- Как тебя зовут? - спросил я.
- Не ваше дело.
- Как тебя зовут, сынок? - повторил я. Он опять не ответил, и я устало сказал: - Слушай, я сильно устал. Я провел ночь с больной собакой. Я хотел немного поспать перед встречей, а потом и после нее, До отхода парома. Но если ты думаешь, что я не отыщу в себе запас сил на то, чтобы выбить из тебя пару ответов, ты глубоко ошибаешься. Ну, говори.
- Меня зовут... меня зовут Смит.
- Отлично, - сказал я. - Учти, я даже не требую от тебя правды. Значит, Смит? Плохо у тебя с фантазией. - Я посмотрел на него в упор и спросил: - А ты часом не родственник мистеру Вашингтону Смиту, с которым я имел короткую встречу неделю назад? Он молчал, и я сказал: - Неважно, можешь не отвечать. Но я вижу определенное сходство. Тот же длинный нос ищейки, те же слишком серьезные глаза. Глаза фанатика.
- Черт, вы не смеете так говорить о моем... Он осекся, и я, ухмыльнувшись, сказал:
- Ладно, Смит-младший. Скажи мне, что происходит. Ваши ребята нагрузили меня заданием, хотя у меня и своих дел невпроворот. Они потратили уйму времени, рассказывая мне о человеке, на которого я весьма отдаленно похож и роль которого должен был сыграть. Мне сказали, что это задание огромной важности. Детали были скрыты мраком, но в целом получалось, что от того, как я выступлю, зависит судьба если не всей планеты, то нашей нации. А теперь, когда я начал действовать, и вроде бы неплохо, ни с того ни с сего возникаешь ты с пушкой и ставишь под удар всю операцию. Если ты меня всерьез рассердишь, то я пошлю вас с вашей вшивой работой куда подальше. Лучше говори, что вы тут за игру ведете или, по крайней мере, пытаетесь вести?
Смит-младший поджал губы, потом сказал:
- Вы не можете послать нас подальше с нашей вшивой работой, потому как никакой работы у вас больше нет. Все кончено.
- Кто это сказал?
- Это сказал мой... В общем, когда в Вашингтоне поняли суть вашего последнего телефонного звонка, то был издан приказ... После того как вы сообщили о последнем трупе. С вами все, Хелм. Вы выходите из игры. Вы должны передать мне то, что было в ошейнике, и в дальнейшем не иметь никакого отношения к операции.
Все еще работая лезвием, я хмуро покосился на него.
- А что же такое важное содержалось в инструкциях, что для их передачи потребовался револьвер калибра 0, 38?
- Ну, учитывая, как разворачивались события, - замямлил Смит-младший, - мы не знали, как вы отреагируете... Короче, мне было сказано понапрасну не рисковать.
- Ясно, - кивнул я. - Махать револьвером перед носом человека моей профессии у вас называется не рисковать. Хотелось бы тогда знать, что же у вас называется риском. - Я снова потянулся за масленкой. Нож ходил все еще туговато, чтобы на него можно было положиться в экстренных обстоятельствах. - Ну, а как же разворачивались, по-вашему, события?
- Разве непонятно? Вы же знаете, что натворили.
- Я-то как раз считал, что все идет нормально. Мне было ведено продвигаться, несмотря на все препятствия, я так и делал. По крайней мере, я оказался достаточно далеко на севере. Мне был задан график, и я его выполняю. Конечно, возникали помехи, но я с ними разобрался и не позволил им меня сильно задержать. В чем же дело?
- Помехи! - горько откликнулся молодой человек. - На пути сюда вы убили пятерых, Хелм. Канадцы устроили нам скандал по поводу кровавой волны, которая захлестнула их страну. Вы оставили за собой широкий алый след. Неужели, по-вашему, мы должны сидеть и радоваться тому, что вы творите от нашего имени?
Я посмотрел на него с изумлением. Сама идея, что кто-то может послать опытного агента, специалиста по убийствам на опасное задание, сообщить ему, что от успеха операции зависит судьба человечества, а потом жаловаться насчет жертв, была такой детски наивной, что какое-то время я изумленно молчал. Наконец я сказал:
- Ясно. Вы хотите, чтобы газон был выкошен, но ни одна травинка не пострадала.
- Ну, разумеется, бывают ситуации, когда агенту приходится убивать при самозащите, - начал было Смит-младший, но я перебил его.
- А я, стало быть, убивал из чисто садистских побуждений?
- Человек из Паско получил пулю в спину, Хелм. В спину! Точно так же, как и тот, кого мы нашли на территории кемпинга, к востоку отсюда. Это называется самозащита?
Я пристально посмотрел на него. Он выглядел, как человек. По крайней мере, у него имелись нос, рот, два глаза. Где-то под его шевелюрой должны были находиться мозги, но им не повезло. Их основательно промыли, лишив способности выполнять простые логические операции, начинив клише из телефильмов.
Я подумал, что если бы был свахой, то не пожалел бы ни времени, ни усилий, чтобы соединить этого человекообразного с Пат Белман. Они совершенно очевидно были созданы друг для друга. В вопросе человекоубийства она, например, тоже исходила из того, что в меня стрелять морально, а мне отстреливаться нет.
- Вношу поправку, - сказал я. - Человек в Паско был убит, когда я защищал не себя, но свою собаку. Мне ведь было сказано, что собака являет собой большую ценность, так? И что успех моей операции всецело зависит от того, что собака неотлучно находится при мне, чтобы меня могли опознать. Кроме того, Хэнк оказался очень милым песиком. Волосатик пытался застрелить Хэнка, ну а я застрелил Волосатика. Виноват, что не представился и не попросил джентльмена обернуться ко мне лицом, но тогда мне это показалось необязательным. Что касается второго джентльмена, то у него в кармане был ошейник, и я решил, что не следует давать ему возможность добраться с ним до машины. Опять же развернуть его так, чтобы пуля вошла в грудь или лоб, не представлялось в тот момент возможным. Я понятия не имел, что это имеет такое огромное значение.
- По-вашему, убить человека - это пустяк? - запальчиво спросил Смит. Он нарочно искажал смысл моих слов, но я терпеливо ответил:
- Мне кажется, это не пустяк. Но мне также кажется, что выполнить задание еще более важно. Большинство заданий, которые мне поручаются, носят очень неотложный характер. По крайней мере, это предпосылка, из которой мы исходим. Возможно, мы и заблуждаемся. Но если уж я убиваю человека, то ни ему, ни мне неважно, с какой стороны вошла в него пуля. Это не спортивное состязание, Смит-младший. Тут принцип честной игры уступает принципу победы любой ценой. Меня посылают на задание не для того, чтобы я проигрывал. Я еще не проигрывал. По крайней мере, до сих пор.
- Ошибаетесь, - все так же запальчиво отозвался Смит-младший. - Сейчас вы проиграли. По крайней мере, в том, что касается этого задания. Мы не собираемся поощрять хладнокровного убийцу.
- Ясно, - сказал я. - Если я правильно понял, задание не носит столь уж неотложный характер. Или же вам плевать на судьбы всей планеты, лишь бы вам позволили сохранить репутацию респектабельных джентльменов - с чистыми ручками.
- Хватит дискуссий, Хелм, - сказал молодой человек. - Давайте ошейник.
На его удивление я кивнул.
- Добро! Я дам тебе ошейник, раз уж ты за ним приехал. Но ты вернешь его мне днем, как и было запланировано. - Я грозно посмотрел на него. - Я ничего не имею против каких-то незначительных изменений, но не вздумай уклониться от встречи. Если ты еще попробуешь мне помешать, то не видать тебе остального улова. Учти, у меня еще три встречи по графику.
- Я же вам, кажется, сказал, - отозвался он, нервно облизывая губы. - Вы больше не имеете к операции никакого отношения. Таковы инструкции из Вашингтона.
- А они там, в Вашингтоне, не объяснили тебе, как остановить меня? Конечно, ты можешь меня застрелить, если найдешь свой револьвер. Иначе у тебя ничего не выйдет.
- Вы хотите сказать, что, несмотря ни на что, продолжите...
- Именно. И если вы, ребята, будете вести себя хорошо, то я разрешу вам поиграть с тем уловом, который получу, как мы и уславливались в Сан-Франциско. Но если вы опять начнете совать мне палки в колеса, то я обойдусь без вас. И тогда пеняйте на себя, если я передам ошейник в Анкоридже с информацией, не обработанной вашими умельцами.
- Вы на это пойдете? Вы готовы предать интересы своей страны?
- Ты знаешь, как этого избежать. Оставить все, как есть. Как мы спланировали в Сан-Франциско.
Он подозрительно нахмурился, а я даже обрадовался, что он не настолько туп, чтобы не обратить внимание на логическое противоречие в моем заявлении. Но грустно сознавать, что вскоре подрастет новое и совершенно безмозглое поколение агентов.
- Но почему? - вопрошал он. - Почему вы так стремитесь действовать самостоятельно? Вы сказали, что у вас полно собственных хлопот. Мы освобождаем вас от этого задания. Почему бы вам не вернуться к своим делам?
- А, теперь вы освобождаете меня! А ведь секунду назад вы выгоняли меня за поведение, недостойное для офицера и джентльмена. - Он покраснел и промолчал, а я, не желая упускать преимущества, продолжал: - У меня привычка доводить дело до конца. Я бы не хотел заводить новую привычку: бросать дело на полпути, при первых же трудностях, даже если таковые создают тебе твои же собственные люди. Тут дело все в психологии. Всегда можно найти доводы для того, чтобы бросить дело. Главное, постараться их найти. Мне бы очень не хотелось усваивать такой подход. - Это все, конечно, была ерунда, но я надеялся, что он просто окажется восприимчивей к таким доводам. По крайней мере, он заткнулся и не действовал мне на нервы. Во всяком случае, мне не пришлось объяснять ему, что я выполняю идиотскую работу для фирмы мистера Смита только потому, что она вписывается в схему куда более важной операции, порученной мне кем-то еще. Чтобы удержать его от новых и лишних вопросов, я сунул руку в карман.
- Это ошейник Хэнка, - сказал я. - Где замена? Смит-младший поколебался, потом вытащил такой же ошейник. Правда, он был поновей и блестящий.
Мы совершили обмен.
- Мне придется доложить об этом в Вашингтон.
- Ради Бога. Только в четыре часа мы встречаемся на поляне за городом, как запланировано. Я брошу предмет, за которым побежит Хэнк. Предмет упадет в кусты. Если он вернется не с этим вот ошейником, то больше я с вами дел не веду. Так и передайте мистеру Смиту. - Я встал. - Ладно. Иди ищи свою пушку, а я позову пса. Обратно лучше ехать вместе. Я посигналю, когда можно будет высадиться. Где мне тебя ссадить?
- Мой партнер ждет в лаборатории на колесах. Она недалеко от этого транспортного центра или как там они его называют.
Выгрузив его, я подъехал к воде, сделал нехитрый ланч, съел его и поспал до половины четвертого. Затем я отправился на встречу. Впрочем, я не знал, какое решение примет мистер Смит. Он явно был не из тех, кто готов стерпеть возражения от какого-то наемного агента. Но так или иначе обратно я получил ошейник, очень похожий на тот, который передал ранее, и в нем, кажется, было то же содержимое. Во всяком случае, внешне он выглядел как старый.
Я пообедал в ресторане мотеля, покормил Хэнка и, поставив пикап недалеко от парома, в миле с лишним от города, поспал еще.
Еще до рассвета у въезда на паром стали выстраиваться в очередь машины. Я оделся и тоже подъехал туда, пристроившись за фольксвагеновским автобусом, набитым подростками и туристским снаряжением. Потом я забрался в домик и стал готовить завтрак, время от времени высовываясь, чтобы проверить, как идут дела. Я напрасно волновался. Паром опаздывал на три часа по причине тумана.
Когда же он наконец прибыл, началась долгая разгрузка, а уже ближе к полудню погрузка, связанная с таможенно-контрольными формальностями, потому как следующим пунктом остановки была уже территория США. Поскольку я ехал чуть не до самого конца, то меня загнали в угол палубы для автотранспорта, напоминавшей взлетно-посадочную палубу авианосца, только с крышей. Они упаковали нас, как сардины в банке, и я не имел возможности сразу же осмотреть другие машины, потому что потратил немало усилий, прежде чем поставил свой пикап, как этого требовал человек в морской фуражке, который, похоже, на досуге обожал составные картинки-загадки. После всех этих маневров я с трудом мог приоткрыть левую дверь кабины и дверь домика, но он остался глух к моим протестам. По его словам, мне незачем было пользоваться все это время правой дверью.
Я вылез из кабины и, протиснувшись между пикапом и соседней машиной, стал пробираться к трапу, и заметил, что через три машины от меня человек в фуражке руководил постановкой желтого "кадиллака", за рулем которого я увидел темноволосую женщину.
Паром "Натанушка" был вместительным судном. Над транспортной палубой помещались каюты, для желающих провести двухдневное путешествие с комфортом и готовых платить за это.
Корабельный казначей, похоже, собирал неплохой урожай, хотя я заметил, что большинство пассажиров предпочитало делить свободное время между своими автомашинами внизу и шезлонгами на палубе наверху.
Над каютами располагалась прогулочная палуба. Там же имелись ресторан, закусочная, а также бар, в эти часы пока что закрытый. В баре у меня была назначена следующая встреча - в пять часов вечера.
Прогулочная палуба для любителей свежего воздуха шла вокруг всего корабля. Именно там я и остановился, глядя, как заканчивается погрузка последних машин, и ожидая дальнейшего развития событий. Ждать мне долго не пришлось. Вскоре женский голос пропел мне в самое ухо:
- А тебя трудно поймать.
- Я и не знал, что меня кто-то собирается ловить, - ответил я, не оборачиваясь. - Но все-таки если кто-то на такое и решился, то эту операцию лучше всего было поручить тебе.
Либби Мередит рассмеялась и промурлыкала мне в ухо:
- Теперь, когда мы снова вместе, поцелуй меня, милый. Может, это и непросто, но ты уж постарайся как следует. Ты ведь на работе и играешь роль Гранта Нистрома, который, не забывай, был влюблен в меня по уши.
- Разве я могу такое забыть?
Я обернулся к Либби. На ней был другой элегантный брючный костюм. На сей раз вельветовый желто-коричневого цвета. Под пиджаком виднелся коричневый свитер-водолазка. Она была вся так тщательно одета и причесана, что казалось сомнительным: неужели эта дама собирается в такую глушь? Хотелось даже немножко помять ей костюм и растрепать волосы, чтобы она лучше соответствовала окружающей обстановке. Впрочем, может быть, она именно это и имела в виду. В отличие от Пат Белман она обладала богатым опытом и неплохо знала, что такое искушение.
- Либби! Дорогая! - воскликнул я, изображая восхищение и удивление. - Какой приятный сюрприз!
Я взял ее за плечи, притянул к себе и поцеловал так крепко, что это не осталось не замеченным пассажирами с фотоаппаратами, гуляющими по палубе.
- Грант, ну что ты! - она изобразила смущение и высвободилась из моих объятий. - Вокруг же люди. - Но потом она смягчилась, потрепала меня по щеке и сказала: - Я рада, что ты рад меня видеть.
- Ладно, пошли отсюда, - сказал я, обняв ее за талию, и повел прочь. Вельвет, прямо скажем, не самый любимый мною материал. В душе я поклонник шелка, атласа и кружев, но Либби каким-то образом давала понять, что за этой грубой тканью в рубчик таится женщина.
- У тебя есть каюта? - спросил я.
- Да, а что?
- А то, что ты, милая, должна мне три ночи блаженства.
Я почувствовал, как она было остановилась, но затем продолжила движение.
- Так много? Да, ты шустрый деятель.
- Я уже это слышал. Неужели это так смешно?
- Девицу ты тоже успокоил?
- Я ее поймал, а потом взял да и отпустил. На сей раз Либби остановилась и повернулась лицом ко мне. Сейчас мы оказались уже на другой стороне нашего корабля, противоположной от берега, и вокруг нас никого не было.
- Отпустил? - в голосе Либби сквозило недоверие. - Но почему?
- Может, потому что не захотел казаться жадиной, - сказал я, - может, потому что испугался, что три ночи блаженства слишком большое испытание для наших с тобой нервов.
- Ничего смешного в этом нет, - сухо сказала Либби.
- А может, - продолжал я, - мне показалось, что и так я оставляю слишком много трупов, создавая трудности дружественной иностранной державе. Так, собственно, оно и вышло. Канадцы мною недовольны, равно как и веселые бойскауты, на которых я и гну спину.
Либби пристально посмотрела на меня и сказала:
- Полагаю, что дело было вовсе не в том, что девочка хороша собой.
- Девочка, - хмыкнул я. - Она может тебя вывернуть наизнанку, выжать и повесить сушиться.
- Я же не сказала, что это невысокая девочка, или несильная или глупая. Похоже, она очень даже неглупа.
- Верно. Но даже если я скажу, что она обвела меня вокруг своего розового пальчика, то что тогда? Ты пойдешь на попятный? Или предложишь изменить правила игры уже после свистка арбитра? Если я помню, наш первоначальный уговор гласил, что любой покойник будет мне засчитан, коль скоро он имел отношение к команде, которая отправила на тот свет твоего незадачливого возлюбленного. Они все, безусловно, из одной команды. Но теперь ты словно намекаешь, что засчитывается всего-навсего один труп женского пола.
- Не надо...
- Чего не надо? - невинно осведомился я.
- Я... просто не отдавала отчет... - Она судорожно сглотнула и с трудом продолжила: - Не надо говорить об этом таким тоном. Так хладнокровно.
Я старался изо всех сил, чтобы добиться от нее реакции. Но теперь нужно было установить, настоящая она или фальшивая. Я недовольно фыркнул, а потом горестно произнес:
- Этого я и ожидал. В который раз уже женщина договаривается насчет убийства, а потом, когда дело сделано, начинает идти на разные уловки, лишь бы не платить по счету. Очень удобная тактика.
- Перестань, - рявкнула она. - Я не пытаюсь ни от чего отвертеться. Просто я не желаю слышать никаких жутких подробностей. Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза, и я по-прежнему не мог понять, действительно ли передо мной богатая стерва, которая задалась целью поквитаться с убийцами своего приятеля, но когда ее желание стало осуществляться, несколько отрезвела. Надо признать, что я вовсе не был так уверен, что она прикидывается, когда обсуждал ее с Маком два дня назад.
Но тут Либби передернула плечами, меняя тему.
- Бели ты знаешь координаты столовой на этой посудине, я позволю тебе угостить меня завтраком. Я-то думала, мы отправимся гораздо раньше, а потому не успела ничего съесть. Теперь же я помираю с голоду.
- Пошли.
Когда мы зашли в столовую, паром начал медленно выбираться задом. Когда мы уселись за столик, он уже двинулся вперед, и ели на берегу стали проноситься за окном с приличной скоростью. Двигаться было гораздо приятнее, ибо до последней минуты я не знал, снимут или нет меня с парома канадские полицейские по наводке обиженного Смита-младшего или его партнеров.
Сегодня у меня должна состояться встреча на борту нашего судна, а завтра еще одна в приморском городе Ситка. Дальше я не хотел ничего планировать. Сначала надо доехать до Ситки. Я посмотрел на часы.
- В чем дело? Мое общество тебя так утомляет? - недовольно спросила Либби.
- Иди к черту, - огрызнулся я. - Я человек подневольный и живу по графику. Я не могу тратить время попусту с разными брюнетками.
- А, поняла, у тебя здесь тайное свидание. Секретность для нее, похоже, значила столько же, сколько для говорящего попугая. Я мрачно сказал:
- Погоди минутку, сейчас я договорюсь с метрдотелем, и он предоставит тебе возможность обратиться ко всем пассажирам по радио.
- Не надо быть таким придирой, Мэтт. Никто нас не подслушивает.
- Зови меня Грантом. Для тренировки.
- Ладно, Грант, - сказала она с нажимом, испытывая по отношению ко мне явно те же чувства, что и я к ней. - Я не хочу быть слишком назойливой, Грант, но не кажется ли тебе, что эта киска натворит бед, если заговорит...
- Слушай, давай каждый будет сражаться с собственными дурными предчувствиями. Давай, каждый будет слушать свой внутренний голос. Мой, например, внушал мне, что хватит убивать людей, надо отпустить девицу с миром. Может, он не прав, а может, и прав, но я его послушал. И сейчас меня волнует не та девица, которую я отпустил, а другая, от которой я никак не могу избавиться. Что тебе тут понадобилось, Либби?
Она посмотрела на меня с некоторым изумлением.
- Прошлый раз ты говорил, что будешь рад, если я окажусь рядом в трудную минуту.
- Верно, и я просто счастлив, но как тебе удалось попасть сюда, не вызывая подозрений?
- Тут полный порядок, - самоуверенно отозвалась она. - Согласовано на всех уровнях, до самой Москвы. Ну, почти на всех. Учти, что перед тобой конкурент в курьерском деле. Я должна доставить в Анкоридж важное сообщение. Я спросила, можно ли мне ехать тем же паромом, что и ты, и разрешение было выдано вместе со снисходительной усмешкой и парой соленых шуточек.
- Будем надеяться, они поверили в твой спектакль, а не прикидывались, - сказал я. - Они тебе говорили о Стоттмане? Или о его похожем на индейца партнере по имени Пит?
- О Стоттмане? Да, они спросили, не докучал ли он мне, и я рассказала о сцене, которую он устроил в Сиэтле. Тогда мне сказали, что его параноидальная подозрительность и раньше создавала проблемы. Мне сказали не волноваться и забыть об этом.
- Если это и в самом деле так.
- Думаешь, они могли подстроить мне ловушку?
- Это реальная перспектива.
- Об индейце мне ничего не говорили. А что за индеец-то?
- Американский индеец, но вот из какого племени, я не знаю. Он был в коридоре, когда Стоттман ворвался в твой номер. Не заметила?
- Нет. Я не выглядывала в коридор. А чем он может быть опасен?
- Тем, что Стоттмана не стало, а Пит произвел на меня впечатление человека упрямого, который вполне способен решиться на такую вендетту, по сравнению с которой действия обычного бандита-мафиози покажется легкой обидой школьника, которому наступили на ногу. - Либби вдруг уставилась на меня так, что я спросил: - В чем дело?
- Значит, и Стоттман сыграл в ящик. - Она присвистнула. - Ты действительно очень шустрый работник.
Ответа не требовалось. Кроме того, к нам направлялся официант, чтобы взять заказ. Поев в своем прицепе, я теперь ограничился кофе. Разговоры Либби о том, что она умирает с голоду, оказались чистым блефом. Она заказала только кофе, сок и тосты. Я, конечно, понимал ее заботу о фигуре, но не мог не вспомнить другую женщину, которую было куда более приятно угощать едой.
Потом мы расстались. Я спустился на транспортную палубу, чтобы приступить к первой стадии подготовки контакта. Для этого я выпустил Хэнка и дал ему возможность побегать, а потом стал тренировать его приносить предметы. Пока я раз за разом зашвыривал "предмет" - парусиновый лодочный кранец, нами заинтересовались некоторые пассажиры, в том числе и миловидная невысокая блондинка с приятными формами.
Трудно сказать, обратил ли я внимание на эту особу именно потому, что она была самая хорошенькая из прочих представительниц слабого пола, или потому что она особенно внимательно следила за нашей игрой. Увы, я не могу похвастаться в этих вопросах объективностью, к тому же мне нужно было смотреть на Хэнка.
В очередной раз я забрал у него "предмет" и снова бросил, отправив Хэнка вдогонку за ним. Когда я снова обернулся, то девушки и след простыл. Но шесть часов спустя, появившись в баре для осуществления второй стадии операции "Контакт", я снова увидел ее: аккуратная, симпатичная в бледно-голубом мини и колготках. Волосы у нее были очень светлые и, похоже, некрашеные, но глаза карие. Эффект был поразительный. Нечасто тебе встречаются кареглазые блондинки, цвет волос которых от природы, а не от флакона с какой-то химией.
Когда я сел через две табуретки от нее, она посмотрела и сказала:
- Я видела, как вы сегодня играли с собакой. Это случайно не Лабрадор? Какой красавец! А как его зовут?
Глава 17
- Не ваше дело.
- Как тебя зовут, сынок? - повторил я. Он опять не ответил, и я устало сказал: - Слушай, я сильно устал. Я провел ночь с больной собакой. Я хотел немного поспать перед встречей, а потом и после нее, До отхода парома. Но если ты думаешь, что я не отыщу в себе запас сил на то, чтобы выбить из тебя пару ответов, ты глубоко ошибаешься. Ну, говори.
- Меня зовут... меня зовут Смит.
- Отлично, - сказал я. - Учти, я даже не требую от тебя правды. Значит, Смит? Плохо у тебя с фантазией. - Я посмотрел на него в упор и спросил: - А ты часом не родственник мистеру Вашингтону Смиту, с которым я имел короткую встречу неделю назад? Он молчал, и я сказал: - Неважно, можешь не отвечать. Но я вижу определенное сходство. Тот же длинный нос ищейки, те же слишком серьезные глаза. Глаза фанатика.
- Черт, вы не смеете так говорить о моем... Он осекся, и я, ухмыльнувшись, сказал:
- Ладно, Смит-младший. Скажи мне, что происходит. Ваши ребята нагрузили меня заданием, хотя у меня и своих дел невпроворот. Они потратили уйму времени, рассказывая мне о человеке, на которого я весьма отдаленно похож и роль которого должен был сыграть. Мне сказали, что это задание огромной важности. Детали были скрыты мраком, но в целом получалось, что от того, как я выступлю, зависит судьба если не всей планеты, то нашей нации. А теперь, когда я начал действовать, и вроде бы неплохо, ни с того ни с сего возникаешь ты с пушкой и ставишь под удар всю операцию. Если ты меня всерьез рассердишь, то я пошлю вас с вашей вшивой работой куда подальше. Лучше говори, что вы тут за игру ведете или, по крайней мере, пытаетесь вести?
Смит-младший поджал губы, потом сказал:
- Вы не можете послать нас подальше с нашей вшивой работой, потому как никакой работы у вас больше нет. Все кончено.
- Кто это сказал?
- Это сказал мой... В общем, когда в Вашингтоне поняли суть вашего последнего телефонного звонка, то был издан приказ... После того как вы сообщили о последнем трупе. С вами все, Хелм. Вы выходите из игры. Вы должны передать мне то, что было в ошейнике, и в дальнейшем не иметь никакого отношения к операции.
Все еще работая лезвием, я хмуро покосился на него.
- А что же такое важное содержалось в инструкциях, что для их передачи потребовался револьвер калибра 0, 38?
- Ну, учитывая, как разворачивались события, - замямлил Смит-младший, - мы не знали, как вы отреагируете... Короче, мне было сказано понапрасну не рисковать.
- Ясно, - кивнул я. - Махать револьвером перед носом человека моей профессии у вас называется не рисковать. Хотелось бы тогда знать, что же у вас называется риском. - Я снова потянулся за масленкой. Нож ходил все еще туговато, чтобы на него можно было положиться в экстренных обстоятельствах. - Ну, а как же разворачивались, по-вашему, события?
- Разве непонятно? Вы же знаете, что натворили.
- Я-то как раз считал, что все идет нормально. Мне было ведено продвигаться, несмотря на все препятствия, я так и делал. По крайней мере, я оказался достаточно далеко на севере. Мне был задан график, и я его выполняю. Конечно, возникали помехи, но я с ними разобрался и не позволил им меня сильно задержать. В чем же дело?
- Помехи! - горько откликнулся молодой человек. - На пути сюда вы убили пятерых, Хелм. Канадцы устроили нам скандал по поводу кровавой волны, которая захлестнула их страну. Вы оставили за собой широкий алый след. Неужели, по-вашему, мы должны сидеть и радоваться тому, что вы творите от нашего имени?
Я посмотрел на него с изумлением. Сама идея, что кто-то может послать опытного агента, специалиста по убийствам на опасное задание, сообщить ему, что от успеха операции зависит судьба человечества, а потом жаловаться насчет жертв, была такой детски наивной, что какое-то время я изумленно молчал. Наконец я сказал:
- Ясно. Вы хотите, чтобы газон был выкошен, но ни одна травинка не пострадала.
- Ну, разумеется, бывают ситуации, когда агенту приходится убивать при самозащите, - начал было Смит-младший, но я перебил его.
- А я, стало быть, убивал из чисто садистских побуждений?
- Человек из Паско получил пулю в спину, Хелм. В спину! Точно так же, как и тот, кого мы нашли на территории кемпинга, к востоку отсюда. Это называется самозащита?
Я пристально посмотрел на него. Он выглядел, как человек. По крайней мере, у него имелись нос, рот, два глаза. Где-то под его шевелюрой должны были находиться мозги, но им не повезло. Их основательно промыли, лишив способности выполнять простые логические операции, начинив клише из телефильмов.
Я подумал, что если бы был свахой, то не пожалел бы ни времени, ни усилий, чтобы соединить этого человекообразного с Пат Белман. Они совершенно очевидно были созданы друг для друга. В вопросе человекоубийства она, например, тоже исходила из того, что в меня стрелять морально, а мне отстреливаться нет.
- Вношу поправку, - сказал я. - Человек в Паско был убит, когда я защищал не себя, но свою собаку. Мне ведь было сказано, что собака являет собой большую ценность, так? И что успех моей операции всецело зависит от того, что собака неотлучно находится при мне, чтобы меня могли опознать. Кроме того, Хэнк оказался очень милым песиком. Волосатик пытался застрелить Хэнка, ну а я застрелил Волосатика. Виноват, что не представился и не попросил джентльмена обернуться ко мне лицом, но тогда мне это показалось необязательным. Что касается второго джентльмена, то у него в кармане был ошейник, и я решил, что не следует давать ему возможность добраться с ним до машины. Опять же развернуть его так, чтобы пуля вошла в грудь или лоб, не представлялось в тот момент возможным. Я понятия не имел, что это имеет такое огромное значение.
- По-вашему, убить человека - это пустяк? - запальчиво спросил Смит. Он нарочно искажал смысл моих слов, но я терпеливо ответил:
- Мне кажется, это не пустяк. Но мне также кажется, что выполнить задание еще более важно. Большинство заданий, которые мне поручаются, носят очень неотложный характер. По крайней мере, это предпосылка, из которой мы исходим. Возможно, мы и заблуждаемся. Но если уж я убиваю человека, то ни ему, ни мне неважно, с какой стороны вошла в него пуля. Это не спортивное состязание, Смит-младший. Тут принцип честной игры уступает принципу победы любой ценой. Меня посылают на задание не для того, чтобы я проигрывал. Я еще не проигрывал. По крайней мере, до сих пор.
- Ошибаетесь, - все так же запальчиво отозвался Смит-младший. - Сейчас вы проиграли. По крайней мере, в том, что касается этого задания. Мы не собираемся поощрять хладнокровного убийцу.
- Ясно, - сказал я. - Если я правильно понял, задание не носит столь уж неотложный характер. Или же вам плевать на судьбы всей планеты, лишь бы вам позволили сохранить репутацию респектабельных джентльменов - с чистыми ручками.
- Хватит дискуссий, Хелм, - сказал молодой человек. - Давайте ошейник.
На его удивление я кивнул.
- Добро! Я дам тебе ошейник, раз уж ты за ним приехал. Но ты вернешь его мне днем, как и было запланировано. - Я грозно посмотрел на него. - Я ничего не имею против каких-то незначительных изменений, но не вздумай уклониться от встречи. Если ты еще попробуешь мне помешать, то не видать тебе остального улова. Учти, у меня еще три встречи по графику.
- Я же вам, кажется, сказал, - отозвался он, нервно облизывая губы. - Вы больше не имеете к операции никакого отношения. Таковы инструкции из Вашингтона.
- А они там, в Вашингтоне, не объяснили тебе, как остановить меня? Конечно, ты можешь меня застрелить, если найдешь свой револьвер. Иначе у тебя ничего не выйдет.
- Вы хотите сказать, что, несмотря ни на что, продолжите...
- Именно. И если вы, ребята, будете вести себя хорошо, то я разрешу вам поиграть с тем уловом, который получу, как мы и уславливались в Сан-Франциско. Но если вы опять начнете совать мне палки в колеса, то я обойдусь без вас. И тогда пеняйте на себя, если я передам ошейник в Анкоридже с информацией, не обработанной вашими умельцами.
- Вы на это пойдете? Вы готовы предать интересы своей страны?
- Ты знаешь, как этого избежать. Оставить все, как есть. Как мы спланировали в Сан-Франциско.
Он подозрительно нахмурился, а я даже обрадовался, что он не настолько туп, чтобы не обратить внимание на логическое противоречие в моем заявлении. Но грустно сознавать, что вскоре подрастет новое и совершенно безмозглое поколение агентов.
- Но почему? - вопрошал он. - Почему вы так стремитесь действовать самостоятельно? Вы сказали, что у вас полно собственных хлопот. Мы освобождаем вас от этого задания. Почему бы вам не вернуться к своим делам?
- А, теперь вы освобождаете меня! А ведь секунду назад вы выгоняли меня за поведение, недостойное для офицера и джентльмена. - Он покраснел и промолчал, а я, не желая упускать преимущества, продолжал: - У меня привычка доводить дело до конца. Я бы не хотел заводить новую привычку: бросать дело на полпути, при первых же трудностях, даже если таковые создают тебе твои же собственные люди. Тут дело все в психологии. Всегда можно найти доводы для того, чтобы бросить дело. Главное, постараться их найти. Мне бы очень не хотелось усваивать такой подход. - Это все, конечно, была ерунда, но я надеялся, что он просто окажется восприимчивей к таким доводам. По крайней мере, он заткнулся и не действовал мне на нервы. Во всяком случае, мне не пришлось объяснять ему, что я выполняю идиотскую работу для фирмы мистера Смита только потому, что она вписывается в схему куда более важной операции, порученной мне кем-то еще. Чтобы удержать его от новых и лишних вопросов, я сунул руку в карман.
- Это ошейник Хэнка, - сказал я. - Где замена? Смит-младший поколебался, потом вытащил такой же ошейник. Правда, он был поновей и блестящий.
Мы совершили обмен.
- Мне придется доложить об этом в Вашингтон.
- Ради Бога. Только в четыре часа мы встречаемся на поляне за городом, как запланировано. Я брошу предмет, за которым побежит Хэнк. Предмет упадет в кусты. Если он вернется не с этим вот ошейником, то больше я с вами дел не веду. Так и передайте мистеру Смиту. - Я встал. - Ладно. Иди ищи свою пушку, а я позову пса. Обратно лучше ехать вместе. Я посигналю, когда можно будет высадиться. Где мне тебя ссадить?
- Мой партнер ждет в лаборатории на колесах. Она недалеко от этого транспортного центра или как там они его называют.
Выгрузив его, я подъехал к воде, сделал нехитрый ланч, съел его и поспал до половины четвертого. Затем я отправился на встречу. Впрочем, я не знал, какое решение примет мистер Смит. Он явно был не из тех, кто готов стерпеть возражения от какого-то наемного агента. Но так или иначе обратно я получил ошейник, очень похожий на тот, который передал ранее, и в нем, кажется, было то же содержимое. Во всяком случае, внешне он выглядел как старый.
Я пообедал в ресторане мотеля, покормил Хэнка и, поставив пикап недалеко от парома, в миле с лишним от города, поспал еще.
Еще до рассвета у въезда на паром стали выстраиваться в очередь машины. Я оделся и тоже подъехал туда, пристроившись за фольксвагеновским автобусом, набитым подростками и туристским снаряжением. Потом я забрался в домик и стал готовить завтрак, время от времени высовываясь, чтобы проверить, как идут дела. Я напрасно волновался. Паром опаздывал на три часа по причине тумана.
Когда же он наконец прибыл, началась долгая разгрузка, а уже ближе к полудню погрузка, связанная с таможенно-контрольными формальностями, потому как следующим пунктом остановки была уже территория США. Поскольку я ехал чуть не до самого конца, то меня загнали в угол палубы для автотранспорта, напоминавшей взлетно-посадочную палубу авианосца, только с крышей. Они упаковали нас, как сардины в банке, и я не имел возможности сразу же осмотреть другие машины, потому что потратил немало усилий, прежде чем поставил свой пикап, как этого требовал человек в морской фуражке, который, похоже, на досуге обожал составные картинки-загадки. После всех этих маневров я с трудом мог приоткрыть левую дверь кабины и дверь домика, но он остался глух к моим протестам. По его словам, мне незачем было пользоваться все это время правой дверью.
Я вылез из кабины и, протиснувшись между пикапом и соседней машиной, стал пробираться к трапу, и заметил, что через три машины от меня человек в фуражке руководил постановкой желтого "кадиллака", за рулем которого я увидел темноволосую женщину.
Паром "Натанушка" был вместительным судном. Над транспортной палубой помещались каюты, для желающих провести двухдневное путешествие с комфортом и готовых платить за это.
Корабельный казначей, похоже, собирал неплохой урожай, хотя я заметил, что большинство пассажиров предпочитало делить свободное время между своими автомашинами внизу и шезлонгами на палубе наверху.
Над каютами располагалась прогулочная палуба. Там же имелись ресторан, закусочная, а также бар, в эти часы пока что закрытый. В баре у меня была назначена следующая встреча - в пять часов вечера.
Прогулочная палуба для любителей свежего воздуха шла вокруг всего корабля. Именно там я и остановился, глядя, как заканчивается погрузка последних машин, и ожидая дальнейшего развития событий. Ждать мне долго не пришлось. Вскоре женский голос пропел мне в самое ухо:
- А тебя трудно поймать.
- Я и не знал, что меня кто-то собирается ловить, - ответил я, не оборачиваясь. - Но все-таки если кто-то на такое и решился, то эту операцию лучше всего было поручить тебе.
Либби Мередит рассмеялась и промурлыкала мне в ухо:
- Теперь, когда мы снова вместе, поцелуй меня, милый. Может, это и непросто, но ты уж постарайся как следует. Ты ведь на работе и играешь роль Гранта Нистрома, который, не забывай, был влюблен в меня по уши.
- Разве я могу такое забыть?
Я обернулся к Либби. На ней был другой элегантный брючный костюм. На сей раз вельветовый желто-коричневого цвета. Под пиджаком виднелся коричневый свитер-водолазка. Она была вся так тщательно одета и причесана, что казалось сомнительным: неужели эта дама собирается в такую глушь? Хотелось даже немножко помять ей костюм и растрепать волосы, чтобы она лучше соответствовала окружающей обстановке. Впрочем, может быть, она именно это и имела в виду. В отличие от Пат Белман она обладала богатым опытом и неплохо знала, что такое искушение.
- Либби! Дорогая! - воскликнул я, изображая восхищение и удивление. - Какой приятный сюрприз!
Я взял ее за плечи, притянул к себе и поцеловал так крепко, что это не осталось не замеченным пассажирами с фотоаппаратами, гуляющими по палубе.
- Грант, ну что ты! - она изобразила смущение и высвободилась из моих объятий. - Вокруг же люди. - Но потом она смягчилась, потрепала меня по щеке и сказала: - Я рада, что ты рад меня видеть.
- Ладно, пошли отсюда, - сказал я, обняв ее за талию, и повел прочь. Вельвет, прямо скажем, не самый любимый мною материал. В душе я поклонник шелка, атласа и кружев, но Либби каким-то образом давала понять, что за этой грубой тканью в рубчик таится женщина.
- У тебя есть каюта? - спросил я.
- Да, а что?
- А то, что ты, милая, должна мне три ночи блаженства.
Я почувствовал, как она было остановилась, но затем продолжила движение.
- Так много? Да, ты шустрый деятель.
- Я уже это слышал. Неужели это так смешно?
- Девицу ты тоже успокоил?
- Я ее поймал, а потом взял да и отпустил. На сей раз Либби остановилась и повернулась лицом ко мне. Сейчас мы оказались уже на другой стороне нашего корабля, противоположной от берега, и вокруг нас никого не было.
- Отпустил? - в голосе Либби сквозило недоверие. - Но почему?
- Может, потому что не захотел казаться жадиной, - сказал я, - может, потому что испугался, что три ночи блаженства слишком большое испытание для наших с тобой нервов.
- Ничего смешного в этом нет, - сухо сказала Либби.
- А может, - продолжал я, - мне показалось, что и так я оставляю слишком много трупов, создавая трудности дружественной иностранной державе. Так, собственно, оно и вышло. Канадцы мною недовольны, равно как и веселые бойскауты, на которых я и гну спину.
Либби пристально посмотрела на меня и сказала:
- Полагаю, что дело было вовсе не в том, что девочка хороша собой.
- Девочка, - хмыкнул я. - Она может тебя вывернуть наизнанку, выжать и повесить сушиться.
- Я же не сказала, что это невысокая девочка, или несильная или глупая. Похоже, она очень даже неглупа.
- Верно. Но даже если я скажу, что она обвела меня вокруг своего розового пальчика, то что тогда? Ты пойдешь на попятный? Или предложишь изменить правила игры уже после свистка арбитра? Если я помню, наш первоначальный уговор гласил, что любой покойник будет мне засчитан, коль скоро он имел отношение к команде, которая отправила на тот свет твоего незадачливого возлюбленного. Они все, безусловно, из одной команды. Но теперь ты словно намекаешь, что засчитывается всего-навсего один труп женского пола.
- Не надо...
- Чего не надо? - невинно осведомился я.
- Я... просто не отдавала отчет... - Она судорожно сглотнула и с трудом продолжила: - Не надо говорить об этом таким тоном. Так хладнокровно.
Я старался изо всех сил, чтобы добиться от нее реакции. Но теперь нужно было установить, настоящая она или фальшивая. Я недовольно фыркнул, а потом горестно произнес:
- Этого я и ожидал. В который раз уже женщина договаривается насчет убийства, а потом, когда дело сделано, начинает идти на разные уловки, лишь бы не платить по счету. Очень удобная тактика.
- Перестань, - рявкнула она. - Я не пытаюсь ни от чего отвертеться. Просто я не желаю слышать никаких жутких подробностей. Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза, и я по-прежнему не мог понять, действительно ли передо мной богатая стерва, которая задалась целью поквитаться с убийцами своего приятеля, но когда ее желание стало осуществляться, несколько отрезвела. Надо признать, что я вовсе не был так уверен, что она прикидывается, когда обсуждал ее с Маком два дня назад.
Но тут Либби передернула плечами, меняя тему.
- Бели ты знаешь координаты столовой на этой посудине, я позволю тебе угостить меня завтраком. Я-то думала, мы отправимся гораздо раньше, а потому не успела ничего съесть. Теперь же я помираю с голоду.
- Пошли.
Когда мы зашли в столовую, паром начал медленно выбираться задом. Когда мы уселись за столик, он уже двинулся вперед, и ели на берегу стали проноситься за окном с приличной скоростью. Двигаться было гораздо приятнее, ибо до последней минуты я не знал, снимут или нет меня с парома канадские полицейские по наводке обиженного Смита-младшего или его партнеров.
Сегодня у меня должна состояться встреча на борту нашего судна, а завтра еще одна в приморском городе Ситка. Дальше я не хотел ничего планировать. Сначала надо доехать до Ситки. Я посмотрел на часы.
- В чем дело? Мое общество тебя так утомляет? - недовольно спросила Либби.
- Иди к черту, - огрызнулся я. - Я человек подневольный и живу по графику. Я не могу тратить время попусту с разными брюнетками.
- А, поняла, у тебя здесь тайное свидание. Секретность для нее, похоже, значила столько же, сколько для говорящего попугая. Я мрачно сказал:
- Погоди минутку, сейчас я договорюсь с метрдотелем, и он предоставит тебе возможность обратиться ко всем пассажирам по радио.
- Не надо быть таким придирой, Мэтт. Никто нас не подслушивает.
- Зови меня Грантом. Для тренировки.
- Ладно, Грант, - сказала она с нажимом, испытывая по отношению ко мне явно те же чувства, что и я к ней. - Я не хочу быть слишком назойливой, Грант, но не кажется ли тебе, что эта киска натворит бед, если заговорит...
- Слушай, давай каждый будет сражаться с собственными дурными предчувствиями. Давай, каждый будет слушать свой внутренний голос. Мой, например, внушал мне, что хватит убивать людей, надо отпустить девицу с миром. Может, он не прав, а может, и прав, но я его послушал. И сейчас меня волнует не та девица, которую я отпустил, а другая, от которой я никак не могу избавиться. Что тебе тут понадобилось, Либби?
Она посмотрела на меня с некоторым изумлением.
- Прошлый раз ты говорил, что будешь рад, если я окажусь рядом в трудную минуту.
- Верно, и я просто счастлив, но как тебе удалось попасть сюда, не вызывая подозрений?
- Тут полный порядок, - самоуверенно отозвалась она. - Согласовано на всех уровнях, до самой Москвы. Ну, почти на всех. Учти, что перед тобой конкурент в курьерском деле. Я должна доставить в Анкоридж важное сообщение. Я спросила, можно ли мне ехать тем же паромом, что и ты, и разрешение было выдано вместе со снисходительной усмешкой и парой соленых шуточек.
- Будем надеяться, они поверили в твой спектакль, а не прикидывались, - сказал я. - Они тебе говорили о Стоттмане? Или о его похожем на индейца партнере по имени Пит?
- О Стоттмане? Да, они спросили, не докучал ли он мне, и я рассказала о сцене, которую он устроил в Сиэтле. Тогда мне сказали, что его параноидальная подозрительность и раньше создавала проблемы. Мне сказали не волноваться и забыть об этом.
- Если это и в самом деле так.
- Думаешь, они могли подстроить мне ловушку?
- Это реальная перспектива.
- Об индейце мне ничего не говорили. А что за индеец-то?
- Американский индеец, но вот из какого племени, я не знаю. Он был в коридоре, когда Стоттман ворвался в твой номер. Не заметила?
- Нет. Я не выглядывала в коридор. А чем он может быть опасен?
- Тем, что Стоттмана не стало, а Пит произвел на меня впечатление человека упрямого, который вполне способен решиться на такую вендетту, по сравнению с которой действия обычного бандита-мафиози покажется легкой обидой школьника, которому наступили на ногу. - Либби вдруг уставилась на меня так, что я спросил: - В чем дело?
- Значит, и Стоттман сыграл в ящик. - Она присвистнула. - Ты действительно очень шустрый работник.
Ответа не требовалось. Кроме того, к нам направлялся официант, чтобы взять заказ. Поев в своем прицепе, я теперь ограничился кофе. Разговоры Либби о том, что она умирает с голоду, оказались чистым блефом. Она заказала только кофе, сок и тосты. Я, конечно, понимал ее заботу о фигуре, но не мог не вспомнить другую женщину, которую было куда более приятно угощать едой.
Потом мы расстались. Я спустился на транспортную палубу, чтобы приступить к первой стадии подготовки контакта. Для этого я выпустил Хэнка и дал ему возможность побегать, а потом стал тренировать его приносить предметы. Пока я раз за разом зашвыривал "предмет" - парусиновый лодочный кранец, нами заинтересовались некоторые пассажиры, в том числе и миловидная невысокая блондинка с приятными формами.
Трудно сказать, обратил ли я внимание на эту особу именно потому, что она была самая хорошенькая из прочих представительниц слабого пола, или потому что она особенно внимательно следила за нашей игрой. Увы, я не могу похвастаться в этих вопросах объективностью, к тому же мне нужно было смотреть на Хэнка.
В очередной раз я забрал у него "предмет" и снова бросил, отправив Хэнка вдогонку за ним. Когда я снова обернулся, то девушки и след простыл. Но шесть часов спустя, появившись в баре для осуществления второй стадии операции "Контакт", я снова увидел ее: аккуратная, симпатичная в бледно-голубом мини и колготках. Волосы у нее были очень светлые и, похоже, некрашеные, но глаза карие. Эффект был поразительный. Нечасто тебе встречаются кареглазые блондинки, цвет волос которых от природы, а не от флакона с какой-то химией.
Когда я сел через две табуретки от нее, она посмотрела и сказала:
- Я видела, как вы сегодня играли с собакой. Это случайно не Лабрадор? Какой красавец! А как его зовут?
Глава 17
Я пообещал Либби, что мы встретимся позже и вместе пообедаем. Мы договорились на шесть, в соответствии с инструкциями насчет контакта. Если мой курьер не появился бы до шести, мне полагалось сделать второй заход, попозже. Как оказалось, я закончил свои дела уже в начале шестого, но Либби появилась только в шесть двадцать. Когда она удостоверилась, что я нахожусь в обществе одного лишь мартини, то подсела ко мне и спросила:
- Ну как ты преуспел с этой киской-блондиночкой?
- Я получил то, зачем пришел.
- От этой ничего другого не получишь, - усмехнулась Либби. Затем она рассмеялась. - Не обращай на меня внимание, милый. В невинных блондиночках есть что-то такое, от чего во мне просыпается стервозность. Каким же образом передала она тебе монету? Я не видела всего спектакля.
- Она попросила меня купить ей пачку сигарет в автомате. Я, разумеется, был готов заплатить за них из своего кармана, но она настаивала, чтобы я взял у нее мелочь. Я взял у нее канадский четвертак, а в автомат опустил другой, который заранее приготовил. Есть еще вопросы, любопытная?
- Если бы не я, ты бы ничего не узнал о поручении Нистрома, - чуть обиженно произнесла она. - Неужели я не имею права узнать, как все это сработало? - Когда я не ответил, она сказала со вздохом: - Ты в паршивом настроении. Хорошенькое у нас будет путешествие. Может, хоть пейзажи тут живописные.
- Может быть, - согласился я. - Но ты вряд ли сможешь ими полюбоваться, разве что рассеется туман.
- Туман?
- Я недавно вышел на палубу, чтобы немного подышать свежим воздухом, так из-за тумана не видно было даже воды. Надеюсь, капитан знает дорогу. Недавно канадцы посадили одну свободную посудину на камни. - Услышав, что в ресторан приглашают мистера Нистрома, я вспомнил, что это я, и сказал: - Если хочешь выпить, пошевеливайся или бери стакан с собой, а то метрдотель отдаст наш столик кому-то еще.
- Ну как ты преуспел с этой киской-блондиночкой?
- Я получил то, зачем пришел.
- От этой ничего другого не получишь, - усмехнулась Либби. Затем она рассмеялась. - Не обращай на меня внимание, милый. В невинных блондиночках есть что-то такое, от чего во мне просыпается стервозность. Каким же образом передала она тебе монету? Я не видела всего спектакля.
- Она попросила меня купить ей пачку сигарет в автомате. Я, разумеется, был готов заплатить за них из своего кармана, но она настаивала, чтобы я взял у нее мелочь. Я взял у нее канадский четвертак, а в автомат опустил другой, который заранее приготовил. Есть еще вопросы, любопытная?
- Если бы не я, ты бы ничего не узнал о поручении Нистрома, - чуть обиженно произнесла она. - Неужели я не имею права узнать, как все это сработало? - Когда я не ответил, она сказала со вздохом: - Ты в паршивом настроении. Хорошенькое у нас будет путешествие. Может, хоть пейзажи тут живописные.
- Может быть, - согласился я. - Но ты вряд ли сможешь ими полюбоваться, разве что рассеется туман.
- Туман?
- Я недавно вышел на палубу, чтобы немного подышать свежим воздухом, так из-за тумана не видно было даже воды. Надеюсь, капитан знает дорогу. Недавно канадцы посадили одну свободную посудину на камни. - Услышав, что в ресторан приглашают мистера Нистрома, я вспомнил, что это я, и сказал: - Если хочешь выпить, пошевеливайся или бери стакан с собой, а то метрдотель отдаст наш столик кому-то еще.