– Чертовски верно, – подтвердил капитан.
– Вы можете себе это позволить, – заметил Дамион. – Но вы всего лишь капитан. Вы не командование Звездного флота
Глава 4
Медсестра Кристина Чепел посмотрела на биокровать, с которой она снимала диагностические показания последние несколько минут. На другой стороне просторного в пастельных тонах медотсека «Энтерпрайза», начальник медицинской службы Марк Пайпер сидел в своем офисе и разбирал некоторые личные предметы, которые он выложил, чтобы упаковать.
Чепел узнала некоторые из них. Например высеченную из камня пузатую богиню плодородия Балиба’ан. Она досталась доктору от оритикских торговцев, которых он вылечил после того, как они пережили взрыв своего торгового корабля. Не то чтобы Пайпер нуждался в услугах богини. Учитывая четырех сыновей, одну дочь и пятнадцать внуков, этот мужчина был с ней прекрасно знаком.
Еще была медаль из латинума за заслуги, которую он получил на Церебусе Прайм, где спас миллионы, найдя лекарство от хиинканской чумы. Медсестра слышала, что хиинканцы назвали свой новый медицинский центр в честь доктора.
Последним сувениром был примитивный дротик, который Пайпер извлек из лейтенанта Митчелла после того, как на Диморусе они с капитаном попали в ловушку аборигенов охотников. Это было очень рискованно для лейтенанта, но доктор все-таки вытащил ее.
А теперь Митчелл мертв, не смотря ни на что. Мертв и похоронен на пустынном астероиде, далеко от проезжих путей. Это было странно. Странно и невероятно трагично.
Медсестра задержалась возле биокровати и заметила, что диагностика в порядке. Как всегда, кровать была в отличном состоянии. Отметив это в своем падде, она пересекла изолятор и присоединилась к доктору Пайпер за его столом. Доктор поднял на нее глаза.
– Всего несколько вещей, – объяснил он ей несколько неловко, и его глаза под кустистыми темными бровями нехарактерно увлажнились.
Чепел улыбнулась.
– Вижу.
Пайпер осмотрелся вокруг.
– Знаете, Кристина… Я думаю, что буду скучать без этого места. Но больше всего, – сказал он ей, – я буду скучать без вас. Вы были чертовски хорошим напарником.
Медсестра кивнула, отчаянно пытаясь сдержать свои эмоции.
– Спасибо, – ответила она. – Я не прошу о ком-то, кто был бы лучше чем вы. Я только надеюсь…
– Да? – спросил доктор.
Чепел пожала плечами.
– Я только надеюсь, что кто бы ни пришел вам на смену, он будет хотя бы наполовину таким врачом, каким были вы.
Это придало щекам Пайпера немного цвета.
– Ну вот, – сказал он, – вы только что сделали невозможное. Вы заставили покраснеть старика.
Медсестра мгновение изучала его.
– Нет, это вы делали невозможное, доктор. Больше чем я могу сосчитать. И я очень буду скучать без вас.
Неспособная больше справиться с собой, она обняла Пайпера, то чего никогда не делала за время их совместной работы. Пайпер обнял ее в ответ, как наверное обнимал своих внучек. Наконец он отпустил ее.
– Идите, – сказал он Чепел. – Заканчивайте свое дело. Я не хочу чтобы другой доктор проклинал меня за то, что я оставил его наедине с кучей капризных биокроватей.
Медсестра выпрямилась.
– Конечно нет, – согласилась она.
Потом, сглотнув комок в горле, снова пересекла изолятор, и начала диагностическую проверку следующей кровати.
Здесь больше не будет как прежде, сказала она себе. Кто бы ни пришел ему на смену.
Доктор Леонард Маккой сидел перед столом главного врача и глядя в огромное до потолка окно на мечущихся над волнами Тихого океана чаек, произнес.
– К черту капелланцев. К черту их всех.
Если бы Маккой находился ближе, он смог бы услышать крики чаек сквозь плексиглас. О чем они плачут?думал он. Они ведь просто птицы. К тому же земные птицы. Ради бога, они даже не слышали о капеланцах.
Пристальный взгляд доктора остановился на поверхности круглого черного стола. Там, между монитором и несколькими фотографиями его семьи главный хирург держал небольшую банку, наполненную кустами вертигранского ладана – небольшие, фиолетовые, похожие на виноград штучки, кроторые после растрескивания придавали воздуху сладкий аромат тропического леса Вертиграна в самом цвету.
– Итак, – произнес позади него звучный баритон, – как там ваша небольшая миссия на Капеллу Четыре?
Маккой повернулся в кресле и уставился на лысеющую сутулую фигуру Харриса Эглтона, заполнившего собой весь дверной проем. Эглтон был офицером высшего ранга в медицинском подразделении Звездного флота на протяжении последних семи лет, и естественно старше Маккоя по званию.
– Насколько мне это понравилось? – спросил более молодой мужчина, когда Эглтон положил свою мясистую руку ему на плечо по дороге к своему креслу. – Я ничего такого не сделал. Капелланцы наверное самые упрямые, самые злобные и самые отсталые люди во всей вселенной.
– Почему вы так говорите? – спросил главный хирург, втискивая свое большое неповоротливое тело в мягкое черное кресло.
Маккой неодобрительно фыркнул.
– Слушай, я был готов улучшить все аспекты их жалкой жизни благодаря медицинской науке Федерации, и что же они мне ответили? Это их не интересует. Почему, ошеломленно спрашиваю я. А они говорят, что выживать должен сильнейший.
– И вы считаете это вздором? – предположил Эгллтон.
– Смеетесь?! Да я думаю, что это вздор. Зачем эти чертовы капелланцы согласились, чтобы мы транспортировались к ним, если они собирались отвергнуть все, что мы могли им предложить?
Главный медик почесал свою редкую шевелюру, и улыбнулся про себя.
– Насколько я понимаю, Леонард, они отвергли не все, а только наши медицинские технологии.
Маккой ткнул пальцем в своего начальника.
– А именно в этом эти болваны нуждались больше всего. Вы хотя бы знаете, какая детская смертность на этой планете?
– Кажется шестнадцать процентов, – ответил Эглтон. – Но это не означает, что капелланцы собираются с этим что-то делать. Они придерживаются своего пути точно так же как большинство культур.
Маккой не откликнулся. Он был в ярости.
– Печально, не так ли? – спросил Эглтон. – Тебе хочется схватить их за плечи и трясти до тех пор, пока они не образумятся.
Маккой кивнул.
– В точку. Конечно капелланцев было намного больше, и трясти их не самая легкая задача, но это было бы очень кстати.
Эглтон пожал плечами.
– По правде говоря, именно поэтому я перевелся в медуправление Звездного флота. Здесь нет такой неразберихи, с которой вы сталкиваетесь, когда имеете дело с инопланетными культурами. Здесь нет официальных лиц. Здесь самая сложная штука, с которой приходится иметь дело каждый день –какой-нибудь причудливый микроб.
Молодой мужчина посмотрел на него, пытаясь понять скрытые мотивы этого мужчины.
– Другими словами, доктор, вы хотите сказать, что я должно быть спятил, раз вернулся в космос.
– Эй, это твои слова, а не мои, – сказал главный медик. – Я никогда не скрывал, как сильно мне хочется, чтобы ты остался здесь и вложил свой талант в хорошее дело. Ведь это ты создал технику, которой мы используем для того, чтобы установить аксональные мостики между привитыми нервными путями и основными ганглиями… Или я вспомнил о другом Леонарде Маккое?
Маккой покраснел.
– Стоп. Вы меня смущаете.
Эглтон посмотрел ему прямо в глаза.
– Я не буду больше вас смущать, Леонард. Но я не перестану утверждать, что все эти скачки с одной планеты на другую не для вас. По крайней мере не в данный момент вашей карьеры.
Маккой нахмурился. С двадцати шести лет, с тех пор как он поступил в Звездный флот, он побывал на множестве инопланетных миров. Он даже некоторое время служил помощником главного врача на звездолете.
А потом заболел редкой болезнью его отец, и он попросил о переводе на Землю. Ему сказали, что он может служить в медицинском управлении Звездного флота в Сан-Франциско под началом Эглтона, и что его отца переведут в местный госпиталь, чтобы он мог следить за стариком.
Это было худшее время в жизни Маккоя. Его отец быстро сдал, но смерть все же не торопилась. Вместо этого он продолжал лежать на биокровати с впавшей грудью, с дышащим за него респиратором, в коме, но технически все еще живой.
Столкнувшись с затянувшейся болезненным умиранием своего охнически все еще живой.
за стариком.
Эглтонатца, Маккой принял решение отключить его от поддерживающих систем, и смотрел как он умирает, чтобы несколько недель спустя узнать, что от болезни его отца найдено средство. Ирония ситуации почти добила его.
Но все же он сумел с этим справиться, цепляясь за знакомые вещи. Медицинское управление Звездного флота было одной из них. Но даже после того, как Маккой прошел через худшее после смерти своего отца, даже после того, как он восстановил душевное равновесие, ему казалось, что в тридцативосьмилетнем возрасте легче остаться в Сан-Франциско, нежели проявить инициативу и найти себе место на звездолете.
Он не искал назначения на Капеллу IV. Оно само упало ему в руки. Но перспектива снова оказаться в космосе взволновала его, и доктор взялся за миссию с большим оптимизмом… Оптимизмом, который после высадки на поверхность планеты разбился об упрямство аборигенов. Такова романтика приграничья, думал он в то время.
– Вот что я вам скажу, – сказал Эглтон. – Возьмите выходной, ладно? Избавьтесь от части этого расстройства в гимнастическом зале или бассейне, или как вам нравится. А завтра придете сюда освеженный и восстановившийся, и мы сможем начать работу над вакциной от хориоменингита.
Маккой отделался улыбкой.
– Спасибо, – ответил он, – но я предпочитаю начать сейчас. Не откладывая на завтра то, что можешь сделать сегодня, и все такое.
Главврач одобрительно кивнул.
– Как скажете, доктор. Кто я такой, чтобы стоять на пути прогресса.
Молодой мужчина встал.
– Тогда до свидания.
– Да, конечно, – ответил Эглтон.
Когда Маккой покинул офис, он обнаружил, что рад снова вернуться к работе. К настоящей работе, заметил он про себя, вместо того чтобы нянчиться с детьми. В управлении он делал настоящие открытия. Он ощутимо содействовал научному прогрессу.
Его босс прав, сказал он себе, спускаясь по длинному хорошо освещенному коридору к собственному офису. Он слишком зациклился на возвращении в дальний космос. Он нашел свою нишу здесь, на Земле.
В некотором смысле, размышлял доктор, даже хорошо что он совершил эту поездку на Капеллу IV. Иначе он наверное задавался бы вопросом, не совершил ли он ошибки, оставшись на Земле. Зато он смог ликвидировать сомнения, которые у него не было возможности развеять.
С ним что-то произошло. Возможно ли, спрашивал он себя, что Эглтон послал его на Капеллу потому что считал, что Маккой жаждет двигаться вперед? Возможно ли, что главврач знал, насколько досадным будет назначение на биологические исследования, и именно поэтому он дал его?
Размышляя над этими возможностями, Маккой повернулся и шагнул в свой офис. В нем тоже было хорошее окно, но не настолько огромное как у Эглтона, и оно выходило не на океан, а в город. Его стол был меньше и более функционален, а воздух не содержал даже намека на вертигранский ладан.
Но это был его собственный кабинет. Знакомый. Это был его дом. Он как всегда бросил взгляд на экран монитора, чтобы посмотреть были ли для него сообщения. Как оказалось были.
Первое пришло от Джоанны, его дочери. Теперь уже подросток, она была на каникулах в Вайоминге с друзьями, и хотела чтобы он знал, что она прекрасно проводит время.
Доктор вздохнул. Ему было жаль, что он не смог быть частью жизни Джоанны, когда она была младше. Но ее мать разбила ему сердце, и он провел большую часть первых лет жизни дочери в космосе, убегая от жизни, которая выбивала его из колеи.
Еще четыре сообщения были от коллег, просящих у Маккоя помощи или совета относительно своих проектов. Он быстро просмотрел их, чтобы узнать чего они хотят, затем сохранил сообщения до тех пор пока не разберется с другими по очереди.
Шестое послание было от женщины, с которой доктор был знаком. Она хотела знать, не пожелает ли доктор сопровождать ее на прием в Алькатрас. И это несмотря на то что они вдвоем больше не общались. Он послал в ответ решительное: ?спасибо, мэм, но нет?.
Маккой ненавидел коктейл-приемы почти также как ненавидел транспортеры. Если бы женщина присмотрелась к нему повнимательней, она бы это поняла. Неудивительно, что их отношения ни к чему не привели.
Седьмое сообщение удивило его гораздо больше, чем все остальные. Оно пришло от Джима Кирка, с которым доктор служил на «Конституции» несколько лет назад. Теперь Кирк уже больше года был капитаном «Энтерпрайза». А его навигатором был Гэри Митчелл – нахальный, но интересный молодой человек, которого Маккой также встречал на «Конституции».
Кирк и доктор частенько переписывались, но никогда не делали это дважды в месяц. К тому же они разговаривали несколько недель назад, когда капитан провожал своего друга в миссию на Капеллу IV. Так что же произошло такого важного, что Кирк посчитал необходимым нарушить традицию?
Маккой нахмурился, разглядывая на экране имя капитана. У него возникло плохое предчувствие от сообщения Кирка. Предчувствие, что ему не понравится то, что он там обнаружит. Но это же глупо?
Возможно Кирк повонил, чтобы сообщить что он влюбился, или вышел на первый контакт с ранее неизвестной культурой. Возможно он звонил, чтобы сказать другу, что обнаружил инопланетный эдем – или еще лучше, пожизненные запасы ромуланского эля.
Была целая вселенная, полная всевозможных вещей, о которых капитан мог бы послать сообщение, и они не были плохи. Но когда доктор открыл файл и начал читать, он понял, что все плохо. Очень плохо.
Откинувшись на спинку стула, Маккой перевел дух и попытался справиться с тем, что он только что прочитал.
– Гэри… – тихо пробормотал он. – Бог, человек… что ты наделал?
Слова капитана Дамиона все еще звучали в ушах Кирка, пока он проделывал путь до зала транспортации на звездной базе 33, в сопровождении внимательного лейтенанта Виллоугби.
Вы только капитан, сказал ему Дамион. Вы не командование Звездного флота.
Кирк чертыхнулся. Действительно, только капитан. А кем еще он может быть? Виллоугби повернулась к нему.
– Вы что-то сказали, сэр?
Капитан покачал головой.
– Нет, лейтенант. Ничего.
Не то чтобы у Кирка были какие-либо иллюзии об абсолютной независимости даже его собственного звездолета. Независимо от обстоятельств он всегда помнил о том, что отчитывается перед высшей властью.
Но как командир «Энтерпрайза» он делил ответственность со своей командой, для которой руководство в Сан-Франциско не играло никакой роли. Когда член его команды рисковал своей жизнью, спрашивали с него. Когда член его команды убивал, именно Кирк принимал за это ответственность. А когда член его команды погибал, именно Кирк нес за это вину. Не Звездный флот. Он.
– Сэр? – сказала Виллоугби.
Капитан посмотрел на нее.
– Да, лейтенант?
Он ожидал, что она скажет, как должно быть приятно было его встретить, или как она надеется, что он доволен своим посещением. Но женщина не сказала ничего подобного. Она задала вопрос.
– Вы можете дать мне совет, сэр? – спросила Виллоугби. – Я имею в виду службу на звездолете?
– Совет? – повторил он, пойманный врасплох.
– Да, сэр, – ответила она. – Видите ли, я в середине следующей недели перевожусь на «Дефайент».
Кирк кивнул.
– Поимаю. – Это придало ее вопросу некий смысл. – Насколько я помню, – сказал он ей, – сейчас «Дефайентом» командует капитан Серлинг. Он деловой человек. И ему не нравится видеть, что кто-то отходит от правил. Особенно если этот кто-то плохо знаком с его кораблем.
Лейтенант посмотрела на него с благодарностью.
– Спасибо, сэр. Я постараюсь это запомнить, – сказала она.
Но когда они спускались в коридор, она начала хмурится.
– Есть проблемы? – спросил капитан.
Виллоугби вздохнула.
– По правде говоря, сэр, я думала что меня обрадует это назначение. Ведь я несколько месяцев боролась за это.
– Но? – сказал Кирк.
Лейтенант пожала плечами.
– Честно говоря, я немного нервничаю. Ведь это мой первый раз на звездолете вне учебных академических миссий. Что если я произведу плохое впечатление? Я слышала о людях, которые сталкивались с такой проблемой, и чьи карьеры пошли прахом.
Капитан покачал головой.
– Верный способ нажить себе проблем –тратить свое время волнуясь об этом. На вашем месте, Виллоугби, я бы сосредоточился на том, чтобы делать все так хорошо, как могу… и остановиться на этом.
Он видел, что она приняла его совет к сведению.
– Я запомню и это, – пообещала ему лейтенант.
Впереди показался зал транспортации. Кирк и Виллоугби вместе вошли и кивнули технику.
– Капитан Кирк возвращается на «Энтерпрайз», – сказала лейтенант мужчине за пультом, хотя его наверняка уже уведомили об отъезде капитана.
– Да, сэр, – ответил оператор, и сделал несколько настроек на управлении. – Готово, сэр, – сказал он Кирку.
Капитан занял положение на платформе транспортера.
– Всего хорошего, – сказал он Виллоугби.
Она улыбнулась.
– Спасибо, сэр.
Он обратился к технику.
– Заряжайте.
Мгновение спустя Кирк очутился в меньшем и более скромно обставленном и чрезвычайно знакомом окружении зала транспортации «Энтерпрайза». Лейтенант Кайл, который стоял за пультом управления, оторвал взгляд от панели, и посмотрел на капитана.
– Добро пожаловать назад, сэр, – сказал он.
– Спасибо, – ответил Кирк.
Потом он направился к дверям. Прокатившись на турболифте, он вышел на корабельный мостик, притягивая взгляды своей комнады. Их консоли издавали пронзительные звуки, а на экранах вспыхивали ярко оранжевые схемы и графики. И как всегда стоял гул теперь уже починенных двигателей.
Дома, подумал капитан.
Спок, который сидел в центральном кресле, оставил его едва заметил приход Кирка.
– Капитан, – сказал он.
– Мистер Спок, – ответил Кирк, садясь в кресло и устраиваясь поудобнее. – Есть что нового?
– Ничего необычного, – ответил вулканец.
Капитан и не ожидал, что что-то может произойти за столь короткое время. Он повернулся к Олдену, который сидел за навигационным пультом рядом с лейтенантом Стайлсом.
– Направление один семь семь точка шесть, – сказал Кирк, на одном дыхании выпалив число – Полный импульс, лейтенант.
– Есть, сэр, – ответил Олден.
Затем капитан перевел взгляд на навигатора.
– Рассчитайте курс на Землю, – сказал он Стайлсу.
– Я уже начал, сэр, – ответил Стайлс, не сомневаясь в этом направлении.
Спок посмотрел на Кирка.
– Если я вам больше не нужен, сэр, я хотел бы проверить, как продвигаются мои аэрофонические эксперименты.
Капитан кивком дал ему разрешение. Ведь вулканец был шефом научного отдела «Энтерпрайза» так же как и его первым офицером.
– Идите, мистер Спок. Вы свободны.
Когда первый офицер направился к турболифту, Кирк откинулся на спинку своего кресла и разглядывал звездную базу 33, исчезающую с главного экрана мостика, пока Олден выводил корабль. Его мысли о капитане Дамионе и адмирале Сейлоре казалось также ускользали прочь.
Но не о Виллоугби. Он сам был неуверен, но отчаянно хотел, чтобы она запомнила его слова. Капитан знал почему. Семь лет назад он сам был молодым лейтенантом, отправляясь в свою первую настоящую миссию. И у него тоже были проблемы. Большие проблемы. Куда большие, чем могла предположить Виллоугби.
Некоторое время они грозили сокрушить его, сокрушить любые надежды на долгую и плодотворную карьеру. Но к счастью для Кирка у него был друг, который видел его насквозь.
Колени дрожали, горло свело судорогой от нарастающей горечи. Двадцатичетырехлетний Джим Кирк опустился на колени над безжизненным телом своего коллеги. Всего несколько минут назад в нем жил дух офицера службы безопасности по имени Пинелли, энергичной молодой женщины из Барселоны с блестящими темными глазами и глубоким душевным смехом, любившую крепкие настойки. Теперь же это была мертвая оболочка: кожа цвета слоновой кости была холодна на ощупь, глаза смотрели безучастно на постигшую ее судьбу.
Стиснув зубы от нахлынувших эмоций, Кирк длинно и громко выругался от всей души. Потом кончиками одервеневших пальцев он закрыл Пинелли глаза. Он огляделся вокруг и увидел другие тела, разбросанные по полу корридора во всех направлениях. Их было семь или восемь, и все они были такими же холодными и белыми как Пинелли, и все они бесцельно глазели на последнее, что они увидели в своей жизни.
Кирк знал что это было, потому что он тоже это видел. Но в отличие от Пинелли и остальных, он не стал дряблым холодным мешком с костями. Он был жив. И это было проблемой. Не говоря ни слова, как во сне, лейтенант встал и направился к интеркому, встроенному в переборку немного правее. Легким прикосновением руки он активировал его.
– Кирк капитану Гарровику, – сказал он, и его голос прозвучал как шелест листьев на пустынном осеннем кукурузном поле.
Никакого ответа.
– Кирк капитану Гарровику, – повторил он на этот раз немного громче.
Все равно никакого ответа. Потом он попытался вызвать первого офицера. Потом второго, третьего. И каждый раз результат был один и тот же. Никто не ответил. Все что он слышал каждый раз называя имя, был лишь призрачный гул двигателей и эхо собственного голоса.
– Черт, – крикнул вслух лейтенант, а внутренности у него сжались так, что стало трудно дышать.
Он снова посмотрел на Пинелли. С того места, где он стоял, офицер СБ напоминала изваяние из бело-голубого известняка, одетое в звезднофлотовскую униформу, словно чья-то жуткая шутка.
Неужели все командующие офицеры «Республики» выглядят так же?задумался Кирк. Все они всего лишь высохшая, обескровленная оболочка, бездушные и холодные фарфоровые марионетки на ниточках?
Потом его поразили масштабы всего этого. Возможно что все мертвы: не только командующие офицеры, но и все мужчины и женщины на корабле, ставшие ничего не подозревающими жертвами феномена, который напал на них. Возможно что благодаря какому-то необъяснимому повороту фортуны он оказался единственным выжившим из четырехсот двадцати членов экипажа, которые отправились на Бета Триангули пять дней назад.
Нет, настаивал Кирк. Он не вынесет, если произошло такое. Он не сможет…
– Лейтенант Кирк? – внезапно раздался голос.
Он с колотящимся сердцем повернулся к интеркому.
– Конерко? – выдохнул он. – Это вы?
– Слава богу, – ответила энсин голосом полным облегчения. – Сэр, я уж подумала, что эта штука и до вас добралась.
– Где вы? – спросил ее Кирк.
– Я на мостике. Но здесь все мертвы: капитан, коммандер Толан, шеф Смайли –все. Я взяла на себя рулевое управление, но на самом деле я не училась…
– Оставайтесь на месте, – сказал он ей. – Я уже иду.
Прокладывая путь через тела своих безжизненных товарищей, и стараясь изо всех сил не замечать наивное выражение удивления на их лицах, лейтенант пробивался к ближайшему турболифту с дрожащими коленями, грозившими в любой момент подвести его. Поворот коридора открыл перед ним новое поле тел, разбросанных плотнее чем там, откуда он пришел.
Боже мой, подумал он, и внутренности свело еще сильнее. Сколько же их там?
Двигаясь вперед шаг за шагом, он внезапно осознал, что среди мертвецов лежит его друг Гилхоули. Веселые синие глаза парня закатились, рот был широко раскрыт, словно он пытался сделать последний вдох.
Днем раньше Кирк играл с Гилхоули в трехмерные шахматы и смеялся над его неудачными лимериками. Теперь же бедный парень стал куском мяса, гниющего на полу. Уже не человек, а пустая оболочка.
Все это казалось лейтенанту нереальным. Но как такое возможно? Да и кто смог бы охватить разумом разом бессмысленные смерти сотен своих товарищей? С трудом сглотнув, Кирк содрогнулся.
Наконец он обнаружил турболифт. Добравшись до него он громко выдохнул, и нащупал компьютерный падд на переборке. Мгновение спустя двери с шипением скользнули в стороны и показали содержимое кабинки.
Внутри лежали два тела. Кирк знал их, или точнее знал кем они были в мире живых. Хасегава надеялся когда-нибудь стать главным инженером. Оджибви хотел жениться по окончании миссии. Они никогда не сделают то, что собирались.
Горло лейтенанта сжалось. Так много смертей, подумал он. Так много разрушенных надежд…
Сделав глубокий, хриплый вдох, он ударил по кнопке, которая останавливала турболифт и держала двери открытыми. Потом он вошел в кабинку, и как можно осторожнее начал вытаскивать Оджибви в коридор. Он не был уверен, зачем он это делает. Он просто знал, что это надо сделать.
– Сэр? – раздался позади него странно жалобный голос.
Опустив Оджибви, Кирк развернулся и оперся о стену кабинки, чтобы удержать равновесие. Но что бы он ни представил себе в уме за эту долю секунды, он этого не обнаружил. Там стояли двое – мужчина и женщина, одетые в красную униформу техников. Они выглядели знакомыми, хотя лейтенант никак не мог вспомнить их имена. И судя по пустым взглядам, они были напуганы не меньше его самого.
– Вы можете себе это позволить, – заметил Дамион. – Но вы всего лишь капитан. Вы не командование Звездного флота
Глава 4
Медсестра Кристина Чепел посмотрела на биокровать, с которой она снимала диагностические показания последние несколько минут. На другой стороне просторного в пастельных тонах медотсека «Энтерпрайза», начальник медицинской службы Марк Пайпер сидел в своем офисе и разбирал некоторые личные предметы, которые он выложил, чтобы упаковать.
Чепел узнала некоторые из них. Например высеченную из камня пузатую богиню плодородия Балиба’ан. Она досталась доктору от оритикских торговцев, которых он вылечил после того, как они пережили взрыв своего торгового корабля. Не то чтобы Пайпер нуждался в услугах богини. Учитывая четырех сыновей, одну дочь и пятнадцать внуков, этот мужчина был с ней прекрасно знаком.
Еще была медаль из латинума за заслуги, которую он получил на Церебусе Прайм, где спас миллионы, найдя лекарство от хиинканской чумы. Медсестра слышала, что хиинканцы назвали свой новый медицинский центр в честь доктора.
Последним сувениром был примитивный дротик, который Пайпер извлек из лейтенанта Митчелла после того, как на Диморусе они с капитаном попали в ловушку аборигенов охотников. Это было очень рискованно для лейтенанта, но доктор все-таки вытащил ее.
А теперь Митчелл мертв, не смотря ни на что. Мертв и похоронен на пустынном астероиде, далеко от проезжих путей. Это было странно. Странно и невероятно трагично.
Медсестра задержалась возле биокровати и заметила, что диагностика в порядке. Как всегда, кровать была в отличном состоянии. Отметив это в своем падде, она пересекла изолятор и присоединилась к доктору Пайпер за его столом. Доктор поднял на нее глаза.
– Всего несколько вещей, – объяснил он ей несколько неловко, и его глаза под кустистыми темными бровями нехарактерно увлажнились.
Чепел улыбнулась.
– Вижу.
Пайпер осмотрелся вокруг.
– Знаете, Кристина… Я думаю, что буду скучать без этого места. Но больше всего, – сказал он ей, – я буду скучать без вас. Вы были чертовски хорошим напарником.
Медсестра кивнула, отчаянно пытаясь сдержать свои эмоции.
– Спасибо, – ответила она. – Я не прошу о ком-то, кто был бы лучше чем вы. Я только надеюсь…
– Да? – спросил доктор.
Чепел пожала плечами.
– Я только надеюсь, что кто бы ни пришел вам на смену, он будет хотя бы наполовину таким врачом, каким были вы.
Это придало щекам Пайпера немного цвета.
– Ну вот, – сказал он, – вы только что сделали невозможное. Вы заставили покраснеть старика.
Медсестра мгновение изучала его.
– Нет, это вы делали невозможное, доктор. Больше чем я могу сосчитать. И я очень буду скучать без вас.
Неспособная больше справиться с собой, она обняла Пайпера, то чего никогда не делала за время их совместной работы. Пайпер обнял ее в ответ, как наверное обнимал своих внучек. Наконец он отпустил ее.
– Идите, – сказал он Чепел. – Заканчивайте свое дело. Я не хочу чтобы другой доктор проклинал меня за то, что я оставил его наедине с кучей капризных биокроватей.
Медсестра выпрямилась.
– Конечно нет, – согласилась она.
Потом, сглотнув комок в горле, снова пересекла изолятор, и начала диагностическую проверку следующей кровати.
Здесь больше не будет как прежде, сказала она себе. Кто бы ни пришел ему на смену.
Доктор Леонард Маккой сидел перед столом главного врача и глядя в огромное до потолка окно на мечущихся над волнами Тихого океана чаек, произнес.
– К черту капелланцев. К черту их всех.
Если бы Маккой находился ближе, он смог бы услышать крики чаек сквозь плексиглас. О чем они плачут?думал он. Они ведь просто птицы. К тому же земные птицы. Ради бога, они даже не слышали о капеланцах.
Пристальный взгляд доктора остановился на поверхности круглого черного стола. Там, между монитором и несколькими фотографиями его семьи главный хирург держал небольшую банку, наполненную кустами вертигранского ладана – небольшие, фиолетовые, похожие на виноград штучки, кроторые после растрескивания придавали воздуху сладкий аромат тропического леса Вертиграна в самом цвету.
– Итак, – произнес позади него звучный баритон, – как там ваша небольшая миссия на Капеллу Четыре?
Маккой повернулся в кресле и уставился на лысеющую сутулую фигуру Харриса Эглтона, заполнившего собой весь дверной проем. Эглтон был офицером высшего ранга в медицинском подразделении Звездного флота на протяжении последних семи лет, и естественно старше Маккоя по званию.
– Насколько мне это понравилось? – спросил более молодой мужчина, когда Эглтон положил свою мясистую руку ему на плечо по дороге к своему креслу. – Я ничего такого не сделал. Капелланцы наверное самые упрямые, самые злобные и самые отсталые люди во всей вселенной.
– Почему вы так говорите? – спросил главный хирург, втискивая свое большое неповоротливое тело в мягкое черное кресло.
Маккой неодобрительно фыркнул.
– Слушай, я был готов улучшить все аспекты их жалкой жизни благодаря медицинской науке Федерации, и что же они мне ответили? Это их не интересует. Почему, ошеломленно спрашиваю я. А они говорят, что выживать должен сильнейший.
– И вы считаете это вздором? – предположил Эгллтон.
– Смеетесь?! Да я думаю, что это вздор. Зачем эти чертовы капелланцы согласились, чтобы мы транспортировались к ним, если они собирались отвергнуть все, что мы могли им предложить?
Главный медик почесал свою редкую шевелюру, и улыбнулся про себя.
– Насколько я понимаю, Леонард, они отвергли не все, а только наши медицинские технологии.
Маккой ткнул пальцем в своего начальника.
– А именно в этом эти болваны нуждались больше всего. Вы хотя бы знаете, какая детская смертность на этой планете?
– Кажется шестнадцать процентов, – ответил Эглтон. – Но это не означает, что капелланцы собираются с этим что-то делать. Они придерживаются своего пути точно так же как большинство культур.
Маккой не откликнулся. Он был в ярости.
– Печально, не так ли? – спросил Эглтон. – Тебе хочется схватить их за плечи и трясти до тех пор, пока они не образумятся.
Маккой кивнул.
– В точку. Конечно капелланцев было намного больше, и трясти их не самая легкая задача, но это было бы очень кстати.
Эглтон пожал плечами.
– По правде говоря, именно поэтому я перевелся в медуправление Звездного флота. Здесь нет такой неразберихи, с которой вы сталкиваетесь, когда имеете дело с инопланетными культурами. Здесь нет официальных лиц. Здесь самая сложная штука, с которой приходится иметь дело каждый день –какой-нибудь причудливый микроб.
Молодой мужчина посмотрел на него, пытаясь понять скрытые мотивы этого мужчины.
– Другими словами, доктор, вы хотите сказать, что я должно быть спятил, раз вернулся в космос.
– Эй, это твои слова, а не мои, – сказал главный медик. – Я никогда не скрывал, как сильно мне хочется, чтобы ты остался здесь и вложил свой талант в хорошее дело. Ведь это ты создал технику, которой мы используем для того, чтобы установить аксональные мостики между привитыми нервными путями и основными ганглиями… Или я вспомнил о другом Леонарде Маккое?
Маккой покраснел.
– Стоп. Вы меня смущаете.
Эглтон посмотрел ему прямо в глаза.
– Я не буду больше вас смущать, Леонард. Но я не перестану утверждать, что все эти скачки с одной планеты на другую не для вас. По крайней мере не в данный момент вашей карьеры.
Маккой нахмурился. С двадцати шести лет, с тех пор как он поступил в Звездный флот, он побывал на множестве инопланетных миров. Он даже некоторое время служил помощником главного врача на звездолете.
А потом заболел редкой болезнью его отец, и он попросил о переводе на Землю. Ему сказали, что он может служить в медицинском управлении Звездного флота в Сан-Франциско под началом Эглтона, и что его отца переведут в местный госпиталь, чтобы он мог следить за стариком.
Это было худшее время в жизни Маккоя. Его отец быстро сдал, но смерть все же не торопилась. Вместо этого он продолжал лежать на биокровати с впавшей грудью, с дышащим за него респиратором, в коме, но технически все еще живой.
Столкнувшись с затянувшейся болезненным умиранием своего охнически все еще живой.
за стариком.
Эглтонатца, Маккой принял решение отключить его от поддерживающих систем, и смотрел как он умирает, чтобы несколько недель спустя узнать, что от болезни его отца найдено средство. Ирония ситуации почти добила его.
Но все же он сумел с этим справиться, цепляясь за знакомые вещи. Медицинское управление Звездного флота было одной из них. Но даже после того, как Маккой прошел через худшее после смерти своего отца, даже после того, как он восстановил душевное равновесие, ему казалось, что в тридцативосьмилетнем возрасте легче остаться в Сан-Франциско, нежели проявить инициативу и найти себе место на звездолете.
Он не искал назначения на Капеллу IV. Оно само упало ему в руки. Но перспектива снова оказаться в космосе взволновала его, и доктор взялся за миссию с большим оптимизмом… Оптимизмом, который после высадки на поверхность планеты разбился об упрямство аборигенов. Такова романтика приграничья, думал он в то время.
– Вот что я вам скажу, – сказал Эглтон. – Возьмите выходной, ладно? Избавьтесь от части этого расстройства в гимнастическом зале или бассейне, или как вам нравится. А завтра придете сюда освеженный и восстановившийся, и мы сможем начать работу над вакциной от хориоменингита.
Маккой отделался улыбкой.
– Спасибо, – ответил он, – но я предпочитаю начать сейчас. Не откладывая на завтра то, что можешь сделать сегодня, и все такое.
Главврач одобрительно кивнул.
– Как скажете, доктор. Кто я такой, чтобы стоять на пути прогресса.
Молодой мужчина встал.
– Тогда до свидания.
– Да, конечно, – ответил Эглтон.
Когда Маккой покинул офис, он обнаружил, что рад снова вернуться к работе. К настоящей работе, заметил он про себя, вместо того чтобы нянчиться с детьми. В управлении он делал настоящие открытия. Он ощутимо содействовал научному прогрессу.
Его босс прав, сказал он себе, спускаясь по длинному хорошо освещенному коридору к собственному офису. Он слишком зациклился на возвращении в дальний космос. Он нашел свою нишу здесь, на Земле.
В некотором смысле, размышлял доктор, даже хорошо что он совершил эту поездку на Капеллу IV. Иначе он наверное задавался бы вопросом, не совершил ли он ошибки, оставшись на Земле. Зато он смог ликвидировать сомнения, которые у него не было возможности развеять.
С ним что-то произошло. Возможно ли, спрашивал он себя, что Эглтон послал его на Капеллу потому что считал, что Маккой жаждет двигаться вперед? Возможно ли, что главврач знал, насколько досадным будет назначение на биологические исследования, и именно поэтому он дал его?
Размышляя над этими возможностями, Маккой повернулся и шагнул в свой офис. В нем тоже было хорошее окно, но не настолько огромное как у Эглтона, и оно выходило не на океан, а в город. Его стол был меньше и более функционален, а воздух не содержал даже намека на вертигранский ладан.
Но это был его собственный кабинет. Знакомый. Это был его дом. Он как всегда бросил взгляд на экран монитора, чтобы посмотреть были ли для него сообщения. Как оказалось были.
Первое пришло от Джоанны, его дочери. Теперь уже подросток, она была на каникулах в Вайоминге с друзьями, и хотела чтобы он знал, что она прекрасно проводит время.
Доктор вздохнул. Ему было жаль, что он не смог быть частью жизни Джоанны, когда она была младше. Но ее мать разбила ему сердце, и он провел большую часть первых лет жизни дочери в космосе, убегая от жизни, которая выбивала его из колеи.
Еще четыре сообщения были от коллег, просящих у Маккоя помощи или совета относительно своих проектов. Он быстро просмотрел их, чтобы узнать чего они хотят, затем сохранил сообщения до тех пор пока не разберется с другими по очереди.
Шестое послание было от женщины, с которой доктор был знаком. Она хотела знать, не пожелает ли доктор сопровождать ее на прием в Алькатрас. И это несмотря на то что они вдвоем больше не общались. Он послал в ответ решительное: ?спасибо, мэм, но нет?.
Маккой ненавидел коктейл-приемы почти также как ненавидел транспортеры. Если бы женщина присмотрелась к нему повнимательней, она бы это поняла. Неудивительно, что их отношения ни к чему не привели.
Седьмое сообщение удивило его гораздо больше, чем все остальные. Оно пришло от Джима Кирка, с которым доктор служил на «Конституции» несколько лет назад. Теперь Кирк уже больше года был капитаном «Энтерпрайза». А его навигатором был Гэри Митчелл – нахальный, но интересный молодой человек, которого Маккой также встречал на «Конституции».
Кирк и доктор частенько переписывались, но никогда не делали это дважды в месяц. К тому же они разговаривали несколько недель назад, когда капитан провожал своего друга в миссию на Капеллу IV. Так что же произошло такого важного, что Кирк посчитал необходимым нарушить традицию?
Маккой нахмурился, разглядывая на экране имя капитана. У него возникло плохое предчувствие от сообщения Кирка. Предчувствие, что ему не понравится то, что он там обнаружит. Но это же глупо?
Возможно Кирк повонил, чтобы сообщить что он влюбился, или вышел на первый контакт с ранее неизвестной культурой. Возможно он звонил, чтобы сказать другу, что обнаружил инопланетный эдем – или еще лучше, пожизненные запасы ромуланского эля.
Была целая вселенная, полная всевозможных вещей, о которых капитан мог бы послать сообщение, и они не были плохи. Но когда доктор открыл файл и начал читать, он понял, что все плохо. Очень плохо.
Откинувшись на спинку стула, Маккой перевел дух и попытался справиться с тем, что он только что прочитал.
– Гэри… – тихо пробормотал он. – Бог, человек… что ты наделал?
Слова капитана Дамиона все еще звучали в ушах Кирка, пока он проделывал путь до зала транспортации на звездной базе 33, в сопровождении внимательного лейтенанта Виллоугби.
Вы только капитан, сказал ему Дамион. Вы не командование Звездного флота.
Кирк чертыхнулся. Действительно, только капитан. А кем еще он может быть? Виллоугби повернулась к нему.
– Вы что-то сказали, сэр?
Капитан покачал головой.
– Нет, лейтенант. Ничего.
Не то чтобы у Кирка были какие-либо иллюзии об абсолютной независимости даже его собственного звездолета. Независимо от обстоятельств он всегда помнил о том, что отчитывается перед высшей властью.
Но как командир «Энтерпрайза» он делил ответственность со своей командой, для которой руководство в Сан-Франциско не играло никакой роли. Когда член его команды рисковал своей жизнью, спрашивали с него. Когда член его команды убивал, именно Кирк принимал за это ответственность. А когда член его команды погибал, именно Кирк нес за это вину. Не Звездный флот. Он.
– Сэр? – сказала Виллоугби.
Капитан посмотрел на нее.
– Да, лейтенант?
Он ожидал, что она скажет, как должно быть приятно было его встретить, или как она надеется, что он доволен своим посещением. Но женщина не сказала ничего подобного. Она задала вопрос.
– Вы можете дать мне совет, сэр? – спросила Виллоугби. – Я имею в виду службу на звездолете?
– Совет? – повторил он, пойманный врасплох.
– Да, сэр, – ответила она. – Видите ли, я в середине следующей недели перевожусь на «Дефайент».
Кирк кивнул.
– Поимаю. – Это придало ее вопросу некий смысл. – Насколько я помню, – сказал он ей, – сейчас «Дефайентом» командует капитан Серлинг. Он деловой человек. И ему не нравится видеть, что кто-то отходит от правил. Особенно если этот кто-то плохо знаком с его кораблем.
Лейтенант посмотрела на него с благодарностью.
– Спасибо, сэр. Я постараюсь это запомнить, – сказала она.
Но когда они спускались в коридор, она начала хмурится.
– Есть проблемы? – спросил капитан.
Виллоугби вздохнула.
– По правде говоря, сэр, я думала что меня обрадует это назначение. Ведь я несколько месяцев боролась за это.
– Но? – сказал Кирк.
Лейтенант пожала плечами.
– Честно говоря, я немного нервничаю. Ведь это мой первый раз на звездолете вне учебных академических миссий. Что если я произведу плохое впечатление? Я слышала о людях, которые сталкивались с такой проблемой, и чьи карьеры пошли прахом.
Капитан покачал головой.
– Верный способ нажить себе проблем –тратить свое время волнуясь об этом. На вашем месте, Виллоугби, я бы сосредоточился на том, чтобы делать все так хорошо, как могу… и остановиться на этом.
Он видел, что она приняла его совет к сведению.
– Я запомню и это, – пообещала ему лейтенант.
Впереди показался зал транспортации. Кирк и Виллоугби вместе вошли и кивнули технику.
– Капитан Кирк возвращается на «Энтерпрайз», – сказала лейтенант мужчине за пультом, хотя его наверняка уже уведомили об отъезде капитана.
– Да, сэр, – ответил оператор, и сделал несколько настроек на управлении. – Готово, сэр, – сказал он Кирку.
Капитан занял положение на платформе транспортера.
– Всего хорошего, – сказал он Виллоугби.
Она улыбнулась.
– Спасибо, сэр.
Он обратился к технику.
– Заряжайте.
Мгновение спустя Кирк очутился в меньшем и более скромно обставленном и чрезвычайно знакомом окружении зала транспортации «Энтерпрайза». Лейтенант Кайл, который стоял за пультом управления, оторвал взгляд от панели, и посмотрел на капитана.
– Добро пожаловать назад, сэр, – сказал он.
– Спасибо, – ответил Кирк.
Потом он направился к дверям. Прокатившись на турболифте, он вышел на корабельный мостик, притягивая взгляды своей комнады. Их консоли издавали пронзительные звуки, а на экранах вспыхивали ярко оранжевые схемы и графики. И как всегда стоял гул теперь уже починенных двигателей.
Дома, подумал капитан.
Спок, который сидел в центральном кресле, оставил его едва заметил приход Кирка.
– Капитан, – сказал он.
– Мистер Спок, – ответил Кирк, садясь в кресло и устраиваясь поудобнее. – Есть что нового?
– Ничего необычного, – ответил вулканец.
Капитан и не ожидал, что что-то может произойти за столь короткое время. Он повернулся к Олдену, который сидел за навигационным пультом рядом с лейтенантом Стайлсом.
– Направление один семь семь точка шесть, – сказал Кирк, на одном дыхании выпалив число – Полный импульс, лейтенант.
– Есть, сэр, – ответил Олден.
Затем капитан перевел взгляд на навигатора.
– Рассчитайте курс на Землю, – сказал он Стайлсу.
– Я уже начал, сэр, – ответил Стайлс, не сомневаясь в этом направлении.
Спок посмотрел на Кирка.
– Если я вам больше не нужен, сэр, я хотел бы проверить, как продвигаются мои аэрофонические эксперименты.
Капитан кивком дал ему разрешение. Ведь вулканец был шефом научного отдела «Энтерпрайза» так же как и его первым офицером.
– Идите, мистер Спок. Вы свободны.
Когда первый офицер направился к турболифту, Кирк откинулся на спинку своего кресла и разглядывал звездную базу 33, исчезающую с главного экрана мостика, пока Олден выводил корабль. Его мысли о капитане Дамионе и адмирале Сейлоре казалось также ускользали прочь.
Но не о Виллоугби. Он сам был неуверен, но отчаянно хотел, чтобы она запомнила его слова. Капитан знал почему. Семь лет назад он сам был молодым лейтенантом, отправляясь в свою первую настоящую миссию. И у него тоже были проблемы. Большие проблемы. Куда большие, чем могла предположить Виллоугби.
Некоторое время они грозили сокрушить его, сокрушить любые надежды на долгую и плодотворную карьеру. Но к счастью для Кирка у него был друг, который видел его насквозь.
Колени дрожали, горло свело судорогой от нарастающей горечи. Двадцатичетырехлетний Джим Кирк опустился на колени над безжизненным телом своего коллеги. Всего несколько минут назад в нем жил дух офицера службы безопасности по имени Пинелли, энергичной молодой женщины из Барселоны с блестящими темными глазами и глубоким душевным смехом, любившую крепкие настойки. Теперь же это была мертвая оболочка: кожа цвета слоновой кости была холодна на ощупь, глаза смотрели безучастно на постигшую ее судьбу.
Стиснув зубы от нахлынувших эмоций, Кирк длинно и громко выругался от всей души. Потом кончиками одервеневших пальцев он закрыл Пинелли глаза. Он огляделся вокруг и увидел другие тела, разбросанные по полу корридора во всех направлениях. Их было семь или восемь, и все они были такими же холодными и белыми как Пинелли, и все они бесцельно глазели на последнее, что они увидели в своей жизни.
Кирк знал что это было, потому что он тоже это видел. Но в отличие от Пинелли и остальных, он не стал дряблым холодным мешком с костями. Он был жив. И это было проблемой. Не говоря ни слова, как во сне, лейтенант встал и направился к интеркому, встроенному в переборку немного правее. Легким прикосновением руки он активировал его.
– Кирк капитану Гарровику, – сказал он, и его голос прозвучал как шелест листьев на пустынном осеннем кукурузном поле.
Никакого ответа.
– Кирк капитану Гарровику, – повторил он на этот раз немного громче.
Все равно никакого ответа. Потом он попытался вызвать первого офицера. Потом второго, третьего. И каждый раз результат был один и тот же. Никто не ответил. Все что он слышал каждый раз называя имя, был лишь призрачный гул двигателей и эхо собственного голоса.
– Черт, – крикнул вслух лейтенант, а внутренности у него сжались так, что стало трудно дышать.
Он снова посмотрел на Пинелли. С того места, где он стоял, офицер СБ напоминала изваяние из бело-голубого известняка, одетое в звезднофлотовскую униформу, словно чья-то жуткая шутка.
Неужели все командующие офицеры «Республики» выглядят так же?задумался Кирк. Все они всего лишь высохшая, обескровленная оболочка, бездушные и холодные фарфоровые марионетки на ниточках?
Потом его поразили масштабы всего этого. Возможно что все мертвы: не только командующие офицеры, но и все мужчины и женщины на корабле, ставшие ничего не подозревающими жертвами феномена, который напал на них. Возможно что благодаря какому-то необъяснимому повороту фортуны он оказался единственным выжившим из четырехсот двадцати членов экипажа, которые отправились на Бета Триангули пять дней назад.
Нет, настаивал Кирк. Он не вынесет, если произошло такое. Он не сможет…
– Лейтенант Кирк? – внезапно раздался голос.
Он с колотящимся сердцем повернулся к интеркому.
– Конерко? – выдохнул он. – Это вы?
– Слава богу, – ответила энсин голосом полным облегчения. – Сэр, я уж подумала, что эта штука и до вас добралась.
– Где вы? – спросил ее Кирк.
– Я на мостике. Но здесь все мертвы: капитан, коммандер Толан, шеф Смайли –все. Я взяла на себя рулевое управление, но на самом деле я не училась…
– Оставайтесь на месте, – сказал он ей. – Я уже иду.
Прокладывая путь через тела своих безжизненных товарищей, и стараясь изо всех сил не замечать наивное выражение удивления на их лицах, лейтенант пробивался к ближайшему турболифту с дрожащими коленями, грозившими в любой момент подвести его. Поворот коридора открыл перед ним новое поле тел, разбросанных плотнее чем там, откуда он пришел.
Боже мой, подумал он, и внутренности свело еще сильнее. Сколько же их там?
Двигаясь вперед шаг за шагом, он внезапно осознал, что среди мертвецов лежит его друг Гилхоули. Веселые синие глаза парня закатились, рот был широко раскрыт, словно он пытался сделать последний вдох.
Днем раньше Кирк играл с Гилхоули в трехмерные шахматы и смеялся над его неудачными лимериками. Теперь же бедный парень стал куском мяса, гниющего на полу. Уже не человек, а пустая оболочка.
Все это казалось лейтенанту нереальным. Но как такое возможно? Да и кто смог бы охватить разумом разом бессмысленные смерти сотен своих товарищей? С трудом сглотнув, Кирк содрогнулся.
Наконец он обнаружил турболифт. Добравшись до него он громко выдохнул, и нащупал компьютерный падд на переборке. Мгновение спустя двери с шипением скользнули в стороны и показали содержимое кабинки.
Внутри лежали два тела. Кирк знал их, или точнее знал кем они были в мире живых. Хасегава надеялся когда-нибудь стать главным инженером. Оджибви хотел жениться по окончании миссии. Они никогда не сделают то, что собирались.
Горло лейтенанта сжалось. Так много смертей, подумал он. Так много разрушенных надежд…
Сделав глубокий, хриплый вдох, он ударил по кнопке, которая останавливала турболифт и держала двери открытыми. Потом он вошел в кабинку, и как можно осторожнее начал вытаскивать Оджибви в коридор. Он не был уверен, зачем он это делает. Он просто знал, что это надо сделать.
– Сэр? – раздался позади него странно жалобный голос.
Опустив Оджибви, Кирк развернулся и оперся о стену кабинки, чтобы удержать равновесие. Но что бы он ни представил себе в уме за эту долю секунды, он этого не обнаружил. Там стояли двое – мужчина и женщина, одетые в красную униформу техников. Они выглядели знакомыми, хотя лейтенант никак не мог вспомнить их имена. И судя по пустым взглядам, они были напуганы не меньше его самого.