Фьюри Мэгги. Арфа ветров (Талисманы власти - 2)

   - Да, мы должны молить их, чтобы этого не случилось. - Верховный Маг однажды уже поставил мир на грань гибели, преступно вызвав из небытия Нихилим, а Молдан, безумный от природы и веками копивший злобу, безусловно, пожелает утолить жажду мести к заточившим его.
   Этот Молдан, все время, оказывается, находившийся где-то под Академией, настолько пугал Эйлин, что она почла за лучшее переменить тему.
   - Ты сказал, что мои предки использовали море против Молдан, - напомнила волшебница, - но при чем же здесь Фаэри - Лесной Народ?
   Хеллорин пожал плечами:
   - Все очень просто. Когда Молдан создал море на месте прежней суши, обнаружилось, что соленая вода служит препятствием для Древней магии. Но после этой катастрофы чародеи убедились, что силы древних существ и духов стихий чересчур импульсивны и разрушительны, чтобы оставить нас в вашем мире.
   Они объединились и создали Волшебные Талисманы, чтобы изгнать нас. Но этого им показалось мало, и в придачу они лишили нас наших скакунов. - Лицо Владыки Лесов озарилось грустной улыбкой. - О, что за звери это были! Сильные, полные огня, быстрые, крепкие, неукротимые в битве! Воистину они могли" обогнать ветер. - Хеллорин вздохнул, погрузившись мыслями в седую древность. Я помню, как зимой, при полной луне, мы проносились по земле как метеоры, а рядом - наши огромные псы, такие, как мой Барод... Смертные прятали скот и дрожали в своих постелях во время нашей дикой охоты. Потерять коней для нас значило потерять свободу. То ли маги это понимали, то ли они хотели сами приручить наших коней.., как будто это можно сделать! Во всяком случае, они забрали их у нас и отправили за море - туда, где наша волшебная сила действовать не могла. Мы едва успели наложить последнее, отчаянное заклятие и потеряли их навсегда.
   - А какое это было заклятие? - еле слышно спросила Эйлин.
   - Чтобы наши драгоценные скакуны не достались магам - да и смертным тоже, - мы наделили их способностью превращаться в людей. Они могли - да, насколько мне известно, и поныне могут - менять облик по своей воле. Пока мы в изгнании, у нас нет возможности вернуть их, да и потом могут возникнуть всякие трудности - ведь Фаэри не в состоянии пересечь море, да и кто знает - может, сами они слишком сильно изменились за долгие годы... - В голосе Владыки Лесов звякнул металл. - Поистине, Эйлин, если по милости Волшебного Народа мы навсегда лишились коней, то вам не хватит веков, чтобы расплатиться за это!
   Этих слов, в которых звучала старинная вражда, оказалось достаточно, чтобы разрушить хрупкое единение, возникшее между волшебницей и Хеллорином. Эйлин поникла, и вечер вдруг показался ей невыразимо мрачным. Владыка Лесов тут же пожалел о сказанном, но было уже поздно.
   - Кстати, о расплате, Владыка, - нарушила гнетущее молчание Эйлин. - Я давно уже хочу кое о чем тебя спросить.
   Хеллорин с любопытством кивнул:
   - Спрашивай, о фея.
   - Помнишь, много лет назад я попросила тебя найти мою дочь и моего воина, пропавших во время метели?
   - Да, фея, прекрасно помню - то была наша первая встреча.
   - Ты сказал тогда, что Фаэри ничего не делают даром... Ты сказал...
   - "Помни, что это не последняя наша встреча, - процитировал Хеллорин. - Мы увидимся вновь, и тогда я потребую вернуть долг".
   Эйлин вздрогнула:
   - Но почему ты сказал именно это? И откуда ты знал, что мы увидимся вновь? Ведь пожелай я нарушить слово, мне достаточно было бы просто никогда не вызывать тебя!
   - Однако ты и не вызывала, - мягко напомнил Лесной Владыка. - На сей раз меня призвал мой сын д'Арван.
   - Как бы то ни было, теперь я снова у тебя в долгу - ты спас мне жизнь. Но не жестоко ли с твоей стороны держать меня в неизвестности? Как бы хорошо со мной ни обращались, все-таки я пленница и не могу быть в покое, не зная, чего ты потребуешь от меня!
   Хеллорин вздохнул:
   - Я понимаю твое беспокойство. Эйлин. Рано или поздно долг возвращать необходимо, наши законы не обойдешь. Я не мог пощадить даже собственного сына и его возлюбленную, за свою помощь обязав их неусыпно хранить Пламенеющий Меч. Но пока, увы, я и сам не могу сказать, что потребуется от тебя. Это не жестокость, а просто словно часть моей судьбы, которую я еще не могу предвидеть. Когда мы встретились впервые, я ненавидел Волшебный Народ и даже не знал, что у меня есть сын. Ты попросила помощи, и сначала я намеревался использовать тебя, чтобы отомстить твоему народу... Но, - Хеллорин развел руками, - я не смог. Боюсь, что, когда придет время, долг потребую не я, а некая высшая необходимость.
   - Я поняла лишь одно, - с вызовом ответила Эйлин, - что в наших с тобой отношениях очень мало доверия ко мне с твоей стороны и никакого доверия к тебе - с моей. - Она встала и, не оглядываясь, зашагала прочь.
   ***
   С тех пор как Миафан колдовством обратил ее в дряхлую старуху, Элизеф постоянно мерзла. Вот и сейчас она сидела, закутавшись в плащ, у пылающего камина, но хотя тело ее дрожало от холода, ненависть волшебницы росла и бушевала подобно этому пламени. Элизеф не желала более влачить столь отвратительное существование.
   - Не думай, что выйдет по-твоему, Миафан! - проскрежетала она и мутным взглядом уставилась на роскошный белый ковер, усыпанный осколками: после того, как Верховный Маг наложил на нее это гнусное заклятие, волшебница разбила у себя в покоях все зеркала.
   Осторожно, чтобы не пораниться, Элизеф нащупала на ковре свой посох. Руки слушались плохо. Проклиная все на свете, она налила себе вина, с горечью подумав, что пытается найти сомнительное утешение в пьянстве - а ведь именно за это она в свое время беспощадно высмеивала Браггара.
   Браггар! Элизеф одним глотком осушила бокал и тут же снова его наполнила. Маг Огня был глупцом и заслужил свою участь, однако почему же ей так часто вспоминается его почерневшее от дыма лицо? Почему ее сухая старушечья кожа словно наяву ощущает прикосновение его медвежьей лапы?
   "Браггар любил тебя! А кто полюбит тебя теперь, старая карга?"
   О ненавистная и неотвязная мысль! Элизеф задохнулась от ярости, и бокал, повинуясь ее магической воле, отлетел к стене, а рубиновое вино расплескалось по белой поверхности, словно густая кровь.
   - О Боги! - Элизеф закрыла лицо руками. - Встань! - Тут же выругала она себя. - Поддавшись страху, ты упустишь свою единственную возможность.
   Взяв с полки другой бокал, Элизеф наполнила его и стала ждать, сидя у камина. Он должен прийти с минуты на минуту. Он следит за ней, и если она хочет вернуть себе молодость, то должна быть готова к предстоящему поединку, от которого зависит все.
   Внезапно, дверь распахнулась, со стуком ударившись о стену.
   - Ты, проклятая изменница! Чем это ты тут играешь, во имя Богов?
   Элизеф вскочила, лихорадочно соображая, как вести себя с разгневанным Миафаном. Верховный стукнул кулаком по столу, и камни, заменявшие ему глаза, засветились багровым светом - Даю тебе минуту, чтобы начать восстанавливать зиму в Аэриллии, иначе я испепелю тебя!
   Пришло время действовать! Усилием воли Элизеф уняла предательскую дрожь и приняла беспечный вид.
   - Испепелишь? А что мне до этого? Не воображай, что я дорожу жизнью в этой гадкой оболочке! Худшее, на что ты способен, ты уже сделал!
   - Ты так считаешь? - рявкнул Миафан, и Элизеф скорчилась, словно низвергнутая в преисподнюю. Пламя объяло ее, и кожа начала трескаться и задымилась. Волшебница сжала кулаки так, что кровь брызнула из-под ногтей, и стиснула зубы, чтобы не закричать, потому что вопль разорвал бы ей рот.
   "Это лишь иллюзия, иллюзия, - уговаривала она себя. - Но... О, какая ужасная боль!"
   - Восстанови зиму! - донесся сквозь мучивший ее кошмар рев Миафана, и Элизеф задрожала, борясь с искушением повиноваться этому голосу: ставкой была вся ее жизнь. "Я должна выстоять, должна!" - твердила она, как заклинание, чувствуя, что вот-вот сдастся. О Боги, в чьих силах вынести подобные страдания? Разум ее помутился, дух метался, пытаясь вырваться из клетки сжигаемой заживо плоти - и вдруг что-то изменилось.
   Словно гигантская карусель закружила Элизеф, и зрение ее раздвоилось. Она видела пламя, охватившее ее тело, видела злорадную ухмылку Миафана - но видела все это как будто откуда-то сверху. Понимая, что ей нельзя отвлекаться на новые иллюзии, иначе она не сможет противостоять боли, колдунья закрыла глаза - и внезапно ее осенило. Если даже с закрытыми глазами она видит, что происходит внизу, значит, ее душа сделала попытку покинуть бренное тело, чтобы избежать мучений! Старческий мозг почти забыл о таком способе, но инстинкты сработали верно. Элизеф громко рассмеялась и, собрав последние силы, выскользнула из своей физической оболочки.
   О благословенное облегчение! Наслаждаясь прежде всего отсутствием боли, волшебница торопливо восстанавливала свои внутренние силы. Внезапно послышался яростный вопль, и пламя погасло. Поглядев вниз, волшебница увидела бледного от ярости Миафана, который стоял над ее бесполезным телом и изрыгал проклятия.
   К Элизеф вернулась радостная уверенность. Ее душа была не старой и не уродливой - она была молодой и сильной. О, если бы остаться в астральном теле навсегда!.. Однако без мистической силы, получаемой такими, как Миафан, через кровь смертных жертв, маги не могут долго существовать вне их земной оболочки, и Элизеф уже чувствовала, что слабеет. Пора было возвращаться, но волшебница медлила: так приятно позлить Миафана, на глазах у которого тают последние шансы на восстановление столь необходимой ему зимы! Элизеф улыбнулась, удовлетворенная своей маленькой местью, но тут же содрогнулась при мысли, что снова придется возвращаться в тело старой карги. "Это ненадолго", - успокоила она себя и, закрыв глаза, нырнула в свою земную оболочку.
   Открыв глаза, Элизеф посмотрела на Миафана. Тот молчал, и волшебница на мгновение подумала: хорошо бы все-таки вернуть ему обычные глаза, а то по этим проклятым камням никогда не поймешь, что у него за душой! Однако чем бы ни была вызвана пауза, Элизеф не замедлила ею воспользоваться.
   - Твоя месть свершилась. Владыка, и разве тебе не довольно этого? Я бросила вызов твоему могуществу и была наказана! Однако не забыть ли нам прошлое? Ведь я все же нужна тебе. Предлагаю сделку, Миафан: моя молодость в обмен на твою зиму. Мы должны доверять друг другу к нашей общей пользе!
   - Я скорее положу в постель змею, чем снова доверюсь тебе! - Миафан сплюнул, и волшебница подавила улыбку. Понимая, что другого выхода у него нет, она молча ждала, пока он остынет. Однако Верховный Маг сдался на удивление быстро, и Элизеф с беспокойством подумала, что же такое случилось во время его беседы с Верховным Жрецом Небесного Народа.
   - Хорошо! - со злостью бросил Миафан. - Но помни: еще раз вмешаешься в мои планы - и с помощью Чаши Жизни я вышвырну тебя так далеко из Мира живых, что даже Боги тебя не отыщут! - сосредоточившись, он вскинул руки, и Элизеф ощутила слабость во всем теле и сильную боль в распрямляющихся костях, потом по ее старушечьему телу разлилось тепло, и оно вновь стало наполняться силой и здоровьем молодости.
   Горячая кровь, словно терпкое вино, заструилась по жилам, наполняя дряхлые мышцы новой силой, и Элизеф проворно вскочила на ноги, сбросив на пол теплый плащ:
   - Благодарение Богам! - ликующе воскликнула она.
   - Лучше благодари меня, - ответил Миафан. - И считай, что тебе повезло, ибо пока я действительно нуждаюсь в твоей помощи.
   - Я готова помочь тебе всем, чем могу, Владыка, - сказала Элизеф, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно искреннее.
   Каменные зрачки уставились на нее долгим, тяжелым взглядом.
   - Ну, ладно, там видно будет. Для начала ты возьмешься за одно дело, которое прежде я думал поручить Браггару. Но раз уж он погиб по твоей вине, тебе придется выполнять его работу. По крайней мере на какое-то время это удержит тебя от всяких вольностей!
   Элизеф налила вина себе и Миафану. Верховный Маг, не благодаря, взял свой бокал, сделал маленький глоток и продолжал:
   - Я хотел, чтобы Браггар выяснил причины исчезновения Ангоса и его людей. Похоже, они погибли, а между тем Ангос согласно последним донесениям выслеживал повстанцев в районе Долины. Я подозреваю, что в этом деле замешана Эйлин, а может быть, еще и Д'Арван.
   Элизеф непроизвольно сжала кулаки, услышав имена тех, кто убил ее любовника Деворшана, но рядом с гневом гнездился и страх. Она считала Д'Арвана слабовольным и неопасным существом, но фее Озера удалось одолеть мага, который был гораздо моложе и физически крепче, чем сама Элизеф. Видимо, она явно недооценивала силу Эйлин. Колдунья поежилась, и тут ей в голову пришла другая мысль: не хочет ли Миафан с помощью очередного коварства избавиться от нее?
   - Ты считаешь, мне надо отправиться в Долину? - тихо спросила волшебница.
   - Нет! - отрезал Миафан. - Используй интриги, уловки, действуй через шпионов. В таких делах ты знаешь толк. Но в любом случае ты должна выяснить, что происходит в Долине. Я бы, конечно, послал тебя туда, но ты нужна здесь, чтобы поддерживать зиму в Аэриллии. Однако скажи: возможно ли уберечь от самых сильных бурь южную часть гор?
   Элизеф недоверчиво посмотрела на него. Что он там опять затевает? Она сосредоточилась, пытаясь припомнить, что по этому поводу говорилось в древних фолиантах, утраченных при разрушении Купола Погоды.
   - Кажется, да. Гряда расширяется на юге страны Крылатого Народа, и если осторожно обращаться с ветрами, то горы, как естественное препятствие... А что?
   - Элизеф, если ты думаешь, что я посвящу тебя в свои планы сразу после твоего предательства... - гневно начал Миафан, но волшебница поспешно перебила его.
   - Владыка, прошу тебя! Я раскаиваюсь. Я хочу загладить свою вину, но как я могу помочь тебе, не зная, в чем дело?
   - Когда придет время, ты все узнаешь. Пока же тебе достаточно и того, что Ориэллу можно успешно заманить в ловушку, если она попадет в южную часть гор. Ты ведь поможешь в этом, не так ли? - Голос его стал зловеще-ласковым. - И помни, Элизеф, я в любой момент могу снова лишить тебя молодости.
   Колдунья с невинным видом посмотрела ему в глаза.
   - Клянусь, больше в этом никогда не возникнет нужды... - солгала она. Отчего ты не веришь мне, ведь заманить Ориэллу в ловушку - в наших общих интересах. - Элизеф отвернулась, чтобы не выдать себя улыбкой. "А когда ты захватишь ее, Миафан, - подумала она, - тогда посмотрим".
   Глава 3
   ПАДЕНИЕ ЧЕРНОЙ ПТИЦЫ
   Ориэлла отдыхала на сложенных одеялах, наслаждаясь ароматом хвои и смолы. Шиа дремала рядом. Ее израненные лапы были обработаны бальзамом. Голову она положила на колени Ориэлле. По другую сторону от волшебницы спал крепким сном измученный Анвар. "Он заслужил отдых", - подумала девушка. Юноша спас их обоих во время битвы с Элизеф, проявив себя великолепно для мага, не прошедшего полного курса обучения.
   Ориэлле не хотелось вспоминать о том, что самоотверженная преданность Анвара коренится в чувстве более глубоком, чем дружеское. Память о Форрале была еще слишком свежа. И все же она предпочла остаться с Анваром, нежели последовать за тенью убитого возлюбленного... Чувствуя себя виноватой, девушка покачала головой; но когда она пригладила волосы Анвара и поправила одеяло, закрыв ему плечи, взгляд ее был нежен.
   Ребенок у нее в животе шевельнулся, видимо, потревоженный волнением матери, и она мысленно стала успокаивать сына Форрала.
   "Разве ты никогда не отдыхаешь? - безмолвная речь Шиа звучала резко, но волшебница уловила в ней оттенок беспокойства. - Зачем тебе лишние заботы, Ориэлла? Детеныш имеет на тебя право, это так, но тот, другой, о котором ты тревожишься, умер, и ты уже ничем не можешь помочь ему. - Волшебница вздрогнула от этих слов, и тон Шиа стал мягче; в нем даже появилось что-то похожее на усмешку. - Что до Анвара, то о нем тебе нечего беспокоиться. Силы его растут. Он будет ждать".
   "Я не просила его об этом", - возразила Ориэлла. "Он будет ждать - просила ты его об этом или нет". Ориэлла вновь задремала и разбудил ее аромат поджариваемого мяса. Анвар уже проснулся и теперь помогал Нэрени готовить. Толстушка хлопотала весь день, услав Элизара и Боана в лес за съедобными клубнями, которые можно испечь в золе, и за всякими ягодами и травками для приправы к жаркому из оленины. Видя эти приготовления, Язур вызвался пойти на рыбалку. Он вернулся почти к самому ужину, но с пустыми руками, а на все упреки Нэрени отвечал:
   - Что я мог поделать? Не клюет, и все. Ориэлла с Анваром обменялись веселыми улыбками. Замечательно все же, что они снова вместе. Внезапно, пораженная каким-то неясным предчувствием, Ориэлла спросила:
   - А где же Черная Птица?
   - Наверное, опять охотится в лесах, - ответила Нэрени. - Конечно, она приносит нам всяких птиц, но я так волнуюсь! А вдруг ей встретится какой-нибудь опасный зверь?
   - Нашла о чем волноваться! - расхохотался Элизар. - Если она наткнется на волка или, скажем, на медведя, то просто улетит, и все.
   - Верно, - согласилась Ориэлла, в глубине души удивляясь отшельничеству Черной Птицы.
   Крылатой девушке было неудобно на колючих еловых ветках. Горные вершины на севере еще горели под лучами заходящего солнца, а в лесу уже наступили сумерки. Черной Птице было тоскливо. Она помнила долгие дни в своих родных горах и никак не могла привыкнуть к ранним сумеркам этих проклятых низин. На глаза навернулись слезы. Ну разве это охота - летать среди колючек и зарослей! Девушка тосковала по открытым небесным просторам, по радости быстрого полета и захватывающему чувству погони. Там, на своей утраченной родине, она охотилась только ради удовольствия и сразу же отпускала пернатых пленников. Она и не догадывалась тогда, что значит жить в изгнании и все время голодать и быть начеку, но теперь ей это было хорошо известно.
   Девушка проклинала Черного Когтя, из-за которого она, законная принцесса Крылатого Народа, вынуждена была в страхе бежать. Его надо остановить, и во имя Божества Неба Иинзы она должна это сделать! На товарищей по пустыне полагаться нечего, но есть один, который не подведет. Вспомнив о Харине, Черная Птица невольно почувствовала вину. У Небесного Народа мужчина и женщина соединяются на всю жизнь, и ее сородичи будут оскорблены тем, что она сошлась с человеком. Но он был так добр с ней... Стоило Черной Птице подумать о Харине, как настроение ее сразу улучшилось. Ничего, она еще покажет всем - и Ориэлле, которая не слушала его мольбы о помощи, и Анвару, который пробудил в ней такие надежды...
   Черная Птица готова была размышлять об этом хоть до утра, однако урчание в животе напомнило ей, что пора сосредоточиться на охоте. Держа камень в руке, она осторожно и терпеливо вглядывалась в сумеречный лес. В кустах что-то зашуршало, и Черная Птица швырнула камень. Увидев вылетевшего из укрытия фазана, она, подобно ястребу, бросилась за ним и, схватив его так, что перья полетели, привычным движением свернула ему шею.
   - Неплохо, моя золотая! - тихо, но явственно произнес внизу знакомый голос. Черная Птица похолодела. Наконец-то! Она не видела Харина несколько дней, а без него ей было так одиноко! Разгоряченная погоней, Черная Птица, не обращая внимания на ветки, поспешила на голос возлюбленного.
   Чертыхаясь, Харин выбрался из кустарника и отряхнул волосы от листьев и мелких веточек. Эта поляна была так упрятана в лесу, что только летунья могла легко ее найти. Сумерки наступили слишком быстро, и ему пришлось пробираться почти в полной темноте. "Ну ничего, лишь бы дело того стоило, прах его побери", - подумал он.
   - Харин? - Сверху послышались шорох и треск веток, и тут же Черная Птица приземлилась с ним рядом. Принц разрывался между влечением к странной и непривычной красоте девушки и естественной неприязнью к спариванию с существом, не принадлежащим к людям. Потом он услышал внутренний голос, подгонявший его; "Торопись, глупец, пока она ничего не заподозрила".
   Харин застонал, борясь с предательски растущим желанием. Все началось с тех пор, как, попав в лес, он услышал этот Толос, получивший власть над его душой. Иногда принц сомневался: верно ли он поступает, слушаясь этого Голоса, но тот сулил ему возможность вернуть отцовский трон и отомстить Анвару, а перед таким искушением Харин не мог устоять.
   "Ну, как же ты медлишь? - вновь услышал он Голос. - Возьми ее, ей и самой это нужно. А нам нужно ее послушание!"
   К своему ужасу, Харин шагнул вперед, хотя и не собирался этого делать.
   Черная Птица непонимающе смотрела на возлюбленного: сегодня Харин был какой-то странный. Во вьющихся черных волосах местами появилась седина, которой она раньше не замечала, а лицо казалось неожиданно постаревшим. Горящими глазами он уставился на нее, и впервые девушка почувствовала смутный страх в обществе возлюбленного.
   - Пора! - сдавленно прохрипел Харин и, прежде чем Черная Птица успела ответить, схватил ее и повалил на землю, придавив тяжестью своего тела. Ни улыбки, ни поцелуя, ни ласковых слов! Крылья задевали за кусты, и несколько черных блестящих перьев исчезли в густой траве. Рванув на девушке тунику, он сграбастал ее грудь, заглушая протесты жадными поцелуями, а потом грубо раздвинул ей ноги коленом.
   - Харин, не надо!
   Выругавшись, казалимец ударил ее, и она замолчала. По щекам ее потекли слезы. Харин решил добиться своего силой. Черная Птица задохнулась от боли.
   - Нет! - завизжала она, изрыгая проклятия на языке Небесного Народа, и вцепилась ему в лицо своими острыми когтями.
   Харин дернулся, и на щеках его остались глубокие царапины.
   - Дикарка! - прохрипел он. И снова поцеловал ее, на этот раз нежно, и кровь капнула девушке на лицо. - Прости меня, - шептал принц, - мы так долго были в разлуке, а ты так хороша...
   С этими словами он просунул руку ей между ног, и Черная Птица взвизгнула от удовольствия.
   - Я ненавижу тебя, не-на-а-вижу, - тянула она, а ритм их телодвижений все убыстрялся. - Я убью тебя! О! - В момент наивысшего наслаждения ее когти впились ему в спину.
   Наконец они отпустили друг друга, оба задыхающиеся, оба в ссадинах и синяках, и Харин почувствовал себя так, словно только что очнулся от какого-то кошмара.
   Дрожащими пальцами принц убирал прилипшие к заплаканным щекам волосы и целовал милое лицо, покрытое синяками.
   - Бедняжка, прости меня, если можешь, - пробормотал он, и Черная Птица, обессиленная порывом страсти, которая обрушилась на нее, просто кивнула. Харин вновь изменился - словно только что с ней был кто-то другой, но вот появился настоящий Харин и спас ее от унижения, и девушка была благодарна за это. Где ему знать, подумала принцесса, что она просто вынуждена простить его. У Крылатого Народа пары составляются навечно, и теперь для нее все решено.
   Но недаром Черная Птица была принцессой. Она провела пальцами по исцарапанному лицу Харина и слегка улыбнулась, довольная, когда он вздрогнул.
   - Мы квиты, - ответила она, и взгляд принца прояснился.
   - Ведьма, - проворчал он.
   - Поделом тебе! - Это была одна из любимых фразочек Нэрени, и, услышав собственные слова. Черная Птица встрепенулась. - О Иинза! Нэрени давно заждалась меня!
   Улыбка исчезла с лица Харина, а потом вновь появилась, словно солнце выглянуло из-за туч, но теперь в ней было что-то зловещее, как в тот момент, когда он решился взять принцессу силой... Черная Птица изогнула когти, но принц не сделал никаких угрожающих движений. Он лишь сказал:
   - У меня для тебя сюрприз, принцесса. Маги вернулись невредимыми, и Нэрени собирается закатить по этому случаю пир.
   - Пир? - вскричала Черная Птица. - Мое королевство гибнет, а никто из них пальцем не шевельнет, чтобы мне помочь...
   - Тихо! - Харин поцелуем заставил ее замолчать. Проклятье, как же она легковерна! - Эта компания тебе уже ни к чему, мое сокровище. Твой час настал. Знаешь, у меня есть могучий союзник, и, если мы заманим Анвара с Ориэллой в ловушку, он охотно поможет тебе спасти Небесный Народ.
   - Буду надеяться... До сих пор никто не хотел мне помочь, - с горечью сказала Черная Птица, и Харин усмехнулся в темноте. Как все-таки легко ею управлять!
   - Уговори своих приятелей уйти в горы, к Крепости Инкондора, к древнему сторожевому посту вашего народа. Если они будут там до того, как Ориэлла восстановит свою волшебную силу, мои люди легко смогут застать их врасплох.
   Черная Птица подумала о Нэрени и замялась.
   - Харин, обещай мне, что им не причинят вреда.
   - Обещаю, дорогая. - В темноте не было видно лживых глаз Харина. Муж Нэрени предал его, и этот перебежчик Язур, и тупица Боан тоже. Все они заслуживают смерти, и Нэрени вместе с ними! Принц снова наклонился к девушке, погладил по волосам и нашел своими губами ее губы...
   Взмыв над деревьями, Черная Птица устремилась домой, а Харин, все еще улыбаясь, на ощупь стал пробираться к своему лагерю.
   Добравшись до него, он моментально поднял своих людей и развил бурную деятельность.
   - Все оставшиеся воины пусть немедленно отправляются на север - я их догоню, - распорядился принц. - А вы, - обратился он к слугам, - оставайтесь здесь и соберите как можно больше припасов. Крылатые люди придут забрать то, что вы приготовите.
   Озадаченные столь резкой переменой в планах, его родные с опаской взирали на своего принца и перешептывались за его спиной. С тех пор как караван достиг леса, Харин стал сам на себя непохож и порой даже разговаривал сам с собой, думая, что его никто не видит. Более того, он якшался с этими крылатыми монстрами, а это было совсем уже из рук вон. Вел он себя тоже чрезвычайно странно. Разбив лагерь, он почти сразу же услал большую часть своих воинов куда-то на север, нагрузив коней всевозможными припасами, и сопровождал их, конечно же, один из этих крылатых. При себе принц оставил лишь небольшую охрану, а теперь собирался и вовсе покинуть своих подданных. Однако казалимцы привыкли повиноваться, а Харин был их принцем - и он обещал вернуться за ними, и людям приходилось этим довольствоваться. Они вздыхали, но подчинялись.