Герберт Фрэнк. Звезда под бичем

   – Его жилище, – сказал Мак-Кей.
   Фурунео выбрался из машины. Холодный морской бриз пробрался под одежду, и нога сейчас же заболела.
   – Уйдем отсюда, – сказал он.
   Спускаться по уступам скалы было тяжело, через несколько минут Мак-Кей почувствовал, что ему стало прохладно и разозлился на себя, что не догадался одеться потеплее. А внизу, в облаке пены и прибоя, было еще холоднее и неприятнее.
   Фурунео, казалось, чувствовал то же; когда он, пошатываясь, спустился на лавовый блок, то пробурчал:
   – По-моему, здесь очень холодно.
   Он рукой посигналил пилоту летательного аппарата, и тот отозвался. Мак-Кей последовал за Фурунео по рябой, с выступающими острыми краями лавовой поверхности, перепрыгнул через лужу, в которой кишели крошечные живые существа и промок насквозь в облаке пены, несомой ветром. Спотыкаясь, он побрел дальше. Внизу слышался гром прибоя, разбивающегося о скалистый берег. Мак-Кей и Фурунео должны были кричать, если хотели что-нибудь сказать друг другу.
   – Вы видите? – проревел Фурунео. – Он выглядит так, словно столкнулся с чем-то.
   – Эту вещь, должно быть, невозможно разрушить, – ответил Мак-Кей.
   Шар калебана был приблизительно шести метров в диаметре. Казалось, он прочно лежал на лавовом блоке. В полуметре виднелся край углубления в скале, словно специально выплавленного калебаном для удобства.
   Мак-Кей опередил своего спутника и первым подошел к шару. Там он остановился, засунув руки в карманы.
   – Он гораздо больше, чем я думал, – сказал он, когда Фурунео остановился рядом с ним.
   – Это первый шар калебана, который вы видите вблизи?
   – Да.
   Взгляд Мак-Кея скользил по шару: выступы и похожие на вмятины углубления покрывали тусклую металлическую поверхность. Ему показалось, что эти выступы и вмятины образовывали какой-то узор. Быть может, это сенсоры? Прямо перед ним была звездообразная вмятина, лучи которой исходили из общего пятна в центре. Не исключено, что это была иллюзия. Когда Мак-Кей ощупал это место рукой, он не ощутил никакой неровности.
   – Что мы будем делать? А в шаре нет калебана? – спросил Фурунео.
   – Не знаю. Вспомните, как нужно стучать.
   – Нужно найти круглый гладкий выступ в верхней части шара и стучать по нему. Попробуем. В паре шагов налево как раз имеется такой выступ.
   Мак-Кей двинулся вокруг шара в указанном направлении, и его тут же окатило еще одним ливнем пены. Дрожа от холода, он вынул руки из карманов, встал на цыпочки и постучал по выступу.
   Ничего не произошло.
   – В инструкции сказано, что у каждого из этих предметов где-то есть дверь, – прокричал он.
   – Но не говорится, что эта дверь открывается от каждого стука, – ответил Фурунео.
   Мак-Кей снова обошел вокруг шара, нашел второй выступ с гладкой поверхностью и снова постучал.
   Ничего.
   – В этом месте мы уже пытались стучать, – заметил Фурунео.
   – Не стройте из себя идиота, – сказал Мак-Кей.
   – Может быть, никого нет дома?
   – Вы думаете, он попал сюда, управляемый дистанционно?
   – Нет, – сказал Фурунео. – Я думаю, может быть, его вообще нигде нет, а пустой шар случайно выбросило на наш берег.
   Мак-Кей усмехнулся и показал на тонкую зеленую линию на поверхности шара, около метра длиной.
   – Что это такое?
   Фурунео нагнулся и уставился на линию.
   – Не помню, чтобы я видел ее раньше.
   – Мне хочется как можно больше знать об этом проклятом предмете, – проворчал Мак-Кей. – Мы стоим здесь как дураки и будем стоять до самой смерти?
   – Может быть, мы стучали недостаточно сильно? – сказал Фурунео.
   Мак-Кей задумчиво поджал губы. Потом достал «набор» и взял из него пакетик со взрывчаткой.
   – Отойдем в сторонку, – сказал он.
   – Вы уверены, что стоит использовать взрывчатку? – спросил Фурунео.
   – Нет.
   – Ну, тогда я… – Фурунео пожал плечами и отошел от шара.
   Мак-Кей прилепил пакетик на зеленую линию, установил взрыватель и присоединился к Фурунео.
   Через три минуты послышался глухой взрыв.
   Мак-Кей внезапно почувствовал внутреннее спокойствие, потом напряженное ожидание. Что, если калебан разгневается и применит оружие, о котором никто до сих пор и не слыхивал? Он побежал наугад к месту взрыва.
   Над зеленой полосой появилось овальное отверстие, как будто кто-то вытащил пробку.
   – По-видимому, мы нажали нужную кнопку, – сказал Фурунео.
   Мак-Кей подавил раздражение, которое, вероятно, было следствием принятой им пилюли ярости.
   – Да, – проворчал он. – Помогите мне подняться наверх. – Он заметил, что Фурунео почти полностью контролировал действие принятой пилюли.
   С помощью Фурунео Мак-Кей влез в отверстие и замер, глядя внутрь шара калебана. Его встретил тусклый красный свет, и в полутьме он заметил намек на какое-то движение.
   – Вы что-нибудь видите? – спросил Фурунео.
   – Пока не знаю, – Мак-Кей влез внутрь и спрыгнул на мягкий пол, покрытый ковром. Он присел на корточки, вгляделся в красный жар вокруг себя. Его зубы стучали от холода. Помещение, в которое он попал, казалось, занимало всю внутреннюю часть шара и было метра три в высоту. На внутренней поверхности слева от него танцевали радужные блики, а прямо перед ним, в центре помещения, высился предмет, похожий на гигантский половник. Стена справа была покрыта крошечными катушками, рычажками и кнопками. Намек на движение исходил от «половника».
   Мак-Кей понял, что перед ним калебан.
   – Что вы видите? – прокричал снаружи Фурунео.
   Не отрывая взгляда от «половника», Мак-Кей прокричал в ответ:
   – Здесь калебан.
   – Я могу быть свободен?
   – Нет. Прикажите вашим людям ждать и ждите сами.
   – Хорошо.
   Теперь Мак-Кей все свое внимание сосредоточил на «половнике». Горло его пересохло. Он еще никогда не был наедине с калебаном. Это преимущество всегда оставляли за собой ученые.
   Он откашлялся:
   – Я… а, я Джой Кс. Мак-Кей из Бюро Саботажа, – сказал он.
   В «половнике» что-то зашевелилось, и из этого движения вырвалось подобие излучения, полное точного смысла.
   – Я рад познакомиться с вами.
   Все ясно, решил Мак-Кей. Калебан излучил то, что произнес. Его тип связи разум воспринимает как звук, однако уши обманывают его, и ему кажется, что он что-то слышит. Подобное же действие калебан оказывает и на зрение: разуму кажется, что он что-то видит, но сетчатка глаз не соглашается с этим.
   – Я надеюсь, что не очень помешал вам, – сказал Мак-Кей.
   – Я не обладаю ничем, чему можно помешать, – ответил калебан. – Вы привели с собой спутника?
   – Мой спутник остался снаружи, – сказал Мак-Кей. – Никаких поводов для беспокойства.
   – Пригласите спутника, – сказал калебан.
   Мак-Кей мгновение поколебался, потом крикнул:
   – Фурунео! Идите сюда!
   Планетный агент, кряхтя, протиснулся в отверстие, спустился вниз и присел на корточки слева от Мак-Кея.
   – Снаружи адский холод! – сказал он. Его нас был сильно заложен, а сам он сильно дрожал.
   – Низкая температура и высокая влажность, – согласился с ним калебан. Мак-Кей увидел пластину, вышедшую из стены рядом с отверстием и закрывшую его. Ветер, пена и шум прибоя сразу же исчезли.
   Температура внутри начала подниматься.
   – Скоро станет жарко, – сказал Мак-Кей.
   – Что?
   – Жарко. Вспомните инструкции. Калебаны любят сухой и горячий воздух, – одежда на нем и на Фурунео стала нагреваться и слегка парить. Мак-Кей почувствовал, как мокрая рубашка приклеивается к телу.
   – Верно, – фыркая, сказал Фурунео. – Но пока что мне еще недостаточно тепло. А теперь пройдем вперед?
   – Нас пригласили побывать здесь, – сказал Мак-Кей. – Мы ему не помешали, потому что нечему было мешать.
   Он снова повернулся к «половнику» и замолчал.
   – Где он? – через мгновение спросил Фурунео.
   – В этом «половнике».
   – Да… Я, ах – да!
   – Вы можете называть меня Фанни Мей, – сказал калебан. – Я способен воспроизводить свой род, и в этом аспекте вы можете рассматривать меня как женщину, хотя мы и не знаем различия полов.
   – Фанни Мей, – ошарашенно повторил Мак-Кей. «Как бы мне увидеть эту проклятую штуку, – подумал он. Где ее лицо?» – Мой спутник – Алихино Фурунео, планетарный агент Бюро Саботажа. – «Фанни Мей! Проклятье!»
   – Рад познакомиться с вами, – сказал калебан. – Разрешите спросить вас о цели вашего посещения?
   Фурунео почесал правое ухо.
   – Как мы слышим все это? – пробормотал он, качая головой. – Я понимаю слова, но…
   – Неважно, – пробурчал Мак-Кей. Он повернулся к «половнику» и сказал:
   – Я… у меня приказ… Я ищу калебана, который находится в услужении у Млисс Эбнис.
   – Я принимаю ваш вопрос, – сказал калебан.
   – Принимаете мой вопрос?
   Мак-Кей попытался покачать головой, чтобы таким образом, если удастся, обнаружить хоть признаки внешности того, кто, как он предполагал, имел видимую субстанцию.
   – Что вы делаете? – спросил Фурунео.
   – Я пытаюсь разглядеть его.
   – Вы ищете видимую субстанцию? – спросил калебан.
   – Да, – сказал Мак-Кей.
   «Фанни Мей, – подумал он. – Это напоминает открытие планеты Говахин, когда первый исследователь-землянин встретил лягушкоподобного говахинца, а тот представился ему как Вильгельм. На каком из девяноста тысяч миров калебан откопал это имя? И почему?»
   – Я создам отражение, – сказал калебан, – которое спроектируется снаружи и покажет мою внешность.
   – Мы его увидим? – прошептал Фурунео. – До сих пор никто не видел калебана.
   – Ш-ш-ш-ш.
   Что-то диаметром в полметра, овальное, зеленое, голубое и оранжевое, без видимой связи с находящимися здесь предметами, материализовалось над гигантским «половником».
   – Представьте себе это как сцену, на которой перед вами появляется мое «я», – объяснил калебан.
   – Вы что-нибудь видите? – спросил Фурунео.
   Зрительные нервы Мак-Кея создали неопределенное ощущение чего-то живого, что бестелесно и ритмически танцевало в цветном овале, словно морской прибой в пустой раковине. Ему вспомнился его одноглазый друг, и как трудно было сконцентрироваться на его единственном глазу и не замечать второй, пустой глазницы. Почему он, идиот, не хотел купить себе новый глаз? Почему он мог…
   Мак-Кей сглотнул.
   – Это самая странная вещь, которую я когда-либо видел, – прошептал Фурунео. – Вы видите это?
   – Я верю вам, – сказал Мак-Кей.
   – Попытка визуального наблюдения не удалась, – сказал калебан. – Может быть, я использовал недостаточный контраст.
   Мак-Кею показалось, что он услышал печальные нотки, и он спросил себя, не было ли это слуховой галлюцинацией. Может быть, калебан сожалеет о своей невидимости?
   – Это хорошо, – сказал Мак-Кей. – Мы теперь можем говорить о калебане, что…
   – Может быть, зрение к этому непричастно, – прервал его калебан. – Мы находимся в таком состоянии, когда помочь ничем нельзя. «С таким же успехом можно спорить с ночью», – сказал один поэт.
   Казалось, калебан тяжело вздохнул. Это была грусть, печаль о неотвратимости судьбы.
   – Вы чувствуете это? – спросил Фурунео.
   – Да.
   Глаза Мак-Кея горели от напряжения. Он часто мигал. Между двумя миганиями он увидел внутри овала что-то похожее на цветок – ярко-красный, пронизанный черными венами. «Цветок» медленно распустился, вспыхнул, пропал, распустился снова. Мак-Кей, полный сострадания, почувствовал потребность протянуть руку и коснуться его.
   – Как прекрасно, – прошептал он.
   – Что это? – шепотом спросил Фурунео.
   – Я думаю, мы видим калебана.
   – Мне хочется плакать, – сказал Фурунео.
   – Возьмите себя в руки, – крикнул Мак-Кей.
   Он откашлялся. Странные эмоции бушевали в его душе. Они, словно клочки некогда единого целого, взаимопроникающие в беспорядочном кружении, причудливым образом организовывались в новом сочетании. Действие пилюль ярости потонуло в этом хаосе.
   Изображение в овале медленно поблекло. Каскад эмоций иссяк.
   Фурунео шумно вздохнул.
   – Фанни Мей, – поколебавшись, начал Мак-Кей. – Что было…
   – Я на службе у Млисс Эбнис, – ответил калебан.
   Мак-Кей молча взглянул на Фурунео и на то место, где они забрались в шар. От овального отверстия не осталось никакого следа. Жара в помещении была невыносимой. Он опять взглянул на калебана. В «половнике» все еще что-то мерцало, но глаза были не в состоянии различить ничего конкретного.
   – Он задал вопрос? – спросил Фурунео.
   – Да помолчите хоть минуту, – прошипел Мак-Кей. – Мне необходимо подумать.
   Секунды шли. Фурунео чувствовал, как пот тек по его шее и сбегал за воротник. В уголках рта был соленый привкус.
   Мак-Кей уставился на гигантский «половник». Калебан, которого наняла Эбнис! Потребовалось некоторое время, чтобы эмоции утихли настолько, чтобы он мог взвесить все шансы, которые давало это открытие. Наконец он спросил:
   – Фанни Мей, где Млисс Эбнис?
   – Передача координат не разрешена, – ответил калебан.
   – Она на этой планете?
   – Разнообразные связи, – сказал калебан.
   – У меня сложилось впечатление, что вы говорите на разных языках, – сказал Фурунео.
   – Из всего, о чем я слышал и что читал, это была самая большая проблема, – сказал Мак-Кей. – Коммуникативные затруднения.
   Фурунео вытер пот с лица.
   – Вы хотите переговорить с Эбнис? – спросил он.
   – Не будьте наивным, – ответил Мак-Кей. – Это первое, что я хочу сделать.
   – И?
   – Или тапризиоты говорят правду и мы не сможем установить контакт с калебаном, или Эбнис как-то купила их. Но какая разница? Предположим, я продолжу разговор. Но как узнать у него, где она находится?
   – А как она смогла подкупить тапризиотов?
   – Откуда я знаю? Как ей удалось купить калебана?
   – В обмен на нечто ценное, – сказал калебан.
   – Эбнис предложила вам что-то ценное? – попытался уточнить Мак-Кей.
   – Я не могу выдать никаких решений, – ответил калебан. – Об Эбнис нельзя судить как о дружелюбной, миловидной и любезной.
   – Это ваше мнение? – спросил Мак-Кей.
   – Равным ей разумным существам запрещено бичевать другие разумные существа, – ответил калебан. – Млисс Эбнис стегает меня бичом.
   – Почему вы не откажетесь? Просто не откажетесь? – спросил Мак-Кей.
   – Обязательство по договору, – ответил калебан.
   – Обязательство по договору, – пробурчал Мак-Кей. Он взглянул на Фурунео, но тот пожал плечами.
   – Спросите, где находится стегающий бичом, – предложил Фурунео.
   – Стегающий бичом приходит ко мне, – сказал калебан.
   – Стегающий бичом причиняет вам боль? – спросил Мак-Кей.
   – Объясните, что такое боль.
   – Он причиняет вам неудобство, вызывает у вас чувство недомогания?
   – Я вспомнил. Такое чувство объяснимо. Объяснения не касаются связей.
   «Не касаются связей?» – думал Мак-Кей.
   – Будете вы теперь, несмотря на все, избиты бичом? – спросил Мак-Кей.
   – Есть ли у вас выбор?
   – Выбор есть, – ответил калебан.
   – Теперь… У вас снова будет свободный выбор, если вам еще раз придется принимать решение?
   – Запутанные отношения, – сказал калебан. – Если иметь в виду повторение, то у меня нет своего мнения. Эбнис отправка паленку с бичом и бичевание состоится.
   – Паленка! – в ужасе сказал Фурунео.
   – Вы знаете, что это должно быть, – сказал Мак-Кей. – Кто еще возьмется за такую грязную работу? У такого существа должен быть минимум мозгов и крепкие мускулы.
   – Но паленку! Мы не сможем его обнаружить?
   – Где вы собираетесь искать одного паленку? – спросил Мак-Кей. Он снова повернулся к «половнику». – Как наблюдает Эбнис за бичеванием?
   – Эбнис смотрит в мой дом.
   Так как никакого другого ответа не последовало, Мак-Кей сказал:
   – Я не понимаю. Что с этим делать?
   – Это мой дом, – сказал калебан. – В моем доме есть прыжковая дверь. Эбнис устанавливает связи, за которые она заплатила.
   – Эта Эбнис должна быть извращенной потаскухой, – проворчал Фурунео.
   – То, что я вижу в психике Эбнис, – сказал калебан, – чрезвычайно запутано. Узлы и извилины странных расцветок, в них чрезвычайно трудно проникнуть с помощью моего внутреннего видения.
   Мак-Кей сглотнул.
   – Вы видите ее психику?
   – Я вижу любую психику.
   – Как… как это возможно? – спросил Мак-Кей.
   – Я вглядываюсь в пространство между физической и психической сущностью вещей, – сказал калебан. – Так вашей терминологией объясняют это ваши собратья по виду.
   – Ерунда, – сказал Мак-Кей.
   – Она рассказывала мне о значении этого понятия, – сказал калебан.
   – Почему вы приняли предложение Эбнис? – спросил Мак-Кей.
   – Нет общих понятий для объяснения, – ответил калебан.
   – Я должен найти Эбнис, – сказал Мак-Кей.
   – Я предупреждаю, – сказал калебан, – я позволяю обхождение со своей персоной, которое другие могут воспринять как недружелюбное.
   Мак-Кей поскреб затылок и подумал: как близко они смогли подойти к стадии полной коммуникабельности, намного ближе, чем кто-нибудь до них. Калебан охотно и открыто шел навстречу, и можно было спросить его об исчезновении других калебанов, смертельных случаях и сумасшествии, но Фурунео боялся возможных отрицательных последствий.
   – Мы не можем продолжать, – сказал Фурунео. Жара и постоянное напряжение вызвали у него головную боль.
   – Скажите, Фанни Мей, – спросил Мак-Кей, – есть ли у вас понятие «смерть»?
   – Я понимаю, что такое смерть. Смерть – это полное исчезновение.
   – Когда умираете вы, с вами вместе умирает множество других существ, – сказал Мак-Кей. – Это так?
   – Все, кто пользуется прыжковой дверью. Все они погибнут.
   – Все? – спросил Мак-Кей, шокированный этим ответом.
   – Все в вашей… плоскости? Нет подходящего понятия.
   Фурунео коснулся руки Мак-Кея.
   – Когда умирает калебан, должны умереть все, кто пользовался прыжковыми дверьми? Вы так сказали?
   – Так это звучит.
   – Я не верю.
   – Кажется, придется поверить.
   – Но…
   – Я спрашиваю себя, грозит ли Фанни Мей опасность скорой смерти? – задумчиво пробормотал Мак-Кей.
   – Да, это хороший вопрос, – с энтузиазмом подхватил Фурунео. – Это мы должны выяснить.
   – Скажите, Фанни Мей, – произнес Мак-Кей. – Имеется ли непосредственная опасность вашего окончательного исчезновения?
   – Объясните более точно, – сказал калебан. – Когда?
   – Сейчас, – сказал Мак-Кей. – Скоро, в ближайшее время.
   – Концепция времени сложна, – ответил калебан. – Вы спрашиваете о персональных способностях, которые погашаются бичеванием?
   – Это так, – сказал Мак-Кей. – И как много бичеваний вы уже перенесли?
   – Объясните, что такое «перенести»?
   – Как много бичеваний вы можете вынести, пока не погибнете? – спросил Мак-Кей, подавляя раздражение, усиливавшееся под действием пилюль гнева.
   – Может быть, десять бичеваний, – ответил калебан. – Может быть, немного меньше, а может быть, и больше.
   – И ваша смерть приведет к смерти всех? – спросил Мак-Кей в надежде, что он неправильно понял.
   – Немного меньше, чем всех, – сказал калебан. – Другие калебаны узнают о наших затруднениях и отступят. Таким образом, они избегнут исчезновения.
   – Как много калебанов осталось в нашей… плоскости? – спросил Мак-Кей.
   – Только один, – ответил калебан.
   – Только один, – пробормотал Мак-Кей. – Это чертовски тоненькая ниточка.
   – Я не вижу, как смерть одного-единственного калебана может причинить такое опустошение, – сказал Фурунео.
   – Объясняю через сравнение, – сказал калебан. – Ученые вашей формы жизни объясняют реакции в звездах особыми условиями. В таких условиях звездная масса оказывается в вечно взрывающемся состоянии. В таком состоянии материя звезды превращается в другую форму энергии. Все звездные взрывы, касающиеся материи, изменяются. Точно так же изменяются при окончательном исчезновении наших «я» все существа, связанные с прыжковыми дверьми.
   – Это значит, – сказал Мак-Кей, – что использование прыжковых дверей как-то связано с жизнью калебана. Смерть Фанни Мей, подобно звездному взрыву, порвет все связи и убьет нас.
   – Это ваши домыслы, – сказал Фурунео.
   – Это единственное заключение, которое можно сделать из его слов, – возразил Мак-Кей. – Наше общение затруднено, но я верю, что сказанное здесь дает какое-то объяснение и является настоящей попыткой взаимопонимания.
   – Я думаю, вы правы в одном, – сказал Фурунео.
   – Да?
   – Мы должны согласиться с тем, что правильно истолковали его высказывание.
   Мак-Кей сглотнул, у него пересохло горло.
   – Фанни Мей, – сказал он, – вы тоже объясняете перспективу вашего окончательного исчезновения действиями мисс Эбнис?
   – Проблема объяснима, – ответил калебан. – Другие калебаны пытаются устранить ошибку. Эбнис не в состоянии этого понять и пренебрегает последствиями. Связи затруднительны.
   – Связи затруднительны, – пробормотал Мак-Кей.
   – Все связи в единственном зейе-центре, – сказал калебан. – Главный зейе-центр моего «я» создает двустороннюю проблему.
   – Только не говорите, что вы это понимаете, – раздраженно сказал Фурунео Мак-Кею.
   – Эбнис использует зейе-центр моего «я», – сказал калебан. – Договор дает Эбнис право пользования. Мое «я» имеет зейе-центр. Эбнис пользуется этим.
   – Итак, она открывает прыжковую дверь и посылает через нее паленку, – сказал Фурунео. – Почему бы нам просто не подождать здесь и не перехватить ее?
   – Она закроет дверь прежде, чем мы приблизимся, – сказал Мак-Кей. – Нет, не получится. Я думаю, придется поверить, что существует только один, главный зейе-центр, контролирующий все прыжковые двери. Может быть, Эбнис купила себе право использовать его по собственному усмотрению или…
   – Или что-то другое, – пробурчал Фурунео.
   – Эбнис контролирует зейе-центр по договору о покупке, – сказал калебан.
   – Видите, Фурунео? – сказал Мак-Кей. – Вы можете блокировать контроль Эбнис, Фанни Мей?
   – Заключение договора предполагает невмешательство в действия этого индивидуума.
   – Но, несмотря на это, вы можете пользоваться вашим собственным зейе-центром? – настаивал Мак-Кей.
   – Это возможно.
   – Это безумие! – фыркнул Фурунео.
   – Безумие определяется как неспособность к упорядоченному ходу мыслей и логическим выводам, – сказал калебан. – Безумие – это зачастую суждение одной формы жизни о другой. По меньшей мере, ошибочная интерпретация.
   – Послушайте, – сказал Мак-Кей своему коллеге, – все эти случаи смерти и сумасшествия в связи с исчезновением калебанов подтверждаются нашей интерпретацией. Мы имеем дело с чрезвычайно взрывоопасной ситуацией.
   – Итак, мы должны найти Эбнис и помешать ее дальнейшим безобразиям.
   – Легко сказать, – ответил ему Мак-Кей. – А теперь, я думаю, нужно сделать следующее. Оставьте шар в покое и известите обо всем Бюро. В вашей памяти достаточно сведений. Объясните им все.
   – Хорошо. Вы хотите остаться здесь?
   – Да.
   – Что мне говорить, если меня спросят, что делаете вы?
   – Я должен взглянуть на сопровождающих Эбнис и ее окружение.
   Фурунео откашлялся.
   – Вы подумали о том, что остаетесь совсем один? – он сделал движение, словно стрелял из излучателя.
   – В прыжковую дверь проходят предметы не больше определенной величины и с определенной скоростью, – констатировал Мак-Кей. – Вы сами это знаете.
   – Может быть, это не обычная прыжковая дверь.
   – Сомневаюсь.
   – Когда я передам ваше сообщение, что мне делать дальше?
   – Подождать снаружи, пока я вас не позову – это в том случае, если у вас для меня не будет сообщения. Да, и на всякий случай пустите в ход все силы для поисков на этой планете… Может быть, Эбнис находится где-нибудь неподалеку.
   – Само собой разумеется, – Фурунео помедлил. – Вот еще что: к кому я должен обратиться, когда установлю контакт с Бюро, к Бильдуну?
   Мак-Кей взглянул на него. Почему Фурунео спрашивал, к кому обратиться? Что он хотел этим сказать?
   Потом Мак-Кей сообразил, что Фурунео сказал это в результате логических размышлений. Нынешним директором Бюро Саботажа был Наполеон Бильдун, пан спехи, человекоподобный только по внешнему виду. Тут Мак-Кей повел себя как человек, считающий, что все разумные формы жизни должны были произойти от обезьяны. Политическое соперничество между различными разумными видами существ во времена наивысшего напряжения принимало странные формы. В этом случае было целесообразно создать обширный директорат.
   – Спасибо, – сказал Мак-Кей. – Я не задумывался над этой важной проблемой.
   – Это очень важная проблема.
   – Я понимаю. Итак, по моему мнению, в этом деле с нами должен сотрудничать шеф нашего поискового отдела.
   – Гайчел Сайкер?
   – Да.
   – Лаклак и пан спехи. Кого еще нужно проинформировать?
   – Один из правовых отделов. Когда мы так туго натягиваем лук, они должны получать всю информацию о наших действиях, – сказал Мак-Кей. – И прежде, чем последует официальное решение, всем нам может прийтись солоно.
   Фурунео кивнул.
   – Еще кое-что.
   – Что?
   – Как я выйду наружу?
   Мак-Кей повернулся к «половнику».