– Нам не требуется помощь Адмиралтейства, – ответила Фестина. – У меня самой есть собственность, которую я предлагаю в качестве выкупа.
   – Собственность? У тебя нет никакой собственности, рабыня. Корабль наш. Оборудование на нем – тоже наше. Даже ваши одежды принадлежат нам… хотя прозрачная дикарка может оставить себе заношенную куртку. Отвратительная одежда.
   – Я имею в виду собственность другого сорта, – сказала Фестина. – Интеллектуальную.
   – Вот дерьмо, – бесчисленные рты лорда Рея испустили тяжкий вздох. – Ты имеешь в виду военные секреты, так? – К этому моменту он уже тоже снял шлем; стоит ли удивляться, что голова у него была вся в красных и белых полосках? – Тридцать лет назад крестовый поход принял военные секреты в качестве выкупа, а потом не смог их продать. Секреты никого не интересуют.
   – Не говори глупостей, дорогой, – возразила леди Белл, – это не больше чем миф. Легенда. Скорее всего, распущенная самим внеземным флотом, чтобы отбить охоту у шпионов. – Она снова посмотрела на Фестину. – О каких военных секретах ты толкуешь? Коды доступа? Шифровальные алгоритмы? Имена шпионов, действующих в зоне кашлингов?
   – Я не говорила, что предлагаю военные секреты, – ответила Фестина.
   – Тогда что?
   – Военные секреты, но совсем не такого сорта, как вы думаете. Агентства новостей заплатят за них миллионы. И они будут ваши, если вы отпустите нас.
   Фестина начала излагать историю Александра Йорка и его тайного досье. Мне было неинтересно – я уже слышала этот рассказ; поэтому я оглянулась по сторонам в поисках чего-нибудь более занимательного. Однако на транспортной платформе ничего такого не было, в частности Поллисанда, прячущегося за нарисованными деревьями. Представляете – ничего вообще… кроме людей, конечно: Фестины, кашлингов, Аархуса, Уклода, – Ладжоли… и Нимбуса.
   Призрачный человек плавал в воздухе чуть в стороне от остальных. Его явно обидело то, что Рей назвал заретт расой вассалов; ну, Нимбус и ретировался, завис у дальней стены, словно грозовое облако. Мне, как в некотором роде его родственнице, не нравилось видеть призрачного человека в плохом настроении… да и слушать Фестину, говорящую об известных мне вещах, было скучно. Поэтому я потихоньку отделилась от группы и направилась к Нимбусу, чтобы по-сестрински утешить его.

УМУШИ

   – Привет, – негромко сказала я. – Как ты себя чувствуешь?
   Глаз у Нимбуса не было, поэтому горечь обиды и возмущения проявилась лишь содроганием всего его призрачного тела.
   – С какой стати тебя волнуют чувства того, кто принадлежит к расе вассалов?
   – Не вини меня за слова, сказанные чужаками, – я еще больше понизила голос. – По-моему, эти пророки высокомерные и наглые. Кашлинги все такие?
   – Все они глупцы, – сердито прошептал мой собеседник. – Опасные глупцы.
   Я бросила взгляд на длинные, тонкие тела кашлингов. Да, они могли двигаться очень быстро, но не выглядели достаточно сильными, чтобы нанести сколько-нибудь серьезный удар.
   Ко мне протянулось щупальце тумана и погладило щеку – словно пощекотало ее.
   – Они умуши, – прошептало щупальце мне в ухо.
   – Кто это?
   – Чудовище из дивианского фольклора. Труп, покинутый духом, но не способный умереть. Вроде бы как живет, но ничего по-настоящему не ощущает и не понимает.
   – Лорд Рей и леди Белл зомби? – с ужасом – но отчасти и с восхищением – спросила я.
   – Ну, не совсем… но почти. – Туманное щупальце все еще маячило около моего уха, легко поглаживая кожу. – Кашлингам недостает какой-то очень важной искры, без которой невозможна подлинная жизнь. Адмирал Рамос говорила, что большую часть жизни они тратят на развлекательные программы, которые покупают у других рас, а остальное время проводят в походах, которые просто еще одна форма бессмысленного времяпрепровождения. На самом деле походы ничего для них не значат. Просто их предки время от времени отправлялись в походы… ну, и они так делают. Думаешь, эти пророки хоть что-нибудь понимают в подлинной жизни?
   – Но почему все это делает их опасными? Нимбус некоторое время молчал.
   – Вспомни о своих соплеменниках, Весло, – в конце концов заговорил он. – О тех, у кого устали мозги. Представь себе, что вместо того, чтобы в беспамятстве лежать в Башне, они ходят, устраивают вечеринки, путешествуют в другие города, делают вид, что имеют какое-то духовное призвание… но мозги у них по-прежнему усталые. Они живут как бы во сне. Ничего не строят и не создают, не мечтают о переменах; просто живут там, где привыкли, где все автоматизировано и машины совершают всю скучную работу, которая поддерживает жизнь. Разве это не похоже на одну из форм ада?
   Я задумалась над его словами. Все, что он описал, было опасно близко к тому, что происходило в моем мире… и касалось даже не столько предков, сколько лично меня: жить, не создавая ничего, отдавшись на милость машин.
   – Да, это иссушает душу, – ответила я наконец. – Но все равно непонятно, в чем заключается опасность для других?
   – Опасность жуткая, – прошептал Нимбус, – потому что, познакомившись с кашлингами, все хотят стать такими же.

НЕГОДОВАНИЕ ВАССАЛОВ

   – Все хотят стать как кашлинги? Неужели такое возможно? Они же вызывают ужас! – Я с трудом понизила голос до шепота.
   – Все расы придерживаются того же мнения, – угрюмо ответил Нимбус. – Презирают кашлингов – но стараются жить в точности, как они.
   – Чушь какая-то.
   – Да, чушь. И тем не менее именно так все и происходит. Поверь мне, я знаю. Когда принадлежишь к расе вассалов, имеешь возможность хорошо изучить своих хозяев.
   – Ты же работаешь на Уклода, не на кашлингов.
   Туманное облако заволновалось.
   – Знаешь, сколько мне лет?
   – Нет.
   – Больше двухсот земных лет. Мне пришлось послужить всем местным расам.
   Я удивленно посмотрела на него.
   – Тебе больше двухсот лет? Потрясающе!
   – Почему? – удивился моей реакции призрачный человек. – Мы с тобой – продукт технологии шадиллов; ты фактически бессмертна, почему бы и мне не быть таким же? На самом деле я даже более бессмертен по сравнению с тобой – твою расу шадиллы создали 4500 лет назад, а мою – меньше тысячи. Надо полагать, создав твою расу, шадиллы продолжали развивать науку, и, соответственно, я имею перед тобой 3500 лет форы.
   – Ну и глупость! – разозлившись, воскликнула я.
   Но тут же вспомнила, что нам лучше разговаривать шепотом, и оглянулась с виноватым видом – посмотреть, не услышал ли кто-нибудь. Нет, вроде бы никто: транспортная платформа – большое помещение, и мы были далеко от остальных. Кроме того, все напряженно слушали рассказ Фестины об Александре Йорке… или, точнее, неуместные вопросы, которые по ходу дела задавали кашлинги. Фестина успевала произнести всего несколько слов, как Белл и Рей прерывали ее, уводя в сторону.
   Я снова повернулась к Нимбусу:
   – Вовсе ты не более продвинутый, чем я!
   – Может быть, – согласился он. – Я всего лишь принадлежу к расе вассалов.
   – Нечего прикидываться ничтожеством. Никто тебя не подвергает гонениям.
   – А тот факт, что я сам себе не хозяин? Что я раб ? Что меня посылают оплодотворять женщину, которую я никогда прежде не видел, и я остаюсь с нею, пока не родится ребенок, и привязываюсь к ним, а потом меня перепродают новому хозяину, находящемуся на расстоянии пятидесяти световых лет, и я никогда больше ни встречаю ни свою супругу, ни ребенка? Это называется «не подвергаться гонениям»?
   Я смотрела на него – нет, скорее, на малышку «Звездную кусаку», окутанную его телом. Может, это не случайно, что он носит девочку, как беременная женщина, в своем теле?
   – Согласна, это действительно называется – «подвергаться гонениям», – прошептала я. – С вами обращаются бессердечно, хотя в моем понимании ты не принадлежишь к расе вассалов.
   – В отличие от всех остальных… Знаешь, откуда я так много знаю о кашлингах? И о том, что все другие разумные расы чертовски склонны становиться такими, как кашлинги?
   – Расскажи, – попросила я. Что он и сделал.

БЕЗУМИЕ, КОТОРОЕ ПРИТЯГИВАЕТ

   Хотя в основном зареттами владеют дивиане, некоторое количество их продается и другим расам. Точнее говоря, дивиане, которые разводят заретт, продают не-дивианам заретт-женщин, а мужчин сдают в аренду (по высокой цене) в тех случаях, когда требуются их супружеские и отцовские услуги.
   Вот так и получилось, что Нимбус почти всю свою жизнь кочует от одной заретты к другой, оставаясь с очередной супругой только до появления на свет ребенка и на протяжении первых месяцев его жизни, пока матери требуется помощь по уходу за ним. Такое вынужденное непостоянство глубоко огорчало Нимбуса; однако одновременно оно давало ему уникальный шанс приглядеться к представителям других рас в ситуации, когда они вели себя совершенно раскованно, не догадываясь, что за ними наблюдают. Мужчина-заретта – микроскопические глаза и уши, скрытые в стенах дома или космического корабля, – имел возможность видеть и как работают его «хозяева», и как они развлекаются. А они главным образом развлекались и очень мало работали. В особенности представители тех рас, где Наука процветала уже давно.
   По словам Нимбуса, самые разные расы – земляне, дивиане, кашлинги и некоторые другие, чьи названия я забыла, – обладают двумя общими особенностями. Во-первых, все они представляют собой «детища» шадиллов: те появлялись в их звездной системе, предлагали новый дом в другой части галактики и, приветствуя их как новых членов Лиги Наций, одаривали всевозможными благами. И, во-вторых, после того как это происходило, облагодетельствованные расы постепенно приходили в упадок и становились бесплодными с точки зрения культуры и вообще процесса созидания; чем больше времени прошло с момента их «приобщения» к Лиге Наций, тем явственнее это проявлялось.
   В качестве простого примера можно сравнить кашлингов и людей. «Подъем» кашлингов произошел четыре тысячи лет назад, а людей – всего четыреста. Казалось бы, можно рассчитывать, что кашлинги, имея в запасе столько времени, успели разработать более сложную технологию, однако на самом деле они ничего не добились – отчасти из-за того, что утратили всякий интерес к исследованиям. Между прочим, то, чем они раньше владели, очень быстро распродавалось тем же homo sapiens в обмен на развлекательные записи и книги с яркими картинками.
   Кашлинги продавали свою технологию и другим чужеземным расам, и в результате теперь все расы умеют строить самовосстанавливающиеся города, способные удовлетворить самые разнообразные потребности своих обитателей без всяких усилий с их стороны. («Очень похоже на наши города на Мелаквине», – подумала я.) И постепенно такие города стали возникать повсюду – и у людей, и у дивиан, и у всех прочих.
   Другие расы громогласно заявляли, что не собираются подражать презренным кашлингам, а просто используют их технологию, и все же постепенно склонялись к образу жизни, характерному для кашлингов. Что это значит? Праздные развлечения, отход от глубины в сфере чувств и общего отношения к жизни под всевозможными благовидными предлогами. Внутренняя пустота, подкрепляемая фарисейской убежденностью в том, что никакого другого, более достойного подхода к жизни просто не существует. Не то чтобы они были довольны своей жизнью – просто прониклись уверенностью, что никто во всей вселенной лучшего способа не знает.
   Итак, множество самых разных рас медленно, но верно следуют по пути кашлингов. Разве не то же самое происходит во внеземном флоте, где полным-полно продажных адмиралов наподобие Александра Йорка и чванливых капитанов вроде Проуп, не говоря уж о глупых саботажниках типа Цуни? Что касается дивиан, разве можно одобрить их странные брачные союзы? Конечно, сама Ладжоли вовсе не такая скверная, как, впрочем, и Уклод, и Фести-на, и, возможно, сержант Аархус, и другие люди, которых я встречала…
   Я высказала эти соображения Нимбусу, и он ответил, что это лишь демонстрирует тот факт, что упадок пока не так глубоко затронул землян и дивиан, как другие расы. Приобщение землян и дивиан к Лиге Наций произошло всего несколько столетий назад, и хотя тенденция намечается совершенно определенная, она еще не охватила эти цивилизации целиком. Однако спустя всего несколько поколений обе расы, вне всякого сомнения, быстрыми шагами устремятся в сторону той же самой ужасающей глупости, которой больны кашлинги.
   И, похоже, кашлинги в самом деле в высшей степени глупы. Нимбус рассказал мне о совершаемых ими бесчисленных оплошностях, которые он лично замечал, пока находился у них на службе: кашлинги не заботятся о достаточном количестве углеводородов, необходимых для долгих путешествий… никогда не вычисляют оптимальный маршрут, просто летят примерно в том направлении, куда хотят добраться… не учитывают разницу между внутренней и внешней гравитацией, в результате чего их космические корабли приземляются вверх тормашками…
   Услышав такое, я не удержалась от смеха, однако Нимбус заявил, что «это не забавно, Весло, а, наоборот, трагично». Когда-то кашлинги были выдающимися людьми – умными, чуткими, мыслящими. Создавали едва ли не самые прекрасные произведения искусства во всей галактике, в которых огромное значение уделялось не только форме и цвету, но и содержанию. Однако это было давно, а теперь почти все эти шедевры проданы в обмен на глупые игры и развлечения. Скоро вообще ничего не останется, и никто не в состоянии представить, чем кашлинги займутся, когда промотают все свое древнее наследие ради краткосрочных удовольствий.
   – Может, тогда они наконец бросят потакать своим слабостям и начнут развивать индустрию, – предположила я.
   Туман, из которого состоял Нимбус, на мгновение закружился вихрем.
   – Нет, Весло, они больше ни на что не способны. – Он помолчал. – Если кто-нибудь о кашлингах не позаботится, они просто зачахнут и умрут, так как привыкли, что все за них делают машины. Это касается и воспитания детей – если появляется малыш, мать понятия не имеет, как его вырастить, и не желает этому учиться. В результате детей кашлингов воспитывают или роботы, или другие расы. Но вот что характерно: независимо от качеств приемных родителей дети вырастают наглыми, высокомерными, не способными ни на чем сосредоточиться, не умеющими прокормить самих себя и не желающими этому учиться. – Нимбус вздохнул. – Природа всегда берет верх над воспитанием.
   – Но что в этом такого странного? – удивилась я. – Из крольчат всегда вырастают кролики, из волчат волки. Все создания наделены инстинктами, и эти инстинкты невозможно разрушить.
   – Вот как раз инстинкты у кашлингов и разрушены, – настойчиво прошептал призрачный человек. – В этом суть, Весло, в этом вся суть. Не говоря уж об их культурных достижениях прошлых лет, от которых сейчас не осталось ничего, инстинкт воспитания собственных детей прежде у них имелся. А теперь его не стало. Ни у кого! Они слишком капризны, слишком быстро им все надоедает. Единственные, в ком еще сохраняется хоть какой-то намек на инициативу, – это пророки, но ты сама видишь, что они собой представляют. – Туманная рука сделала взмах в сторону лорда Рея и леди Белл. – Ничего удивительного, что изобилие порождает у некоторых людей праздность, но должны быть и другие, сопротивляющиеся этой тенденции. Хитрые интриганы, которые хотят всех остальных прижать к ногтю, или сильные духом «крестоносцы», стремящиеся изменить мир. В истории кашлингов немало ярких личностей, как хороших, так и дурных… но только не на протяжении нескольких последних тысячелетий. Ни завоевателей, ни героев, ни дьяволов, ни святых! – Он сделал паузу, переводя дух. – И объяснить это можно лишь какой-то решающе важной дегенерацией генома кашлингов: доминирующей мутацией, превратившей всех их в капризные и бесплодные создания.
   – Другими словами, в результате какого-то ужасного бедствия у них тоже устали мозги.
   – Совершенно верно. То же самое происходит и с другими расами. Фаскистеры, например, когда-то были величайшими мастерами нашего сектора галактики к области нанотехнологии, однако сейчас практически не работают. Да, они все еще берут заказы, если дело представляется им интересным (и если плата высока); однако сами не инициируют никаких новых разработок, не задумывают никаких новых проектов. Чтобы пробудить их к активной деятельности, нужен заказ со стороны, – короче, требуется хорошая встряска.
   Когда призрачный человек сказал «хорошая встряска», я вспомнила, как мне приходилось расталкивать предков на Мелаквине, чтобы добиться от них ответа. Поколебавшись, я спросила:
   – Нимбус, а что обо всем этом думают молодые люди? Я имею в виду молодых фаскистеров и кашлингов. Неужели, оглядываясь по сторонам, они не задаются вопросами: «Почему все так скверно? Что с нами не так, раз мы больше не в состоянии совершать великие дела? Почему мы тратим дни, недели и годы на всякие бесплодные занятия? Как остановить это разрушение?»
   Призрачный человек подплыл ко мне совсем близко и, окутав со всех сторон, заключил в туманный кокон.
   – Конечно, они задаются такими вопросами, – прошептал он. – Время от времени. Когда в состоянии заставить себя сконцентрироваться. Где-нибудь в глубинах космоса, на расстоянии нескольких световых лет от обитаемых миров. Я сам видел, как кашлинги плакали из-за того, кем они стали – кем они не стали. Так и рождаются пророки: момент просветления, желание преобразовать самих себя и вселенную… Но это никогда не продолжается долго, потому что эти существа ущербны. Если у них и случаются озарения, они не могут сохранить это состояние, использовать его. Кашлинги даже не пытаются измениться, если рядом оказываются другие расы, у которых можно было бы чему-нибудь поучиться. Они просто утратили способность к обучению, заблудились, оказались в тупике, и остальные расы вслед за ними движутся в сторону тьмы. Им нечем заполнить пустоту внутри. – Он опять ненадолго смолк. – Ты и представить себе не можешь, как тяжело им осознавать это.
   – Нет, я очень даже хорошо могу это себе представить. – Я почувствовала, как увлажнились глаза… и не из-за того, что туманное облако по-прежнему окутывало меня.

ЧАСТЬ XX
KAK MHЕ СТАЛО ДО БОЛИ ЖАЛЬ НЕСЧАСТНЫХ ЖИВОТНЫХ

ЭКСКЛЮЗИВНЫЕ ПРАВА

   Я продолжала сидеть, зажмурив глаза, чтобы сдержать слезы, когда услышала, как леди Белл радостно захлопала в ладоши.
   – Договорились! – довольным тоном воскликнула она. – Ваши жизни в обмен на твою историю!
   Глаза у меня чуть не вылезли на лоб. Пока я разговаривала с Нимбусом, Фестина, по-видимому, выторговала нам свободу, что безмерно раздосадовало меня, поскольку это я хотела быть тем, кто убедит кашлингов освободить нас. Как еще мне продемонстрировать миру, что я чего-нибудь да стою?
   Я стерла слезы со щек и помчалась по транспортной платформе.
   – Какую такую бесчестную сделку вы заключили за моей спиной? – требовательно спросила я.
   Подруга удивленно посмотрела на меня.
   – Ничего бесчестного, Весло. Леди Белл согласна переправить экипаж и пассажиров «Королевского гемлока» на Джалмут и там отпустить на все четыре стороны. В обмен она получает эксклюзивные права на нашу историю.
   – Эксклюзивные права! – проникновенно повторила Белл. – Что за восхитительные слова!
   – Конечно, – заявил лорд Рей, – завтра эти права перейдут ко мне. Тогда настанет моя очередь быть пророком.
   – Ну да, безусловно, – ответила кашлингианка. – Твоя очередь настанет. – Она повернулась к Фестине. – Не будем терять времени. Нужно записать ваши заявления и немедленно передать их. Я хочу, чтобы все сделали заявление. – Один огромный шаг на умопомрачительно длинных ногах, и она фамильярно взяла меня за руку. – В особенности ты, дорогая. Ты пострадала больше всех; и перед камерой ты будешь выглядеть просто потрясающе. Эта грязная, рваная куртка, мрачное выражение лица, ребячливая манера говорить… Да ты никого не оставишь равнодушным! Особенно я рассчитываю на мужчин, которым нравится, когда взрослая женщина ведет себя, точно восьмилетний ребенок. Они никаких денег не пожалеют!
   Фестина поспешно ухватила меня за другую руку, прежде чем я успела продемонстрировать леди Белл, на что способна в гневе.

ОКАЗЫВАЕТСЯ, ЭТО НЕ ТАК ПРОСТО – НЕМЕДЛЕННО ПОКИНУТЬ КОРАБЛЬ

   – Значит, передачу можно осуществить прямо сейчас? – обратился Уклод к леди Белл.
   Женщина выпустила воздух из нескольких своих ртов; на мой взгляд, это напоминало пренебрежительное фырканье.
   – Мы совершаем крестовый поход, – ответила она маленькому оранжевому человеку. – У нас контракт с четырьмя главными агентствами новостей и достаточно мощный передатчик, чтобы охватить все звездные системы отсюда до шаровидного скопления. Уж если мы читаем проповедь, значит, мы действительно проповедуем.
   – Тогда чего мы ждем? Пошли! – сказал Уклод.
   Увы, все оказалось не так просто; сначала требовалось кое-что урегулировать. Корабль пророков (он назывался «Предназначение без ограничения») мог вместить тех, кто должен был сделать заявление, однако прочих членов экипажа «Гемлока» предстояло по одному или по двое разместить на остальных судах флотилии кашлингов. Это требовало скоординированных усилий чем ни леди Белл, ни лорд Рей отнюдь не жаждали заниматься: такие «мелкие детали» не стоили траты драгоценного времени важных пророков. Более того, леди Белл настаивала, чтобы те, кому предстояло делать заявление, не отвлекались на организацию помощи по разгрузке нашего корабля. Запись нужно начать делать безотлагательно; в противном случае ничто не помешает ей передумать, отменить свое решение, предпочтя превратить нас в рабов.
   Разумеется, это была просто пустая угроза – не вызывало сомнений, что Белл гораздо меньше интересуют какие-то там рабы, чем передача. Она буквально трепетала от радостной перспективы выпустить в эфир наши свидетельские показания; ясное дело, рассчитывала, что это принесет ей баснословную выгоду и славу. Вся вселенная узнает мою горькую историю. Более того, весьма вероятно, за возможность увидеть мою ослепительную красоту зрителям придется платить. В результате, конечно, кашлингианка разбогатеет, поскольку всем будет приятно любоваться такой красавицей, как я; в особенности если эта красавица способна изъясняться на редкость здраво и разумно.
   Предвкушение всех этих внезапно посыпавшихся на леди Белл даров объясняло, почему она с каждым мгновеньем все больше сердилась на Фестину. Моя лучшая подруга хотела оставаться на «Королевском гемлоке» до тех пор, пока не убедится, что никаких промахов при эвакуации не допущено… а леди Белл желала покинуть наш корабль немедленно и от нетерпения даже топнула ногой.
   – Если тебе непременно нужно околачиваться здесь, – заявила она Фестине, – я заберу остальных и начну без тебя.
   Это, однако, не устраивало Фестину, поэтому адмирал всем своим видом дала понять: она вполне допускает, что, давая свидетельские показания, остальные непременно напортачат. Акценты будут неправильно расставлены, важные подробности и детали не упомянуты, тем самым общее впечатление непоправимо испортится. Разве кашлинги не понимают, что необходим надзор за происходящим?
   В конце концов кашлингианка согласилась подождать, пока Фестина найдет капитана Капура и поручит ему проводить эвакуацию. Как выяснилось, это была всего лишь уловка со стороны леди – едва Фестина покинула транспортную платформу, Белл начала убеждать нас отбыть немедленно.
   – Это невозможно, – сказал сержант Аархус, – даже если бы мы согласились. У нас нет космических скафандров.
   – Зачем вам скафандры? – взорвалась леди.
   – Почему-то нет особого желания дышать вакуумом. – Сержант пожал плечами. – Поэтому давайте, пока адмирал отсутствует, перейдем туда, где разведчики хранят свои скафандры…
   – Нет, нет, нет! – прервала его Белл. – Не нужны вам никакие скафандры! «Предназначение» состыковано непосредственно с вашим кораблем – шлюзовая камера к шлюзовой камере. – Она взмахнула рукой в сторону люка. – Можете спокойно перейти отсюда туда.
   – Тогда зачем ты и Рей надели скафандры? – поинтересовался Уклод.
   Леди Белл снова издала презрительное фырканье.
   – Мы же не знали, сколько воздуха у вас осталось. Вы просто дрейфовали – никаких признаков поля ССС или работы электрических сетей. Вполне можно было предположить, что кислород у вас на исходе.
   – Откуда нам знать, что вы сами угробили собственный корабль, – добавил лорд Рей. – Мы подумали, может, ваши источники питания вывела из строя та штука на вашем корпусе.
   На мгновенье все потеряли дар речи, а потом дружно заорали:
   – Какая еще штука на нашем корпусе?
   – Не знаю, – ответил лорд Рей. – Она похожа на большую палку.

ПРОБЛЕМЫ БЕЗОПАСНОСТИ

   Ладжоли прижалась к Уклоду, как будто во всем мире он один мог защитить ее; при этом великанша едва не свалила его, но каким-то чудом оранжевый человечек устоял на ногах. Преданный супруг успокаивающе обхватил ее бедра, однако взгляд коротышки был прикован к выходному люку; чувствовалось, что он как можно скорее хочет попасть туда. Никто из остальных, к счастью, не был обременен необходимостью защищать крупную робкую женщину. И мы рванули к люку – не из трусости, а потому, что на этом дурацком человеческом корабле отсутствовали окна, и мы не могли видеть, что творится снаружи.