– Но церковь, – поинтересовался Вайтхолд таким елейным голоском, что можно поскользнуться, – это… вы?
   Игнорируя выпад, я сказал очень серьезно:
   – Под нашей властью оказалось слишком много земель. Это очень рыхлое образование, что не сегодня завтра развалится. Слишком уж у всех свои интересы, и никто не желает исконно-посконные права делегировать центру. Единственное, что может нас удержать вместе…
   Запнулся, обдумывая, Вайтхолд спросил настороженно:
   – Что? Только не пугайте так сразу, а ласково-ласково, а то у барона сердце…
   – Нас может удержать от распада только превращение всех этих земель в единый рыцарский орден, – сказал я. – Наподобие тамплиеров или тевтонцев… Может быть, слыхали?.. С подчинением своего эгоистического «я» высшим интересам.
   – То есть, – уточнил Вайтхолд снова, – вашим?
   Я посмотрел на него зверем, но ответил так же елейно:
   – А я служу Господу, ибо паладин есмь. Я как бы посредник между Ним, всевидящим и всезнающим, и вами, ничего не видящими и ничего не знающими.
   – А-а-а, – протянул барон Саммерсет, – а вы, значит, что-то да видите и что-то да знаете…
   – Самые опасные люди, – буркнул сэр Каспар.
   – Почему? – спросил любознательный Рульф.
   – А кто их знает, что они там видят и как видят, – сказал Каспар. – Лучше уж совсем не зреть, чем видеть криво и говорить уверенно: все за мной и – галопом!
   Я посмотрел на него сверху вниз.
   – Сэр Каспар, это нужно понимать как бунт на корабле?
   Он сказал предельно испуганно:
   – Что вы, сэр Ричард!.. Как посмею?.. Вам-то мы верим! Все еще.
   Я кивнул и прошел дальше, стоит пройтись по всем залам, показать себя, ответить на поклоны, это же обязанности сюзерена, а самому думать, как действительно удержать воедино это аморфное образование. Пока два пути: церковь и рыцарский орден с отделениями во всех королевствах и опорными замками у переправ…
   Они мне верят, мелькнула мысль. Все еще. Но времени у меня не так уж и много. Прошляпил, нужно было начинать раньше. Но все делаю первый раз, а умный я, как уже не раз себе с гордостью напоминал, на лестнице, как говорят при дамах, а без них, мол, задним умом крепок, жопой думаю.
   Первое, опираться и дальше нужно только на Фитцджеральда, Волсингейна, Рульфа, Геллермина и подобных им безлошадных героев или младших сыновей именитых лордов, которым ничего не обломится при разделе родительского пирога, а у меня поживиться можно, еще как можно.
   Правда, они тоже рассчитывают получить большие земельные наделы, выстроить роскошные замки, если там нет готовых, и стать крупными собственниками, могущественными лордами.
   С другой стороны, их можно ловить на крючок, что крупных лордов я буду постепенно лишать прав, так что выгоднее быть при мне, в этом случае у них права останутся.
   Нет, это слишком откровенно. Про мое будущее усиление заикаться нельзя, это надо подавать как временное явление для военного периода, когда вся власть в интересах дела должна быть сосредоточена в одних руках, а потом, дескать, расслабимся, будем жрать и пить в три горла, наслаждаться победами.

Глава 5

   На ночь Бобик посмотрел на меня преданно и лег у двери, дескать, никто не ворвется, всех порву, а утром я вылез из постели и чуть не упал, наступив на него босыми ногами.
   – Эй, парень, – сказал я с укором. – Уже петухи пропели!
   Он открыл один глаз, посмотрел с укором, какие тут петухи, откуда, никаких петухов не бывает, и захрапел снова.
   Я сказал язвительно:
   – Спасибо, что в постель не залез!
   Он проигнорировал сарказм, знает же, зверюга, что люблю, а я оделся с помощью осчастливленных вельмож, еще двое подвигали передо мной зеркало, я осмотрел себя и одобрил изображение, ясное и высокой четкости, хорошо, благодарю за службу Отечеству.
   – Спасибо, – сказал я благосклонно, – всем изволю быть доволен. И сны хороши, государственные…
   Они ушли, тоже довольные, что не побил, я убрал улыбку, снилось вообще кошмарное, вручную дрался с Хаосом, переносил город еще дальше, но с постройками удалось, а людишки остались на месте, а еще и подумал: а на фиг они мне, зато в домах пошарю, я же привык собирать трофеи…
   Пока никого, вытащил из ящиков стола кольца и браслеты, очень уж странное ощущение, когда надеваю. Понятно, потом привыкаешь, перестаешь замечать, но если молодожен с неделю чувствует на пальце непомерную тяжесть и неудобство простого обручального колечка и норовит снять, то это вообще…
   Не люблю загадок, потому всегда для себя, не тупоголового, а основательного, разжевываю, а то и повторю несколько раз, но сейчас вообще не понял: был ли это город магов, вырванный в последние моменты всеуничтожающей войны из пространства-времени, или же вообще что-то странное на другой планете?
   И вроде бы люди, и в то же время не совсем. И почему она так удивилась, что сумел заговорить. То ли человек, как свинья, все ест и всюду вхож, то ли это я такой красивый, других вариантов в упор не зрю, сколько бы передо мной ни прыгали и хвостиками ни махали…
   Сэр Вайтхолд вошел по лорд-канцлерски важно, очень собранный и настолько деловой, что мне стало стыдно за негосударственные мысли, быстро сунул пояс Хиксаны обратно в ящик, задвинул его коленом и прикинулся, что весьма мыслю.
   Он остановился и терпеливо ждет, никто не смеет заговорить с лордом первым, наконец я поднял голову и произнес устало:
   – Сэр Вайтхолд.
   Он поклонился:
   – Ваше высочество.
   – Сэр Вайтхолд, – сказал я, – что там у вас? А то лицо у вас какое-то не внушающее. Или внушающее не то.
   – Увы, – ответил он со вздохом, – другого у меня нет.
   – Пока еще, – утешил я. – На государственной службе все становятся двуличными. Это специфика.
   – Ваша светлость, – он начал подавать по одной бумаге, – это вот на уплату жалованья городским стражам, это расходы на содержание королевской конюшни, это заказ на изготовление новых светильников, а это о графе Керкегоре, который только что отказался выполнять ваше требование передать сбор налогов в руки королевских сборщиков.
   Я вскинул брови:
   – Чем он это объясняет?
   – Законом, – ответил он. – Говорит, что всегда в своих владениях он собирал налоги, набирал на них людей, одевал, вооружал, кормил и содержал, чтобы в случае необходимости явиться с ними по вашему зову!
   – Истинный патриот, – одобрил я. – Передайте, я горжусь им. Но эту досадную обязанность на всю подготовку к крестовому походу беру на себя, ибо вся армия должна быть вооружена одинаково, а не во что горазд одеть местный лорд, чтобы гордиться перед соседом.
   Он чуть искривил в улыбке рот.
   – Не интересно будет. Так все кичатся друг перед другом, у кого дружина с оружием получше, у кого в доспехах, а кто сумел одеть поярче…
   – Идущие в крестовый поход, – сказал я внушительно, – все надевают одинаковые плащи и нашивают на грудь красные кресты установленного размера. Это армия, а не… ну, вы поняли. Мы вообще живем в цейтноте!.. Мне мало победы над Турнедо, мне надо еще, чтобы эту победу не отняли. Потому будем закрепляться всеми силами. Бросать якоря, пускать корни… как угодно!
   – Ваше высочество?
   – Тщательно отслеживайте, – распорядился я, – все людские потоки из северных королевств на юг, а также насколько активно идет проникновение южан на север.
   Он фыркнул:
   – Да и вообще, идет ли…
   – Что, – спросил я, – совсем нет?
   Он пожал плечами:
   – Так, по каплям.
   – Надо сделать север привлекательнее, – сказал я. – Начиная от песен про романтику севера и драконов, что там наворовали принцесс и стерегут золото, и вполне реалистичными обещаниями государственной поддержки частного бизнеса.
   Он спросил с сомнением:
   – Реалистичной?
   – Точно, – заверил я. – Мощь нашей державы будет прирастать севером и его несметными богатствами.
   – А там вправду несметные богатства?
   – Даже более, – заверил я, – чем несметные. Их нужно будет только отрыть.
   – Раскопать?
   – Верно сказано, – одобрил я, – эх, заживем… если нас не затопчут. Еще проблема, как заставить герцога Готфрида принять корону Сен-Мари… так и так поворачиваю, но герцог слишком рыцарственен, чтобы не был лояльным до гроба…
   Он буркнул тихонько:
   – Дык Кейдан и так одной ногой в гробу. Я слышал, прихварывает…
   Он быстро зыркнул на меня, проверяя впечатление.
   Я отмахнулся:
   – Нет, такое не пройдет. Я бы за, но он здоров как бык, и все это знают. А придушить втихую… не хочу пока злить императора. У меня не выходит из памяти, что если пришлет сюда войско, то вся наша армия поляжет, как ягнята перед стаей волков… Герцог Ульрих однажды в молодости видел их, до сих пор содрогается.
   Он посопел, сказал нехотя:
   – Значит, только добровольная передача короны?
   – Да, – ответил я, – с какими-то немалыми гарантиями самому Кейдану. Но нам нужно действовать так, словно мы уже убедили герцога Готфрида. Тем более что король Кейдан отказывается от трона в пользу именно герцога Валленштейна…
   Вайтхолд спросил с недоверием:
   – Кейдан отказывается?
   – Ну да, – подтвердил я, – а вы что, не знали?
   Он покачал головой:
   – Нет…
   – Странно, – проворчал я. – Какой-то вы… Правда, я никому еще и не говорил, но все-таки вы же лорд-канцлер всего Турнедо! Должны бы знать, а то мне за вас как-то не совсем ловко.
   Он сказал с неудовольствием:
   – А сам Кейдан уже знает?
   – Нет, – ответил я удивленно, – но разве это важно? Победную поступь истории затормозить нельзя!
   – Но свернуть можно, – добавил он тихонько.
   – Пусть только попробуют, – ответил я. – Сэр Ричард идет, как крокодил в посудной лавке, не пятясь и не сворачивая, а только грациозно помахивая шипастеньким хвостиком.
   – А если Кейдан… гм… воспротивится?
   Я изумился:
   – Поступи истории?..
   – Ну да, – сказал он осторожно, – такой вот, гм, крокодиловой поступи. Все-таки у него немалое количество сторонников в Сен-Мари. Одни не любят чужаков, даже если те лучше своих, другие за легитимность…
   – Не любят чужаков, – проговорил я с неудовольствием, – пусть сволочь, зато свой?.. Долго еще придется выбивать эту дурь из голов, чтобы превратить человечество одного села в общечеловечество отдельно взятого королевства… Но мы постараемся! И ничего, если из некоторых голов выбьем вместе с мозгами. Время сейчас хорошее, дикое.
   Он поклонился:
   – Ваше высочество?
   – Вот видишь, – одобрил я, – уже запомнил… Хорошо, остальные бумаги оставь на послеобедье. Да и вообще хрень какая-то… Не верю, что Гиллеберд подсвечники заказывал или городской страже платил. Страже должны платить городские власти из своего бюджета, подсвечники и конюшня на Бальзе…
   – А вы, – спросил он почтительно, – будете ходить, засунув натруженные лапки в карманы, и посвистывать?
   – Вот именно, – сказал я. – Стратег должен мыслить! А не подсвечники заказывать. Все, пойдем завтракать. Есть хочу, глаза на лоб лезут.
   Мы вышли вместе, в малом зале толкутся вельможи из местных, несколько моих лордов, что поспешили навстречу и окружили меня плотным кольцом.
   – Ваше высочество…
   – Ваше высочество!
   Я отвечал милостивым наклонением головы, Вайтхолд сказал тихонько:
   – А если граф Керкегор откажется? Если будет настаивать на своих вольностях? Есть такие, упертые…
   Я подумал, спросил у сэра Каспара:
   – Кто там поближе к землям местного магната графа Керкегора?
   – Да сэр Клемент Фитцджеральд, – ответил тот с удовольствием. – И его люди там же в замке.
   – Прекрасно, – сказал я. – Сэр Вайтхолд, запишите. Пусть дружина сэра Клемента отправится к сэру Керкегору в гости. В полном составе. И продемонстрирует, что надо выполнять не только мои приказы, но и пожелания.
   Он поклонился:
   – Хорошо, так и сделаю, но…
   – Что еще за «но», когда вслух говорит моя светлость… тьфу, мое высочество?
   Он заколебался:
   – Даже не знаю, как сказать…
   – Ну-ну, говорите!
   – Да больно вы гневливы, ваше величество…
   – Я те дам «ваше величество», – пригрозил я. – Что еще не так?
   – Граф Керкегор очень хорош, – сказал Вайтхолд с сомнением. – И убеждать умеет. Не нужно, чтобы ваши верные люди слишком уж соприкасались с ним. А то и сэр Клемент наслушается о вольностях дворянства и начнет думать, что жить маленьким королем в своих владениях все же лучше, чем исполнять приказы большого короля.
   – Нечего, – отрубил я, – поддаваться! Мои люди должны проходить проверку на прочность!.. Хотя да, вы правы, дорогой друг, а я, дурак, все еще людям верю. Сэра Клемента к нему не посылать, а разместить на землях графа Керкегора военный лагерь по подготовке новобранцев. Графу Керкегору вменить в обязанность снабжать их едой, питьем и всем необходимым. Если же заартачится…
   – Заартачится, – сказал Вайтхолд убежденно. – Даже не из-за вольностей, а прокормить такую ораву будет непросто. К тому же они станут бесчинствовать в соседних селах, воровать кур и бесчестить женщин…
   Мы прошли в зал, где слуги торопливо расставляют по столам последние блюда. Я отправился к тронному креслу, а сэру Вайтхолду сказал резко:
   – Мелкие издержки! Подумаешь – кур воровать и женщин брюхатить! Те и другие для того и предназначены. Если заартачится, то это уже государственная измена во время войны.
   Лорды следовали за нами тесной группой, жадно улавливая брызги моей мудрости.
   Виконт Рульф полюбопытствовал:
   – А с кем воюем?
   Я зыркнул на него, как лев на антилопу.
   – Ускоренная подготовка к войне уже почти война!.. Хорошо, вот иная формулировка: измена во время военного положения! Всякий, кто начнет отстаивать свои суверенные права, играет на руку врагу, которому так необходима наша разобщенность и всякие демократические свободы.
   Он спросил тихонько:
   – Какому врагу на этот раз?
   Я посмотрел на него зверем:
   – Всякому! Враг не дремлет, слышали?.. Нет?.. Ну что за непуганые, враг всегда не дремлет и всегда мечтает!.. А у нас враг всегда коварный, хитрый и подлый, что не соблюдает никакие договоры! Потому мы с ним и не заключаем, а если заключим, то не будем соблюдать тоже, кто соблюдает с такими?.. Это что за порция? Вы что, не видите, кто здесь сидит?
   Испуганные слуги принесли целиком зажаренного оленя, я милостиво указал, откуда и сколько отрезать для такого прожорливого, и пир начался, ибо в присутствии сюзерена любая трапеза считается пиром.

Глава 6

   После обеда сэр Вайтхолд намеревался снова завалить меня мелочовкой, я напомнил строго, что я и он уже не лорды поместий, где в самом деле порой каждую овцу считаешь, а мы уже ого, теперь нужно ставить управителей, а над ними еще одних, самим же только проверять, как работают.
   – А я, – закончил я мудрую сентенцию, у меня они все мудрые, – пошел как бы мыслить и думать. О тайнах вселенной, разумеется!.. И бытии в целом. Ибо я – стратег.
   Он сказал ошарашенно:
   – Да, ваше высочество, да… Как-то забываю, что вот так хозяйство резко увеличилось… Вам хорошо…
   – Сэр Вайтхолд?
   Он сказал неуклюже:
   – Вы ж наверняка империями управляли… В прошлой жизни, имею в виду.
   – А то как же, – согласился я. – И Темными, и Светлыми, и всякими… Даже Великой Эльфийской и Величайшей Гагандской… хорошо, идите, но сперва челюсть подберите с пола.
   Оставшись наедине с собой, самым интересным и умным собеседником, я открыл ящик стола, взгляд упал на тонкое колечко, браслет и свернутый в тугое кольцо пояс, все, что осталось от Хиксаны. Продолжая думать над тем, как из простолюдинов создать верное мне войско, я взял колечко, покатал в ладони, смутно дивясь его легкости, словно его и не существует, а так, видимость одна, или же это я вообразил, что у меня в ладони что-то лежит.
   Вряд ли налезет даже на мизинец, у нее пальцы были совсем тонкие, но, к моему удивлению, вошло без всякого труда, колечко не давит, но обхватило плотно.
   Удивленный, я стащил, тоже легко, попробовал надеть на безымянный, и тоже с той же легкостью. Заинтригованный и обнаглевший, попытался с большим пальцем… тот же результат!
   Наверное, сумел бы и сам в него влезть, но к чему мне такой странный пояс, потому снял и водрузил на безымянный, подвигал им, рассматривая. Мягкий блеск серебра, приглушенный, не бьющий нагло в глаза, как у дешевых вещей…
   Вошел сэр Вайтхолд, я сжал руку в кулак, пряча колечко, хотя у него самого колец и перстней на обеих верхних конечностях по три штуки, но даже он не так уж и весьма, некоторые лорды носят не то что на всех пальцах, но на безымянных или средних по два-три. Так что я совсем скромник, кто бы поверил.
   – Сэр Вайтхолд, – произнес я.
   – Ваше высочество, – ответил он смиренно.
   – Сэр Вайтхолд, – спросил я, – самый главный вопрос: как идет сбор налогов?
   – Весьма успешно, – ответил он с облегчением. – Даже более чем. Я, правду сказать, и не надеялся.
   – Это как?.. – уточнил я. – В самом деле начали шевелиться?
   – Вы не поверите, – ответил он с поклоном, – действительно начали начинать, если позволено будет так сказать.
   – Не будет позволено, – отрубил я. – Уже должно быть в разгоне. Мы не можем позволить себе промедлений!
   Он сказал серьезно:
   – Да? Тогда действительно все ускоряется, ваше высочество! Как скажете.
   – Хорошо, – проворчал я, – тогда сегодня убивать не буду. Следите ежедневно! Если хоть один лорд откажется, ссылаясь на старинные права и привилегии, напомните, что мы – завоеватели. Все старые правила отменяем, а новые введем попозже. Пообещайте, что вольностей дворянства и привилегий будет еще больше!
   Он изумился:
   – Так и сказать?
   – Так и сказать, – подтвердил я. – Самое интересное в том, что я не вру. Вольности будут!.. Что там за крики снизу?
   Он посмотрел с укором.
   – Ваше высочество, ну что же это, как не пир?
   – С какой стати?
   – В честь вашего возвращения.
   Я фыркнул:
   – Завтра отбуду в Варт Генц, устроите еще пышнее и веселее. И на столах будете плясать голыми!
   Он посмотрел на меня с укором:
   – Ваше высочество, как можно? Мы будем скорбеть о вашем отбытии. И только чтобы сгладить горечь, пригласим женщин. Вот они и будут танцевать на столах… возможно, без заметно отягощающей одежды, ведь женщины – существа слабые, хрупкие…
   Я посмотрел на него очень пытливо, этот гад скопировал меня и умеет нести чушь с таким же уверенным видом, пламенем в глазах и патетическим тоном.
   – Я уже послал церкви сигнал, – сказал я зловеще, – что и здесь нужно укрепить мораль. Так что ждите скоро приезда священнослужителей всех рангов. Будут вам танцы на столах!
   Он сказал испуганно:
   – Тогда сегодня ночью нужно успеть до упаду. Чтоб потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы… Ваше высочество, вы почтите пир в вашу честь?
   Я подумал, махнул рукой.
   – Только совместим пир в честь моего приезда с пиром в радостную честь моего отъезда. Кстати, все забываю спросить, вам было поручено выстроить здание фактории в милостиво указанном мной месте. Все сделано?
   Он изумился:
   – Правда, было такое приказано?
   – Да, – сказал я резко, показывая, что не до шуток. – И чертеж вам рисовал!
   – Ах да, – сказал он, – мне б вашу память, ваше высочество!
   – Все сделано?
   – Конечно, – сказал он убежденно. – Прикажете разрушить?
   Я посмотрел на него строго:
   – Зачем?
   – Да так просто, – ответил он. – Вроде бы снова военные действия… Вы по ним скучаете, верно?
   – Ничуть, – отрезал я. – Готовьте пару телег с хорошими рессорами. И отправите самых доверенных… Можно виконта Рульфа, а то он, смотрю, уже звереет от безделья.
   Он спросил осторожно:
   – Что нужно забрать?
   – Кольчуги, – сообщил я.
   Он охнул:
   – Господи, гномьи кольчуги?
   – Не гномьи, – поправил я сварливо, – а наши. Зачем нам гномьи?
   – Простите, ваше высочество, – воскликнул он, – я имел в виду – скованные гномами! Говорят, их не только ничем не пробить, даже магия не берет!.. Верно?
   – Мы так и договаривались, – сообщил я. – У гномов своя магия, магия металла. Потому эти бородачи и обрабатывают его с такой легкостью. В общем, снабдим нашу гвардию. Сперва тех, что охраняют дворец, чтоб ощутили важность быть при мне, затем начнем отправлять в действующие войска.
   Его глаза стали круглыми, я нахмурился, он сказал просительно:
   – А нам… вашим верным соратникам? Можно будет?..
   Я изумился:
   – Кольчуги?.. Я для вас заказал рыцарские доспехи! Если сами не решитесь спускаться в их кузницы, хотя это совсем рядом с адом, хоть посмотрите, где потом ждать Страшного суда, то запишите очень точно свои размеры и передайте.
   Он сложил руки на груди ковшиком.
   – Ваше высочество, вы истинный отец народа!.. И даже простолюдинов… наверное. Деньги из казны брать или нам самим расплачиваться?
   Я проворчал, стараясь не выказывать свое полное довольство:
   – Какие деньги? Я им отдал в концессию Опаловую гору. За это кольчуги, а рельсы за отдельную оплату.
   Он переспросил, услышав незнакомое слово:
   – Рельсы?
   Отмахнулся:
   – Не берите в голову, сэр Вайтхолд. Владения наши расширяются. Можно всю жизнь проторчать на одном конце и не узнать, что делается на другом. Но, конечно, я этого не позволю. В общем, готовьте обоз, возчиков, я сам дам инструкции. Вот сопроводительное письмо тому, кому вы поручите доставку заказанного…
   Я протянул руку, готовясь взять со стола бумагу, и сам сперва не понял, что случилось, некое неприятное жжение в кончиках пальцев, и затем сам похолодел, когда рассмотрел, что мои пальцы прошли сквозь бумагу, углубившись по первые фаланги в столешницу из мореного дуба!
   Сэр Вайтхолд почтительно ждал, я отдернул руку, стараясь даже в этой ситуации держать лицо и выглядеть, да, помолчал, это солидно и государственно, хотя на самом деле просто страшился, что дам петуха, все-таки перетрусил так, что все внутри трясется.
   – Как бы вот так, – проговорил я задумчиво, даже не проговорил, а пробормотал как бы про себя, так легче контролировать голос. – В этом важном разрезе и смысле… ибо сие! Стратегически амбивалентно, но если размышлять с высоких позиций, что нам всегда свойственно… да, я бы так и сказал, что естественно…
   Сэр Вайтхолд почтительно ждал, не решаясь прервать мои немыслимо мудрые мысли о великом, судя по сложным конструкциям речи, явно не просто мудрость крупного государственного деятеля, а подлинное озарение, что постигает немногих.
   Я перевел на него взгляд, изумился:
   – Вы еще здесь? Вон возьмите сопроводиловку, она сверху, и топайте-топайте! Работать все-таки надо, а не только наслаждаться общением с моим замечательным высочеством!
   Он поклонился:
   – Ваше высочество…
   Едва за ним закрылась дверь, я с шумом вздохнул, с опаской, даже со страхом посмотрел на бумаги, собрался с духом и осторожно приблизил к ним палец.
   Ничего не произошло, но когда я попробовал прижать ее пальцем, моя фаланга до половины ногтя погрузилась в бумагу и, что совсем уж жутковато, в стол. При этом ощущение такое, что отсидел эту часть пальца, сразу забегали мурашки…
   Хиксана, мелькнула мысль. Когда мы соприкасались, было точно так же. Может, потому, что на ней было это кольцо? Или потому, что она точно была не из прочего растерянного люда, а явно одна из тех, кто еще боролся и пытался спасти их мир, одна из последних Великих… или хотя бы крупных, значительных магов?
   Передохнув и набравшись отваги, я приблизился к стене и попытался засунуть в нее палец, а потом и всю кисть. Снова огненные мурашки, но, когда я попробовал пошевелить там, в толще камня, пальцами, все-таки удалось, хоть и с трудом, словно сунул их в застывающий мед.
   Я воспрянул духом, мышечная активность не нарушается, а что чувствую себя, как в вязкой глине, то понятно, все равно здорово, это же какие возможности!..
   Некоторое время прикидывал всякие варианты, что это мне даст, но в голове каша из тысячи взаимоисключающих мыслей, только и понял, что из тюрьмы удрать смогу.
   Сэр Вайтхолд вошел, взглянул вопросительно. Мне показалось, что я его совсем недавно отправил трудиться, подумаешь, лорд, церковь у нас старательно внедряет идею, что перед Богом все равны, следовательно и лорды должны арбайтэн.
   Он остановился у двери и молчит, я сказал малость раздраженно:
   – Дорогой друг, если видите, что я в данный исторический момент не записываю некую мудрую мысль, которых у меня просто несметное количество, то можете говорить сразу, а не ждать, когда я подниму свою отягощенную сами знаете чем голову с высоким лбом и ясным взором и обращу на вас глубокомысленный взгляд, исполненный… в общем, вы поняли. Ну шо там?
   Он ответил с поклоном:
   – Аббат Дитер, ваше святей… высочество. Весьма!
   – И зело?
   – Весьма зело!
   Я вздохнул:
   – Зови.
   Аббат вошел, зорко поглядывая на меня и легонько кланяясь, готовый поклониться и ниже, если выражу неудовольствие, а так понимает, что мне эти знаки покорности ни к чему, у меня и так бразды в кулаке.
   – Аббат, – сказал я. – Сэр Вайтхолд, можете идти. Да-да, можете!
   Аббат после ухода сэра Вайтхолда поклонился еще раз.
   – Ваше высочество…
   – Что привело вас во дворец?
   Он сказал с торопливой деловитостью:
   – Во-первых, я хотел бы поинтересоваться, как проходит перемещение между двумя столицами?