Галина Мария. Луна во второй четверти

   — Нет, — покачал головой Меланюк, — нет. Просто Лере что-то померещилось. Это все туман…
   — Я видела его вот как вас сейчас, — обиделась Лера, — огромный зверь.
   Катерина глядела в никуда огромными глазами — в темноте они казались черными.
   Она порывисто, как-то судорожно вздохнула.
   — Выходит, Он воротился, — тихонько сказала она, — пришло Его время…
   — Он? — Меланюк говорил мягко, точно с ребенком… — Кто — он?
   — Нешто не слыхали? — удивилась Катерина (и почему у нее всегда такой виноватый голос, гадала Варвара). — Он уж приходил однажды… как раз, на меженник… Он всегда приходит на меженник.
   — Если это действительно волк, — успокоил Меланюк, — он не нападет. Волки сторонятся людей.
   — Они тоже втроем были, — прошептала Катерина, — жена его и доньки. Он подале пошел, к озеру, все рисовал его, рисовал. А та не захотела, темно там, говорит. Душно. Гнетет, мол, меня что-то. Они и остались на поляне. Ну, видно, и позабыл о времени, а когда прохватился — их, мол, давно не слышно… Может, думал, притулились где… побежал… Вскорости и нашел. Она, видать, донечек затулить пыталась — руками… жилы наружу так и торчат, как веревки рваные… в один час поседател.
   — Это мог быть и не волк, — неуверенно сказал Меланюк, — во всяком случае… что показала экспертиза? Их же кто-то осматривал?
   — Какая там экспертиза… Ванька справку выписал… Печать поставил. Рыбсовхозную. И Мишка расписался, потому как специальность у него. Жара стояла, уж такая в тот год была жара… нельзя было их держать…
   Она помолчала.
   — Схоронил их, и уехал. Все бросил… ящик этот свой, паволоки, вапы — голубец, ярь… все осталось… Красиво он малевал — все верес да озеро, то на всхожем солнце, то на закатном… так они в доме и стоят, картины.
   И добавила, явно смирившись с неизбежным:
   — А вы Альку вон в том зароде поищите, может, они там притулились…
   — Ладно, — сказал Меланюк, — пошли, посмотрим. Надеюсь, они нас извинят за назойливость. Что вы стоите, девочки, идите домой — слышали, что она рассказывает?
   — Так это ж когда было! — возразила Варвара.
   — Неважно. Никому не открывайте, кроме нас. Федору тоже, если будет стучаться — он, мне кажется, немного невменяем сейчас…
   — Он всегда такой, — шепотом сказала Катерина — как луна межонная приходит. Допреж все жмет в себе, все терпит, а тут места себе не находит, все бродит по деревне, глазами сверкает…
   — Всегда? Слабое утешение, — заметил Меланюк. — Ладно, пойдемте. Надеюсь с ними все в порядке, с молодыми. Пошли, Артем.
   Катерина сделала несколько шагов, мелко перебирая ногами, потом обернулась. Глаза ее блеснули алым в свете фонарика.
   — Написал Ванька в той справке, что, мол, волк шалит, — сказала она горячим шепотом. — Так соврал он…
   — Что? — недоуменно переспросил Меланюк.
   — Не волк это был. Это Хозяин приходил…
   — Ясно, — Меланюк увлек ее под руку, — пойдемте. Не надо им сейчас ничего такого рассказывать. Они и так напуганы…
   Они двинулись по косогору, постепенно растаяли во тьме. Лишь платок Катерины да белая рубаха какое-то время светились, точно ловя свет затерянной в тумане луны.
   Найдут они Анджея, — уныло думала Варвара. И Авку найдут. То-то Катерина обрадуется.
   В горнице было пусто. На печке остывала обернутая ватником кастрюля. Лера, похоже, честно отдежурила свое.
   Так мы и не пообедали, — подумала Варвара. Ей вдруг страшно захотелось есть, но как-то неловко было — все бегают, беспокоятся, а она сидит, суп наворачивает.
   — Есть хочешь? — спросила она на всякий случай.
   Лера укоризненно взглянула на нее.
   — Как ты можешь? Они там в темноте, мало ли что…
   Точно, сказала себе Варвара, так я и думала.
   Она уселась за стол, подперев щеку рукой и стала смотреть в окно. За окном была совершеннейшая темень. Лера тоже уселась на расшатанный стул, опасно охватив руками колени.
   — Неужели ты вот на столько не волнуешься? — спросила она с явной укоризной в голосе.
   — Так ведь что, собственно, стряслось? — вздохнула Варвара, — ну, померещилось что-то. Вчера — мне. Сегодня — тебе.
   Если и вправду померещилось, — подумала она.
   — Мне не померещилось, — вскинулась Лера.
   — Нет так нет, — у Варвары не было сил спорить.
   Лера нервно оглянулась. На картине над ее головой медленно плыло светящееся озеро.
   — Как ты думаешь, а если он пробрался в дом?
   Убрать бы ее, что ли, эту картину, думала Варвара. Ужасы какие!
   — Федор? — удивилась она, — зачем?
   — Я не о Федоре, — Леру непроизвольно передернуло. — Этот… зверь… ты бы видела, какие у него глаза! У него внимательные глаза!
   Господи, подумала Варвара, час от часу не легче. Все как с ума посходили. Свет тут какой-то такой особенный, что ли…
   — Глаза ты разглядела, — кисло сказала она, — а кто это был, не разглядела. Так, выходит?
   Лера молча пожала плечами.
   Варвара продолжала сидеть, с тоской глядя на кастрюлю, и одновременно прислушиваясь к тишине за окном. Интересно, думала она, что там стряслось такое?
   Вот решили Анджей с Авелиной посидеть в укромном месте, думала она — ну, скажем, в стогу! И тут — волк! Огромный-преогромный. Анджей выхватывает огромный заостренный сук, и кричит: Беги!. И, с размаху, волку в пасть! А тот в это время терзает ему грудь когтистыми лапами. И когтем по сонной артерии — раз! Кровь хлещет, до больницы не довезли, Авелина плачет, все плачут. Хороший, говорят, был парень, жаль мы его не ценили! А Лера, приехав в Москву, до конца жизни всем рассказывает, как красиво погиб Анджей, защищая ее, Леру, от лютого зверя.
   Или нет — Беги! кричит Анджей, и сам бросается бежать. Авелина падает… она, наверное, туфли-лодочки надела… А он проносится мимо нее, пока она пытается подняться, совершенно беззащитная, руки-ноги скользят по траве, и вот уже смрадное дыхание… Тьфу ты, что такое в голову лезет! Это потому, что жрать хочется.
   — А ты что на обед приготовила? — шепотом спросила она.
   Лера не удостоила ее ответом.
   На крыльце раздались шаги. Варвара подняла голову.
   Что— то тяжело ударило о доски крыльца.
   — Откройте, свои!
   — Меланюк! — Варвара протопала в сени, отодвинув щеколду.
   — Ну что, Игорь Оскарович?
   Штормовка Меланюка потемнела от росы, колени были испачканы зеленью.
   — Все в порядке.
   — А… Анджей? — она оглянулась на Леру, которая так и не повернула головы.
   — Нашелся Анджей. Оба нашлись.
   Из темноты раздались оживленные голоса — возвращались остальные.
   — Все целы? — крикнула Варвара.
   — Да что с нами сделается? — фыркнул Пудик, проходя в сени и стаскивая сапоги, — мы сами страшные! Пожрать ничего не найдется?
   — Найдется! — обрадовалась Варвара, водружая на стол кастрюлю.
   Дом наполнился голосами, отчего даже казалось, что в горнице прибавилось света. Или это оттого, что за окном была уж совсем сплошная чернота?
   — Лера как? — шепотом спросил Артем.
   Варвара дернула плечом.
   — Как всегда.
   Анджей сосредоточенно наполнял свою тарелку. Варвара заметила, что остальные его заметно, хотя и ненавязчиво, сторонятся. Бойкот, что ли устроили? Детский сад, ей-богу!
   Впрочем, и друг с другом они почти не разговаривали. Молча поели, молча принялись за остывший чай. Шерстобитов, наконец, отодвинул кружку, оживленно потер руки.
   — Так. Пока все не разошлись. Нам надо обсудить диспозицию на завтра. Если мы выйдем с рассветом…
   — Никуда мы с рассветом не выйдем, — Меланюк, который сидел, уперев взгляд в стол, поднял голову, — завтра мы собираемся и уезжаем, Вадим. Как можно раньше. Я поговорю с Кологреевым.
   — То есть, как — уезжаем? — Шерстобитов ошеломленно смотрел на него.
   — Так и уезжаем, — твердо сказал Меланюк.
   — Ну, нет! — Шерстобитов покачал головой, — у меня план. Расписание работ.
   — Нет у вас никакого расписания, Вадим. Все это — имитация. Сотрясение воздухов
   — Что за ерунда, — обозлился Шерстобитов, — изыскания…
   — Да какие это изыскания? Любительская беготня. Впрочем, если и так, то для своих изысканий вы выбрали, похоже, неудачное место.
   — Да это лучший участок из всех, что мне попадались, — Шерстобитов явно не понимал, в чем дело, — аномальная зона…
   — Вадим, вы же не хуже меня понимаете, что это недоказуемо.
   — Предварительная оценка показала, что место перспективное, — упорствовал Шерстобитов, — мало того… тут наблюдаются вполне показательные феномены. Я не говорю уж о показаниях Кологреева, но взять, например, это свечение, которое сегодня все наблюдали…
   — Какое еще свечение? — устало сказал Меланюк.
   — Сегодня, в восемь двадцать пять по московскому. В северной стороне неба.
   — А, — отмахнулся Меланюк, — это вы про то северное сияние? Я его тоже видел. Ну и что?
   — Видишь, Вадька, — с явным удовольствием вступил Пудик, — специалист говорит!
   — Значит, он никакой не специалист!
   — Вадим, — терпеливо продолжал Меланюк, — это было самое обычное северное сияние. Оно летом бывает таким… неярким… Я ж не первый раз его наблюдаю.
   Шерстобитов заметно погас. Потом вновь воспрянул.
   — А свидетельство Москвиной? И Кабыш? Поочередно наблюдавших некий феномен.
   — Я ничего не знаю про феномен, — поморщился Меланюк, — но отсюда надо уезжать. И немедленно.
   Он умоляюще обвел глазами сидящих за столом.
   — Поверьте моему опыту.
   — А что? — кивнул головой Пудик, — у бывалых походников наверняка есть что-то вроде шестого чувства. А, Шерстобитов?
   И зачем он его подначивает, грустила Варька. Опять ради изучения конфликтов в изолированной микрогруппе?
   Шерстобитов поджал губы.
   — Я уважаю ваше мнение, Игорь Оскарович, — он с грохотом отодвинул кружку и встал, — но хочу напомнить, что руководитель экспедиции — я. И я принимаю окончательное решение. Так вот. С учетом всего сказанного, завтра с утра продолжаем исследования. А сейчас я хочу опросить Москвину. Она, возможно, видела что-то такое, чего и сама не осознала до конца. И ты, Кабыш, останься. Поскольку ты тоже наблюдала. Остальные, если хотят, могут быть свободны. Все.
   — Ты делаешь большую ошибку, Вадим, — печально сказал Меланюк.
   И, не глядя ни на кого, вышел из комнаты.
   — Посмотрим… — сказал Шерстобитов ему вслед.
   Он достал из кармана диктофон, включил, выключил, постучал пальцем.
   — Не работает, — пробормотал он.
   — Батарейки смени, — посоветовал Пудик.
   — Вчера менял.
   Он покрутил диктофон в руках. При этом, отметила Варвара, явно не слишком огорчился.
   — Что лишь подтверждает мою правоту, — сказал он наконец, — обычное явление для таких вот аномальных участков.
   — Фонарик работал, — напомнил Артем.
   — Ну, — уверенно отозвался Шерстобитов, — это не надолго. Ладно, — он извлек блокнот, — обойдемся и так. Слушаю тебя, Москвина. Или нет, давай так — я буду задавать вопросы…
 

***

 
   — Теперь ты, — Шерстобитов обернулся к Варваре.
   — А что — я? — Варвара растерянно пожала плечами, — я ж говорила. А вы мне: показалось, показалось…
   — Неужто вы не поняли? — благодушно согласился Шерстобитов, — вам действительно показалось. И тебе, и ей. Что совершенно закономерно. Тут на редкость мощная аномалия. Поэтому люди с особо чуткой нервной системой могут здесь страдать наведенными галлюцинациями.
   Лера прерывисто вздохнула. Наверное, ей приятно, что у нее особенно чуткая нервная система.
   — Черную Собаку вы видели. Обычное дело.
   — Обычное? — возмутилась Варвара.
   — Разумеется. Суррейскую Пуму, Пакова Лешего, Старого Шока — называй как хочешь, — методично пояснял Шерстобитов, — Нечто, что бродит по ночам заброшенными дорогами… Вызывающее необъяснимый ужас. Свидетели отмечали, что при виде этого фантома у них кровь стыла в жилах. Недаром вы так перепугались.
   — Это в Англии водятся паковые лешие, — непреклонно возразила Варвара. — И у меня совершенно нормальная нервная система.
   — Они водятся везде. В частности, у кладбищ, перекрестков, заброшенных дорог — иными словами, в аномальных зонах, — буднично продолжал Шерстобитов, — какой-то странный энергетический сгусток, по свойствам близкий к шаровой молнии, но почему-то принимающий форму гигантского животного — большой черной собаки с горящими глазами.
   — Глаза я видела! — обрадовалась Лера.
   — И что она делает? — Варваре было неуютно, — набрасывается на первого встречного?
   — Вовсе нет. Правда, этот феномен не такой уж безвредный — если к ней прикоснуться,
   — может парализовать на всю жизнь, а то и убить. Энергетическим импульсом неизвестной природы.
   — Значит, горло тем детям не она перегрызла?
   — Нет, — согласился Шерстобитов. Он на миг задумался, потом сказал:
   — Иногда аномальные зоны странным образом воздействуют на человеческую психику. Он мог сам их убить. Сойти с ума и убить.
   — Зубами загрызть? — мрачно спросила Варвара.
   — Почему нет? Что такое ликантропия тебе известно?
   — Люди-леопарды? — Варька нахмурилась, вспоминая что-то там такое, читанное в детстве про Черную Африку.
   — Не обязательно. Про берсеркеров слышала?
   — Слышала, — устало сказала она, — знаю, Мухоморы они жрали.
   — Не только мухоморы… Сходный эффект может быть вызван действием алкалоидов спорыньи. ЛСД, проще говоря.
   — Белены объелись, — пробормотала Варвара.
   — Вот именно. Измененное сознание провоцирует ликантропию. Возможно, будит в человеке атавистические начала. Или мощные гипнотические способности. Или и то, и другое.
   — Так значит, мы сами во всем виноваты? Нет никаких сверхъестественных сил, никаких волков-людоедов, все мы…
   — Смотря что понимать под сверхъестественными силами. Но я полагаю, конкретно в данном случае — да. Есть нечто, что вызывает галлюцинации. И, возможно, умопомешательство.
   — И, по-твоему, — взорвалась Варвара, — это лучше? Ты ж погляди, тут все как обезумели.
   Она замялась, потом решительно сказала:
   — Послушай, Вадим, тогда, может и правда надо уезжать отсюда? И чем скорей.
   — Напротив. Мы по счастливой случайности вышли на зону исключительной силы. И я не ошибусь, если…
   — Мы встретим тех, чужих?
   — Да, — сурово кивнул Шерстобитов. Озабоченно взглянул на часы. Покачал головой.
   — Как бы и они не отказали. Батарейка…
   — Послушай, — вдруг спохватилась Варвара, — по поверьям — только мужчина способен оборачиваться зверем? Или женщина — тоже?
   — Разумеется — тоже. Что за странный шовинизм? Например, существует ирландское предание о священнике. К нему в лесу подошел волк и попросил человечьим голосом исповедывать умирающую, — тоже волчицу. Стоило лишь святому отцу перекрестить ее, она обернулась женщиной… а почему ты спросила?
   — Сама не знаю, — покачала головой Варвара.
   — Ладно, мне еще пленку проявлять. Поглядим, что оно там такое…
   Он нырнул в кладовку, примыкающую к горнице, и захлопнул за собой дверь.
   Лера искоса поглядела на Варвару, потом громко сказала:
   — Ну, я пошла спать!
   Она оглядывалась с какой-то странной надеждой, но никто не стал ни окликать ее, ни задерживать. С мужской половины высунулся Пудик, доброжелательно кивнул:
   — Ну, дык, спокойной ночи!
   И плеснул себе чаю из термоса.
   Лучше это был бы и вправду зверь, — подумала Варвара. От него, по крайней мере, знаешь, чего ожидать.
   Она слышала, как наверху захлопнулась дверь.
   — Пудик, — спросила она тихонько, — ты зачем Шерстобитова подзуживал?
   — Это когда? — удивился Пудик, дуя в кружку.
   — Когда намекал, что Меланюк больше разбирается во всяких таких вещах.
   — И ничего я не подзуживал, — буркнул Пудик.
   — Ты ж их пытался стравить. Хотел посмотреть, что получится?
   — Ну, так такую возможность грех упускать, — честно признался Пудик, — конфликт формального и неформального лидера. Вадька, дурак, тут же уперся, как пень!
   — А если мы останемся из-за этого его упрямства и с нами что-то случится? Что-то страшное?
   — Да что с нами, мать, может случиться? — удивился Пудик, — пять здоровых мужиков! А потом, — он покрутил головой, — я того мнения придерживаюсь, что любое дело нужно доводить до конца. Может, он по-своему и прав, Оскарович, не задалось у нас с этими Угрюмовыми, да и сами хороши. Но по-моему, перегибает он, ты уж прости. Вот так наложить в штаны и смыться? А потом всю жизнь жалеть! Из-за чего? Из-за того, что вам, дурехам, что-то примерещилось?
   — Да это меньше всего… — начала, было, Варвара, но тут дверь в каморку распахнулась и в горницу вошел Шерстобитов. В руке он держал мокрую развившуюся ленту пленки.
   — Ты что, Вадька? — удивился Пудик, — засветил?
   — Она смыта, — мрачно пояснил Шерстобитов. Губы у него тряслись, — Полностью. Кто-то поменял местами растворы.

День третий

***

 
   Кто— то тряс ее за плечо.
   Спросонья ей показалось, что она проспала первую лекцию, и мама будит ее, чтобы быстро впихнуть завтрак и выпроводить на занятия.
   — Что? Что еще стряслось?
   После вчерашнего стрястись могло все, что угодно — Шерстобитов обвинял Анджея, Анджей отпирался; делать ему, мол, больше нечего, кроме как подливать в бачок фиксаж вместо проявителя. Лера, благородно встав на сторону Анджея, горько подтвердила, что он весь вечер и не заглядывал в дом — сама она, естественно, уверяла, что и не прикасалась к растворам. Заинтересованный Пудик предложил составить график перемещений остальных, сообразуясь с показаниями свидетелей, поскольку все большей частью были друг у друга на виду, Меланюк, выглянувший на шум, пожал плечами и вновь ушел спать. Пожалуй, подумала Варвара, ближе всех к истине, как ни странно, был Анджей, уверявший, что Шерстобитов в запале сам перепутал растворы. Зона контакта влияет на психику, сам же говорил. Шерстобитов с ожесточением отпирался — такое подозрение в непрофессионализме было унизительным. Иногда, впрочем, у Варвары начинали закрадываться сомнения — а такой ли уж Шерстобитов крутой профессионал, каким хотел казаться? В последнее время все выглядело странно нереальным — вплоть до самой цели этой нелепой экспедиции.
   — Шерстобитов пропал, — шепотом пояснил Артем.
   — Как — пропал? Когда? Ночью?
   — Ну, не совсем ночью, так, под утро. Спускайся, только пока Леру не буди. Решим, что делать, тогда и скажем.
   Заботится, — подумала Варвара. Уж такая она у нас нежная…
   Варвара выбралась из спальника, поспешно натянула свитер, пригладила пятерней взъерошенные волосы.
   — Ладно, — она пошарила в наружном кармане рюкзака в поисках расчески, — Ты иди, я сейчас…
   Анджей и Меланюк уже сидели за столом. От плиты тянуло жаром, но комната все равно почему-то казалась нежилой. И даже больше, чем раньше.
   Артем возился в сенях, все время что-то роняя — рюкзак собирает, подумала Варвара.
   — Доброе утро, — автоматически произнесла она, спускаясь по лестнице.
   — Не сказал бы, — Меланюк явно провел плохую ночь; глаза красные, воспаленные, он тер их рукой, словно пытаясь проснуться…
   — А Пудик где? — спросила Варвара.
   — Пошел к Угрюмовым. Ружье одалживать. На всякий случай.
   — А который час?
   Анджей бросил рассеянный взгляд на запястье и отвернулся.
   Всегда мне приходится по нескольку раз переспрашивать…
   — Восемь двадцать, — сказал Меланюк.
   — Рано же еще. Может, он, как вчера — просто затемно вышел?
   Наверняка из-за той пленки, подумала Варвара, хотел опять отснимать свои невидимые сущности…
   — Это все из-за той пленки, — тут же пояснил Меланюк.
   — Я и говорю, — согласилась Варвара, хотя ничего такого не говорила.
   Но Меланюк имел в виду совсем другое.
   — Он решил, что кто-то из наших вчера ее уничтожил. Нарочно.
   Варвара пожала плечами.
   — Это глупо, по-моему.
   — Тем не менее. Поэтому он и пошел один. Сказал, что никому больше не доверяет.
   — Ну, так он просто вернется попозже… Почему вы думаете, что он пропал?
   — Анджей его видел, — пояснил Артем, высовываясь из сеней.
   — То-то и оно, что не видел, — с досадой отмахнулся Анджей, — я проснулся, он собирается, ну, думаю, надо с ним. Уж очень обижается. Да еще эта пленка…
   Ага, подумала Варвара, бунт подавлен в зародыше.
   — Догнал его во дворе. А он говорит — возвращайся. Запретил сопровождать.
   — А почему? — спросил Меланюк.
   — Да из-за собаки Баскервилей этой дурацкой! Информационный сгусток, мол, не терпит, когда его боятся — ну, вы же знаете, какие у него идеи…
   — И вы так вот бросили его и пошли домой? — брезгливо спросил Меланюк.
   — Нет, я ж не настолько… подождал немного, и тихонько пошел за ним. Чтобы он не заметил.
   — Ну?
   — Какое-то время он держался впереди. Я слышал, как кусты трещат. Потом все стихло… Я боялся себя выдать, затаился, но он так и не показался. Тогда уж я начал звать его. Он не ответил. Побежал. Никого — он словно испарился. Я еще полчаса рыскал кругами, прибежал домой…
   — Где это было?
   Вот и стал он формальным лидером из неформального, наконец-то, — подумала Варвара.
   — У того озера.
   — В трясине он утонуть не мог? — предположила Варвара.
   Провалился сразу, и все! — с замиранием подумала она, — даже крикнуть не успел.
   — Там, вроде, не видно было трясин никаких.
   — Если не видно, это не значит, что их нет, — сказал Меланюк, — бывают такие ямы, наполненные водой… В общем, собираемся и выходим. Все вместе. Никто дома не остается, ясно?
   Анджей явно мялся, медлил, но потом выпалил, словно пересилив себя:
   — А что, если это действительно пришельцы? А мы помешаем?
   — Если из-за этого человечество упустит свой шанс, значит, так тому и быть… не в первый раз. Собаку привел, Саша?
   — Да, — Пудик вошел в горницу, держа на веревке смущенного Бардака. Тот поджимал хвост и пытался ускользнуть обратно, — еле высвистел. Он у причала в лодочном сарае прятался, выходить не хотел.
   — И правильно делал. В инспекции есть кто-то? Из мужчин?
   — Иван с островов вернулся, — Пудик откинул капюшон штормовки, — и ветеринар с ним.
   — Одностволку ты взял?
   — Нет.
   — Жаль. Я думал, Иван все-таки отдаст.
   — А нету одностволки, — охотно пояснил Пудик, размачивая в чае сухарь, — ее еще вчера Федор забрал.
   — А Федор где?
   — А хрен его знает!
   — Что ж… так или иначе — нужно прочесать лес. Доброе утро, Лера. Собирайте, девочки, поесть чего-нибудь, только быстренько, и выходим. Анджей, там какие-то вещи Вадима остались?
   Наверняка, вонючие носки, подумала Варвара, виновато одергивая себя.
   — Его что, обучали по следу ходить? — Анджей недоверчиво покосился на дрожащего Бардака, который совсем уж увел хвост под брюхо, — какой смысл?
   — Это лайка. Умение идти по следу у нее врожденное.
   — Да он не хуже тебя все понимает, — вступился Пудик за жавшегося к его колену Бардака.
   Лера молча оглядывала собравшихся. За ночь, к ужасу Варвары она стремительно поблекла, словно иная, глубинная женственность, торжествовавшая здесь, высосала соперницу досуха, превратила в тень, призрак, говорящую куклу.
   На нее избегали смотреть.
   Один Артем ничего не замечал.
   — Шерстобитов пропал, — милосердно объяснил он, — выходим на поиски. Ты это… оденься потеплее.
   — Я не пойду, — вдруг быстро сказала Лера, — останусь здесь!
   — Все идут, — твердо сказал Меланюк, — больше дома никто один не остается.
   — Это вы из-за пленок не хотите? — торопливо произнесла Лера, — думаете, я их смыла? Чтобы отомстить хоть как-то? Потому что все из-за него, все это из-за него, да? Что он привез нас сюда и все пошло не так, да?
   — Ничего мы такого не думаем. Собирайся.
   — Да шевелитесь же, бабы, — сказал, теряя терпение Пудик, — время тикает!
   — Вот, — Анджей держал двумя пальцами мятую футболку, — специально для вашего Мухтара!
   — В пакет ее надо положить, — сказал Меланюк, поднимаясь, — в пластиковый. А как выйдем на улицу, дадим понюхать. Может и получится, как знать. Все? Тогда пошли.
 

***

 
   Темные фигуры бродили между стволов, то и дело пригибаясь и пропадая в подлеске…
   …Бардак доверия не оправдал — понюхав подсунутую под нос майку, неуверенно вильнул хвостом, ткнулся в колени идущим и вновь пристроился рядом с Пудиком, которого явно на всякий случай решил выбрать хозяином.
   — Чертова собака, — ворчал Пудик.
   — Не отпускай, — сказал Меланюк, — мало ли…
   — Да я не отпускаю.
   Варвара тащилась следом за Артемом, который, выломав жердину, деловито шарил в густой высокой траве. Тут же шла Лера, все время оборачиваясь на дом, пока он скрылся за деревьями. Шла она, охватив плечи руками, вздрагивая, словно за шиворот капала холодная вода. Варвара поднесла руки к губам и крикнула:
   — Эгэ-эй!
   Никто не ответил. Даже эхо.
   Лера вновь вздрогнула.
   — Не кричи так, — шепотом сказала она.
   — Ну, так он же заблудился наверно…
   — Нет, — все так же шепотом сказала Лера. — Это он. Он его нашел. Нашел и убил.
   — Кто — он?
   — Зверь…
   Плохо дело, подумала Варвара.
   — Надо вернуться, — Лера говорила очень убедительно, — запереться.
   — А дальше что? Так и просидеть всю жизнь? Может, он ногу сломал, Шерстобитов? И ему помощь нужна.
   Никакой на свете зверь
   не откроет эту дверь…
   — Ничем ему уже не поможешь…