— Прошу, — бросил он, пропуская меня в свой кабинет.
Закрыв за собой дверь, он остался стоять, не предложил присесть и мне.
— Итак, что новенького? — кинул он на меня недружелюбный взгляд.
— Пока все по-старенькому, — не остался я в долгу, — но с вашей помощью надеюсь на успех.
— Ничего себе! — Он усмехнулся. — Я вроде бы потерпевший, но, оказывается, обязан еще и помогать...
— А ваш сейф в данный момент заперт? — спросил я, глядя на него в упор.
У него за спиной я увидел утопленный в стену шкаф, около метра в высоту и полметра в ширину.
— В данный момент не заперт, потому как домой я еще не ухожу, — ответил он и почему-то нахмурился.
— Не возражаете, если я взгляну, что там внутри?
— Это еще зачем? — вскинул он брови. — Впрочем, пожалуйста. Ваше любопытство мне понятно.
Фред Броли распахнул дверь сейфа. На верхней полке стоял зеленый металлический ящик с ключиком в замке. В таких жестянках, как правило, хранятся личные документы. На нижней полке я насчитал с десяток флаконов темного стекла.
— Препараты, содержащие наркотики? — обернулся я к нему.
— Да, — ответил он и быстро отвел взгляд.
— Все в порядке! — заметил я с ухмылкой. — Убедился, что у вас нет тех денег, что пару дней назад находились в сейфе у Айелло.
— Вздор какой-то вы несете! Разве можно воровать деньги у самого себя?
— Можно. Для отвода глаз, — бросил я.
— А себя вы не подозреваете?
— Пока нет...
— Странно! На вашем месте я бы подозревал всех поголовно.
— Доктор Броли, надо полагать, вы неоднократно бывали в доме Айелло... — сказал я с расстановкой.
— Бывал... — кивнул он. — Неоднократно...
— Очень хорошо! — заметил я.
— Сейчас я бы так не говорил, — отозвался он.
— Допустим. Скажите, во время ваших визитов не попадался ли вам на глаза «кадиллак» розового цвета?
Фред Броли поперхнулся, однако, желая скрыть охватившее его замешательство, откашлялся, а затем недовольно спросил:
— Розовый «кадиллак», он что, имеет какое-то отношение к пропаже моих денег?
— А сами вы на какой марке разъезжаете? — ответил я вопросом на вопрос.
— У меня «ягуар». Спортивная модель... А что?
— Вы, как я посмотрю, прирожденный спортсмен. А розовый «кадиллак» кому принадлежит?
— Господи, откуда мне знать?
— А вы подумайте хорошенько! Вдруг вспомните... — Я достал из кармана «беретту», подбросил на ладони и добавил: — Вы, доктор Броли, выдали реакцию на розовый «кадиллак», поэтому не пытайтесь убедить меня, будто не знаете. Ей-богу, только этого и не хватает, чтобы вы покончили жизнь самоубийством, застрелившись из собственной «беретты».
Облизнув губы, Фред Броли произнес вполголоса:
— Я знаю джентльмена, у которого есть розовый «кадиллак», но уверяю вас, он не вор...
— Ручаетесь, что ли?
— Ручаюсь...
— Интересно! А вдруг именно он украл ваши деньги?
— Этого не может быть!
— Почему же?
— Потому что он богатый человек.
— Доктор, не смешите меня! Могу биться об заклад, что в мире просто не существует такого богача, который отказался бы от трех миллионов баксов.
— От трех миллионов? — Фред Броли сделал квадратные глаза.
— Именно! Итак, кто этот человек?
— Мистер Крейн, вы ошибаетесь! Владелец розового «кадиллака» мой хороший знакомый, он весьма известное и влиятельное лицо, да и по складу характера стопроцентный флегматик.
— Его имя и фамилия?
— Джон-Бен Барагрей...
— Вот так так!.. — протянул я. — Оказывается, у вас важные знакомые...
Родом из Техаса, он нажил свое состояние на востоке штата, когда там были открыты крупнейшие месторождения нефти. Позже Барагрей перебрался на запад и занялся разведением мясных коров. И если Техас, крупнейший сельскохозяйственный штат, держит первое место по производству говядины, то здесь немаловажная заслуга принадлежит Джон-Бену Барагрею. Мне было известно, что его ранчо находится в ста километрах от нашего города, а капитал исчисляется кругленькой суммой — миллионов сто, а возможно, и больше.
В довершение ко всему он был управляющим одного весьма солидного банка. Короче говоря, оценив навскидку его капиталы, я пришел к выводу, что если между ним и семьей дона Мадонны поддерживаются тесные контакты, то в этом нет ничего противоестественного. И тот и другой поддерживают систему, при которой политические партии контролируются партийными боссами. И тот и другой служат яркой иллюстрацией приверженности феодальному образу жизни, при котором наблюдается зависимость «вассалов» от «сюзеренов».
Спустя полтора часа я подъезжал к владениям Барагрея, простиравшимся и вширь, и вглубь на десятки километров.
Ранчо, естественно, напоминало поселок городского типа. Я катил по шоссе, которое являлось собственностью Джон-Бена Барагрея, а по сторонам мелькали значительные приметы цивилизации. Оставив позади аэродром с аэропортом, штук пять бензоколонок, я целых двадцать минут плутал среди двухэтажных семейных коттеджей работников с многочисленных ферм Барагрея, пока наконец не оказался перед воротами поместья современного феодала.
Справа, прямо под открытым небом, располагался его автопарк. Я окинул машины внимательным взглядом. Среди множества пикапов, джипов, грузовиков, электрокаров, внедорожников повышенной мощности, пары «роллс-ройсов», одного «бентли», пары «кадиллаков» не было ни одной машины розового цвета. Роскошный трехэтажный особняк с балконами, верандами, парадным входом с портиком и колоннами, конечно поразил мое воображение, но не настолько, чтобы я окончательно стушевался.
На мой стук молоточком в массивную дверь вышел дворецкий в ливрее. Положа руку на сердце, заявляю: дворецкого в ливрее я увидел впервые. Он смотрел на меня, я — на него. Я, однако, быстро сообразил, что мне следует сообщить ему, кто я такой, а также причину визита. Сказав, что у меня к его хозяину важное дело, я добавил, что адрес мне сообщил доктор Броли. Дворецкий попросил подождать в гостиной, а сам, сверкая золотыми и серебряными галунами, с поклоном удалился.
Я с любопытством огляделся. На стенах висели три подлинника Ренуара, кое-какие работы ранних импрессионистов. Словом, обстановка и декор внушали почтение. Я сразу составил впечатление о мистере Барагрее как о человеке весьма глубоком и основательном.
Массивная мебель была обтянута малиновым сафьяном, вдоль стены слева стояли книжные шкафы красного дерева. Я решил поинтересоваться, какого сорта литература занимает хозяина этого дома долгими вечерами, когда на дворе, к примеру, непогода. И поразился. Философия, искусствоведение, военная история, мемуары, Фолкнер, Лев Толстой, Махатма Ганди... Вот и думай после этого, с кем имеешь дело!
— Мистер Крейн... — услышал я мягкий баритон у себя за спиной. — Саймон Крейн... Скажите, мистер Крейн, мы с вами знакомы или нет?
Я обернулся.
В дверях стоял благообразный пожилой господин. Глаза его светились улыбкой.
— Я Джон-Бен Барагрей. Вы, мистер Крейн, упомянули имя моего хорошего знакомого доктора Фреда Броли. Вы у него лечитесь? Впрочем, чем могу быть полезен?
— Мистер Барагрей, рад познакомиться с вами. — Я склонил голову в почтительном поклоне. — Извините, что без звонка. Мы незнакомы, но кое-какие непредвиденные обстоятельства вынудили меня обратиться к вам за помощью, а возможно, и за советом.
— Прошу вас, садитесь! Воображаю, каково вам было под палящим солнцем. Сегодня такая жарища! Не желаете ли чего-нибудь выпить?
— Если только пива... — улыбнулся я.
— Пиво самое оно в такое пекло!
Он подошел к холодильнику в простенке между окнами, выходящими в сад, достал две бутылки пива, открыл и сразу отхлебнул из своей.
Этим жестом он дал мне понять, что всякой там фанаберии у него в доме не место. Я моментально расположился к нему.
— Итак, слушаю вас внимательно, — сказал он после того, как мы ополовинили бутылки.
— Мистер Барагрей, полагаю, убийство Сальваторе Айелло для вас не новость. Конечно, вы об этом наслышаны.
— Да, я в курсе и, не скрою, весьма удивлен. А вы что, помогаете следствию?
— Нет. Тут дело в ином. Я не полицейский, не сыщик, а просто частное лицо, поставленное кое-какими жизненными обстоятельствами в жесткие рамки. Мне необходимо во что бы то ни стало найти убийцу! Единственная зацепка, которая, возможно, поможет это сделать, — «кадиллак» розового цвета. Доктор Фред Броли сказал, будто вы владелец именно такого розового «кадиллака». Прошу прощения, но думаю, вы согласитесь со мной, что розовая машина... в общем, это весьма редкая расцветка.
— Так, понятно! Есть еще вопросы?
— Скажите, вы знакомы с Винсентом Мадонной?
— Знаком. Он, понимаете ли, хочет в нашем штате поставить на широкую ногу игорный бизнес, а я — против. Несколько раз я встречался с ним, намеревался утрясти проблему путем переговоров, но он придерживается других способов ее решения. Стало быть, теперь мне осталось удовлетворить ваше любопытство относительно розового «кадиллака», да?
— Да.
— Я продал его месяц назад.
— Кому, если не секрет?
— Отогнал в агентство по продаже «кадиллаков», доплатил и купил новый «кадиллак» черного цвета... Вот и все!
Я молчал, что тут скажешь.
— Мистер Крейн, может быть, я смогу чем-то помочь? — спросил любезный хозяин.
— Спасибо, мистер Барагрей! Прошу прощения за вторжение.
— Ради бога, не извиняйтесь! К тому же у меня к вам просьба. Мистер Крейн, не составите ли мне компанию? Приглашаю вас отобедать. Я живу один. Жена умерла два года назад. Единственный сын, полковник ВВС, погиб во Вьетнаме. Подбили его самолет... Так что я совсем один. Оставайтесь, а? Чувствую, нам есть о чем побеседовать.
— Обещаю отобедать у вас на следующей неделе, если буду жив, — улыбнулся я.
— Вы-то будете, а буду ли я — не знаю, но все равно ловлю вас на слове! — засмеялся славный старикан.
Мы расстались друзьями.
Дорога постепенно ввинчивалась в горы, и лететь сломя голову становилось опасно. Впереди шла машина. Ну вот! Что толку гнать? Если тот, кто впереди, станет тащиться, придется плестись за ним минут двадцать! А то и все тридцать, до тех пор пока не спустимся вниз. Кому охота идти на обгон, если слева с минуты на минуту появится знаменитый обрыв под названием Дьявольский склон. Навернешься — костей не соберешь! Как-никак, длина склона по прямой — верный километр, если не все полтора.
Я достал из кармана носовой платок, вытер пот с лица и присвистнул.
Впереди идущая машина ни с того ни с сего сбросила скорость, прижалась к скале, что стеной нависала справа. Похоже, водитель дожидался меня, чтобы пропустить вперед, а потом ехать самому не торопясь.
Я приблизился, хотел было крикнуть, что пойдем друг с другом, мол, двадцать минут погоды не сделают, но вдруг узнал водителя. За рулем сидел Эд Бихринман. Мало этого, он целился в меня из автоматической винтовки 45-го калибра.
Я ударил по тормозам, но он вывернул руль, пересек белую разделительную полосу и попер на меня. Его маневр моментально стал мне ясен: если не удастся пристрелить, тогда надо постараться столкнуть меня вместе с джипом вниз с обрыва — и все тут!
Глава 10
Закрыв за собой дверь, он остался стоять, не предложил присесть и мне.
— Итак, что новенького? — кинул он на меня недружелюбный взгляд.
— Пока все по-старенькому, — не остался я в долгу, — но с вашей помощью надеюсь на успех.
— Ничего себе! — Он усмехнулся. — Я вроде бы потерпевший, но, оказывается, обязан еще и помогать...
— А ваш сейф в данный момент заперт? — спросил я, глядя на него в упор.
У него за спиной я увидел утопленный в стену шкаф, около метра в высоту и полметра в ширину.
— В данный момент не заперт, потому как домой я еще не ухожу, — ответил он и почему-то нахмурился.
— Не возражаете, если я взгляну, что там внутри?
— Это еще зачем? — вскинул он брови. — Впрочем, пожалуйста. Ваше любопытство мне понятно.
Фред Броли распахнул дверь сейфа. На верхней полке стоял зеленый металлический ящик с ключиком в замке. В таких жестянках, как правило, хранятся личные документы. На нижней полке я насчитал с десяток флаконов темного стекла.
— Препараты, содержащие наркотики? — обернулся я к нему.
— Да, — ответил он и быстро отвел взгляд.
— Все в порядке! — заметил я с ухмылкой. — Убедился, что у вас нет тех денег, что пару дней назад находились в сейфе у Айелло.
— Вздор какой-то вы несете! Разве можно воровать деньги у самого себя?
— Можно. Для отвода глаз, — бросил я.
— А себя вы не подозреваете?
— Пока нет...
— Странно! На вашем месте я бы подозревал всех поголовно.
— Доктор Броли, надо полагать, вы неоднократно бывали в доме Айелло... — сказал я с расстановкой.
— Бывал... — кивнул он. — Неоднократно...
— Очень хорошо! — заметил я.
— Сейчас я бы так не говорил, — отозвался он.
— Допустим. Скажите, во время ваших визитов не попадался ли вам на глаза «кадиллак» розового цвета?
Фред Броли поперхнулся, однако, желая скрыть охватившее его замешательство, откашлялся, а затем недовольно спросил:
— Розовый «кадиллак», он что, имеет какое-то отношение к пропаже моих денег?
— А сами вы на какой марке разъезжаете? — ответил я вопросом на вопрос.
— У меня «ягуар». Спортивная модель... А что?
— Вы, как я посмотрю, прирожденный спортсмен. А розовый «кадиллак» кому принадлежит?
— Господи, откуда мне знать?
— А вы подумайте хорошенько! Вдруг вспомните... — Я достал из кармана «беретту», подбросил на ладони и добавил: — Вы, доктор Броли, выдали реакцию на розовый «кадиллак», поэтому не пытайтесь убедить меня, будто не знаете. Ей-богу, только этого и не хватает, чтобы вы покончили жизнь самоубийством, застрелившись из собственной «беретты».
Облизнув губы, Фред Броли произнес вполголоса:
— Я знаю джентльмена, у которого есть розовый «кадиллак», но уверяю вас, он не вор...
— Ручаетесь, что ли?
— Ручаюсь...
— Интересно! А вдруг именно он украл ваши деньги?
— Этого не может быть!
— Почему же?
— Потому что он богатый человек.
— Доктор, не смешите меня! Могу биться об заклад, что в мире просто не существует такого богача, который отказался бы от трех миллионов баксов.
— От трех миллионов? — Фред Броли сделал квадратные глаза.
— Именно! Итак, кто этот человек?
— Мистер Крейн, вы ошибаетесь! Владелец розового «кадиллака» мой хороший знакомый, он весьма известное и влиятельное лицо, да и по складу характера стопроцентный флегматик.
— Его имя и фамилия?
— Джон-Бен Барагрей...
— Вот так так!.. — протянул я. — Оказывается, у вас важные знакомые...
* * *
Джон-Бен Барагрей представлял собой, как принято нынче говорить, национальное достояние. Я не был с ним знаком и никогда не сталкивался, хотя слышать о нем доводилось.Родом из Техаса, он нажил свое состояние на востоке штата, когда там были открыты крупнейшие месторождения нефти. Позже Барагрей перебрался на запад и занялся разведением мясных коров. И если Техас, крупнейший сельскохозяйственный штат, держит первое место по производству говядины, то здесь немаловажная заслуга принадлежит Джон-Бену Барагрею. Мне было известно, что его ранчо находится в ста километрах от нашего города, а капитал исчисляется кругленькой суммой — миллионов сто, а возможно, и больше.
В довершение ко всему он был управляющим одного весьма солидного банка. Короче говоря, оценив навскидку его капиталы, я пришел к выводу, что если между ним и семьей дона Мадонны поддерживаются тесные контакты, то в этом нет ничего противоестественного. И тот и другой поддерживают систему, при которой политические партии контролируются партийными боссами. И тот и другой служат яркой иллюстрацией приверженности феодальному образу жизни, при котором наблюдается зависимость «вассалов» от «сюзеренов».
Спустя полтора часа я подъезжал к владениям Барагрея, простиравшимся и вширь, и вглубь на десятки километров.
Ранчо, естественно, напоминало поселок городского типа. Я катил по шоссе, которое являлось собственностью Джон-Бена Барагрея, а по сторонам мелькали значительные приметы цивилизации. Оставив позади аэродром с аэропортом, штук пять бензоколонок, я целых двадцать минут плутал среди двухэтажных семейных коттеджей работников с многочисленных ферм Барагрея, пока наконец не оказался перед воротами поместья современного феодала.
Справа, прямо под открытым небом, располагался его автопарк. Я окинул машины внимательным взглядом. Среди множества пикапов, джипов, грузовиков, электрокаров, внедорожников повышенной мощности, пары «роллс-ройсов», одного «бентли», пары «кадиллаков» не было ни одной машины розового цвета. Роскошный трехэтажный особняк с балконами, верандами, парадным входом с портиком и колоннами, конечно поразил мое воображение, но не настолько, чтобы я окончательно стушевался.
На мой стук молоточком в массивную дверь вышел дворецкий в ливрее. Положа руку на сердце, заявляю: дворецкого в ливрее я увидел впервые. Он смотрел на меня, я — на него. Я, однако, быстро сообразил, что мне следует сообщить ему, кто я такой, а также причину визита. Сказав, что у меня к его хозяину важное дело, я добавил, что адрес мне сообщил доктор Броли. Дворецкий попросил подождать в гостиной, а сам, сверкая золотыми и серебряными галунами, с поклоном удалился.
Я с любопытством огляделся. На стенах висели три подлинника Ренуара, кое-какие работы ранних импрессионистов. Словом, обстановка и декор внушали почтение. Я сразу составил впечатление о мистере Барагрее как о человеке весьма глубоком и основательном.
Массивная мебель была обтянута малиновым сафьяном, вдоль стены слева стояли книжные шкафы красного дерева. Я решил поинтересоваться, какого сорта литература занимает хозяина этого дома долгими вечерами, когда на дворе, к примеру, непогода. И поразился. Философия, искусствоведение, военная история, мемуары, Фолкнер, Лев Толстой, Махатма Ганди... Вот и думай после этого, с кем имеешь дело!
— Мистер Крейн... — услышал я мягкий баритон у себя за спиной. — Саймон Крейн... Скажите, мистер Крейн, мы с вами знакомы или нет?
Я обернулся.
В дверях стоял благообразный пожилой господин. Глаза его светились улыбкой.
— Я Джон-Бен Барагрей. Вы, мистер Крейн, упомянули имя моего хорошего знакомого доктора Фреда Броли. Вы у него лечитесь? Впрочем, чем могу быть полезен?
— Мистер Барагрей, рад познакомиться с вами. — Я склонил голову в почтительном поклоне. — Извините, что без звонка. Мы незнакомы, но кое-какие непредвиденные обстоятельства вынудили меня обратиться к вам за помощью, а возможно, и за советом.
— Прошу вас, садитесь! Воображаю, каково вам было под палящим солнцем. Сегодня такая жарища! Не желаете ли чего-нибудь выпить?
— Если только пива... — улыбнулся я.
— Пиво самое оно в такое пекло!
Он подошел к холодильнику в простенке между окнами, выходящими в сад, достал две бутылки пива, открыл и сразу отхлебнул из своей.
Этим жестом он дал мне понять, что всякой там фанаберии у него в доме не место. Я моментально расположился к нему.
— Итак, слушаю вас внимательно, — сказал он после того, как мы ополовинили бутылки.
— Мистер Барагрей, полагаю, убийство Сальваторе Айелло для вас не новость. Конечно, вы об этом наслышаны.
— Да, я в курсе и, не скрою, весьма удивлен. А вы что, помогаете следствию?
— Нет. Тут дело в ином. Я не полицейский, не сыщик, а просто частное лицо, поставленное кое-какими жизненными обстоятельствами в жесткие рамки. Мне необходимо во что бы то ни стало найти убийцу! Единственная зацепка, которая, возможно, поможет это сделать, — «кадиллак» розового цвета. Доктор Фред Броли сказал, будто вы владелец именно такого розового «кадиллака». Прошу прощения, но думаю, вы согласитесь со мной, что розовая машина... в общем, это весьма редкая расцветка.
— Так, понятно! Есть еще вопросы?
— Скажите, вы знакомы с Винсентом Мадонной?
— Знаком. Он, понимаете ли, хочет в нашем штате поставить на широкую ногу игорный бизнес, а я — против. Несколько раз я встречался с ним, намеревался утрясти проблему путем переговоров, но он придерживается других способов ее решения. Стало быть, теперь мне осталось удовлетворить ваше любопытство относительно розового «кадиллака», да?
— Да.
— Я продал его месяц назад.
— Кому, если не секрет?
— Отогнал в агентство по продаже «кадиллаков», доплатил и купил новый «кадиллак» черного цвета... Вот и все!
Я молчал, что тут скажешь.
— Мистер Крейн, может быть, я смогу чем-то помочь? — спросил любезный хозяин.
— Спасибо, мистер Барагрей! Прошу прощения за вторжение.
— Ради бога, не извиняйтесь! К тому же у меня к вам просьба. Мистер Крейн, не составите ли мне компанию? Приглашаю вас отобедать. Я живу один. Жена умерла два года назад. Единственный сын, полковник ВВС, погиб во Вьетнаме. Подбили его самолет... Так что я совсем один. Оставайтесь, а? Чувствую, нам есть о чем побеседовать.
— Обещаю отобедать у вас на следующей неделе, если буду жив, — улыбнулся я.
— Вы-то будете, а буду ли я — не знаю, но все равно ловлю вас на слове! — засмеялся славный старикан.
Мы расстались друзьями.
* * *
Солнце жарило вовсю. Казалось, дорога, по которой я мчался, вот-вот начнет плавиться. Было начало второго. Следовало поужинать. Я понимал, что в агентстве по продаже «кадиллаков» почти нереально застать в такую жару кого-либо после обеда.Дорога постепенно ввинчивалась в горы, и лететь сломя голову становилось опасно. Впереди шла машина. Ну вот! Что толку гнать? Если тот, кто впереди, станет тащиться, придется плестись за ним минут двадцать! А то и все тридцать, до тех пор пока не спустимся вниз. Кому охота идти на обгон, если слева с минуты на минуту появится знаменитый обрыв под названием Дьявольский склон. Навернешься — костей не соберешь! Как-никак, длина склона по прямой — верный километр, если не все полтора.
Я достал из кармана носовой платок, вытер пот с лица и присвистнул.
Впереди идущая машина ни с того ни с сего сбросила скорость, прижалась к скале, что стеной нависала справа. Похоже, водитель дожидался меня, чтобы пропустить вперед, а потом ехать самому не торопясь.
Я приблизился, хотел было крикнуть, что пойдем друг с другом, мол, двадцать минут погоды не сделают, но вдруг узнал водителя. За рулем сидел Эд Бихринман. Мало этого, он целился в меня из автоматической винтовки 45-го калибра.
Я ударил по тормозам, но он вывернул руль, пересек белую разделительную полосу и попер на меня. Его маневр моментально стал мне ясен: если не удастся пристрелить, тогда надо постараться столкнуть меня вместе с джипом вниз с обрыва — и все тут!
Глава 10
В своей сознательной жизни я раза три или четыре с честью выходил из сложнейших ситуаций. Но одно дело — когда готовишься заранее, взвешиваешь все «за» и «против», и другое — если приходится мгновенно принимать решение, не имея ни секунды на раздумья. В таких случаях обнаруживаешь в себе какие-то скрытые резервы, которым я не берусь дать научно обоснованное определение. Возможно, это удача, а может, судьба! Но скорее всего, это просто-напросто положительная реакция живого организма на внешнее раздражение, называемая рефлексом. Условным, безусловным, но рефлексом...
Бихринман вдруг надумал обойти меня справа. Я позволил ему этот финт, сделав вид, будто не понимаю, чего он добивается. Слегка взяв влево, я пустил его на неширокую полоску справа от себя и, скосив глаза, увидел, что он приготовился выворачивать руль, потому как убрал винтовку и принялся перехватывать ладонями рулевое колесо.
«Собираешься, поддав в правый бок, столкнуть меня с обрыва?» — подумал я и, нажав до упора на акселератор, понесся по белой разделительной полосе. У Эда Бихринмана с реакцией, судя по всему, было неважно. Он, разумеется, бросился меня догонять, но припозднился и, когда поравнялся со мной, оказался слева, упустив из виду, должно быть, что я тоже умею толкаться.
Я конечно же не растерялся и, пожертвовав «самочувствием» заднего левого крыла, с силой врезал Бихринману по передней правой дверце. Короткая колесная база джипа позволила мне, вильнув резко вправо, поддать ему под зад бампером. Джип содрогнулся, встал поперек дороги, но я, быстро вывернув руль, разогнался, стукнул неуклюжую машину Бихринмана по правому крылу, пулей проскочил метров двадцать вперед, не оглядываясь, и остановился на ручном тормозе в паре метров от обрыва.
Кинув взгляд в зеркало заднего обзора, я покачал головой... Что ж, судьба спускает дураку только до поры до времени. Затем следует предупреждение. Тому, кто не внемлет, она наносит удар!..
Я выбрался из джипа, подошел к краю обрыва, заглянул вниз. Машина врага выполняла смертельное сальто. Когда раздался оглушительный звук взрыва, я решил, что поминки по Майку удались, а потом сел в джип, развернулся и поехал назад.
Проезжая мимо ранчо Барагрея, я остановился у бензоколонки и, назвавшись вымышленным именем, сообщил по телефону-автомату патрульной службе о дорожно-транспортном происшествии у Дьявольского склона. В город я возвращался другой дорогой. Эта предосторожность оказалась вынужденной и отняла у меня лишних пару часов, но зато теперь я точно знал, где искать убийцу Айелло и три миллиона баксов из его сейфа.
Все предельно просто! Эд Бихринман не тащился за мной хвостом из города до ранчо Барагрея, но, как оказалось, прекрасно знал, по какой дороге я буду возвращаться. Стало быть, тот, кто ему сообщил эту информацию, непременно пожелает убедиться, что все произошло именно так, как было запланировано. Я раздумывал, то ли мне поднажать, то ли не очень торопиться. Но неожиданно многострадальный джип проявил характер — на полпути лопнула шина. С заменой я провозился ровно полчаса. Короче говоря, только в начале шестого я свернул на знаменитый Стрип. Проезжая мимо «Красной мельницы», я вспомнил Майка Фаррелла. Несчастный Майк! Не ведал он о том, что мне стало известно совсем недавно.
Было ровно шесть, когда я свернул со Стрипа вправо и медленно покатил по спокойной, тихой улице, поглядывая на номера домов. В одноэтажном доме с двумя верандами по бокам светился экран телевизора. Пролетел самолет, и изображение замелькало, замельтешило. Пожилая женщина в широком окне с раздернутыми шторами наклонилась к самому экрану, стараясь понять, о чем хотя бы говорят...
Дом, номер которого я, по счастью, запомнил, оказался соседним. Выключив мотор, я набросал в уме план действий. Достав из бардачка «беретту», сунул в задний карман. На лужайке перед домом стояла садовая мебель из кованого железа, окрашенного в белый цвет. Неслышно ступая по плитам дорожки, я поднялся по ступенькам крыльца и толкнул парадную дверь. Она оказалась запертой изнутри. В замке виднелась бородка ключа. Я позвонил. В доме раздался мелодичный звон. Однако даже спустя несколько минут дверь мне так никто и не открыл.
Я спустился с крыльца, обошел дом справа и, шагая по дорожке из гравия, подошел к гаражу на две машины. Заглянув в окошко, я увидел лишь спортивный автомобиль марки «ягуар». Я подошел к окну, где горел свет. Заглянув внутрь, понял, что это кухня. Сквозь распахнутую дверь просматривалась просторная гостиная, на полу которой лежал роскошный ковер. По нему, покачиваясь, босиком, шагала рыжеволосая женщина в махровом халате ярко-зеленого цвета, пояс от которого тащился за ней, словно плеть плюща.
Подойдя к парадной двери, она запахнула полы, перетянула талию поясом, провела ладонью по взлохмаченным волосам покачнулась, отперла дверь и вышла на крыльцо.
— Добрый вечер, — сказал я, вывернувшись из-за угла. — Это я звонил.
— Добрый вечер, — ответила женщина, кинув на меня равнодушный полупьяный взгляд. — Заходите.
Не спросив, кто я и зачем пожаловал, женщина повернулась и пошла в гостиную. Я прикрыл за собой дверь и зашагал за ней следом. Она опустилась в кресло перед журнальным столиком, на котором стояла бутылка виски, опорожненная наполовину, большая бутылка диетической пепси-колы и пустой бокал.
— Я пью, — сказала женщина, налила в бокал виски, пепси и отхлебнула большой глоток. — А вы чем занимаетесь?
— А я ищу вашего мужа. Это дом Фреда Броли?
— И мой тоже, между прочим, — сказала женщина нараспев. — Я Сильвия Броли. Если хотите составить мне компанию, обслужите себя сами. Я вам полностью доверяю. В баре, — она кивнула на буфетную стойку, — есть все, что пожелаете.
Я поблагодарил миссис Броли, сказал, что весьма опрометчиво с ее стороны оказывать доверие незнакомому человеку, и задал вопрос, ради которого здесь оказался:
— Скажите, где я могу найти вашего мужа? Он мне очень нужен.
Сильвия Броли пожала плечами и, тряхнув копной огненно-рыжих волос, ответила с явной иронией:
— Вы потрясающий мужчина! Если женщина пьет в одиночестве, это означает только одно: ее мужу наплевать на нее, а ей — на него. Вам это понятно?
— Понятно. Но все-таки где он может быть?
— А черт его знает! Ему позвонили. Он сказал, что экстренный вызов. Взял мою машину и умчался. Свою он доломал, надо понимать. Думаю, экстренный вызов затянется до утра.
Сильвия Броли отхлебнула из бокала, подумала, добавила виски и сделала еще пару глотков.
— Это давно было? — спросил я.
— Что давно? — протянула она.
— Экстренный вызов...
— Бабенка это, а не вызов... Вот что! Не знаете, кто она?
— Понятия не имею.
— И я тоже! Давайте выпьем за все хорошее...
— Давайте! Но прежде, если позволите, я наведаюсь в ванную. Руки надо помыть. Можно?
— Только осторожно! — засмеялась она и закашлялась.
В ванной я открыл дверцу шкафчика домашней аптечки и без труда нашел снотворное. Положив три капсулы в кармашек рубашки, я вымыл руки и вернулся.
— Я бы выпил пива, если не возражаете, — сказал я и улыбнулся Сильвии, которая лет десять назад была, вне всякого сомнения, настоящей красавицей.
— Придется тащиться на кухню, — ответила она. — Вы тут без меня не скучайте! — Она мне подмигнула и вышла.
Скучать мне было некогда. Растворив снотворное в бокале, я добавил в него чуточку виски и огляделся.
Мебели в гостиной было предостаточно, однако едва ли ему удалось спрятать все здесь. Три миллиона рассовать по углам комнаты затруднительно. Скорее всего, он спрятал деньги в кабинете либо в спальне.
— Скажите, пожалуйста, вас, случайно, не Марчелло зовут? — спросила Сильвия, возникшая на пороге гостиной с картонной упаковкой пива.
Она еле держалась на ногах, поэтому я бросился к ней на помощь, опасаясь, как бы она не упала.
— С чего вы взяли, что меня зовут Марчелло? — засмеялся я и направил ее к креслу.
— Вы похожи на итальянца. Да нет, вы просто вылитый мафиози!
— О господи! — замахал я руками. — Можно подумать, будто вы с мафией дружбу водите.
— Я?! Вот уж нет! — Сильвия отпила из бокала. — Я просто подумала, раз вам понадобился мой муж, значит, вы хотите его убить.
— С какой стати?
— А Фред мне говорил, что он про мафию столько всего знает, что они теперь его обязательно убьют. То есть он сказал, что если они не сделают так, как ему нужно, тогда он кое-что сообщит куда надо. Например, в какую-нибудь газету. И уж тогда всем им придет конец. И кое-каким политиканам тоже...
Сильвия засмеялась. Я смотрел на нее во все глаза и думал о том, что месть обманутой женщины — вещь опасная. Болтливой пьяной дурехой я бы ее не назвал. Жена Фреда Броли не была лишена ума.
Отключилась она внезапно. Сначала она замолчала, потом закрыла глаза и побледнела. Я взял ее руку, нащупал пульс, подложил под голову подушку и приступил к обыску.
Всего десять минут потребовалось мне, чтобы понять: в гараже, как и в доме, пусто. В том смысле, что деньги следует искать в другом месте.
«Где?» — задал я себе вопрос.
В офисе? Не исключено...
Скорее всего...
Сильвия обмолвилась, что он уехал на ее машине. Значит... Вот именно!
Я нисколько не сомневался в том, что у нее «кадиллак». Розовый «кадиллак», разумеется...
Уходя из ее дома через кухню, я просто захлопнул кухонную дверь. Для пущей убедительности подергал за ручку, хотя слышал, как клацнул замок.
На город уже опустились синие сумерки, когда я в своем, верном джипе мчался в клинику доктора Фреда Броли. По дороге я остановился у телефона-автомата и позвонил Нэнси Лансфорд.
— Это я! — Я был краток.
— Поняла! — ответила толстуха.
— Дай ей трубку!
— Что, как ты? — спросила Джоанна.
— Я на верном пути, но, как острили у нас в армии, не говори «гоп», пока не опрокинешь...
— Да ну тебя! — засмеялась Джоанна.
— Хорошо, пока! — хмыкнул я и повесил трубку.
Свой джип я припарковал за три дома до клиники Фреда Броли. Не хотелось светиться, если кто-либо из семьи дона Мадонны вел наблюдение за подъездом с табличкой «Фред Броли. Доктор медицины».
Подходя к парадным дверям со стороны аптеки, я увидел на парковке для персонала огромный розовый «кадиллак» — четырехдверную модель седан. Выброс адреналина мгновенно отозвался в моем организме — я напрягся в ожидании опасности.
Я уже направился было к служебному входу в клинику, но остановился, увидев на водительском сиденье «кадиллака» человека. «Кто это?» — удивился я, нащупывая «беретту». Интересное кино! Фред Броли собственной персоной... Я подошел ближе и остолбенел. Ничего себе! Забрался в «кадиллак» и дрыхнет...
Но он не спал, он был мертв. Кто-то выстрелил ему в голову сзади. Пуля небольшого калибра застряла внутри черепной коробки — выходного отверстия видно не было. Я испытал такое разочарование, что, ей-богу, затрудняюсь выразить это словами. Кому судьба подставляла подножку на финише, тот меня поймет!
Неужели я безнадежно опоздал? Но ведь его застрелили всего-то минут десять назад! Труп еще теплый...
Нет, рано еще хоронить удачу!
Еще не все потеряно...
Взяв с заднего сиденья небольшой плоский чемодан, я открыл его, посмотрел, что внутри. Рубашки, носовые платки, носки... Броли отправился в путешествие налегке.
Та-а-ак!
А где же три миллиона? В кабинете?
Задрав голову, я обвел взглядом окна верхнего этажа и задержал дыхание. В одном из них мелькнул свет карманного фонарика. В висках застучало, сердце пару раз бухнуло в ребра. Я вошел в помещение на цыпочках. Не дыша, поднялся на второй этаж, остановился, прислушался. В кабинете Броли, в конце коридора, кто-то работал портативной электродрелью с алмазным сверлом. Ошибиться я не мог. Вот он выключил дрель, положил на стул... Я отчетливо представил этот стул, что возле сейфа справа. Открыл дверь сейфа, выругался негромко, но с характерным присвистом, типичным для людей, у которых ярко выраженный дефект гортани.
Я подошел к кабинету, заглянул в полуоткрытую дверь и увидел его. Он стоял ко мне спиной.
Я сказал:
— Ни с места, Пит!
Данжело резко повернулся. Я успел увидеть прищур глаз, оскал зубов, растянутые в ухмылке губы и взмах руки, сжимающей пистолет с глушителем.
— Хорошо смеется тот, кто стреляет первым! — гаркнул я, когда послал из «беретты» пулю прямо ему в левую руку, в то место, где кончается рукав тенниски.
Но и он был не тот человек, чтобы упустить возможность спустить взведенный курок. Пуля из его пистолета угодила в стену у меня за спиной. Я упал на пол и стал целиться ему в ноги. Убивать его я не хотел — мне он нужен был живой.
Данжело сделал то, чего я от него не ожидал. Схватив стул, он запустил им в раму окна и выпрыгнул в образовавшееся отверстие. Я хотел было броситься за ним, но передумал. Если он искал деньги, стало быть, их у него нет. А иначе зачем ему дырявить дрелью сейф Фреда Броли?
Ну-ка, что там? На этот раз удача мне улыбнулась. Пит Данжело вырезал замок, но сейф выпотрошить я ему помешал. Распахнув дверь, я посветил фонариком, который подобрал на полу. Когда Пит работал дрелью, он держал фонарик-авторучку в зубах. Это я успел увидеть. Утром в сейфе не было автоматического пистолета «вальтер» 9-го калибра. Это я знаю точно! Естественно, я забрал его с собой.
Минут пять у меня ушло на тщательное обследование сейфа. Я не обнаружил ни второго дна, ни двойных стенок, ни, разумеется, денег. Я осмотрел все, выдвинул все ящики — миллионов в кабинете не было. Не нашел я их и в других комнатах. Ни денег, ни фактов, которые, по словам Сильвии Броли, должны были перекрыть мафии кислород. Но где-то, черт возьми, деньги должны быть! Где? Броли припрятал их так искусно, что даже у Пита Данжело случился облом...
Бихринман вдруг надумал обойти меня справа. Я позволил ему этот финт, сделав вид, будто не понимаю, чего он добивается. Слегка взяв влево, я пустил его на неширокую полоску справа от себя и, скосив глаза, увидел, что он приготовился выворачивать руль, потому как убрал винтовку и принялся перехватывать ладонями рулевое колесо.
«Собираешься, поддав в правый бок, столкнуть меня с обрыва?» — подумал я и, нажав до упора на акселератор, понесся по белой разделительной полосе. У Эда Бихринмана с реакцией, судя по всему, было неважно. Он, разумеется, бросился меня догонять, но припозднился и, когда поравнялся со мной, оказался слева, упустив из виду, должно быть, что я тоже умею толкаться.
Я конечно же не растерялся и, пожертвовав «самочувствием» заднего левого крыла, с силой врезал Бихринману по передней правой дверце. Короткая колесная база джипа позволила мне, вильнув резко вправо, поддать ему под зад бампером. Джип содрогнулся, встал поперек дороги, но я, быстро вывернув руль, разогнался, стукнул неуклюжую машину Бихринмана по правому крылу, пулей проскочил метров двадцать вперед, не оглядываясь, и остановился на ручном тормозе в паре метров от обрыва.
Кинув взгляд в зеркало заднего обзора, я покачал головой... Что ж, судьба спускает дураку только до поры до времени. Затем следует предупреждение. Тому, кто не внемлет, она наносит удар!..
Я выбрался из джипа, подошел к краю обрыва, заглянул вниз. Машина врага выполняла смертельное сальто. Когда раздался оглушительный звук взрыва, я решил, что поминки по Майку удались, а потом сел в джип, развернулся и поехал назад.
Проезжая мимо ранчо Барагрея, я остановился у бензоколонки и, назвавшись вымышленным именем, сообщил по телефону-автомату патрульной службе о дорожно-транспортном происшествии у Дьявольского склона. В город я возвращался другой дорогой. Эта предосторожность оказалась вынужденной и отняла у меня лишних пару часов, но зато теперь я точно знал, где искать убийцу Айелло и три миллиона баксов из его сейфа.
Все предельно просто! Эд Бихринман не тащился за мной хвостом из города до ранчо Барагрея, но, как оказалось, прекрасно знал, по какой дороге я буду возвращаться. Стало быть, тот, кто ему сообщил эту информацию, непременно пожелает убедиться, что все произошло именно так, как было запланировано. Я раздумывал, то ли мне поднажать, то ли не очень торопиться. Но неожиданно многострадальный джип проявил характер — на полпути лопнула шина. С заменой я провозился ровно полчаса. Короче говоря, только в начале шестого я свернул на знаменитый Стрип. Проезжая мимо «Красной мельницы», я вспомнил Майка Фаррелла. Несчастный Майк! Не ведал он о том, что мне стало известно совсем недавно.
Было ровно шесть, когда я свернул со Стрипа вправо и медленно покатил по спокойной, тихой улице, поглядывая на номера домов. В одноэтажном доме с двумя верандами по бокам светился экран телевизора. Пролетел самолет, и изображение замелькало, замельтешило. Пожилая женщина в широком окне с раздернутыми шторами наклонилась к самому экрану, стараясь понять, о чем хотя бы говорят...
Дом, номер которого я, по счастью, запомнил, оказался соседним. Выключив мотор, я набросал в уме план действий. Достав из бардачка «беретту», сунул в задний карман. На лужайке перед домом стояла садовая мебель из кованого железа, окрашенного в белый цвет. Неслышно ступая по плитам дорожки, я поднялся по ступенькам крыльца и толкнул парадную дверь. Она оказалась запертой изнутри. В замке виднелась бородка ключа. Я позвонил. В доме раздался мелодичный звон. Однако даже спустя несколько минут дверь мне так никто и не открыл.
Я спустился с крыльца, обошел дом справа и, шагая по дорожке из гравия, подошел к гаражу на две машины. Заглянув в окошко, я увидел лишь спортивный автомобиль марки «ягуар». Я подошел к окну, где горел свет. Заглянув внутрь, понял, что это кухня. Сквозь распахнутую дверь просматривалась просторная гостиная, на полу которой лежал роскошный ковер. По нему, покачиваясь, босиком, шагала рыжеволосая женщина в махровом халате ярко-зеленого цвета, пояс от которого тащился за ней, словно плеть плюща.
Подойдя к парадной двери, она запахнула полы, перетянула талию поясом, провела ладонью по взлохмаченным волосам покачнулась, отперла дверь и вышла на крыльцо.
— Добрый вечер, — сказал я, вывернувшись из-за угла. — Это я звонил.
— Добрый вечер, — ответила женщина, кинув на меня равнодушный полупьяный взгляд. — Заходите.
Не спросив, кто я и зачем пожаловал, женщина повернулась и пошла в гостиную. Я прикрыл за собой дверь и зашагал за ней следом. Она опустилась в кресло перед журнальным столиком, на котором стояла бутылка виски, опорожненная наполовину, большая бутылка диетической пепси-колы и пустой бокал.
— Я пью, — сказала женщина, налила в бокал виски, пепси и отхлебнула большой глоток. — А вы чем занимаетесь?
— А я ищу вашего мужа. Это дом Фреда Броли?
— И мой тоже, между прочим, — сказала женщина нараспев. — Я Сильвия Броли. Если хотите составить мне компанию, обслужите себя сами. Я вам полностью доверяю. В баре, — она кивнула на буфетную стойку, — есть все, что пожелаете.
Я поблагодарил миссис Броли, сказал, что весьма опрометчиво с ее стороны оказывать доверие незнакомому человеку, и задал вопрос, ради которого здесь оказался:
— Скажите, где я могу найти вашего мужа? Он мне очень нужен.
Сильвия Броли пожала плечами и, тряхнув копной огненно-рыжих волос, ответила с явной иронией:
— Вы потрясающий мужчина! Если женщина пьет в одиночестве, это означает только одно: ее мужу наплевать на нее, а ей — на него. Вам это понятно?
— Понятно. Но все-таки где он может быть?
— А черт его знает! Ему позвонили. Он сказал, что экстренный вызов. Взял мою машину и умчался. Свою он доломал, надо понимать. Думаю, экстренный вызов затянется до утра.
Сильвия Броли отхлебнула из бокала, подумала, добавила виски и сделала еще пару глотков.
— Это давно было? — спросил я.
— Что давно? — протянула она.
— Экстренный вызов...
— Бабенка это, а не вызов... Вот что! Не знаете, кто она?
— Понятия не имею.
— И я тоже! Давайте выпьем за все хорошее...
— Давайте! Но прежде, если позволите, я наведаюсь в ванную. Руки надо помыть. Можно?
— Только осторожно! — засмеялась она и закашлялась.
В ванной я открыл дверцу шкафчика домашней аптечки и без труда нашел снотворное. Положив три капсулы в кармашек рубашки, я вымыл руки и вернулся.
— Я бы выпил пива, если не возражаете, — сказал я и улыбнулся Сильвии, которая лет десять назад была, вне всякого сомнения, настоящей красавицей.
— Придется тащиться на кухню, — ответила она. — Вы тут без меня не скучайте! — Она мне подмигнула и вышла.
Скучать мне было некогда. Растворив снотворное в бокале, я добавил в него чуточку виски и огляделся.
Мебели в гостиной было предостаточно, однако едва ли ему удалось спрятать все здесь. Три миллиона рассовать по углам комнаты затруднительно. Скорее всего, он спрятал деньги в кабинете либо в спальне.
— Скажите, пожалуйста, вас, случайно, не Марчелло зовут? — спросила Сильвия, возникшая на пороге гостиной с картонной упаковкой пива.
Она еле держалась на ногах, поэтому я бросился к ней на помощь, опасаясь, как бы она не упала.
— С чего вы взяли, что меня зовут Марчелло? — засмеялся я и направил ее к креслу.
— Вы похожи на итальянца. Да нет, вы просто вылитый мафиози!
— О господи! — замахал я руками. — Можно подумать, будто вы с мафией дружбу водите.
— Я?! Вот уж нет! — Сильвия отпила из бокала. — Я просто подумала, раз вам понадобился мой муж, значит, вы хотите его убить.
— С какой стати?
— А Фред мне говорил, что он про мафию столько всего знает, что они теперь его обязательно убьют. То есть он сказал, что если они не сделают так, как ему нужно, тогда он кое-что сообщит куда надо. Например, в какую-нибудь газету. И уж тогда всем им придет конец. И кое-каким политиканам тоже...
Сильвия засмеялась. Я смотрел на нее во все глаза и думал о том, что месть обманутой женщины — вещь опасная. Болтливой пьяной дурехой я бы ее не назвал. Жена Фреда Броли не была лишена ума.
Отключилась она внезапно. Сначала она замолчала, потом закрыла глаза и побледнела. Я взял ее руку, нащупал пульс, подложил под голову подушку и приступил к обыску.
* * *
Солнце опускалось за линию горизонта, посылая прощальные лучи заката вершинам гор, когда я вышел из кухни во двор и поспешил в гараж, ключ от которого я нашел в сумочке Сильвии.Всего десять минут потребовалось мне, чтобы понять: в гараже, как и в доме, пусто. В том смысле, что деньги следует искать в другом месте.
«Где?» — задал я себе вопрос.
В офисе? Не исключено...
Скорее всего...
Сильвия обмолвилась, что он уехал на ее машине. Значит... Вот именно!
Я нисколько не сомневался в том, что у нее «кадиллак». Розовый «кадиллак», разумеется...
Уходя из ее дома через кухню, я просто захлопнул кухонную дверь. Для пущей убедительности подергал за ручку, хотя слышал, как клацнул замок.
На город уже опустились синие сумерки, когда я в своем, верном джипе мчался в клинику доктора Фреда Броли. По дороге я остановился у телефона-автомата и позвонил Нэнси Лансфорд.
— Это я! — Я был краток.
— Поняла! — ответила толстуха.
— Дай ей трубку!
— Что, как ты? — спросила Джоанна.
— Я на верном пути, но, как острили у нас в армии, не говори «гоп», пока не опрокинешь...
— Да ну тебя! — засмеялась Джоанна.
— Хорошо, пока! — хмыкнул я и повесил трубку.
Свой джип я припарковал за три дома до клиники Фреда Броли. Не хотелось светиться, если кто-либо из семьи дона Мадонны вел наблюдение за подъездом с табличкой «Фред Броли. Доктор медицины».
Подходя к парадным дверям со стороны аптеки, я увидел на парковке для персонала огромный розовый «кадиллак» — четырехдверную модель седан. Выброс адреналина мгновенно отозвался в моем организме — я напрягся в ожидании опасности.
Я уже направился было к служебному входу в клинику, но остановился, увидев на водительском сиденье «кадиллака» человека. «Кто это?» — удивился я, нащупывая «беретту». Интересное кино! Фред Броли собственной персоной... Я подошел ближе и остолбенел. Ничего себе! Забрался в «кадиллак» и дрыхнет...
Но он не спал, он был мертв. Кто-то выстрелил ему в голову сзади. Пуля небольшого калибра застряла внутри черепной коробки — выходного отверстия видно не было. Я испытал такое разочарование, что, ей-богу, затрудняюсь выразить это словами. Кому судьба подставляла подножку на финише, тот меня поймет!
Неужели я безнадежно опоздал? Но ведь его застрелили всего-то минут десять назад! Труп еще теплый...
Нет, рано еще хоронить удачу!
Еще не все потеряно...
Взяв с заднего сиденья небольшой плоский чемодан, я открыл его, посмотрел, что внутри. Рубашки, носовые платки, носки... Броли отправился в путешествие налегке.
Та-а-ак!
А где же три миллиона? В кабинете?
Задрав голову, я обвел взглядом окна верхнего этажа и задержал дыхание. В одном из них мелькнул свет карманного фонарика. В висках застучало, сердце пару раз бухнуло в ребра. Я вошел в помещение на цыпочках. Не дыша, поднялся на второй этаж, остановился, прислушался. В кабинете Броли, в конце коридора, кто-то работал портативной электродрелью с алмазным сверлом. Ошибиться я не мог. Вот он выключил дрель, положил на стул... Я отчетливо представил этот стул, что возле сейфа справа. Открыл дверь сейфа, выругался негромко, но с характерным присвистом, типичным для людей, у которых ярко выраженный дефект гортани.
Я подошел к кабинету, заглянул в полуоткрытую дверь и увидел его. Он стоял ко мне спиной.
Я сказал:
— Ни с места, Пит!
Данжело резко повернулся. Я успел увидеть прищур глаз, оскал зубов, растянутые в ухмылке губы и взмах руки, сжимающей пистолет с глушителем.
— Хорошо смеется тот, кто стреляет первым! — гаркнул я, когда послал из «беретты» пулю прямо ему в левую руку, в то место, где кончается рукав тенниски.
Но и он был не тот человек, чтобы упустить возможность спустить взведенный курок. Пуля из его пистолета угодила в стену у меня за спиной. Я упал на пол и стал целиться ему в ноги. Убивать его я не хотел — мне он нужен был живой.
Данжело сделал то, чего я от него не ожидал. Схватив стул, он запустил им в раму окна и выпрыгнул в образовавшееся отверстие. Я хотел было броситься за ним, но передумал. Если он искал деньги, стало быть, их у него нет. А иначе зачем ему дырявить дрелью сейф Фреда Броли?
Ну-ка, что там? На этот раз удача мне улыбнулась. Пит Данжело вырезал замок, но сейф выпотрошить я ему помешал. Распахнув дверь, я посветил фонариком, который подобрал на полу. Когда Пит работал дрелью, он держал фонарик-авторучку в зубах. Это я успел увидеть. Утром в сейфе не было автоматического пистолета «вальтер» 9-го калибра. Это я знаю точно! Естественно, я забрал его с собой.
Минут пять у меня ушло на тщательное обследование сейфа. Я не обнаружил ни второго дна, ни двойных стенок, ни, разумеется, денег. Я осмотрел все, выдвинул все ящики — миллионов в кабинете не было. Не нашел я их и в других комнатах. Ни денег, ни фактов, которые, по словам Сильвии Броли, должны были перекрыть мафии кислород. Но где-то, черт возьми, деньги должны быть! Где? Броли припрятал их так искусно, что даже у Пита Данжело случился облом...