— Бедная — Увижу ли я тебя в четверг? — спросил я.
   — Если ты не ослепнешь.
   Чико с усталым и скучающим видом стоял у здания на Портмен-сквер. Можно было подумать, что он провел там несколько часов. Когда я приблизился к парадному входу, он прислонился плечом к каменному выступу и сказал:
   — Что это ты так поздно?
   — Стоянка была забита машинами. Он размахивал черным кассетным магнитофоном, которым мы пользовались от случая к случаю. Чико явился в джинсах, спортивной рубашке и без пиджака. Жара не только не ослабела, а сделалась почти давящей. Я тоже пришел в рубашке, хотя и с галстуком, и держал на руке пиджак Все окна на третьем этаже были распахнуты, и в комнаты врывался уличный шум, а сэр Томас Улластон сидел за большим столом в светло-голубой рубашке в белую полоску.
   — Входи, Сид, — проговорил он, увидев меня у открытой двери. — Я тебя ждал.
   — Простите за опоздание, — произнес я и пожал ему руку. — Это Чико Барнс.
   Он работает вместе со мной.
   Он поздоровался с Чико.
   — Ладно, — начал сэр Томас. — Раз мы здесь, я позову Лукаса Вейнрайта и других. — Он нажал на кнопку селекторной связи и попросил секретаря: Принесите еще несколько стульев.
   Офис медленно заполнялся. Я даже не предполагал, что здесь соберется столько народа. Но, по крайней мере, я знал, о чем с ними говорить. Я увидел руководителей шести подразделений, сугубо светских и городских людей, не на словах, а на деле управлявших скачками. Чико довольно нервно посмотрел на них, почувствовав нечто чужеродное, и, кажется, испытал облегчение, когда ему поставили столик для магнитофона. Этот столик, как барьер, отгораживал его от комнаты. Я сунул руку в карман пиджака, достал оттуда кассету и отдал ему.
   Эдди Кейт следовал по пятам за Лукасом Вейнрайтом. Эдди держался открыто и дружески, но за этим, как всегда, ощущались холодность и настороженность.
   Массивный, грубоватый Эдди, который в первую минуту посмотрел на меня с теплотой, вскоре сменившейся отчужденностью.
   — Ну, вот, Сид, — произнес сэр Томас. — Все в сборе. Вчера ты сообщил мне по телефону про Три-Нитро. Тебе удалось узнать, как его испортили перед скачками в Гинеях. Ты сам видишь, мы заинтересовались. — Он улыбнулся. — Так что давай, выкладывай.
   Я постарался вести себя им под стать — спокойно и невозмутимо. Как будто угроза Тревора Динсгейта улетучилась из моего сознания, а не вспыхивала в нем, обжигая до боли.
   — Я... записал все на пленку, — пояснил я. — Вы услышите два голоса.
   Второй — это Кен Армадейл из Центра коневодства. Я попросил его рас-сказать о чисто ветеринарных аспектах, поскольку он специалист, а я нет.
   Тщательно причесанные головы кивнули. Эдди Кейт уставился на меня. Я взглянул на Чико. Он нажал кнопку, и мой голос, словно отделившийся от тела, зазвучал громко и отчетливо, вызвав всеобщее внимание.
   — Это Сид Холли. Я говорю из Исследовательского центра коневодства в понедельник, четырнадцатого мая...
   Я слушал свои скучные разъяснения. Одинаковые симптомы у четырех лошадей, проигранные скачки, сердечная недостаточность. Просьба к Лукасу Вейнрайту сообщить мне, не умерла ли какая-нибудь из трех оставшихся лошадей. Вскрытие Глинера, когда Кен Армадейл повторил мой сухой отчет, дополнив его множеством медицинских подробностей. Он объяснил, опять же вслед за мной, как лошадей смогли заразить свиным рожистым воспалением. Кен рассказал: «Я обнаружил активных возбудителей заболевания в поврежденных сердечных клапанах Глинера, а также в крови, взятой у Зингалу», а я продолжил. Мутантный вирус был выращен в лаборатории вакцин Тиерсона в Кембридже следующим образом.
   Понять то, что мы говорили, было нелегко, но я следил за выражением их лиц и видел, что они воспринимали все наши слова, особенно когда суть дела разъяснял Кен.
   — Если речь идет о мотивах и самой возможности совершить подобный поступок, — продолжал я, — то мы должны обратиться к одному человеку. Его зовут Тревор Динсгейт.
   Сэр Томас Улластон подался вперед и наклонил голову. Он жадно слушал и холодно глядел на меня. Я не сомневался, что он вспомнил, как принимал Тревора Динсгейта в ложе распорядителей на скачках в Честере. А может быть, припомнил и то, как познакомил меня с ним.
   Остальные тоже заметно оживились, когда я назвал это имя. Все они или хорошо его знали, или слышали о нем. Он считался чуть ли не главой букмекеров и определял ставки. Сильный и властный человек, пробившийся наверх и принятый там как равный. Да, они знали Тревора Динсгейта, и мой рассказ их шокировал.
   — Настоящее имя Тревора Динсгейта — Тревор Шуммук, — продолжал я. — В лаборатории по производству вакцин есть научный сотрудник Барри Шуммук. Это его брат. Братьев несколько раз видели в лаборатории.
   Господи, подумал я. Мой голос все звучит. Дело сделано, и отступать некуда.
   — В этой лаборатории впервые были выращены микробы... Прошло слишком много времени, и вряд ли они есть сейчас где-либо еще. Тревор Динсгейт — владелец лошади, которую тренирует Джордж Каспар. У Тревора Динсгейта хорошие отношения с Каспаром... Он наблюдает за утренним галопом лошади, а потом завтракает с тренером. Тревор Динсгейт мог крупно нажиться, если знал, что после этой зимы фавориты прошлых скачек в Гинеях и Дерби не смогут победить. У Тревора Динсгейта имелось основание так считать — болезнь, мотив — деньги и возможность бывать в надежно охраняемой конюшне. Поэтому мы полагаем, что его действия необходимо расследовать.
   Мой голос оборвался, и через минуту-другую Чико выключил магнитофон. Он с некоторым недоумением снял кассету и осторожно положил ее на стол.
   — Немыслимо, — произнес сэр Томас, однако в его голосе не чувствовалось недоверия. — Как вы считаете, Лукас?
   Лукас Вейнрайт откашлялся.
   — Я полагаю, мы должны поздравить Сида с исключительной удачей. Он отлично поработал.
   Все собравшиеся, кроме Эдди Кейта, с ним согласились и, к моему удивлению, сказали об этом. Я решил, что он поступил благородно. Особенно если учесть, что служба безопасности провела тесты на наркотики и больше ничего не стала предпринимать. Но в службу безопасности не являлась Розмари Каспар в парике.
   Она не устраивала им истерики, и у них не было повода для внезапного столкновения с негодяем Тревором Динсгейтом. Он не пытался их запугать и не угрожал расправой, если они не оставят его в покое.
   Как сказал Чико, наши успехи расшевелили противников. Очевидно, они набросятся на нас и постараются застигнуть врасплох.
   Эдди Кейт с очень спокойным видом следил за мной. Я окинул его отчужденно-безразличным взглядом. Я не мог догадаться, о чем он думает. Ну, а я думал о том, как проникнуть к нему в офис, и если Эдди сумел прочесть мои мысли, то, наверное, он ясновидящий.
   Сэр Томас и другие члены руководства немного посовещались и внимательно прислушались к словам Лукаса Вейнрайта.
   — Сид, неужели ты считаешь, что Динсгейт заразил лошадей? — Кажется, он этому не поверил. — Ну, разумеется, он не мог наполнить шприц где-то рядом с ними, в конюшне.
   — По-моему, это сделал кто-то другой, — ответил я. — Например, рабочий жокей или даже ветеринар. — Несомненно, Инки Пул и Бразерсмит прикончили бы меня за клевету. — Но так мог поступить едва ли не каждый.
   Я порылся в кармане пиджака и достал пакет, в котором находилась игла, прикрепленная к пузырьку размером с горошину. Отдал пакет сэру Томасу. Он открыл его и выложил содержимое на стол.
   Все дружно, как по команде, посмотрели на него. Поняли. Убедились.
   — Но скорее всего Тревор Динсгейт сделал это сам, если у него была возможность — сказал я. — Он не собирался рисковать и нанимать кого-либо.
   Динсгейт торопился и боялся, что любое вмешательство лишь затормозит дело.
   — Я просто потрясен, — признался сэр Томас. — Как тебе удалось это раскопать, Сид?
   — Но я...
   — Да, — с улыбкой проговорил он — Мы знаем, что ты хочешь сказать. В душе ты по-прежнему жокей.
   Остальные продолжали молчать.
   — Вы ошибаетесь, сэр, — возразил я. — Сейчас я занимаюсь только расследованием. И не намерен его бросать.
   Сэр Томас нахмурился и недовольно поглядел на меня. Он нелегко расставался со старыми представлениями, но сейчас явно решил переоценить свое отношение ко мне. Другие сделали это раньше. Ему, как и Розмари, казалось, что я остался жокеем. Однако я уже давно считал иначе. Когда он снова заговорил, его голос прозвучал на октаву ниже и стал задумчивее.
   — Мы не принимали тебя всерьез. — Он немного помолчал. — Помнишь, я сказал тебе в Честере, что ты положительно влияешь на скачки. Тогда я полагал, что удачно пошутил. — Он неторопливо покачал головой. — Прости меня.
   — Нам совершенно ясно, кем стал Сид, — вмешался Лукас Вейнрайт. Разговор успел ему надоесть, и он мечтал переменить тему. — Сид, у тебя есть какие-то планы? Что ты собираешься делать дальше?
   — Поговорю с Каспарами, — отозвался я. — Думаю, что поеду к ним завтра утром.
   — Хорошая мысль, — согласился Лукас. — Ты не возражаешь, если я к тебе присоединюсь? Службе безопасности больше нельзя терять время.
   — И полиции не мешало бы пошевелиться, — мрачно заметил сэр Томас. Он был уверен, что официальное расследование преступлений на скачках — позор для всей коневодческой индустрии, и хотел бы сократить до минимума участие полиции и предотвратить шумный скандал. Я понимал его, готов был с ним согласиться и завершить расследование в одиночку, но лишь при условии, что кто-то незаметно станет следить и не допустит гибели еще одной лошади.
   — Если вы поедете, капитан, — сказал я Лукасу Вейнрайту, — то, может быть, вам удастся с ними встретиться. Вероятно, они отправятся в Йорк.
   Я собираюсь пораньше вернуться в Ньюмаркет и попытать счастья, но вы-то этого не хотите.
   — Совершенно не хочу, — решительно отозвался он. — А сейчас я вас на минуту покину. Мне нужно позвонить.
   Он заторопился в свой офис, а я уложил кассету в пластиковую коробку и передал сэру Томасу.
   — Я записал, потому что суть дела достаточно Сложна и вы, очевидно, не откажетесь прослушать все снова.
   — Ты абсолютно прав, Сид, — с горечью заявил мне один из руководителей. Вся эта история с голубями... Лукас Вейнрайт отсутствовал недолго.
   — Каспары в Йорке, — сообщил он. — Но они улетели на аэротакси и вернутся вечером. Джордж Каспар хочет осмотреть лошадей, а затем снова отбудет в Йорк. Я передал его секретарю, что мне необходимо встретиться с Каспаром, и договорился на одиннадцать часов. Тебя это устраивает, Сид?
   — Да, отлично.
   — Тогда заезжай за мной сюда в девять. Я кивнул.
   — О'кей.
   — Я займусь разборкой корреспонденции у себя в офисе.
   Эдди Кейт опять поглядел на меня и, не говоря ни слова, удалился из комнаты.
   Сэр Томас и все руководители попрощались со мной и Чико. Когда мы спускались в лифте, Чико сказал:
   — В следующий раз они начнут с тобой целоваться.
   — Это все ненадолго.
   Мы вышли на улицу и осмотрелись по сторонам. «Шимитар» стоял не там, где я его оставил. Из-под крыла машины торчал парковочный билет. Так будет и впредь, подумал я.
   — Ты едешь к себе домой? — спросил Чико, устроившись на сиденье рядом со мной.
   — Нет.
   — Ты по-прежнему полагаешь, что эти типы в подкованных ботинках...
   — Тревор Динсгейт? — откликнулся я. Чико понимающе усмехнулся.
   — Боишься, что он тебя угробит?
   — Он уже успел узнать... от своего брата. — Я не смог удержаться и вздрогнул от вновь напавшего на меня страха.
   — Да. Я тоже так считаю. — Чико это ни капли Не беспокоило. — Знаешь, я принес тебе письмо с просьбой... — Он пошарил в кармане брюк и достал сложенный в несколько раз и потрепанный лист бумаги. Я с отвращением взглянул на него и бегло прочел. Да, Дженни посылала точно такие письма. Разве что это было подписано «Элизабет Мор», и в нем указывался адрес в Клифтоне.
   — Ты хоть понимаешь, что они могут представить в суде целую кипу таких писем?
   — И они все у меня в кармане, не так ли? — с вызовом отозвался он.
   — Кстати, что там еще у тебя лежит? Удобрения для цветов?
   Он забрал у меня письмо, положил его в пакет для перчаток и открыл окно.
   — Ну и жарища сейчас, как по-твоему?
   — М-м-м...
   Я тоже открыл окно, завел мотор и подвез его к школе на Финчли-роуд.
   — Я переночую в том же отеле, — сказал я. — Знаешь, приезжай ко мне завтра в Ньюмаркет.
   — С удовольствием, если ты хочешь. Но зачем? Я пожал плечами и шутливо произнес:
   — Ты будешь моим телохранителем. Чико удивился и недоуменно спросил:
   — Но ведь ты же его не боишься, этого Динсгейта?
   Я чуть-чуть передвинулся и вздохнул.
   — Выходит, что боюсь, — сказал я.

Глава 17

   Ранним вечером я переговорил с Кеном Армадейлом. Ему хотелось знать, как прошло заседание в Жокейском Клубе, но по его довольному голосу я сразу почувствовал, что он сумел многое выяснить. Интуиция меня не обманула, причины для этого имелись.
   — Антибиотики убивают почти все вирусы рожистого воспаления, — сказал он.
   — Подчистую. Однако я установил, что есть разновидности, на которые они не действуют. Однако я нашел средства. Их мало, и они дороги. Судя по всем признакам, они должны сработать. Как бы то ни было, я их разыскал.
   — Потрясающе, — откликнулся я. — И где же?
   — В Лондоне, в одной из учебных клиник. Я пообщался там с фармакологом, он обещал мне упаковать небольшую партию и оставить для тебя на столе в приемном покое. Там будет написано, что это для Холли.
   — Кен, я просто обалдел — Да я бы душу заложил, чтобы их достать. Наутро я забрал сверток и отправился на Портмен-сквер. Чико опять ждал меня у входа. Лукас Вейнрайт вышел из офиса и сказал, что, если мы не против, он подвезет нас в своей машине. Я подумал о том, сколько мне пришлось путешествовать за последние две недели, и охотно согласился. Мы оставили «Шимитар» на стоянке, которая вчера была забита машинами, а сегодня почти пуста. Мне показалось, что какое-то время автомобиль может постоять под открытым небом. Я без всяких опасений сел в большой «Мерседес» Лукаса, обрадовавшись, что в нем есть кондиционер, и мы поехали в Ньюмаркет — Невыносимая духота, — произнес Лукас и включил кондиционер. — Скверное время года.
   В отличие от нас с Чико он был в строгом костюме. А мы, как и вчера, пришли в джинсах, рубашках без пиджаков.
   — Классная у вас машина, — восхищенно заметил Чико.
   — Тебе тоже не мешало бы обзавестись «Мерседесом», Сид, — сказал Лукас.
   Я согласился с ним, и полдороги до Суффолка мы проговорили об автомобилях.
   Лукас вел «Мерседес» неплохо, но так же торопливо и порывисто, как и все, что он делал. Не человек, а просто перец с солью, подумал я, поглядев на его затылок. Каштановые волосы с сединой, карие глаза с сероватым отливом и крапинками на радужной оболочке. Коричневая с серым клетчатая рубашка и чрезвычайно элегантный галстук. Перец с солью преобладал в его облике, манере говорить, да и во всем поведении.
   У него был такой вид, будто он долго готовился задать вопрос и наконец решился.
   — Как у вас обстоят дела с синдикатами? Сидевший сзади Чико то ли фыркнул, то ли запыхтел.
   — Если честно, то хуже некуда, — отозвался я.
   — А конкретнее? — спросил Лукас и нахмурился.
   — Там что-то продолжается, — начал я. — Это совершенно ясно, но до нас доходили только слухи — Я помедлил. — А что, мы уже должны подсчитать расходы?
   Он помрачнел и недоуменно откликнулся.
   — Я полагаю, что договорюсь с Жокейским Клубом и нас поддержат. Вряд ли администрация станет уклоняться, особенно после вчерашнего Чико перегнулся и сделал мне знак за спиной Лукаса. Я подумал, что проблемы начинают громоздиться одна на другую, но с ними можно и повременить. В один прекрасный день ко мне вернутся деньги, которые я дал Джекси.
   — Вы считаете, нам стоит продолжать? — задал я вопрос.
   — Непременно. — Он кивнул. — Я на вас очень надеюсь.
   Мы без опоздания добрались до Ньюмаркета и быстро проехали на ферму Джорджа Каспара.
   Я не увидел там «Ягуар» Тревора Динсгейта, да и других машин на ферме тоже не было. Если события в последние дни шли своим чередом, то он сейчас должен быть в Йорке и заниматься привычными букмекерскими делами. Но я в это не верил.
   Джордж ждал Лукаса, и встреча со мной его явно не обрадовала. Розмари спустилась в просторный холл. Проходя по коврам и паркету, она заметила меня и смерила неприязненным взглядом.
   — Убирайся, — проговорила она. — Как ты посмел здесь появиться?
   На ее щеках вспыхнули пятна болезненного румянца. У нее был такой вид, словно она вот-вот схватит меня и вышвырнет из дома.
   — Нет, нет, — вступился Лукас Вейнрайт. Ему, бывшему моряку, сделалось не по себе от бестактной женской выходки. — Джордж, пусть твоя жена хотя бы выслушает, что мы скажем.
   Ему удалось убедить Розмари. Она с надменно-обиженным видом села на стул, а мы с Чико лениво развалились в креслах. Лукас Вейнрайт принялся рассказывать о рожистом воспалении свиней и сердечной недостаточности.
   Каспары жадно слушали его. Я ощущал их замешательство и страх. Когда Лукас упомянул Тревора Динсгейта, Джордж поднялся и в волнении прошелся по комнате.
   — Это невероятно, — проговорил он. — Тревор не мог так поступить.
   — Вы разрешили ему подойти к Три-Нитро после тренировочного галопа? поинтересовался я. По выражению лица Джорджа я понял ответ.
   — В воскресенье утром, — холодно сказала Розмари. — Он приехал в воскресенье. Он часто бывал у нас в выходные. Они с Джорджем обошли двор. — Она немного помедлила. — Тревор любит ощупывать лошадей. И особенно хлопать их по крупу. Другие предпочитают похлопывать по шее. Кто-то треплет за ухо. А вот Тревор хлопал по крупу.
   — Как бы то ни было, Джордж, тебе придется дать показания в суде, предупредил Лукас.
   — При этом я буду выглядеть как последний идиот, — уныло отозвался Каспар.
   — Во дворе полно охраны, и я сам пригласил Динсгейта.
   Розмари окинула меня непримиримым взглядом.
   — Я предупреждала вас, что их испортили.
   Я говорила вам. А вы мне не верили. Это удивило Лукаса Вейнрайта.
   — Я думал, что вы поняли, миссис Каспар. Сид вам поверил. Это он провел расследование, а не Жокейский Клуб.
   Она изумленно открыла рот.
   — Знаете, — не слишком тактично вмешался я. — У меня для вас подарок. Кен Армадейл из Исследовательского центра коневодства проделал огромную работу. Он считает, что Три-Нитро можно вылечить, если проколоть ему редкие антибиотики. Я захватил их с собой из Лондона.
   Я встал и отдал коробочку Розмари, поцеловав ее в щеку.
   — Простите меня, дорогая Розмари, что я не успел сделать это к скачкам в Гинеях. Может быть, в Дерби... и уж конечно, на ирландских дерби, на Даймонд Стейкс и Триумфальной Арке Три-Нитро будет в отличной форме.
   И тут железная Розмари Каспар разрыдалась.
   Мы вернулись в Лондон лишь к пяти часам, потому что Лукас захотел встретиться с Кеном Армадейлом и Генри Трейсом и побеседовать с ними. Глава службы безопасности Жокейского Клуба невольно придал всем контактам официальный характер.
   Он с облегчением вздохнул, когда Кен отпустил своих помощников, которые брали анализ крови у лошадей, разбившихся на скачках.
   — Микробы проникают прямо в сердечные клапаны, и вы никогда не обнаружите их при общем обследовании и стандартных анализах. Лишь потом иногда они выявляются в крови. Так было с Зингалу, когда мы взяли образец его крови.
   — Иными словами, — требовательным тоном осведомился Лукас, — если вы сейчас, в эту минуту, сделаете анализ крови Три-Нитро, то не сумеете доказать, что он болен?
   — Мы только сможем найти антитела, — пояснил Кен.
   Это расстроило Лукаса.
   — В таком случае как мы докажем в суде, что его заразили?
   — Вы можете подсчитать антитела рожистого воспаления сегодня и через неделю, — сказал Кен. — Сравните и увидите, как резко возрастет их количество.
   Результат покажет, что лошадь больна и пытается бороться.
   Лукас грустно покачал головой.
   — Присяжным этого будет недостаточно.
   — Возьмите анализ у Глинера, — предложил я, и Кен согласился.
   Лукас ненадолго покинул нас и уединился в своем кабинете в Жокейском Клубе, а мы с Чико выпили в «Уайт Харт», но легче нам не стало.
   Я переменил батарейки. Привычное дело. День казался бесконечным.
   — Давай уедем в Испанию, — сказал я.
   — В Испанию?
   — Да куда угодно.
   — Я сразу представил себе какую-нибудь сеньориту.
   — Заткнись, ты мне противен.
   — А ты мне.
   Мы заказали еще по бокалу, выпили, но нам по-прежнему было жарко.
   — Как по-твоему, сколько мы получим? — спросил Чико.
   — Примерно сколько просили. Джордж Каспар обещал, что, если Три-Нитро выздоровеет, владелец лошади для нас ничего не пожалеет.
   — Деньги придут, можешь не беспокоиться, — сухо ответил я.
   — В таком случае что же ты намерен просить? — полюбопытствовал Чико.
   — Сам не знаю. Может быть, пять процентов от суммы приза.
   — По-Божески.
   Наконец мы решились сдвинуться с места. В машине было прохладно, мы освежились и прослушали по радио репортаж о скачках Данте в Йорке.
   К моему огромному удовольствию, Флотилла выиграл забег.
   Чико дремал на заднем сиденье. Лукас, как и прежде, вел машину нервно и торопливо, а я думал о Розмари и Треворе Динсгейте, Нbкласе Эше и Треворе Динсгейте, Льюис и Треворе Динсгейте.
   «Я сделаю то, о чем говорил».
   Лукас высадил нас у въезда в автопарк, где я оставил «Шимитар». Наверное, внутри него настоящее пекло, ведь машина целый день простояла на солнцепеке, подумал я. Мы с Чико двинулись к «Шимитару» по раскаленным плитам.
   Чико зевнул.
   Ванна, размечтался я. Потом неплохо бы выпить. Пообедать. Отыскать новый номер в отеле. Не квартиру.
   За моей машиной припарковался «Лендровер» с передвижным денником-прицепом на две лошади. Странно Почему он оказался в центре Лондона, мелькнуло у меня в голове. Чико, продолжая позевывать, пробрался между денником и «Шимитаром» и стал ждать, когда я открою двери.
   — Мы тут запаримся, — проговорил я, полез в карман за ключами и оглядел автомобиль.
   Чико громко хмыкнул. Я посмотрел и ощутил, как быстро изнурительно жаркий полдень может обернуться могильным холодом.
   Между прицепом и машиной стоял какой-то здоровенный тип. Он вцепится в Чико левой рукой, и тот умоляюще поглядел на меня. Нападавший постарался его удержать, и голова Чико свесилась вперед.
   В правой руке мужчина держал маленькую, грушевидную черную дубинку.
   Его напарник спустился с подножки кабины «Лендровера».
   Я без труда узнал их. В последний раз я видел их из окна шатра гадалки, не предсказавшей мне ничего хорошего.
   — Залезай сюда, парень, — скомандовал мне державший Чико. — Заходи справа.
   Тихо и по-быстрому. А не то я еще разок-другой стукну твоего дружка. Прямо по башке.
   Чико прижали к багажнику. Он повернул голову и что-то пробормотал.
   Здоровенный тип поднял дубинку и выкрикнул с сильным шотландским акцентом:
   — Полезай в прицеп. Направо и вглубь.
   Я вскипел от ярости, обошел свою машину и денник. Открыл дверь справа, как он и сказал. Влез. Его напарник держался на расстоянии. Кроме нас, на автостоянке не было ни души.
   Я обнаружил, что по-прежнему держу ключи от машины, и, не думая, вновь положил их себе в карман. Ключи, носовой платок, деньги, а в левом кармане только незаряженная батарейка. Никакого оружия. Я вспомнил про нож в носке и решил, что у Никласа Эша есть чему поучиться.
   Человек, державший Чико, приблизился к прицепу и полувтащил-полувнес Чико в левый отсек.
   — Начнешь шуметь, парень, — предупредил он меня, — и я от твоего дружка мокрого места не оставлю. По глазам, парень, и по носу. А попробуешь дернуться, мы его так исполосуем, что он навсегда заткнется. Понял?
   Я подумал о Мэсоне в Танбридж-Уэллсе. Слабоумном и слепом.
   И промолчал.
   — Я поеду с твоим дружком, — сказал он. — Запомни это.
   Его напарник закрыл верх прицепа, и солнце исчезло, уступив место полной тьме. У многих передвижных денников крыша открывается легко, а у этого нет.
   Я оцепенел.
   Мотор «Лендровера» завели, и машина двинулась юзом по узкой дорожке.
   Одного толчка при выезде было достаточно, чтобы меня встряхнуло и я чуть не свалился. Я понял, что лучше сесть.
   Прицеп соорудили так, чтобы он смог выдержать вес и удары лошадиных копыт.
   Я беспомощно сидел на полу, среди комьев грязи и навоза. В голову мне лезли страшные мысли.
   После столь непредсказуемого путешествия я согласился поехать с Лукасом и, как последний идиот, на целый день оставил машину на всеобщем обозрении. Они могли схватить меня в Жокейском Клубе. Или вчера, или сегодня утром. Вчера, подумал я, стоянка была забита машинами, а я оставил «Шимитар» на улице и взял талон.
   Я не поехал к себе домой. Я не стал возвращаться в Эйнсфорд. Я не был в «Кавендише». Я не был ни в одном привычном для меня месте. В конце концов я решил отправиться в Жокейский Клуб.
   Я сидел, проклинал себя и думал о Треворе Динсгейте.
   Поездка заняла без малого час — было мучительно душно и постоянно трясло на поворотах. Я старался не загадывать, чем это кончится. Вскоре мне удалось услышать Чико через перегородку, но я не разобрал ни слова. Шотландец что-то отвечал ему грубым, невыразительным голосом и рокотал, как гром.