Гайдуков Сергей. Великолепная пятерка

   Той же ночью Челюсть поднял с постели начальника СБ, зачитал ему романовское письмо и объявил свой план действий, который требовал привлечения двух десятков сотрудников и трех машин. А главное, Челюсти требовалось авансированное отпущение всех грехов, которые он мог совершить в процессе ловли Романова, — грехов типа дорожных происшествий, случайных жертв, нейтрализации особо любопытных милицейских работников... Не говоря уже о выставленных дверях, разбитых окнах и всполошенных соседях. Челюсти нужно было еще раз услышать, что дело Романова является чертовски важным, а следовательно, ловить его можно, не заботясь особо о чистоте рук. Начальник СБ подумал пару секунд и сказал: «Валяй».
   Вот теперь Челюсть и валял.
   — За время наблюдения в квартиру никто не входил... — отрапортовал ему сотрудник, подскочивший к микроавтобусу, когда тот замер у двери нужного подъезда.
   — Так, — сказал Челюсть, натягивая на голову шерстяной шлем с прорезями для глаз и рта.
   — И никто не выходил.
   — Это хорошо, — сказал Челюсть. — Окна?
   — Окна на ту сторону выходят. Люди под окна поставлены.
   — Тогда... Тогда пошли.
   Две минуты сорок секунд спустя Челюсть стоял посреди квартиры, в которой согласно полученному письму должен был находиться Борис Романов. Но в квартире не было не только Романова, здесь вообще никого не было. Не испытывая особых надежд на результаты обследования чулана и ванной комнаты, Челюсть тем не менее спросил:
   — Ну что?
   — Пусто, — был ответ.
   — Так...
   Теперь нужно было быстро оценить произошедшее. Их что, купили? Что, Монстр сыграл роль ложной приманки, направил всю рославскую машину по ложному адресу, в то время как в другом месте... Нет, такие рассуждения не годятся — мы же воюем не с профессионалами, мы просто пытаемся найти одного растерянного беглеца. Челюсть вспомнил запуганного и подавленного Бурмистрова, после чего идея о якобы сыгранной им роли была отброшена как нелепая. Тогда что?
   Челюсть осмотрелся. В квартире не просто никого не было, она еще и не производила впечатление жилого помещения. Просто несколько стен, пол и потолок. Здесь Романов не жил, но он упомянул этот адрес как место, куда должна приехать его жена Марина. То есть это место встречи. А со встречами у нас туго... Челюсть вздохнул — надо же, как неудачно вышло с Мариной Романовой. При всем ее упрямстве, при всей ее неразумности, она могла бы пригодиться. Ее можно было выпустить, Монстр передал бы ей письмо, отвез бы ее сюда, в Балашиху... И к своей жене Романов непременно бы явился. Пустую квартиру он посещать, видимо, не хотел.
   — Два человека остаются здесь в засаде, — резанул воздух рукой Челюсть. — Остальные — уходим!
   Три минуты спустя Сучугов сидел в микроавтобусе, а микроавтобус медленно двигался в упорно не желавшем рассеиваться тумане. Два человека в засаде. А толку в этой засаде? Хм, всякое может выйти. Романов ведь неспроста сюда рванул, у него здесь наверняка есть помощники. Эти помощники узнают от бдительных соседей про утренний налет, и Романов сюда больше не сунется... Или наоборот — посчитает, что раз уже были и не нашли, то теперь это место полностью безопасно. Тут-то и пригодятся двое ребят, засевших в засаде. Знать бы еще, как работают мозги у этого Романова... Сучугов не знал, хотя и беседовал с господином Романовым. Не знал и очень переживал по этому поводу. Еще он переживал, что до сих пор не идентифицировал человека по кличке Парамоныч.
   — Возвращаемся в Москву? — спросил водитель.
   — Нет, погоди... — задумчиво произнес Челюсть. Значит, так: у нас есть некто Парамоныч, у нас есть адрес в Балашихе. Пересекаются две эти дорожки к Романову или нет — хрен знает. Пока микроавтобус ехал из Москвы в Балашиху, Челюсть дважды просмотрел все распечатки с именами друзей, родственников и соучеников Романова: из более чем сотни человек шестеро имели отношение к Балашихе, но ни один из них не был ни Парамоном, ни Парамоновичем, ни Парамоновым. Получалось, что после неудачного свидания возле Парка культуры Романов все переиграл, забраковал вариант с Парамонычем и нашел новое место для встречи с женой — в Балашихе. Так? Или не так? Чертов туман продолжал действовать на нервы. Рассмотреть что-то в нем было так же сложно, как разобраться в деле Романова.
   — Нам нужно сделать вот что... — сказал Сучугов. — Давайте выясним, чья это квартира. Кто хозяин. Если и здесь глухо — разворачиваемся и уезжаем. Вот так...
   Два с лишним часа спустя Сучугов прекратил попытки наколоть на зубец пластиковой вилки последнюю зеленую горошину, уцелевшую на его тарелке, и поднял глаза: в кафе вошли двое его сотрудников. «Сейчас допью чай и поеду в Москву, — подумал Челюсть. — Там по крайней мере нет этого дурацкого тумана... Может, и мысли кое-какие в голову придут».
   — Квартира выставлена на продажу, — услышал он. — Участковый сказал, что вроде бы старый хозяин ее за долги сдал.
   — Как фамилия старого хозяина? — с надеждой поинтересовался Сучугов. В ответе он не услышал буквосочетания «Парамон» и снова загрустил. — А кто продает?
   — Какое-то агентство по недвижимости...
   — Давайте еще туда прокатимся... Для очистки совести.
   Его сотрудники не возражали против очистки совести в агентстве по продаже недвижимости.

Борис Романов: сделка

   — Теперь все будет в порядке, — сказал Дарчиев, стараясь быть убедительным. Борис кивнул, однако с каждой последующей минутой совсем другие слова приходили ему на ум и совсем иные чувства завладели им, отнюдь не те, что приходят вместе со словом «порядок». Борис понял, что он проиграл.
   Это был проигрыш не того же рода, что у безымянного строительного вице-президента, сиганувшего из окна на весенний асфальт головой вниз. Это не был проигрыш ВСЕГО, но это было поражение в попытке выпутаться самому, без призвания всяких дьявольских сил, какой, несомненно, была та, другая, СБ, которую они сейчас ожидали. Та, другая СБ, несомненно, так же прессовала и гробила собственных людей, и там точно так же люди сходили с ума, выбрасывались из окон или пытались убежать в Парагвай. Несомненно, что внутри корпорации «Интерспектр» жил тот же самый дьявол, что и в «Рославе». Общаться с этим дьяволом было гнусно и противно. Но только так Борис мог довести начатое до конца.
   Они стояли возле гаража и ждали. Дарчиев — чуть в стороне, иногда потирая запястья. Парамоныч прогуливался туда-сюда, посматривая на часы и — с сомнением — на Дарчиева. Наконец он не выдержал, подошел к Борису и негромко сказал:
   — Ты ему веришь? А то еще не поздно слинять...
   Романов посмотрел на Дарчиева, а тот, будто почувствовав на себе этот взгляд, обернулся, встретился глазами с Борисом и грустно улыбнулся. В этой улыбке Борис прочитал не только уже звучавшее «все будет в порядке», но и скрытую печаль — печаль неизвестно по чему... Вполне возможно, что по сказанной Дарчиевым чуть ранее фразе: «Ты уходишь, ну а я-то остаюсь».
   — От него еще и одеколоном несет... — пожаловался Парамоныч. — Ну просто как от бабы...
   Романову было в этот момент решительно наплевать, чем и в какой степени пахнет от Дарчиева. Он заговорил о другом.
   — Я сейчас уеду, — негромко сказал он Парамонычу. — Уеду один, Олеську я с собой не буду брать. Неизвестно, как еще там все повернется...
   — Угу, — понимающе кивнул Парамоныч.
   — Ты за ней присмотри. Объясни, где я и что я. И не говори никому, что у тебя живет моя дочь. Ни ему, — Борис кивнул на Дарчиева, — ни тем, которые сейчас приедут. Я здесь был один и уезжаю один...
   — Угу, — сказал Парамоныч.
   — Если у нас там в Москве все получится, мы с Мариной к тебе заедем. Ну а уж если нет... Присматривай за Олеськой.
   — Ладно, — сказал Парамоныч. — Может, тебе ружьишко одолжить?
   — Да кто же в Москву со своим ружьем ездит? — усмехнулся Борис. — Там этого добра навалом...
   — Ну ладно... Оно мне здесь и самому пригодится, — многозначительно произнес Парамоныч и отступил назад, к гаражу, когда из утреннего тумана вылезла широкая морда «уазика» с московскими номерами. Борис тоже шагнул назад, засунув руки в карманы, чтобы никто не видел дрожащих от волнения пальцев. Только Дарчиев не сдвинулся с места, именно к Дарчиеву направился выпрыгнувший из машины молодой парень с немного раскосыми глазами и плоским лицом.
   — Владимир Ашотович? — сказал он вполне дружелюбно. — Это мы...
   — А это мы, — совсем не весело произнес Дарчиев.
   Борис молча наблюдал, как из машины появляются новые люди. Он не сразу сообразил, что в их числе есть женщина — она была одета в темную мешковатую куртку и джинсы. Потом она вышла вперед, и Романов посмотрел в ее серьезные изучающие глаза.
   — Борис Игоревич? — спросила она, держа руки в карманах. Борис подумал, что там вполне может находиться пистолет. Или целых два.
   — Борис Игоревич, мы представляем Службу безопасности корпорации «Интерспектр», — сказала женщина негромко, но отчетливо и веско. — Я вам гарантирую личную безопасность, а также то, что мы приложим все силы, чтобы вытащить вашу жену. Борис Игоревич, вы с нами?
   — Я сам с собой, — пробормотал Романов.
   — Извините — не расслышала.
   — А разве у меня есть выбор?
   — Конечно, — сказала Морозова. — Вы можете повернуться и уйти.
   — Неужели?
   — Мы не будем вас задерживать насильно. Нам нужно от вас сотрудничество и доверие.
   — Хорошо... А как вы собираетесь вытащить Марину, мою жену? Как вы это сделаете, если «Рослав» не собирается ее отпускать? Как вы на них повлияете? Только не говорите мне, что это секрет, что это уже ваша проблема... Я хочу услышать — как вы это сделаете. Конкретный и осуществимый способ.
   — Будете слушать прямо здесь и сейчас?
   — Да.
   — Пожалуйста. Мы войдем в контакт с «Рославом». Нам поможет в этом тот же господин Дарчиев. Он передаст наши условия. Он сообщит «Рославу», что вы, Борис Романов, хотите вернуть свою жену. Ради этого вы готовы вернуть почти все украденные вами деньги «Рослава» и дать письменную расписку о неразглашении той конфиденциальной информации, которой вы обладаете. Вы назначите встречу и потребуете, чтобы на встрече присутствовала ваша жена.
   — Минутку, — нахмурился Романов. — Что толку в какой-то письменной расписке? «Рослав» не поверит никаким распискам...
   — Правильно, — согласилась Морозова. — Это будет ваше наивное предложение, на которое «Рослав» обязательно согласится, потому что им нужны вы. Они пообещают все, что угодно, приведут вашу жену и хоть папу римского — лишь бы вы вылезли на белый свет. А в момент этой встречи они вас схватят и ликвидируют, потому что — как вы справедливо заметили — письменные расписки никому не нужны. Их единственный просчет будет заключаться в том, что они будут считать, что имеют дело с одиночкой. Но мы вас прикроем, прикроем железно, и встреча закончится тем, что не они вас заберут с собой, а мы заберем вашу жену.
   — Вас всего трое... — недоверчиво сказал Романов.
   — Нужно было привезти сюда два грузовика вооруженных мужиков?
   — А у вас они есть?
   — У нас есть все, чтобы хорошенько врезать «Рославу» по рукам. Вы с нами, Борис Игоревич?
   — Я... Я просто думаю — они же не захотят выпустить мою жену. Они могут начать стрелять...
   — Мы тоже будем стрелять.
   — Но Марина...
   — У нас будут снайперы.
   У этой женщины были ответы на все его вопросы.
   — Да, — сказал Борис. — Я поеду с вами... Если по-другому нельзя...
   — По-другому можно, — сказала Морозова. — Но по-другому будет хуже. И для вас, и для нас.

Челюсть: охотник на тропе (5)

   В агентстве по продаже недвижимости «Марианна» вряд ли когда-то принимали столь специфических клиентов. Четверо рослых мужчин вошли в помещение, которое моментально стало маленьким и тесным. Компьютеры стали гудеть тише, а лица сотрудников стали напряженнее. Отставной военный в камуфляжной форме с табличкой на груди «Охрана» пораскинул мозгами и предпочел заняться разгадыванием кроссворда.
   Челюсть вошел пятым, определил взглядом главного среди притихших риелторов — это была худощавая брюнетка лет сорока — и сел перед ней. Женщина, чуя сердцем то ли большие прибыли, то ли еще большие неприятности, нервно улыбнулась.
   — Я вас слушаю... — сказала она. — Что мы можем для вас сделать?
   — Вы можете рассказать мне вот про эту квартиру, — сказал Челюсть и положил на стол бумажку с адресом.
   — Вас интересует цена?
   — Меня интересует, кто именно ее продает и кто сейчас имеет ключи от этой квартиры...
   Просьба была не совсем обычной, однако женщина не стала об этом говорить, помня о наличии в офисе четверых здоровяков, которые вели себя так, будто пришли не покупать квартиру, а захватывать саму контору «Марианна».
   — Что же... — Женщина взялась за «мышь» и вывела на экран компьютера нужный файл. — Эта квартира... А-а-а...
   — Что «а-а-а»? — Челюсть начал нервничать.
   — Эту квартиру Монин продает.
   — Кто?
   — Паша Монин. Парамоныч...
   Четверо мужчин, стоявших по разным углам офиса, мгновенно повернулись к брюнетке, и та не на шутку испугалась, подумав, что ляпнула что-то опасное для собственного здоровья.
   — Еще раз, — попросил Челюсть. — Может, мне послышалось... Кто продает эту квартиру?
   — Монин. Паша.
   — А кличка у него...
   — Парамоныч. Он, что называется, независимый агент, но регистрируется он через нашу контору, чтобы спокойнее было клиентам, и вообще...
   — Плевать на клиентов, — сказал Челюсть. — Почему?
   — Что «почему»?
   — Кличка у него такая почему? Он же не Парамонов, не... Или это из-за отчества?
   — Парамоныч и Парамоныч, — пожала плечами брюнетка. — Павел Рэмович Монин, П. Р. Монин. Он же Парамоныч... А на что он вам сдался?
   — Он нам пока еще не сдался, — ухмыльнулся Челюсть, чувствуя, как уверенность возвращается к нему. — Но на его месте... Так, сделаем вот что. Дайте мне адрес Павла Рэмовича... И еще распечатайте мне адреса всех квартир, которые он сейчас продает.
   — Но это конфиденциальная информация...
   — Я знаю. Если бы об этом кричали на каждом углу, я бы сюда не зашел. И действительно конфиденциальная информация — это то, что мы здесь были, и то, о чем мы здесь разговаривали. Это понятно?
   Вместо ответа из принтера со стрекотанием пополз лист с распечаткой.
   — Это понятно, — с удовлетворением произнес Челюсть. Выйдя из офиса, он заметил, что туман рассеивается, и понял, что сегодняшний день все же не пройдет безрезультатно...
   Между тем Парамоныч, распрощавшись с Борисом и приехавшей за ним делегацией из «Интерспектра», поднялся к себе в квартиру и обнаружил на автоответчике звонок от соседей второй квартиры, которая была вписана в романовские письма. Парамоныч перезвонил и выслушал рассказ об имевшем место вторжении неизвестных вооруженных людей в масках. Парамоныч сопоставил события по времени и понял, что вторжение произошло в тот момент, когда он в компании Романова и Дарчиева стоял возле гаража, курил и принюхивался к подозрительному седому москвичу. То есть вел себя довольно беззаботно.
   — Повезло, — сказал сам себе Парамоныч и решил в ближайшее время в районе той квартиры не показываться.
   Затем он позвонил Олеське и кое-как, пыхтя, путаясь в словах и запинаясь, объяснил, что отца в ближайшее время не будет, потому что у него возникли кое-какие неотложные дела в Москве...
   — Я чё-то не пойму, — сказала Олеська. — То он бежит оттуда сломя голову и говорит, что там опасно... А то он туда обратно едет, причем даже слова мне не сказав. Хотя это как раз и неудивительно... В чем дело-то, дядя Паша?
   — Ситуация несколько изменилась, — многозначительно объявил Парамоныч.
   — И что это значит?
   — Ну... — Парамоныч представил себе тринадцатилетнюю девчонку, оставшуюся в чужом городе, в пустой квартире, без отца, без матери и без какого-либо понимания происходящего. Ему стало жалко Олеську, и ему захотелось ее успокоить. — Короче, нашлись кое-какие люди, которые помогут Борьке вытащить твою маму. Вот они вместе и поехали.
   — Какие-то люди... — с сомнением произнесла Олеська. — А они не кинут папу?
   — Черт его знает... То есть нет, конечно же, не кинут. Все будет в порядке.
   — Хорошо, если так... — нехотя согласилась Олеська. — Побыстрее бы все это закончилось...
   Парамоныч не мог с ней не согласиться и пообещал, что к обеду заедет к ней, привезет чего-нибудь поесть. До обеда Парамоныч занимался своими делами, ездил по городу — но, памятуя об утреннем налете, ездил не просто так, а с охотничьим ружьем в багажнике. Он посматривал по сторонам, пытаясь узреть на улицах города чужих людей, но так их и не заметил, после чего пришел к выводу, что налетчики убрались туда, откуда прибыли, то есть в столицу нашей родины.
   Но когда в начале третьего Парамоныч приехал на квартиру, где отсиживалась Олеська, и открыл дверь своим ключом, он понял, что ошибался.
   Это понимание оказалось очень болезненным.

Борис Романов: сделка (2)

   Когда разговоры закончились и Борис залез в машину, он тут же очень хорошо прочувствовал, насколько все изменилось. Борис не просто сидел в машине, он сидел, зажатый плечами двух крепких парней, и это двустороннее давление ежесекундно напоминало ему: «Все, парень, кончилось твое вольное житье... Как там дальше будет — неизвестно, а сейчас: шаг влево, шаг вправо считается за побег, прыжок на месте — провокация...»
   А напротив сидела эта женщина и довольно бесцеремонно разглядывала Бориса.
   — Что? — не выдержал он.
   — Да вот гляжу на человека, из-за которого столько шума...
   — Много шума?
   — Достаточно.
   — Я не хотел. Я хотел тихо и спокойно уйти. Не получилось...
   — Бывает, — сочувственно качнула головой женщина. — Борис Игоревич, может быть, мы заедем за вашей дочерью?
   — Ее здесь нет, — слишком поспешно, а потому подозрительно ответил Борис. — Я ее отправил... К бабушке.
   — Тогда ее уже нашли люди «Рослава», потому что у них есть данные на всех ваших родственников. У нас, естественно, тоже такие данные есть.
   — Значит, действительно большой шум...
   — Большой. Так что насчет вашей дочери? У нас ей будет безопаснее, чем у этого вашего Парамоныча.
   Борис вздрогнул:
   — Откуда вы знаете, как его зовут?
   — Это знают в «Рославе». К счастью, знают только саму кличку и больше ничего. Если бы они знали больше, Парамоныч не гулял бы так спокойно по Балашихе... Да и вас сейчас с нами не было бы. Вы находились бы совсем в другом месте... Парамоныч — это тот бородач, что строил свирепые рожи из-за вашей спины?
   — Без комментариев, — пробормотал Борис.
   — Не вздумайте так сказать на пресс-конференции...
   — Какой еще пресс-конференции?! — Борис изумленно подался вперед, но тут-то и сказалось двустороннее давление: Борис не смог сдвинуться со своего места. Оставалось только сидеть и слушать. А женщина говорила:
   — У вас, Борис, свои проблемы, у нас свои. Вы же понимаете, что мы не благотворительная организация, которая оказывает безвозмездную помощь всем несчастным клеркам, которые крадут триста тысяч долларов и пытаются избежать преследования за это. Мы вам поможем, мы вытащим у «Рослава» вашу жену, мы поможем вам с семьей уехать за границу, но взамен...
   — Я помню, — сказал Борис. — Я расскажу вам про свою работу.
   — Не только нам.
   — Как это?
   — Когда мы решим вашу проблему и вытащим Марину из «Рослава», мы займемся нашими собственными проблемами. У нас есть кое-какие требования к руководству «Рослава». И мы выдвинем ультиматум — или они выполняют наши требования, или мы начинаем раскручивать вас, Борис.
   — Раскручивать? То есть у меня будут брать интервью, показывать по телевизору, фотографировать для журнальных обложек? — криво усмехнулся Борис.
   — Насчет обложек не знаю, а вот насчет всего остального — в точку. Вы выступите на пресс-конференции, где расскажете обо всех противозаконных финансовых операциях, которые проводил «Рослав». Вы расскажете все о «Рославе», что может быть обращено против этой корпорации. Весь негатив, который знаете, — а вы должны знать много...
   — Допустим, что я знаю много, — сказал Борис, глядя в пол. — Но ведь после этого... Но ведь... Этого они мне точно не простят! Они могут простить триста штук, они могут забыть про побег... Но если я в открытую вякну против них — тут мне уже ничто не поможет. Они найдут меня за границей, и тогда...
   — После того как вы выступите, у них будут другие проблемы.
   — Но нельзя же просто так облить дерьмом фирму и смотаться! От меня потребуют фактов, доказательств, а у меня их нет! На меня «Рослав» подаст в суд, и что тогда я буду делать?!
   — Вы уедете за границу. И вообще — будем надеяться, что до пресс-конференции дело не дойдет. Мы выдвинем ультиматум, мы дадим понять, что вы у нас, что вы даете информацию...
   — И они испугаются? Ха!
   — Не «ха», а испугаются, — сказала женщина и обернулась к водителю. — Карабас, почему мы еле тащимся?
   Борис услышал эту кличку и снова подумал о том, что эта СБ то же самое, что и другая СБ, и что это не больше чем две враждующие банды, оттого они и носят клички вместо имен.
   — Давай побыстрее! — скомандовала женщина.
   Водитель стал оправдываться:
   — Я думал, может, мы перекусить остановимся...
   — Остановимся дома, — резко оборвала его женщина. — Жми давай, чтоб не меньше сотни до самой Москвы...
   Под ворчание водителя машина стала разгоняться. Женщина больше ни о чем не разговаривала с Борисом, и он стал проваливаться в дремоту. До Москвы он трижды просыпался, вздрагивал, оглядывался по сторонам, обнаруживал себя зажатым все в тех же тисках, видел перед собой все те же внимательные глаза женщины, возглавлявшей эту банду... И снова засыпал.
   Потом он проснулся в четвертый раз, увидел слева парк, справа жилые массивы и понял, что они уже в Измайлове. Больше он уже не засыпал.
   — И когда мы будем все это делать? — проговорил Борис, обращаясь к женщине, которая все так же сидела напротив, сосредоточенная, погруженная в какие-то свои мысли. — Вот этот обмен, ультиматум... Когда?
   — Скоро. Сегодня Драчиев передаст руководству «Рослава» ваше предложение о встрече...
   — Дарчиев тоже работает на вас?
   — Нет. Как он утверждает, он просто пытается помочь вам, Борис. Сначала он помог нам найти вас, теперь вот устраивает встречу... Мне кажется, он увлекся, — женщина улыбнулась краем рта. — Это же все так затягивает — заговоры, засады, интриги. Особенно если тебя вот-вот снимут с руководства отдела, заняться тебе нечем... Впрочем, возможно, у него есть другая причина делать гадости корпорации «Рослав». Личная причина.
   Борис хотел спросить, что же это за личная причина (и подумал про себя: «Надо же, какие информированные, сволочи, я с Дарчиевым сколько лет знаком, ни о каких личных причинах не догадываюсь, а эти все знают...»), но тут машина остановилась, и водитель по прозвищу Карабас сказал:
   — Все, приехали...
   Это был дворик стандартного панельного дома, и Борис не сразу понял, куда это они приехали и зачем они сюда приехали.
   — Ключи у кого? — посмотрела женщина на тех двоих парней, что давили с двух сторон на Бориса.
   — У меня, — сказал тот, что слева.
   — И у меня, — сказал тот, что справа.
   — Вообще-то и у меня есть от этой квартиры, — не отстал от остальных Карабас.
   — Отлично, — подвела итог женщина. — Выходим. Дровосек, проверь территорию...
   Борису полегчало — парень справа вылез из машины, потянулся и неторопливо направился к подъезду, поглядывая по сторонам.
   — Монгол, — сказала женщина, — выводи товарища из машины...
   Парень по кличке Монгол слегка двинул Бориса плечом, Романов спрыгнул на асфальт и тут же почувствовал на своем локте хваткое прикосновение Монгола.
   — Без резких движений, — прошептал он. — Просто стоим и ждем...
   Они стояли и ждали, а женщина повернулась к водителю и сказала:
   — Карабас, выходи из машины.
   — А я-то зачем?
   — Выходи.
   — Ну ладно...
   — Борис Игоревич...
   — Да?
   — Садитесь в машину.
   Удивился не только Борис, удивился придерживавший его за локоть Монгол, удивился только что выбравшийся из «уазика» Карабас, и даже Дровосек, красовавшийся у подъезда, обернулся, почуяв неладное.
   — Зачем ему снова садиться в машину? — спросил Монгол.
   — Отпусти его, пусть садится...
   — Но...
   Борис растерянно уставился на пистолетный ствол, который внезапно возник в руке этой странной женщины. Она целилась в точку посредине между Монголом и Дровосеком, так что оба они предпочли резких движений не делать.
   — Отпусти его, — попросила женщина, и Борис почувствовал, как пальцы на его локте разжались. Борис недоуменно хмыкнул и полез в «уазик», стараясь держаться подальше от пистолетного ствола.