Джоанна посмотрела на меня в упор, как бы спрашивая взглядом, продолжать ей или можно прекратить исповедь.
— Вспомни, пожалуйста, при каких обстоятельствах ты узнала о существовании этой пленки?
— Спустя два года после того, как Майк оказался за решеткой, я развелась с ним. И сразу после развода я решила распрощаться с организацией. Я сказала Айелло, чтобы он подыскивал себе другую секретаршу. Он возражал, а я настаивала. Я все время твердила, что никто не имеет права распоряжаться моей жизнью, если я этого не хочу. Оказывается, я ошибалась. Организация никогда не расстается со своими кадрами... по-хорошему. И однажды они меня пригласили в дом к Мадонне и устроили просмотр звукового полнометражного цветного фильма с моим участием, сделанного на высоком профессиональном уровне. Пересказывать содержание? — усмехнулась Джоанна.
— Айелло сказал тебе, что фильм хранится в сейфе? — спросил я в ответ.
— Да.
— Мадонна это слышал?
— А как же? Он же присутствовал на просмотре. Между прочим, я задала вопрос: а что будет, если я все же не останусь у них? Мне было сказано, что копию фильма вручат моим родителям. Мадонна знает, что они живут в Калифорнии. Вторую копию, сказали они, отправят Майку, а третью — тебе. Мадонна добавил, что, если когда-либо я вновь соберусь замуж, они подарят еще одну копию моему избраннику.
— Теперь уж не подарят! — заметил я и улыбнулся.
— Саймон, не надо! Не делай вид, будто тебе все равно. Я в сочувствии не нуждаюсь. Ты настоял, чтобы я рассказала. Я рассказала, для пользы дела. Как ты поступишь, когда увидишь фильм, ты и сам не знаешь!
— Почему же не знаю? Знаю... Я его и смотреть не буду!
— Ах ну да! Ты человек деликатный.
— Нет, не поэтому. Просто я, дорогая моя, очень ревнивый.
— Уж будто бы...
— Джоанна, мне начхать на то, как и с кем ты развлекалась в мрачные дни твоей жизни.
— Я тебе не верю...
— А я тебе даже очень верю!
Джоанна бросилась ко мне, поддела пальцем за подбородок — есть у нее такая манера — и с улыбкой посмотрела в глаза. Потом я почувствовал прикосновение ее теплых губ к своим губам, касание нежных рук, обвивших мне шею.
— Саймон... — прошептала она и заплакала.
Глава 7
Глава 8
— Вспомни, пожалуйста, при каких обстоятельствах ты узнала о существовании этой пленки?
— Спустя два года после того, как Майк оказался за решеткой, я развелась с ним. И сразу после развода я решила распрощаться с организацией. Я сказала Айелло, чтобы он подыскивал себе другую секретаршу. Он возражал, а я настаивала. Я все время твердила, что никто не имеет права распоряжаться моей жизнью, если я этого не хочу. Оказывается, я ошибалась. Организация никогда не расстается со своими кадрами... по-хорошему. И однажды они меня пригласили в дом к Мадонне и устроили просмотр звукового полнометражного цветного фильма с моим участием, сделанного на высоком профессиональном уровне. Пересказывать содержание? — усмехнулась Джоанна.
— Айелло сказал тебе, что фильм хранится в сейфе? — спросил я в ответ.
— Да.
— Мадонна это слышал?
— А как же? Он же присутствовал на просмотре. Между прочим, я задала вопрос: а что будет, если я все же не останусь у них? Мне было сказано, что копию фильма вручат моим родителям. Мадонна знает, что они живут в Калифорнии. Вторую копию, сказали они, отправят Майку, а третью — тебе. Мадонна добавил, что, если когда-либо я вновь соберусь замуж, они подарят еще одну копию моему избраннику.
— Теперь уж не подарят! — заметил я и улыбнулся.
— Саймон, не надо! Не делай вид, будто тебе все равно. Я в сочувствии не нуждаюсь. Ты настоял, чтобы я рассказала. Я рассказала, для пользы дела. Как ты поступишь, когда увидишь фильм, ты и сам не знаешь!
— Почему же не знаю? Знаю... Я его и смотреть не буду!
— Ах ну да! Ты человек деликатный.
— Нет, не поэтому. Просто я, дорогая моя, очень ревнивый.
— Уж будто бы...
— Джоанна, мне начхать на то, как и с кем ты развлекалась в мрачные дни твоей жизни.
— Я тебе не верю...
— А я тебе даже очень верю!
Джоанна бросилась ко мне, поддела пальцем за подбородок — есть у нее такая манера — и с улыбкой посмотрела в глаза. Потом я почувствовал прикосновение ее теплых губ к своим губам, касание нежных рук, обвивших мне шею.
— Саймон... — прошептала она и заплакала.
Глава 7
Я обнимал Джоанну, целовал мокрое от слез лицо. Когда она перестала всхлипывать, я посадил ее в кресло и сказал:
— Ну все, все! Успокойся, а мне надо срочно позвонить кое-куда.
Я взял трубку, назвал телефонистке на коммутаторе несколько цифр, после чего она переспросила:
— Сэр, вам Вашингтон, да?
— Да, Вашингтон. Столицу нашей родины...
— О'кей! Соединяю.
Минуты три ушло на розыск моего хорошего знакомого Джерри Спрейга, с которым мы вместе работали полицейскими до того момента, когда он однажды, махнув рукой на поддержание правопорядка в Лас-Вегасе, перемахнул в Вашингтон, где с помощью знакомой журналистки устроился в одну столичную газету в отдел местных новостей. Услышав мой голос, он пришел в неописуемый восторг:
— Крейн, дружище, как ты?
После обмена новостями о том, кто где, кто с кем, кто против кого, я сразу взял быка за рога:
— Джерри, мне тут надо кое-что проверить. Не поможешь?
— Давай, только кратко и конкретно. Идет?
— Кратко и конкретно хотелось бы знать график передвижения Стенли Рейфорда и Фрэнка Колклафа за последние тридцать шесть часов. Насколько я понимаю расклад у тебя в газете, это входит в твою компетенцию.
Джерри присвистнул:
— Ну, ты, старик, даешь! Прямо настоящий следопыт. График передвижения ему нужен... Хронометраж по минутам, что ли?
— Если сложно, давай по часам...
— Крейн, ты невозможный мужик! Всегда загадки загадываешь — хоть стой, хоть падай...
— Брось скромничать! Не было случая, чтобы ты не помог.
— Но-но, подхалим ты эдакий. Я, если честно, даже не знаю, посылали мы к ним репортера или нет.
— Джерри, мне надо знать, не покидал ли кто-либо из них Вашингтон вчера ближе к полуночи. Понимаешь, на самолете можно рвануть хоть на край света, а к утру вернуться...
— Доведешь ты меня когда-нибудь до инфаркта, ей-богу! Под кого копаешь, признавайся!
— Узнаешь первым, старик, обещаю! Но только сначала необходимо тщательно проверить факты, потому как не исключено, что я иду по ложному следу.
— Нет, ты не следопыт, а зверолов! Повтори, какой период времени тебя интересует?
— Последние тридцать шесть часов...
— Уж не Айелло ли тебя увлек, а? Тогда при чем здесь Колклаф и Рейфорд? Слушай, ты, случайно, не того?
— Об этом мы потом порассуждаем, а ты пошустри насчет репортера, в смысле — кто освещает их пребывание в ваших краях.
— Попробую, но тебе придется позвонить мне еще разок. Через пару часов номер сдаем, я сейчас крепко занят...
— Когда позвонить?
— Давай ближе к полуночи. Звони домой. Запиши номер...
Мы условились, что я позвоню после двенадцати. На том и закончили разговор. Я положил трубку и улыбнулся Джоанне.
Все время, пока я разговаривал с Джерри Спрейгом, я следил за ее реакцией. Когда назвал имена и фамилии весьма известных наших деятелей, она напряглась.
— Ну, что скажешь? — подмигнул я ей.
— Ты о чем?
— Как это о чем? Я же не слепой, видел, как ты отреагировала на Колклафа и Рейфорда.
— Ну и как же?
— Чуть до потолка не подпрыгнула.
— Неужели?
Я покачал головой:
— Джоанна, что за манера мгновенно от всего открещиваться! Ты, я и Майк заложники у времени. В нашем распоряжении осталось всего сорок один час и десять минут. Интересно, сколько драгоценных мгновений мне придется потратить на препирательства с тобой, чтобы получить необходимые сведения?
Она сразу начала оправдываться:
— Саймон, понимаешь, это привычка. Лучше промолчать, чем... Извини! Я, конечно, видела и того и другого в доме у Айелло. В разное время... Он, разумеется, предупредил, что, если я где-либо заикнусь об этом — наказания не миновать. Только поэтому я так отреагировала. Рефлекс...
— Хорошо, проехали! Однако хотелось бы кое-что уточнить. Утром ты сказала, будто Айелло ни разу в твоем присутствии сейф не открывал и ты никогда не видела, что там хранится. Это твое заявление тоже рефлекс?
— В общем... Саймон, я на автомате говорю «нет», «не знаю», «не видела».
— Понимаю! Понятие обывателя о счастье предполагает то же самое: «Ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу!»
— Не обижай меня! Айелло открывал сейф в моем присутствии несколько раз, потому что принадлежал к категории любителей подчеркнуть свою значимость. — Джоанна задумалась. — Собственно, кабельное порнотелевидение в какой-то мере продиктовано его тщеславием, — сказала она после непродолжительной паузы и усмехнулась. — В последний раз содержимое сейфа я видела два дня тому назад. Айелло открывал его по просьбе Данжело. Пит, как мне кажется, положил на полку справа сверток с деньгами Мадонны. Прежде чем запереть сейф, Айелло постучал ключом по стальной коробке, окрашенной в черный цвет. Там хранился злополучный фильм с моим участием, и он никогда не упускал случая дать мне понять, что я у него на крючке, хотя ничего не говорил при этом, а всего лишь посмеивался.
— Извини, но то, что я сейчас скажу, возможно, тебя разочарует: меня этот сюжет совершенно не интересует. — Я помолчал. — Хотелось бы услышать, что там находилось, кроме свертков с наличностью.
— Кроме свертков с наличностью, на полках стояли металлические ящики. Шесть, а может, семь... Разные по размеру и форме, все из стали и черного цвета. С замками. Как в банках. На каждом таком ящике карточка из плотного картона...
— С указанием инициалов и фамилии владельца? — прервал я ее.
Джоанна кивнула.
— Ты, вероятно, полагаешь, будто я только и делала, что запоминала, кому принадлежит содержимое этих ящиков. — Она передернула плечами. — А я, да будет тебе известно, была не в состоянии оторвать взгляд от злополучной коробки с моим фильмом. Нравится тебе это, нет ли, но это так! Да и вообще, чтобы прочитать имена и фамилии на коробках, необходимо было войти внутрь сейфа, потому как ящики стояли в глубине, на разных полках, а мой — прямо у двери, на уровне глаз. Рядом с ним были еще два ящика — на карточке одного надпись «С. Айелло», на другой — «Ф. Колклаф».
— Свертки с деньгами не помнишь кому принадлежали?
— Я видела всего четыре свертка. Нет, пять... Но, к примеру, имени и фамилии врача на них точно не было. Фред Броли... Сегодня я увидела его впервые, хотя слышала о нем неоднократно. Он крупный специалист. Отменный хирург. Высокооплачиваемый... Но и благотворительностью занимается — консультирует в больнице для малоимущих. Я об этом читала в газетах.
— А о том, что он связан с мафией, ты не знала?
— Нет, не знала. — Джоанна покачала головой.
— Может, все-таки припомнишь, кому принадлежали другие свертки?
— Как можно припомнить то, что я не видела? Айелло и сам не помнил. Когда Данжело принес деньги босса, пришлось потеснить другие свертки. Айелло вытащил один, тот, что лежал рядом с деньгами Колклафа. Вот тогда я и прочитала на карточке: «С. Рейфорд».
— А деньги Фреда Броли ты, стало быть, не видела?
— Не видела.
— Ну хорошо! Итак, утром ты приезжаешь на работу, заходишь в дом, а Айелло нигде нет. Идешь в библиотеку и видишь: сейф открыт и в нем ничего нет. Так?
— Саймон, но я же не шарила по полкам! Может, что-то и оставалось, откуда я знаю.
— Но денег и стальных ящиков на полках не было?
— Не было.
— Тогда скажи: если все, что исчезло, свалить в кучу... Как по-твоему, в багажник легковушки это поместится?
— Зависит от объема багажника...
— Ну, к примеру, в багажник «кадиллака».
— Поместится. Правда, мне в багажник «кадиллака» заглядывать не доводилось.
— Вспомни, а не приезжал ли к Айелло кто-либо когда-либо на розовом «кадиллаке»?
— Если честно, я не обращаю внимания, у кого какая машина.
— Но машина розового цвета наверняка бросилась бы в глаза. Разве нет?
Джоанна задумалась:
— Нет, розовый «кадиллак» я ни разу не видела.
— О'кей! — усмехнулся я и, сняв трубку, назвал телефонистке номер Винсента Мадонны.
Пришлось пройти, как говорится, сквозь заградительный кордон Фредди-неандертальца и Пита Данжело, чей хриплый голос на сей раз прозвучал с несколько необычным придыханием. Наконец я услышал баритон босса. Мадонна, как и утром, начал разговор спокойно, без каких-либо намеков на раздражительность. Я не стал тянуть резину и взял с места в карьер:
— Дон Мадонна, у меня к вам вопрос, и я рассчитываю на взаимопонимание, так как и вы, и я заинтересованы в разгадке преступления.
— Вы сейчас откуда звоните?
— А вот этого не надо! — хмыкнул я в трубку. — Эд Бихринман, насколько мне известно, пасет нас согласно вашему распоряжению. Думаю, не он один, так что вы в курсе всех наших передвижений.
«Ну что, съел?» — подумал я и стал держать паузу. Мадонна сопел, откашливался и наконец буркнул:
— Какой там у вас вопрос? Спрашивайте! Постараюсь ответить.
— Да уж постарайтесь! — не удержался я от шпильки. — Деньги-то в сейфе были, как-никак, ваши, не мои. А вопрос такой: у кого среди ваших знакомых есть розовый «кадиллак»?
— Розовый «кадиллак»? — произнес Мадонна протяжно.
— Именно! Подумайте хорошенько...
— Тут и думать нечего! Среди моих знакомых нет ни одного кретина, способного сесть за руль розового «кадиллака». Розовый драндулет... — Мадонна хохотнул. — Вы это серьезно?
— Вполне! — отозвался я и, поблагодарив его за оказанную услугу, положил трубку.
— Саймон, — обратилась ко мне Джоанна дрогнувшим голосом, — зачем ты звонил ему? Для чего роняешь себя?
— Ладно, дорогая, не кипятись! Дело в том, что Майк видел «кадиллак» розового цвета, когда среди ночи помчался снова к Айелло на подаренном универсале. «Кадиллак» попался ему на пути. Хотя если даже установить владельца этого «кадиллака», это вовсе не означает, что он убийца и грабитель. Как правило, громкие преступления совершаются на угнанных тачках. Но пока что в нашем распоряжении это единственная зацепка. — Я взглянул на часы и добавил: — Сорок часов с минутами...
Протянув Джоанне кольт, я снова попросил ее употребить оружие по назначению, если понадобится, и больше не допускать ляпов, как это произошло в случае с Фредом Броли.
— Куда это мы? — спросила она, когда я подал ей сумочку.
— Ужинать. По-моему, не мешает заправиться, а то если найдем деньги, с голодухи их с места не сдвинем.
Джоанна поднялась и, одернув юбку, направилась в ванную.
— Саймон, — она остановилась на полпути, — все-таки не следует быть таким бездушным.
— Ты это о чем?
— Все деньги, деньги, деньги... И ни слова о том, что человека убили.
— Не зли меня! — сказал я довольно резко. — Таких, как Айелло, надо истреблять, отстреливать, как кровожадных хищников. Странно, но хотелось бы понять, почему он вызвал у тебя чувство сострадания.
— Неужели непонятно? Впрочем, не понимаешь — и не надо! Хотя... Знаешь, мне давно не дает покоя вот какая мысль: убить одного человека — преступление, карается законом! Убивать на войне, истреблять тысячи жизней — подвиг, поощряется наградой... А разве можно убивать? В Библии сказано: не убий...
— Об этом мы поговорим в другой раз. Сейчас пора подумать о том, как самим остаться в живых. Надеюсь, это не вызывает возражения?
— Не вызывает! Не сердись, пожалуйста. Иногда мне в голову забредают невеселые мысли.
«Неудивительно! — подумал я. — Другая на месте Джоанны давно бы вообще потеряла голову. Столько всего пережить. Ну ничего, вместе мы не пропадем, прорвемся!»
Я обнял ее за плечи и подтолкнул к двери.
Я прикидывал программу ближайших действий. Джоанна пила маленькими глоточками виски с лимонным соком и, судя по сосредоточенному виду, думала о чем-то своем.
Она встрепенулась, только когда возле стойки бара, за раскидистым искусственным деревом в огромной кадке, послышался какой-то шум.
— Саймон, сразу не оглядывайся. Там девица, с которой к Айелло несколько раз приезжал Тони Сенна.
Я кивнул и как ни в чем не бывало принялся за пюре из сельдерея, до которого я большой охотник. Минуты через три я оглянулся. Мне не составило большого труда определить статус девицы. Худущая брюнетка невысокого роста, она явно принадлежала к категории жриц любви, обслуживающих бары при мотелях, и была, на мой взгляд, законченной алкоголичкой. Девица делала вид, будто нас не замечает, однако стало ясно, что она при исполнении, когда неожиданно отшила подвалившего к ней рыжего малого. Клиент пожал плечами и отчалил.
Когда мы шли ужинать, я обратил внимание на толстопузого и красноносого типа, усердно надраивавшего тряпкой крыло своего автомобиля. Он изо всех сил старался не смотреть в нашу сторону. Убедившись, что он ее не услышит, Джоанна сказала, что это не кто иной, как Эд Бихринман собственной персоной.
Что ж, мы, как и следовало ожидать, под мощным наблюдением! Надо сделать все возможное и невозможное, а мафиозных тайных агентов оставить с носом. Сколько их всего? Трое?.. Наверняка третий не спускает глаз с нашей комнаты, моего джипа и Джоанниной машины. В идеале хорошо бы созвониться с надежным человеком, у которого машина на ходу. Он, скажем, подъезжает к условленному месту, мы садимся к нему, и ищи ветра в поле. Есть у меня пара хороших знакомых, но посвящать их в эту историю не стоит. Придется самим отрываться по дороге...
Пока Джоанна наводила в дамской комнате марафет, я прогулялся к администратору, заплатил за разговоры по телефону, объяснил, что мы уезжаем рано утром и, чтобы никого не беспокоить, лучше сделать это сейчас.
К моменту, когда я отсчитал служащему за кассой деньги за ужин, появилась Джоанна, и мы направились к выходу. Выйдя на улицу, мы притворились, будто не замечаем девицу из бара. Бихринман дал ей знать, что мы в поле его зрения, и брюнетка испарилась. Мы миновали автоматы с мороженым, кока-колой и находились метрах в пятнадцати от дверей нашей комнаты, когда я сказал:
— В комнату заходить не будем, но пусть Бихринман считает, будто мы возвращаемся к себе. Как только поравняемся с джипом, садимся и уезжаем. Поняла?
— Да. А куда мы сейчас?
— Покрутимся, убедимся, что оторвались, заедем за Майком, и я вас везу к надежным друзьям, где вас никто не найдет. Оставлю вас там, а сам продолжу поиски.
Джоанна ни слова не сказала. Мы подошли к джипу, и я, будто вспомнив что-то важное, хлопнул себя ладонью по лбу, распахнул дверцу машины, сел, вставил ключ в замок зажигания, а когда мотор заработал, Джоанна уже сидела рядом со мной.
Я подал джип назад, пересек по диагонали бетонированный прямоугольник парковки, вывернул руль резко направо и выехал на дорогу с противоположной стороны. Я проделал весь этот маневр совершенно спокойно, будто никакого Бихринмана вообще не существовало. Необходимо было создать впечатление, что у нас нет намерения замести следы.
В зеркало заднего обзора я увидел, как он вскочил в свой темно-зеленый седан. Между тем у меня было время развернуться и вписаться с развязки прямо в правый ряд автодороги бесплатного пользования, ведущей на юг. В это время суток на ней было интенсивное движение. С базы ВВС летный состав торопился домой. Мне было совсем не трудно перестроиться пару раз из крайнего левого ряда в крайний правый, затем, резко вывернув руль, съехать на проселочную дорогу, откуда до квартала Лас-Палмас я рассчитывал добраться за полчаса.
Был чудесный вечер, какие частенько выдаются на юго-западе Штатов. На синем бархате неба вспыхивали серебристые звезды, всходила золотистая луна. «Отличная штука жизнь, а смерть — омерзительная бяка!» — подумал я, вглядываясь в зеркало заднего вида. Прекрасно, просто великолепно, мистер Саймон Крейн! Никакого седана на хвосте. Я посмотрел на часы. Было без четверти десять.
— Саймон, ты сногсшибательный водитель, — сказала Джоанна. — У меня нет слов.
— Благодарю вас, мадам! Я еще и не то умею. Могу заставить свой джип на задних колесах вальсировать, но насчет сшибать с ног — это вы зря!
— А в олеандровых зарослях не запутаешься? — спросила она, когда я свернул в тоннель из переплетенных ветвей.
— Не должен бы! — ответил я, сбрасывая скорость. — Приехали!
В саду и дома было темно.
— Дай руку, — сказал я. — Тут недалеко.
В лунном свете мерцали под ногами стекляшки, белесыми пятнами светлели мраморные плиты.
Парадная дверь оказалась распахнутой настежь.
— Майк?! Где ты там? — произнес я вполголоса. — Это я, Саймон. Со мной Джоанна. Ты что, спишь? Просыпайся, встречай гостей.
Ответа не последовало. Я прислушался. Было тихо, как в могиле.
Мы вернулись к джипу. Я достал из-под сиденья электрический фонарь, велел Джоанне ждать меня в машине, а сам пошел обратно.
Заглянув во все закоулки и не обнаружив Майка, я собрался уже уходить, потому как тратить время впустую было по меньшей мере неразумно. Однако решил убедиться, не оставил ли он для меня какого-либо послания.
Посветив фонарем по углам гостиной, я увидел на продавленной кушетке, где Майк лежал утром, клочок газеты, на котором было наспех написано карандашом: «С. Еду к тебе. Там и встретимся. Майк».
Я прихватил обрывок с собой.
— Ну что? — спросила Джоанна, когда я сел за руль.
— Вот, посмотри! — Я протянул ей клочок газеты.
— "С" — это, конечно, ты! — сказала она.
— Это у меня не вызывает сомнений. Однако странно, зачем ему понадобилось ехать ко мне. Вот вопрос. И еще один. Машины у него нет, я живу на отшибе, он что, пешком пошел?
— Ты сказал, что Айелло подарил ему машину.
— Майк ее бросил на дороге в горах.
— А если его что-то напугало? Я хорошо знаю его почерк. Ты взгляни — буквы прыгают, неровные... Может, он торопился? Возможно, вспомнил что-то важное?
— Выясним, — сказал я и запустил двигатель.
Чтобы выехать на дорогу, ведущую к моему дому, потребовалось сорок минут. Когда мы миновали дом Нэнси Лансфорд, я вырубил фары. Если Бихринман сообщил Мадонне, что мы оторвались, тогда мой дом — единственное место, куда они наведаются прежде всего. Звезды сияют, луна светит — можно ехать без габаритных огней!
До дома оставалось километра полтора, когда я обратил внимание, что в окнах нет света. «Молодец Майк!» — похвалил я парня. Сообразил, что иллюминация сейчас нам ни к чему. Да и вообще, одно дело, когда в ночи из окон дома открывается панорама города, сверкающего внизу яркими огнями, и совсем другое дело — когда, наоборот, в кромешной тьме дом сияет, как маяк на неспокойных морских просторах.
Во дворе машины не оказалось.
— Наверно, попросил кого-то подбросить его, — предположил я. — Интересно, кто бы это мог быть?
Я поставил джип возле хозблока. Когда мы шагали по дорожке к крыльцу, я громко позвал:
— Майк, ты где?
Ответа не последовало.
— Джоанна, стой здесь, не ходи за мной! — сказал я и, достав из кармана «беретту», взбежал на крыльцо.
Дверь с сеткой была закрыта, но я услышал гул целого полчища мух. Они висели тучей над каким-то мешком, громоздившимся у самого порога. Я открыл дверь, наклонился и в ужасе отшатнулся.
Передо мной, свернувшись калачиком, лежал мертвый Майк. У него был проломлен череп. Штанины брюк, задравшиеся до колен, были мокрыми от крови. Ноги перебиты. Пальцы рук загнуты к тыльной стороне ладоней.
Несчастный Майк! Какие мучения выпали перед смертью на его долю... Кто? Кто это сделал?
У меня за спиной всхлипнула Джоанна. Я выпрямился, обнял ее, повел прочь.
— Это Майк? — спросила она громким шепотом.
— Да.
— Он мертв?
— Да.
— Господи! Боже мой! Саймон... — Джоанна заплакала.
В доме зазвонил телефон. Кто-то дал два звонка и повесил трубку. Неужели это Нэнси?
Я выбежал на крыльцо. Далеко внизу вспыхивали огни на крыше патрульной полицейской машины. Красный огонь, синий огонь... «У-а, у-а, у-а!» — раздавалось в ночи.
— Джоанна, дорогая, у нас всего пять минут, а возможно, и того меньше. Мужайся! Я на тебя рассчитываю. Одному мне не справиться.
— Да, Саймон, да! Что надо делать? Говори...
Я объяснил, и мы успели.
— Ну все, все! Успокойся, а мне надо срочно позвонить кое-куда.
Я взял трубку, назвал телефонистке на коммутаторе несколько цифр, после чего она переспросила:
— Сэр, вам Вашингтон, да?
— Да, Вашингтон. Столицу нашей родины...
— О'кей! Соединяю.
Минуты три ушло на розыск моего хорошего знакомого Джерри Спрейга, с которым мы вместе работали полицейскими до того момента, когда он однажды, махнув рукой на поддержание правопорядка в Лас-Вегасе, перемахнул в Вашингтон, где с помощью знакомой журналистки устроился в одну столичную газету в отдел местных новостей. Услышав мой голос, он пришел в неописуемый восторг:
— Крейн, дружище, как ты?
После обмена новостями о том, кто где, кто с кем, кто против кого, я сразу взял быка за рога:
— Джерри, мне тут надо кое-что проверить. Не поможешь?
— Давай, только кратко и конкретно. Идет?
— Кратко и конкретно хотелось бы знать график передвижения Стенли Рейфорда и Фрэнка Колклафа за последние тридцать шесть часов. Насколько я понимаю расклад у тебя в газете, это входит в твою компетенцию.
Джерри присвистнул:
— Ну, ты, старик, даешь! Прямо настоящий следопыт. График передвижения ему нужен... Хронометраж по минутам, что ли?
— Если сложно, давай по часам...
— Крейн, ты невозможный мужик! Всегда загадки загадываешь — хоть стой, хоть падай...
— Брось скромничать! Не было случая, чтобы ты не помог.
— Но-но, подхалим ты эдакий. Я, если честно, даже не знаю, посылали мы к ним репортера или нет.
— Джерри, мне надо знать, не покидал ли кто-либо из них Вашингтон вчера ближе к полуночи. Понимаешь, на самолете можно рвануть хоть на край света, а к утру вернуться...
— Доведешь ты меня когда-нибудь до инфаркта, ей-богу! Под кого копаешь, признавайся!
— Узнаешь первым, старик, обещаю! Но только сначала необходимо тщательно проверить факты, потому как не исключено, что я иду по ложному следу.
— Нет, ты не следопыт, а зверолов! Повтори, какой период времени тебя интересует?
— Последние тридцать шесть часов...
— Уж не Айелло ли тебя увлек, а? Тогда при чем здесь Колклаф и Рейфорд? Слушай, ты, случайно, не того?
— Об этом мы потом порассуждаем, а ты пошустри насчет репортера, в смысле — кто освещает их пребывание в ваших краях.
— Попробую, но тебе придется позвонить мне еще разок. Через пару часов номер сдаем, я сейчас крепко занят...
— Когда позвонить?
— Давай ближе к полуночи. Звони домой. Запиши номер...
Мы условились, что я позвоню после двенадцати. На том и закончили разговор. Я положил трубку и улыбнулся Джоанне.
Все время, пока я разговаривал с Джерри Спрейгом, я следил за ее реакцией. Когда назвал имена и фамилии весьма известных наших деятелей, она напряглась.
— Ну, что скажешь? — подмигнул я ей.
— Ты о чем?
— Как это о чем? Я же не слепой, видел, как ты отреагировала на Колклафа и Рейфорда.
— Ну и как же?
— Чуть до потолка не подпрыгнула.
— Неужели?
Я покачал головой:
— Джоанна, что за манера мгновенно от всего открещиваться! Ты, я и Майк заложники у времени. В нашем распоряжении осталось всего сорок один час и десять минут. Интересно, сколько драгоценных мгновений мне придется потратить на препирательства с тобой, чтобы получить необходимые сведения?
Она сразу начала оправдываться:
— Саймон, понимаешь, это привычка. Лучше промолчать, чем... Извини! Я, конечно, видела и того и другого в доме у Айелло. В разное время... Он, разумеется, предупредил, что, если я где-либо заикнусь об этом — наказания не миновать. Только поэтому я так отреагировала. Рефлекс...
— Хорошо, проехали! Однако хотелось бы кое-что уточнить. Утром ты сказала, будто Айелло ни разу в твоем присутствии сейф не открывал и ты никогда не видела, что там хранится. Это твое заявление тоже рефлекс?
— В общем... Саймон, я на автомате говорю «нет», «не знаю», «не видела».
— Понимаю! Понятие обывателя о счастье предполагает то же самое: «Ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу!»
— Не обижай меня! Айелло открывал сейф в моем присутствии несколько раз, потому что принадлежал к категории любителей подчеркнуть свою значимость. — Джоанна задумалась. — Собственно, кабельное порнотелевидение в какой-то мере продиктовано его тщеславием, — сказала она после непродолжительной паузы и усмехнулась. — В последний раз содержимое сейфа я видела два дня тому назад. Айелло открывал его по просьбе Данжело. Пит, как мне кажется, положил на полку справа сверток с деньгами Мадонны. Прежде чем запереть сейф, Айелло постучал ключом по стальной коробке, окрашенной в черный цвет. Там хранился злополучный фильм с моим участием, и он никогда не упускал случая дать мне понять, что я у него на крючке, хотя ничего не говорил при этом, а всего лишь посмеивался.
— Извини, но то, что я сейчас скажу, возможно, тебя разочарует: меня этот сюжет совершенно не интересует. — Я помолчал. — Хотелось бы услышать, что там находилось, кроме свертков с наличностью.
— Кроме свертков с наличностью, на полках стояли металлические ящики. Шесть, а может, семь... Разные по размеру и форме, все из стали и черного цвета. С замками. Как в банках. На каждом таком ящике карточка из плотного картона...
— С указанием инициалов и фамилии владельца? — прервал я ее.
Джоанна кивнула.
— Ты, вероятно, полагаешь, будто я только и делала, что запоминала, кому принадлежит содержимое этих ящиков. — Она передернула плечами. — А я, да будет тебе известно, была не в состоянии оторвать взгляд от злополучной коробки с моим фильмом. Нравится тебе это, нет ли, но это так! Да и вообще, чтобы прочитать имена и фамилии на коробках, необходимо было войти внутрь сейфа, потому как ящики стояли в глубине, на разных полках, а мой — прямо у двери, на уровне глаз. Рядом с ним были еще два ящика — на карточке одного надпись «С. Айелло», на другой — «Ф. Колклаф».
— Свертки с деньгами не помнишь кому принадлежали?
— Я видела всего четыре свертка. Нет, пять... Но, к примеру, имени и фамилии врача на них точно не было. Фред Броли... Сегодня я увидела его впервые, хотя слышала о нем неоднократно. Он крупный специалист. Отменный хирург. Высокооплачиваемый... Но и благотворительностью занимается — консультирует в больнице для малоимущих. Я об этом читала в газетах.
— А о том, что он связан с мафией, ты не знала?
— Нет, не знала. — Джоанна покачала головой.
— Может, все-таки припомнишь, кому принадлежали другие свертки?
— Как можно припомнить то, что я не видела? Айелло и сам не помнил. Когда Данжело принес деньги босса, пришлось потеснить другие свертки. Айелло вытащил один, тот, что лежал рядом с деньгами Колклафа. Вот тогда я и прочитала на карточке: «С. Рейфорд».
— А деньги Фреда Броли ты, стало быть, не видела?
— Не видела.
— Ну хорошо! Итак, утром ты приезжаешь на работу, заходишь в дом, а Айелло нигде нет. Идешь в библиотеку и видишь: сейф открыт и в нем ничего нет. Так?
— Саймон, но я же не шарила по полкам! Может, что-то и оставалось, откуда я знаю.
— Но денег и стальных ящиков на полках не было?
— Не было.
— Тогда скажи: если все, что исчезло, свалить в кучу... Как по-твоему, в багажник легковушки это поместится?
— Зависит от объема багажника...
— Ну, к примеру, в багажник «кадиллака».
— Поместится. Правда, мне в багажник «кадиллака» заглядывать не доводилось.
— Вспомни, а не приезжал ли к Айелло кто-либо когда-либо на розовом «кадиллаке»?
— Если честно, я не обращаю внимания, у кого какая машина.
— Но машина розового цвета наверняка бросилась бы в глаза. Разве нет?
Джоанна задумалась:
— Нет, розовый «кадиллак» я ни разу не видела.
— О'кей! — усмехнулся я и, сняв трубку, назвал телефонистке номер Винсента Мадонны.
Пришлось пройти, как говорится, сквозь заградительный кордон Фредди-неандертальца и Пита Данжело, чей хриплый голос на сей раз прозвучал с несколько необычным придыханием. Наконец я услышал баритон босса. Мадонна, как и утром, начал разговор спокойно, без каких-либо намеков на раздражительность. Я не стал тянуть резину и взял с места в карьер:
— Дон Мадонна, у меня к вам вопрос, и я рассчитываю на взаимопонимание, так как и вы, и я заинтересованы в разгадке преступления.
— Вы сейчас откуда звоните?
— А вот этого не надо! — хмыкнул я в трубку. — Эд Бихринман, насколько мне известно, пасет нас согласно вашему распоряжению. Думаю, не он один, так что вы в курсе всех наших передвижений.
«Ну что, съел?» — подумал я и стал держать паузу. Мадонна сопел, откашливался и наконец буркнул:
— Какой там у вас вопрос? Спрашивайте! Постараюсь ответить.
— Да уж постарайтесь! — не удержался я от шпильки. — Деньги-то в сейфе были, как-никак, ваши, не мои. А вопрос такой: у кого среди ваших знакомых есть розовый «кадиллак»?
— Розовый «кадиллак»? — произнес Мадонна протяжно.
— Именно! Подумайте хорошенько...
— Тут и думать нечего! Среди моих знакомых нет ни одного кретина, способного сесть за руль розового «кадиллака». Розовый драндулет... — Мадонна хохотнул. — Вы это серьезно?
— Вполне! — отозвался я и, поблагодарив его за оказанную услугу, положил трубку.
— Саймон, — обратилась ко мне Джоанна дрогнувшим голосом, — зачем ты звонил ему? Для чего роняешь себя?
— Ладно, дорогая, не кипятись! Дело в том, что Майк видел «кадиллак» розового цвета, когда среди ночи помчался снова к Айелло на подаренном универсале. «Кадиллак» попался ему на пути. Хотя если даже установить владельца этого «кадиллака», это вовсе не означает, что он убийца и грабитель. Как правило, громкие преступления совершаются на угнанных тачках. Но пока что в нашем распоряжении это единственная зацепка. — Я взглянул на часы и добавил: — Сорок часов с минутами...
Протянув Джоанне кольт, я снова попросил ее употребить оружие по назначению, если понадобится, и больше не допускать ляпов, как это произошло в случае с Фредом Броли.
— Куда это мы? — спросила она, когда я подал ей сумочку.
— Ужинать. По-моему, не мешает заправиться, а то если найдем деньги, с голодухи их с места не сдвинем.
Джоанна поднялась и, одернув юбку, направилась в ванную.
— Саймон, — она остановилась на полпути, — все-таки не следует быть таким бездушным.
— Ты это о чем?
— Все деньги, деньги, деньги... И ни слова о том, что человека убили.
— Не зли меня! — сказал я довольно резко. — Таких, как Айелло, надо истреблять, отстреливать, как кровожадных хищников. Странно, но хотелось бы понять, почему он вызвал у тебя чувство сострадания.
— Неужели непонятно? Впрочем, не понимаешь — и не надо! Хотя... Знаешь, мне давно не дает покоя вот какая мысль: убить одного человека — преступление, карается законом! Убивать на войне, истреблять тысячи жизней — подвиг, поощряется наградой... А разве можно убивать? В Библии сказано: не убий...
— Об этом мы поговорим в другой раз. Сейчас пора подумать о том, как самим остаться в живых. Надеюсь, это не вызывает возражения?
— Не вызывает! Не сердись, пожалуйста. Иногда мне в голову забредают невеселые мысли.
«Неудивительно! — подумал я. — Другая на месте Джоанны давно бы вообще потеряла голову. Столько всего пережить. Ну ничего, вместе мы не пропадем, прорвемся!»
Я обнял ее за плечи и подтолкнул к двери.
* * *
Мы пришли в ресторан при мотеле, взяли по аперитиву. В ожидании заказа каждый из нас погрузился в размышления.Я прикидывал программу ближайших действий. Джоанна пила маленькими глоточками виски с лимонным соком и, судя по сосредоточенному виду, думала о чем-то своем.
Она встрепенулась, только когда возле стойки бара, за раскидистым искусственным деревом в огромной кадке, послышался какой-то шум.
— Саймон, сразу не оглядывайся. Там девица, с которой к Айелло несколько раз приезжал Тони Сенна.
Я кивнул и как ни в чем не бывало принялся за пюре из сельдерея, до которого я большой охотник. Минуты через три я оглянулся. Мне не составило большого труда определить статус девицы. Худущая брюнетка невысокого роста, она явно принадлежала к категории жриц любви, обслуживающих бары при мотелях, и была, на мой взгляд, законченной алкоголичкой. Девица делала вид, будто нас не замечает, однако стало ясно, что она при исполнении, когда неожиданно отшила подвалившего к ней рыжего малого. Клиент пожал плечами и отчалил.
Когда мы шли ужинать, я обратил внимание на толстопузого и красноносого типа, усердно надраивавшего тряпкой крыло своего автомобиля. Он изо всех сил старался не смотреть в нашу сторону. Убедившись, что он ее не услышит, Джоанна сказала, что это не кто иной, как Эд Бихринман собственной персоной.
Что ж, мы, как и следовало ожидать, под мощным наблюдением! Надо сделать все возможное и невозможное, а мафиозных тайных агентов оставить с носом. Сколько их всего? Трое?.. Наверняка третий не спускает глаз с нашей комнаты, моего джипа и Джоанниной машины. В идеале хорошо бы созвониться с надежным человеком, у которого машина на ходу. Он, скажем, подъезжает к условленному месту, мы садимся к нему, и ищи ветра в поле. Есть у меня пара хороших знакомых, но посвящать их в эту историю не стоит. Придется самим отрываться по дороге...
Пока Джоанна наводила в дамской комнате марафет, я прогулялся к администратору, заплатил за разговоры по телефону, объяснил, что мы уезжаем рано утром и, чтобы никого не беспокоить, лучше сделать это сейчас.
К моменту, когда я отсчитал служащему за кассой деньги за ужин, появилась Джоанна, и мы направились к выходу. Выйдя на улицу, мы притворились, будто не замечаем девицу из бара. Бихринман дал ей знать, что мы в поле его зрения, и брюнетка испарилась. Мы миновали автоматы с мороженым, кока-колой и находились метрах в пятнадцати от дверей нашей комнаты, когда я сказал:
— В комнату заходить не будем, но пусть Бихринман считает, будто мы возвращаемся к себе. Как только поравняемся с джипом, садимся и уезжаем. Поняла?
— Да. А куда мы сейчас?
— Покрутимся, убедимся, что оторвались, заедем за Майком, и я вас везу к надежным друзьям, где вас никто не найдет. Оставлю вас там, а сам продолжу поиски.
Джоанна ни слова не сказала. Мы подошли к джипу, и я, будто вспомнив что-то важное, хлопнул себя ладонью по лбу, распахнул дверцу машины, сел, вставил ключ в замок зажигания, а когда мотор заработал, Джоанна уже сидела рядом со мной.
Я подал джип назад, пересек по диагонали бетонированный прямоугольник парковки, вывернул руль резко направо и выехал на дорогу с противоположной стороны. Я проделал весь этот маневр совершенно спокойно, будто никакого Бихринмана вообще не существовало. Необходимо было создать впечатление, что у нас нет намерения замести следы.
В зеркало заднего обзора я увидел, как он вскочил в свой темно-зеленый седан. Между тем у меня было время развернуться и вписаться с развязки прямо в правый ряд автодороги бесплатного пользования, ведущей на юг. В это время суток на ней было интенсивное движение. С базы ВВС летный состав торопился домой. Мне было совсем не трудно перестроиться пару раз из крайнего левого ряда в крайний правый, затем, резко вывернув руль, съехать на проселочную дорогу, откуда до квартала Лас-Палмас я рассчитывал добраться за полчаса.
Был чудесный вечер, какие частенько выдаются на юго-западе Штатов. На синем бархате неба вспыхивали серебристые звезды, всходила золотистая луна. «Отличная штука жизнь, а смерть — омерзительная бяка!» — подумал я, вглядываясь в зеркало заднего вида. Прекрасно, просто великолепно, мистер Саймон Крейн! Никакого седана на хвосте. Я посмотрел на часы. Было без четверти десять.
— Саймон, ты сногсшибательный водитель, — сказала Джоанна. — У меня нет слов.
— Благодарю вас, мадам! Я еще и не то умею. Могу заставить свой джип на задних колесах вальсировать, но насчет сшибать с ног — это вы зря!
— А в олеандровых зарослях не запутаешься? — спросила она, когда я свернул в тоннель из переплетенных ветвей.
— Не должен бы! — ответил я, сбрасывая скорость. — Приехали!
В саду и дома было темно.
— Дай руку, — сказал я. — Тут недалеко.
В лунном свете мерцали под ногами стекляшки, белесыми пятнами светлели мраморные плиты.
Парадная дверь оказалась распахнутой настежь.
— Майк?! Где ты там? — произнес я вполголоса. — Это я, Саймон. Со мной Джоанна. Ты что, спишь? Просыпайся, встречай гостей.
Ответа не последовало. Я прислушался. Было тихо, как в могиле.
Мы вернулись к джипу. Я достал из-под сиденья электрический фонарь, велел Джоанне ждать меня в машине, а сам пошел обратно.
Заглянув во все закоулки и не обнаружив Майка, я собрался уже уходить, потому как тратить время впустую было по меньшей мере неразумно. Однако решил убедиться, не оставил ли он для меня какого-либо послания.
Посветив фонарем по углам гостиной, я увидел на продавленной кушетке, где Майк лежал утром, клочок газеты, на котором было наспех написано карандашом: «С. Еду к тебе. Там и встретимся. Майк».
Я прихватил обрывок с собой.
— Ну что? — спросила Джоанна, когда я сел за руль.
— Вот, посмотри! — Я протянул ей клочок газеты.
— "С" — это, конечно, ты! — сказала она.
— Это у меня не вызывает сомнений. Однако странно, зачем ему понадобилось ехать ко мне. Вот вопрос. И еще один. Машины у него нет, я живу на отшибе, он что, пешком пошел?
— Ты сказал, что Айелло подарил ему машину.
— Майк ее бросил на дороге в горах.
— А если его что-то напугало? Я хорошо знаю его почерк. Ты взгляни — буквы прыгают, неровные... Может, он торопился? Возможно, вспомнил что-то важное?
— Выясним, — сказал я и запустил двигатель.
Чтобы выехать на дорогу, ведущую к моему дому, потребовалось сорок минут. Когда мы миновали дом Нэнси Лансфорд, я вырубил фары. Если Бихринман сообщил Мадонне, что мы оторвались, тогда мой дом — единственное место, куда они наведаются прежде всего. Звезды сияют, луна светит — можно ехать без габаритных огней!
До дома оставалось километра полтора, когда я обратил внимание, что в окнах нет света. «Молодец Майк!» — похвалил я парня. Сообразил, что иллюминация сейчас нам ни к чему. Да и вообще, одно дело, когда в ночи из окон дома открывается панорама города, сверкающего внизу яркими огнями, и совсем другое дело — когда, наоборот, в кромешной тьме дом сияет, как маяк на неспокойных морских просторах.
Во дворе машины не оказалось.
— Наверно, попросил кого-то подбросить его, — предположил я. — Интересно, кто бы это мог быть?
Я поставил джип возле хозблока. Когда мы шагали по дорожке к крыльцу, я громко позвал:
— Майк, ты где?
Ответа не последовало.
— Джоанна, стой здесь, не ходи за мной! — сказал я и, достав из кармана «беретту», взбежал на крыльцо.
Дверь с сеткой была закрыта, но я услышал гул целого полчища мух. Они висели тучей над каким-то мешком, громоздившимся у самого порога. Я открыл дверь, наклонился и в ужасе отшатнулся.
Передо мной, свернувшись калачиком, лежал мертвый Майк. У него был проломлен череп. Штанины брюк, задравшиеся до колен, были мокрыми от крови. Ноги перебиты. Пальцы рук загнуты к тыльной стороне ладоней.
Несчастный Майк! Какие мучения выпали перед смертью на его долю... Кто? Кто это сделал?
У меня за спиной всхлипнула Джоанна. Я выпрямился, обнял ее, повел прочь.
— Это Майк? — спросила она громким шепотом.
— Да.
— Он мертв?
— Да.
— Господи! Боже мой! Саймон... — Джоанна заплакала.
В доме зазвонил телефон. Кто-то дал два звонка и повесил трубку. Неужели это Нэнси?
Я выбежал на крыльцо. Далеко внизу вспыхивали огни на крыше патрульной полицейской машины. Красный огонь, синий огонь... «У-а, у-а, у-а!» — раздавалось в ночи.
— Джоанна, дорогая, у нас всего пять минут, а возможно, и того меньше. Мужайся! Я на тебя рассчитываю. Одному мне не справиться.
— Да, Саймон, да! Что надо делать? Говори...
Я объяснил, и мы успели.
Глава 8
Патрульная машина с мигалками, с кондиционером — словом, вся из себя навороченная — зарулила во двор и остановилась.
Включив повсюду в доме свет, я вышел на крыльцо. Спустя минуту появилась и Джоанна.
Полицейский врубил дальний свет, а затем и прожектор, мощный луч которого, как клинком, вспорол темноту и, застыв в ограниченном пространстве, уткнулся в меня и Джоанну.
Я прикрыл глаза ладонью.
Через пару минут полицейский выключил прожектор и вышел из машины. Он и десяти метров не прошагал, как я его узнал.
Ко мне пожаловал сам Джо Каттер. Шрамы, украшавшие по его милости мою задницу, заставляли меня то и дело вспоминать недобрым словом этого прохвоста.
Волосатый, под сто килограммов весом, ростом не менее ста семидесяти, он смахивал телосложением на пожарный гидрант, а тяжелый подбородок, широкие кости верхней и нижней челюстей, приплюснутый нос, мясистые губы и глубоко посаженные глаза делали его похожим на бегемота.
— Ну, Саймон, как говорится, все путем, все о'кей, — раззявил он свою пасть, блеснувшую хромированной коронкой. — Где он?
— Не понял! — хмыкнул я. — Ты это о ком?
— Брось прикидываться! — хохотнул Джо Каттер. — Майк Фаррелл, где он?
— Откуда я знаю! У меня здесь что, отель?
Я услышал, как Джоанна, глубоко вздохнув, откашлялась. Но в ее сторону я даже не взглянул.
Джо Каттер сплюнул и, выделяя голосом каждое слово, отчеканил:
— Будешь упорствовать — придется произвести обыск. И запомни, Саймон, я просил по-хорошему!
Он затопал к машине и вернулся с полицейским фонариком на пяти батарейках.
— Ты тут не очень-то распоряжайся! — заявил я, спустившись со ступенек. — Вишь какой быстрый! А ордер на обыск у тебя есть? Или, может, ты уже шерифом заделался? Как-никак, я уже давно не в городе живу...
— И с какой стати вы ведете себя так, будто мы дети и играем в прятки? — усмехнувшись, вступила в перебранку Джоанна.
Джо Каттер, покачав головой, состроил мину, свидетельствующую о том, что его терпению вот-вот наступит конец.
— Ну вот что, Саймон! — сказал он, зажигая фонарик. — Не хочешь по-хорошему — придется по закону. Знаешь прекрасно, что в это время суток ордер на обыск получить практически невозможно. Но если желаешь затеять склоку, я возражать не стану. Обращайся в любые правоохранительные инстанции, можешь подать на меня в суд — мне без разницы. Судье я всегда могу показать ордер на обыск, на котором будет стоять, как ты понимаешь, сегодняшняя дата. А что касается твоего намека, будто я теперь шериф, дело обстоит гораздо проще. У меня в окружном полицейском управлении приятелей хоть отбавляй! Все они подтвердят свидетельскими показаниями, что уполномочили меня провести обыск за пределами города, поскольку дело об убийстве Айелло требует объединенных усилий. Если есть что возразить, прошу!
Включив повсюду в доме свет, я вышел на крыльцо. Спустя минуту появилась и Джоанна.
Полицейский врубил дальний свет, а затем и прожектор, мощный луч которого, как клинком, вспорол темноту и, застыв в ограниченном пространстве, уткнулся в меня и Джоанну.
Я прикрыл глаза ладонью.
Через пару минут полицейский выключил прожектор и вышел из машины. Он и десяти метров не прошагал, как я его узнал.
Ко мне пожаловал сам Джо Каттер. Шрамы, украшавшие по его милости мою задницу, заставляли меня то и дело вспоминать недобрым словом этого прохвоста.
Волосатый, под сто килограммов весом, ростом не менее ста семидесяти, он смахивал телосложением на пожарный гидрант, а тяжелый подбородок, широкие кости верхней и нижней челюстей, приплюснутый нос, мясистые губы и глубоко посаженные глаза делали его похожим на бегемота.
— Ну, Саймон, как говорится, все путем, все о'кей, — раззявил он свою пасть, блеснувшую хромированной коронкой. — Где он?
— Не понял! — хмыкнул я. — Ты это о ком?
— Брось прикидываться! — хохотнул Джо Каттер. — Майк Фаррелл, где он?
— Откуда я знаю! У меня здесь что, отель?
Я услышал, как Джоанна, глубоко вздохнув, откашлялась. Но в ее сторону я даже не взглянул.
Джо Каттер сплюнул и, выделяя голосом каждое слово, отчеканил:
— Будешь упорствовать — придется произвести обыск. И запомни, Саймон, я просил по-хорошему!
Он затопал к машине и вернулся с полицейским фонариком на пяти батарейках.
— Ты тут не очень-то распоряжайся! — заявил я, спустившись со ступенек. — Вишь какой быстрый! А ордер на обыск у тебя есть? Или, может, ты уже шерифом заделался? Как-никак, я уже давно не в городе живу...
— И с какой стати вы ведете себя так, будто мы дети и играем в прятки? — усмехнувшись, вступила в перебранку Джоанна.
Джо Каттер, покачав головой, состроил мину, свидетельствующую о том, что его терпению вот-вот наступит конец.
— Ну вот что, Саймон! — сказал он, зажигая фонарик. — Не хочешь по-хорошему — придется по закону. Знаешь прекрасно, что в это время суток ордер на обыск получить практически невозможно. Но если желаешь затеять склоку, я возражать не стану. Обращайся в любые правоохранительные инстанции, можешь подать на меня в суд — мне без разницы. Судье я всегда могу показать ордер на обыск, на котором будет стоять, как ты понимаешь, сегодняшняя дата. А что касается твоего намека, будто я теперь шериф, дело обстоит гораздо проще. У меня в окружном полицейском управлении приятелей хоть отбавляй! Все они подтвердят свидетельскими показаниями, что уполномочили меня провести обыск за пределами города, поскольку дело об убийстве Айелло требует объединенных усилий. Если есть что возразить, прошу!