Страница:
Вот это да! Данюшки даже не поняли сначала слова Учителя.
Они не очень верили в Место, Где Всегда Тепло и оно представлялось им чем-то неземным. А тут, пожалуйста, – едут по нему, ножки свесив, можно деревья руками потрогать, камни на дороге.
Все хоть и не очень обычное, но вполне реальное. А как представишь, что много-много сотен лет назад твой тысячу раз прадедушка жил здесь, а потом ушел на север искать лучшей доли – и жутковато, почему-то, становится… Все равно, что живым увидеть Великого Торакатума.
– Так получается, мы на историческую родину вернулись? – возмутился Затычка. – Ничего себе нас родственники встречают!
– А ведь, правда, родственники! – неожиданно засмеялся Учитель Лабео. – Скажи мне, многоуважаемый Затычка из рода Розовых Данио, тебе этот человек ни кого не напоминает?
Вдоль обочины дороги шел, неся корзину на голове, человек. Обычный человек той страны. Одна нога у него была выкрашена в синий цвет, другая в розовый. А тело до пояса в желтый.
Все посольство, с интересом слушавшее их разговор, как по команде уставилось на желтую курточку Затычка, розовую и синюю штанины.
– Как тесен мир! – вздохнул Затычка. – На краю Земли встретить тысячеюродного дядюшку. Польщен, польщен!..
Страшная мысль закралась ему в голову: а что, если сородичи Малыша водятся не здесь? Ведь должен был бы хоть один попасться. И панаков, и перевертышей они видели. Где же птеригоплихты?
Но тут они подъехали к большой деревне или небольшому городку, – с какой стороны посмотреть. Не доезжая до домов, воины свернули, и направили повозку к отдельно стоящей усадьбе.
Там акватиканцев высадили в центре мощеного камнями двора и опять воины окружили их кольцом копий.
Таких домиков данюшки раньше не видели. В отличие от узких, двух и трехэтажных домов Акватики с высокими черепичными крышами, этот был широким и приземистым. Квадратные деревянные балки каркаса поддерживали плетеные стены. Почти плоская соломенная крыша далеко выдавалась со всех сторон, образуя возле стен что-то вроде навеса. По краю ее поддерживали столбики, установленные вдоль помоста – получилась изящная, прикрывающая от дождя галерея.
Вокруг домика пышно цвели зеленые кусты.
– Это легендарный эхинодорус! – шепотом пояснил Учитель Лабео. – Но, почему же, они молчат? По идее, наши языки, хоть и должны отличаться, как двоюродные братья, но ведь дедушка-то у них общий!
– Чей дедушка? – прослушал пояснение Затычка.
– Тс-с! – предупреждающе поднял палец к губам Учитель.
Раздвинулись в стороны плетеные двери и на галерею вышли два человека.
Первый был толстый и лоснящийся. Вместо раскраски, как у воинов, пленивших акватиканцев, у него по коже змеились узоры разноцветной татуировки.
Наверное, это был солидный и уважаемый человек: его блестящая юбка мела подолом пол. На лысой голове толстяка была надета смешная шапочка, – ни дать, ни взять рыбий хвостик. Человек важно обмахивал себя расписным веером.
Второй был значительно худее, без шапочки и веера, но юбка у него была тоже длинная. Он держал в руке забавный бумажный зонтик, а на поясе болтался широкий рупор.
Человек с веером встал у перил и тоненьким голосом сказал:
– Тимео данаос эт дона фэрэнтес!
Человек с зонтиком снял с пояса рупор и крикнул в него:
– Почто приперлися?
Но Учитель Лабео, собранный и очень серьезный, вышел вперед и сказал:
– Мы – посольство Великой Акватики! Наш Король послал нас к вашему Правителю с важным и ответственным поручением. Вот наши верительные грамоты! К сожалению, наш корабль не смог миновать подводные скалы, и мы лишены возможности предстать перед вами со всей подобающей пышностью.
– А почему он назвал Акватику великой? – шепотом спросил Затычка у Полосатика. – Она же не такая и большая!
– Так положено! – шепнул в ответ Полосатик.
Один из воинов выдернул из рук Учителя Лабео грамоты и отнес их толстяку с веером. Тот внимательно стал их изучать, держа вверх ногами.
“Вот так грамотей!” – приуныли акватиканцы.
Толстяк с веером, осмотрев грамоты, передал их человеку с зонтиком.
Человек с зонтиком перевернул бумаги правильно и внимательно пробежал глазами.
Толстяк вздохнул веером:
– Инцидит ин сциплям, кви вульт витарэ харибдим!
– Однакося, придется обождать! Покумекать надо! – крикнул в рупор тощий.
– Дикси! – повернулся, чтобы уйти толстяк.
– Завтрева решим! – взмахнул зонтиком тощий.
При свете костров высокий седой воин выбивал похожей на дубинку колотушкой тревожный ритм.
На рассвете донесся ответный рокот.
– Велено вас в столицу притартать! – приставив к уху Главного Конюха рупор, проорал тощий. – Собирайте манатки!
Теперь процессия приобрела другой вид.
Впереди поставили носилки с балдахином для толстого и тощего. Их должны были нести восемь воинов.
За ними три повозки везли акватиканцев. Со всех сторон они опять были окружены копьеносцами на панаках, больше похожими на конвой, чем на почетное сопровождение.
Ради важного путешествия толстяк принарядился: за пояс его новой юбки был заткнут лезвием вверх длинный, чуть изогнутый меч в ножнах, обтянутых акульей кожей.
Тощий не отстал и за его поясом красовался странный кинжал с волнистым, сильно расширяющимся к основанию лезвием. Навершие изогнутой рукояти кинжала изображало змеиную голову.
В отличие от толстяка, чей меч гордо красовался на пузе, человек с зонтиком постарался сделать оружие незаметным, спрятав в складках одежды.
Перед тем, как убрать кинжал в деревянные ножны, тощий, держа его за рукоятку клинком вниз, толкнул лезвие пальцем, и оно закрутилось вокруг своей оси. Вот это да! Такого данюшки еще не видели!
Оружием воинов, помимо копий и небольших круглых щитов, были страшные ятаганы с изогнутыми полумесяцем клинками. Заточены эти лезвия были не по внешней стороне, как у нормальных сабель, а по внутренней.
– Не делегация, а выставка оружия! – буркнул Затычка.
Данюшки пристроились на повозке рядом Учителем Лабео.
– А у нас и оружия почти нет! У Главного Конюха – меч, у остальных короткие кинжалы. А вы, господин Лабео, даже ножа не взяли! – обвиняюще прошипел Затычка.
– Взял! – усмехнулся Учитель Лабео. – Карандаши точить! Ребята, мы же не воевать собрались! Даже если бы мы в каждую руку взяли по мечу, а в зубы по ножу, сильнее – мы бы не стали! В чужую страну мы пришли с миром. А если с нами захотят расправиться, то никакие мечи не помогут, потому что для прямого боя нас слишком мало. Наше оружие, как всегда, голова!
– Нет, но вы видели его кинжал?! – не унимался Затычка. – Почему он такой странный?!
– Это вам надо было спрашивать вашего друга Забияку, он аж трясется, когда видит новую железку. Но странность кинжала, как раз, не загадка. Волнистое лезвие имеет много преимуществ. Если оно встретит препятствие на своем пути, то не застрянет, а обогнет его и воткнется рядом. Во-вторых, если противник будет двигаться во время нанесения удара, то таким лезвием получается несколько порезов. Здесь жарко и влажно, значит, даже царапины быстро загнивают. И заживают тяжело. Да и рана от такого клинка широкая. А вращающаяся рукоятка делает это оружие очень непредсказуемым. Так что держитесь от этого человека подальше!
Последние слова данюшки постарались пропустить мимо ушей.
Но рассказ учителя их очень заинтересовал – да и будет чем похвастаться Забияке по возвращении – и они решили продолжить интересную тему.
– А почему у воинов не прямые мечи, как у наших Меченосцев, а какие-то изогнутые?
– Потому что им так больше нравится! – отрезал господин Лабео, заметивший перегляды данюшек на его словах о том, что надо держаться подальше от человека с зонтиком.
Но потом смягчился и продолжил объяснять.
– Это не какие-то изогнутые мечи, а самые настоящие ятаганы. Они довольно известны на юге и юго-востоке. Многие воины, имеющие ятаганы, считают, что удобней оружия нет. В обороне его используют и как щит, а при ударе ятаганом можно нанести сразу две раны. Острием и ближней к рукояти частью лезвия. Как серпом. Так что возле них тоже не шныряйте! Мальчики, я серьезно говорю, это ведь не игрушки!!!
Наконец, все устроились.
Толстый раскрыл веер:
– Мали принципии – малюс финис, – возвестил он.
Тощий перевел это так:
– Трогаемси помаленьку!
Начался путь в загадочную столицу.
– Смотрите валиснерия! – радовался он, увидев рощицу травы-переростка.
– А вот нимфея – показывал на раскидистые кусты с большими листьями. – Прямо, как в сказке! Ох, глазам не верю! Криптокорина!!!
Данюшек интересовали совсем другие вещи.
– А почему толстый с веером не расстается?
Сегодня эстафету вопросов от Затычки перенял Полосатик.
– Ребята! Дайте мне спокойно порадоваться жизни! – взмолился Учитель Лабео. – Я и представить не мог, что увижу живую криптокорину!
– Ну, зелень, она же зелень и есть! – удивились данюшки. – Чего ей радоваться?
– А ну вас! – махнул рукой господин Лабео. – Давайте условимся: полчаса вы меня не трогаете, а потом я расскажу вам, почему у толстого веер.
Полчаса данюшки честно ехали молча, выполняя уговор. Но как только положенное время истекло, они накинулись на Учителя с вопросами.
– А почему они в юбках?
– А зачем тощему зонтик?
– А как общаются между собой неразговорчивые воины?
– А кто человек с веером?
– А почему толстяк говорит совсем непонятно?
– А когда, наконец, станет ясно, живет ли в этой стране подруга для Малыша и почему бы сразу не спросить об этом тощего, раз уж он более-менее понятно говорит?
– Сдаюсь! Пощадите! – взмолился Учитель Лабео. – Вы, я вижу, решили не скучать до самой столицы! Мне только интересно, почему же дома на уроках я в вас такой любознательности не замечал? Своими вопросами вы способны поставить в тупик даже жрецов Храма Четырех Солнц! Ну, ладно, начнем с простого.
Юбка гораздо более древняя одежда, чем штаны. Значительно проще соткать кусок ткани и обернуть его вокруг бедер, чем кроить штанины, сшивать их. Это долго и дорого. Поэтому ничего удивительного, что юбки здесь носят все. В жарком климате это очень удобно.
А длина юбки, скорее всего, определяет статус человека, его важность в здешнем обществе. Поэтому у наших “друзей” толстого и тощего юбки до полу, а у воинов только до колена. А у крестьян на полях еле-еле бедра прикрывают. Это уже и не юбки, а больше набедренные повязки.
Веер и зонтик – это атрибуты власти. Как и длина юбки. Когда вещь не нужна, а носится лишь для красоты, она неизбежно становится символом чего-то.
По шапочке толстого господина я могу судить, что он является каким-то чиновником, скорее всего, отвечающим за эту деревню.
– Как же он может за нее отвечать, если он говорит непонятно? Что-то непохоже, что подданные его понимают, – удивился Полосатик.
– А вот здесь на первый план выступает наш “друг” тощий, господин с бумажным зонтиком. Он является кем-то вроде толмача. И боюсь, на самом деле, главный именно он.
– Почему? – в унисон удивились данюшки. – Он же толстому в рот смотрит!
– Смотрит-то, смотрит, но… – усмехнулся Учитель Лабео. – Видите ли, господин с веером говорит на очень древнем, почти мертвом языке…
– Как, мертвом? – не понял Шустрик.
– То есть, нет народа, который говорил бы на нем. Он не живой. На нем не общаются люди, когда просто разговаривают друг с другом, делятся новостями, радуются или огорчаются. Наверное, только небольшая кучка тех, у кого на голове рыбий хвостик, а в руках веер, пользуются им. А тощий господин переводит его нам. И переводит, зачастую, по своему разумению.
– А как вы догадались? – прищурился Затычка. – Вы ведь языка толстого не знаете?
– А сам подумай! – сказал Учитель.
Затычка растерянно пожал плечами.
– Вспомните первые слова, которыми нас встретили. Тот, что с веером, сказал целую фразу, очень ритмичную и торжественную. А тот, что с зонтиком, ограничился двумя словами. “Зачем пришли?” – спросил он, если перевести на наше наречие. Но ведь незнакомцев так не встречают… Обычно, в первую очередь, спрашивают: “Кто вы?”
– Эх, знать бы, что толстый сказал! – вздохнул Полосатик.
– А я знаю… – спокойно сказал Учитель Лабео.
– Ну, вы же сами сказали! – возмутился Затычка.
– Нет, милый, это ты сказал, что я не знаю языка толстого господина с зонтиком! – засмеялся Учитель Лабео. – А я знаю!
… Только в путешествии данюшки поняли, какой же интересный человек Учитель Лабео.
Оказывается, он знает столько, сколько не знает, наверное, даже полгорода, собранных вместе! А ведь они столько прожили в Акватике рядом с ним, и даже не подозревали!
А сколько таких же людей, которых больше внутри, чем снаружи, наверное, живет в Городе?! А как узнать, какие они на самом деле, ведь с каждым в путешествие не попадешь?!
Даже голова трещит, когда думаешь об этом…
– Для толстого язык, на котором он говорит, – продолжил Учитель Лабео, – такой же чужой, как и для нас. Я тоже знаю многие фразы из него, особенно, пословицы и поговорки. И, похоже, толстяк знает ничуть не больше меня. Первый раз он сказал: “Бойтесь данайцев, дары приносящих!”
– Но мы-то акватиканцы? – удивились данюшки. – А не данайцы. И никаких даров еще не приносили.
– Это пословица, возникшая в незапамятные времена, когда этот язык был еще живым и ей сопутствует своя история, – терпеливо объяснил Учитель Лабео. – Другими словами можно сказать, не принимайте даров, оставленных врагами. Ну, или в нашем случае, не доверяйте чужим.
– А потом, что он сказал? – спросил Полосатик.
– А потом он сказал – “Кто хочет избегнуть Сциллы, попадет к Харибде!” То есть, когда мы потерпели кораблекрушение, наши неприятности на этом не закончились.
– А тощий совсем по-другому перевел! – возмутился Шустрик.
– Да. И, значит, главный здесь он, – подтвердил Учитель Лабео. – Поэтому, будьте настороже, а рты держите на замке. Люди с коварными кинжалами способны на крайне неожиданные действия. Хотя это совсем не говорит о том, что имеющие прямые клинки сплошь честны и благородны!
– А воины здесь совсем молчат… – удивленно сказал Шустрик. – Они, наверное, немые.
– Да нет, – улыбнулся Учитель. – Они говорят не хуже тощего. Просто им запрещено говорить с остальными людьми, а уж с чужаками – особенно. А друг друга они понимают без слов.
– Но мы ведь до сих пор не знаем, есть ли здесь птеригоплихты? – напомнил Полосатик. – Почему бы, не спросить тощего?
Вот тут Учитель не на шутку перепугался:
– Даже не думайте об этом! – замахал он руками. – Упаси вас Великий Торакатум громко сболтнуть это слово!
– Почему? – несказанно удивились данюшки.
– Ребята, есть неписаные законы! – зашептал Учитель Лабео. – Наш Малыш отсюда – я готов голову на отсечение дать. Если мы не встретили его сородичей, то это неспроста. И лучше спросить об этом самого Правителя этой страны. Если мы начнем интересоваться у каждого встречного-поперечного, то беды не оберешься! Вред может получиться непоправимый! И уж тем более нельзя говорит об интересующем нас вопросе тощему, – кто знает, как он использует это знание?
Привлеченный заговорщицким шепотом Учителя, один из воинов подъехал поближе.
– И поэтому Священные Кабомбы посажены нашими предками у входа в Пещеры Великого Торакатума! – закончил фразу Учитель Лабео.
Данюшки чуть не прыснули. Ай, да Учитель Лабео. Вот так заговорщик!
Но все равно, шепот Учителя Лабео не остался незамеченным. И на первой же остановке тощий, подобрав юбки и обходя лужи, подошел к их повозке.
– Покорнейше просю к нам! – изобразив на лице сладкую улыбочку, пропел он. – Это великая честь для чужеземца ехати с господином наместником!
За его спиной воин скорчил свирепую гримасу и сжал рукоять ятагана.
Пришлось господину Лабео садиться в носилки тощего и толстого. Радости такое соседство Учителю не прибавило, воинам, несущим носилки, тем более.
Данюшки, была бы их воля, плечом бы повозку подталкивали, лишь бы доехать побыстрее.
Уже не удивляли ни диковинные селения по сторонам, ни небывалые растения, ни раскрашенные во все цвета радуги люди…
Ведь время неумолимо шло, а о подруге для Малыша пока ни слуху, ни духу не было.
Глава пятая
Они не очень верили в Место, Где Всегда Тепло и оно представлялось им чем-то неземным. А тут, пожалуйста, – едут по нему, ножки свесив, можно деревья руками потрогать, камни на дороге.
Все хоть и не очень обычное, но вполне реальное. А как представишь, что много-много сотен лет назад твой тысячу раз прадедушка жил здесь, а потом ушел на север искать лучшей доли – и жутковато, почему-то, становится… Все равно, что живым увидеть Великого Торакатума.
– Так получается, мы на историческую родину вернулись? – возмутился Затычка. – Ничего себе нас родственники встречают!
– А ведь, правда, родственники! – неожиданно засмеялся Учитель Лабео. – Скажи мне, многоуважаемый Затычка из рода Розовых Данио, тебе этот человек ни кого не напоминает?
Вдоль обочины дороги шел, неся корзину на голове, человек. Обычный человек той страны. Одна нога у него была выкрашена в синий цвет, другая в розовый. А тело до пояса в желтый.
Все посольство, с интересом слушавшее их разговор, как по команде уставилось на желтую курточку Затычка, розовую и синюю штанины.
– Как тесен мир! – вздохнул Затычка. – На краю Земли встретить тысячеюродного дядюшку. Польщен, польщен!..
* * *
Пока их везли куда-то в неизвестность, Шустрик шею растянул, пытаясь высмотреть птеригоплихта. Но ни одного не было.Страшная мысль закралась ему в голову: а что, если сородичи Малыша водятся не здесь? Ведь должен был бы хоть один попасться. И панаков, и перевертышей они видели. Где же птеригоплихты?
Но тут они подъехали к большой деревне или небольшому городку, – с какой стороны посмотреть. Не доезжая до домов, воины свернули, и направили повозку к отдельно стоящей усадьбе.
Там акватиканцев высадили в центре мощеного камнями двора и опять воины окружили их кольцом копий.
Таких домиков данюшки раньше не видели. В отличие от узких, двух и трехэтажных домов Акватики с высокими черепичными крышами, этот был широким и приземистым. Квадратные деревянные балки каркаса поддерживали плетеные стены. Почти плоская соломенная крыша далеко выдавалась со всех сторон, образуя возле стен что-то вроде навеса. По краю ее поддерживали столбики, установленные вдоль помоста – получилась изящная, прикрывающая от дождя галерея.
Вокруг домика пышно цвели зеленые кусты.
– Это легендарный эхинодорус! – шепотом пояснил Учитель Лабео. – Но, почему же, они молчат? По идее, наши языки, хоть и должны отличаться, как двоюродные братья, но ведь дедушка-то у них общий!
– Чей дедушка? – прослушал пояснение Затычка.
– Тс-с! – предупреждающе поднял палец к губам Учитель.
Раздвинулись в стороны плетеные двери и на галерею вышли два человека.
Первый был толстый и лоснящийся. Вместо раскраски, как у воинов, пленивших акватиканцев, у него по коже змеились узоры разноцветной татуировки.
Наверное, это был солидный и уважаемый человек: его блестящая юбка мела подолом пол. На лысой голове толстяка была надета смешная шапочка, – ни дать, ни взять рыбий хвостик. Человек важно обмахивал себя расписным веером.
Второй был значительно худее, без шапочки и веера, но юбка у него была тоже длинная. Он держал в руке забавный бумажный зонтик, а на поясе болтался широкий рупор.
Человек с веером встал у перил и тоненьким голосом сказал:
– Тимео данаос эт дона фэрэнтес!
Человек с зонтиком снял с пояса рупор и крикнул в него:
– Почто приперлися?
* * *
Если бы не копья, находящиеся в опасной близости, данюшки бы упали на землю от смеха. Вот так двоюродный брат их языка! Да так даже иностранцы не говорят!Но Учитель Лабео, собранный и очень серьезный, вышел вперед и сказал:
– Мы – посольство Великой Акватики! Наш Король послал нас к вашему Правителю с важным и ответственным поручением. Вот наши верительные грамоты! К сожалению, наш корабль не смог миновать подводные скалы, и мы лишены возможности предстать перед вами со всей подобающей пышностью.
– А почему он назвал Акватику великой? – шепотом спросил Затычка у Полосатика. – Она же не такая и большая!
– Так положено! – шепнул в ответ Полосатик.
Один из воинов выдернул из рук Учителя Лабео грамоты и отнес их толстяку с веером. Тот внимательно стал их изучать, держа вверх ногами.
“Вот так грамотей!” – приуныли акватиканцы.
Толстяк с веером, осмотрев грамоты, передал их человеку с зонтиком.
Человек с зонтиком перевернул бумаги правильно и внимательно пробежал глазами.
Толстяк вздохнул веером:
– Инцидит ин сциплям, кви вульт витарэ харибдим!
– Однакося, придется обождать! Покумекать надо! – крикнул в рупор тощий.
– Дикси! – повернулся, чтобы уйти толстяк.
– Завтрева решим! – взмахнул зонтиком тощий.
* * *
Всю ночь во дворе бухали громадные барабаны.При свете костров высокий седой воин выбивал похожей на дубинку колотушкой тревожный ритм.
На рассвете донесся ответный рокот.
* * *
– Экс ви термини! – сообщил им утром толстяк.– Велено вас в столицу притартать! – приставив к уху Главного Конюха рупор, проорал тощий. – Собирайте манатки!
Теперь процессия приобрела другой вид.
Впереди поставили носилки с балдахином для толстого и тощего. Их должны были нести восемь воинов.
За ними три повозки везли акватиканцев. Со всех сторон они опять были окружены копьеносцами на панаках, больше похожими на конвой, чем на почетное сопровождение.
Ради важного путешествия толстяк принарядился: за пояс его новой юбки был заткнут лезвием вверх длинный, чуть изогнутый меч в ножнах, обтянутых акульей кожей.
Тощий не отстал и за его поясом красовался странный кинжал с волнистым, сильно расширяющимся к основанию лезвием. Навершие изогнутой рукояти кинжала изображало змеиную голову.
В отличие от толстяка, чей меч гордо красовался на пузе, человек с зонтиком постарался сделать оружие незаметным, спрятав в складках одежды.
Перед тем, как убрать кинжал в деревянные ножны, тощий, держа его за рукоятку клинком вниз, толкнул лезвие пальцем, и оно закрутилось вокруг своей оси. Вот это да! Такого данюшки еще не видели!
Оружием воинов, помимо копий и небольших круглых щитов, были страшные ятаганы с изогнутыми полумесяцем клинками. Заточены эти лезвия были не по внешней стороне, как у нормальных сабель, а по внутренней.
– Не делегация, а выставка оружия! – буркнул Затычка.
Данюшки пристроились на повозке рядом Учителем Лабео.
– А у нас и оружия почти нет! У Главного Конюха – меч, у остальных короткие кинжалы. А вы, господин Лабео, даже ножа не взяли! – обвиняюще прошипел Затычка.
– Взял! – усмехнулся Учитель Лабео. – Карандаши точить! Ребята, мы же не воевать собрались! Даже если бы мы в каждую руку взяли по мечу, а в зубы по ножу, сильнее – мы бы не стали! В чужую страну мы пришли с миром. А если с нами захотят расправиться, то никакие мечи не помогут, потому что для прямого боя нас слишком мало. Наше оружие, как всегда, голова!
– Нет, но вы видели его кинжал?! – не унимался Затычка. – Почему он такой странный?!
– Это вам надо было спрашивать вашего друга Забияку, он аж трясется, когда видит новую железку. Но странность кинжала, как раз, не загадка. Волнистое лезвие имеет много преимуществ. Если оно встретит препятствие на своем пути, то не застрянет, а обогнет его и воткнется рядом. Во-вторых, если противник будет двигаться во время нанесения удара, то таким лезвием получается несколько порезов. Здесь жарко и влажно, значит, даже царапины быстро загнивают. И заживают тяжело. Да и рана от такого клинка широкая. А вращающаяся рукоятка делает это оружие очень непредсказуемым. Так что держитесь от этого человека подальше!
Последние слова данюшки постарались пропустить мимо ушей.
Но рассказ учителя их очень заинтересовал – да и будет чем похвастаться Забияке по возвращении – и они решили продолжить интересную тему.
– А почему у воинов не прямые мечи, как у наших Меченосцев, а какие-то изогнутые?
– Потому что им так больше нравится! – отрезал господин Лабео, заметивший перегляды данюшек на его словах о том, что надо держаться подальше от человека с зонтиком.
Но потом смягчился и продолжил объяснять.
– Это не какие-то изогнутые мечи, а самые настоящие ятаганы. Они довольно известны на юге и юго-востоке. Многие воины, имеющие ятаганы, считают, что удобней оружия нет. В обороне его используют и как щит, а при ударе ятаганом можно нанести сразу две раны. Острием и ближней к рукояти частью лезвия. Как серпом. Так что возле них тоже не шныряйте! Мальчики, я серьезно говорю, это ведь не игрушки!!!
Наконец, все устроились.
Толстый раскрыл веер:
– Мали принципии – малюс финис, – возвестил он.
Тощий перевел это так:
– Трогаемси помаленьку!
Начался путь в загадочную столицу.
* * *
Учитель Лабео точно по родному краю ехал.– Смотрите валиснерия! – радовался он, увидев рощицу травы-переростка.
– А вот нимфея – показывал на раскидистые кусты с большими листьями. – Прямо, как в сказке! Ох, глазам не верю! Криптокорина!!!
Данюшек интересовали совсем другие вещи.
– А почему толстый с веером не расстается?
Сегодня эстафету вопросов от Затычки перенял Полосатик.
– Ребята! Дайте мне спокойно порадоваться жизни! – взмолился Учитель Лабео. – Я и представить не мог, что увижу живую криптокорину!
– Ну, зелень, она же зелень и есть! – удивились данюшки. – Чего ей радоваться?
– А ну вас! – махнул рукой господин Лабео. – Давайте условимся: полчаса вы меня не трогаете, а потом я расскажу вам, почему у толстого веер.
Полчаса данюшки честно ехали молча, выполняя уговор. Но как только положенное время истекло, они накинулись на Учителя с вопросами.
– А почему они в юбках?
– А зачем тощему зонтик?
– А как общаются между собой неразговорчивые воины?
– А кто человек с веером?
– А почему толстяк говорит совсем непонятно?
– А когда, наконец, станет ясно, живет ли в этой стране подруга для Малыша и почему бы сразу не спросить об этом тощего, раз уж он более-менее понятно говорит?
– Сдаюсь! Пощадите! – взмолился Учитель Лабео. – Вы, я вижу, решили не скучать до самой столицы! Мне только интересно, почему же дома на уроках я в вас такой любознательности не замечал? Своими вопросами вы способны поставить в тупик даже жрецов Храма Четырех Солнц! Ну, ладно, начнем с простого.
Юбка гораздо более древняя одежда, чем штаны. Значительно проще соткать кусок ткани и обернуть его вокруг бедер, чем кроить штанины, сшивать их. Это долго и дорого. Поэтому ничего удивительного, что юбки здесь носят все. В жарком климате это очень удобно.
А длина юбки, скорее всего, определяет статус человека, его важность в здешнем обществе. Поэтому у наших “друзей” толстого и тощего юбки до полу, а у воинов только до колена. А у крестьян на полях еле-еле бедра прикрывают. Это уже и не юбки, а больше набедренные повязки.
Веер и зонтик – это атрибуты власти. Как и длина юбки. Когда вещь не нужна, а носится лишь для красоты, она неизбежно становится символом чего-то.
По шапочке толстого господина я могу судить, что он является каким-то чиновником, скорее всего, отвечающим за эту деревню.
– Как же он может за нее отвечать, если он говорит непонятно? Что-то непохоже, что подданные его понимают, – удивился Полосатик.
– А вот здесь на первый план выступает наш “друг” тощий, господин с бумажным зонтиком. Он является кем-то вроде толмача. И боюсь, на самом деле, главный именно он.
– Почему? – в унисон удивились данюшки. – Он же толстому в рот смотрит!
– Смотрит-то, смотрит, но… – усмехнулся Учитель Лабео. – Видите ли, господин с веером говорит на очень древнем, почти мертвом языке…
– Как, мертвом? – не понял Шустрик.
– То есть, нет народа, который говорил бы на нем. Он не живой. На нем не общаются люди, когда просто разговаривают друг с другом, делятся новостями, радуются или огорчаются. Наверное, только небольшая кучка тех, у кого на голове рыбий хвостик, а в руках веер, пользуются им. А тощий господин переводит его нам. И переводит, зачастую, по своему разумению.
– А как вы догадались? – прищурился Затычка. – Вы ведь языка толстого не знаете?
– А сам подумай! – сказал Учитель.
Затычка растерянно пожал плечами.
– Вспомните первые слова, которыми нас встретили. Тот, что с веером, сказал целую фразу, очень ритмичную и торжественную. А тот, что с зонтиком, ограничился двумя словами. “Зачем пришли?” – спросил он, если перевести на наше наречие. Но ведь незнакомцев так не встречают… Обычно, в первую очередь, спрашивают: “Кто вы?”
– Эх, знать бы, что толстый сказал! – вздохнул Полосатик.
– А я знаю… – спокойно сказал Учитель Лабео.
– Ну, вы же сами сказали! – возмутился Затычка.
– Нет, милый, это ты сказал, что я не знаю языка толстого господина с зонтиком! – засмеялся Учитель Лабео. – А я знаю!
… Только в путешествии данюшки поняли, какой же интересный человек Учитель Лабео.
Оказывается, он знает столько, сколько не знает, наверное, даже полгорода, собранных вместе! А ведь они столько прожили в Акватике рядом с ним, и даже не подозревали!
А сколько таких же людей, которых больше внутри, чем снаружи, наверное, живет в Городе?! А как узнать, какие они на самом деле, ведь с каждым в путешествие не попадешь?!
Даже голова трещит, когда думаешь об этом…
– Для толстого язык, на котором он говорит, – продолжил Учитель Лабео, – такой же чужой, как и для нас. Я тоже знаю многие фразы из него, особенно, пословицы и поговорки. И, похоже, толстяк знает ничуть не больше меня. Первый раз он сказал: “Бойтесь данайцев, дары приносящих!”
– Но мы-то акватиканцы? – удивились данюшки. – А не данайцы. И никаких даров еще не приносили.
– Это пословица, возникшая в незапамятные времена, когда этот язык был еще живым и ей сопутствует своя история, – терпеливо объяснил Учитель Лабео. – Другими словами можно сказать, не принимайте даров, оставленных врагами. Ну, или в нашем случае, не доверяйте чужим.
– А потом, что он сказал? – спросил Полосатик.
– А потом он сказал – “Кто хочет избегнуть Сциллы, попадет к Харибде!” То есть, когда мы потерпели кораблекрушение, наши неприятности на этом не закончились.
– А тощий совсем по-другому перевел! – возмутился Шустрик.
– Да. И, значит, главный здесь он, – подтвердил Учитель Лабео. – Поэтому, будьте настороже, а рты держите на замке. Люди с коварными кинжалами способны на крайне неожиданные действия. Хотя это совсем не говорит о том, что имеющие прямые клинки сплошь честны и благородны!
– А воины здесь совсем молчат… – удивленно сказал Шустрик. – Они, наверное, немые.
– Да нет, – улыбнулся Учитель. – Они говорят не хуже тощего. Просто им запрещено говорить с остальными людьми, а уж с чужаками – особенно. А друг друга они понимают без слов.
– Но мы ведь до сих пор не знаем, есть ли здесь птеригоплихты? – напомнил Полосатик. – Почему бы, не спросить тощего?
Вот тут Учитель не на шутку перепугался:
– Даже не думайте об этом! – замахал он руками. – Упаси вас Великий Торакатум громко сболтнуть это слово!
– Почему? – несказанно удивились данюшки.
– Ребята, есть неписаные законы! – зашептал Учитель Лабео. – Наш Малыш отсюда – я готов голову на отсечение дать. Если мы не встретили его сородичей, то это неспроста. И лучше спросить об этом самого Правителя этой страны. Если мы начнем интересоваться у каждого встречного-поперечного, то беды не оберешься! Вред может получиться непоправимый! И уж тем более нельзя говорит об интересующем нас вопросе тощему, – кто знает, как он использует это знание?
Привлеченный заговорщицким шепотом Учителя, один из воинов подъехал поближе.
– И поэтому Священные Кабомбы посажены нашими предками у входа в Пещеры Великого Торакатума! – закончил фразу Учитель Лабео.
Данюшки чуть не прыснули. Ай, да Учитель Лабео. Вот так заговорщик!
Но все равно, шепот Учителя Лабео не остался незамеченным. И на первой же остановке тощий, подобрав юбки и обходя лужи, подошел к их повозке.
– Покорнейше просю к нам! – изобразив на лице сладкую улыбочку, пропел он. – Это великая честь для чужеземца ехати с господином наместником!
За его спиной воин скорчил свирепую гримасу и сжал рукоять ятагана.
Пришлось господину Лабео садиться в носилки тощего и толстого. Радости такое соседство Учителю не прибавило, воинам, несущим носилки, тем более.
Данюшки, была бы их воля, плечом бы повозку подталкивали, лишь бы доехать побыстрее.
Уже не удивляли ни диковинные селения по сторонам, ни небывалые растения, ни раскрашенные во все цвета радуги люди…
Ведь время неумолимо шло, а о подруге для Малыша пока ни слуху, ни духу не было.
Глава пятая
Ну, наконец-то! Акватиканцы попали в долгожданную столицу Места, Где Всегда Тепло.
Воины из деревни сдали посольство с рук на руки городским властям.
Их поселили в длинном, одноэтажном доме в центральной части города, неподалеку от дворца и громадного, обнесенного каменной стеной сада.
Столица стояла там, где большая река впадала в залив. На воде гордо покачивались те самые удивительные корабли, а множество мелких лодок и лодченочек сновало туда сюда, перевозя товары, ловя рыбу и катая горожан.
Множество домов, и сам дворец, стояли на границе воды и суши, и были приподняты над землей на сваях.
Они были точно такими же, как усадьба наместника деревни: между деревянных балок закреплены плетеные стены. Только нарядные крыши, с длинными резными деталями по углам, отличались от сельских. К некоторым крышам были подвешены колокольчики, мелодично звенящие от налетающего с моря ветерка.
В столице, оказывается, был не один Правитель, а целых шесть. Шесть жрецов. Это были такие же уважаемые люди, как и толстяк с веером. То есть при каждом был толмач, но уже не с бумажным, а с шелковым зонтиком.
Кроме них в столице обреталась целая армия жрецов-чиновников. Они занимались делом, без которого страна бы неминуемого погибла. Плодили горы бумаг и издавали указы, как правильно расти траве, пастись перевертышам и светить солнцу. И были страшно загружены работой.
Сначала их должен был принять жрец-чиновник с желтым веером, в синей шапочке.
Затем жрец-чиновник с синим веером, в розовой шапочке.
Затем жрец-чиновник с розовым веером, в зеленой шапочке.
Затем жрец-чиновник с зеленым веером, в лиловой шапочке.
И только после этого жрец-чиновник с лиловым веером в красной шапочке назначал день, когда посольство встретится с Шестью.
Особенно после того, как вместе с делегацией побывали на приеме. Один раз. У жреца-чиновника с желтым веером, в синей шапочке.
С утра пораньше, только солнце встало, за акватиканцами пришли воины и отвели в канцелярию первого жреца-чиновника, который должен был их принять.
Делегация чинно расселась по лавкам вдоль стен, окружающих внутренний дворик канцелярии.
В центре дворика был небольшой пруд, в котором лениво плавали разноцветные рыбки “кои”, желтые, синие, сиреневые, красные. А на его краю росло деревце, увешанное зелеными плодами.
Миновал час, миновал другой. Ничего не происходило.
В дворике появлялись люди с веерами и тоже занимали лавочки. Но для них двери изредка открывались. Оставляя свои мечи на специальных деревянных подставочках, они исчезали в недрах канцелярии. (Люди с зонтиками кинжалы оставляли при себе).
Про акватиканцев все словно позабыли.
Единственным, скрасившим ожидание, было следующее событие:
Из-за двери вынырнуло два толстяка, на веере одного были нарисованы птички, у другого бабочки.
– Нихиль пробат, кви нимиум пробат! – низко поклонившись владельцу бабочек, провозгласил обладатель птичек.
За спиной его тощий перевел:
– А, нукася, подойди-ка сюда! За твои хулу на моих людишек, я те рыло начищу!
(“Ничего не доказывает тот, кто доказывает слишком много!” – шепнул Учитель Лабео.)
– Ниль воленти диффициле эст! – поклонился в ответ владелец бабочек.
– Однакося, сопли подотри! – сообщил в рупор его толмач.
(“Ничего нет трудного, если есть желание!” – так же шепотом перевел Учитель Лабео.)
Толстяки положили свои веера и сняли с подставок мечи. Высвободив их из ножен, вышли на середину дворика.
Зрители начали гудеть на одной ноте.
Подняв мечи, противники замерли друг напротив друга.
Наверное, на полчаса…
Затем обладатель птичек нанес широкий режущий удар. Владелец бабочек ловко увернулся.
Они опять замерли.
Еще на полчаса.
Затем владелец бабочек, в свою очередь, сделал шаг, одновременно опуская воздетый меч. Его противник легко ушел с линии удара.
И опять минут десять толстяки стояли, упершись взглядами в пол.
Поклонились друг другу, и пошли к лавочкам, где оставили веера и ножны.
Какой-то зритель негромко сказал:
– Нон ликвет!
(“Не ясно!” – опять шепнул Учитель Лабео.)
Один из толстяков, видимо, обиделся на эти слова. Потому что он побагровел, резко развернулся и, подойдя к деревцу, сорвал один из плодов. Затем сунул его в рот своему тощему толмачу так, что тот и охнуть не успел.
Толмач отчаянно замычал и попытался прикрыться зонтиком.
Толстый вышиб у него зонтик из рук и сильным тычком отправил толмача на середину дворика.
Тощий толмач побледнел и стал заметно ниже, – ноги его подогнулись.
Багровый от гнева толстяк завязал себе глаза платочком и под тихий гул зрителей взмахнул мечом.
Меч резко свистнул и отсек половинку плода. Нос тощего остался на месте, к немалому разочарованию окружающих.
Остаток дня до захода солнца акватиканцы просидели там же. И ничего интересного не произошло.
– Так можно и сто лет просидеть! – подвел итог Полосатик. – Надо что-то делать.
– Давайте ихний город осмотрим! – сказал Затычка. – Для начала…
Оказалось, что это не такое простое дело, как им показалось сначала.
Вода и земля были так перемешаны, что ни о каких постоянных улицах, как в Акватике, речи не шло. Множество небольших домов, установленных на лодках, по желанию их владельцев перемещались с места на место. Все, что могло плыть по воде, – плыло, а все, что могло двигаться по земле, – двигалось.
От путаницы каналов и зданий на сваях, резких запахов незнакомой пищи на лотках уличных торговцев, громких криков зазывал, у данюшек все смешалось в голове, даром, что Гонцы в любом месте должны были чувствовать себя, как дома.
– Нет, так толку не будет! – не выдержал Шустрик. – Есть хочется, пойдемте домой! Надо придумать что-то другое!
Друзья охотно с ним согласились и повернули обратно.
Хотя надежный ориентир – дворец и возвышающаяся над ним башня – был виден прекрасно, но подойти к нему оказалось трудно. Выискивая мостики через каналы и пробираясь по толчее уличных базаров, данюшки затратили в два раза больше времени, чем на путь сюда.
Они уже подходили к своему жилищу, когда догнали худую костлявую девчонку сером поношенном платье, которая с трудом тащила две громадные корзины.
Данюшки узнали ее, – по утрам она наводила порядок в доме, где жили акватиканцы. Смотреть, как она согнулась под тяжестью, было жалко.
– Давай поможем! – сказал Затычка, и Шустрик с Полосатиком подхватили корзинки.
– Благодарствую! – прошептала девчонка и покраснела.
Краснеть в ответ данюшки не стали. Ох, уж эти женщины, вечно они все воспринимают не так, как надо!
Но потихоньку они разговорились. Разговор вел, конечно, Затычка. Как знаток женских сердец.
– Как тебя зовут?
– Меня зовут Самая Маленькая Рыбка!
– Ничего себе, имя! Из трех слов! А у вас все имена такие длинные?
– Да, господин чужеземец!
– Не называй нас господами. Я – Затычка, это – Шустрик, а это – Полосатик.
– Хорошо, господа Затычка, Шустрик и Полосатик.
– Самая Маленькая Рыбка, ты не сможешь найти нам человека, который показал бы столицу?
– Если господа не против, я бы сама показала город.
– Это здорово, только не называй нас господами.
– Хорошо, господин Затычка. Завтра, после утренней уборки.
– А скажи, Самая Маленькая Рыбка! – вмешался в разговор практичный Полосатик. – Можем мы что-нибудь из наших вещей обменять на здешние монеты?
– Да, – кивнула Самая Маленькая Рыбка. – Можно хорошо продать деревянную палочку вашего господина в красном воротничке. Или игральные камешки господина Затычки. Их охотно возьмет изготовитель амулетов.
Соблазн выгодно сбыть указку Учителя Лабео был велик, но данюшки мужественно побороли искушение. Затычка, с болью в сердце, решил расстаться с честно выигранными у Корабельного Плотника камешками.
Воины из деревни сдали посольство с рук на руки городским властям.
Их поселили в длинном, одноэтажном доме в центральной части города, неподалеку от дворца и громадного, обнесенного каменной стеной сада.
Столица стояла там, где большая река впадала в залив. На воде гордо покачивались те самые удивительные корабли, а множество мелких лодок и лодченочек сновало туда сюда, перевозя товары, ловя рыбу и катая горожан.
Множество домов, и сам дворец, стояли на границе воды и суши, и были приподняты над землей на сваях.
Они были точно такими же, как усадьба наместника деревни: между деревянных балок закреплены плетеные стены. Только нарядные крыши, с длинными резными деталями по углам, отличались от сельских. К некоторым крышам были подвешены колокольчики, мелодично звенящие от налетающего с моря ветерка.
В столице, оказывается, был не один Правитель, а целых шесть. Шесть жрецов. Это были такие же уважаемые люди, как и толстяк с веером. То есть при каждом был толмач, но уже не с бумажным, а с шелковым зонтиком.
Кроме них в столице обреталась целая армия жрецов-чиновников. Они занимались делом, без которого страна бы неминуемого погибла. Плодили горы бумаг и издавали указы, как правильно расти траве, пастись перевертышам и светить солнцу. И были страшно загружены работой.
* * *
Просто так попасть к Шести было нельзя даже посольству далекого Города.Сначала их должен был принять жрец-чиновник с желтым веером, в синей шапочке.
Затем жрец-чиновник с синим веером, в розовой шапочке.
Затем жрец-чиновник с розовым веером, в зеленой шапочке.
Затем жрец-чиновник с зеленым веером, в лиловой шапочке.
И только после этого жрец-чиновник с лиловым веером в красной шапочке назначал день, когда посольство встретится с Шестью.
* * *
Данюшки совсем не собирались сидеть и покорно ждать, пока все эти разноцветные шапочки и веера соизволят допустить делегацию к Шестерым.Особенно после того, как вместе с делегацией побывали на приеме. Один раз. У жреца-чиновника с желтым веером, в синей шапочке.
С утра пораньше, только солнце встало, за акватиканцами пришли воины и отвели в канцелярию первого жреца-чиновника, который должен был их принять.
Делегация чинно расселась по лавкам вдоль стен, окружающих внутренний дворик канцелярии.
В центре дворика был небольшой пруд, в котором лениво плавали разноцветные рыбки “кои”, желтые, синие, сиреневые, красные. А на его краю росло деревце, увешанное зелеными плодами.
Миновал час, миновал другой. Ничего не происходило.
В дворике появлялись люди с веерами и тоже занимали лавочки. Но для них двери изредка открывались. Оставляя свои мечи на специальных деревянных подставочках, они исчезали в недрах канцелярии. (Люди с зонтиками кинжалы оставляли при себе).
Про акватиканцев все словно позабыли.
Единственным, скрасившим ожидание, было следующее событие:
Из-за двери вынырнуло два толстяка, на веере одного были нарисованы птички, у другого бабочки.
– Нихиль пробат, кви нимиум пробат! – низко поклонившись владельцу бабочек, провозгласил обладатель птичек.
За спиной его тощий перевел:
– А, нукася, подойди-ка сюда! За твои хулу на моих людишек, я те рыло начищу!
(“Ничего не доказывает тот, кто доказывает слишком много!” – шепнул Учитель Лабео.)
– Ниль воленти диффициле эст! – поклонился в ответ владелец бабочек.
– Однакося, сопли подотри! – сообщил в рупор его толмач.
(“Ничего нет трудного, если есть желание!” – так же шепотом перевел Учитель Лабео.)
Толстяки положили свои веера и сняли с подставок мечи. Высвободив их из ножен, вышли на середину дворика.
Зрители начали гудеть на одной ноте.
Подняв мечи, противники замерли друг напротив друга.
Наверное, на полчаса…
Затем обладатель птичек нанес широкий режущий удар. Владелец бабочек ловко увернулся.
Они опять замерли.
Еще на полчаса.
Затем владелец бабочек, в свою очередь, сделал шаг, одновременно опуская воздетый меч. Его противник легко ушел с линии удара.
И опять минут десять толстяки стояли, упершись взглядами в пол.
Поклонились друг другу, и пошли к лавочкам, где оставили веера и ножны.
Какой-то зритель негромко сказал:
– Нон ликвет!
(“Не ясно!” – опять шепнул Учитель Лабео.)
Один из толстяков, видимо, обиделся на эти слова. Потому что он побагровел, резко развернулся и, подойдя к деревцу, сорвал один из плодов. Затем сунул его в рот своему тощему толмачу так, что тот и охнуть не успел.
Толмач отчаянно замычал и попытался прикрыться зонтиком.
Толстый вышиб у него зонтик из рук и сильным тычком отправил толмача на середину дворика.
Тощий толмач побледнел и стал заметно ниже, – ноги его подогнулись.
Багровый от гнева толстяк завязал себе глаза платочком и под тихий гул зрителей взмахнул мечом.
Меч резко свистнул и отсек половинку плода. Нос тощего остался на месте, к немалому разочарованию окружающих.
Остаток дня до захода солнца акватиканцы просидели там же. И ничего интересного не произошло.
* * *
Содержательно проведя день у дверей жреца, данюшки решили сами разузнать, где же живут птеригоплихты.– Так можно и сто лет просидеть! – подвел итог Полосатик. – Надо что-то делать.
– Давайте ихний город осмотрим! – сказал Затычка. – Для начала…
* * *
На следующее утро, когда все остальные отправились просиживать штаны у дверей жреца-чиновника с желтым веером, данюшки выскользнули из домика и пошли осматривать столицу.Оказалось, что это не такое простое дело, как им показалось сначала.
Вода и земля были так перемешаны, что ни о каких постоянных улицах, как в Акватике, речи не шло. Множество небольших домов, установленных на лодках, по желанию их владельцев перемещались с места на место. Все, что могло плыть по воде, – плыло, а все, что могло двигаться по земле, – двигалось.
От путаницы каналов и зданий на сваях, резких запахов незнакомой пищи на лотках уличных торговцев, громких криков зазывал, у данюшек все смешалось в голове, даром, что Гонцы в любом месте должны были чувствовать себя, как дома.
– Нет, так толку не будет! – не выдержал Шустрик. – Есть хочется, пойдемте домой! Надо придумать что-то другое!
Друзья охотно с ним согласились и повернули обратно.
Хотя надежный ориентир – дворец и возвышающаяся над ним башня – был виден прекрасно, но подойти к нему оказалось трудно. Выискивая мостики через каналы и пробираясь по толчее уличных базаров, данюшки затратили в два раза больше времени, чем на путь сюда.
Они уже подходили к своему жилищу, когда догнали худую костлявую девчонку сером поношенном платье, которая с трудом тащила две громадные корзины.
Данюшки узнали ее, – по утрам она наводила порядок в доме, где жили акватиканцы. Смотреть, как она согнулась под тяжестью, было жалко.
– Давай поможем! – сказал Затычка, и Шустрик с Полосатиком подхватили корзинки.
– Благодарствую! – прошептала девчонка и покраснела.
Краснеть в ответ данюшки не стали. Ох, уж эти женщины, вечно они все воспринимают не так, как надо!
Но потихоньку они разговорились. Разговор вел, конечно, Затычка. Как знаток женских сердец.
– Как тебя зовут?
– Меня зовут Самая Маленькая Рыбка!
– Ничего себе, имя! Из трех слов! А у вас все имена такие длинные?
– Да, господин чужеземец!
– Не называй нас господами. Я – Затычка, это – Шустрик, а это – Полосатик.
– Хорошо, господа Затычка, Шустрик и Полосатик.
– Самая Маленькая Рыбка, ты не сможешь найти нам человека, который показал бы столицу?
– Если господа не против, я бы сама показала город.
– Это здорово, только не называй нас господами.
– Хорошо, господин Затычка. Завтра, после утренней уборки.
– А скажи, Самая Маленькая Рыбка! – вмешался в разговор практичный Полосатик. – Можем мы что-нибудь из наших вещей обменять на здешние монеты?
– Да, – кивнула Самая Маленькая Рыбка. – Можно хорошо продать деревянную палочку вашего господина в красном воротничке. Или игральные камешки господина Затычки. Их охотно возьмет изготовитель амулетов.
Соблазн выгодно сбыть указку Учителя Лабео был велик, но данюшки мужественно побороли искушение. Затычка, с болью в сердце, решил расстаться с честно выигранными у Корабельного Плотника камешками.