Суть заключалась в том, что никакого движения не произошло, никаких перемен, ничего не случилось, но тем не менее я испытывала стихийный ужас небывалой силы и перестала понимать, кто я или что я и где нахожусь. Я была в средоточии хаоса, и никакая сила, духовная или телесная, не могла ему противостоять.
Не знаю, потеряла ли я сознание, но определенно некоторое время была не в себе. Я проснулась – если можно так выразиться в данном случае, – споткнувшись о камень у подножия холма, кое-как съехала на ногах оставшиеся несколько футов и растянулась на густой, растущей пучками траве.
Мне было плохо, кружилась голова. С трудом доползла до молодых дубков и прислонилась к одному из них, чтобы прийти в себя. Где-то неподалеку раздавались крики, напомнившие мне о звуках, которые я слышала на холме, в каменном кругу. Но они утратили нечеловеческий оттенок; теперь я слышала обычные голоса вступивших в конфликт людей и повернулась в ту сторону.
Глава 3
Не знаю, потеряла ли я сознание, но определенно некоторое время была не в себе. Я проснулась – если можно так выразиться в данном случае, – споткнувшись о камень у подножия холма, кое-как съехала на ногах оставшиеся несколько футов и растянулась на густой, растущей пучками траве.
Мне было плохо, кружилась голова. С трудом доползла до молодых дубков и прислонилась к одному из них, чтобы прийти в себя. Где-то неподалеку раздавались крики, напомнившие мне о звуках, которые я слышала на холме, в каменном кругу. Но они утратили нечеловеческий оттенок; теперь я слышала обычные голоса вступивших в конфликт людей и повернулась в ту сторону.
Глава 3
Человек в лесу
Мужчины находились на некотором расстоянии от меня, когда я их увидела. Двое или трое, одетые в килты, они неслись, как дьяволы, по небольшой поляне. Издали доносился резкий шум, в котором я, к своему изумлению, узнала грохот ружейных выстрелов.
Я была совершенно уверена, что все еще галлюцинирую, когда вслед за звуками выстрелов появилось пять или шесть человек, одетых в красные мундиры и бриджи до колен; они размахивали мушкетами. Я уставилась на них. Подняла к лицу руку и расставила перед глазами два пальца. Увидела два пальца – все нормально и реально. Никакого помутнения зрения. Я осторожно потянула носом воздух. Сильный, по-весеннему острый запах деревьев и слабый – клевера у меня под ногами. Никаких странностей обоняния.
Я пощупала голову. Никаких неприятных ощущений. Контузии вроде бы нет. Пульс немного учащенный, но ровный.
Отдаленный шум и крики внезапно сменились топотом копыт; прямо на меня скакали боевые кони, верхом сидели шотландцы в килтах, громко выкрикивая что-то по-гэльски. Я увернулась с дороги со всей прытью, на какую была способна, – значит, физически я не пострадала ничуть, каким бы ни было мое умственное состояние.
Но тут один из красных мундиров был сброшен с коня пронесшимся мимо шотландцем и, вскочив на ноги, театральным жестом погрозил кулаком вслед лошадям. И я поняла. Конечно же! Фильм! Я даже головой затрясла при мысли о моей несообразительности. Они «выстреливают» какую-то костюмную драму, вот и все. Что-то вроде «Принца Чарли в зарослях вереска» или тому подобное.
Так. Независимо от художественной ценности этого произведения съемочной группе вряд ли придется по душе тот антиисторический диссонанс, который я внесу своим появлением перед камерой. Я отступила в заросли, намереваясь сделать широкий круг в обход поляны и выйти таким образом к дороге, где я оставила машину. Идти оказалось труднее, чем я предполагала. Лес был молодой, но с густым подлеском, платье мое то и дело цеплялось за кусты. Я пробиралась между тонкими дубками, выпутывая подол из плетей куманики.
Если бы он был змеей, я бы на него наступила. Он стоял среди деревьев так тихо и неподвижно, словно бы сам превратился в дерево, и я заметила его только тогда, когда он схватил меня за руку.
Ладонью второй руки он быстрым и резким движением зажал мне рот и утянул в заросли, приведя тем самым в паническое состояние. Кто бы ни был этот похититель, ростом он казался ненамного выше меня, но определенно был гораздо сильнее. Я ощутила слабый цветочный аромат, кажется, пахло лавандой, и запах этот смешивался с сильным запахом мужского пота. Ветки сомкнулись за нами, и, пока он тащил меня по тропинке, я обратила внимание на то, что обхватившая меня за талию рука очень знакомая.
Я дернула головой и высвободила рот.
– Фрэнк! – взорвалась я. – Ради всего святого, что это за нелепая игра?
Я разрывалась между двумя противоречивыми чувствами: с одной стороны, была рада, что нашла Фрэнка здесь, а с другой – была дико возмущена грубой шуткой. Ошарашенная тем, что произошло со мной среди каменных столбов хенджа, я совершенно не была расположена шутить.
Он отпустил меня, но едва я к нему повернулась, как поняла, что дело неладно. Суть не в незнакомом одеколоне, а в чем-то гораздо более существенном. Я остолбенела, а волосы на затылке встали дыбом.
– Вы не Фрэнк, – прошептала я.
– Отнюдь нет, – согласился он, наблюдая за мной с весьма большим интересом. – Правда, у меня есть кузен, которого так зовут, но я сомневаюсь, чтобы вы меня с ним спутали, потому что между нами нет никакого сходства, мадам.
Как бы там ни выглядел его кузен, но сам он вполне мог сойти за брата Фрэнка. То же гибкое и худощавое сложение, те же четкие линии скул, словно резцом очерченное лицо; ровные брови, широко расставленные карие глаза, те же темные волосы.
Но у этого человека волосы были длинные, стянутые на затылке кожаным ремешком. Темная, словно у цыгана, кожа на лице, вероятно, месяцами и годами подвергалась воздействию солнца и ветра и ничуть не напоминала легкий золотистый загар, который приобрел Фрэнк в Шотландии.
– Но кто же вы? – не удержалась я от вопроса.
Родственников и свойственников у Фрэнка было множество, но мне казалось, что я хорошо знаю всю британскую ветвь семьи. И среди них не было никого похожего на этого человека. И конечно, Фрэнк рассказал бы мне о любом близком родиче, живущем в горной Шотландии. И не просто упомянул бы или рассказал, но настаивал бы на визите к нему во всеоружии генеалогических записей и блокнотов для новых пикантных сведений из семейной истории о знаменитом Черном Джеке Рэндолле.
В ответ на мой вопрос незнакомец поднял брови.
– Кто я? Я мог бы задать вам тот же вопрос, мадам, но с гораздо большим основанием.
Его глаза медленно исследовали мою особу с ног до головы; наглым оценивающим взглядом он рассматривал мое цветастое легкое ситцевое платье и с особым вниманием – мои ноги. Я не вполне поняла смысл этого взгляда, но тем не менее занервничала ужасно, отступила на шаг или два и ударилась спиной о дерево довольно чувствительно.
Мужчина отвел от меня глаза и тем самым словно бы освободил меня от принуждения. Я вздохнула полной грудью, хотя до той минуты не осознавала, что невольно задерживаю дыхание.
Он повернулся, чтобы поднять свой мундир, брошенный на нижнюю ветку молодого дуба. Отряхнул мундир от приставших листьев и начал его натягивать.
Я опять задышала через раз, потому что он снова посмотрел на меня. Мундир у него был ярко-алый, в обтяжку и без отворотов, застегнутый наглухо. На рукавах отвороты из буйволовой кожи шириной по меньшей мере в шесть дюймов, на одном из эполетов мерцало небольшое кольцо из золотого шнура. Драгунская форма, причем офицерская. Тут меня осенило: он, конечно же, тоже актер, из той компании, с которой я столкнулась на другом конце дубовой рощи. Однако короткий меч, пристегнутый к поясу, был на вид куда более реальным, нежели те, какие мне довелось повидать у актеров.
Я покрепче прижалась спиной к стволу дерева и почувствовала себя увереннее. Руки скрестила на груди – в оборонительной позиции.
– Да кто же вы, черт побери, такой на самом деле?
Этот мой вопрос прозвучал столь вызывающе и грубо, что я сама испугалась.
Он будто и не слышал, продолжая застегивать мундир. Закончив это занятие, повернулся ко мне. Сардонически поклонился, прижав руку к сердцу.
– Я, мадам, Джонатан Рэндолл, эсквайр, капитан его величества восьмого драгунского полка. К вашим услугам, мадам.
Я сорвалась с места и кинулась бежать. Жарко и шумно дыша, я продиралась сквозь заросли дуба и ольхи, не обращая внимания на куманику, крапиву, поваленные стволы – одним словом, ни на какие препятствия у себя на пути. Я слышала крик где-то позади, но была слишком напугана, чтобы точно определить его направление.
Я бежала слепо; ветки царапали лицо и руки, я то и дело спотыкалась или подворачивала ногу, оступившись в ямку. В голове не было места для сколько-нибудь разумной мысли, я хотела лишь одного – убежать от этого человека.
Что-то тяжелое ударило меня в спину, я с размаху упала ничком на землю, растянувшись во весь рост, упала так страшно, что это почти лишило меня сознания. Грубые руки повернули меня на спину, и капитан Джонатан Рэндолл встал возле меня на колени. Он дышал тяжело и во время погони потерял свой меч. Растрепанный и грязный, он к тому же был весьма раздражен.
– Какого дьявола вы кинулись убегать от меня? – спросил он.
Прядь густых темных волос упала на лоб, перечеркнув бровь, и это сделало его невероятно похожим на Фрэнка.
Он наклонился и схватил меня за руки. Все еще задыхаясь, я попыталась освободиться, но добилась только того, что он повалился на меня. Он потерял равновесие и всей своей тяжестью придавил меня к земле. Несколько удивленный, он, однако, перестал злиться.
– Ах вот оно что! – произнес он со смешком. – Был бы рад оказать тебе эту любезность, цыпочка, но ты выбрала весьма неудачный момент.
Мои бедра были плотно придавлены к земле, в поясницу врезался острый камешек. Я попыталась переменить положение, но он еще сильнее налег на меня и обеими руками притиснул к земле мои плечи. Я открыла рот, чтобы выразить свое возмущение, но успела только выговорить: «Что вы себе…», потому что он наклонился и поцеловал меня, оборвав не успевшую начаться гневную филиппику. Он просунул язык мне в рот, нагло и бесстыдно двигал им во все стороны, то глубже, то ближе к моим губам. Кончил он это занятие так же внезапно, как начал, и откинулся назад. Потрепал меня по щеке.
– Неплохо, цыпочка. Может быть, попозже я и найду время заняться тобой как следует.
К этому времени я уже выровняла дыхание и немедленно воспользовалась этим. Крикнула что было мочи прямо ему в ухо, и он отскочил от меня, словно я сунула ему в ухо раскаленную проволоку. Но я успела еще и дать ему коленом в незащищенный низ живота; он откатился в сторону и распростерся на рыхлой земле.
Я вскочила на ноги, но он уже оправился от удара и возник рядом со мной. Я дико озиралась по сторонам – в какую сторону бежать, но мы оказались, как я теперь разглядела, у подножия одной из столь часто встречающихся в Шотландии отвесных гранитных скал – они вздымаются ввысь, точно башни, прямо из земли. Рэндолл догнал меня в том месте, где в этой каменной глыбе была выемка, нечто вроде неглубокой пещеры. Он загораживал выход, упершись обеими руками в края выемки, и смотрел на меня со смешанным выражением злости и любопытства на красивом загорелом лице.
– С кем ты была? – спросил он. – Кто такой Фрэнк? Среди моих товарищей нет человека с таким именем. Может, он из тех, кто живет по соседству, а?
Он насмешливо улыбнулся.
– От твоей кожи навозом не несет, значит, с батраком или арендатором ты не была. Да и на вид ты стоишь подороже, чем может себе позволить местный фермер.
Я стиснула кулаки и выставила вперед подбородок. О чем бы ни болтал этот шутник, ко мне это не могло иметь отношения.
– Я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите, и буду очень вам признательна, если вы немедленно выпустите меня отсюда, – заговорила я тоном самой строгой палатной сестры.
В свое время тон этот действовал неотразимо на слишком настойчивых санитаров и молодых интернов, но капитана Рэндолла он лишь позабавил.
Я изо всех сил старалась победить страх и растерянность, которые бились у меня в груди, словно перепуганные куры в курятнике.
Рэндолл медленно покачал головой, внимательно изучая меня взглядом.
– Не сейчас, цыпочка, только не сейчас. Я спрашиваю себя, – произнес он спокойно и уверенно, – почему это шлюха в одной сорочке не сняла своих туфель. И туфель недурных, – добавил он, поглядев на мои кожаные мокасины.
– Что такое?! – возопила я.
На мое восклицание он чихал. Посмотрел еще раз мне в лицо, сделал шаг вперед и взял меня за подбородок. Я схватила его за руку и попыталась освободиться.
– Отпустите сейчас же! – крикнула я.
Пальцы у него были крепкие, как сталь. Не обращая внимания на мои попытки вырваться, он повернул мое лицо в сторону так, чтобы на него упал затухающий предвечерний свет.
– Готов поклясться, что это кожа леди, – пробормотал он про себя.
Наклонился вперед и принюхался.
– А от волос пахнет французским одеколоном.
Он убрал руку, и я возмущенно вытерла подбородок, мне хотелось уничтожить следы его прикосновения к моей коже.
– Все это может быть оплачено деньгами твоего хозяина, – рассуждал он. – Но речь… ты и говоришь как леди.
– Премного благодарна! – прошипела я. – Прочь с дороги! Меня ждет муж, и если я не вернусь через десять минут, он станет меня искать.
– О, ваш супруг? – Издевательски-любезное выражение на его лице слегка померкло, но не исчезло полностью. – А как его имя, скажите, пожалуйста? Где он? И почему он позволяет своей жене бродить по пустынному лесу полуодетой?
Я все время старалась выключить ту часть моего сознания, которая билась над решением загадок нынешнего дня. Теперь мне не давала покоя мысль, что у этого человека фамилия точно такая, как у Фрэнка, и оттого положение становится еще более запутанным и тревожным. Не удостоив Рэндолла ответом на его вопросы, я попыталась пройти мимо него. Он преградил мне дорогу мускулистой рукой, а другую протянул ко мне.
Откуда-то сверху донесся странный свистящий шум, и сразу вслед за ним мимо меня пролетело что-то темное. Раздался глухой удар. Капитан Рэндолл очутился на земле у моих ног под тяжелой массой, похожей на свернутый старый и рваный плед. Из недр этой массы поднялся смуглый тяжелый кулак и тотчас опустился, нанеся мощный удар. Ноги капитана, обутые в высокие блестящие коричневые сапоги, дрыгнулись и замерли.
Очнувшись от потрясения, я обнаружила, что стою и смотрю кому-то в глаза – черные и пронзительные. Сильная рука, столь своевременно прекратившая нежелательные домогательства капитана, крепко держала меня за предплечье.
– А вы-то кто такой, черт возьми? – в изумлении выговорила я.
Мой спаситель, если мне следовало так его называть, был ниже меня ростом на несколько дюймов и худощав, но обнаженные руки его отличались замечательной мускулатурой, да и вся фигура казалась необычайно подвижной и упругой. Лицо некрасивое, рябое, низкие брови и узкий рот.
– Сюда, – произнес он и потянул меня за собой.
Оглушенная развитием событий, я, не сопротивляясь, последовала за ним.
Мой новый спутник быстро прокладывал путь через ольшаник, потом обогнул большой валун, и мы вышли на тропу. Проложенная сквозь заросли дрока и вереска, она шла такими зигзагами, что дальше шести футов ничего нельзя было разглядеть, и круто подымалась в гору к вершине холма.
Я стала дышать ровнее и собралась немного с мыслями не раньше, чем мы поднялись, а потом начали осторожно спускаться с противоположной стороны холма; тогда я решилась спросить, куда же мы идем. Не получив ответа, я повторила свой вопрос громче.
К моему немалому удивлению, спутник повернулся ко мне с искаженным лицом и столкнул меня с тропы в чащу. Я собралась было выразить протест, но он закрыл мне рот ладонью, повалил на землю и сам повалился на меня.
Ну уж нет! Я начала отчаянно сопротивляться, извиваясь как могла, но тут услышала то, что, очевидно, первым услыхал мой вожатый. Громкие голоса, сопровождаемые топотом ног и хлюпаньем грязи. Голоса были несомненно английские, то есть я хочу сказать, что их обладатели переговаривались на английском языке. Я все еще отчаянно старалась высвободить рот. Вонзила зубы в ладонь придавившего меня к земле человека, но успела лишь почувствовать, что он ел соленую селедку прямо руками; в ту же секунду что-то ударило меня по затылку и настала тьма.
Каменный коттедж возник как-то внезапно из ночного тумана. Ставни были плотно закрыты, пропуская только самые тонкие ниточки света. Не представляя, сколько времени я находилась без сознания, я, понятно, не могла определить, как далеко мы отъехали от холма Крэг-на-Дун или от города Инвернесса. Отъехали – потому что мы находились в седле верхом на лошади, я сидела впереди захватившего меня в плен спасителя, руки привязаны к передней луке седла. Но ехали мы по бездорожью, так что продвигались медленно.
Я подумала, что в отключке была недолго: никаких симптомов сотрясения мозга или других неприятных последствий удара, если не считать некоторой болезненности в том месте, по которому меня ударили. Мой похититель оказался человеком немногословным, на мои вопросы, возмущенные декларации и желчные замечания он отвечал свойственным всем шотландцам междометием, которое фонетически можно было бы передать как «ммфм». Если бы у меня и было сомнение насчет его национальности, то одного этого звука было бы достаточно, чтобы его устранить.
Глаза постепенно привыкли к вечерней тьме, пока лошадь, спотыкаясь, пробиралась среди камней и зарослей дрока, поэтому, вступив из почти полной темноты в комнату, как мне вначале показалось, очень ярко освещенную, я была почти ослеплена. Но первое впечатление быстро рассеялось, и я убедилась, что в комнате всего-навсего два источника света: горящий очаг и достаточно тусклые свечи в подсвечниках; впрочем, потом я увидела невероятно старомодную масляную лампу.
– Кого это ты ведешь, Мурта?
Мой узколицый похититель подтащил меня за руку поближе к свету.
– Английскую девку, Дугал, судя по тому, как она разговаривает.
В комнате находилось несколько мужчин, и все они уставились на меня, одни с любопытством, другие весьма плотоядно. Мое платье было порвано во многих местах в результате вечерних приключений, привести его в порядок не было, как я убедилась, никакой возможности. Сквозь дыру в верхней части платья я увидела обнаженную грудь; уверена, что мужчины тоже ее разглядели. Я не стала зажимать рукой порванную материю – это лишь привлекло бы нежелательное внимание; вместо этого повернулась наугад к одному из мужчин и нахально уставилась прямо ему в лицо, надеясь тем самым отвлечь его внимание от дефектов в моей одежде.
– Англичанка она или нет, но вполне хорошенькая, – сказал этот человек, толстый и весь лоснящийся.
Он сидел возле очага, держа в руке кусок хлеба, с которым не пожелал расстаться, даже когда встал и подошел ко мне. Тыльной стороной ладони поднял мне подбородок, а потом откинул назад волосы с лица. Хлебные крошки посыпались мне за шиворот. Остальные мужчины тоже собрались вокруг меня, сплошные пледы и усы, от них крепко несло потом и водочным перегаром. Только теперь я заметила, что все они одеты в килты – странно даже для этой части Шотландии. Может, я попала на собрание клана или полковую вечеринку?
– Не робейте, барышня.
Эти слова произнес крупный чернобородый мужчина, который оставался сидеть за столом у окна.
Жестом он подозвал меня к себе. Судя по виду, он был руководителем всей этой шайки. Мужчины неохотно расступились, пропуская Мурту, который повел меня вперед по праву владельца добычи.
Чернобородый оглядел меня спокойно, без всякого выражения на лице. Он был недурен собой и нельзя сказать, что недружелюбен. Однако между бровей пролегли суровые морщины; судя по всему, вряд ли бы кто-то захотел встать ему поперек дороги.
– Как ваше имя, барышня?
Для человека такого сложения голос у него оказался неожиданно высокий, а совсем не глубокий бас, который я ожидала услышать, взглянув на его широченную грудь.
– Клэр… Клэр Бошан, – ответила я, решив на всякий случай воспользоваться моей девичьей фамилией.
Если они рассчитывают на выкуп, не стоит помогать им и называть имя, которое привело бы к Фрэнку. И вообще не стоило сообщать этим весьма подозрительным на вид мужчинам, кто я такая на самом деле, прежде чем узнаю, кто они.
– И почему вы думаете, что вы… – начала было я, но чернобородый не стал меня слушать.
– Бошан? – Густые брови поднялись вверх, и вся компания тоже изобразила удивление. – Но ведь это французское имя?
Он произнес фамилию правильно, по-французски, хотя я выговорила ее на английский манер – Бичем.
– Да, совершенно верно, – ответила я, несколько удивленная.
– Где ты нашел эту барышню? – обратился Дугал к Мурте, который как раз освежал себя из кожаной фляжки.
Маленький смуглый человечек пожал плечами.
– У подножия Крэг-на-Дуна. Она беседовала с неким драгунским капитаном, с которым я имел случай познакомиться раньше, – сказал он, многозначительно приподняв брови. – Кажется, они обсуждали, шлюха эта леди или нет.
Дугал окинул меня еще раз своим невозмутимым взглядом, осмотрев со всем вниманием мое ситцевое набивное платье и туфли для прогулки.
– Понимаю. И какова была точка зрения леди по этому вопросу? – спросил он, сделав язвительное ударение на слове «леди».
Мурта, казалось, забавлялся на свой манер; уголок рта у него слегка приподнялся, когда он ответил:
– Она сказала, что не шлюха. Капитан и сам сомневался, так ли это, но собирался провести испытание.
– Мы тоже можем этим заняться.
Жирный бородач направился ко мне, расстегивая пояс. Я немедленно попятилась от него, но размеры комнаты ограничивали мои возможности.
– Перестань, Руперт. – Дугал смотрел на меня, нахмурив брови, но его голос прозвучал властно, и Руперт унялся.
Вид у него при этом был комично разочарованный. – Я не допущу насилия, да у нас к тому же и времени нет.
Я была весьма признательна за столь дипломатичное разрешение конфликта, хотя с точки зрения морали оно казалось по меньшей мере двусмысленным. Однако меня беспокоило откровенно похотливое выражение некоторых лиц. Непонятно почему, я чувствовала себя так, словно появилась на публике в нижнем белье. Я понятия не имела, кто эти шотландские бандиты, но они казались мне очень опасными, и я придержала язык, с которого уже готовы были сорваться подходящие к случаю, но отнюдь не своевременные выражения.
– Ну, что скажешь, Мурта? – обратился Дугал к моему похитителю. – Мне кажется, она не расположена к Руперту, а?
– Выгоды никакой, – отозвался вместо Мурты низенький лысый человек. – Он не может дать ей серебра. Сами понимаете, ни одна баба не станет путаться с Рупертом, если он не заплатит вперед, – добавил он под дружный хохот своих товарищей.
Дугал утихомирил веселье одним движением руки и кивнул головой по направлению к двери. Лысый, все еще посмеиваясь, послушно удалился из комнаты в ночную темноту.
Мурта, который не стал смеяться вместе с прочими, бросил на меня хмурый взгляд и энергично тряхнул длинной, до самых бровей, челкой прямых волос.
– Нет, – сказал он твердо. – Я понятия не имею, кто она на самом деле, но готов заложить свою лучшую рубашку, что она не шлюха.
Я подумала, что, надо надеяться, его лучшая рубашка не та, в какую он сейчас одет, – на эту, пожалуй, никто бы не заключил пари.
– Кому знать, Мурта, если не тебе, ты их повидал на своем веку немало, – сказал Руперт с недружелюбной насмешкой, но Дугал резко оборвал его.
– Об этом потолкуем позже, – сказал он. – Нынче ночью нам предстоит проехать немалое расстояние, а нужно еще попробовать помочь Джейми. В таком состоянии он ехать не может.
Пока они переговаривались, я успела отступить в темный угол возле очага и старалась не привлекать к себе внимания. Мурта развязал мне руки, прежде чем ввести в дом. Может, мне удастся ускользнуть отсюда незамеченной, поскольку у бандитов есть о чем подумать и без меня. Все они занялись молодым человеком, сгорбившимся на скамейке в углу. Он ни разу не поднял глаза, пока меня разглядывали и расспрашивали, сидел, опустив голову, держась рукой за плечо и слегка покачиваясь вперед-назад, как видно, от боли.
Дугал осторожно отвел в сторону его руку. Кто-то еще снял с него плед, под которым была надета перепачканная в грязи и окровавленная полотняная рубашка. Невысокий мужчина с густыми усами подошел к юноше сзади и разрезал ножом рубашку – придерживая за воротник – через грудь к рукаву, так что она сползла с плеча.
У меня дыхание перехватило – впрочем, у некоторых из мужчин тоже. На плече была рана, глубокая, с рваными краями, и кровь из нее текла юноше на грудь. Но еще ужаснее выглядел плечевой сустав. Пугающий своей величиной бугор торчал в сторону, и рука была согнута под немыслимым углом.
– Ммфм, – промычал Дугал. – Бедняга, у тебя вывих что надо.
Молодой человек впервые поднял голову. Лицо у него было мужественное и приятное, несмотря на выражение страдания и отросшую рыжеватую щетину.
– Я упал на руку, когда мушкетная пуля выбила меня из седла. Всем весом на нее приземлился, она – крак! – и выскочила.
– Выскочила, без всякого сомнения, – согласился с ним усатый шотландец – судя по выговору, грамотный.
Он дотронулся до поврежденного плеча, и лицо юноши исказила гримаса боли.
– Рана неопасная, – продолжал усатый. – Пуля прошла навылет, и кровь течет свободно.
Он взял со стола какой-то грязный лоскут и приложил его к ране, чтобы остановить кровь.
– А что с вывихом делать, я просто не знаю. Чтобы его вправить, нужен костоправ. Ведь ты в таком виде не можешь ехать верхом, а, Джейми?
Мушкетная пуля? Костоправ? У меня закружилась голова.
Я была совершенно уверена, что все еще галлюцинирую, когда вслед за звуками выстрелов появилось пять или шесть человек, одетых в красные мундиры и бриджи до колен; они размахивали мушкетами. Я уставилась на них. Подняла к лицу руку и расставила перед глазами два пальца. Увидела два пальца – все нормально и реально. Никакого помутнения зрения. Я осторожно потянула носом воздух. Сильный, по-весеннему острый запах деревьев и слабый – клевера у меня под ногами. Никаких странностей обоняния.
Я пощупала голову. Никаких неприятных ощущений. Контузии вроде бы нет. Пульс немного учащенный, но ровный.
Отдаленный шум и крики внезапно сменились топотом копыт; прямо на меня скакали боевые кони, верхом сидели шотландцы в килтах, громко выкрикивая что-то по-гэльски. Я увернулась с дороги со всей прытью, на какую была способна, – значит, физически я не пострадала ничуть, каким бы ни было мое умственное состояние.
Но тут один из красных мундиров был сброшен с коня пронесшимся мимо шотландцем и, вскочив на ноги, театральным жестом погрозил кулаком вслед лошадям. И я поняла. Конечно же! Фильм! Я даже головой затрясла при мысли о моей несообразительности. Они «выстреливают» какую-то костюмную драму, вот и все. Что-то вроде «Принца Чарли в зарослях вереска» или тому подобное.
Так. Независимо от художественной ценности этого произведения съемочной группе вряд ли придется по душе тот антиисторический диссонанс, который я внесу своим появлением перед камерой. Я отступила в заросли, намереваясь сделать широкий круг в обход поляны и выйти таким образом к дороге, где я оставила машину. Идти оказалось труднее, чем я предполагала. Лес был молодой, но с густым подлеском, платье мое то и дело цеплялось за кусты. Я пробиралась между тонкими дубками, выпутывая подол из плетей куманики.
Если бы он был змеей, я бы на него наступила. Он стоял среди деревьев так тихо и неподвижно, словно бы сам превратился в дерево, и я заметила его только тогда, когда он схватил меня за руку.
Ладонью второй руки он быстрым и резким движением зажал мне рот и утянул в заросли, приведя тем самым в паническое состояние. Кто бы ни был этот похититель, ростом он казался ненамного выше меня, но определенно был гораздо сильнее. Я ощутила слабый цветочный аромат, кажется, пахло лавандой, и запах этот смешивался с сильным запахом мужского пота. Ветки сомкнулись за нами, и, пока он тащил меня по тропинке, я обратила внимание на то, что обхватившая меня за талию рука очень знакомая.
Я дернула головой и высвободила рот.
– Фрэнк! – взорвалась я. – Ради всего святого, что это за нелепая игра?
Я разрывалась между двумя противоречивыми чувствами: с одной стороны, была рада, что нашла Фрэнка здесь, а с другой – была дико возмущена грубой шуткой. Ошарашенная тем, что произошло со мной среди каменных столбов хенджа, я совершенно не была расположена шутить.
Он отпустил меня, но едва я к нему повернулась, как поняла, что дело неладно. Суть не в незнакомом одеколоне, а в чем-то гораздо более существенном. Я остолбенела, а волосы на затылке встали дыбом.
– Вы не Фрэнк, – прошептала я.
– Отнюдь нет, – согласился он, наблюдая за мной с весьма большим интересом. – Правда, у меня есть кузен, которого так зовут, но я сомневаюсь, чтобы вы меня с ним спутали, потому что между нами нет никакого сходства, мадам.
Как бы там ни выглядел его кузен, но сам он вполне мог сойти за брата Фрэнка. То же гибкое и худощавое сложение, те же четкие линии скул, словно резцом очерченное лицо; ровные брови, широко расставленные карие глаза, те же темные волосы.
Но у этого человека волосы были длинные, стянутые на затылке кожаным ремешком. Темная, словно у цыгана, кожа на лице, вероятно, месяцами и годами подвергалась воздействию солнца и ветра и ничуть не напоминала легкий золотистый загар, который приобрел Фрэнк в Шотландии.
– Но кто же вы? – не удержалась я от вопроса.
Родственников и свойственников у Фрэнка было множество, но мне казалось, что я хорошо знаю всю британскую ветвь семьи. И среди них не было никого похожего на этого человека. И конечно, Фрэнк рассказал бы мне о любом близком родиче, живущем в горной Шотландии. И не просто упомянул бы или рассказал, но настаивал бы на визите к нему во всеоружии генеалогических записей и блокнотов для новых пикантных сведений из семейной истории о знаменитом Черном Джеке Рэндолле.
В ответ на мой вопрос незнакомец поднял брови.
– Кто я? Я мог бы задать вам тот же вопрос, мадам, но с гораздо большим основанием.
Его глаза медленно исследовали мою особу с ног до головы; наглым оценивающим взглядом он рассматривал мое цветастое легкое ситцевое платье и с особым вниманием – мои ноги. Я не вполне поняла смысл этого взгляда, но тем не менее занервничала ужасно, отступила на шаг или два и ударилась спиной о дерево довольно чувствительно.
Мужчина отвел от меня глаза и тем самым словно бы освободил меня от принуждения. Я вздохнула полной грудью, хотя до той минуты не осознавала, что невольно задерживаю дыхание.
Он повернулся, чтобы поднять свой мундир, брошенный на нижнюю ветку молодого дуба. Отряхнул мундир от приставших листьев и начал его натягивать.
Я опять задышала через раз, потому что он снова посмотрел на меня. Мундир у него был ярко-алый, в обтяжку и без отворотов, застегнутый наглухо. На рукавах отвороты из буйволовой кожи шириной по меньшей мере в шесть дюймов, на одном из эполетов мерцало небольшое кольцо из золотого шнура. Драгунская форма, причем офицерская. Тут меня осенило: он, конечно же, тоже актер, из той компании, с которой я столкнулась на другом конце дубовой рощи. Однако короткий меч, пристегнутый к поясу, был на вид куда более реальным, нежели те, какие мне довелось повидать у актеров.
Я покрепче прижалась спиной к стволу дерева и почувствовала себя увереннее. Руки скрестила на груди – в оборонительной позиции.
– Да кто же вы, черт побери, такой на самом деле?
Этот мой вопрос прозвучал столь вызывающе и грубо, что я сама испугалась.
Он будто и не слышал, продолжая застегивать мундир. Закончив это занятие, повернулся ко мне. Сардонически поклонился, прижав руку к сердцу.
– Я, мадам, Джонатан Рэндолл, эсквайр, капитан его величества восьмого драгунского полка. К вашим услугам, мадам.
Я сорвалась с места и кинулась бежать. Жарко и шумно дыша, я продиралась сквозь заросли дуба и ольхи, не обращая внимания на куманику, крапиву, поваленные стволы – одним словом, ни на какие препятствия у себя на пути. Я слышала крик где-то позади, но была слишком напугана, чтобы точно определить его направление.
Я бежала слепо; ветки царапали лицо и руки, я то и дело спотыкалась или подворачивала ногу, оступившись в ямку. В голове не было места для сколько-нибудь разумной мысли, я хотела лишь одного – убежать от этого человека.
Что-то тяжелое ударило меня в спину, я с размаху упала ничком на землю, растянувшись во весь рост, упала так страшно, что это почти лишило меня сознания. Грубые руки повернули меня на спину, и капитан Джонатан Рэндолл встал возле меня на колени. Он дышал тяжело и во время погони потерял свой меч. Растрепанный и грязный, он к тому же был весьма раздражен.
– Какого дьявола вы кинулись убегать от меня? – спросил он.
Прядь густых темных волос упала на лоб, перечеркнув бровь, и это сделало его невероятно похожим на Фрэнка.
Он наклонился и схватил меня за руки. Все еще задыхаясь, я попыталась освободиться, но добилась только того, что он повалился на меня. Он потерял равновесие и всей своей тяжестью придавил меня к земле. Несколько удивленный, он, однако, перестал злиться.
– Ах вот оно что! – произнес он со смешком. – Был бы рад оказать тебе эту любезность, цыпочка, но ты выбрала весьма неудачный момент.
Мои бедра были плотно придавлены к земле, в поясницу врезался острый камешек. Я попыталась переменить положение, но он еще сильнее налег на меня и обеими руками притиснул к земле мои плечи. Я открыла рот, чтобы выразить свое возмущение, но успела только выговорить: «Что вы себе…», потому что он наклонился и поцеловал меня, оборвав не успевшую начаться гневную филиппику. Он просунул язык мне в рот, нагло и бесстыдно двигал им во все стороны, то глубже, то ближе к моим губам. Кончил он это занятие так же внезапно, как начал, и откинулся назад. Потрепал меня по щеке.
– Неплохо, цыпочка. Может быть, попозже я и найду время заняться тобой как следует.
К этому времени я уже выровняла дыхание и немедленно воспользовалась этим. Крикнула что было мочи прямо ему в ухо, и он отскочил от меня, словно я сунула ему в ухо раскаленную проволоку. Но я успела еще и дать ему коленом в незащищенный низ живота; он откатился в сторону и распростерся на рыхлой земле.
Я вскочила на ноги, но он уже оправился от удара и возник рядом со мной. Я дико озиралась по сторонам – в какую сторону бежать, но мы оказались, как я теперь разглядела, у подножия одной из столь часто встречающихся в Шотландии отвесных гранитных скал – они вздымаются ввысь, точно башни, прямо из земли. Рэндолл догнал меня в том месте, где в этой каменной глыбе была выемка, нечто вроде неглубокой пещеры. Он загораживал выход, упершись обеими руками в края выемки, и смотрел на меня со смешанным выражением злости и любопытства на красивом загорелом лице.
– С кем ты была? – спросил он. – Кто такой Фрэнк? Среди моих товарищей нет человека с таким именем. Может, он из тех, кто живет по соседству, а?
Он насмешливо улыбнулся.
– От твоей кожи навозом не несет, значит, с батраком или арендатором ты не была. Да и на вид ты стоишь подороже, чем может себе позволить местный фермер.
Я стиснула кулаки и выставила вперед подбородок. О чем бы ни болтал этот шутник, ко мне это не могло иметь отношения.
– Я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите, и буду очень вам признательна, если вы немедленно выпустите меня отсюда, – заговорила я тоном самой строгой палатной сестры.
В свое время тон этот действовал неотразимо на слишком настойчивых санитаров и молодых интернов, но капитана Рэндолла он лишь позабавил.
Я изо всех сил старалась победить страх и растерянность, которые бились у меня в груди, словно перепуганные куры в курятнике.
Рэндолл медленно покачал головой, внимательно изучая меня взглядом.
– Не сейчас, цыпочка, только не сейчас. Я спрашиваю себя, – произнес он спокойно и уверенно, – почему это шлюха в одной сорочке не сняла своих туфель. И туфель недурных, – добавил он, поглядев на мои кожаные мокасины.
– Что такое?! – возопила я.
На мое восклицание он чихал. Посмотрел еще раз мне в лицо, сделал шаг вперед и взял меня за подбородок. Я схватила его за руку и попыталась освободиться.
– Отпустите сейчас же! – крикнула я.
Пальцы у него были крепкие, как сталь. Не обращая внимания на мои попытки вырваться, он повернул мое лицо в сторону так, чтобы на него упал затухающий предвечерний свет.
– Готов поклясться, что это кожа леди, – пробормотал он про себя.
Наклонился вперед и принюхался.
– А от волос пахнет французским одеколоном.
Он убрал руку, и я возмущенно вытерла подбородок, мне хотелось уничтожить следы его прикосновения к моей коже.
– Все это может быть оплачено деньгами твоего хозяина, – рассуждал он. – Но речь… ты и говоришь как леди.
– Премного благодарна! – прошипела я. – Прочь с дороги! Меня ждет муж, и если я не вернусь через десять минут, он станет меня искать.
– О, ваш супруг? – Издевательски-любезное выражение на его лице слегка померкло, но не исчезло полностью. – А как его имя, скажите, пожалуйста? Где он? И почему он позволяет своей жене бродить по пустынному лесу полуодетой?
Я все время старалась выключить ту часть моего сознания, которая билась над решением загадок нынешнего дня. Теперь мне не давала покоя мысль, что у этого человека фамилия точно такая, как у Фрэнка, и оттого положение становится еще более запутанным и тревожным. Не удостоив Рэндолла ответом на его вопросы, я попыталась пройти мимо него. Он преградил мне дорогу мускулистой рукой, а другую протянул ко мне.
Откуда-то сверху донесся странный свистящий шум, и сразу вслед за ним мимо меня пролетело что-то темное. Раздался глухой удар. Капитан Рэндолл очутился на земле у моих ног под тяжелой массой, похожей на свернутый старый и рваный плед. Из недр этой массы поднялся смуглый тяжелый кулак и тотчас опустился, нанеся мощный удар. Ноги капитана, обутые в высокие блестящие коричневые сапоги, дрыгнулись и замерли.
Очнувшись от потрясения, я обнаружила, что стою и смотрю кому-то в глаза – черные и пронзительные. Сильная рука, столь своевременно прекратившая нежелательные домогательства капитана, крепко держала меня за предплечье.
– А вы-то кто такой, черт возьми? – в изумлении выговорила я.
Мой спаситель, если мне следовало так его называть, был ниже меня ростом на несколько дюймов и худощав, но обнаженные руки его отличались замечательной мускулатурой, да и вся фигура казалась необычайно подвижной и упругой. Лицо некрасивое, рябое, низкие брови и узкий рот.
– Сюда, – произнес он и потянул меня за собой.
Оглушенная развитием событий, я, не сопротивляясь, последовала за ним.
Мой новый спутник быстро прокладывал путь через ольшаник, потом обогнул большой валун, и мы вышли на тропу. Проложенная сквозь заросли дрока и вереска, она шла такими зигзагами, что дальше шести футов ничего нельзя было разглядеть, и круто подымалась в гору к вершине холма.
Я стала дышать ровнее и собралась немного с мыслями не раньше, чем мы поднялись, а потом начали осторожно спускаться с противоположной стороны холма; тогда я решилась спросить, куда же мы идем. Не получив ответа, я повторила свой вопрос громче.
К моему немалому удивлению, спутник повернулся ко мне с искаженным лицом и столкнул меня с тропы в чащу. Я собралась было выразить протест, но он закрыл мне рот ладонью, повалил на землю и сам повалился на меня.
Ну уж нет! Я начала отчаянно сопротивляться, извиваясь как могла, но тут услышала то, что, очевидно, первым услыхал мой вожатый. Громкие голоса, сопровождаемые топотом ног и хлюпаньем грязи. Голоса были несомненно английские, то есть я хочу сказать, что их обладатели переговаривались на английском языке. Я все еще отчаянно старалась высвободить рот. Вонзила зубы в ладонь придавившего меня к земле человека, но успела лишь почувствовать, что он ел соленую селедку прямо руками; в ту же секунду что-то ударило меня по затылку и настала тьма.
Каменный коттедж возник как-то внезапно из ночного тумана. Ставни были плотно закрыты, пропуская только самые тонкие ниточки света. Не представляя, сколько времени я находилась без сознания, я, понятно, не могла определить, как далеко мы отъехали от холма Крэг-на-Дун или от города Инвернесса. Отъехали – потому что мы находились в седле верхом на лошади, я сидела впереди захватившего меня в плен спасителя, руки привязаны к передней луке седла. Но ехали мы по бездорожью, так что продвигались медленно.
Я подумала, что в отключке была недолго: никаких симптомов сотрясения мозга или других неприятных последствий удара, если не считать некоторой болезненности в том месте, по которому меня ударили. Мой похититель оказался человеком немногословным, на мои вопросы, возмущенные декларации и желчные замечания он отвечал свойственным всем шотландцам междометием, которое фонетически можно было бы передать как «ммфм». Если бы у меня и было сомнение насчет его национальности, то одного этого звука было бы достаточно, чтобы его устранить.
Глаза постепенно привыкли к вечерней тьме, пока лошадь, спотыкаясь, пробиралась среди камней и зарослей дрока, поэтому, вступив из почти полной темноты в комнату, как мне вначале показалось, очень ярко освещенную, я была почти ослеплена. Но первое впечатление быстро рассеялось, и я убедилась, что в комнате всего-навсего два источника света: горящий очаг и достаточно тусклые свечи в подсвечниках; впрочем, потом я увидела невероятно старомодную масляную лампу.
– Кого это ты ведешь, Мурта?
Мой узколицый похититель подтащил меня за руку поближе к свету.
– Английскую девку, Дугал, судя по тому, как она разговаривает.
В комнате находилось несколько мужчин, и все они уставились на меня, одни с любопытством, другие весьма плотоядно. Мое платье было порвано во многих местах в результате вечерних приключений, привести его в порядок не было, как я убедилась, никакой возможности. Сквозь дыру в верхней части платья я увидела обнаженную грудь; уверена, что мужчины тоже ее разглядели. Я не стала зажимать рукой порванную материю – это лишь привлекло бы нежелательное внимание; вместо этого повернулась наугад к одному из мужчин и нахально уставилась прямо ему в лицо, надеясь тем самым отвлечь его внимание от дефектов в моей одежде.
– Англичанка она или нет, но вполне хорошенькая, – сказал этот человек, толстый и весь лоснящийся.
Он сидел возле очага, держа в руке кусок хлеба, с которым не пожелал расстаться, даже когда встал и подошел ко мне. Тыльной стороной ладони поднял мне подбородок, а потом откинул назад волосы с лица. Хлебные крошки посыпались мне за шиворот. Остальные мужчины тоже собрались вокруг меня, сплошные пледы и усы, от них крепко несло потом и водочным перегаром. Только теперь я заметила, что все они одеты в килты – странно даже для этой части Шотландии. Может, я попала на собрание клана или полковую вечеринку?
– Не робейте, барышня.
Эти слова произнес крупный чернобородый мужчина, который оставался сидеть за столом у окна.
Жестом он подозвал меня к себе. Судя по виду, он был руководителем всей этой шайки. Мужчины неохотно расступились, пропуская Мурту, который повел меня вперед по праву владельца добычи.
Чернобородый оглядел меня спокойно, без всякого выражения на лице. Он был недурен собой и нельзя сказать, что недружелюбен. Однако между бровей пролегли суровые морщины; судя по всему, вряд ли бы кто-то захотел встать ему поперек дороги.
– Как ваше имя, барышня?
Для человека такого сложения голос у него оказался неожиданно высокий, а совсем не глубокий бас, который я ожидала услышать, взглянув на его широченную грудь.
– Клэр… Клэр Бошан, – ответила я, решив на всякий случай воспользоваться моей девичьей фамилией.
Если они рассчитывают на выкуп, не стоит помогать им и называть имя, которое привело бы к Фрэнку. И вообще не стоило сообщать этим весьма подозрительным на вид мужчинам, кто я такая на самом деле, прежде чем узнаю, кто они.
– И почему вы думаете, что вы… – начала было я, но чернобородый не стал меня слушать.
– Бошан? – Густые брови поднялись вверх, и вся компания тоже изобразила удивление. – Но ведь это французское имя?
Он произнес фамилию правильно, по-французски, хотя я выговорила ее на английский манер – Бичем.
– Да, совершенно верно, – ответила я, несколько удивленная.
– Где ты нашел эту барышню? – обратился Дугал к Мурте, который как раз освежал себя из кожаной фляжки.
Маленький смуглый человечек пожал плечами.
– У подножия Крэг-на-Дуна. Она беседовала с неким драгунским капитаном, с которым я имел случай познакомиться раньше, – сказал он, многозначительно приподняв брови. – Кажется, они обсуждали, шлюха эта леди или нет.
Дугал окинул меня еще раз своим невозмутимым взглядом, осмотрев со всем вниманием мое ситцевое набивное платье и туфли для прогулки.
– Понимаю. И какова была точка зрения леди по этому вопросу? – спросил он, сделав язвительное ударение на слове «леди».
Мурта, казалось, забавлялся на свой манер; уголок рта у него слегка приподнялся, когда он ответил:
– Она сказала, что не шлюха. Капитан и сам сомневался, так ли это, но собирался провести испытание.
– Мы тоже можем этим заняться.
Жирный бородач направился ко мне, расстегивая пояс. Я немедленно попятилась от него, но размеры комнаты ограничивали мои возможности.
– Перестань, Руперт. – Дугал смотрел на меня, нахмурив брови, но его голос прозвучал властно, и Руперт унялся.
Вид у него при этом был комично разочарованный. – Я не допущу насилия, да у нас к тому же и времени нет.
Я была весьма признательна за столь дипломатичное разрешение конфликта, хотя с точки зрения морали оно казалось по меньшей мере двусмысленным. Однако меня беспокоило откровенно похотливое выражение некоторых лиц. Непонятно почему, я чувствовала себя так, словно появилась на публике в нижнем белье. Я понятия не имела, кто эти шотландские бандиты, но они казались мне очень опасными, и я придержала язык, с которого уже готовы были сорваться подходящие к случаю, но отнюдь не своевременные выражения.
– Ну, что скажешь, Мурта? – обратился Дугал к моему похитителю. – Мне кажется, она не расположена к Руперту, а?
– Выгоды никакой, – отозвался вместо Мурты низенький лысый человек. – Он не может дать ей серебра. Сами понимаете, ни одна баба не станет путаться с Рупертом, если он не заплатит вперед, – добавил он под дружный хохот своих товарищей.
Дугал утихомирил веселье одним движением руки и кивнул головой по направлению к двери. Лысый, все еще посмеиваясь, послушно удалился из комнаты в ночную темноту.
Мурта, который не стал смеяться вместе с прочими, бросил на меня хмурый взгляд и энергично тряхнул длинной, до самых бровей, челкой прямых волос.
– Нет, – сказал он твердо. – Я понятия не имею, кто она на самом деле, но готов заложить свою лучшую рубашку, что она не шлюха.
Я подумала, что, надо надеяться, его лучшая рубашка не та, в какую он сейчас одет, – на эту, пожалуй, никто бы не заключил пари.
– Кому знать, Мурта, если не тебе, ты их повидал на своем веку немало, – сказал Руперт с недружелюбной насмешкой, но Дугал резко оборвал его.
– Об этом потолкуем позже, – сказал он. – Нынче ночью нам предстоит проехать немалое расстояние, а нужно еще попробовать помочь Джейми. В таком состоянии он ехать не может.
Пока они переговаривались, я успела отступить в темный угол возле очага и старалась не привлекать к себе внимания. Мурта развязал мне руки, прежде чем ввести в дом. Может, мне удастся ускользнуть отсюда незамеченной, поскольку у бандитов есть о чем подумать и без меня. Все они занялись молодым человеком, сгорбившимся на скамейке в углу. Он ни разу не поднял глаза, пока меня разглядывали и расспрашивали, сидел, опустив голову, держась рукой за плечо и слегка покачиваясь вперед-назад, как видно, от боли.
Дугал осторожно отвел в сторону его руку. Кто-то еще снял с него плед, под которым была надета перепачканная в грязи и окровавленная полотняная рубашка. Невысокий мужчина с густыми усами подошел к юноше сзади и разрезал ножом рубашку – придерживая за воротник – через грудь к рукаву, так что она сползла с плеча.
У меня дыхание перехватило – впрочем, у некоторых из мужчин тоже. На плече была рана, глубокая, с рваными краями, и кровь из нее текла юноше на грудь. Но еще ужаснее выглядел плечевой сустав. Пугающий своей величиной бугор торчал в сторону, и рука была согнута под немыслимым углом.
– Ммфм, – промычал Дугал. – Бедняга, у тебя вывих что надо.
Молодой человек впервые поднял голову. Лицо у него было мужественное и приятное, несмотря на выражение страдания и отросшую рыжеватую щетину.
– Я упал на руку, когда мушкетная пуля выбила меня из седла. Всем весом на нее приземлился, она – крак! – и выскочила.
– Выскочила, без всякого сомнения, – согласился с ним усатый шотландец – судя по выговору, грамотный.
Он дотронулся до поврежденного плеча, и лицо юноши исказила гримаса боли.
– Рана неопасная, – продолжал усатый. – Пуля прошла навылет, и кровь течет свободно.
Он взял со стола какой-то грязный лоскут и приложил его к ране, чтобы остановить кровь.
– А что с вывихом делать, я просто не знаю. Чтобы его вправить, нужен костоправ. Ведь ты в таком виде не можешь ехать верхом, а, Джейми?
Мушкетная пуля? Костоправ? У меня закружилась голова.