у окна, и вокруг его великолепной головы сиял солнечный нимб. Он закинул ногу на ногу и курил сигару. Весь его вид говорил о том, как он доволен и как прекрасно себя чувствует. Он с гордостью любовался офисом фонда, который создал с такими благородными целями. Ради его спокойствия мне искренне хотелось, чтобы он никогда не очнулся от этого розового сна.
Когда я вошел, Чарльз Карти-Тодд, достав из круглой, полупустой, красной с золотом жестянки апельсиновую корочку в шоколаде, угощал юного Мэтью. Теперь он сел и снова предложил Мэтью шоколад. Мэтью взял конфету, поблагодарил и съел ее. Но мальчик все время с настороженной сдержанностью следил за каждым движением Карти-Тодда. Как и герцог, я верил инстинкту Мэтью: он предусмотрительно включил желтый свет, если не красный. Я надеялся, что ради нас всех у него хватит хороших манер, чтобы не высовываться.
– Чарльз, дайте Мэтту форму для вступления в фонд, ведь он специально для этого пришел, – довольным тоном попросил герцог.
Карти-Тодд послушно поднялся, подошел к шкафу с картотекой, открыл верхний ящик и вытащил два листа бумаги. Один оказался формой, а другой – страховым сертификатом, украшенным причудливыми виньетками. Я заполнил очень простую форму, а Карти-Тодд вписал в сертификат мою фамилию и номер. Потом я вручил ему пять фунтов, в результате чего остался на кукурузных хлопьях до получки. Но дело было сделано.
– Теперь будьте осторожны, Мэтт, – пошутил герцог, а я улыбнулся и пообещал не рисковать.
– Боже милостивый! – Герцог посмотрел на часы и встал. – Теперь мы все вместе пойдем на скачки. Пора. И никаких извинений, Чарльз, больше не принимаю. Я настаиваю, чтобы вы позавтракали со мной. – Герцог повернулся ко мне и объяснил: – Чарльз очень редко бывает на скачках. Можете представить? Ему это не интересно! Но, поскольку ипподром совсем рядом...
Мне было понятно отвращение Карти-Тодда к конному спорту. Он предпочитал быть человеком-невидимкой, неузнанным, анонимным, каким и оставался до сих пор. Он был вынужден очень осторожно выбирать дни, когда он может пойти на скачки. По-моему, он никогда не появлялся на трибунах или в баре, не узнав заранее, что герцога там нет.