– Смываемся, – скомандовал Мейси. – Ну-ка, отвязывайте катер.
Хайнес и Бейкер бросились копаться в узлах.
– Быстрее! – прикрикнул Мейси.
Он стоял у штурвала и переключал рычаги, чтобы увеличить скорость оборотов двигателя. Внезапно катер рванулся вперед. Швартовы на носу и на корме лопнули – они были на свободе! Царапнув борт соседней моторки, они вышли в бухту, скорость еще увеличилась…
Мейси всматривался в темноту впереди.
– Ни черта не могу увидеть, – выругался он и потянулся к рычагу, с которого лишь на мгновение снял руку. Но не успел сбросить скорость, как они с силой на что-то натолкнулись. Катер вздрогнул и остановился. Бейкер мигом влез на крышу кабины и посмотрел с нее вниз. Они врезались в какие-то тяжелые деревянные сваи.
– Король, подай немного назад! – крикнул Бейкер. Мейси задним ходом отвел катер от свай. Потом они пошли дальше, но уже на малой скорости. Однако все же почти тотчас же налетели на что-то вроде лесов, правда, в этот раз только задели их бортом. Наконец все остальные катера остались позади. Судя по всему, они выходили из бухты. Мейси посмотрел назад. Несмотря на шум мотора и их крики, казалось, они никого не разбудили. Набережная была темной, фар не заметно, горели только фонари. Никто не кричал им вдогонку. Двигатель работал равномерно. Все шло хорошо…
– Похоже, нам это удалось, – гордо сказал Мейси. – Смотри по сторонам, Томми… Убери этот брезент, Крис…
Он властно привлек к себе Рози: – Малышка, как я рад, что мы смылись из этого города!
На выходе из гавани они ничего не увидели и никого не встретили. Казалось, их катер был тут единственным в эту ночь. Солмаут вообще-то порт немаленький и оживленный, но сегодня в нем не заметно было никакого движения. Единственными звуками в мире были сейчас стук их мотора да редкие гудки пароходов издалека со стороны Ла-Манша.
– Представляю, как они там голову ломают, – удовлетворенно произнес Мейси.
В его голосе явно чувствовалось презрение к дуракам-полицейским. Он прекрасно ощущал себя за штурвалом – прямо как настоящий капитан. Он больше не волновался. Все было под контролем. Погода выдалась как раз подходящая. Ни малейшее дуновение ветерка не шевелило холодного и влажного покрывала тумана. Море лежало спокойное и тихое. Катер скользил вперед как по рельсам.
Только одно неожиданное событие несколько поколебало самоуверенность Мейси. Все случилось, когда они уже отошли от гавани. Внезапно раздался предупреждающий крик Бейкера с крыши кабины, и тотчас что-то со скрежетом сильно задело борт катера. Оказалось – внушительный бакен с белым мигающем фонарем наверху. В тумане даже Бейкер заметил его только в последний момент. Мейси обернулся, но железное чудище уже растаяло в темноте. Похоже, они шли с очень большой скоростью.
– Куда смотришь, шкипер! – веселился Хайнес. Теперь, освободившись от ощущений преследуемого зверя, он чувствовал себя легко и бездумно.
Мейси только хмыкнул и вытащил из кармана сигареты.
– Хочешь закурить?
– Уже курю.
– Ну, дай мне тогда огоньку.
Хайнес дал ему прикурить от своей сигареты. Два тлеющих огонька были единственными светящимися точками в окружающей их темноте. Все вокруг было черно – рубка, кабина, непроглядная ночь. Бейкера, сидящего на крыше кабины, тоже не было видно.
– Куда мы направляемся, Король? – нервно спросила Рози.
– Вверх вдоль берега, как я и говорил.
– Разве мы идем не прямо в открытое море?
– Здесь разные доки и прочая дрянь, – ответил Мейси. – Нам нужно выйти на простор.
– А когда же ты повернешь? – спросил Хайнес.
– Немного попозже, парень… Нужно отойти сперва от этого чертова города… У нас полно времени.
– Но как мы в конце концов попадем на берег?
– Полагаю, где-нибудь выбросимся на пляж, и все.
– А потом свистнем другую машину, а?
– Конечно… Деньги у тебя целы, Крис?
– Спрашиваешь!
– И сколько?
– Не знаю. Около ста футов.
– Ну, этого нам хватит – все будет о'кей… Поспорить могу, копы никак не допрут, что же с нами случилось.
– Да, это ты потрясно придумал, Король, – отозвался Бейкер с крыши кабины.
– Пришлось придумать… Надо шевелить мозгами, малыш! – Мейси посмотрел вперед, в темноту. – Томми, глянь-ка, что там у нас с топливом.
Бейкер спрыгнул вниз и опять осмотрел бак, подсвечивая спичкой.
– Отлично, – сказал он, – все еще половина.
– Не так уж и много он расходует, а?… – и Мейси замолчал, раздумывая, когда бы ему лучше повернуть.
Дело было в том, что он не знал, в каком направлении они шли сейчас. То есть знал, но не точно. Он постарался направить катер прямо от берега, когда они вышли из гавани, и с тех пор крепко держал штурвал, но все это немногого стоило. Все это было слишком ненадежно. Если он повернет слишком рано или слишком круто, они могут запросто снова оказаться в Солмауте… Но если он повернет слишком поздно, им может не хватить горючего, чтобы добраться до берега… Хотя еще не стоит торопиться. Они идут всего полчаса…
– Что-то мне холодно, Король, – пожаловалась Рози.
– Можешь спуститься в каюту и лечь… Там тебе наверняка будет теплее.
– Пожалуй, я так и сделаю, – сказала Рози и ушла вниз.
Следующие четверть часа Мейси вел катер, все так же не меняя направления. Поверхность моря вокруг была гладкой, как если бы они шли по озеру. Туман немного рассеялся, но сирены кораблей в Ла-Манше все переговаривались друг с другом, предупреждая и отзываясь. Был слышен еще какой-то новый звук – громкий и басовитый. Он раздавался регулярно через каждые несколько минут и заканчивался непонятным хрюканьем.
– Это еще что за черт? – обеспокоился Мейси. В темноте Хайнес пожал плечами:
– А я откуда знаю? Корабль, наверное.
– Это не корабль… Он не двигается.
– Где-то здесь должен быть маяк, – вспомнил Бейкер. – Я как-то видел его с дамбы. Он называется Сверл-стоун.
– Но я не вижу луча, – Хайнес огляделся вокруг.
– Конечно, не видишь. Из-за тумана. Потому-то они и подают звуковой сигнал.
– Наплевать… Чертов вой… – проворчал Хайнес. Он встал на ноги и попробовал размяться. – Ох, думаю, мы прошли уже немало… Который час, Томми?
Бейкер зажег спичку.
– Четверть второго.
– О боже! Я бы с удовольствием чего-нибудь пожрал… Король, когда же повернем?
– Вот-вот, – отозвался Мейси.
– Вот-вот мы приплывем к черту на кулички во Францию… Надеюсь, вы хоть знаете, в каком направлении нам нужно идти?
– Туда, – махнул рукой Бейкер.
– Ты что, рехнулся, Томми? Да ведь мы оттуда пришли.
Сигнал с маяка раздался опять, теперь намного ближе. Но сейчас казалось, что он звучит не с той стороны.
– Похоже, мы вертимся на месте, – буркнул Хайнес. В этот момент из каюты донесся вскрик, и Рози выскочила наверх. От волнения она даже споткнулась о порожек.
– Там вода, Король… Весь пол залит водой! Бейкер зажег спичку и осветил дверной проем.
– И здесь тоже! – закричал он испуганно.
– У нас где-то пробоина, Король! Хайнес глянул в каюту через плечо Бейкера.
– Поспорить могу, это когда мы налетели на те сваи…
– Брось, это и так была старая дырявая лохань, – ответил Мейси. – Ну-ка, Крис, подержи… – он передал штурвал Хайнесу и тоже бросился к каюте.
– Жаль, фонарика нет, – посетовал Бейкер. Он зажег еще одну спичку.
Мейси с тревогой смотрел на воду.
– Похоже, плохи наши дела, а?
– Может, здесь где-нибудь есть насос… – Бейкер принялся обшаривать катер. Скоро он действительно нашел то, что искал: насос был закреплен на переборке. Но ему не удалось даже повернуть ручку.
– Король, кажется, он сломан.
– Ладно, придется поработать ведром.
Бейкер скользнул в кабину и схватил ведро. Мейси сдвинул хлам на полу в сторону и начал вычерпывать воду. Он заметил, что уровень воды стал значительно выше, чем несколько минут назад.
Вычерпывать воду было нелегко. Приходилось трудиться в полной темноте, чтобы сэкономить их тощий запас спичек. Каждый раз полное ведро надо было передать через узкую дверь и вылить воду за борт. От этой работы Мейси и Бейкер быстро взмокли. Они черпали, не жалея сил, минут пять. Затем Бейкер зажег еще одну спичку. Вода держалась на том же уровне: меньше ее не стало.
Мейси вытер пот со лба.
– Эй, Крис, иди, потрудись немного…
Хайнес оставил штурвал и взялся за ведро. Мейси выключил двигатель. Всем придется вычерпывать воду, дело требовало общих усилий.
Теперь, когда мотор замолчал, вокруг стало очень тихо, только сигнал с маяка басил время от времени. Было похоже, что он звучит где-то совсем рядом.
Хайнес принялся за работу со свежими силами и вначале черпал с удвоенной энергией, но он уставал быстрее, чем другие. Вскоре Бейкер сменил его в кабине, а Хайнес стал выливать воду за борт. Потом Мейси занял место Бейкера. Один за другим они черпали и черпали. Постепенно все же ритм работы ослабевал. Все устали… Но как только они принялись черпать медленнее, уровень воды заметно поднялся.
– Похоже, дела наши неважные, – заметил Бейкер, тяжело дыша.
Напуганная Рози вцепилась в руку Мейси:
– Король, но мы же не утонем?
– Конечно, нет, – ответил Мейси.
Хайнес чиркнул спичкой. Вода уже заполняла каюту.
– О боже! – в ужасе закричал он. – Что же мы будем делать, Король?
– Надо черпать дальше, – ответил Мейси.
Бейкер опять схватил ведро. Мейси смотрел куда-то вдаль, в туман.
– А что, если на полной скорости рвануть к берегу, а, Король? – спросил вдруг Бейкер.
– Все правильно, малыш, – медленно проговорил Мейси. – Только где этот проклятый берег?
В наступившей тишине они посмотрели друг на друга, потом вокруг себя. Пока они вычерпывали воду, катер был предоставлен самому себе. Он немного накренился, и его несло течением. Теперь никто не имел ни малейшего понятия, в какой стороне остался Солмаут.
– Нет смысла плыть к берегу, если мы не знаем, где он, – повторил Мейси.
Бейкер продолжал отчаянно вычерпывать воду. Теперь эта операция упростилась: он черпал прямо с палубы. Но толку от его стараний не было никакого.
– Кажется, мы и на самом деле пойдем ко дну, – задыхаясь, выкрикнул он.
– Король, Король, что же нам делать? – пронзительно завизжала Рози.
Опять раздался сигнал с маяка. Он прозвучал откуда-то справа, так близко, что все даже вздрогнули.
Внезапно Бейкер резко выпрямился.
– А может, нам нужно плыть к маяку, а, Король? Похоже, это наш единственный шанс.
– Как раз об этом я и думал, малыш, – ответил Мейси, хотя такая мысль не приходила ему в голову.
Он снова запустил двигатель. Никто теперь не спорил, даже Хайнес. Любой выход казался лучше, чем просто медленно тонуть.
– Черпайте, черпайте! – заорал Мейси. – Чтобы мотор не залило… Черпайте ради своих проклятых жизней!
Бейкер и Хайнес бросились к ведру… Мейси направил катер туда, откуда, как ему казалось, донесся последний сигнал маяка. Рози стояла рядом с ним в плещущейся воде и смотрела вперед.
Сигнал прозвучал опять, немного правее, но оглушающе близко. Мейси чуть повернул штурвал.
Вдруг Рози закричала:
– Я вижу, вижу свет, Король!
– Где?
– Прямо перед нами… А теперь погас.
Мейси вглядывался в темноту. Через миг перед ним, прямо по ходу катера, появилось мутное пятно света. Зажглось, погасло и зажглось вновь.
– Мы уже совсем рядом, – крикнул Мейси Бейкеру и Хайнесу. – Держитесь, ребята!
Пятно света заметно приблизилось. Мейси сбавил обороты двигателя. В тумане непросто оценить расстояние, но они уже должны были быть возле маяка. Интересно, подумал Мейси, может, мы подплывем к самой двери башни и так выйдем на берег? Море-то совсем спокойное.
Тут катер со страшным скрежетом ударился днищем о камни, вздрогнул и остановился.
– Черт, что еще случилось? – закричал Хайнес.
– Вроде сели на скалу, – заметил Бейкер.
Мейси заглушил двигатель, и все столпились у борта. Но скалы они не увидели – вокруг была только вода с белыми пятнами пены. От маяка их еще отделяло некоторое расстояние, может быть, ярдов тридцать. Виднелись лишь неясные очертания башни, мрачной глыбой поднимающейся из тумана.
Да, чувствовать облегчение было рано. Катер под ногами скрипел и покачивался, вода ледяная, и здесь еще глубоко. Они почти достигли цели, но не представляли, как им теперь попасть к маяку…
Почти над головой раздался звук сирены, оглушив их ревом и хрипом.
Бейкер с минуту осматривался, потом сообщил:
– Похоже, сейчас отлив, Король… Наш корабль уже меньше скрипит.
Это была правда. Палуба под ногами стала более устойчивой, и действующий на нервы скрежет утих.
– Впрочем, все равно на нем уже не поплывешь, – добавил Бейкер.
Рози еще дрожала от страха:
– Что же мы будем делать, Король?
– Лучше всего сейчас – звать на помощь, – ответил тот.
Попробовали кричать. Хайнес орал что было мочи и вдобавок еще сигналил клаксоном. Кричали, пока не охрипли. Но ничего вокруг них не изменилось, никакого отклика.
– Я не верю, что они нас когда-нибудь услышат, – захныкала Рози.
– Конечно, услышат, – ответил Мейси. – Обязательно услышат через некоторое время. Тогда они придут и помогут нам.
– А что мы будем делать, когда попадем на башню? – спросил Хайнес.
– Об этом не волнуйся, парень. Предоставь все мне.
Глава 2
Хайнес и Бейкер бросились копаться в узлах.
– Быстрее! – прикрикнул Мейси.
Он стоял у штурвала и переключал рычаги, чтобы увеличить скорость оборотов двигателя. Внезапно катер рванулся вперед. Швартовы на носу и на корме лопнули – они были на свободе! Царапнув борт соседней моторки, они вышли в бухту, скорость еще увеличилась…
Мейси всматривался в темноту впереди.
– Ни черта не могу увидеть, – выругался он и потянулся к рычагу, с которого лишь на мгновение снял руку. Но не успел сбросить скорость, как они с силой на что-то натолкнулись. Катер вздрогнул и остановился. Бейкер мигом влез на крышу кабины и посмотрел с нее вниз. Они врезались в какие-то тяжелые деревянные сваи.
– Король, подай немного назад! – крикнул Бейкер. Мейси задним ходом отвел катер от свай. Потом они пошли дальше, но уже на малой скорости. Однако все же почти тотчас же налетели на что-то вроде лесов, правда, в этот раз только задели их бортом. Наконец все остальные катера остались позади. Судя по всему, они выходили из бухты. Мейси посмотрел назад. Несмотря на шум мотора и их крики, казалось, они никого не разбудили. Набережная была темной, фар не заметно, горели только фонари. Никто не кричал им вдогонку. Двигатель работал равномерно. Все шло хорошо…
– Похоже, нам это удалось, – гордо сказал Мейси. – Смотри по сторонам, Томми… Убери этот брезент, Крис…
Он властно привлек к себе Рози: – Малышка, как я рад, что мы смылись из этого города!
На выходе из гавани они ничего не увидели и никого не встретили. Казалось, их катер был тут единственным в эту ночь. Солмаут вообще-то порт немаленький и оживленный, но сегодня в нем не заметно было никакого движения. Единственными звуками в мире были сейчас стук их мотора да редкие гудки пароходов издалека со стороны Ла-Манша.
– Представляю, как они там голову ломают, – удовлетворенно произнес Мейси.
В его голосе явно чувствовалось презрение к дуракам-полицейским. Он прекрасно ощущал себя за штурвалом – прямо как настоящий капитан. Он больше не волновался. Все было под контролем. Погода выдалась как раз подходящая. Ни малейшее дуновение ветерка не шевелило холодного и влажного покрывала тумана. Море лежало спокойное и тихое. Катер скользил вперед как по рельсам.
Только одно неожиданное событие несколько поколебало самоуверенность Мейси. Все случилось, когда они уже отошли от гавани. Внезапно раздался предупреждающий крик Бейкера с крыши кабины, и тотчас что-то со скрежетом сильно задело борт катера. Оказалось – внушительный бакен с белым мигающем фонарем наверху. В тумане даже Бейкер заметил его только в последний момент. Мейси обернулся, но железное чудище уже растаяло в темноте. Похоже, они шли с очень большой скоростью.
– Куда смотришь, шкипер! – веселился Хайнес. Теперь, освободившись от ощущений преследуемого зверя, он чувствовал себя легко и бездумно.
Мейси только хмыкнул и вытащил из кармана сигареты.
– Хочешь закурить?
– Уже курю.
– Ну, дай мне тогда огоньку.
Хайнес дал ему прикурить от своей сигареты. Два тлеющих огонька были единственными светящимися точками в окружающей их темноте. Все вокруг было черно – рубка, кабина, непроглядная ночь. Бейкера, сидящего на крыше кабины, тоже не было видно.
– Куда мы направляемся, Король? – нервно спросила Рози.
– Вверх вдоль берега, как я и говорил.
– Разве мы идем не прямо в открытое море?
– Здесь разные доки и прочая дрянь, – ответил Мейси. – Нам нужно выйти на простор.
– А когда же ты повернешь? – спросил Хайнес.
– Немного попозже, парень… Нужно отойти сперва от этого чертова города… У нас полно времени.
– Но как мы в конце концов попадем на берег?
– Полагаю, где-нибудь выбросимся на пляж, и все.
– А потом свистнем другую машину, а?
– Конечно… Деньги у тебя целы, Крис?
– Спрашиваешь!
– И сколько?
– Не знаю. Около ста футов.
– Ну, этого нам хватит – все будет о'кей… Поспорить могу, копы никак не допрут, что же с нами случилось.
– Да, это ты потрясно придумал, Король, – отозвался Бейкер с крыши кабины.
– Пришлось придумать… Надо шевелить мозгами, малыш! – Мейси посмотрел вперед, в темноту. – Томми, глянь-ка, что там у нас с топливом.
Бейкер спрыгнул вниз и опять осмотрел бак, подсвечивая спичкой.
– Отлично, – сказал он, – все еще половина.
– Не так уж и много он расходует, а?… – и Мейси замолчал, раздумывая, когда бы ему лучше повернуть.
Дело было в том, что он не знал, в каком направлении они шли сейчас. То есть знал, но не точно. Он постарался направить катер прямо от берега, когда они вышли из гавани, и с тех пор крепко держал штурвал, но все это немногого стоило. Все это было слишком ненадежно. Если он повернет слишком рано или слишком круто, они могут запросто снова оказаться в Солмауте… Но если он повернет слишком поздно, им может не хватить горючего, чтобы добраться до берега… Хотя еще не стоит торопиться. Они идут всего полчаса…
– Что-то мне холодно, Король, – пожаловалась Рози.
– Можешь спуститься в каюту и лечь… Там тебе наверняка будет теплее.
– Пожалуй, я так и сделаю, – сказала Рози и ушла вниз.
Следующие четверть часа Мейси вел катер, все так же не меняя направления. Поверхность моря вокруг была гладкой, как если бы они шли по озеру. Туман немного рассеялся, но сирены кораблей в Ла-Манше все переговаривались друг с другом, предупреждая и отзываясь. Был слышен еще какой-то новый звук – громкий и басовитый. Он раздавался регулярно через каждые несколько минут и заканчивался непонятным хрюканьем.
– Это еще что за черт? – обеспокоился Мейси. В темноте Хайнес пожал плечами:
– А я откуда знаю? Корабль, наверное.
– Это не корабль… Он не двигается.
– Где-то здесь должен быть маяк, – вспомнил Бейкер. – Я как-то видел его с дамбы. Он называется Сверл-стоун.
– Но я не вижу луча, – Хайнес огляделся вокруг.
– Конечно, не видишь. Из-за тумана. Потому-то они и подают звуковой сигнал.
– Наплевать… Чертов вой… – проворчал Хайнес. Он встал на ноги и попробовал размяться. – Ох, думаю, мы прошли уже немало… Который час, Томми?
Бейкер зажег спичку.
– Четверть второго.
– О боже! Я бы с удовольствием чего-нибудь пожрал… Король, когда же повернем?
– Вот-вот, – отозвался Мейси.
– Вот-вот мы приплывем к черту на кулички во Францию… Надеюсь, вы хоть знаете, в каком направлении нам нужно идти?
– Туда, – махнул рукой Бейкер.
– Ты что, рехнулся, Томми? Да ведь мы оттуда пришли.
Сигнал с маяка раздался опять, теперь намного ближе. Но сейчас казалось, что он звучит не с той стороны.
– Похоже, мы вертимся на месте, – буркнул Хайнес. В этот момент из каюты донесся вскрик, и Рози выскочила наверх. От волнения она даже споткнулась о порожек.
– Там вода, Король… Весь пол залит водой! Бейкер зажег спичку и осветил дверной проем.
– И здесь тоже! – закричал он испуганно.
– У нас где-то пробоина, Король! Хайнес глянул в каюту через плечо Бейкера.
– Поспорить могу, это когда мы налетели на те сваи…
– Брось, это и так была старая дырявая лохань, – ответил Мейси. – Ну-ка, Крис, подержи… – он передал штурвал Хайнесу и тоже бросился к каюте.
– Жаль, фонарика нет, – посетовал Бейкер. Он зажег еще одну спичку.
Мейси с тревогой смотрел на воду.
– Похоже, плохи наши дела, а?
– Может, здесь где-нибудь есть насос… – Бейкер принялся обшаривать катер. Скоро он действительно нашел то, что искал: насос был закреплен на переборке. Но ему не удалось даже повернуть ручку.
– Король, кажется, он сломан.
– Ладно, придется поработать ведром.
Бейкер скользнул в кабину и схватил ведро. Мейси сдвинул хлам на полу в сторону и начал вычерпывать воду. Он заметил, что уровень воды стал значительно выше, чем несколько минут назад.
Вычерпывать воду было нелегко. Приходилось трудиться в полной темноте, чтобы сэкономить их тощий запас спичек. Каждый раз полное ведро надо было передать через узкую дверь и вылить воду за борт. От этой работы Мейси и Бейкер быстро взмокли. Они черпали, не жалея сил, минут пять. Затем Бейкер зажег еще одну спичку. Вода держалась на том же уровне: меньше ее не стало.
Мейси вытер пот со лба.
– Эй, Крис, иди, потрудись немного…
Хайнес оставил штурвал и взялся за ведро. Мейси выключил двигатель. Всем придется вычерпывать воду, дело требовало общих усилий.
Теперь, когда мотор замолчал, вокруг стало очень тихо, только сигнал с маяка басил время от времени. Было похоже, что он звучит где-то совсем рядом.
Хайнес принялся за работу со свежими силами и вначале черпал с удвоенной энергией, но он уставал быстрее, чем другие. Вскоре Бейкер сменил его в кабине, а Хайнес стал выливать воду за борт. Потом Мейси занял место Бейкера. Один за другим они черпали и черпали. Постепенно все же ритм работы ослабевал. Все устали… Но как только они принялись черпать медленнее, уровень воды заметно поднялся.
– Похоже, дела наши неважные, – заметил Бейкер, тяжело дыша.
Напуганная Рози вцепилась в руку Мейси:
– Король, но мы же не утонем?
– Конечно, нет, – ответил Мейси.
Хайнес чиркнул спичкой. Вода уже заполняла каюту.
– О боже! – в ужасе закричал он. – Что же мы будем делать, Король?
– Надо черпать дальше, – ответил Мейси.
Бейкер опять схватил ведро. Мейси смотрел куда-то вдаль, в туман.
– А что, если на полной скорости рвануть к берегу, а, Король? – спросил вдруг Бейкер.
– Все правильно, малыш, – медленно проговорил Мейси. – Только где этот проклятый берег?
В наступившей тишине они посмотрели друг на друга, потом вокруг себя. Пока они вычерпывали воду, катер был предоставлен самому себе. Он немного накренился, и его несло течением. Теперь никто не имел ни малейшего понятия, в какой стороне остался Солмаут.
– Нет смысла плыть к берегу, если мы не знаем, где он, – повторил Мейси.
Бейкер продолжал отчаянно вычерпывать воду. Теперь эта операция упростилась: он черпал прямо с палубы. Но толку от его стараний не было никакого.
– Кажется, мы и на самом деле пойдем ко дну, – задыхаясь, выкрикнул он.
– Король, Король, что же нам делать? – пронзительно завизжала Рози.
Опять раздался сигнал с маяка. Он прозвучал откуда-то справа, так близко, что все даже вздрогнули.
Внезапно Бейкер резко выпрямился.
– А может, нам нужно плыть к маяку, а, Король? Похоже, это наш единственный шанс.
– Как раз об этом я и думал, малыш, – ответил Мейси, хотя такая мысль не приходила ему в голову.
Он снова запустил двигатель. Никто теперь не спорил, даже Хайнес. Любой выход казался лучше, чем просто медленно тонуть.
– Черпайте, черпайте! – заорал Мейси. – Чтобы мотор не залило… Черпайте ради своих проклятых жизней!
Бейкер и Хайнес бросились к ведру… Мейси направил катер туда, откуда, как ему казалось, донесся последний сигнал маяка. Рози стояла рядом с ним в плещущейся воде и смотрела вперед.
Сигнал прозвучал опять, немного правее, но оглушающе близко. Мейси чуть повернул штурвал.
Вдруг Рози закричала:
– Я вижу, вижу свет, Король!
– Где?
– Прямо перед нами… А теперь погас.
Мейси вглядывался в темноту. Через миг перед ним, прямо по ходу катера, появилось мутное пятно света. Зажглось, погасло и зажглось вновь.
– Мы уже совсем рядом, – крикнул Мейси Бейкеру и Хайнесу. – Держитесь, ребята!
Пятно света заметно приблизилось. Мейси сбавил обороты двигателя. В тумане непросто оценить расстояние, но они уже должны были быть возле маяка. Интересно, подумал Мейси, может, мы подплывем к самой двери башни и так выйдем на берег? Море-то совсем спокойное.
Тут катер со страшным скрежетом ударился днищем о камни, вздрогнул и остановился.
– Черт, что еще случилось? – закричал Хайнес.
– Вроде сели на скалу, – заметил Бейкер.
Мейси заглушил двигатель, и все столпились у борта. Но скалы они не увидели – вокруг была только вода с белыми пятнами пены. От маяка их еще отделяло некоторое расстояние, может быть, ярдов тридцать. Виднелись лишь неясные очертания башни, мрачной глыбой поднимающейся из тумана.
Да, чувствовать облегчение было рано. Катер под ногами скрипел и покачивался, вода ледяная, и здесь еще глубоко. Они почти достигли цели, но не представляли, как им теперь попасть к маяку…
Почти над головой раздался звук сирены, оглушив их ревом и хрипом.
Бейкер с минуту осматривался, потом сообщил:
– Похоже, сейчас отлив, Король… Наш корабль уже меньше скрипит.
Это была правда. Палуба под ногами стала более устойчивой, и действующий на нервы скрежет утих.
– Впрочем, все равно на нем уже не поплывешь, – добавил Бейкер.
Рози еще дрожала от страха:
– Что же мы будем делать, Король?
– Лучше всего сейчас – звать на помощь, – ответил тот.
Попробовали кричать. Хайнес орал что было мочи и вдобавок еще сигналил клаксоном. Кричали, пока не охрипли. Но ничего вокруг них не изменилось, никакого отклика.
– Я не верю, что они нас когда-нибудь услышат, – захныкала Рози.
– Конечно, услышат, – ответил Мейси. – Обязательно услышат через некоторое время. Тогда они придут и помогут нам.
– А что мы будем делать, когда попадем на башню? – спросил Хайнес.
– Об этом не волнуйся, парень. Предоставь все мне.
Глава 2
Наверху, в башне Сверлстоун, бодрствовал главный смотритель Джордж Робсон. Он заступил в полночь и должен был дежурить до четырех.
Робсон был ветераном маячной службы. Прошло почти сорок пять лет с тех пор, как он нанялся младшим помощником смотрителя. А сейчас уже близок день, когда ему исполнится шестьдесят пять. Это значит, что уход на пенсию вовсе не за горами. Его внешность и манеры полностью соответствовали его жизненному пути. Главный смотритель был человеком плотного сложения, большим и сильным, с обветренным лицом и коротко остриженными седыми волосами. Взгляд его голубых глаз, глубоко посаженных под седоватыми бровями, был ясным и мудрым. Морщинки, веером расходившиеся от уголков глаз, придавали ему добродушно-снисходительный вид. Робсон производил впечатление спокойного и уверенного в себе человека с огромным опытом, скромно и добросовестно исполняющего свои обязанности. Таким он и был в действительности.
Сейчас он находился в служебной комнате – оперативном и административном центре маяка, удобно расположенном под световой камерой. Здесь хранились все записи, составлялись метеосводки, велся вахтенный журнал. Тут же находилась большая часть метеорологических приборов – барометр, термометр, указатель силы ветра. Мебели немного – небольшой рабочий стол да стул. На соседнем столе – радиотелефон для связи с берегом. Комната была круглая, как все помещения в башне, безупречно чистая, с белеными стенами. Ее диаметр, не считая места, занятого объемистым шкафом, был едва ли больше двенадцати футов.
Робсон, в голубой фуфайке, которую он предпочитал своей форменной куртке, удобно сидел, откинувшись на спинку стула. Он курил трубку и читал одну из газет, привезенных сегодня его помощником Митчелом на сменном катере. Он позволил себе немного расслабиться, так как в это время от него требовалось лишь время от времени посматривать да прислушиваться. В окно он видел отблеск вращающегося луча маяка на стене тумана. Из глубины башни доносился тихий равномерный гул генератора. Все было в полном порядке.
Не так давно все механизмы Сверлстоуна были электрифицированы, и современная система контроля взяла на себя большую часть тяжелой работы и тревог ночной вахты. Теперь не нужно было ежечасно заводить пружину, которая в старые времена вращала световое устройство, и постоянно следить за работой лампы. Теперь почти все делалось автоматически. Если наверху, в световой камере, выйдет из строя электрическая лампа, немедленно включится другая, и на индикаторной панели будет гореть аварийный сигнал до тех пор, пока неисправная лампа не будет заменена. Если что-нибудь случится с механизмом, управляющим световым устройством, загорится другой сигнал на индикаторной панели. Если внизу, в машинном отделении, обнаружится дефект в работе генератора, сработает сигнальное устройство, и через секунду может быть включен один из двух запасных генераторов. Робсон, человек солидного возраста, хоть и моложавый с виду, в свое время одобрил все новые приспособления. Прежде, когда это было необходимо, он с удовольствием, и азартом трудился физически: поднимал грузы лебедкой, подрезал фитили ламп. Работа на маяке тогда была по сути рабством, но он тем не менее всегда ее любил. Ему нравился даже монотоннейший, скучнейший здешний порядок, потому что это тоже каким-то образом служило маяку, а служение маяку было его призванием и его гордостью. Он очень просто выбрал когда-то свой жизненный путь. Он хотел быть полезным в этом мире, а уберегать корабли от скал – это очень важно, и такая работа согревала его сердце… Тем не менее после почти полувека тяжелого, утомительного труда на разных маяках побережья он был полностью за то, чтобы избегать бессмысленной и излишней работы. Ведь было много и других дел…
Включился ревун, предупреждающий суда о тумане. Звук был несколько приглушен гранитными стенами башни толщиной даже на такой высоте в два с лишним фута. Однако он был все же достаточно громким, чтобы заставить вибрировать воздух. Робсон отложил газету. Он был человеком мыслящим и некоторое время просто сидел, удовлетворенно покуривая и размышляя. Вспомнил с удовольствием, как хорошо прошла последняя смена. Он всегда испытывал удовлетворение при благополучном исходе смены: возвращающийся домой высажен на берег, заступающий на дежурство прибыл, припасы доставлены. Эти ежемесячные морские путешествия всегда были ненадежными и рискованными, даже если погода благоприятствовала. И никогда наверняка не было известно, что смена состоится. Робсон мог вспомнить достаточно случаев, когда погода была тихой почти до последнего момента, а потом внезапно портилась. Это означало, что тот, кто собирался возвращаться на берег, вынужден распаковывать свои вещи. Все становились раздраженными, теряли терпение. И невозможно было сказать, когда погода переменится к лучшему. Однажды Робсон провел в башне без смены четыре месяца. Хотя, пожалуй, это все заботы тех времен, когда не было катеров, а, чтобы подвести лодку к башне, четыре человека должны были работать веслами. Но зато, заступив на смену, все чувствуют себя прекрасно. Можно успокоиться еще на один месяц… и, конечно, были письма, газеты и книги, привезенные с берега, и слухи из внешнего мира, не говоря уже о свежем мясе и овощах на несколько дней. Да, ничего не было лучше удачной смены…
Тень пробежала по лицу Робсона. Не много смен тут ему осталось. Ему было грустно от этой мысли. Грустно еще и потому, что жена умерла год назад, что дети выросли и разъехались. И когда он в последний раз вернется на берег, он будет один. Он знал, что ему будет не хватать общения с башней, которая стала ему близким, верным другом. Уход на пенсию лишит его части того, к чему он привык. Но он не слишком грустил. Они с Джейн прожили вместе долго и счастливо, несмотря на то, что многие годы подряд он видел ее один месяц из четырех. Но зато каким чудесным бывал этот месяц… В целом у него была прекрасная жизнь, лучше, чем у многих других. И сейчас еще у него ясный ум и крепкое тело. Старость имеет свои радости. Он найдет, чем заняться… Робсон обладал здравым смыслом, и эта простая философия обычно поддерживала его.
Оставшиеся месяц или два здесь, думал он, должны быть приятными. Ему нравились все его помощники – Грэнджер, который сейчас был в отпуске, и Митчел, хоть он и держался несколько вызывающе. А больше всех ему нравился новый молоденький паренек Джим Лоу. Это был многообещающий юноша – старательный, тактичный, стремящийся побольше узнать. Робсон чувствовал в нем какую-то глубину – он должен многого добиться на этой службе. Очень спокойный и интеллигентный. Слушатель и наблюдатель – вот каким был Лоу. И замечательно хороший повар, что имело большое значение на маяке. Подумать только – испек почти такой же вкусный хлеб, как печет сам Робсон.
Опять завыла сирена, предупреждающая о тумане. Ужасный звук, подумал Робсон, под стать ужасной ночи… Он ненавидел туман – как все смотрители маяков. Туман прибавлял работы, а постоянно повторяющийся звук сирены нарушал покой. Привыкнуть к нему было невозможно… Однако к утру погода должна улучшиться.
Помощник смотрителя Митчел находился в это время в помещении этажом выше. Он прохаживался взад и вперед по комнате. Он относился к туману так же, как Робсон, – с ненавистью, но его чувство было острее. Он и дежурил-то сейчас только для того, чтобы предупреждать о тумане. Если бы ночь выдалась ясная, он бы мог и поспать. Вместо этого он торчал у механизмов восемь часов без перерыва. Однако в этом и заключались его обязанности.
Митчел был худой, энергичный сорокалетний мужчина. У него был длинный тонкий нос, острый подбородок и немного впалые щеки. Гладкая, прилизанная прическа, тонкие сардонические губы. Он не был красив, но его внешность производила впечатление на окружающих. Хотя ему и не хватало уверенной силы Робсона, он был мускулистым и крепким. В нем чувствовался энергичный и хорошо знающий свое дело работник.
Не считая пары сезонов на рыбацком траулере в юности, Митчел, как и Робсон, посвятил всю свою трудовую жизнь службе на маяке. Как и Робсон, он ни разу не пожалел об этом. Но он относился к службе не совсем так, как главный смотритель. Его преданность маяку имела привкус горечи. Митчела нельзя было отнести к категории людей, страстно стремящихся служить на благо человечества. Наоборот, что касается основной массы живущих на берегу, он был скорее мизантропом. Он ненавидел жизнь на побережье, особенно современную городскую жизнь. Он испытывал отвращение к суете, шуму и толкотне, машинам и дыму. В городе его не покидало чувство приближающегося конфликта. Для него маяк был избавлением, уходом с враждебной земли в счастливое уединение. Если бы это было возможно, он вообще нечасто отправлялся бы в отпуск на берег. На берегу он был человеком, не приспособленным к тамошней жизни. Он предвзято относился ко всему, что видел вокруг, и не скупился на едкие, резкие комментарии, когда что-то ему не нравилось. У него, естественно, было мало друзей.
Он знал, что все могло сложиться по-другому, если бы он женился, если бы он, как Робсон, нашел подходящую девушку. Это примирило бы его с необходимостью проводить на берегу один месяц из четырех. Это смягчило бы его. Когда-то он желал, чтобы это произошло. Но девушка, на которой он собирался жениться, девушка из Плимута, бросила его и уехала с каким-то пройдохой из Лондона, парнем с деньгами. Она даже не попрощалась. Митчел так и не смог простить ее… И на берегу, где таких парней становилось все больше и больше, он не мог забыть эту отвратительную историю. На скале он был другим человеком – веселым, компанейским, с чувством юмора. Тут он никогда не бывал резким, зато всегда был поглощен какой-нибудь новой идеей. И уж во всяком случае он был знающим и добросовестным смотрителем.
Итак, Митчел находился в световой камере маяка. Он спокойно двигался по комнате шагом занятого делом человека. Время от времени выходил на открытый балкон посмотреть, не рассеивается ли туман, и послушать отдаленные голоса кораблей. Но снаружи было холодно и промозгло даже в бушлате поверх фуфайки; порывы ветра просто оглушали. Внутри было гораздо приятнее.
По стандартам башни световая камера была довольно-таки просторной: пятнадцать футов в поперечнике и почти двадцать до купола. Ее круглая стена полностью состояла из больших окон специального стекла. Точно в центре камеры поднимались металлические леса шести футов высотой, наверху помещалась круглая огороженная платформа, туда вела короткая металлическая лестница. Над платформой возвышалась фонарная клеть – изящный, высотой в три фута оптический прибор с тысячью призм, почти беззвучно вращающийся на роликах из полированной стали, как по волшебству превращающий свет единственной мощной электрической лампы в шесть пар симметрично расположенных световых лучей. Четкость, эффективность и красота маячной службы достигали здесь наивысшей точки.
В тот момент, однако, прожектор значил немного. Разумеется, он должен светить и вращаться, даже если его никто не сможет увидеть сквозь туман. Однако жизненно важным сейчас было следить за работой сирены… Не то чтобы она требовала большого внимания. Митчел уже проверил работу механизма, который обеспечивал необходимую периодичность потоков сжатого воздуха, чтобы звук раздавался каждые положенные пять минут. Время от времени Митчел подходил к компрессору – убедиться, что все идет должным образом. Он не ожидал каких-либо неприятностей. Все машинное оборудование в Сверлстоуне, как и сама башня, содержалось смотрителями в исключительном порядке. И они все в равной степени гордились этим. Если все будет отлажено, достаточно просто вести наблюдение, а потом кто-нибудь из них, когда придет время, выключит сирену и прожектор, нажав несколько кнопок на панели управления…
Робсон был ветераном маячной службы. Прошло почти сорок пять лет с тех пор, как он нанялся младшим помощником смотрителя. А сейчас уже близок день, когда ему исполнится шестьдесят пять. Это значит, что уход на пенсию вовсе не за горами. Его внешность и манеры полностью соответствовали его жизненному пути. Главный смотритель был человеком плотного сложения, большим и сильным, с обветренным лицом и коротко остриженными седыми волосами. Взгляд его голубых глаз, глубоко посаженных под седоватыми бровями, был ясным и мудрым. Морщинки, веером расходившиеся от уголков глаз, придавали ему добродушно-снисходительный вид. Робсон производил впечатление спокойного и уверенного в себе человека с огромным опытом, скромно и добросовестно исполняющего свои обязанности. Таким он и был в действительности.
Сейчас он находился в служебной комнате – оперативном и административном центре маяка, удобно расположенном под световой камерой. Здесь хранились все записи, составлялись метеосводки, велся вахтенный журнал. Тут же находилась большая часть метеорологических приборов – барометр, термометр, указатель силы ветра. Мебели немного – небольшой рабочий стол да стул. На соседнем столе – радиотелефон для связи с берегом. Комната была круглая, как все помещения в башне, безупречно чистая, с белеными стенами. Ее диаметр, не считая места, занятого объемистым шкафом, был едва ли больше двенадцати футов.
Робсон, в голубой фуфайке, которую он предпочитал своей форменной куртке, удобно сидел, откинувшись на спинку стула. Он курил трубку и читал одну из газет, привезенных сегодня его помощником Митчелом на сменном катере. Он позволил себе немного расслабиться, так как в это время от него требовалось лишь время от времени посматривать да прислушиваться. В окно он видел отблеск вращающегося луча маяка на стене тумана. Из глубины башни доносился тихий равномерный гул генератора. Все было в полном порядке.
Не так давно все механизмы Сверлстоуна были электрифицированы, и современная система контроля взяла на себя большую часть тяжелой работы и тревог ночной вахты. Теперь не нужно было ежечасно заводить пружину, которая в старые времена вращала световое устройство, и постоянно следить за работой лампы. Теперь почти все делалось автоматически. Если наверху, в световой камере, выйдет из строя электрическая лампа, немедленно включится другая, и на индикаторной панели будет гореть аварийный сигнал до тех пор, пока неисправная лампа не будет заменена. Если что-нибудь случится с механизмом, управляющим световым устройством, загорится другой сигнал на индикаторной панели. Если внизу, в машинном отделении, обнаружится дефект в работе генератора, сработает сигнальное устройство, и через секунду может быть включен один из двух запасных генераторов. Робсон, человек солидного возраста, хоть и моложавый с виду, в свое время одобрил все новые приспособления. Прежде, когда это было необходимо, он с удовольствием, и азартом трудился физически: поднимал грузы лебедкой, подрезал фитили ламп. Работа на маяке тогда была по сути рабством, но он тем не менее всегда ее любил. Ему нравился даже монотоннейший, скучнейший здешний порядок, потому что это тоже каким-то образом служило маяку, а служение маяку было его призванием и его гордостью. Он очень просто выбрал когда-то свой жизненный путь. Он хотел быть полезным в этом мире, а уберегать корабли от скал – это очень важно, и такая работа согревала его сердце… Тем не менее после почти полувека тяжелого, утомительного труда на разных маяках побережья он был полностью за то, чтобы избегать бессмысленной и излишней работы. Ведь было много и других дел…
Включился ревун, предупреждающий суда о тумане. Звук был несколько приглушен гранитными стенами башни толщиной даже на такой высоте в два с лишним фута. Однако он был все же достаточно громким, чтобы заставить вибрировать воздух. Робсон отложил газету. Он был человеком мыслящим и некоторое время просто сидел, удовлетворенно покуривая и размышляя. Вспомнил с удовольствием, как хорошо прошла последняя смена. Он всегда испытывал удовлетворение при благополучном исходе смены: возвращающийся домой высажен на берег, заступающий на дежурство прибыл, припасы доставлены. Эти ежемесячные морские путешествия всегда были ненадежными и рискованными, даже если погода благоприятствовала. И никогда наверняка не было известно, что смена состоится. Робсон мог вспомнить достаточно случаев, когда погода была тихой почти до последнего момента, а потом внезапно портилась. Это означало, что тот, кто собирался возвращаться на берег, вынужден распаковывать свои вещи. Все становились раздраженными, теряли терпение. И невозможно было сказать, когда погода переменится к лучшему. Однажды Робсон провел в башне без смены четыре месяца. Хотя, пожалуй, это все заботы тех времен, когда не было катеров, а, чтобы подвести лодку к башне, четыре человека должны были работать веслами. Но зато, заступив на смену, все чувствуют себя прекрасно. Можно успокоиться еще на один месяц… и, конечно, были письма, газеты и книги, привезенные с берега, и слухи из внешнего мира, не говоря уже о свежем мясе и овощах на несколько дней. Да, ничего не было лучше удачной смены…
Тень пробежала по лицу Робсона. Не много смен тут ему осталось. Ему было грустно от этой мысли. Грустно еще и потому, что жена умерла год назад, что дети выросли и разъехались. И когда он в последний раз вернется на берег, он будет один. Он знал, что ему будет не хватать общения с башней, которая стала ему близким, верным другом. Уход на пенсию лишит его части того, к чему он привык. Но он не слишком грустил. Они с Джейн прожили вместе долго и счастливо, несмотря на то, что многие годы подряд он видел ее один месяц из четырех. Но зато каким чудесным бывал этот месяц… В целом у него была прекрасная жизнь, лучше, чем у многих других. И сейчас еще у него ясный ум и крепкое тело. Старость имеет свои радости. Он найдет, чем заняться… Робсон обладал здравым смыслом, и эта простая философия обычно поддерживала его.
Оставшиеся месяц или два здесь, думал он, должны быть приятными. Ему нравились все его помощники – Грэнджер, который сейчас был в отпуске, и Митчел, хоть он и держался несколько вызывающе. А больше всех ему нравился новый молоденький паренек Джим Лоу. Это был многообещающий юноша – старательный, тактичный, стремящийся побольше узнать. Робсон чувствовал в нем какую-то глубину – он должен многого добиться на этой службе. Очень спокойный и интеллигентный. Слушатель и наблюдатель – вот каким был Лоу. И замечательно хороший повар, что имело большое значение на маяке. Подумать только – испек почти такой же вкусный хлеб, как печет сам Робсон.
Опять завыла сирена, предупреждающая о тумане. Ужасный звук, подумал Робсон, под стать ужасной ночи… Он ненавидел туман – как все смотрители маяков. Туман прибавлял работы, а постоянно повторяющийся звук сирены нарушал покой. Привыкнуть к нему было невозможно… Однако к утру погода должна улучшиться.
Помощник смотрителя Митчел находился в это время в помещении этажом выше. Он прохаживался взад и вперед по комнате. Он относился к туману так же, как Робсон, – с ненавистью, но его чувство было острее. Он и дежурил-то сейчас только для того, чтобы предупреждать о тумане. Если бы ночь выдалась ясная, он бы мог и поспать. Вместо этого он торчал у механизмов восемь часов без перерыва. Однако в этом и заключались его обязанности.
Митчел был худой, энергичный сорокалетний мужчина. У него был длинный тонкий нос, острый подбородок и немного впалые щеки. Гладкая, прилизанная прическа, тонкие сардонические губы. Он не был красив, но его внешность производила впечатление на окружающих. Хотя ему и не хватало уверенной силы Робсона, он был мускулистым и крепким. В нем чувствовался энергичный и хорошо знающий свое дело работник.
Не считая пары сезонов на рыбацком траулере в юности, Митчел, как и Робсон, посвятил всю свою трудовую жизнь службе на маяке. Как и Робсон, он ни разу не пожалел об этом. Но он относился к службе не совсем так, как главный смотритель. Его преданность маяку имела привкус горечи. Митчела нельзя было отнести к категории людей, страстно стремящихся служить на благо человечества. Наоборот, что касается основной массы живущих на берегу, он был скорее мизантропом. Он ненавидел жизнь на побережье, особенно современную городскую жизнь. Он испытывал отвращение к суете, шуму и толкотне, машинам и дыму. В городе его не покидало чувство приближающегося конфликта. Для него маяк был избавлением, уходом с враждебной земли в счастливое уединение. Если бы это было возможно, он вообще нечасто отправлялся бы в отпуск на берег. На берегу он был человеком, не приспособленным к тамошней жизни. Он предвзято относился ко всему, что видел вокруг, и не скупился на едкие, резкие комментарии, когда что-то ему не нравилось. У него, естественно, было мало друзей.
Он знал, что все могло сложиться по-другому, если бы он женился, если бы он, как Робсон, нашел подходящую девушку. Это примирило бы его с необходимостью проводить на берегу один месяц из четырех. Это смягчило бы его. Когда-то он желал, чтобы это произошло. Но девушка, на которой он собирался жениться, девушка из Плимута, бросила его и уехала с каким-то пройдохой из Лондона, парнем с деньгами. Она даже не попрощалась. Митчел так и не смог простить ее… И на берегу, где таких парней становилось все больше и больше, он не мог забыть эту отвратительную историю. На скале он был другим человеком – веселым, компанейским, с чувством юмора. Тут он никогда не бывал резким, зато всегда был поглощен какой-нибудь новой идеей. И уж во всяком случае он был знающим и добросовестным смотрителем.
Итак, Митчел находился в световой камере маяка. Он спокойно двигался по комнате шагом занятого делом человека. Время от времени выходил на открытый балкон посмотреть, не рассеивается ли туман, и послушать отдаленные голоса кораблей. Но снаружи было холодно и промозгло даже в бушлате поверх фуфайки; порывы ветра просто оглушали. Внутри было гораздо приятнее.
По стандартам башни световая камера была довольно-таки просторной: пятнадцать футов в поперечнике и почти двадцать до купола. Ее круглая стена полностью состояла из больших окон специального стекла. Точно в центре камеры поднимались металлические леса шести футов высотой, наверху помещалась круглая огороженная платформа, туда вела короткая металлическая лестница. Над платформой возвышалась фонарная клеть – изящный, высотой в три фута оптический прибор с тысячью призм, почти беззвучно вращающийся на роликах из полированной стали, как по волшебству превращающий свет единственной мощной электрической лампы в шесть пар симметрично расположенных световых лучей. Четкость, эффективность и красота маячной службы достигали здесь наивысшей точки.
В тот момент, однако, прожектор значил немного. Разумеется, он должен светить и вращаться, даже если его никто не сможет увидеть сквозь туман. Однако жизненно важным сейчас было следить за работой сирены… Не то чтобы она требовала большого внимания. Митчел уже проверил работу механизма, который обеспечивал необходимую периодичность потоков сжатого воздуха, чтобы звук раздавался каждые положенные пять минут. Время от времени Митчел подходил к компрессору – убедиться, что все идет должным образом. Он не ожидал каких-либо неприятностей. Все машинное оборудование в Сверлстоуне, как и сама башня, содержалось смотрителями в исключительном порядке. И они все в равной степени гордились этим. Если все будет отлажено, достаточно просто вести наблюдение, а потом кто-нибудь из них, когда придет время, выключит сирену и прожектор, нажав несколько кнопок на панели управления…