Страница:
– Знаю. Пока нет… подойди, некромант…
Пальцы на ноже свело судорогой, но ноги сами сделали три шага. От распростертого на лавке, укрытого старым полушубком тела исходил тяжкий дух. Сколько же он не вставал с постели и ходил под себя, не имея сил даже повернуться на бок? На полу – пустая кружка. Пахнет мышами и плесенью. Осунувшееся лицо какое-то мертвое, взгляд ввалившихся глаз пустой.
От «ароматов», исходивших от болящего, слегка замутило. Не то чтобы потемнело в глазах, но дыхание на всякий случай пришлось задержать. Нутряная болезнь, видимо, разъедала ведуна уже давно, и сейчас это тело разлагалось заживо.
Худая рука с узлами проступивших вен приподнялась над постелью.
– Дай… руку…
Э нет! Мы ученые! Знаем, зачем колдуны вот так тянутся к живым!
– Да не бойся ты! Нет уже их… сил-то… Просто… помоги…
Собрав волю в кулак, сделал последний шаг и протянул руку. Дрожащие пальцы не сразу нашли мою ладонь, сжали. Силы в этом пожатии не было никакой – младенец хватается и то крепче!
– Слушай меня… некромант, – послышался слабый голос, – мне немного осталось…
– Это уж не нам судить… – пробормотал себе под нос.
– Не перебивай! Я… ее чувствую…
Странно, а я до сих пор нет! Дорогая, ты скоро? Мне долго сдерживать дыхание трудно!
– Ты… смелый… пришел… Не испугался! Они – трусы… Хочу тебе помочь…
Что? Ущипните меня!
– Помогу, чем смогу… Только позови…
Интересно, как он это себе представляет?
– Только сейчас… помоги уйти!
Ого, вот это да!
Сказать по правде, эта просьба была… ну, мягко говоря, странной. Ибо выполнить ее можно было двумя способами. И если с первым справится любой мужчина – топором по темени, и вся недолга! – то для второго как раз и требуется некромант. Заключается он в том, чтобы поступить с живым человеком, как с настоящим упырем: осиновый колышек в сердце, заклинания, охранные круги и прочее. Душа убитого, покидая тело, тем не менее остается в этом мире, но, в отличие от призраков, ничем себя до определенного момента не проявляет. Что это за момент, как правило, оговаривается до совершения действа. Многие некроманты таким образом создают себе целую армию слуг, вселяя потом души либо в подходящие мертвые тела, сообщая им подобие жизни, либо в неодушевленные предметы. Так что если где-то в книге встретите меч, наделенный душой, знайте – обрел он ее именно так. Но вот чтобы добровольно пойти на такое дело, доверившись первому попавшемуся «специалисту»? Это кем же надо быть?
– Ты… сделаешь это?
– Но зачем?
– Я больше не могу…
Что ж, тут не поспоришь. Его душа не может покинуть тело, пока не отыщет преемника силы. А тело уже практически мертво и начинает разлагаться. Да и сила… Вот не чувствуется ее присутствие – и все тут! Следы – передо мной был действительно ведун – ощущались. А вот что-то такое, что можно было передать преемнику…
– Ты… мне поможешь… уйти?
– Я некромант, – говорить, задерживая при этом дыхание, было проблематично, – если я сделаю то, о чем вы просите, я…
– Знаю… ты – мне, я – тебе… Поможешь?
Ого! Мне тут добровольный помощник буквально напрашивается! Сколько некромантов именно из-за этого имеют неприятности с законом, ибо насильно завладевать чьей-либо душой нельзя. Но, если все сделано добровольно, по личной просьбе «душевладельца», так почему бы и нет? Тем более что любой допрос покажет, что все было именно так – врать души не умеют. Отказываться от такого дара? Не хочется. Другой вопрос – а зачем мне эта душа? Для нее нужно как минимум подобрать соответствующее вместилище…
А, ладно, была не была!
– Сейчас.
Помнится, когда-то мой начальник уже отпускал душу какого-то старика в больнице, еще прошлым летом, в начале моей карьеры. Но там была душа самого обычного человека, а здесь ведун.
Задрав на тощей груди рубаху и мысленно приказав себе не быть брезгливым – давно ли на практике трупы в городском морге препарировал! – я кончиком ножа осторожно начертал на коже умирающего необходимые знаки, стараясь не делать надрезы слишком глубокими. Покончив с этим делом, убрал нож и простер над телом руку.
Линии набухли кровью. Ладонь окутало жаром. Несколько секунд я терпел, а потом резко сжал пальцы правой руки в кулак, а левой рукой резко забил осиновый кол умирающему в грудь.
Откуда-то вспорхнул крупный серо-бурый мотылек и бестолково заметался по темной комнате. Подхватив с пола кружку, я кинулся ловить насекомое. Оно быстро отыскало источник света и отчаянно забилось в оконце. Накрыв его кружкой, осторожно взял мотылька в горсть и тихо дунул, погружая его в сон. После чего достал платок и завернул в него добычу. Теперь следовало как можно аккуратнее донести его до дома и там положить в укромное местечко.
Мертвое тело ведуна распростерлось на лавке. Ручаюсь – в последние мгновения жизни он не испытывал боли. Не утруждая себя обыском, разбросал на полу дрова и все найденное тряпье, добыл огонь, дождавшись, пока язычки пламени неохотно примутся разгораться, и после этого тихо вышел наружу.
Яркие краски весны, синее небо над головой, набухающие на ивах почки, желтые пятнышки гусиного лука и синие пролески, первые зеленые травинки, звонкие птичьи голоса – вся эта буйная жизнь оглушила меня в первый миг. И я прислонился в двери, дыша полной грудью, не сразу заметив, что кругом полно зрителей. К хуторянину успели присоединиться человек десять любопытствующих – не рискуя подходить близко, они топтались поодаль и пожирали меня глазами.
– Ну чего там, господин некромансер? – не выдержал молчания кто-то из них. – Живой он али как?
– «Али как!» – передразнил я, выпрямляясь. – Помер ведун.
– Как? – чуть ли не хором охнули все. – Как – «помер»?
– Как-как… – Я прижал ладонью карман, где лежал завернутый в платок мотылек. – Как все. От лютой смерти помер.
«Хи-хи…»
Я стремительно обернулся. Мое обескураженное лицо заставило стоявшую на углу женщину рассмеяться.
«Э-э… ты… Привет!»
Это неправда, что Смерть стара и уродлива. На самом деле Смерть – вечно юная и прекрасная женщина во вдовьем одеянии, но с непокрытой, как у незамужней девушки, головой. Лишь те, чья совесть нечиста, кто страшится перехода в иной мир, видят ее по-другому – чудовищным скелетом в черном балахоне, с косой, которой она перерезает нить жизни. Но достаточно посмотреть на статуи, которые стоят в каждом храме Смерти, чтобы понять, что это не так.
Да, Смерть на самом деле тиха, спокойна и красива. И, как ни странно, она – моя жена.
Как это случилось? До сих пор не могу поверить. Почему она выбрала меня? За что? Как-то Смерть обмолвилась, что я оказался не таким, как все. Я был готов помогать людям, бороться за их жизнь и жизнь их близких, не считаясь с последствиями. Для некроманта сие непривычно. Может быть, потому богиня и обратила внимание на вчерашнего выпускника, на тот момент не успевшего ничем себя зарекомендовать? Но это благодаря Смерти я в свое время не отправился на тот свет, хотя мог бы…
Когда-то меня укусил упырь. Для живого человека это наверняка означает медленную мучительную смерть, после которой его ждет превращение в чудовище, питающееся кровью и плотью людей и животных. Мэтру Куббику удалось удалить из раны часть яда, но не до конца. Перерождение шло, несмотря ни на какие усилия, пока не вмешалась Смерть. Она просто не дала мне умереть, сидела рядом, держала за руку, как самая обычная женщина, даже, помнится, плакала чуть-чуть… А когда я все-таки выжил, объявила меня своим супругом.
«– Ну супругой ее можно назвать лишь условно, – сказал мне тогда мэтр Куббик, едва я пришел в себя и смог что-то понимать. – Помните, я вам рассказывал, что в каждом поколении некромантов Смерть выбирает себе одного-двух любимчиков? Ничего особенного такой выбор не дает: чуть-чуть дольше жизнь, чуть-чуть больше удачи… Как правило, новый любимчик появляется только после того, как она расстается со старым… по какой-то причине. Это очень редко бывает собственно гибель «избранника» – точно сказать никто не может, ибо статистика не велась… Все про это знают, но исследовать явление никто не пытался. Короче говоря, этих-то любимчиков и называют «супругами» Смерти…»
Да, именно так. Смерть – моя жена. А я – ее супруг, как ни странно это звучит.
«Привет! – Она опять улыбнулась темно-вишневыми устами, которые странно смотрелись на мертвенно-бледном лице. – Давно не виделись!»
«А… э-э… да. Давно… Ты что тут…»
«Делаю? А где мне еще быть?»
«Ну, не знаю. У тебя всегда так много дел…»
«Успею еще». – Она кокетливо дернула плечом.
Что-то новенькое! Обычно этот диалог повторялся с точностью да наоборот. Я – упрашивал ее задержаться, мол, еще успеешь, а она…
«Ты никуда не торопишься?»
«Пока нет. А ты приглашаешь?»
Ой, ущипните меня! Со мной заигрывают?
«Чего тебе надо?»
«С чего ты взял, что мне от тебя что-то надо?» – Вишневые губки обиженно надулись.
«Ну… тут только что кое-кто умер. Разве ты не должна…»
«Какое интересное наблюдение! Ну?»
Тонкая рука протянута навстречу. Ладонь требовательно раскрыта. И ежу понятно, чего ждет Смерть.
Мотылек слабо трепыхнулся в носовом платке. Совсем чуть-чуть, но этого было достаточно.
«Не дам!»
«Что?»
«Это моя добыча!» – делаю страшные глаза.
«Не поняла…»
«А чего тут непонятного? Он тебя тут в одиночестве сколько времени ждал? Сколько мучился, когда ему даже кружки воды подать было некому? Эти люди боялись нос сюда сунуть – страшно им, видите ли! Чего они испугались? Простого человека…»
«Не простого…»
«Пусть не простого, согласен. Но человека! Он им сколько раз помогал – и детей лечил, и скотину на ноги поднимал, и всякие пропажи разыскивал, и советы давал. А из них хоть бы кто смелости набрался и порог переступил! Оставили помирать в нетопленой землянке, без глотка воды и куска хлеба…»
«Люди…»
«Люди! – яростно кивнул я. – Но ты-то! Могла быть хоть чуть-чуть милосерднее? То являешься не вовремя, то не дождешься тебя…»
«Я не поняла. – Интонации голоса моей жены остались прежними, но вокруг словно холодом повеяло. И птицы как-то резко замолкли. – Это упрек?»
«Это, – я ладонью прижал бьющегося в кармане мотылька, который силился выбраться из платка, – констатация факта. Почему ты не забрала его раньше? Почему все должен делать я?»
«Ой-ой! – Смерть закатила очи с видом задерганной работой домохозяйки. – Кто бы говорил, что перетрудился! Всего одну жизнь забрал, а возмущаешься так, словно у тебя больше тысячи их с утра было… Я, между прочим, ради тебя тут стою. Ты знаешь, сколько народа сейчас меня пытается дозваться? В столице вот прямо сейчас вора вешают. Он в петле болтается, задыхается, а умереть не может! А все потому, что я просто хочу несколько минут побыть рядом с супругом. А он, вместо того чтобы порадоваться жене, упреками ее осыпает!»
«Ну извини, – выдавил я, вовремя вспомнив, на ком женат. – Просто… мы так редко видимся. Я скучаю».
«Я тоже, – соизволила моя благоверная сменить гнев на милость. – Ну давай, да я пойду».
«Чего – давай?» – опять сделал вид, что не заметил протянутой руки.
«Как – чего? Душу!»
«Э нет! Я же сказал – это моя добыча! Он мне сам ее отдал в обмен на…»
Тут мысль споткнулась, причем не на ровном месте, а словно бы сделав круг и запнувшись о ту же самую ямку, что в прежний раз. Кроме полной власти над своей душой ведун не передал больше… ничего! Ни капли его сил не досталось мне. Пусто! Но этого не может быть! Он не мог умереть без этого.
Я еще раз посмотрел на Смерть. Моя жена проявляла нетерпение – видимо, ее и впрямь заждались, – но не трогалась с места.
«Ты… поэтому к нему не торопилась?» – поинтересовался я на всякий случай.
«Не только. Если бы кое-кто был более внимателен…»
Мотылек затрепыхался так отчаянно, что пришлось сунуть руку в карман и стиснуть в кулаке взбесившееся насекомое. Его лапки весьма ощутимо скребли ладонь.
«Ему оставалось не так-то много».
«Да. Ты отдашь мне ее?»
«Нет. Извини».
«Как хочешь!»
Стройная фигура стала расплываться, таять в воздухе. Снова повеяло теплом, зазвучали голоса птиц, вернулись запахи и яркие краски. Я осознал, что последние несколько минут стоял, уставившись в пустоту. Зрелище, наверное, уморительное и пугающее одновременно – застыл себе человек и только беззвучно шевелит губами. Вон хуторяне чуть в обморок не попадали, а кто потрусливее – уже сбежал.
Смерть исчезла, оставив после себя легкий аромат грусти. Вот и поговорили… Следующая наша встреча, столь же мимолетная, может состояться через несколько дней, а то и месяцев. А я, между прочим, скучаю!
Когда я вернулся домой, на крыльце обнаружился мэтр Куббик, присевший на ступеньку и строгающий осиновые колышки. Вся земля вокруг была усеяна стружками, рядом валялась груда осиновых палок, а сбоку постепенно росла стопочка колышков. Сейчас это была простая древесина. Чтобы сохранить и даже как-то приумножить ее магические свойства, следует окунуть колышки в специальный раствор. Тогда они и через несколько лет, вне зависимости от условий хранения, останутся свежими и годными в дело.
– Добрый день, Згаш. – Мэтр ненадолго отвлекся от своего занятия. – Как съездили? Нормально?
Я отвел кобылку в конюшню, расседлал и вернулся к крыльцу.
– Нормально. На сей раз вызов не ложный – действительно личинка!
– Это радует. – Мой напарник продолжал строгать.
Из дома, привлеченная голосами, важно выбралась Варежка – белая пушистая кошка с черным хвостом и черным пятнышком на мордочке – и, раздраженно дернув хвостом, одарила презренных мужланов томным взором леди «в интересном положении». Обычно она спала в одном из кресел в большой комнате на первом этаже и яростно царапалась, едва кто-то, забывшись, пытался на нее сесть. Однако время от времени все-таки покидала нагретое местечко, чтобы прогуляться. Животик ее с некоторых пор начал округляться, и характер Куббиковой любимицы испортился. Мы подвинулись, уступая кошке добрую половину крыльца. Она воззрилась в мою сторону с негодованием и зашипела, топорща усы.
В чем дело? Вроде умылся, рабочую куртку оставил на конюшне… Мертвечиной разить не должно… Ах да!
– Мэтр, – сунув руку в карман, обнаружил трепыхающегося мотылька, – а скажите, по какой причине ведун не может отдать преемнику свою силу перед смертью?
– Ведун или колдун? – Куббик перестал строгать.
– Не все ли равно?
– Ну вообще-то разницы особой нет. Колдун передает, как правило, «чистую» энергию, которой еще надо научиться пользоваться, а ведун делится именно знаниями. Только очень сильные ведуны могут передать свою силу кому-то. Да и то не всю.
– И могут умереть, унеся с собой в могилу…
– Знания. Но не силы.
– Понятно.
Мотылек отчаянно скребся, и пришлось сжать кулак, чтобы утихомирить насекомое.
– Но вообще-то знания без силы – ничто. На кой ляд тебе информация, если не знаешь, как ею воспользоваться? Так что и передача силы, как правило, имеет место быть. Только это не та сила, которой располагаем, например, мы. Ведуны отдают не свои силы, а то, что накопили из внешней среды.
– Но отдают обязательно?
– Да.
– А если не отдают? Такое бывает?
– Бывает. – Мэтр перестал строгать, выпрямился и уставился вдаль. – Как правило, в трех случаях. Первое – ведун истратил все накопленные силы на борьбу с каким-либо злом, но не смог его одолеть именно потому, что исчерпал себя до дна и умирает, проиграв битву. Второе – это самозванец, только по имени являющийся ведуном, и сил у него практически нет, а стало быть, и передавать нечего…
– Это не наш случай! – быстро вставил я.
– Ну и третье, – мой напарник прищурился, – если его обокрали.
– Как? – Я аж подпрыгнул.
– Как обычно! Вытянули энергию вместе с жизненными силами посредством… Стоп, а с чего вдруг такой интерес?
– Просто… подумалось… Мы же со Смертью работаем, вот и решил… подумал…
Но сбить с толку мэтра Куббика оказалось невозможно. Он вцепился в меня, как охотничий пес в подранка, и не отставал, пока не узнал все обстоятельства этого дела.
– Да, похоже, я был прав, – заключил он, выслушав весь рассказ и многочисленные дополнения. – Похоже на воровство. Хотите расследовать это дело, Згаш?
– А это обязательно? – поинтересовался я, уже догадываясь, каким может быть ответ. В самом деле, если имела место кража силы, то где-то поблизости ходит… правильно, опасный тип. Он сам по себе маг, который наверняка замыслил что-то дурное. Чужая сила могла ему понадобиться, если он, затаившись в провинции, накапливает энергию для совершения какого-либо противозаконного действа. В этом случае ведун может пострадать и как нежелательный свидетель. Но почему он мне ничего не сказал? Сам не знает, что его обокрали? Но это невозможно! Украсть силу у ведуна – совсем не то, что стащить кошелек у ротозея. Подобное можно сравнить с попыткой «незаметно» отрезать руку или ногу. И тогда понятна его болезнь – лишившись силы, он как бы истек жизненной энергией. Возможно даже, он был ранен в реальной схватке, а потом победитель высосал у побежденного силу и оставил умирать. Но кто этот человек? Об этом стоило подумать.
– Думаю, это дело как раз для вас. – Мэтр вернулся к прерванному занятию. – Заодно и в Малые Звездуны наведаетесь.
– А это-то зачем?
Прошло более полугода с того дня, как я последний раз переступал порог замка графов Байт. Именно полгода назад, в конце осени, так и не дождавшись возвращения младшего сына, умер старый граф. Его подкосило известие о том, что титул графа возвращен-таки Анджелину Масу, а значит, его сыну Дарину, если он явится домой, не придется стать градоправителем. Старик скончался на другой день после получения этого известия. От городского некроманта требовалось засвидетельствовать естественность этой смерти. А заодно выяснить, не стал ли старый граф привидением – ибо напряженное ожидание сына могло задержать его душу на земле до этого момента.
– Нас вызывает ее светлость графиня Лавина Байт.
– Что-то с Ладианом?
Мэтру Куббику в прошлом году, подчиняясь настойчивым просьбам графини, удалось-таки оживить тело молодого виконта, убитого на дуэли Анджелином, но именно что тело – души и разума в нем не осталось ни крупицы. А все потому, что до этого с ним как следует «поработал» уже упомянутый Гебриан Чернореченский, который в настоящей некромантии ничего не понимал. Естественно, он все испортил. Внешне теперь это был молодой мужчина лет двадцати, но с разумом новорожденного младенца. Он не умел совершенно ничего: ходил под себя, не ел самостоятельно, не умел одеваться, не разговаривал. Разве что передвигаться как-то научился, но только держась за руку. Материнская любовь сыграла с графиней злую шутку – она была обречена до конца своих дней ухаживать за существом, которое лишь внешне напоминает ее сына, без какой-либо надежды, что однажды в его глазах мелькнет проблеск мысли.
– С его женой.
А вот это дело плохо. Невестка леди Лавины, юная красавица леди Гемма, была приговорена к домашнему аресту и оставлена на попечение свекрови, косвенно виновная – полностью обвинения снять не смогли – в смерти своего мужа. Лишь знатность рода и беременность спасли ее от более жестокого наказания и возможной тюрьмы. Всю тяжесть обвинения вынесли на себе ее брат, барон Гебриан Чернореченский, и бывший лейтенант городской стражи Таран Винт. Этого последнего от суда инквизиции спасло только отсутствие у него магических способностей. Но галеры – плохая замена смертной казни.
– А что с его женой? – поинтересовался я, стараясь себя не выдать.
– Вы же знаете, Згаш, что со дня смерти виконта Ладиана прошло почти восемь месяцев. По словам леди Геммы, она забеременела за пару недель до этого, но по неопытности не распознала вовремя свое положение и не успела порадовать мужа. Следовательно, на днях она должна разрешиться от бремени. Но леди Лавина подозревает обман – нет никаких признаков приближения родов…
– И она хочет узнать, не обманывала ли ее невестка?
– Да.
– Но почему именно я?
Ответить мой напарник не успел – на дворе появилось новое лицо. Вернее, морда.
Черный кот по кличке Зверь собственной персоной. Это существо мне в прошлом году принесли в качестве «премии» за работу. Выглядел он тогда ужасно – пришлось повозиться, сращивая переломы и зашивая рваные раны, полученные в драке за место под солнцем. Кот так и прижился у нас: не только потому, что у меня рука не поднялась вышвырнуть за порог животное, которое сам же лечил и выхаживал. Просто он совершенно неожиданно завоевал сердце прежде неприступной Варежки.
Котяра, отъевшийся за зиму, возник откуда-то сбоку, гордо волоча в зубах огромную крысу. Подойдя к крыльцу, он свалил добычу к лапкам супруги.
– М-мыф! – И без слов ясно: «Хвали меня, любимого!»
Варежка брезгливо сморщила носик, сверху вниз глядя на дохлого грызуна:
– М-мэм? – Что в переводе означало: «Ну и что это такое?»
Дальнейший диалог, состоявший из фырканья, мурлыканья, мяуканья и весьма выразительных гримас, даю сразу в переводе.
«Дорогая, не видишь, что ли? Это крыса!»
«Сама вижу! И что мне с нею теперь делать?»
«Как – что? Ты же утром меня просила…»
«Я просила вот это? Ты с ума сошел!»
«Но тебе же так хотелось чего-нибудь…»
«Убери немедленно эту гадость! Я не ем крыс! Меня от них тошнит!»
«Вчера не тошнило, а сегодня тошнит?»
«Да, сегодня! – Раздраженное подергивание хвоста. – И вообще, принес бы лучше рыбки…»
«Рыбки? А где я ее-то возьму?»
«Меня не волнует. – Гордо задранный носик. – Налови!»
«Ты с ума сошла, женщина! В воду не полезу никогда!»
«Ты… ты… – в глазах кошки застыло почти человеческое негодование, – бесчувственный чурбан! Ты меня совсем не любишь! Ну конечно, я стала такая толстая и некрасивая… Завел небось себе молоденькую симпатичную дурочку… Вот и катись, куда шел! И подарок ее забери! Мне чужого не надо!»
«Дор-рогая! – Кота затрясло. – Ты в порядке?»
«Нет! Нет! А все из-за тебя! Вот мужчины! Я отдала ему лучшие годы жизни, а он… Умру – будешь тогда знать!»
На этой трагической ноте, возмущенно фыркая, подергивая хвостом и задрав носик, Варежка плавной походкой соизволила удалиться, оставив трех мужчин на крыльце.
Зверь медленно расслабился, пригладив шерсть на загривке, и одарил нас с мэтром снизу вверх красноречивым взглядом.
– Понимаю, брат, – я почесал за когда-то порванным в драке ухом, – у меня самого проблемы!
Кот фыркнул и, привстав, толкнул дохлую крысу лапой.
– Угощаешь? – не поверил своим глазам.
– А по-моему, он хочет, чтобы мы оживили бедное животное, – заметил мэтр. – По принципу: «Так не доставайся же ты никому!»
Мы с котом посмотрели на него с одинаковым недоумением, но вслух ничего не сказали.
– Так как, Згаш? Поедете к Байтам?
А куда деваться?
Глава 2
Пальцы на ноже свело судорогой, но ноги сами сделали три шага. От распростертого на лавке, укрытого старым полушубком тела исходил тяжкий дух. Сколько же он не вставал с постели и ходил под себя, не имея сил даже повернуться на бок? На полу – пустая кружка. Пахнет мышами и плесенью. Осунувшееся лицо какое-то мертвое, взгляд ввалившихся глаз пустой.
От «ароматов», исходивших от болящего, слегка замутило. Не то чтобы потемнело в глазах, но дыхание на всякий случай пришлось задержать. Нутряная болезнь, видимо, разъедала ведуна уже давно, и сейчас это тело разлагалось заживо.
Худая рука с узлами проступивших вен приподнялась над постелью.
– Дай… руку…
Э нет! Мы ученые! Знаем, зачем колдуны вот так тянутся к живым!
– Да не бойся ты! Нет уже их… сил-то… Просто… помоги…
Собрав волю в кулак, сделал последний шаг и протянул руку. Дрожащие пальцы не сразу нашли мою ладонь, сжали. Силы в этом пожатии не было никакой – младенец хватается и то крепче!
– Слушай меня… некромант, – послышался слабый голос, – мне немного осталось…
– Это уж не нам судить… – пробормотал себе под нос.
– Не перебивай! Я… ее чувствую…
Странно, а я до сих пор нет! Дорогая, ты скоро? Мне долго сдерживать дыхание трудно!
– Ты… смелый… пришел… Не испугался! Они – трусы… Хочу тебе помочь…
Что? Ущипните меня!
– Помогу, чем смогу… Только позови…
Интересно, как он это себе представляет?
– Только сейчас… помоги уйти!
Ого, вот это да!
Сказать по правде, эта просьба была… ну, мягко говоря, странной. Ибо выполнить ее можно было двумя способами. И если с первым справится любой мужчина – топором по темени, и вся недолга! – то для второго как раз и требуется некромант. Заключается он в том, чтобы поступить с живым человеком, как с настоящим упырем: осиновый колышек в сердце, заклинания, охранные круги и прочее. Душа убитого, покидая тело, тем не менее остается в этом мире, но, в отличие от призраков, ничем себя до определенного момента не проявляет. Что это за момент, как правило, оговаривается до совершения действа. Многие некроманты таким образом создают себе целую армию слуг, вселяя потом души либо в подходящие мертвые тела, сообщая им подобие жизни, либо в неодушевленные предметы. Так что если где-то в книге встретите меч, наделенный душой, знайте – обрел он ее именно так. Но вот чтобы добровольно пойти на такое дело, доверившись первому попавшемуся «специалисту»? Это кем же надо быть?
– Ты… сделаешь это?
– Но зачем?
– Я больше не могу…
Что ж, тут не поспоришь. Его душа не может покинуть тело, пока не отыщет преемника силы. А тело уже практически мертво и начинает разлагаться. Да и сила… Вот не чувствуется ее присутствие – и все тут! Следы – передо мной был действительно ведун – ощущались. А вот что-то такое, что можно было передать преемнику…
– Ты… мне поможешь… уйти?
– Я некромант, – говорить, задерживая при этом дыхание, было проблематично, – если я сделаю то, о чем вы просите, я…
– Знаю… ты – мне, я – тебе… Поможешь?
Ого! Мне тут добровольный помощник буквально напрашивается! Сколько некромантов именно из-за этого имеют неприятности с законом, ибо насильно завладевать чьей-либо душой нельзя. Но, если все сделано добровольно, по личной просьбе «душевладельца», так почему бы и нет? Тем более что любой допрос покажет, что все было именно так – врать души не умеют. Отказываться от такого дара? Не хочется. Другой вопрос – а зачем мне эта душа? Для нее нужно как минимум подобрать соответствующее вместилище…
А, ладно, была не была!
– Сейчас.
Помнится, когда-то мой начальник уже отпускал душу какого-то старика в больнице, еще прошлым летом, в начале моей карьеры. Но там была душа самого обычного человека, а здесь ведун.
Задрав на тощей груди рубаху и мысленно приказав себе не быть брезгливым – давно ли на практике трупы в городском морге препарировал! – я кончиком ножа осторожно начертал на коже умирающего необходимые знаки, стараясь не делать надрезы слишком глубокими. Покончив с этим делом, убрал нож и простер над телом руку.
Линии набухли кровью. Ладонь окутало жаром. Несколько секунд я терпел, а потом резко сжал пальцы правой руки в кулак, а левой рукой резко забил осиновый кол умирающему в грудь.
Откуда-то вспорхнул крупный серо-бурый мотылек и бестолково заметался по темной комнате. Подхватив с пола кружку, я кинулся ловить насекомое. Оно быстро отыскало источник света и отчаянно забилось в оконце. Накрыв его кружкой, осторожно взял мотылька в горсть и тихо дунул, погружая его в сон. После чего достал платок и завернул в него добычу. Теперь следовало как можно аккуратнее донести его до дома и там положить в укромное местечко.
Мертвое тело ведуна распростерлось на лавке. Ручаюсь – в последние мгновения жизни он не испытывал боли. Не утруждая себя обыском, разбросал на полу дрова и все найденное тряпье, добыл огонь, дождавшись, пока язычки пламени неохотно примутся разгораться, и после этого тихо вышел наружу.
Яркие краски весны, синее небо над головой, набухающие на ивах почки, желтые пятнышки гусиного лука и синие пролески, первые зеленые травинки, звонкие птичьи голоса – вся эта буйная жизнь оглушила меня в первый миг. И я прислонился в двери, дыша полной грудью, не сразу заметив, что кругом полно зрителей. К хуторянину успели присоединиться человек десять любопытствующих – не рискуя подходить близко, они топтались поодаль и пожирали меня глазами.
– Ну чего там, господин некромансер? – не выдержал молчания кто-то из них. – Живой он али как?
– «Али как!» – передразнил я, выпрямляясь. – Помер ведун.
– Как? – чуть ли не хором охнули все. – Как – «помер»?
– Как-как… – Я прижал ладонью карман, где лежал завернутый в платок мотылек. – Как все. От лютой смерти помер.
«Хи-хи…»
Я стремительно обернулся. Мое обескураженное лицо заставило стоявшую на углу женщину рассмеяться.
«Э-э… ты… Привет!»
Это неправда, что Смерть стара и уродлива. На самом деле Смерть – вечно юная и прекрасная женщина во вдовьем одеянии, но с непокрытой, как у незамужней девушки, головой. Лишь те, чья совесть нечиста, кто страшится перехода в иной мир, видят ее по-другому – чудовищным скелетом в черном балахоне, с косой, которой она перерезает нить жизни. Но достаточно посмотреть на статуи, которые стоят в каждом храме Смерти, чтобы понять, что это не так.
Да, Смерть на самом деле тиха, спокойна и красива. И, как ни странно, она – моя жена.
Как это случилось? До сих пор не могу поверить. Почему она выбрала меня? За что? Как-то Смерть обмолвилась, что я оказался не таким, как все. Я был готов помогать людям, бороться за их жизнь и жизнь их близких, не считаясь с последствиями. Для некроманта сие непривычно. Может быть, потому богиня и обратила внимание на вчерашнего выпускника, на тот момент не успевшего ничем себя зарекомендовать? Но это благодаря Смерти я в свое время не отправился на тот свет, хотя мог бы…
Когда-то меня укусил упырь. Для живого человека это наверняка означает медленную мучительную смерть, после которой его ждет превращение в чудовище, питающееся кровью и плотью людей и животных. Мэтру Куббику удалось удалить из раны часть яда, но не до конца. Перерождение шло, несмотря ни на какие усилия, пока не вмешалась Смерть. Она просто не дала мне умереть, сидела рядом, держала за руку, как самая обычная женщина, даже, помнится, плакала чуть-чуть… А когда я все-таки выжил, объявила меня своим супругом.
«– Ну супругой ее можно назвать лишь условно, – сказал мне тогда мэтр Куббик, едва я пришел в себя и смог что-то понимать. – Помните, я вам рассказывал, что в каждом поколении некромантов Смерть выбирает себе одного-двух любимчиков? Ничего особенного такой выбор не дает: чуть-чуть дольше жизнь, чуть-чуть больше удачи… Как правило, новый любимчик появляется только после того, как она расстается со старым… по какой-то причине. Это очень редко бывает собственно гибель «избранника» – точно сказать никто не может, ибо статистика не велась… Все про это знают, но исследовать явление никто не пытался. Короче говоря, этих-то любимчиков и называют «супругами» Смерти…»
Да, именно так. Смерть – моя жена. А я – ее супруг, как ни странно это звучит.
«Привет! – Она опять улыбнулась темно-вишневыми устами, которые странно смотрелись на мертвенно-бледном лице. – Давно не виделись!»
«А… э-э… да. Давно… Ты что тут…»
«Делаю? А где мне еще быть?»
«Ну, не знаю. У тебя всегда так много дел…»
«Успею еще». – Она кокетливо дернула плечом.
Что-то новенькое! Обычно этот диалог повторялся с точностью да наоборот. Я – упрашивал ее задержаться, мол, еще успеешь, а она…
«Ты никуда не торопишься?»
«Пока нет. А ты приглашаешь?»
Ой, ущипните меня! Со мной заигрывают?
«Чего тебе надо?»
«С чего ты взял, что мне от тебя что-то надо?» – Вишневые губки обиженно надулись.
«Ну… тут только что кое-кто умер. Разве ты не должна…»
«Какое интересное наблюдение! Ну?»
Тонкая рука протянута навстречу. Ладонь требовательно раскрыта. И ежу понятно, чего ждет Смерть.
Мотылек слабо трепыхнулся в носовом платке. Совсем чуть-чуть, но этого было достаточно.
«Не дам!»
«Что?»
«Это моя добыча!» – делаю страшные глаза.
«Не поняла…»
«А чего тут непонятного? Он тебя тут в одиночестве сколько времени ждал? Сколько мучился, когда ему даже кружки воды подать было некому? Эти люди боялись нос сюда сунуть – страшно им, видите ли! Чего они испугались? Простого человека…»
«Не простого…»
«Пусть не простого, согласен. Но человека! Он им сколько раз помогал – и детей лечил, и скотину на ноги поднимал, и всякие пропажи разыскивал, и советы давал. А из них хоть бы кто смелости набрался и порог переступил! Оставили помирать в нетопленой землянке, без глотка воды и куска хлеба…»
«Люди…»
«Люди! – яростно кивнул я. – Но ты-то! Могла быть хоть чуть-чуть милосерднее? То являешься не вовремя, то не дождешься тебя…»
«Я не поняла. – Интонации голоса моей жены остались прежними, но вокруг словно холодом повеяло. И птицы как-то резко замолкли. – Это упрек?»
«Это, – я ладонью прижал бьющегося в кармане мотылька, который силился выбраться из платка, – констатация факта. Почему ты не забрала его раньше? Почему все должен делать я?»
«Ой-ой! – Смерть закатила очи с видом задерганной работой домохозяйки. – Кто бы говорил, что перетрудился! Всего одну жизнь забрал, а возмущаешься так, словно у тебя больше тысячи их с утра было… Я, между прочим, ради тебя тут стою. Ты знаешь, сколько народа сейчас меня пытается дозваться? В столице вот прямо сейчас вора вешают. Он в петле болтается, задыхается, а умереть не может! А все потому, что я просто хочу несколько минут побыть рядом с супругом. А он, вместо того чтобы порадоваться жене, упреками ее осыпает!»
«Ну извини, – выдавил я, вовремя вспомнив, на ком женат. – Просто… мы так редко видимся. Я скучаю».
«Я тоже, – соизволила моя благоверная сменить гнев на милость. – Ну давай, да я пойду».
«Чего – давай?» – опять сделал вид, что не заметил протянутой руки.
«Как – чего? Душу!»
«Э нет! Я же сказал – это моя добыча! Он мне сам ее отдал в обмен на…»
Тут мысль споткнулась, причем не на ровном месте, а словно бы сделав круг и запнувшись о ту же самую ямку, что в прежний раз. Кроме полной власти над своей душой ведун не передал больше… ничего! Ни капли его сил не досталось мне. Пусто! Но этого не может быть! Он не мог умереть без этого.
Я еще раз посмотрел на Смерть. Моя жена проявляла нетерпение – видимо, ее и впрямь заждались, – но не трогалась с места.
«Ты… поэтому к нему не торопилась?» – поинтересовался я на всякий случай.
«Не только. Если бы кое-кто был более внимателен…»
Мотылек затрепыхался так отчаянно, что пришлось сунуть руку в карман и стиснуть в кулаке взбесившееся насекомое. Его лапки весьма ощутимо скребли ладонь.
«Ему оставалось не так-то много».
«Да. Ты отдашь мне ее?»
«Нет. Извини».
«Как хочешь!»
Стройная фигура стала расплываться, таять в воздухе. Снова повеяло теплом, зазвучали голоса птиц, вернулись запахи и яркие краски. Я осознал, что последние несколько минут стоял, уставившись в пустоту. Зрелище, наверное, уморительное и пугающее одновременно – застыл себе человек и только беззвучно шевелит губами. Вон хуторяне чуть в обморок не попадали, а кто потрусливее – уже сбежал.
Смерть исчезла, оставив после себя легкий аромат грусти. Вот и поговорили… Следующая наша встреча, столь же мимолетная, может состояться через несколько дней, а то и месяцев. А я, между прочим, скучаю!
Когда я вернулся домой, на крыльце обнаружился мэтр Куббик, присевший на ступеньку и строгающий осиновые колышки. Вся земля вокруг была усеяна стружками, рядом валялась груда осиновых палок, а сбоку постепенно росла стопочка колышков. Сейчас это была простая древесина. Чтобы сохранить и даже как-то приумножить ее магические свойства, следует окунуть колышки в специальный раствор. Тогда они и через несколько лет, вне зависимости от условий хранения, останутся свежими и годными в дело.
– Добрый день, Згаш. – Мэтр ненадолго отвлекся от своего занятия. – Как съездили? Нормально?
Я отвел кобылку в конюшню, расседлал и вернулся к крыльцу.
– Нормально. На сей раз вызов не ложный – действительно личинка!
– Это радует. – Мой напарник продолжал строгать.
Из дома, привлеченная голосами, важно выбралась Варежка – белая пушистая кошка с черным хвостом и черным пятнышком на мордочке – и, раздраженно дернув хвостом, одарила презренных мужланов томным взором леди «в интересном положении». Обычно она спала в одном из кресел в большой комнате на первом этаже и яростно царапалась, едва кто-то, забывшись, пытался на нее сесть. Однако время от времени все-таки покидала нагретое местечко, чтобы прогуляться. Животик ее с некоторых пор начал округляться, и характер Куббиковой любимицы испортился. Мы подвинулись, уступая кошке добрую половину крыльца. Она воззрилась в мою сторону с негодованием и зашипела, топорща усы.
В чем дело? Вроде умылся, рабочую куртку оставил на конюшне… Мертвечиной разить не должно… Ах да!
– Мэтр, – сунув руку в карман, обнаружил трепыхающегося мотылька, – а скажите, по какой причине ведун не может отдать преемнику свою силу перед смертью?
– Ведун или колдун? – Куббик перестал строгать.
– Не все ли равно?
– Ну вообще-то разницы особой нет. Колдун передает, как правило, «чистую» энергию, которой еще надо научиться пользоваться, а ведун делится именно знаниями. Только очень сильные ведуны могут передать свою силу кому-то. Да и то не всю.
– И могут умереть, унеся с собой в могилу…
– Знания. Но не силы.
– Понятно.
Мотылек отчаянно скребся, и пришлось сжать кулак, чтобы утихомирить насекомое.
– Но вообще-то знания без силы – ничто. На кой ляд тебе информация, если не знаешь, как ею воспользоваться? Так что и передача силы, как правило, имеет место быть. Только это не та сила, которой располагаем, например, мы. Ведуны отдают не свои силы, а то, что накопили из внешней среды.
– Но отдают обязательно?
– Да.
– А если не отдают? Такое бывает?
– Бывает. – Мэтр перестал строгать, выпрямился и уставился вдаль. – Как правило, в трех случаях. Первое – ведун истратил все накопленные силы на борьбу с каким-либо злом, но не смог его одолеть именно потому, что исчерпал себя до дна и умирает, проиграв битву. Второе – это самозванец, только по имени являющийся ведуном, и сил у него практически нет, а стало быть, и передавать нечего…
– Это не наш случай! – быстро вставил я.
– Ну и третье, – мой напарник прищурился, – если его обокрали.
– Как? – Я аж подпрыгнул.
– Как обычно! Вытянули энергию вместе с жизненными силами посредством… Стоп, а с чего вдруг такой интерес?
– Просто… подумалось… Мы же со Смертью работаем, вот и решил… подумал…
Но сбить с толку мэтра Куббика оказалось невозможно. Он вцепился в меня, как охотничий пес в подранка, и не отставал, пока не узнал все обстоятельства этого дела.
– Да, похоже, я был прав, – заключил он, выслушав весь рассказ и многочисленные дополнения. – Похоже на воровство. Хотите расследовать это дело, Згаш?
– А это обязательно? – поинтересовался я, уже догадываясь, каким может быть ответ. В самом деле, если имела место кража силы, то где-то поблизости ходит… правильно, опасный тип. Он сам по себе маг, который наверняка замыслил что-то дурное. Чужая сила могла ему понадобиться, если он, затаившись в провинции, накапливает энергию для совершения какого-либо противозаконного действа. В этом случае ведун может пострадать и как нежелательный свидетель. Но почему он мне ничего не сказал? Сам не знает, что его обокрали? Но это невозможно! Украсть силу у ведуна – совсем не то, что стащить кошелек у ротозея. Подобное можно сравнить с попыткой «незаметно» отрезать руку или ногу. И тогда понятна его болезнь – лишившись силы, он как бы истек жизненной энергией. Возможно даже, он был ранен в реальной схватке, а потом победитель высосал у побежденного силу и оставил умирать. Но кто этот человек? Об этом стоило подумать.
– Думаю, это дело как раз для вас. – Мэтр вернулся к прерванному занятию. – Заодно и в Малые Звездуны наведаетесь.
– А это-то зачем?
Прошло более полугода с того дня, как я последний раз переступал порог замка графов Байт. Именно полгода назад, в конце осени, так и не дождавшись возвращения младшего сына, умер старый граф. Его подкосило известие о том, что титул графа возвращен-таки Анджелину Масу, а значит, его сыну Дарину, если он явится домой, не придется стать градоправителем. Старик скончался на другой день после получения этого известия. От городского некроманта требовалось засвидетельствовать естественность этой смерти. А заодно выяснить, не стал ли старый граф привидением – ибо напряженное ожидание сына могло задержать его душу на земле до этого момента.
– Нас вызывает ее светлость графиня Лавина Байт.
– Что-то с Ладианом?
Мэтру Куббику в прошлом году, подчиняясь настойчивым просьбам графини, удалось-таки оживить тело молодого виконта, убитого на дуэли Анджелином, но именно что тело – души и разума в нем не осталось ни крупицы. А все потому, что до этого с ним как следует «поработал» уже упомянутый Гебриан Чернореченский, который в настоящей некромантии ничего не понимал. Естественно, он все испортил. Внешне теперь это был молодой мужчина лет двадцати, но с разумом новорожденного младенца. Он не умел совершенно ничего: ходил под себя, не ел самостоятельно, не умел одеваться, не разговаривал. Разве что передвигаться как-то научился, но только держась за руку. Материнская любовь сыграла с графиней злую шутку – она была обречена до конца своих дней ухаживать за существом, которое лишь внешне напоминает ее сына, без какой-либо надежды, что однажды в его глазах мелькнет проблеск мысли.
– С его женой.
А вот это дело плохо. Невестка леди Лавины, юная красавица леди Гемма, была приговорена к домашнему аресту и оставлена на попечение свекрови, косвенно виновная – полностью обвинения снять не смогли – в смерти своего мужа. Лишь знатность рода и беременность спасли ее от более жестокого наказания и возможной тюрьмы. Всю тяжесть обвинения вынесли на себе ее брат, барон Гебриан Чернореченский, и бывший лейтенант городской стражи Таран Винт. Этого последнего от суда инквизиции спасло только отсутствие у него магических способностей. Но галеры – плохая замена смертной казни.
– А что с его женой? – поинтересовался я, стараясь себя не выдать.
– Вы же знаете, Згаш, что со дня смерти виконта Ладиана прошло почти восемь месяцев. По словам леди Геммы, она забеременела за пару недель до этого, но по неопытности не распознала вовремя свое положение и не успела порадовать мужа. Следовательно, на днях она должна разрешиться от бремени. Но леди Лавина подозревает обман – нет никаких признаков приближения родов…
– И она хочет узнать, не обманывала ли ее невестка?
– Да.
– Но почему именно я?
Ответить мой напарник не успел – на дворе появилось новое лицо. Вернее, морда.
Черный кот по кличке Зверь собственной персоной. Это существо мне в прошлом году принесли в качестве «премии» за работу. Выглядел он тогда ужасно – пришлось повозиться, сращивая переломы и зашивая рваные раны, полученные в драке за место под солнцем. Кот так и прижился у нас: не только потому, что у меня рука не поднялась вышвырнуть за порог животное, которое сам же лечил и выхаживал. Просто он совершенно неожиданно завоевал сердце прежде неприступной Варежки.
Котяра, отъевшийся за зиму, возник откуда-то сбоку, гордо волоча в зубах огромную крысу. Подойдя к крыльцу, он свалил добычу к лапкам супруги.
– М-мыф! – И без слов ясно: «Хвали меня, любимого!»
Варежка брезгливо сморщила носик, сверху вниз глядя на дохлого грызуна:
– М-мэм? – Что в переводе означало: «Ну и что это такое?»
Дальнейший диалог, состоявший из фырканья, мурлыканья, мяуканья и весьма выразительных гримас, даю сразу в переводе.
«Дорогая, не видишь, что ли? Это крыса!»
«Сама вижу! И что мне с нею теперь делать?»
«Как – что? Ты же утром меня просила…»
«Я просила вот это? Ты с ума сошел!»
«Но тебе же так хотелось чего-нибудь…»
«Убери немедленно эту гадость! Я не ем крыс! Меня от них тошнит!»
«Вчера не тошнило, а сегодня тошнит?»
«Да, сегодня! – Раздраженное подергивание хвоста. – И вообще, принес бы лучше рыбки…»
«Рыбки? А где я ее-то возьму?»
«Меня не волнует. – Гордо задранный носик. – Налови!»
«Ты с ума сошла, женщина! В воду не полезу никогда!»
«Ты… ты… – в глазах кошки застыло почти человеческое негодование, – бесчувственный чурбан! Ты меня совсем не любишь! Ну конечно, я стала такая толстая и некрасивая… Завел небось себе молоденькую симпатичную дурочку… Вот и катись, куда шел! И подарок ее забери! Мне чужого не надо!»
«Дор-рогая! – Кота затрясло. – Ты в порядке?»
«Нет! Нет! А все из-за тебя! Вот мужчины! Я отдала ему лучшие годы жизни, а он… Умру – будешь тогда знать!»
На этой трагической ноте, возмущенно фыркая, подергивая хвостом и задрав носик, Варежка плавной походкой соизволила удалиться, оставив трех мужчин на крыльце.
Зверь медленно расслабился, пригладив шерсть на загривке, и одарил нас с мэтром снизу вверх красноречивым взглядом.
– Понимаю, брат, – я почесал за когда-то порванным в драке ухом, – у меня самого проблемы!
Кот фыркнул и, привстав, толкнул дохлую крысу лапой.
– Угощаешь? – не поверил своим глазам.
– А по-моему, он хочет, чтобы мы оживили бедное животное, – заметил мэтр. – По принципу: «Так не доставайся же ты никому!»
Мы с котом посмотрели на него с одинаковым недоумением, но вслух ничего не сказали.
– Так как, Згаш? Поедете к Байтам?
А куда деваться?
Глава 2
Внутреннее убранство старого замка – хотя какой он старый, двести лет всего! – осталось прежним. Тот же двор, то же строение с парадным крыльцом, те же надворные постройки и небольшой фонтанчик в окружении плодовых деревьев в дальнем углу двора. Только теперь здесь царила совсем иная атмосфера: внутри оставшихся неизменными каменных стен навеки поселились тоска и скорбь. Никогда уже не загорятся огни, никогда в залах не зазвучит музыка, не будут слышны смех и шутки, не съедутся на веселый пир гости. Некому устраивать пиры. Ибо единственный наследник замка, виконт Ладиан Байт ныне просто тело без души и разума, его мать стареет, а ее невестка, леди Гемма, бывшая баронесса Чернореченская, содержится тут под домашним арестом.
Однако есть на свете вещи, которые не подвержены переменам. И вышедший навстречу мне Анджелин Мас как раз принадлежал к таким символам стабильности.
– Згаш! – Сильный властный голос прокатился над двором. – Это вы?
– А вы ждали мэтра Куббика?
– Вообще-то мне все равно. Просто рад вас видеть!
Смотреть на бывшего градоправителя можно было только запрокинув голову – он почти на голову превосходил большинство окружавших его людей. Широкие плечи, длинный плащ – темного цвета в любую погоду – решительная походка, цепкий взгляд исподлобья делали его кандидатом на роль некроманта, в отличие от мэтра или меня. Ничего удивительного, что, столкнувшись с ним в первый раз и почувствовав на себе холодный взгляд его колючих светлых глаз, ваш покорный слуга почувствовал себя неуютно. Я себя хлюпиком не считаю, но рядом с таким верзилой всегда ощущаю себя мальчишкой. И подумать только – в прошлом году этому типу спасти жизнь довелось именно мне, шагнув вслед за ним на вересковые пустоши и в самый последний момент вырвав его душу из объятий Смерти! После этого мы подружились, побратались, и не было ничего удивительного в том, что Анджелин Мас вышел встречать названого родственника.
Трудно было поверить в то, что этот суровый, с усталыми злыми глазами мужчина умеет улыбаться, но мне одному из немногих случалось видеть улыбку на его лице. Такую, как сейчас.
– Проходите, Згаш! – Широкая длань сделала приглашающий жест. – Располагайтесь, будьте как дома…
Однако есть на свете вещи, которые не подвержены переменам. И вышедший навстречу мне Анджелин Мас как раз принадлежал к таким символам стабильности.
– Згаш! – Сильный властный голос прокатился над двором. – Это вы?
– А вы ждали мэтра Куббика?
– Вообще-то мне все равно. Просто рад вас видеть!
Смотреть на бывшего градоправителя можно было только запрокинув голову – он почти на голову превосходил большинство окружавших его людей. Широкие плечи, длинный плащ – темного цвета в любую погоду – решительная походка, цепкий взгляд исподлобья делали его кандидатом на роль некроманта, в отличие от мэтра или меня. Ничего удивительного, что, столкнувшись с ним в первый раз и почувствовав на себе холодный взгляд его колючих светлых глаз, ваш покорный слуга почувствовал себя неуютно. Я себя хлюпиком не считаю, но рядом с таким верзилой всегда ощущаю себя мальчишкой. И подумать только – в прошлом году этому типу спасти жизнь довелось именно мне, шагнув вслед за ним на вересковые пустоши и в самый последний момент вырвав его душу из объятий Смерти! После этого мы подружились, побратались, и не было ничего удивительного в том, что Анджелин Мас вышел встречать названого родственника.
Трудно было поверить в то, что этот суровый, с усталыми злыми глазами мужчина умеет улыбаться, но мне одному из немногих случалось видеть улыбку на его лице. Такую, как сейчас.
– Проходите, Згаш! – Широкая длань сделала приглашающий жест. – Располагайтесь, будьте как дома…