Страница:
История экономики полна рассказов о забытых предшественниках, людях, чьи труды не оказали никакого влияния и были заново открыты только после того, как их главные идеи стали популярными благодаря другим людям, о поразительных совпадениях одновременных открытий и необычной судьбе отдельных книг. И ни в экономике, ни в любой другой отрасли знания почти не случается такого, чтобы работы автора, который революционизировал корпус уже вполне развитой науки и получил соответствующее признание, оставались столь же мало известными, как работы Карла Менгера. Сложно привести схожий пример, когда работа наподобие «Оснований» оказала длительное и устойчивое влияние, но все же имела – вследствие чисто случайных обстоятельств – чрезвычайно ограниченное обращение.
Сведущие историки не сомневаются, что если в течение последних шестидесяти лет[134] австрийская школа заняла особое место в развитии экономической науки, то это благодаря основам, заложенным этим человеком. Репутация школы в остальном мире и развитие его системы во многом обязаны усилиям его блестящих последователей – Ойгену фон Бём-Баверку и Фридриху фон Визеру. Но сказать, что их фундаментальные идеи целиком и полностью принадлежат Карлу Менгеру, не значит умалить достоинства этих авторов. Не будь у него этих учеников, он мог бы остаться сравнительно неизвестным, мог бы даже разделить судьбу многих блестящих людей, которые предвосхитили его и были забыты, и почти наверняка в течение долгого времени о нем почти ничего не знали бы за пределами немецкоязычных стран. Но общим для всех членов австрийской школы – тем, что составляет ее своеобразие и лежит в основе последующих разработок, – является принятие учения Карла Менгера.
Независимое и почти одновременное открытие закона предельной полезности Уильямом Стэнли Джевонсом, Карлом Менгером и Леоном Вальрасом прекрасно известно и не нуждается в пересказе. 1871 г. – год выхода в свет «Теории политической экономии»[135] Джевонса и «Оснований» Менгера – теперь многими справедливо считается началом современного этапа развития экономики. Джевонс изложил свои фундаментальные идеи девятью годами ранее в лекции (опубликованной в 1866 г.)[136], которая, тем не менее, не привлекла большого внимания, а Вальрас начал публиковать свои работы только в 1874 г., но полная независимость работы этих трех основателей совершенно очевидна. И хотя их центральные положения, основные идеи их системы, которым они и их современники закономерно придавали самое большое значение, остаются одними и теми же, их работы настолько явно различаются по общему характеру и обстоятельствам появления, что наиболее интересной проблемой на самом деле оказывается то, каким образом настолько различными путями можно было прийти к таким схожим результатам.
Чтобы понять интеллектуальную основу работы Карла Менгера, необходимо сказать несколько слов об общем состоянии экономики того времени. Хотя в течение четверти века между 1848 г., датой выхода «Оснований»[137] Джона Стюарта Милля, и возникновением новой школы наблюдалось множество величайших триумфов классической политической экономики в прикладных областях, ее основания, особенно ее теория ценности, все больше утрачивали доверие. Возможно, само систематическое изложение в «Основаниях» Милля, вопреки или благодаря его полной уверенности в правильности теории ценности, вместе с его более поздним отказом от других важных идей доктрины, больше, чем что-либо другое способствовало выявлению недостатков классической системы. Во всяком случае, критические выпады и попытки пересмотра теории множились в большинстве стран.
Нигде, однако, упадок классической школы экономистов не был более быстрым и всеобъемлющим, чем в Германии. Историческая школа нападала не только на классические доктрины, полностью оставленные, – они никогда не имели прочных корней в этой части света; глубокое недоверие вызывали также любые попытки теоретического анализа. Отчасти это было связано с методологическими соображениями. Но в еще большей степени это было обусловлено резким неприятием практических выводов классической английской школы, которая стояла на пути реформаторского рвения новой группы, с гордостью называвшей себя «этической школой»[138]. В Англии экономическая теория находилась в состоянии застоя. В Германии выросло второе поколение исторических экономистов, которое не только никогда по-настоящему не ознакомилось с существовавшей развитой системой теории, но также приучилось считать любые теоретические спекуляции бесполезными, если не прямо вредными.
Доктрины классической школы были, по-видимому, настолько сильно дискредитированы, что не могли стать основой преобразования для тех, кого по-прежнему интересовали проблемы теории. Но в сочинениях немецких экономистов первой половины XIX столетия содержались семена для возможного нового развития[139]. Одна из причин того, почему классические доктрины не смогли укрепиться в Германии, заключалась в том, что немецкие экономисты всегда осознавали определенные противоречия, свойственные трудовой теории ценности или издержек. Возможно, отчасти благодаря влиянию Галиани и других французских и итальянских авторов XVIII в. сохранилась живая традиция, которая отказывалась отделять ценность от полезности. С самого начала столетия и до 1850—1860-х годов череда авторов, из которых выдающейся и наиболее влиятельной фигурой был, наверное, Германн (о добившемся известности Госсене не стоит даже упоминать), пыталась сочетать идеи полезности и редкости при объяснении ценности, часто вплотную приближаясь к решению, предложенному Менгером. И именно этим построениям, которые должны показаться более практически настроенным современным английским экономистам бесполезными экскурсами в философию, Менгер обязан больше всего. Простой взгляд на обширные сноски в его «Основаниях» или именной указатель, который добавлен к изданию 1934 г., показывает, каким необычайно широким знанием этих немецких, а также французских и итальянских авторов он обладал и какую незначительную роль по сравнению с ними сыграли авторы классической английской школы[140].
Но хотя Менгер, вероятно, превосходил всех своих современников и основоположников доктрины предельной полезности по широте знания литературы – и только от страстного коллекционера книг, вдохновленного примером энциклопедистов, Рошера можно было ожидать подобного знания во времена написания «Оснований, – в списке авторов, на которых он ссылается, имеются курьезные пробелы, объясняющие отличие его подхода от подходов Джевонса и Вальраса[141].
Особенно показательно его явное незнание во время написания «Оснований» работы Курно, которой, по-видимому, прямо или косвенно обязаны все остальные основатели современной экономической науки – Вальрас, Маршалл и, весьма возможно, Джевонс[142]. Но еще более поразителен тот факт, что в то время Менгер, по-видимому, не был знаком и с работой фон Тюнена, которая кажется особенно близкой ему. Хотя можно сказать, что он работал в обстановке, особенно благоприятной для проведения исследований с точки зрения полезности, у него не было ничего столь же определенного для построения современной теории цены как у его коллег в этой области, которые находились под влиянием Курно, а также, в случае Вальраса, – Дюпюи и в случае Маршалла – фон Тюнена.
Интересно представить, как развивалась бы мысль Менгера, будь он знаком с работами этих основателей математического анализа. Любопытно, что, насколько мне известно, он нигде не высказывался о ценности математики как средства экономического анализа[143]. Нет оснований полагать, что у него не было необходимых для этого специальных знаний или наклонностей. Напротив, его интерес к естествознанию не вызывает сомнений, а сильный интерес к его методам прослеживается во всех его работах. И тот факт, что его братья, особенно Антон, как известно, интересовались математикой, а его сын Карл стал известным математиком, может служить свидетельством явных математических наклонностей в его семье. Но хотя позднее он познакомился не только с работами Джевонса и Вальраса, но и с работами своих соотечественников Аушпица и Либена, ни в одной из своих методологических работ он не обращается к математическому методу[144]. Не следует ли нам сделать вывод о том, что он довольно скептически относился к его полезности?
Среди влияний, которые Менгер должен был испытать во время становления его собственной мысли, почти полностью отсутствует влияние австрийской экономической науки по той простой причине, что в начале XIX в. в Австрии почти не было собственных экономистов. В университетах, в которых учился Менгер, политическая экономия преподавалась в составе курсов правоведения главным образом экономистами, приезжавшими из Германии. И хотя Менгер, как и все поздние австрийские экономисты, получил степень доктора права, нет никаких оснований полагать, что на него как-то серьезно повлияли его учителя экономики[145]. И это подводит нас к его личной истории.
Родившийся 28 февраля 1840 г. в Новом Сандеце, Галиция, на территории нынешней Польши, сын юриста, он происходил из старой семьи австрийских ремесленников, музыкантов, чиновников и офицеров, которая только поколением ранее переехала из немецкой части Богемии в восточные провинции[146]. Его дед по материнской линии[147], богемский торговец, который сделал состояние во время наполеоновских войн, купил большое имение в Западной Галиции, где Карл Менгер провел большую часть своего отрочества и до 1848 г. застал полукрепостную жизнь крестьян, которая в этой части Австрии сохранилась дольше, чем где-либо еще в Европе, за исключением России. Со своими двумя братьями – Антоном, позднее написавшим известные работы о праве и социализме, автором «Права на весь продукт труда» и коллегой Карла по факультету права в Венском университете, и Максом, известным членом австрийского парламента и автором работ по социальным проблемам, – он поступил в Венский (1859–1860) и Пражский университеты (1860–1863). После получения докторской степени в Краковском университете он поначалу посвятил себя журналистике, занимаясь написанием статей в Лемберг, а затем и в Вену по экономическим вопросам[148]. Через несколько лет он поступил на службу в пресс-бюро австрийского кабинета министров, которое всегда занимало совершенно особое положение в австрийской государственной службе и привлекало множество талантливых людей[149].
Визер сообщает, что Менгер однажды сказал ему, что одной из его обязанностей было написание обзоров состояния рынка для официальной газеты «Wiener Zeitung» и что при изучении отчетов о состоянии рынка его поразило явное противоречие между традиционными теориями цен и фактами, которые опытные практики считали решающими для установления цен. Было ли это истинной причиной, которая побудила Менгера заняться изучением образования цен, или же, что кажется более вероятным, это только придало определенную направленность исследованиям, которые он вел после окончания учебы в университете, мы не знаем. Но почти не приходится сомневаться, что между 1867–1868 гг. и временем выхода в свет «Оснований» ему пришлось усиленно работать над этими проблемами, откладывая публикацию до тех пор, пока система не сложится полностью в его сознании[150].
Говорят, что, по его словам, он писал «Основания» в состоянии нездорового воодушевления. Едва ли это может означать, что эта книга была продуктом внезапного вдохновения, что она была задумана и написана в большой спешке. Редко встречаются более тщательно продуманные книги; и редко первое изложение идеи бывает более глубоко проработанным во всех отношениях. Небольшая книга, вышедшая в свет в начале 1871 г., должна была стать первой, вводной частью всеобъемлющего трактата. Фундаментальные вопросы, по которым он расходился с общепринятыми взглядами, рассматривались в ней в той полноте, которая была необходима для того, чтобы убедить автора в том, что он отталкивался от безупречно прочной основы. Проблемами, рассматривавшимися в этой «Первой, общей части», как гласила надпись на титульном листе, были общие условия экономической деятельности, обмена, цен и денег. Из рукописных заметок, о которых его сын сообщил более полувека спустя, при подготовке вступительной статьи ко второму изданию, мы знаем, что вторая часть должна была быть посвящена «проценту, заработной плате, ренте, доходу, кредиту и бумажным деньгам», третья «прикладная» часть – теории производства и торговли, а четвертая – критике существующей экономической системы и предложениям по экономической реформе.
Его основной целью, как он заявляет в «Предисловии»[151], было создание единой теории цен, которая объясняла бы все связанные сними явления, а также процент, заработную плату и ренту при помощи одной главной идеи. Но более половины тома посвящено вопросам, которые только подготавливали решение главной задачи, – понятию, которое определило своеобразие новой школы, т. е. ценности в ее субъективном, личном смысле. И даже этого невозможно достичь без всестороннего рассмотрения основных понятий, необходимых для экономического анализа.
Здесь явно прослеживается влияние ранних немецких авторов с их склонностью к несколько педантичным классификациям и пространному определению понятий. Но в руках Менгера проверенные временем «основополагающие понятия» традиционных немецких учебников обретают новую жизнь. Вместо сухого перечисления и определения они становятся мощным инструментом анализа, в котором каждый последующий шаг неизбежно вытекает из предыдущего. И хотя изложению Менгера все же недостает многих более впечатляющих фраз и изящных формулировок, встречающихся в работах Бём-Баверка и Визера, по своему содержанию оно не уступает, а во многих отношениях даже превосходит такие более поздние работы.
Цель этой статьи состоит не в связном изложении аргументации Менгера. Ведь есть несколько менее известные и подчас поразительные аспекты его трактовки, которые заслуживают особого рассмотрения. Австрийская школа, вопреки распространенному представлению, при рассмотрении технической структуры производства всегда уделяла особое внимание тщательному изучению причинной связи между человеческими потребностями и средствами их удовлетворения, которое с первых страниц подводит его к признанному ныне разграничению благ первого, второго и третьего порядка и столь же известной идее комплементарности различных благ, а наиболее очевидным систематическим выражением этого служит разработка vorwerttheoretischer Teil, предвосхищающей рассмотрение теории ценностей в поздней работе Визера «Теория социальной экономики».
Еще более примечательна выдающаяся роль, которую с самого начала играет элемент времени. Распространено представление, что ранние представители современной экономической науки склонны были пренебрегать этим фактором. В отношении основателей математического описания современной теории равновесия[152] и такое впечатление, вероятно, оправданно. Иначе обстоит дело с Менгером. Для него экономическая деятельность по сути представляет собой планирование будущего, и его рассмотрение периода или скорее различных периодов, на которые простирается человеческое предвидение различных потребностей[153], вполне современно по своему подходу.
Сейчас трудно поверить, что именно Менгер первым предложил в качестве основания для различения бесплатных и экономических благ идею редкости. Но, как он сам замечал[154], хотя эта идея не была известна в английской литературе, все немецкие авторы, которые использовали ее до него, и особенно Германн, пытались положить в основу такого различения наличие или отсутствие издержек в смысле приложения усилий. Но весьма примечательно, что, хотя весь анализ Менгера основывается на идее редкости, сам этот термин нигде не используется. «Недостаточное количество», или «das okonomische Mengen-verhaltnis», – самое точное, но несколько тяжеловесное словосочетание, которое он использовал вместо него.
Отличительная особенность его работы в целом заключается в том, что он уделяет больше внимания осторожному описанию явления, а не наделению его коротким и подходящим названием. Из-за этого его изложение часто лишается желаемой выразительности. Но это также позволяет ему избежать некоторой односторонности и склонности к упрощению, к которой так легко ведут краткие формулировки. Классическим примером этого, конечно, является тот факт, что Менгер не был автором и, насколько мне известно, никогда не использовал термин «предельная полезность», введенный Визером, а всегда объяснял понятие ценности при помощи несколько неуклюжей, но точной фразы – «значение, которое для нас имеют конкретные блага или количества благ вследствие того, что в удовлетворении своих потребностей мы сознаем зависимость от наличия их в нашем распоряжении», и определял величину этой ценности значением, придаваемым наименее важному удовлетворению, получаемому от имеющейся единицы этого блага[155].
Еще один, возможно, менее важный, но не менее показательный пример неприятия Менгером сжатого выражения в одной-единственной формуле встречается еще раньше при рассмотрении снижения остроты потребностей индивида с ростом насыщения. Этот психологический факт, который позднее получил название «закона насыщения потребностей Госсена», занял, пожалуй, чересчур большое место в изложении теории ценности и даже был назван Визером главным открытием Менгера, занимает в системе Менгера более подобающее ему второстепенное положение в качестве одного из факторов, которые позволяют нам упорядочивать различные чувственные потребности человека в порядке их значимости.
Сведущие историки не сомневаются, что если в течение последних шестидесяти лет[134] австрийская школа заняла особое место в развитии экономической науки, то это благодаря основам, заложенным этим человеком. Репутация школы в остальном мире и развитие его системы во многом обязаны усилиям его блестящих последователей – Ойгену фон Бём-Баверку и Фридриху фон Визеру. Но сказать, что их фундаментальные идеи целиком и полностью принадлежат Карлу Менгеру, не значит умалить достоинства этих авторов. Не будь у него этих учеников, он мог бы остаться сравнительно неизвестным, мог бы даже разделить судьбу многих блестящих людей, которые предвосхитили его и были забыты, и почти наверняка в течение долгого времени о нем почти ничего не знали бы за пределами немецкоязычных стран. Но общим для всех членов австрийской школы – тем, что составляет ее своеобразие и лежит в основе последующих разработок, – является принятие учения Карла Менгера.
Независимое и почти одновременное открытие закона предельной полезности Уильямом Стэнли Джевонсом, Карлом Менгером и Леоном Вальрасом прекрасно известно и не нуждается в пересказе. 1871 г. – год выхода в свет «Теории политической экономии»[135] Джевонса и «Оснований» Менгера – теперь многими справедливо считается началом современного этапа развития экономики. Джевонс изложил свои фундаментальные идеи девятью годами ранее в лекции (опубликованной в 1866 г.)[136], которая, тем не менее, не привлекла большого внимания, а Вальрас начал публиковать свои работы только в 1874 г., но полная независимость работы этих трех основателей совершенно очевидна. И хотя их центральные положения, основные идеи их системы, которым они и их современники закономерно придавали самое большое значение, остаются одними и теми же, их работы настолько явно различаются по общему характеру и обстоятельствам появления, что наиболее интересной проблемой на самом деле оказывается то, каким образом настолько различными путями можно было прийти к таким схожим результатам.
Чтобы понять интеллектуальную основу работы Карла Менгера, необходимо сказать несколько слов об общем состоянии экономики того времени. Хотя в течение четверти века между 1848 г., датой выхода «Оснований»[137] Джона Стюарта Милля, и возникновением новой школы наблюдалось множество величайших триумфов классической политической экономики в прикладных областях, ее основания, особенно ее теория ценности, все больше утрачивали доверие. Возможно, само систематическое изложение в «Основаниях» Милля, вопреки или благодаря его полной уверенности в правильности теории ценности, вместе с его более поздним отказом от других важных идей доктрины, больше, чем что-либо другое способствовало выявлению недостатков классической системы. Во всяком случае, критические выпады и попытки пересмотра теории множились в большинстве стран.
Нигде, однако, упадок классической школы экономистов не был более быстрым и всеобъемлющим, чем в Германии. Историческая школа нападала не только на классические доктрины, полностью оставленные, – они никогда не имели прочных корней в этой части света; глубокое недоверие вызывали также любые попытки теоретического анализа. Отчасти это было связано с методологическими соображениями. Но в еще большей степени это было обусловлено резким неприятием практических выводов классической английской школы, которая стояла на пути реформаторского рвения новой группы, с гордостью называвшей себя «этической школой»[138]. В Англии экономическая теория находилась в состоянии застоя. В Германии выросло второе поколение исторических экономистов, которое не только никогда по-настоящему не ознакомилось с существовавшей развитой системой теории, но также приучилось считать любые теоретические спекуляции бесполезными, если не прямо вредными.
Доктрины классической школы были, по-видимому, настолько сильно дискредитированы, что не могли стать основой преобразования для тех, кого по-прежнему интересовали проблемы теории. Но в сочинениях немецких экономистов первой половины XIX столетия содержались семена для возможного нового развития[139]. Одна из причин того, почему классические доктрины не смогли укрепиться в Германии, заключалась в том, что немецкие экономисты всегда осознавали определенные противоречия, свойственные трудовой теории ценности или издержек. Возможно, отчасти благодаря влиянию Галиани и других французских и итальянских авторов XVIII в. сохранилась живая традиция, которая отказывалась отделять ценность от полезности. С самого начала столетия и до 1850—1860-х годов череда авторов, из которых выдающейся и наиболее влиятельной фигурой был, наверное, Германн (о добившемся известности Госсене не стоит даже упоминать), пыталась сочетать идеи полезности и редкости при объяснении ценности, часто вплотную приближаясь к решению, предложенному Менгером. И именно этим построениям, которые должны показаться более практически настроенным современным английским экономистам бесполезными экскурсами в философию, Менгер обязан больше всего. Простой взгляд на обширные сноски в его «Основаниях» или именной указатель, который добавлен к изданию 1934 г., показывает, каким необычайно широким знанием этих немецких, а также французских и итальянских авторов он обладал и какую незначительную роль по сравнению с ними сыграли авторы классической английской школы[140].
Но хотя Менгер, вероятно, превосходил всех своих современников и основоположников доктрины предельной полезности по широте знания литературы – и только от страстного коллекционера книг, вдохновленного примером энциклопедистов, Рошера можно было ожидать подобного знания во времена написания «Оснований, – в списке авторов, на которых он ссылается, имеются курьезные пробелы, объясняющие отличие его подхода от подходов Джевонса и Вальраса[141].
Особенно показательно его явное незнание во время написания «Оснований» работы Курно, которой, по-видимому, прямо или косвенно обязаны все остальные основатели современной экономической науки – Вальрас, Маршалл и, весьма возможно, Джевонс[142]. Но еще более поразителен тот факт, что в то время Менгер, по-видимому, не был знаком и с работой фон Тюнена, которая кажется особенно близкой ему. Хотя можно сказать, что он работал в обстановке, особенно благоприятной для проведения исследований с точки зрения полезности, у него не было ничего столь же определенного для построения современной теории цены как у его коллег в этой области, которые находились под влиянием Курно, а также, в случае Вальраса, – Дюпюи и в случае Маршалла – фон Тюнена.
Интересно представить, как развивалась бы мысль Менгера, будь он знаком с работами этих основателей математического анализа. Любопытно, что, насколько мне известно, он нигде не высказывался о ценности математики как средства экономического анализа[143]. Нет оснований полагать, что у него не было необходимых для этого специальных знаний или наклонностей. Напротив, его интерес к естествознанию не вызывает сомнений, а сильный интерес к его методам прослеживается во всех его работах. И тот факт, что его братья, особенно Антон, как известно, интересовались математикой, а его сын Карл стал известным математиком, может служить свидетельством явных математических наклонностей в его семье. Но хотя позднее он познакомился не только с работами Джевонса и Вальраса, но и с работами своих соотечественников Аушпица и Либена, ни в одной из своих методологических работ он не обращается к математическому методу[144]. Не следует ли нам сделать вывод о том, что он довольно скептически относился к его полезности?
Среди влияний, которые Менгер должен был испытать во время становления его собственной мысли, почти полностью отсутствует влияние австрийской экономической науки по той простой причине, что в начале XIX в. в Австрии почти не было собственных экономистов. В университетах, в которых учился Менгер, политическая экономия преподавалась в составе курсов правоведения главным образом экономистами, приезжавшими из Германии. И хотя Менгер, как и все поздние австрийские экономисты, получил степень доктора права, нет никаких оснований полагать, что на него как-то серьезно повлияли его учителя экономики[145]. И это подводит нас к его личной истории.
Родившийся 28 февраля 1840 г. в Новом Сандеце, Галиция, на территории нынешней Польши, сын юриста, он происходил из старой семьи австрийских ремесленников, музыкантов, чиновников и офицеров, которая только поколением ранее переехала из немецкой части Богемии в восточные провинции[146]. Его дед по материнской линии[147], богемский торговец, который сделал состояние во время наполеоновских войн, купил большое имение в Западной Галиции, где Карл Менгер провел большую часть своего отрочества и до 1848 г. застал полукрепостную жизнь крестьян, которая в этой части Австрии сохранилась дольше, чем где-либо еще в Европе, за исключением России. Со своими двумя братьями – Антоном, позднее написавшим известные работы о праве и социализме, автором «Права на весь продукт труда» и коллегой Карла по факультету права в Венском университете, и Максом, известным членом австрийского парламента и автором работ по социальным проблемам, – он поступил в Венский (1859–1860) и Пражский университеты (1860–1863). После получения докторской степени в Краковском университете он поначалу посвятил себя журналистике, занимаясь написанием статей в Лемберг, а затем и в Вену по экономическим вопросам[148]. Через несколько лет он поступил на службу в пресс-бюро австрийского кабинета министров, которое всегда занимало совершенно особое положение в австрийской государственной службе и привлекало множество талантливых людей[149].
Визер сообщает, что Менгер однажды сказал ему, что одной из его обязанностей было написание обзоров состояния рынка для официальной газеты «Wiener Zeitung» и что при изучении отчетов о состоянии рынка его поразило явное противоречие между традиционными теориями цен и фактами, которые опытные практики считали решающими для установления цен. Было ли это истинной причиной, которая побудила Менгера заняться изучением образования цен, или же, что кажется более вероятным, это только придало определенную направленность исследованиям, которые он вел после окончания учебы в университете, мы не знаем. Но почти не приходится сомневаться, что между 1867–1868 гг. и временем выхода в свет «Оснований» ему пришлось усиленно работать над этими проблемами, откладывая публикацию до тех пор, пока система не сложится полностью в его сознании[150].
Говорят, что, по его словам, он писал «Основания» в состоянии нездорового воодушевления. Едва ли это может означать, что эта книга была продуктом внезапного вдохновения, что она была задумана и написана в большой спешке. Редко встречаются более тщательно продуманные книги; и редко первое изложение идеи бывает более глубоко проработанным во всех отношениях. Небольшая книга, вышедшая в свет в начале 1871 г., должна была стать первой, вводной частью всеобъемлющего трактата. Фундаментальные вопросы, по которым он расходился с общепринятыми взглядами, рассматривались в ней в той полноте, которая была необходима для того, чтобы убедить автора в том, что он отталкивался от безупречно прочной основы. Проблемами, рассматривавшимися в этой «Первой, общей части», как гласила надпись на титульном листе, были общие условия экономической деятельности, обмена, цен и денег. Из рукописных заметок, о которых его сын сообщил более полувека спустя, при подготовке вступительной статьи ко второму изданию, мы знаем, что вторая часть должна была быть посвящена «проценту, заработной плате, ренте, доходу, кредиту и бумажным деньгам», третья «прикладная» часть – теории производства и торговли, а четвертая – критике существующей экономической системы и предложениям по экономической реформе.
Его основной целью, как он заявляет в «Предисловии»[151], было создание единой теории цен, которая объясняла бы все связанные сними явления, а также процент, заработную плату и ренту при помощи одной главной идеи. Но более половины тома посвящено вопросам, которые только подготавливали решение главной задачи, – понятию, которое определило своеобразие новой школы, т. е. ценности в ее субъективном, личном смысле. И даже этого невозможно достичь без всестороннего рассмотрения основных понятий, необходимых для экономического анализа.
Здесь явно прослеживается влияние ранних немецких авторов с их склонностью к несколько педантичным классификациям и пространному определению понятий. Но в руках Менгера проверенные временем «основополагающие понятия» традиционных немецких учебников обретают новую жизнь. Вместо сухого перечисления и определения они становятся мощным инструментом анализа, в котором каждый последующий шаг неизбежно вытекает из предыдущего. И хотя изложению Менгера все же недостает многих более впечатляющих фраз и изящных формулировок, встречающихся в работах Бём-Баверка и Визера, по своему содержанию оно не уступает, а во многих отношениях даже превосходит такие более поздние работы.
Цель этой статьи состоит не в связном изложении аргументации Менгера. Ведь есть несколько менее известные и подчас поразительные аспекты его трактовки, которые заслуживают особого рассмотрения. Австрийская школа, вопреки распространенному представлению, при рассмотрении технической структуры производства всегда уделяла особое внимание тщательному изучению причинной связи между человеческими потребностями и средствами их удовлетворения, которое с первых страниц подводит его к признанному ныне разграничению благ первого, второго и третьего порядка и столь же известной идее комплементарности различных благ, а наиболее очевидным систематическим выражением этого служит разработка vorwerttheoretischer Teil, предвосхищающей рассмотрение теории ценностей в поздней работе Визера «Теория социальной экономики».
Еще более примечательна выдающаяся роль, которую с самого начала играет элемент времени. Распространено представление, что ранние представители современной экономической науки склонны были пренебрегать этим фактором. В отношении основателей математического описания современной теории равновесия[152] и такое впечатление, вероятно, оправданно. Иначе обстоит дело с Менгером. Для него экономическая деятельность по сути представляет собой планирование будущего, и его рассмотрение периода или скорее различных периодов, на которые простирается человеческое предвидение различных потребностей[153], вполне современно по своему подходу.
Сейчас трудно поверить, что именно Менгер первым предложил в качестве основания для различения бесплатных и экономических благ идею редкости. Но, как он сам замечал[154], хотя эта идея не была известна в английской литературе, все немецкие авторы, которые использовали ее до него, и особенно Германн, пытались положить в основу такого различения наличие или отсутствие издержек в смысле приложения усилий. Но весьма примечательно, что, хотя весь анализ Менгера основывается на идее редкости, сам этот термин нигде не используется. «Недостаточное количество», или «das okonomische Mengen-verhaltnis», – самое точное, но несколько тяжеловесное словосочетание, которое он использовал вместо него.
Отличительная особенность его работы в целом заключается в том, что он уделяет больше внимания осторожному описанию явления, а не наделению его коротким и подходящим названием. Из-за этого его изложение часто лишается желаемой выразительности. Но это также позволяет ему избежать некоторой односторонности и склонности к упрощению, к которой так легко ведут краткие формулировки. Классическим примером этого, конечно, является тот факт, что Менгер не был автором и, насколько мне известно, никогда не использовал термин «предельная полезность», введенный Визером, а всегда объяснял понятие ценности при помощи несколько неуклюжей, но точной фразы – «значение, которое для нас имеют конкретные блага или количества благ вследствие того, что в удовлетворении своих потребностей мы сознаем зависимость от наличия их в нашем распоряжении», и определял величину этой ценности значением, придаваемым наименее важному удовлетворению, получаемому от имеющейся единицы этого блага[155].
Еще один, возможно, менее важный, но не менее показательный пример неприятия Менгером сжатого выражения в одной-единственной формуле встречается еще раньше при рассмотрении снижения остроты потребностей индивида с ростом насыщения. Этот психологический факт, который позднее получил название «закона насыщения потребностей Госсена», занял, пожалуй, чересчур большое место в изложении теории ценности и даже был назван Визером главным открытием Менгера, занимает в системе Менгера более подобающее ему второстепенное положение в качестве одного из факторов, которые позволяют нам упорядочивать различные чувственные потребности человека в порядке их значимости.