Галина Мария. Луна во второй четверти

   — Куда ты ходила? — спросил он сквозь зубы, обращаясь к Авелине.
   Та приподняла светлые брови.
   — Что?
   Потом отвернулась и поднялась по ступенькам. Варвара видела, как ей навстречу тихо, точно сама собой, приоткрылась дверь, Авелина скользнула внутрь.
   Она искоса взглянула на Анджея — тот неотрывно смотрел на дверь, чуть приоткрыв рот.
   Авелина вновь появилась — теперь уже с полным бидончиком в руке.
   Варька молча протянула ей банку.
   — Да оставь ты эту стекляшку, — великодушно предложила та, — неудобно же таскать. А посуду потом занесешь. Ладно, меня мама зовет.
   И вновь исчезла в доме, из которого за все это время не донеслось ни единого звука.
   — Анджей, — окликнула она, — пойдем!
   — Чего?
   — Ну, домой пошли. Завтракать.
   Анджей пожал плечами и, равнодушно посвистывая, двинулся к дому. Хоть бы предложил бидон донести!
   Она чуть не уронила бидон — из кустов вылетело что-то серое, взъерошенное, накинулось на Анджея, сбило с ног и, скатившись со своей жертвой в высокую траву, пропало из виду. Лишь шатались, точно пьяные, высокие стебли чертополоха и мелькали, выныривая из травы, непонятно чьи руки-ноги. Варвара топталась сбоку, тщетно пытаясь пнуть нападавшего — клубок катался по земле, потом, наконец, распался, но не на человека и зверя, — на двух человек. Анджей зажимал разбитый нос, из которого на белейшую рубашку капала кровь, другой, совершенно Варваре незнакомый и чуть постарше, держался за разбитую скулу и мычал.
   Анджей, пошатываясь, встал. Второй тоже поднялся, глядел исподлобья. Оба оставались в состоянии войны, но от прямых боевых действий пока воздерживались.
   — Ты чего, мужик? — в нос проговорил Анджей, — крыша, что ли поехала — ни с того ни с сего на людей кидаться!
   Странная перенаселенность этой, на первый взгляд совершенно безлюдной местности, начала тревожить душу Варвары.
   — Слышь ты, паскуда, — с натугой двигая разбитой челюстью, — если ты Авку хоть пальцем своим поганым тронешь…
   — Какую такую Авку? — совершенно натурально удивился Анджей, — Собаку айболитову, что ль?
   — Я те дам собаку… — второй снова угрожающе надвинулся. — Ты мне девку не трожь! Я тебе все ребра пересчитаю, я тебе…
   — Понял! — Анджей задрал голову, чтобы остановить капающую из носа кровь, холодно и несколько гнусаво осведомился, — А кто вы, собственно такой?
   — Понятно, кто, — вздохнула Варвара, — Мишка Кологреев. Ветеринар. Только почему вы не на рыбзаводе? Вам же полагалось лечить жаберную гниль у несчастных рыб, а вы…
   — Да ложил я на эту гниль, — мрачно сказал ветеринар. — Я отошел голомень, дал кругаля и вернулся. В сарае лодочном заночевал, у причала.
   — Ясно, — согласилась Варвара, — ну ее, в самом деле, гниль жаберную. Пошли лучше завтракать.
   Анджей пожал плечами и, посвистывая, двинулся вперед.
   — Так я и знал — сокрушался Кологреев, — как городских увидит, тут же начнет хвостом вертеть.
   — Что ж ты ее в Питер отпустил, такой ревнивый? — Варвара незаметно для себя перешла на ты.
   — Отпустил, — ветеринар осторожно дотронулся до разбитой скулы, — слушай, железки холодной не найдется?
   — Откуда? Бидон только вот.
   — Разве ж я отпускал? Иван тоже против был. Нельзя ей, говорит, в город, никак нельзя! Я что — давай, говорю, поженимся, будем жить как люди. В Чупе дом купим. Рыбзавод наш финны, вроде, под себя берут, все путем… Так нет же, Катерина уперлась — мол, нечего ей здесь делать… Дескать, пускай хоть образование какое получит, а там поглядим. Образование… Известно, чему их там учат.
   Он исподлобья поглядел на Варвару.
   — Оно, конечно, глухомань у нас, задвенно живем… какие тут радости… А разве человек для радости рождается? Он для жизни рождается, а уж какая в ней, в этой жизни радость?
   Интересная точка зрения для ветеринара, подумала Варвара.
   — Да, — согласилась она, — мрачновато у вас.
   — Нормально тут, — сразу же дал разворот Кологреев, — Вас-то вот принесло не пойми с чего. Сидели бы в своем Питере.
   — Мы не питерские, — пояснила Варвара, отмежевываясь от развратного города, столь дурно повлиявшего на Авелину, — мы московские.
   — Еще хуже, — отрезал Кологреев.
   Варвара молча пожала плечами.
   — Приезжали тут одни — ах, блин, север, ах, романтика! Получили свою романтику по полной программе! И то — не знаете ни хрена, уважения к северу никакого… тонете, ноги ломаете. Знаешь, скольких тут зверь задрал?
   — Какой зверь? — удивилась Варвара.
   — А я почем знаю? Может, волк, может, медведь.
   Он вздохнул.
   — С них-то что взять, с тварей бессловесных? Им так бог положил… а вот бандитов всяких развелось — мафия и сюда добралась!
   — Какая еще мафия? Откуда?
   — Ну, не мафия — просто головщина. Может, беглые, кто их знает.
   Опасно пренебрегая бидоном, он наклонился к Варвариному уху:
   — Я ночью, когда по нужде ходил, человека видел…
   — Ну, — миролюбиво возразила Варвара, — может, кто из ребят…
   — Он не из вашей избы вышел, — возразил Кологреев, — ваших я всех знаю. И девку, и старика, и качка, и того, который с рамочкой всюду бегает… и твоего этого… недотепу. А тот — он через забор перелез. Высматривал что-то, вынюхивал.
   — Ага! — Варвара даже обрадовалась, — то-то собака всю ночь выла! А как он выглядел, хоть?
   — Да не разглядел я, — с досадой поморщился Кологреев, — темно было.
   — Один?
   — Да вроде, один. Но ты все равно поаккуратней тут, слышь! И своим скажи…
   — Ладно, — согласилась Варвара, — скажу.
   Они уже подошли к крыльцу, где на ступеньках сидел и курил Приму мрачный Пудик.
   — Ты чего, мать, — изумленно воскликнул он, — сама ее доила? А это кто?
 

***

 
   — Ветеринар Кологреев, — пояснила Варвара.
   — А! Так вот кто Андрюхе морду раскрасил!
   Анджей у колодца пытался замыть кровавые разводы на рубашке. Получалось так себе.
   Пудик поднялся.
   — Пошли завтракать. Я гречу сварил.
   — Это можно.
   Кологреев степенно прошел вслед за Пудиком в горницу.
   Там уже сидели за столом вернувшиеся контактеры. Меланюк листал старый журнал, время от времени поднимая от страниц близорукий растерянный взгляд, Шерстобитов пил чай — даже чай он умудрялся пить с оч-чень сосредоточенным видом.
   Мимо прошел Анджей, нырнул в боковую комнату и захлопнул за собой дверь. На Шерстобитова он не смотрел. На Кологреева тоже.
   — Ишь ты, — ухмыльнулся вслед Кологреев.
   Он стоял посреди горницы, расставив ноги в сапогах, заляпанных присохшей рыбьей чешуей и оглядывался по сторонам.
   — Ты бы это, мать, Леру позвала, — озаботился Пудик. — Она наверху так и сидит.
   Лера лежала на спальнике, закинув руки за голову, и глядела в потолок. Глаза у нее были припухшие.
   Варвара присела на корточки, отчего половицы под ней скрипнули.
   — Пошли, — сказала она, — чаю попьем. У нас гости — ветеринар Кологреев, представляешь? У которого жаберная гниль.
   Лера не ответила.
   — Слушай, — неуверенно сказала Варвара, — если ты из-за Анджея…
   Лера распахнула глаза и равнодушно уставилась на нее.
   — Что?
   — Ну… так он, может, нарочно… тебя позлить хотел… или…
   — Не понимаю о чем ты, — холодно сказала Лера, — у нас с Анджеем прекрасные отношения. Прекрасные. А ты уже и обрадовалась! Что ты суешься во все, ну что суешься… обидно, да, что никто и за женщину тебя не считает? Еще бы — да ты на себя погляди!
   — Да ты чего? — остолбенела Варвара.
   Она закусила губу. Руку аж свело — ударить бы с размаху в это белое, тонкое лицо…
   — Значит, верно, — удовлетворенно проговорила Лера. — В самую точку!
   Варвара развернулась и слепо протопала обратно по лестнице. Глаза щипало.
   — Так она чего? — спросил снизу Пудик.
   — Ничего, — шмыгнула носом Варвара. — Сейчас спустится.
   — А ты чего?
   — Ничего.
   Она плюхнулась на стул и придвинула кружку с чаем. Рядом Кологреев шумно прихлебывал из блюдечка.
   Высоко держа голову, спустилась по лестнице Лера, сказала в пространство доброе утро!, уселась за стол. Кологреев поглядел на нее одобрительно.
   — Аккуратно у вас тут. Молодцы, девки! А то тут уж почитай лет десять никто не живет. Прибрались на славу — картину, вон, повесили.
   — Это я, — расцвела Лера, — чудное полотно — не хуже, чем Рокуэлл Кент!
   Варвара сидела, опустив голову, разглядывая черную трещину на столешнице. Да что на всех нашло, гадала она, пытаясь проглотить комок в горле. Разреветься и выскочить из-за стола было бы уж совсем обидно. Краем глаза она заметила недоуменный взгляд Артема, обращенный в ее сторону, но упорно продолжала сопеть и таращиться в стол.
   — У вас все в порядке, Варя? — спросил Меланюк.
   — А то, — мрачно сказала Варвара.
   Меланюк, нахмурясь, перевел взгляд на картину.
   — Знакомое, вроде, место. Это здесь такое озеро?
   — Как же, — солидно отозвался Кологреев, — Ветхое озеро называется. Дурное место…
   — Почему — дурное?
   — Да так, — Кологреев неопределенно пожал плечами. — Картинку, значить, хозяйскую повесили. Красивая картинка. А только я бы ее в доме вешать не стал.
   — Так ведь спросить и некого, — заметил Пудик, — хозяина-то нет.
   — А съехал он, — нахмурился Кологреев, — Нешто стал бы он тут жить после всего? Сразу и съехал.
   — После чего? — удивился Пудик.
   — Так ведь волк семью его зарезал, — пояснил ветеринар.
 

***

 
   Варька, наконец, проморгалась и недоуменно уставилась на Кологреева.
   Тот, явно довольный произведенным впечатлением, размешивал в кружке пятый кусок сахара.
   Пудик скептически хмыкнул.
   — Прямо тут? Во дворе что ли?
   — Отчего тут? В лесу, у большой вараки. Жену и двух дочек.
   — Давно? — быстро спросил Меланюк
   — Я ж говорю — лет десять тому… или восемь — кажись, то лето тоже на високосье пришлось.
   — Ничего об этом не слышали, Игорь Оскарович?
   У Шерстобитова загорелись глаза. Он, наверное, думает, что это не волк никакой — сообразила Варвара. Думает, это пришельцы — они, вроде какие-то пробы тканей берут, что-то такое в газетах было. Ну и сволочи же они после этого!
   Меланюк покачал головой.
   — Нет. Должно быть, это уже после нас.
   — А Иван-то ничего не сказал! — заметил Пудик.
   Он, должно быть, полагал, что Кологреев просто любит приврать — для пущего эффекта.
   — А он об этом не любит. Хоронить-то кто помогал? Домовище сколачивал — хозяин-то не в себе был… и молчал все, молчал… так и уехал — молча.
   — А волк — убили? — деловито вмешался Шерстобитов.
   — Не… так и ушел. Из Чупы приезжали, весь лес прочесали. Егеря, охотники…
   — Ага, — кивнул самому себе Шерстобитов и достал из кармана штормовки новенький блокнотик.
   — Чего пишешь? — дружелюбно поинтересовался Кологреев.
   — Фиксирую. Любое аномальное явление подлежит регистрации. Иначе — как работать?
   — А! — сообразил Кологреев, — так вы из этих… тарелочников! То-то я смотрю, с рамками шастаете! Я думал — золото ищете, они тоже с рамками, искатели эти. Только слышь, друг, пустой это номер — волк их порвал, говорю тебе. Я сам тела осматривал.
   — Вот она, — кивнул Шерстобитов на Варьку, — тоже вчера что-то видела.
   — Ну, так мало ли, — застеснялась Варвара.
   — Лера подтвердит.
   Варвара вновь уперлась взглядом в стол.
   — Значит, это не волк, — уверенно сказал Шерстобитов, — ни один волк не проживет так долго. Это нереально.
   — А пришельцы — реально? — спросила Варвара изо всех сил нормальным голосом.
   — Почему нет? — заступился за Шерстобитова Кологреев, — вот пару лет назад какие-то байдарочники стояли, так они в инспекцию прибежали, глаза выпучены, сами аж трясутся — ужас, говорят, чего деется!
   Шерстобитов деловито строчил в блокноте.
   — И что это было?
   — А как, значит, стемнело, — жутким голосом сказал Кологреев, — сидят они, значит, у костра, и тут видят — по тому берегу идет кто-то. И не идет даже, а как бы плывет.
   — В человеческий рост? Выше? Ниже?
   — Выше, а как же. И голова такая — трубой. Темная голова, глаза горят только. Как две плошки горят!
   — Ведроподобная голова, так. Обычное явление — в Пермской зоне таких неоднократно наблюдали. Действия объект производил?
   — Какие действия? Шел себе и шел. Они как увидели, свернули палатку, и ходу. Заночевали в деревне, а утром и съехали. Байдарки, и то бросили. Ботик как раз завернул… Так они погрузились и съехали.
   — Эмоциональная реакция имела место, так?
   — Чего?
   — Они ощутили что-нибудь? Почувствовали?
   — А! Испытали необъяснимый страх…
   — Сколько было наблюдателей?
   — Двое его видели, — охотно пояснил Кологреев, — так заорали так, что остальные из палатки выскочили.
   — Значит, все видели?
   — Все. Шестеро их было всего.
   — Это та группа, с которой Амелин беседовал, — пояснил Шерстобитов.
   Глаза его горели. Как плошки, — подумала Варвара.
   — Я так и думал, что информация достоверна! Людей сюда надо. Не наскоком — на сезон! И побольше — несколько групп!
   Мишка внезапно отставил чашку и поднялся.
   — Ну, я пошел. К Ивану мне надоть…
   — Погоди, — забеспокоился Шерстобитов, — точную дату хоть назови…
   Но Мишка махнул рукой и, нахлобучив кепку, протопал в сени.
   — Так я зайду после, — крикнул вслед Шерстобитов, — расспрошу. Подробнее.
   — Отчего ж нет, — гулко отозвался Кологреев.
   — Дату, — бормотал Шерстобитов, — погодные условия, если помнит, по возможности — данные на свидетелей, потом — место пускай покажет. Прощупать надо бы место. А заодно выяснить, чья там могила, на поляне. Розовый валун, а на нем куст чертополоха вырезан. И три стебля сломаны. И год — восемьдесят четыре. И как раз в центре пятна… ну, аномалии кольцевой…
   — Это тот художник вырезал, — вздохнула Варвара, — Мишка же сказал -тут их похоронили. Точно, восемь лет назад… в високосном году. А ты почему в блокнот писал? У тебя же диктофон.
   — Для подстраховки. Вчера записал показания местного…
   — Федора?
   — Федора, да. Угрюмов, Федор Иванович, пятьдесят два года. Так потом еле расшифровал. Шумы, помехи. В местах аномалий пленка размагничивается. Типичный эффект. Но на диктофон я и сейчас зафиксировал. Незаметно. Люди, к технике непривычные, теряются при виде диктофона и не могут четко сформулировать мысли.
   — А-а, — протянула Варвара.
   Последние пару часов она тоже никак не могла четко сформулировать мысли.
   Бедный хозяин их временного жилья! Так вот что с ним случилось! Вернее, не с ним, но все равно.
   — А ты уже видел что-нибудь, Вадим? — очень оживленно спросила Лера.
   — А как же. Мы оба видели.
   Варька, исподтишка наблюдавшая за Меланюком, видела лишь, что тот тихонько покачал головой.
   — Боковым зрением. Крупный объект, парящий в воздухе. Его условно гантелей именуют, — охотно пояснил Шерстобитов, — объект состоит из двух сфер, соединенных перемычкой, внутри каждой сферы — красный огонек. Типичный объект, наблюдаемый в аномальных зонах.
   — И что? — блестя глазами, спрашивала Лера.
   — При непосредственной попытке разглядеть подобный объект, он исчезает. Но съемка с применением фотовспышки способна зафиксировать его контуры. Я сделал серию последовательных кадров со вспышкой, вот проявлю, напечатаю, посмотрим.
   — Ты и реактивы взял? — восхитилась Лера.
   — Разумеется. Проявку нужно осуществлять как можно скорее, поскольку пленка в аномальных зонах имеет тенденцию засвечиваться. Анджей мне поможет. Где он, кстати?
   Лера как-то сразу погасла и молча кивнула на дверь.
   — Ладно. — Шерстобитов выложил на стол планшет, сделал какую-то пометку, — Эту я, вроде, обозначил. Но там еще одна была — только край промерить успел. Похоже, перекрываются они. Нужно будет еще раз все прощупать.
   — Только не в одиночку, — вмешался Меланюк.
   — Да! — спохватилась Варвара, — Мишка говорил, он человека ночью видел.
   — Точно — человека? — переспросил Шерстобитов.
   — Да уж не пришельца. Ходил по деревне и на наш двор заглядывал.
   — Турист какой-нибудь, — разочарованно отмахнулся Шерстобитов, — или местный. Промысловик, скажем. Грибник. Охотник… Ладно, мне пора.
   Он выбрался из-за стола и деловито направился в соседнюю комнату.
   Варька, уперев ладонь в подбородок, наблюдала за ним. На сердце у нее было тяжко.
   — Вы тоже видели, Игорь Оскарович? — тихонько поинтересовалась она, — объект, напоминающий гантелю?
   Тот пожал плечами.
   — Это просто раздражение окончаний зрительного нерва, вот и все. Если долго таращиться во тьму и не такое увидишь.
   — Хоть гирю, хоть гантелю, — подсказал Пудик.
   — Точно. Он же очень напряженно смотрел, Вадим. Рано или поздно в такой ситуации начинаешь видеть нечто. Причем, именно боковым зрением. Мерцание на краю сетчатки.
   — А вы?
   — А я вижу только то, что есть. Я смотрел, чтобы он в яму не упал. Ухабов там много.
   — А если он проявит свои пленки и там…
   — Рефлекс? На рассвете воздух может образовать линзу. Из-за перепада температуры. Вот вам и рефлекс.
   Он тоже поднялся из-за стола.
   — Пойду, почитаю. Забавно — журналы и не такие уж старые. От силы лет десять, а уже совсем другая эпоха.
   — Ага, — согласился Пудик, — речь Брежнева на каком-то съезде ЦК КПСС.
   — Скорее, Андропова. Ладно, вы тут без меня…
   И зачем было ехать сюда — гадала Варвара, — чтобы читать старые журналы?
   Она украдкой шмыгнула носом и вздохнула. Не надо было вообще сюда ехать. Тайная надежда на чудо, живущая в душе у каждого, самого здравомыслящего человека, похоже вновь завела в какие-то непролазные гнилые дебри. Ведроподобный пришелец, тоже мне!
   — А я видел, — неожиданно сказал Артем.
   — Да? — Лера опять оживилась, — Пришельцев?
   Варвара поднялась и начала убирать со стола. Остатки Пудиковой гречневой каши застыли бурой коркой на дне кастрюли.
   — Просто костер. Вчера вечером, на мысу. Я хворост собирал, а там еще валун, большой такой, ну, ты видела — я на него и залез. Я еще подумал — красиво как! Море спокойное, темное, а от костра в воде плывет такое отражение, ну, дорожкой… вот…
   — И никому не сказал? — удивлялась Лера.
   — Полюбовался и забыл. Подумаешь, костер.
   — Наверняка, тоже туристы, — Лера оправила прядку. — Может, сходим, проведаем? Вечерком, а?
   — Поглядим, — неопределенно отозвался Пудик, — это как начальник. Вот выйдет, спросим. Похоже, кто-то его очень достал.
   Из— за двери доносились голоса. Шерстобитов говорил тихо, размеренно, Анджей что-то раздраженно отвечал. Смолкли, потом раздались быстрые шаги -Анджей, весь красный, выскочил из комнаты, хлопнул дверью, не глядя на остальных, обогнул стол и вылетел во двор. Из-за распахнутого окна было слышно, как он яростно щелкает колесиком зажигалки.
   Похоже, он скоро вообще там и поселится, во дворе. Да, — размышляла Варвара, — это вам не Меланюк. У этого, понимаешь, гонор.
   Шерстобитов неторопливо вышел из комнаты, неторопливо подвинул табурет, сел за стол, сосредоточенно принялся доедать свою кашу. Она давно остыла, но Шерстобитов не отреагировал. Он вообще не реагировал на такие мелочи.
   — Эк ты его! — сочувственно проговорил Пудик. В его прищуренных глазах, впрочем, Варька никакого сочувствия не уловила. Один голый интерес.
   — Немного прояснил субординацию, — объяснил тот.
   Пудик почесал пятерней круглый затылок.
   — Ну и как вы будете взаимодействовать в рабочем порядке? Вы ж, я смотрю, собачитесь все время?
   — Уж как-нибудь разберусь.
   — Да оставь ты его, — пожал плечами Пудик, — пусть себе бесится… Мы вот с Артемом пойдем. Верно, Темка?
   Артем молча кивнул. Наконец-то он оказался полезным.
   — Чего мы такого не сумеем, что он умеет? Землю в пробирочки сыпать?
   Шерстобитов помолчал, видимо, взвешивая, потом сказал:
   — Ладно… поглядим…
   — А заодно поглядим, что за костер такой, — согласился Пудик, — Все равно в ту сторону пойдем, нет? И чтоб к нашему приходу обед был готов, слышите, бабы?
   — Я тоже хочу, — встряла Варвара.
   Лера промолчала. Наверное, надеется, что, пока все остальные будут грязь месить в поисках стоянки пришельцев, она как-нибудь утрясет все с Анджеем? Ну-ну…
   — Тогда хоть посуду после завтрака вымой, — смилостивился Пудик.
   Варвара с тоской глядела на пригоревшую кастрюлю.
   — А ты ее на бережку, мать. Ты ее песочком. Раз — и все.
   — Я помогу, — неожиданно вызвался Артем, который все это время искоса и обеспокоено на нее поглядывал.
   Варвара молча пожала плечами.
   — А давайте, я с Артемом схожу, — вдруг оживилась Лера.
   Ей надо, чтобы все вокруг нее вертелись, подумала Варвара, иначе она заболеет и умрет. Впрочем, мне-то что. Пусть себе Артем порадуется.
   Но Артем, уперев взгляд в дощатый пол, пробормотал:
   — Нет, мы вместе… Я быстренько.
   Лера выразительно пожала плечами и отвернулась.
   — Вместе, так вместе, — благожелательно кивнул Пудик, — Да ты не торопись. Все равно пока соберемся…
   Наверняка изучает, — подумала Варвара, — эти… конфликты в микрогруппе в замкнутых условиях. Ох, сколько матерьялу!
   — Пока соберемся… — механически повторил Шерстобитов. Он думал о другом.
 

***

 
   На серый песок наползали мелкие волны. С моря тянуло холодом.
   — Ты вот мне Темка, скажи… Я что, совсем некрасивая?
   — Ну откуда я знаю? — сказал Артем, отводя глаза, — мы ж с тобой вон сколько лет знакомы. Я тебя с этой стороны как-то и не рассматривал.
   — Значит, некрасивая.
   — Ну, — Артем в затруднении постучал пальцем по переносице, — честно?
   — Честно, — уныло подтвердила Варвара, в глубине души надеясь, что Темка все же не настолько честный.
   — Подать ты себя не умеешь. Вот погляди на Леру…
   Варвара поджала губы.
   — Вы, вроде, в одинаковых условиях сейчас, но у тебя свитер мешком висит, а у нее по фигуре.
   — Это я видела, — кисло сказала Варька.
   — Все видели, — печально подтвердил Артем, — в этом все и дело.
   — Так ты, Темка, думаешь, что если я одену свитер по фигуре и майку с вырезом, и буду сидеть нога на ногу, и всем говорить ах, как интересно!, так сразу и стану привлекательной?
   Артем вздохнул и снова поглядел вбок.
   — Ну, может, и не сразу… попрактиковаться надо.
   — Меня же никто не слышит никогда. По два раза повторять приходится. А она, только рот открывает, все к ней тут же поворачиваются — что, наша радость? что ты хочешь сказать?
   — Даже ты, — проницательно заметил Артем.
   — Даже я, — подтвердила Варька.
   — Чего ж ты тогда поехал за ней? Если все так безнадежно?
   Артем вздохнул.
   — Я подумал — а вдруг… Там она на меня и не смотрела. А тут мы как-то теснее…
   Бедный Темка! Неужто он надеется, что лучше выглядит при близком рассмотрении?
   — Трудности сближают. Совместно пережитые приключения. Тебе спасти ее надо. От ужасной опасности. Вон, какой-то беглый укголовник поблизости бродит. И вообще…
   Они сидели на мостках, свесив ноги. На вычищенной кастрюле кое-где остались бурые горелые пятна.
   — Беглые уголовники, я думаю, в большие города подаются… там затеряться легче.
   — Многовато тут народу, — Варвара задумчиво накручивала на палец прядь волос, — не находишь? Девица эта появилась, ветеринар, еще кто-то… вот тебе и глухое место!
   — Во всем должна быть логика, — терпеливо сказал Артем, — Авелина к родителям на каникулы приехала, Отелло этот за ней потащился…
   Он вздохнул, видимо, ситуация что-то ему напомнила.
   — А третий?
   — Да, — задумался Артем, — третий… это вопрос, конечно. Но в пределах разрешимого.
   — Брат этот угрюмовский еще… Странный такой.
   — А, — сказал Артем, — Федор! Чего тут странного — он сторожем на рыбзаводе работает. Самый обыкновенный алкаш… ему Иван даже зарплату не выплачивает. Только к зиме и рассчитывается, когда тот в Чупу уезжает.
   — Ты, Темка, типичный кабинетный ученый — все обо всех знаешь, а со двора ни ногой.
   — Меланюк рассказал. Он же знает местных.
   — И чего его сюда тянет? — вздохнула Варвара. — Дыра дырой.
   — Может, — задумчиво сказал Артем, — ему тут когда-то было хорошо.
   — А по-моему, поганое место. Ты только погляди; стоило нам сюда попасть, как все пошло кувырком — вон, даже Анджей с Лерой рассорились.
   — Не понимаю, при чем тут место. Это Анджею вожжа под хвост попала, словно нарочно всех дразнит. Они и с Вадимом, вон, поцапались.
   — Нет, — уперлась Варвара, — этот дом… он несчастье приносит. Я с самого начала что-то такое почувствовала.
   — Брось. Это ты сейчас так говоришь.
   — Весь поселок этот… люди его оставили. А эти… Угрюмовы… и нас хотят отсюда выжить. А почему?
   — Да понятия я не имею, почему, — пожал плечами Артем. — А вообще-то, знаешь, может ты и права… Речка здешняя знаешь как называется? Кереть. Как полагают, от керевода произошло, рыболовной снасти — вепсы у финнов заимствовали. Но ведь у тех же финнов керст — это гроб. И древнерусское керста, кирста означает гроб, могила. В Олонецкой и Архангельской губернии до сих пор так говорят.
   Уж такой он, Темка, умный! И все зря, — сокрушалась про себя Варвара, а вслух сказала:
   — Вот видишь.
   — Что — видишь? Шерстобитов сказал бы, что тут издревле имела место мощная аномальная зона, и это как-то в названии местности закрепилось. Вокруг таких мест всегда какие-то поверья складываются.