Гайдуков Сергей. Великолепная пятерка

   — Эй, что за дела? — крикнул Дровосек, а Карабас просто стоял, раскрыв рот.
   — Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — спокойно сказал Монгол.
   — Тут ты не волнуйся, — сказала женщина. — Теперь все отойдите от машины на десять шагов.
   — Ради бога, — сказал Монгол и отошел, а напуганный Карабас отбежал даже не на десять шагов, а на двадцать по крайней мере.
   Женщина перелезла на переднее сиденье, включила зажигание и, управляясь одной рукой, вывела машину со двора, после чего выжала педаль газа до отказа.
   Борис вытер неожиданно выступивший на висках пот и покачал головой: он ничего не понимал в той игре, в которую ввязался. Впрочем, кажется, теперь он был такой не один: оставшиеся во дворе трое мужчин имели весьма удивленные и озадаченные лица.
   И только женщина за рулем «уазика» крепко знала свое дело, гоня машину с собой и Борисом Романовым в одном ей известном направлении.

Дарчиев: посредник

   Лицо генерала Стрыгина напоминало Дарчиеву модель из школьного кабинета анатомии, ту модель, где показаны все лицевые мышцы, где все функционально, жутко и совершенно нечеловечески. А еще у Стрыгина были глаза, и сейчас эти глаза неласково смотрели на Дарчиева.
   — Я всегда удивлялся, — медленно произнес генерал, — что такие, как ты, доживают до совершеннолетия. И живут дальше. Мне кажется, вас должны убивать в детстве, как только выясняется это ваше отклонение от нормы... Причем убивать должны ваши же собственные родители.
   Дарчиев видел генерала раз десять, но лишь дважды видел его так близко и разговаривал с ним. Сейчас был третий раз, четыре года спустя после первого, и Дарчиев увидел абсолютно то же самое, ни на день не состарившееся лицо, с теми же самыми холодными кристаллами зрачков, тот же самый лоб, за напряженными морщинами которого шла безостановочная дьявольская работа... Дарчиев предпочел бы никогда не видеть этого человека, который из своего глубокого подземелья старался влиять на многое и на многих. Однако у Дарчиева было дело.
   — И все это тем более отвратительно, — продолжал говорить Стрыгин, — что тебе уже не двадцать и не тридцать. Любая страсть в преклонном возрасте омерзительна, но твоя — в особенности...
   У Дарчиева на языке вертелось: «А страсть к власти — тоже? Ну тогда посмотрись в зеркало...» Однако инстинкт самосохранения посоветовал Дарчиеву оставить иронию при себе, чем глубже, тем лучше.
   — А мне омерзительно чувствовать себя твоим покровителем... Хотя все имеет границы, и ты должен понимать, что после побега Романова я не могу оставить тебя руководить отделом. Ты хреновый руководитель, и это уже ни у кого не вызывает сомнений. Но тебе подберут должность, достойную и по деньгам, и по положению. Так что твое самолюбие не пострадает. Но ради бога! — Генерал вдруг повысил голос, и Дарчиев, вздрогнув, поднял глаза. — Ради бога, оставь моего сына в покое! Ты слышишь?
   Дарчиеву понадобилось некоторое время, чтобы сориентироваться — настолько сказанное генералом было из другой жизни.
   — Стоп, — сказал Дарчиев. — При чем здесь это? Что значит — оставь в покое? Я, кажется, свое обещание выполняю...
   — Тебя видели! — тоном обвинителя на судебном процессе инквизиции произнес Стрыгин. — Тебя видели две недели назад в этом гребаном театре, ты подстерег там моего сына, ты хочешь, чтобы он снова слетел с катушек, чтобы он снова потерял голову! Ты не знаешь, сколько мне стоило сил и денег, чтобы вырвать из него эту заразу, чтобы вылечить его, чтобы сделать его нормальным человеком, нормальным мужиком!
   — Проще и дешевле было бы его сразу убить, — не сдержался Дарчиев. — И это была совершенно случайная встреча. Держите его взаперти тогда уж... Хотя мы говорим не о том, о чем следовало бы...
   — Что это значит? — насупился генерал.
   — Я пришел говорить не про свою должность и не про вашего сына...
   — О чем же ты еще можешь говорить?
   — О Романове.
   — О Романове поздно говорить, потому что ты проворонил...
   — Романов связался со мной вчера.
   Стрыгин хотел что-то сказать, раскрыл рот, но потом медленно сомкнул губы и просто покачал головой.
   — Он прислал мне письмо, — продолжил Дарчиев. — И он хочет заключить сделку.
   — Какую еще сделку?
   — Ему нужна его жена. В обмен он возвратит часть денег и даст письменные гарантии того, что никогда и нигде не будет разглашать секретную информацию касательно работы в «Рославе».
   — А что уж он там такого секретного может знать? — скептически начал генерал, но затем лицо его помрачнело. — Ах да... «Охота на крыс» и все такое прочее... Ну-ну. И сколько денег он готов вернуть?
   — Триста тысяч он вернет, а остаток ему понадобится для обустройства за границей. Там то ли пятьдесят, то ли семьдесят тысяч останется...
   — Триста тысяч и молчание в обмен на бабу... Нормально. Я должен обсудить это с начальником Службы безопасности. Посиди, сейчас я его вызову.
   — Есть еще два условия, — сказал Дарчиев, когда генерал снял трубку внутренней связи. — Романов лично придет на встречу при условии, что там буду присутствовать я, а от Службы безопасности — Сучугов.
   — Это заместитель начальника? Толковый парень, толковый, — одобрительно закивал головой генерал. Особенно толково Сучугов проявил себя в деле Васи Задорожного, однако и об этом Дарчиев не стал упоминать вслух, следуя инстинкту самосохранения.
   — Так сам Романов захотел? Странно... С чего это он вдруг воспылал доверием к Сучугову?
   — Кажется, они как-то беседовали. Сучугов показался Романову порядочным человеком.
   — Ну пожалуйста, пожалуйста...
   — Встреча должна произойти на открытом людном месте.
   — Это уже третье условие, — проявил математическую хватку генерал. — Впрочем... Это пусть Служба безопасности занимается деталями.
   Начальник Службы безопасности выслушал Дарчиева и согласился на все детали. Уже наедине со Стрыгиным начальник СБ позволил себе довольно ухмыльнуться.
   — Жену привести... Да хоть Аллу Пугачеву, лишь бы сам Романов показался хотя бы на минуту. Больше нам и не надо. Сучугов обеспечит...
   Полчаса спустя Сучугов выслушал начальника СБ.
   — Хорошо, — сказал он. — Людное место — не помеха. У нас другая проблема.
   — Какая? — нахмурился начальник, только что заверивший Стрыгина, что операция пройдет как по маслу.
   — У Романова больше нет жены, — сказал Сучугов и кивком головы подтвердил то, о чем подумал начальник Службы безопасности.
   Это было за двадцать часов до назначенной встречи с Борисом Романовым.

Дровосек: все под контролем (2)

   И вот тогда он решил: "А ну ее на хер! Раз и навсегда! «Ее» подразумевало и персонально Боярыню Морозову, и работу в команде вообще.
   Несколько секунд он обалдело смотрел вслед отъезжающей машине, а потом подбежал к Монголу, который — поистине редкий момент — выглядел растерянным.
   — Это, блин, что еще за... Это что еще с ней за загибоны?!
   — Наверное, так надо, — подал голос Карабас, но его-то никто не спрашивал, о чем Дровосек тут же и напомнил.
   — Ты понимаешь? — продолжал допытываться у Монгола Карабас. — Ты — вот это — понимаешь?! Лично я — ни хера!
   — Не буду тебя обманывать, — медленно произнес Монгол. — Но со мной тоже не консультировались. Если тебя утешит — мы оба с тобой в идиотском положении.
   — Она сдурела, — сделал единственный возникший в его голове вывод Дровосек. — Она просто рехнулась... Она вытерла об нас ноги. Небось поехала к Шефу хвастаться, что это она все сама провернула! Вот сука! Вот зачем ей и нужна своя команда — чтобы было об кого ноги вытереть, чтобы было на кого все проколы свалить! Если бы она сама по себе пахала, то сваливать было бы не на кого, а тут — как в прошлый раз — если пошло что-то через пень-колоду, то на тебе, Дровосек, по хлебалу! Ты назначаешься сегодня виноватым!
   — Как ты много говоришь, — неодобрительно покачал головой Монгол. — И очень громко. А эта квартира у нас считается конспиративной. Какая же это конспирация, если ты стоишь под окнами дома и рассказываешь всем желающим о своих проблемах?
   У Дровосека не было сегодня настроения выслушивать поучения от кого бы то ни было, в том числе Монгола.
   — А ну вас всех на хер! — с чувством сказал он. — Одна обо всех ноги вытирает, другому, — он покосился на Монгола, — другому это по кайфу, потому что он то ли трахнуть мадам хочет, то ли карьеру делает... Третий...
   Про Карабаса он вообще не нашел что сказать, плюнул, сунул руки в карманы куртки и решительным шагом двинулся со двора.
   Метров через семь-восемь он остановился, обернулся и сказал, мало заботясь о конспирации:
   — Между прочим... Все ломали голову, кто же на нас стучит. А куда вот сейчас Морозова повезла этого гаврика? А вдруг как в «Рослав» прямой дорогой? И отвадят ей там за это кучу бабок, а мы будем ходить как придурки... Вот!
   — Ты куда собрался? — Монгол пропустил мимо ушей слова насчет кучи бабок за гаврика и спросил о главном, потому что посетившая Дровосека шиза и вправду могла его завести далеко. Учитывая завтрашний обмен, это было совсем некстати.
   — Меня нет! — объявил Дровосек. — Я уехал, так всем и скажи! В Митино уехал, подруга у меня там. Вы меня задол-бали, и я уехал...
   Монгол сказал ему в спину что-то успокаивающее и примирительное, однако никакого воздействия эти слова не оказали, и Дровосек скрылся из виду.
   — Черт-те что, — сказал Монгол, забираясь в «уазик». Он едва сдерживал обуявшую его злость, но, в отличие от Дровосека, он ее все-таки сдержал.
   — Митино, — пожал плечами Карабас. — Далось ему это Митино...
   Но поехал Дровосек совсем не в Митино.

Парамоныч: лажа

   Он открыл дверь своим ключом и предупредительно крикнул в дверной проем:
   — Олеся, это я...
   Парамоныч закрыл за собой дверь, разулся и потащил было пакет с продуктами на кухню, но тут навстречу ему вышел коротко стриженный парень в кожаной куртке. «Не местный», — автоматически отметил Парамоныч.
   — А это мы, — сказал парень, возникший за спиной Парамоныча. — Проходи, не стесняйся. Чувствуй себя как дома.
   — Без проблем, — сказал Парамоныч, отчаянно сожалея об оставленном в машине ружье. — Знаете, ребята, это вообще-то не моя квартира, я ее продаю...
   — Мы знаем.
   — Так что если есть интерес...
   — У нас тут совсем другой интерес, — сказал один из парней. — Ты проходи в комнату, садись...
   Парамоныч вздохнул и потащился в комнату, сел на кровать, обняв свой продуктовый набор и настроившись на неприятное развитие событий.
   — Где Романов? — спросили его.
   — Какой Романов? — прикинулся дурачком Парамоныч. — У меня тут девчонка знакомая жила, это да, а вот Романовых никаких здесь не было...
   Парни переглянулись, один из них достал мобильник, набрал номер и пожаловался кому-то далекому:
   — Мы тут уже дождались одного... Дурака валяет. Что? А, ну как скажете... А потом? Понятно.
   Парамоныч с интересом ждал завершения этого разговора, и парень не замедлил с объявлением результатов:
   — Знаешь что? Мне велели из тебя вышибить информацию про Романова...
   — Какие вы тут серьезные, — покачал головой Парамоныч. — Чего вышибать-то? Я и так все скажу. Был у меня Романов, просился на квартиру, да только я его не пустил. И он ушел. Куда — не знаю.
   После этих слов Парамоныч слетел с кровати, сброшенный ударом ноги в лицо. Лежа на полу, среди высыпавшихся из пакета продуктов, Парамоныч понял, сплевывая кровь из разбитого рта, что эти парни нравятся ему даже меньше, чем он думал вначале.
   — Не надо нам мозги трахать, — посоветовал кто-то сверху. — Или скажешь, где сейчас Романов, или будешь летать по квартире как футбольный мячик...
   Летать — это была хорошая идея. Парамоныч схватил вылетевшую из пакета консервную банку — «Скумбрия в томатном соусе», — и та полетела в голову одному из парней. На второго Парамоныч полетел сам, сопровождая внезапную атаку диким ревом, похожим как на звук летящей ракеты, так и на боевой клич сарацин.
   Примерно через минуту сотруднику рославской СБ удалось скинуть с себя озверевшего Парамоныча, двинув ему ногой в живот. К этому же моменту пострадавший от рыбных консервов пришел наконец в себя, вытер кровь с глаз и схватился за пистолет. Увидев это, Парамоныч окончательно потерял над собой контроль, поскольку ненавидел, когда на него направляли огнестрельное оружие. Последнего человека, который угрожал ему пистолетом, Парамоныч задушил, а потом закатал в асфальт. Борис Романов даже не мог представить себе, насколько изменился в Балашихе его бывший однокурсник.
   Парамоныч с блеском использовал знание местности, то есть данной квартиры. Он протянул правую руку, ухватился за дверцу стенного шкафа и с силой дернул ее — дверца оказалась в руках у Парамоныча, а затем она оказалась уже на голове у парня, схватившегося за пистолет. Потом вместе с самим парнем и его пистолетом дверца оказалась на полу, причем она накрывала сверху и парня, и его оружие.
   Второй рославец встал напротив Парамоныча в какой-то особо эффектной стойке из восточных единоборств, но этой изощренной технике была противопоставлена гениальная простота — Парамоныч отступил на кухню, где схватил с плиты чайник с водой и запустил им в своего противника. Промахнуться в узком коридоре между кухней и прихожей было невозможно, вот Парамоныч и не промахнулся. Парень с воплем отскочил назад, но вслед за чайником подоспел и Парамоныч со своими кулаками. Пару минут спустя Парамоныч, испытывая легкое головокружение от пропущенного удара в лоб, тем не менее сидел верхом на противнике и ритмично колотил того затылком об пол.
   Через какое-то время уши врага выскользнули из пальцев Парамоныча, с глухим стуком голова обидчика упокоилась на паркете. Парамоныч слез с неподвижного тела, кое-как встал на ноги и обхватил неоднократно ушибленную голову руками, чтобы собраться с мыслями...
   Мысли все-таки пришли, хотя и не так быстро, как хотелось. И главная была о том, что Парамонычу надо не столько мутузить двоих заезжих козлов, сколько выяснить, куда делась из квартиры Олеся Романова, порученная заботам Парамоныча.
   — Ох ты, — сказал себе Парамоныч, анализируя эту мысль. Потом он пнул пару раз того парня, которого недавно бил головой об пол — теперь Парамоныч пинал его не затем, чтобы доставить боль, а затем, чтобы поговорить. Но лежащий на полу на предложение поговорить не отреагировал. Тогда Парамоныч вытащил из-под двери второго непрошеного гостя, предварительно забрав его пистолет себе. Этот парень вроде был покрепче, и на вопросы Парамоныча, подкрепленные тонизирующими пощечинами, он промычал нечто вроде:
   — На базу... На базу ее отвезли...
   — Да кто ж вас просил ее на базу везти, а? — сокрушенно заметил Парамоныч и хотел было вломить парню промеж глаз, но вовремя спохватился, выспросил у бедняги, где именно находится база, а уж после этого вломил...
   Затем Парамоныч подобрал с пола мобильник и позвонил в риелторскую контору, чтобы сообщить — в ближайшие пару дней его в городе не будет, у него возникли срочные дела в Москве. В агентстве выразили неземное сожаление по этому поводу, поскольку именно сегодня заходила группа очень солидного вида клиентов, интересовавшихся всеми парамонычевскими квартирами.
   — Неужели? — Парамоныч посмотрел на два тела, валявшихся в квартире. — Ну, кажется, эти клиенты меня уже нашли. Теперь у нас будут долгие и упорные переговоры по поводу цены...
   Потом Парамоныч позвонил по другому номеру — на мобильный своему другу Васе. Судя по звону железа, Вася упорно качал мышцы. Это было одно из двух занятий, в которых Вася достиг значительных успехов.
   — Вася? — сказал Парамоныч, держа в руках трофейный мобильник. — Вася, ты не прокатишься со мной до Москвы? Да мне тут поручили одно дело, а я лажанулся... Крупно, Вася, крупно. Ну тогда давай часа через три. Я за тобой заеду... Как раз я к этому времени закончу свои дела, — покосился Парамоныч на два тела.
   Он отключил мобильник и задумался о том, где ему взять упаковочного материала для двух продолговатых предметов примерно ста восьмидесяти сантиметров в длину... Впрочем, это не было большой проблемой. В компании с Васей вообще больших проблем быть не могло, потому что вторым занятием, в котором Вася сильно преуспел, было делать людей поразительно сговорчивыми.
   Или мертвыми.

Дровосек: все под контролем (3)

   В этом лесу, глухом и лишенном следов человеческого пребывания, можно было, наверное, при желании запросто отыскать и избушку на курьих ножках, однако Дровосек нашел здесь другое — джип Монстра. Потому что он это искал.
   Дровосек старался ступать бесшумно, чтобы нагрянуть внезапно и тем самым еще больше подавить растерянного Бурмистрова, еще больше убедить того в своей силе, в бесполезности всяких уверток и игр в наивных попытках обмануть Дровосека.
   — Привет, — сказал Дровосек, возникая возле джипа. Бурмистров, как и ожидалось, испуганно вздрогнул и выронил сигарету. — Что ты так напрягся? Это же я... Как и договаривались.
   — Ага, — дернул подбородком Монстр.
   — Ты готов? В смысле, принес все, что я просил?
   — Д-да, — сказал Монстр.
   — И где это?
   — Там, в машине...
   — Я хочу посмотреть, — сказал Дровосек, снисходительно поглядывая на озабоченного маленького человечка. — Просто посмотрю, что у тебя там. Можно?
   — Конечно... — Монстр открыл дверцу джипа и полез внутрь. Сначала он исследовал переднее сиденье, потом виновато оглянулся на Дровосека и перелез назад, что-то бормоча себе под нос и лихорадочно обшаривая салон джипа.
   Дровосек, не теряя общего благодушного расположения духа, подумал: «Ну вот еще не хватало, чтобы этот придурок оставил документы дома... Мне они нужны сегодня, потому что сегодня все это сыграет лучше всего. Сегодня эти документы ударят как бомба! Пока там Морозова возится со своим Романовым и пытается что-то из него высосать...»
   Тут Дровосек не выдержал и хихикнул, представив неприличную картинку с участием мадам и беглого рославского компьютерщика.
   «Это еще бабушка надвое сказала — будет от Романова толк или нет... А тут нате вам — готовые сведения плюс готовый рославский специалист по тайным финансовым операциям, за которым не нужно бегать по Москве, не нужно ездить в Балашиху... Вот он, насмерть перепуганный и готовый разболтать все на свете. Хорошо бы еще посадить его в мешок и вывалить перед изумленным Шефом. Это было бы очень эффектно, но где сейчас взять такой мешок? Да и охрана в офисе не пропустит с мешком на плечах. Так что обойдемся без эффектов, просто умоем Морозову по полной программе. Это будет для нее такой сюрприз, от которого она не скоро оправится...»
   Дровосек все рассчитал точно: в девять утра он встречается с Бурмистровым, а в девять пятнадцать, после просмотра привезенных документов, лупит Бурмистрова по кумполу, укладывает его в машину и везет в главный офис «Интерспектра», где сдает пораженному Шефу. Потом Дровосек обговаривает с Шефом условия своей дальнейшей карьеры, размер премии... Тут также светит как минимум своя собственная команда, а может, что и покруче. К одиннадцати это закончится, и втайне торжествующий Дровосек поедет на «Профсоюзную», где намечено проведение обмена романовской жены на подписку о молчании самого Романова. Вся эта затея представлялась Дровосеку весьма сомнительной: «Рослав» наверняка подтянет значительные силы, чтобы захватить Романова, Морозовой придется постараться, чтобы положить рославских боевиков и не зацепить самого Романова с женой... Вилами на воде был писан успех этой операции, даже если для «Рослава» выход Морозовой и компании из-за спины Романова будет неожиданным.
   Больше всего светило шансов, что возле «Профсоюзной» в полдень произойдет натуральная бойня, и это будет провал Морозовой, а по контрасту с этим провалом будет еще ярче и сильнее самоличный триумф Дровосека, который он сотворил один... То есть почти уже сотворил. Немного осталось.
   — Ну, нашел? — нетерпеливо поглядывая на часы, спросил Дровосек.
   — Ага, — раздалось из джипа, и некоторое время спустя Бурмистров пыхтя выбрался наружу, держа в руке зеленую папку. Дровосек едва не выхватил было ее у компьютерщика, но сумел сохранить самообладание и застыл, скрестив руки на груди.
   — Вот, — сказал Монстр. — Вот она. Папка...
   — Ну, так давай ее сюда...
   — Ага, — сказал Монстр, но почему-то не поспешил выполнить просьбу Дровосека. Он как-то странно переминался с ноги на ногу, вертел головой... Дровосек решил, что все это от излишнего волнения.
   — Ты давай не напрягайся, — дружелюбно посоветовал он Бурмистрову и выдернул папку у него из пальцев. Бурмистров сморщился, как будто на приеме зубного врача.
   — Посмотрим, — сказал Дровосек и раскрыл папку. Бурмистров отступил к джипу, однако Дровосек этого не заметил, так как был поглощен содержанием папки.
   — Это... Это что? — Дровосек склонился над листами, не понимая или не веря увиденному. — Это разве то, что я просил?!
   Дровосек совершенно точно знал, что это не то. Вместо цифр и названий банков, фамилий и сумм перед ним были какие-то схемы — Дровосек сообразил, что это схемы коммуникаций жилого комплекса «Славянка». Он это не заказывал — абсолютно точно! — но к тому же он не мог понять, как дерганый, напуганный Бурмистров смог раздобыть эти схемы, которые явно в коридорах «Рослава» не валялись... Дровосек только хотел спросить об этом Бурмистрова, но тут за спиной Дровосека щелкнула, обломившись, ветка, Монстр прилип спиной к своему джипу, а потом сполз вниз, оставив на машине темный след.
   Задавать вопросы больше было некому. Самое интересное заключалось в том, что Дровосек был уверен — он Бурмистрова не убивал. Кто-то другой это сделал.
   Дровосек увидел — кто.

Морозова: четвертый этаж

   За двадцать минут до пятничного полудня, стоя на четвертом этаже ремонтируемого здания в полукилометре от станции метро «Профсоюзная», Морозова была спокойна.
   Больше это нельзя было сказать ни про кого. Ни про заметно нервничавшего в преддверии встречи с женой Бориса Романова, ни про угрюмого Монгола, еще не забывшего вчерашней выходки мадам, ни про откровенно страдавшего здесь Карабаса — который никогда не забывал напомнить, что он просто водитель, а стало быть, всякие вот такие стрелки-разборки совсем не про него...
   — Я совсем не так себе это представлял, — сказал Романов, покачиваясь на носках и пытаясь таким образом все-таки выглянуть в окно: подходить ближе Морозова ему запретила.
   — Интересно — как? — спросила невозмутимая Морозова, не потому, что ей это было действительно интересно, а потому, что нужно было разговаривать с человеком, который сейчас пойдет на встречу с Челюстью, нужно было поддерживать в нем душевное равновесие, уверенность в себе и тех людях, что за ним стояли...
   — Я думал, будет много людей со всякими приборами... Те же снайперы... Что-то я не вижу снайперов! — критически заметил Романов тоном, каким в ресторане гурман говорит: «Что-то это мясо не слишком хорошо прожарено!»
   — В том-то и весь фокус, — сказала Морозова. — Чтобы их не было видно. На фиг нужны такие снайперы, если их все видят. Правда? — посмотрела она на Монгола. Монгол молча кивнул.
   — А ОНИ? — продолжал беспокоиться Борис. — ОНИ своих снайперов не приведут?
   — Нет, — уверенно ответила Морозова. — Они же не подозревают, с кем имеют дело. Они думают, что на встречу придет просто один издергавшийся, уставший бояться мужик. Они думают, что можно будет просто показать этому мужику ствол и сказать «Пошли!», и тогда мужик пойдет с ними. Ну, там поставить еще пару человек вокруг места встречи, чтобы мужик никуда не дернулся... Вот и все. Подгонят машину, посадят и увезут.
   — Ясно, — Борис криво усмехнулся. — Это ОНИ так думают... А на самом деле...
   — На самом деле, — Морозова не упустила случая еще раз обрисовать Романову всю стоящую за ним мощь, — на крыше этого дома, там, правее, и на крыше соседнего дома — пятеро снайперов. В квартале отсюда стоит микроавтобус, и там сидит восемь стрелков, обученных ведению боя в городских условиях. В самом кафе, в служебном помещении, сейчас находятся еще трое наших людей, которые выйдут на террасу по моей команде, — Морозова повернулась, и Борис смог еще раз увидеть выступающую из воротника морозовской куртки металлическую дугу, заканчивающуюся микрофоном. — Они выведут вас, вашу жену и Дарчиева через черный ход во двор кафе, где уже стоит другая машина. Если товарищи из «Рослава» попытаются вас задержать, мы откроем огонь. Мы постараемся избежать ненужных жертв, но сами понимаете, Борис, для нас сейчас главное — это вытащить вашу жену. Ваша семья должна воссоединиться, и только тогда, с душевным спокойствием, вы сможете выступить против «Рослава» хоть письменно, хоть устно... Вы будете уверены в безопасности своей семьи. Это ведь так важно.
   — Да, — согласился Романов и в десятый раз за последние пять минут посмотрел на часы. — Мне не пора?
   — Минутку... — Морозова осторожно приблизилась к окну и взглянула вниз, через дорогу, где на открытой террасе кафе «Зазеркалье» сидели несколько человек. Было довольно странно видеть, что при не слишком теплой погоде эти люди предпочли разместиться не в основном зале, а снаружи. Однако именно таким было условие проведения встречи, выдвинутое Борисом Романовым, а Романову это условие продиктовала Морозова. Так что теперь на террасе сидели...