Драконийка переодевалась без помощи сестер, но спрятавшись за их спинами, чтобы скрыть от фениксийца свою наготу. Ей были хорошо знакомы драконийские доспехи, и по умелым движениям, которыми она закрепляла их на своем теле, было видно, что у нее в этом деле большой опыт. Потом Януэль с удовольствием принял из рук сестер саблю. Хотя он и не знал приемов обращения именно с этим оружием, он с удовольствием расстался с обычной шпагой имперского солдата. Шенда завернула свои мечи в плащ, чтобы взять их с собой. Ножны от них она оставила сестрам, зная, что те бережно сохранят их.
Оба замерли на месте, когда одна из альмандинок вошла, неся на большом серебряном подносе медузниц. Еще не надетое на голову, это животное напоминало панцирь черепахи. Сестра поставила поднос на край бассейна и взяла одну из них. Существо издало короткий свист, и костяное веко, прикрывавшее его глаз, широко открылось. Януэль сглотнул слюну, когда сестра поднесла к нему это животное. На ощупь его панцирь напоминал кожаную амуницию, слишком долго пролежавшую у огня. Прикосновение к нему было не слишком приятным. Януэль убрал руку и медленно наклонил голову. И в то же мгновение он мельком увидел брюшко животного. Беловатый покров был пронизан синими равномерно пульсирующими жилками. Он сжал кулаки, чтобы не закричать, и почувствовал на лице прикосновение липких щупальцев, расползавшихся по щекам и лбу. Постепенно медузница обтянула всю его голову живой маской. Ощущение было невыносимым. Щупальца проникали в нос, уши и даже на поверхность глаз, пока органы чувств этого существа не добрались до сознания фениксийца. Когда в конце концов медузница уколола его стальным острием и твердым ударом всадила его в глубь черепа, Януэля охватила паника. От боли у него подкосились ноги, он пошатнулся и попытался схватить ее и снять со своего лица, но у него ничего не вышло. До смерти напуганный, он не сразу понял, что Феникс подменил своей волей его собственную, чтобы его успокоить. В голове юноши прокатилась волна ужасной боли, а потом в один миг исчезла.
Он больше ничего не чувствовал.
Он погрузился во тьму и, вытянув руки перед собой, попытался позвать драконийку, но ни один звук не рождался в его горле. Потом острие, связывавшее его с медузницей, дрогнуло, и, ощутив легкое головокружение, он вдруг увидел комнату, в которой находился, но не собственным зрением, а посредством единственного глаза этого странного существа. Это ощущение напоминало то, которое испытываешь, глядя в подзорную трубу. Размеры были слегка искажены какой-то линзой, но сознание медузницы, слившееся с его собственным, постепенно их восстанавливало. Пространство между его новым органом зрения и окружающей обстановкой было как будто наполнено мутным газом. Но странное чувство умиротворения наводняло его сознание, вытесняя дискомфорт и страх. Януэль понял, что медузница была для сестер не просто средством самозащиты, но и способом достижения безмятежности.
Шенда чуть не разразилась бранью, наблюдая за тем, что происходило с Януэлем. Когда сестра подошла к ней, она отступила, положив руку на эфес сабли. Альмандинка стояла не двигаясь и спокойно ждала. Шенда вдруг поняла, что Януэль неожиданно успокоился. Он поворачивался вокруг себя, подняв руки к лицу, как будто видел их впервые. Драконийка глубоко вздохнула и тоже наклонилась. В отличие от Януэля у нее не было Феникса, который заглушил бы ее страхи. Способности ее Покровителя не могли помочь ей обрести спокойствие, хотя чешуя доспехов была для нее привычна.
Когда щупальца зафиксировались на ее лице, она стала черпать из глубины своего сердца силу Дракона, которая помогла бы ей перенести испытание. Пульс замедлился, а на поверхности сознания проснулось дыхание Праматери Драконов.
Это дыхание, от века существовавшее в Драконии, передалось Шенде в первую ночь после ее рождения. Отец рассказал ей, как жрецы омыли ее в прозрачной воде фонтана, прежде чем бережно положить в открытую пасть Дракона по имени Манкенд. Ему было предназначено стать воспитателем девочки, и его горячее дыхание, тяжелое и удивительно чувственное, навсегда запечатлелось в ее памяти. И теперь она призвала его на помощь.
Древняя магия Драконов подействовала, и благодаря ей драконийка сумела перенести боль. Правда, ее била дрожь, а ноги просто подкосились, когда органы чувств медузницы проникали в нее. Возникшее при этом легкое оцепенение, которое создавало это существо, плохо уживалось с рефлексами, сформированными у Шенды Драконом. Это вызвало внутреннее противодействие. Шенде оставалось лишь надеяться, что ей удастся примирить эти противоположные начала…
Отныне Януэль и Шенда могли видеть, слышать и чувствовать, но, подобно сестрам-альмандинкам, они были приговорены к молчанию. Вода в бассейне вспенилась, и Мать Сэя появилась на поверхности.
– Бережно обращайтесь с тем, что мы вам подарили, – сказала старая русалка. – И пообещайте мне, что сожжете медузниц, едва снимете их.
Они лишь кивнули в ответ.
– Последние вылазки Харонии сыграют вам на руку, – продолжала она, – так как во всеобщем замешательстве на вас будут меньше обращать внимание. Сестры-альмандинки нередко проходят улицами столицы, когда направляются в город, чтобы предстать у изголовья умирающих Хранителей. Однако опасайтесь Грифонов. У некоторых из них вы можете вызвать опасение, несмотря на медузниц, они способны узнать вас. Я желаю вам победить, – заключила она. – Во имя блага Миропотока.
Сестры-альмандинки, присутствовавшие в зале, окружили Януэля и Шенду, чтобы проводить их к воротам монастыря. Снаружи в наступающем рассвете обозначились контуры Альдаранша. Черепичные крыши сливались в пылающее красное море, кое-где его прорезали массивные силуэты имперских учреждений. Сердце фениксийца учащенно забилось, когда он различил алый шпиль Башни материнской лиги, высоко вознесшейся над городом. Она, казалось, делала знак своему ученику.
Знак благословения или проклятия?
Шенда не хотела идти через единственный в этих местах каменный мост, связывавший два берега Альдарена. Достаточно широкий и крепкий, чтобы выдержать тяжело нагруженные повозки, он являлся единственным, через который могли ехать торговые караваны, и поэтому днем и ночью находился под бдительным контролем. Шенда знала, что, будучи не в состоянии следить за всеми путями, по которым можно было проникнуть в столицу, власти предпочли сконцентрировать свои силы в этом месте. Поэтому она предложила переправиться по воде.
Паромщики, восседавшие на своих плотах с самого рассвета, наперебой предлагали свои услуги. Крича и размахивая руками, они окружали тех, у кого были свои причины воспользоваться этой переправой, потом начинали торговаться о цене, и это могло длиться бесконечно.
Выйдя к реке, Януэль и Шенда заметили одного из них на другом берегу, как раз напротив монастыря. Едва завидев их на краю причала, он поторопился отвязать свой плот и поплыл, мощно отталкиваясь шестом.
Блики солнца играли на поверхности воды. Паромщик причалил к пристани и протянул руку, чтобы помочь двум альмандинкам забраться на плот.
– Здравствуйте, мои сестры. Меня зовут Мальсин. Будьте так любезны…
Это был высокий крепкий парень с прямыми волосами. Он был готов кулаками отстаивать право перевезти этих двух пассажирок. Сестры-альмандинки редко обращались к нему, зато они хорошо платили, и их щедрых чаевых хватало, чтобы свести концы с концами. На посудине, сооруженной из крепко связанных длинными веревками бревен, могло уместиться четверо или пятеро человек. За неимением скамеек приходилось либо удерживать шаткое равновесие, либо садиться на мокрые бревна. Януэль присел на корточки, Шенда осталась стоять позади него. Она задумчиво смотрела на удаляющийся монастырь, а вместе с ним и на уходящие в прошлое образы Чана и настоятельницы Сэи, оказавшей им такую неоценимую помощь.
Не переставая орудовать своим шестом, Мальсин незаметно разглядывал своих пассажирок. Он испытывал искренний трепет перед альмандинками и в глубине души питал нелепую надежду, что одна из них бросит когда-нибудь монастырь и выйдет за него замуж. Ему часто снился сон, в котором одна из сестер медленно снимала существо, скрывавшее ее лицо, и представала перед ним в ярком свете, прекрасная и улыбающаяся. Она наклонялась и целовала его, а он обнимал ее сильной рукой за талию. Да, это была прекрасная мечта, и в этот день ему хотелось показать себя с лучшей стороны. Он расправил плечи, улыбнулся во весь рот и принялся играть мускулами, ловко переправляя свой плот через быстрину.
К несчастью для паромщика, Януэль и Шенда не обратили никакого внимания на его удаль. Неспособные говорить, они оба размышляли о предстоящем испытании, пытаясь забыть о том, что их головы сжимали липкие щупальца медузниц. Лазурная вода Альдарена, слегка пенясь, струилась вокруг плота.
Они были уже на середине реки, когда Мальсин услышал неожиданный шум: под ногами что-то едва ощутимо хрустнуло. Сломался его шест? Он не хотел даже думать об этом. Раздраженный, он стал разглядывать бревна вокруг себя.
И тогда только он заметил трещины. Он знал этот плот как свои пять пальцев и был совершенно уверен, что раньше их не существовало. Он не подал виду, что обеспокоен, прежде всего потому, что не хотел тревожить сестер. Плот был его единственным способом заработать на жизнь, и он не хотел, чтобы альмандинки усомнились в его надежности. К тому же это были не трещины, а всего-навсего тонкие царапины, как если бы кто-то прошелся по бревнам кинжалом.
Он выругался. У самых его ног появился новый разлом. Он был больше трех локтей в длину. Мальсин сделал гримасу и повернулся к сестрам, чтобы убедиться, что они ничего не заметили. Страшась потерять работу и силясь понять, что же произошло, он изо всех сил навалился на шест, чтобы как можно быстрее добраться до берега. Это было как наваждение. Он во что бы то ни стало хотел доставить живыми и невредимыми своих пассажирок, пока еще не поздно. Он вспоминал истории, которые паромщики, сидя у костра, рассказывали друг другу, но ни в одной из них не говорилось о трещинах, ни с того ни с сего возникающих на поверхности бревен…
Януэль почувствовал резкое пробуждение Феникса. Перед его изумленным взором предстал ряд размытых изображений. И тут же в его памяти возникло имя.
Сол-Сим.
Он лежал на сером каменном полу скрестив руки. Было плохо видно, но Януэль различил его сморщенное лицо и светящиеся полосы, сходившиеся к телу. Они были похожи на паутину Резонанса, сотканную Грифонами. Тело жреца корчилось, затылок с глухим стуком ударялся о камень. На его груди невидимый кулак медленно прочертил ярко-красную борозду. От солнечного сплетения к правому плечу. В выражении его глаз смешались боль и восторг.
Януэль пытался вспомнить, не приходилось ли ему видеть раньше нечто подобное. Но никогда прежде он не присутствовал при таком обряде. Должно быть, это Феникс давал ему понять, что способен чувствовать флюиды магии разных Хранителей, попадая в поле их активности.
Юношу охватил страх. Он понял, что Феникс делится с ним своим знанием о грифийских чарах.
Видение неожиданно пресеклось, как будто разорвали пергамент, и вместо него появилось новое – темное, но более отчетливое. Сначала Януэль увидел только очертания огромного сводчатого зала, потом разглядел высокие фигуры, выстроившиеся в круг. Он сразу же узнал их: рыцари ордена Льва.
Тихо покачиваясь, они держали на привязи белого льва, лежавшего на полу. Воздух внутри круга слегка колебался. Сначала между рыцарями и Сол-Симом натянулась тонкая, светящаяся красным нить; луч становился толще и постепенно стал походить на зияющую рану. Рыцари, шатаясь, погружались в этот пролом.
Лицо паромщика побелело как полотно, когда он, изо всех сил упираясь шестом, увидел, что трещины в бревнах увеличиваются. Вдруг они стали подниматься, как змеи, образовав клетку, излучавшую загадочное красное сияние.
Януэль мгновенно вскочил.
Магия Рун!
Он не знал, что по приказу Сол-Сима жрецы пометили рунами, такими, как эти, все плоты Альдаранша. Это истощило энергию Сол-Сима, поставив его буквально на грань смерти. Но такова была плата за безумную жажду мести.
У Януэля было одно-единственное преимущество: Феникс предупредил его. Рука фениксийца потянулась к висевшей на поясе сабле в тот самый момент, когда светящиеся трещины раздвинулись, чтобы пропустить рыцарей и их животных.
Мальсин, охваченный паникой, отступил, отдав свой плот во власть потока. Суденышко завертелось, и Шенда чуть было не упала в воду. Удерживая равновесие, Януэль крепко сжал эфес сабли и приготовился встретить первого рыцаря. У рыцаря, облаченного в кольчугу, поверх которой были надеты латы сияющей белизны, несколько мгновений ушло на то, чтобы оценить обстановку. Белый лев рядом с ним покачивал головой. Двое других с трудом выбирались из пролома, открытого руническим знаком, с длинными мечами наготове.
У Януэля не было времени ждать, пока драконийка ему поможет, нельзя было упустить те драгоценные секунды, выигранные благодаря предупреждению Феникса. Он занес клинок, чтобы ударить рыцаря по ногам. Тот попытался отклонить удар своим мечом, но магические процедуры ухудшили координацию его движений. Сабля с размаху рассекла плоть до самой кости. Противник с ужасным криком повалился.
От его падения плот качнуло. Шенда расставила ноги, чтобы не упасть, а Януэль ухватился за паромщика, который уперся в дно багром, чтобы устоять. Крюки багра воткнулись в речной ил, резко тормозя плот. Раненый рыцарь упал на колени, и лицо его исказилось от боли. За его спиной появилось еще двое грифийцев, под влиянием магических чар потерявших на время ориентацию в пространстве. К тому же они совершенно не понимали, что происходит: они не узнавали своих противников. Что здесь делают эти сестры-альмандинки? Где же убийца и его сообщница?
Скрепя сердце они согласились быть заколдованными рунической магией, поскольку самым заветным желанием всех членов ордена Льва было поймать Януэля-фениксийца. Смерть императора была невыгодна ордену, и каждый рыцарь таил в душе мечту отомстить за монарха, который приблизил их к трону империи.
Рыцарь, стоя на коленях, отбил следующую атаку Януэля, не предпринимая никаких ответных действий, так как был убежден, что произошла какая-то трагическая ошибка, необъяснимая оплошность грифийских колдунов. И поэтому они не смогли застать своего противника врасплох. Несмотря на кровь, заливавшую его ноги, этот рыцарь без труда отражал удары фениксийца. Потом боль уничтожила его сомнения, в нем загорелась жажда победы. Он оперся на одну ногу и обрушился вперед, нанося удар. Януэль отступил. Рыцарь воспользовался этим, чтобы подняться.
Януэль опустил оружие. И тут белый лев накинулся на него.
Шенда, опомнившись от неожиданности, выхватила шест из рук паромщика. Взглядом оценив длину палки, она сильно ударила поднявшегося рыцаря по плечу. Тот пошатнулся, хватаясь руками за воздух в поисках равновесия, но было уже поздно. Он упал с плота и исчез в пучине реки.
Януэль катался по бревнам, безуспешно пытаясь отстранить льва, который вцепился клыками в медузницу. Боль, передавшаяся от животного, сверлила сознание Януэля. Шенда развернулась и вонзила свою саблю в бок хищника, довершив атаку ударом обутой в тяжелый сапог ноги по его голове, что дало возможность Януэлю ускользнуть от льва.
Драконийка почувствовала сильный толчок в спину. Меч рыцаря скользнул по чешуйкам ее доспехов и вонзился в живот Мальсина. Изумление и отчаяние изобразились на его лице. Струйка крови вытекла изо рта. Шенда резко развернулась и одним ударом отрубила рыцарю голову. Мальсин и обезглавленное тело его убийцы свалились за борт.
Два белоснежных льва прыгнули на драконийку. Она даже не успела пригнуться, а только выставила вперед саблю. Один из львов напоролся на ее изогнутое лезвие, обрызгав Шенду кровью. Он рухнул на нее, чуть было не сломав ей шею своей тяжестью. Они вместе оказались в воде. Януэль бился с последним из хищников, нанося ему удары по лапам. С каждой новой полученной раной лев приглушенно рычал. Януэлю все-таки удалось не подпустить хищника к своему горлу. Когда тот собирался прыгнуть на него, юноша схватил двумя руками свое оружие и со всего размаху полоснул по шее льва. При этом юноша, поскользнувшись, упал на бревна, но, удержав в руке саблю, добил животное. Наконец лев ослаб, и Януэль смог высвободиться.
Суденышко неслось все быстрее, увлекаемое течением Альдарена. Януэль перешагнул через тушу льва и тут заметил на другом конце плота третьего рыцаря. Тот пытался удержать равновесие. Фениксиец с тревогой подумал о своей подруге, упавшей в воду. Но сейчас важнее всего было отбиться от грифийца, осторожно подбиравшегося к нему. Чувствуя, как подкатывает внезапная слабость, Януэль готовился к схватке, сжав пальцы на рукоятке сабли. Феникс трепетал в его груди.
Противники сошлись в тот момент, когда плот снова закружило в водовороте. Он ударился о берег, а потом поплыл дальше, набирая скорость. Януэль, пошатнувшись, упал. А рыцарю удалось устоять, и он чуть было не выбил у него оружие. Фениксиец тут же вскочил на ноги и попытался удержать меч противника. Но противник его пересилил, полоснув при этом по руке юноши. К счастью, драконийские доспехи выдержали удар стального клинка.
Януэль ловко отбил три удара, последовавшие один за другим, и теперь уже он сам слегка ранил противника, порвав при этом кольчугу и поцарапав сияющие доспехи.
И в этот момент рука, обтянутая драконьей чешуей, ухватилась за бревно. Шенда ловко забралась на плот, наклонив его с той стороны, где был Януэль. Он согнул ноги в коленях, чтобы устоять, и в эту секунду противник ринулся на него. Со всего размаху фениксиец нанес ему удар в живот.
Из горла рыцаря хлынула багровая кровь, и он скрылся под водой.
Берег был совсем рядом. Шенда схватила свои мечи, завернутые в плащ. Взявшись за руки, они вместе прыгнули и, изможденные, опустились на землю.
Фениксиец гордился тем, что вышел победителем из западни, подстроенной Сол-Симом. А служитель Грифонов проклинал свое поражение. И все же он не смирился, дав себе обет, что Януэлю не уйти от возмездия, чего бы это ему ни стоило.
ГЛАВА 24
Оба замерли на месте, когда одна из альмандинок вошла, неся на большом серебряном подносе медузниц. Еще не надетое на голову, это животное напоминало панцирь черепахи. Сестра поставила поднос на край бассейна и взяла одну из них. Существо издало короткий свист, и костяное веко, прикрывавшее его глаз, широко открылось. Януэль сглотнул слюну, когда сестра поднесла к нему это животное. На ощупь его панцирь напоминал кожаную амуницию, слишком долго пролежавшую у огня. Прикосновение к нему было не слишком приятным. Януэль убрал руку и медленно наклонил голову. И в то же мгновение он мельком увидел брюшко животного. Беловатый покров был пронизан синими равномерно пульсирующими жилками. Он сжал кулаки, чтобы не закричать, и почувствовал на лице прикосновение липких щупальцев, расползавшихся по щекам и лбу. Постепенно медузница обтянула всю его голову живой маской. Ощущение было невыносимым. Щупальца проникали в нос, уши и даже на поверхность глаз, пока органы чувств этого существа не добрались до сознания фениксийца. Когда в конце концов медузница уколола его стальным острием и твердым ударом всадила его в глубь черепа, Януэля охватила паника. От боли у него подкосились ноги, он пошатнулся и попытался схватить ее и снять со своего лица, но у него ничего не вышло. До смерти напуганный, он не сразу понял, что Феникс подменил своей волей его собственную, чтобы его успокоить. В голове юноши прокатилась волна ужасной боли, а потом в один миг исчезла.
Он больше ничего не чувствовал.
Он погрузился во тьму и, вытянув руки перед собой, попытался позвать драконийку, но ни один звук не рождался в его горле. Потом острие, связывавшее его с медузницей, дрогнуло, и, ощутив легкое головокружение, он вдруг увидел комнату, в которой находился, но не собственным зрением, а посредством единственного глаза этого странного существа. Это ощущение напоминало то, которое испытываешь, глядя в подзорную трубу. Размеры были слегка искажены какой-то линзой, но сознание медузницы, слившееся с его собственным, постепенно их восстанавливало. Пространство между его новым органом зрения и окружающей обстановкой было как будто наполнено мутным газом. Но странное чувство умиротворения наводняло его сознание, вытесняя дискомфорт и страх. Януэль понял, что медузница была для сестер не просто средством самозащиты, но и способом достижения безмятежности.
Шенда чуть не разразилась бранью, наблюдая за тем, что происходило с Януэлем. Когда сестра подошла к ней, она отступила, положив руку на эфес сабли. Альмандинка стояла не двигаясь и спокойно ждала. Шенда вдруг поняла, что Януэль неожиданно успокоился. Он поворачивался вокруг себя, подняв руки к лицу, как будто видел их впервые. Драконийка глубоко вздохнула и тоже наклонилась. В отличие от Януэля у нее не было Феникса, который заглушил бы ее страхи. Способности ее Покровителя не могли помочь ей обрести спокойствие, хотя чешуя доспехов была для нее привычна.
Когда щупальца зафиксировались на ее лице, она стала черпать из глубины своего сердца силу Дракона, которая помогла бы ей перенести испытание. Пульс замедлился, а на поверхности сознания проснулось дыхание Праматери Драконов.
Это дыхание, от века существовавшее в Драконии, передалось Шенде в первую ночь после ее рождения. Отец рассказал ей, как жрецы омыли ее в прозрачной воде фонтана, прежде чем бережно положить в открытую пасть Дракона по имени Манкенд. Ему было предназначено стать воспитателем девочки, и его горячее дыхание, тяжелое и удивительно чувственное, навсегда запечатлелось в ее памяти. И теперь она призвала его на помощь.
Древняя магия Драконов подействовала, и благодаря ей драконийка сумела перенести боль. Правда, ее била дрожь, а ноги просто подкосились, когда органы чувств медузницы проникали в нее. Возникшее при этом легкое оцепенение, которое создавало это существо, плохо уживалось с рефлексами, сформированными у Шенды Драконом. Это вызвало внутреннее противодействие. Шенде оставалось лишь надеяться, что ей удастся примирить эти противоположные начала…
Отныне Януэль и Шенда могли видеть, слышать и чувствовать, но, подобно сестрам-альмандинкам, они были приговорены к молчанию. Вода в бассейне вспенилась, и Мать Сэя появилась на поверхности.
– Бережно обращайтесь с тем, что мы вам подарили, – сказала старая русалка. – И пообещайте мне, что сожжете медузниц, едва снимете их.
Они лишь кивнули в ответ.
– Последние вылазки Харонии сыграют вам на руку, – продолжала она, – так как во всеобщем замешательстве на вас будут меньше обращать внимание. Сестры-альмандинки нередко проходят улицами столицы, когда направляются в город, чтобы предстать у изголовья умирающих Хранителей. Однако опасайтесь Грифонов. У некоторых из них вы можете вызвать опасение, несмотря на медузниц, они способны узнать вас. Я желаю вам победить, – заключила она. – Во имя блага Миропотока.
Сестры-альмандинки, присутствовавшие в зале, окружили Януэля и Шенду, чтобы проводить их к воротам монастыря. Снаружи в наступающем рассвете обозначились контуры Альдаранша. Черепичные крыши сливались в пылающее красное море, кое-где его прорезали массивные силуэты имперских учреждений. Сердце фениксийца учащенно забилось, когда он различил алый шпиль Башни материнской лиги, высоко вознесшейся над городом. Она, казалось, делала знак своему ученику.
Знак благословения или проклятия?
Шенда не хотела идти через единственный в этих местах каменный мост, связывавший два берега Альдарена. Достаточно широкий и крепкий, чтобы выдержать тяжело нагруженные повозки, он являлся единственным, через который могли ехать торговые караваны, и поэтому днем и ночью находился под бдительным контролем. Шенда знала, что, будучи не в состоянии следить за всеми путями, по которым можно было проникнуть в столицу, власти предпочли сконцентрировать свои силы в этом месте. Поэтому она предложила переправиться по воде.
Паромщики, восседавшие на своих плотах с самого рассвета, наперебой предлагали свои услуги. Крича и размахивая руками, они окружали тех, у кого были свои причины воспользоваться этой переправой, потом начинали торговаться о цене, и это могло длиться бесконечно.
Выйдя к реке, Януэль и Шенда заметили одного из них на другом берегу, как раз напротив монастыря. Едва завидев их на краю причала, он поторопился отвязать свой плот и поплыл, мощно отталкиваясь шестом.
Блики солнца играли на поверхности воды. Паромщик причалил к пристани и протянул руку, чтобы помочь двум альмандинкам забраться на плот.
– Здравствуйте, мои сестры. Меня зовут Мальсин. Будьте так любезны…
Это был высокий крепкий парень с прямыми волосами. Он был готов кулаками отстаивать право перевезти этих двух пассажирок. Сестры-альмандинки редко обращались к нему, зато они хорошо платили, и их щедрых чаевых хватало, чтобы свести концы с концами. На посудине, сооруженной из крепко связанных длинными веревками бревен, могло уместиться четверо или пятеро человек. За неимением скамеек приходилось либо удерживать шаткое равновесие, либо садиться на мокрые бревна. Януэль присел на корточки, Шенда осталась стоять позади него. Она задумчиво смотрела на удаляющийся монастырь, а вместе с ним и на уходящие в прошлое образы Чана и настоятельницы Сэи, оказавшей им такую неоценимую помощь.
Не переставая орудовать своим шестом, Мальсин незаметно разглядывал своих пассажирок. Он испытывал искренний трепет перед альмандинками и в глубине души питал нелепую надежду, что одна из них бросит когда-нибудь монастырь и выйдет за него замуж. Ему часто снился сон, в котором одна из сестер медленно снимала существо, скрывавшее ее лицо, и представала перед ним в ярком свете, прекрасная и улыбающаяся. Она наклонялась и целовала его, а он обнимал ее сильной рукой за талию. Да, это была прекрасная мечта, и в этот день ему хотелось показать себя с лучшей стороны. Он расправил плечи, улыбнулся во весь рот и принялся играть мускулами, ловко переправляя свой плот через быстрину.
К несчастью для паромщика, Януэль и Шенда не обратили никакого внимания на его удаль. Неспособные говорить, они оба размышляли о предстоящем испытании, пытаясь забыть о том, что их головы сжимали липкие щупальца медузниц. Лазурная вода Альдарена, слегка пенясь, струилась вокруг плота.
Они были уже на середине реки, когда Мальсин услышал неожиданный шум: под ногами что-то едва ощутимо хрустнуло. Сломался его шест? Он не хотел даже думать об этом. Раздраженный, он стал разглядывать бревна вокруг себя.
И тогда только он заметил трещины. Он знал этот плот как свои пять пальцев и был совершенно уверен, что раньше их не существовало. Он не подал виду, что обеспокоен, прежде всего потому, что не хотел тревожить сестер. Плот был его единственным способом заработать на жизнь, и он не хотел, чтобы альмандинки усомнились в его надежности. К тому же это были не трещины, а всего-навсего тонкие царапины, как если бы кто-то прошелся по бревнам кинжалом.
Он выругался. У самых его ног появился новый разлом. Он был больше трех локтей в длину. Мальсин сделал гримасу и повернулся к сестрам, чтобы убедиться, что они ничего не заметили. Страшась потерять работу и силясь понять, что же произошло, он изо всех сил навалился на шест, чтобы как можно быстрее добраться до берега. Это было как наваждение. Он во что бы то ни стало хотел доставить живыми и невредимыми своих пассажирок, пока еще не поздно. Он вспоминал истории, которые паромщики, сидя у костра, рассказывали друг другу, но ни в одной из них не говорилось о трещинах, ни с того ни с сего возникающих на поверхности бревен…
Януэль почувствовал резкое пробуждение Феникса. Перед его изумленным взором предстал ряд размытых изображений. И тут же в его памяти возникло имя.
Сол-Сим.
Он лежал на сером каменном полу скрестив руки. Было плохо видно, но Януэль различил его сморщенное лицо и светящиеся полосы, сходившиеся к телу. Они были похожи на паутину Резонанса, сотканную Грифонами. Тело жреца корчилось, затылок с глухим стуком ударялся о камень. На его груди невидимый кулак медленно прочертил ярко-красную борозду. От солнечного сплетения к правому плечу. В выражении его глаз смешались боль и восторг.
Януэль пытался вспомнить, не приходилось ли ему видеть раньше нечто подобное. Но никогда прежде он не присутствовал при таком обряде. Должно быть, это Феникс давал ему понять, что способен чувствовать флюиды магии разных Хранителей, попадая в поле их активности.
Юношу охватил страх. Он понял, что Феникс делится с ним своим знанием о грифийских чарах.
Видение неожиданно пресеклось, как будто разорвали пергамент, и вместо него появилось новое – темное, но более отчетливое. Сначала Януэль увидел только очертания огромного сводчатого зала, потом разглядел высокие фигуры, выстроившиеся в круг. Он сразу же узнал их: рыцари ордена Льва.
Тихо покачиваясь, они держали на привязи белого льва, лежавшего на полу. Воздух внутри круга слегка колебался. Сначала между рыцарями и Сол-Симом натянулась тонкая, светящаяся красным нить; луч становился толще и постепенно стал походить на зияющую рану. Рыцари, шатаясь, погружались в этот пролом.
Лицо паромщика побелело как полотно, когда он, изо всех сил упираясь шестом, увидел, что трещины в бревнах увеличиваются. Вдруг они стали подниматься, как змеи, образовав клетку, излучавшую загадочное красное сияние.
Януэль мгновенно вскочил.
Магия Рун!
Он не знал, что по приказу Сол-Сима жрецы пометили рунами, такими, как эти, все плоты Альдаранша. Это истощило энергию Сол-Сима, поставив его буквально на грань смерти. Но такова была плата за безумную жажду мести.
У Януэля было одно-единственное преимущество: Феникс предупредил его. Рука фениксийца потянулась к висевшей на поясе сабле в тот самый момент, когда светящиеся трещины раздвинулись, чтобы пропустить рыцарей и их животных.
Мальсин, охваченный паникой, отступил, отдав свой плот во власть потока. Суденышко завертелось, и Шенда чуть было не упала в воду. Удерживая равновесие, Януэль крепко сжал эфес сабли и приготовился встретить первого рыцаря. У рыцаря, облаченного в кольчугу, поверх которой были надеты латы сияющей белизны, несколько мгновений ушло на то, чтобы оценить обстановку. Белый лев рядом с ним покачивал головой. Двое других с трудом выбирались из пролома, открытого руническим знаком, с длинными мечами наготове.
У Януэля не было времени ждать, пока драконийка ему поможет, нельзя было упустить те драгоценные секунды, выигранные благодаря предупреждению Феникса. Он занес клинок, чтобы ударить рыцаря по ногам. Тот попытался отклонить удар своим мечом, но магические процедуры ухудшили координацию его движений. Сабля с размаху рассекла плоть до самой кости. Противник с ужасным криком повалился.
От его падения плот качнуло. Шенда расставила ноги, чтобы не упасть, а Януэль ухватился за паромщика, который уперся в дно багром, чтобы устоять. Крюки багра воткнулись в речной ил, резко тормозя плот. Раненый рыцарь упал на колени, и лицо его исказилось от боли. За его спиной появилось еще двое грифийцев, под влиянием магических чар потерявших на время ориентацию в пространстве. К тому же они совершенно не понимали, что происходит: они не узнавали своих противников. Что здесь делают эти сестры-альмандинки? Где же убийца и его сообщница?
Скрепя сердце они согласились быть заколдованными рунической магией, поскольку самым заветным желанием всех членов ордена Льва было поймать Януэля-фениксийца. Смерть императора была невыгодна ордену, и каждый рыцарь таил в душе мечту отомстить за монарха, который приблизил их к трону империи.
Рыцарь, стоя на коленях, отбил следующую атаку Януэля, не предпринимая никаких ответных действий, так как был убежден, что произошла какая-то трагическая ошибка, необъяснимая оплошность грифийских колдунов. И поэтому они не смогли застать своего противника врасплох. Несмотря на кровь, заливавшую его ноги, этот рыцарь без труда отражал удары фениксийца. Потом боль уничтожила его сомнения, в нем загорелась жажда победы. Он оперся на одну ногу и обрушился вперед, нанося удар. Януэль отступил. Рыцарь воспользовался этим, чтобы подняться.
Януэль опустил оружие. И тут белый лев накинулся на него.
Шенда, опомнившись от неожиданности, выхватила шест из рук паромщика. Взглядом оценив длину палки, она сильно ударила поднявшегося рыцаря по плечу. Тот пошатнулся, хватаясь руками за воздух в поисках равновесия, но было уже поздно. Он упал с плота и исчез в пучине реки.
Януэль катался по бревнам, безуспешно пытаясь отстранить льва, который вцепился клыками в медузницу. Боль, передавшаяся от животного, сверлила сознание Януэля. Шенда развернулась и вонзила свою саблю в бок хищника, довершив атаку ударом обутой в тяжелый сапог ноги по его голове, что дало возможность Януэлю ускользнуть от льва.
Драконийка почувствовала сильный толчок в спину. Меч рыцаря скользнул по чешуйкам ее доспехов и вонзился в живот Мальсина. Изумление и отчаяние изобразились на его лице. Струйка крови вытекла изо рта. Шенда резко развернулась и одним ударом отрубила рыцарю голову. Мальсин и обезглавленное тело его убийцы свалились за борт.
Два белоснежных льва прыгнули на драконийку. Она даже не успела пригнуться, а только выставила вперед саблю. Один из львов напоролся на ее изогнутое лезвие, обрызгав Шенду кровью. Он рухнул на нее, чуть было не сломав ей шею своей тяжестью. Они вместе оказались в воде. Януэль бился с последним из хищников, нанося ему удары по лапам. С каждой новой полученной раной лев приглушенно рычал. Януэлю все-таки удалось не подпустить хищника к своему горлу. Когда тот собирался прыгнуть на него, юноша схватил двумя руками свое оружие и со всего размаху полоснул по шее льва. При этом юноша, поскользнувшись, упал на бревна, но, удержав в руке саблю, добил животное. Наконец лев ослаб, и Януэль смог высвободиться.
Суденышко неслось все быстрее, увлекаемое течением Альдарена. Януэль перешагнул через тушу льва и тут заметил на другом конце плота третьего рыцаря. Тот пытался удержать равновесие. Фениксиец с тревогой подумал о своей подруге, упавшей в воду. Но сейчас важнее всего было отбиться от грифийца, осторожно подбиравшегося к нему. Чувствуя, как подкатывает внезапная слабость, Януэль готовился к схватке, сжав пальцы на рукоятке сабли. Феникс трепетал в его груди.
Противники сошлись в тот момент, когда плот снова закружило в водовороте. Он ударился о берег, а потом поплыл дальше, набирая скорость. Януэль, пошатнувшись, упал. А рыцарю удалось устоять, и он чуть было не выбил у него оружие. Фениксиец тут же вскочил на ноги и попытался удержать меч противника. Но противник его пересилил, полоснув при этом по руке юноши. К счастью, драконийские доспехи выдержали удар стального клинка.
Януэль ловко отбил три удара, последовавшие один за другим, и теперь уже он сам слегка ранил противника, порвав при этом кольчугу и поцарапав сияющие доспехи.
И в этот момент рука, обтянутая драконьей чешуей, ухватилась за бревно. Шенда ловко забралась на плот, наклонив его с той стороны, где был Януэль. Он согнул ноги в коленях, чтобы устоять, и в эту секунду противник ринулся на него. Со всего размаху фениксиец нанес ему удар в живот.
Из горла рыцаря хлынула багровая кровь, и он скрылся под водой.
Берег был совсем рядом. Шенда схватила свои мечи, завернутые в плащ. Взявшись за руки, они вместе прыгнули и, изможденные, опустились на землю.
Фениксиец гордился тем, что вышел победителем из западни, подстроенной Сол-Симом. А служитель Грифонов проклинал свое поражение. И все же он не смирился, дав себе обет, что Януэлю не уйти от возмездия, чего бы это ему ни стоило.
ГЛАВА 24
Альдаранш считался самым красивым городом Миропотока. Он возвышался амфитеатром над огромной бухтой, в которой бросали якоря тысячи торговых кораблей, чтобы выгрузить и продать свои товары. Столица была обязана своим могуществом стратегическому положению на морских путях, связывающих север с югом от гор Каладрии и до пустынь Ликорнии. Большую часть населения города составляли моряки и купцы. Торговцы превратили портовый город в богатый, притягательный мегаполис. Они традиционно селились в верхней части города. Остальные, непрерывным потоком устремлявшиеся сюда из всех уголков Миропотока, стекались в нижнюю часть города, где находили игры и развлечения, о которых мечтали в пути.
Золото в Альдаранше лилось рекой. Этого нельзя было не заметить, прогуливаясь в верхнем городе среди сверкающих дворцов, соревнующихся в архитектурной смелости и красоте. Игнорируя существование узких затемненных улочек, вьющихся вокруг порта, верхний город окружали огромные сады, в которых проходили роскошные празднества.
Предоставленная купцам, столица днем и ночью была наполнена грохотом экипажей и фур с товарами, наводнявших улицы. Для обеспечения безопасности было достаточно тех, кто подвизался в припортовых гостиницах и ресторанах. Бывалые солдаты-наемники и молодые парни, у которых не было ни кола ни двора, нанимались в охрану за гроши, так что можно было не волноваться за дальнейшую транспортировку грузов по дорогам империи. Невзирая на опасность, множество воров пытали здесь удачу, привлеченные богатствами столицы. Некоторые наживались, но большая часть гибла, исчезая бесследно в лабиринте городской клоаки.
Знать избегала селиться в Альдаранше, предпочитая живописные окрестности, но грифийские власти старались сохранить контроль над городом. Имперские стражи порядка, набранные из ветеранов армии, занимали посты на главных перекрестках в сторожевых башнях, связанных между собой канализационными стоками. Этих солдат опасались не только жители города, но даже отчаянные моряки. Они отличались от остальной армии странными обычаями и нерушимой связью с Церковью. Они занимались сбором высоких пошлин, наложенных на ввозимые товары, и чувствовали себя хозяевами в раскинувшейся под городом сети канализации, которую использовали, чтобы переправлять золото и драгоценные камни в императорский дворец.
Построенный на гребне горы, возвышавшейся над Альдараншем, дворец вмещал императорский двор и большое количество кабинетов, в которых имперские советники решали текущие государственные дела. В центральную часть города можно было попасть либо по морю, либо через двадцать больших ворот, отделявших сердце столицы от предместий. В нижней части города эти ворота были построены прямо между домами, так что стен как таковых там не было. Но вдоль хребта, по обе стороны от императорского дворца, простиралась настоящая крепостная стена, которая обоими концами упиралась в небольшие крепости, занимаемые рыцарями ордена Льва.
Из-за медузниц Януэлю и Шенде приходилось общаться с помощью знаков. Они договорились, что пройдут в город через какие-нибудь ворота нижнего города, и тут же смогли убедиться, какие драконовы меры приняли власти. На подмогу ветеранам из башен наблюдения пришло множество солдат, которые рыскали по улицам и арестовывали всякого, кто выглядел подозрительно. У Януэля по спине пробежали мурашки, когда он увидел на домах в предместье бесчисленное количество своих портретов на вощеных дощечках. За любую информацию, которая способствовала бы его задержанию, было обещано большое вознаграждение.
По мере приближения к городу он осознавал, насколько большое значение придавалось его поимке. Можно было услышать самые абсурдные слухи. Некоторые толковали о химерийском заговоре, другие говорили, что какой-то Аспид подменил собой юношу, который должен был возродить Феникса… Но все сходились в одном: виновата лига фениксийцев. И она должна понести за это суровое наказание; нужно наконец прекратить выпрашивать у ее настоятелей оружие, необходимое для борьбы с Харонией. У Януэля ком подступил к горлу, когда он увидел эту нарастающую враждебность народа. Кое-кто показывал пальцем на главную Башню лиги и заранее радовался тому, что имперские войска рано или поздно возьмут ее приступом. Было очевидно, что Церковь подогревает в народе недовольство, направляя возмущение на тех, кого хотела поставить на колени.
Фениксиец почувствовал, как буря глухого гнева поднимается у него в груди. Ухищрения грифийской Церкви и слепота людей приводили его в бешенство до такой степени, что он чуть было не сорвал с лица медузницу, желая бросить вызов компании торговцев, насмехавшихся над злым роком, нависшим над лигой. Шенда стиснула его руку, и это удержало его от резких выпадов, он продолжил путь, провожаемый взглядами ветеранов, охранявших городские ворота.
Хотя монастырь альмандинок находился так близко к Альдараншу, что солдаты уже давно привыкли к тому, что сестры входят и выходят из города, появление двух странниц все же вызывало взгляды, в которых смешивались почтение и любопытство. Ветераны строили догадки об этих молодых воительницах с замаскированными лицами, а некоторые пытались привлечь их внимание, проделывая на лошади какой-нибудь из курбетов, популярных при императорском дворе. Тем не менее никто не предпринимал попыток их задержать или даже поинтересоваться, что именно драконийка прячет в своем плаще.
Беглецы прокладывали себе путь среди быков и повозок, скопившихся у ворот, и, проходя мимо кордона, даже не обернулись на провокации солдат. Это безразличие было знакомо ветеранам, и они усмехнулись, иронизируя над надменностью этих воинствующих дев, а потом занялись купцами и путешественниками, выстроившимися в длинной очереди перед воротами.
Под облачным небом Януэль и Шенда постепенно продвигались в направлении Башни материнской лиги, которая возвышалась в северо-западной части верхнего города. Через свой шлем фениксиец слышал оглушительный гул города, ощущал различные запахи, доносившиеся из окон и отдушин, видел толпу, протискивавшуюся между повозок. Ошеломленный этим зрелищем, Януэль пытался уйти в себя, почерпнуть силы в молитве и в общении с Фениксом, это было необходимо, чтобы совладать с грядущими испытаниями. Теперь, когда он был так близко к цели, его пугала предстоящая встреча с мэтрами Огня. Какой прием они готовят ему? Будут ли они судить его и обвинять в том, что он подверг опасности всю лигу? Януэль пока предпочитал не думать об этом и концентрировался на дороге, ведущей к Башне.
Золото в Альдаранше лилось рекой. Этого нельзя было не заметить, прогуливаясь в верхнем городе среди сверкающих дворцов, соревнующихся в архитектурной смелости и красоте. Игнорируя существование узких затемненных улочек, вьющихся вокруг порта, верхний город окружали огромные сады, в которых проходили роскошные празднества.
Предоставленная купцам, столица днем и ночью была наполнена грохотом экипажей и фур с товарами, наводнявших улицы. Для обеспечения безопасности было достаточно тех, кто подвизался в припортовых гостиницах и ресторанах. Бывалые солдаты-наемники и молодые парни, у которых не было ни кола ни двора, нанимались в охрану за гроши, так что можно было не волноваться за дальнейшую транспортировку грузов по дорогам империи. Невзирая на опасность, множество воров пытали здесь удачу, привлеченные богатствами столицы. Некоторые наживались, но большая часть гибла, исчезая бесследно в лабиринте городской клоаки.
Знать избегала селиться в Альдаранше, предпочитая живописные окрестности, но грифийские власти старались сохранить контроль над городом. Имперские стражи порядка, набранные из ветеранов армии, занимали посты на главных перекрестках в сторожевых башнях, связанных между собой канализационными стоками. Этих солдат опасались не только жители города, но даже отчаянные моряки. Они отличались от остальной армии странными обычаями и нерушимой связью с Церковью. Они занимались сбором высоких пошлин, наложенных на ввозимые товары, и чувствовали себя хозяевами в раскинувшейся под городом сети канализации, которую использовали, чтобы переправлять золото и драгоценные камни в императорский дворец.
Построенный на гребне горы, возвышавшейся над Альдараншем, дворец вмещал императорский двор и большое количество кабинетов, в которых имперские советники решали текущие государственные дела. В центральную часть города можно было попасть либо по морю, либо через двадцать больших ворот, отделявших сердце столицы от предместий. В нижней части города эти ворота были построены прямо между домами, так что стен как таковых там не было. Но вдоль хребта, по обе стороны от императорского дворца, простиралась настоящая крепостная стена, которая обоими концами упиралась в небольшие крепости, занимаемые рыцарями ордена Льва.
Из-за медузниц Януэлю и Шенде приходилось общаться с помощью знаков. Они договорились, что пройдут в город через какие-нибудь ворота нижнего города, и тут же смогли убедиться, какие драконовы меры приняли власти. На подмогу ветеранам из башен наблюдения пришло множество солдат, которые рыскали по улицам и арестовывали всякого, кто выглядел подозрительно. У Януэля по спине пробежали мурашки, когда он увидел на домах в предместье бесчисленное количество своих портретов на вощеных дощечках. За любую информацию, которая способствовала бы его задержанию, было обещано большое вознаграждение.
По мере приближения к городу он осознавал, насколько большое значение придавалось его поимке. Можно было услышать самые абсурдные слухи. Некоторые толковали о химерийском заговоре, другие говорили, что какой-то Аспид подменил собой юношу, который должен был возродить Феникса… Но все сходились в одном: виновата лига фениксийцев. И она должна понести за это суровое наказание; нужно наконец прекратить выпрашивать у ее настоятелей оружие, необходимое для борьбы с Харонией. У Януэля ком подступил к горлу, когда он увидел эту нарастающую враждебность народа. Кое-кто показывал пальцем на главную Башню лиги и заранее радовался тому, что имперские войска рано или поздно возьмут ее приступом. Было очевидно, что Церковь подогревает в народе недовольство, направляя возмущение на тех, кого хотела поставить на колени.
Фениксиец почувствовал, как буря глухого гнева поднимается у него в груди. Ухищрения грифийской Церкви и слепота людей приводили его в бешенство до такой степени, что он чуть было не сорвал с лица медузницу, желая бросить вызов компании торговцев, насмехавшихся над злым роком, нависшим над лигой. Шенда стиснула его руку, и это удержало его от резких выпадов, он продолжил путь, провожаемый взглядами ветеранов, охранявших городские ворота.
Хотя монастырь альмандинок находился так близко к Альдараншу, что солдаты уже давно привыкли к тому, что сестры входят и выходят из города, появление двух странниц все же вызывало взгляды, в которых смешивались почтение и любопытство. Ветераны строили догадки об этих молодых воительницах с замаскированными лицами, а некоторые пытались привлечь их внимание, проделывая на лошади какой-нибудь из курбетов, популярных при императорском дворе. Тем не менее никто не предпринимал попыток их задержать или даже поинтересоваться, что именно драконийка прячет в своем плаще.
Беглецы прокладывали себе путь среди быков и повозок, скопившихся у ворот, и, проходя мимо кордона, даже не обернулись на провокации солдат. Это безразличие было знакомо ветеранам, и они усмехнулись, иронизируя над надменностью этих воинствующих дев, а потом занялись купцами и путешественниками, выстроившимися в длинной очереди перед воротами.
Под облачным небом Януэль и Шенда постепенно продвигались в направлении Башни материнской лиги, которая возвышалась в северо-западной части верхнего города. Через свой шлем фениксиец слышал оглушительный гул города, ощущал различные запахи, доносившиеся из окон и отдушин, видел толпу, протискивавшуюся между повозок. Ошеломленный этим зрелищем, Януэль пытался уйти в себя, почерпнуть силы в молитве и в общении с Фениксом, это было необходимо, чтобы совладать с грядущими испытаниями. Теперь, когда он был так близко к цели, его пугала предстоящая встреча с мэтрами Огня. Какой прием они готовят ему? Будут ли они судить его и обвинять в том, что он подверг опасности всю лигу? Януэль пока предпочитал не думать об этом и концентрировался на дороге, ведущей к Башне.