Герберт Фрэнк. Звезда под бичем

   Снова что-то ударило его по голове, оставив жгучий след на коже черепа. Он почувствовал, как кровь бежит по лицу и как он падает на пыльную почву.
   Он подумал о мониторе в черепе. Как только его убьют, один из тапризиотов где-нибудь обратит внимание и пошлет сообщение о критическом положении Джоя Мак-Кея.
   – Нет, я еще могу это использовать! – сказала темнота в нем.
 
   «Луна», – понял Мак-Кей. Этот светящийся предмет над ним должен быть Луной. Он осознал, что видит Луну уже некоторое время и почти совсем очнулся. Луна поднималась из черноты над очертаниями примитивных крыш.
   Итак, он все еще в деревне.
   Луна висела необычайно низко.
   В голове Мак-Кея болезненно застучало. Он хотел ощупать ее и заметил, что запястья и лодыжки привязаны к колышкам, вбитым в твердую почву. Он был распят на спине, как сухая выделанная шкура животного.
   Может быть, он находится в другой деревне?
   Он проверил крепость своих пут, пытаясь двигать руками и ногами. Но не смог ослабить ремни.
   Это было унизительно для него: распластаться на спине, раскинув руки и растопырив ноги.
   Некоторое время он наблюдал за незнакомыми созвездиями вверху. Где же он находится?
   Где-то слева вспыхнул огонек, какое-то время мерцал, потом превратился в оранжевый шар. Мак-Кей попытался повернуть голову в ту сторону, но замер, когда адская боль ударила вверх от туловища к затылку.
   Он застонал.
   Снаружи в темноте закричали животные. В ответ послышался хриплый рев. Затем снова воцарилась тишина. Потом снова рев. Новый шум в ночи привлек внимание Мак-Кея. Он услышал приближающиеся шаги.
   – Я слышал, как он застонал, – сказал мужской голос.
   Человек говорил на обычном галаксе. В ночи появились две тени и остановились возле Мак-Кея.
   – Ты думаешь, он очнулся? – это был голос женщины, измененный звукоисказителем, находящимся у рта.
   – Он дышит, как бодрствующий, – сказал мужчина.
   – Кто здесь? – выдавил из себя Мак-Кей. Каждое слово отдавалось в его голове адской болью.
   – Хорошо, что твои люди привыкли следовать инструкциям, – сказал мужчина. – Представь себе, ведь он пришел сюда совершенно свободно!
   – Как вы сюда добрались, Мак-Кей? – спросила женщина.
   – Пешком, – пробурчал Мак-Кей. – Это вы, Эбнис?
   – Пешком, – насмешливо повторил мужчина.
   Мак-Кей спросил себя, где он мог слышать голос этого мужчины. В этом странном акценте что-то было. Человек это или гуманоид? После некоторого размышления он решил, что только голос пан спехи мог выглядеть так по-человечески – потому что очертания его тела были похожи на человеческие.
   – Если вы меня сейчас же не освободите, – сказал Мак-Кей, – это для вас может иметь непоправимые последствия.
   Мужчина рассмеялся.
   – Мы должны знать точно, как вы сюда попали, – сказала женщина.
   – А какая вам разница?
   – Это может иметь решающее значение. Что если Фанни Мей нарушила наш договор?
   – Исключено, – фыркнул мужчина.
   – Почему же исключено? Без помощи калебана он не мог бы появиться здесь.
   – Может быть, есть еще один калебан?
   – Фанни Мей сказала, что их больше нет.
   – Я за то, чтобы сейчас же устранить этого проныру, – сказал мужчина.
   – А если у него есть монитор? – спросила женщина.
   – Фанни Мей сказала, что ни один тапризиот не сможет представить себе это место.
   – Но Мак-Кей же здесь!
   – И за то время, пока я нахожусь здесь, у меня уже была связь, – сказал Мак-Кей. – Ни один тапризиот не сможет представить себе этого места? – переспросил он удивленно. – Что значит это утверждение?
   – У них не будет времени для того, чтобы отыскать нас или сделать что-нибудь для этого, – сказал мужчина. – Мы устраним вас.
   – Это будет не очень разумно, – сказал Мак-Кей.
   – Вы еще говорите о разумности? – спросил мужчина.
   Мак-Кей попытался разглядеть поподробнее их лица, но видел только черные силуэты.
   – У меня есть монитор, – сказал он.
   – Чем раньше, тем лучше, – сказал мужчина своей спутнице.
   – Убейте меня, и монитор сработает, – сказал Мак-Кей. – Тапризиоты отыщут это место и идентифицируют каждого, кто находится рядом со мной. Конечно, может случиться, что вы этого не понимаете, но вы должны знать.
   – Я дрожу от страха, – сказал мужчина.
   – Нужно выяснить, как он сюда попал, – настаивала женщина.
   – Какую роль это может теперь играть?
   – Дурацкий вопрос!
   – Итак, калебан нарушил договор, – равнодушно сказал мужчина. – Теперь мы упрячем этого типа здесь, глубоко под землю, и инцидент будет исчерпан.
   – Или дело примет такой оборот, о котором мы даже и не подозреваем, – ответила она.
   – Почему вы носите этот звукоисказитель, Эбнис? – спросил Мак-Кей.
   – Почему вы называете меня Эбнис? – ответила она вопросом на вопрос.
   – Вы можете изменить голос, но не в силах замаскировать ни свою извращенность, ни свой стиль, – сказал он.
   – Вас транспортировала сюда Фанни Мей? – спросился женщина.
   – Кто-нибудь говорил, что это невозможно? – возразил Мак-Кей.
   – Он храбр, – сказала женщина, хохотнув.
   – Это ему не поможет.
   – Я не верю, что калебан мог нарушить наш договор, – сказала она. – Вспомни об условиях защиты. Вероятно, он отправил сюда Мак-Кея, чтобы избавиться от него.
   – Тогда, несмотря ни на что, и мы от него отделаемся.
   – Я так не думаю.
   – Ты знаешь, что мы можем это сделать.
   – Ты заставишь его страдать, а я этого не переношу! – вскричала женщина.
   – Тогда уходи и предоставь это мне.
   – Я не перенесу мысли, что он страдает! Как ты не понимаешь!
   – Он не будет страдать.
   – Это должно быть абсолютно надежно.
   «Никакого сомнения, это Эбнис», – думал Мак-Кей. Потому что он узнал ее отвращение к наблюдению чужих страданий. Но кто же второй?
   – Моя голова ужасно болит, – сказал Мак-Кей. – Вы знаете это, Млисс Эбнис? Ваши люди почти разрубили мне череп. Мой мозг – сплошная израненная масса.
   – Какой еще мозг? – спросил мужчина.
   – Мы должны вызвать врача, – сказала она.
   – Будь благоразумной, – резко ответил мужчина.
   – Ты слышал? У него болит голова!
   – Перестань, Млисс!
   – Ты упомянул мое имя, – сказала она.
   – Какое это имеет значение? Он все равно узнал тебя.
   – Что мы будем делать, если он ускользнет?
   – Отсюда?
   – Он же прибыл сюда, не так ли?
   – За это мы должны быть ему благодарны.
   – Он страдает, – сказала она.
   – Он лжет.
   – Он страдает. Я это вижу.
   – Что, если мы доставим его к врачу, Млисс? – сказал мужчина. – Что, если мы это сделаем, а он ускользнет? Этот агент Бюро, знаете ли, продувная бестия.
   Молчание.
   – Нет другого выхода, – сказал мужчина. – Фанни Мей направила его сюда, и мы должны его уничтожить.
   – Ты сводишь меня с ума! – закричала она.
   – Он не будет страдать, – успокаивающе сказал мужчина.
   Молчание.
   – Я не понимаю тебя, – сказал мужчина.
   – Не будет?
   – Разве я тебе этого не говорил?
   – Я пойду, – сказала она. – Я не хочу знать, что с ним произойдет. Ты никогда мне об этом не расскажешь, Чео? Ты меня слышишь?
   – Да, моя дорогая, я слышал тебя.
   – Он меня разрежет на мелкие кусочки, – сказал Мак-Кей. – И я все время буду визжать от боли.
   – Заставь его замолчать, Чео! – истерически закричала она.
   – Пойдем, дорогая, – сказал мужчина. Он положил руку на ее плечо. – Теперь пойдем.
   – Эбнис! – в отчаянии простонал Мак-Кей. – Он причинит мне ужасную боль! Он будет меня истязать. Вы знаете это?
   Она задрожала, когда мужчина повел ее прочь.
   – Пожалуйста… пожалуйста… – умоляюще повторяла она. Звук ее рыданий затерялся в темноте.
   – Фурунео! – подумал Мак-Кей. – Не мешкайте же! Заставьте калебана перенести меня! Я хочу убраться отсюда! Сейчас же!
   Он со всей силы рванул путы. Сыромятные кожаные ремни растянулись до предела. Колышки же не подались ни на миллиметр.
   «Быстрее, калебан! – думал Мак-Кей. – Не допустите моего убийства. Вы же говорили, что чувствуете со мной сродство».
 
   Спустя множество часов, после вопросов, контрвопросов и бесполезных ответов Фурунео доставил сюда своего ассистента, который взял на себя охрану калебана. По просьбе Фурунео калебан открыл проход, и он вышел отдохнуть на лавовый блок. Снаружи было холодно, особенно после жары в шаре калебана. Ветер улегся, как обычно, перед наступлением вечера. Прибой все еще бился о внешние рифы и клокотал у скалы под шаром. Но наступило время, когда только отдельные брызги и клочья пены смачивали поверхность лавового блока.
   Фурунео пока еще не выяснил, почему калебан поддерживал внутри шара такую высокую температуру. Он дышал на ладони и мерил шагами лавовый блок взад-вперед. Он смотрел на заходящее солнце; едва оно исчезло за горизонтом, холодный воздух устремился вниз, к морю.
   «Я или замерзну, или испекусь, – грустно подумал Фурунео. – Мне нельзя загнуться здесь!»
   В этот момент Тулук с помощью тапризиота, обслуживающего Бюро, установил с ним контакт. Фурунео, который только что собирался перейти на другую сторону лавового блока, чтобы найти защищенное от ветра местечко, почувствовал взрыв в гипофизе. Он опустил поднятую для шага ногу, погрузил ее по щиколотку в лужу и утратил ощущения. Теперь мысль и вызов были для него всем.
   – Вызывает Тулук. Я говорю из лаборатории, – сказал его абонент. – Извините за беспокойство.
   – Я надеюсь, что вы не заставите меня долго стоять в холодной воде, – сказал Фурунео.
   – Ну, здесь для вас еще больше холодной воды. Сообщите дружественному калебану, что он должен доставить Мак-Кея обратно через шесть часов после отправки. С тех пор, как Мак-Кей отдал этот приказ, прошло четыре часа пятьдесят одна минута. Остался один час девять минут. Сверьте ваши часы с моими и установите будильник.
   Фурунео возмущенно фыркнул.
   – Где он находится?
   – Он не знает. Куда отправил его калебан? У вас есть идея, как это узнать?
   – Это можно сделать только с помощью связей, – сказал Фурунео.
   – Это точно? Что же это за связи?
   – Когда я узнаю, вы будете первым, кому я об этом расскажу.
   – Я думал, что вы это уже знаете, Фурунео.
   – Ну хорошо. А теперь позвольте мне вынуть ногу из воды. Вероятно, она уже основательно промерзла.
   – Вы можете точно определить время возвращения Мак-Кея?
   – Конечно! Надеюсь, калебан по ошибке не отошлет его домой.
   – Как это?
   Фурунео рассказал о своем приключении.
   – Звучит путано, – сказал Тулук.
   – Я рад, что вы хоть настолько поняли меня, – ответил Фурунео. – Я было подумал, что вы не восприняли нашу проблему достаточно серьезно.
   – Не каждый впадает в свои собственные заблуждения, – сказал Тулук.
   – Вы не хотите закончить и позволить мне вынуть ногу из холодной воды?
   – У меня сложилось впечатление, что вы устали, – сказал Тулук. – Отдохните.
   – Если смогу. Мне кажется, я не смогу заснуть в шаре калебана, в его передвижном доме. Потому что, когда я проснусь, я буду вполне готов для пиршества каннибалов.
   – Ваши люди тоже иногда выражаются в вашем отвратительном стиле, – сказал врайвер. – Но, несмотря ни на что, вы все же должны какое-то время поспать. Мак-Кей может настоять на пунктуальности.
 
   Было темно, но ее мрачные мысли не нуждались в свете. Проклятый Чео! Дурак, садист! Было ошибкой финансировать его хирургическое вмешательство. Почему он не хотел остаться таким, каким был, когда они познакомились? Таким экзотическим, таким волнующим. Но он был все еще полезен. И он первым увидел великолепные возможности ее открытия.
   Она вздохнула.
   Ее комнаты находились на верхнем кольцевом этаже башни, которую она построила на этой планете, хорошо зная, что ее убежище находилось вне сферы коммуникаций, за исключением связи при посредничестве одного-единственного калебана. Да и тому оставалось прожить уже совсем немного.
   Но как попал сюда Мак-Кей? И что же он имел в виду, утверждая, что получил вызов через одного из тапризиотов? Фанни Мей солгала? Существовал еще один калебан, который мог найти это место? «Нет», – сказала она себе. Этот мир был местом, ключ к которому находился только в одном мозгу, в мозгу мадам Млисс Эбнис.
   Чтобы сделать это место абсолютно надежным, безболезненная смерть пришельца была вполне оправданна. Существует только одна дверь, и смерть закроет ее. Выжившие, подобные ей самой, и дальше будут жить здесь в счастливом уединении…
   Она встала и начала ходить по комнате взад-вперед. Ковер из драпа ласкал ее ноги. Веселая улыбка появилась на лице.
   Несмотря на возникшие осложнения, она должна ускорить бичевания. Фанни Мей должна исчезнуть так скоро, как только возможно. Убийства без жертв, к несчастью, не бывает: это был аспект, который она все еще находила неприятным.
   Но нужно было поспешить.
 
   Фурунео в полудреме прислонился к внутренней стенке шара калебана, проклиная жару. Посмотрев на свои часы, он увидел, что осталось еще около часа до возвращения Мак-Кея.
   Он не знал, сколько прошло времени, когда за гигантским «половником» калебана распахнулась туманная труба прыжковой двери. В отверстии появилась голова и голые плечи Млисс Эбнис.
   Фурунео оттолкнулся от стены и помотал головой, чтобы прийти в себя. Дьявольская жара!
   – Вы Алихино Фурунео, – сказала Эбнис. – Вы меня знаете?
   – Знаю, – Фурунео недоверчиво уставился на нее. – Вы здесь для того, чтобы бичевать этого несчастного калебана? – Он нащупал в своем кармане голографическую камеру и уже хотел приблизиться к прыжковой двери, как поручил ему сделать Мак-Кей.
   – Не вынуждайте меня закрывать эту дверь, – сказала она. – Я хочу немного поговорить с вами.
   Фурунео помедлил, потом спросил:
   – О чем вы хотите со мной поговорить?
   – О вашем будущем, – сказала Эбнис.
   Фурунео посмотрел ей в глаза. Пустота, царящая в них, оттолкнула его. Эта женщина была одержимой.
   – О моем будущем? – переспросил он.
   – Будет ли у вас вообще будущее или нет.
   – Ваши угрозы не могут на меня повлиять, – сказал Фурунео.
   – Чео сказал мне, – продолжала она, – что вы будете полезны для нашего проекта.
   Не в силах обосновать свое убеждение, Фурунео понял, что это была ложь. Смешно, как она сама себя выдала. Ее губы дрожали, когда она произносила это имя – Чео.
   – Кто такой Чео? – спросил он.
   – В настоящий момент это неважно.
   – Что это за проект?
   – Выживание.
   – Великолепно, – сказал он. – Что еще новенького? – Он спросил себя, что она будет делать, когда он достанет камеру и начнет съемку.
   – Мак-Кея ко мне послала Фанни Мей? – спросила она. Фурунео видел, что ответ на этот вопрос был для нее очень важен. Мак-Кей, похоже, уже начал действовать.
   – Вы видели Мак-Кея? – спросил он.
   – Я отказываюсь отвечать на вопросы о Мак-Кее, – ответила она.
   «Абсурдный ответ», – подумал Фурунео.
   Эбнис смотрела на него, поджав губы.
   – Вы женаты, Алихино Фурунео? – спросила она.
   Он наморщил лоб. Вероятно, у нее есть свои соображения. Какова ее цель?
   – Моя жена мертва, – сказал он.
   – Как печально, – пробормотала она.
   – Думаю, я прав, – сердито сказал он. – Нельзя жить только прошлым.
   – О, тут вы можете ошибаться, – сказала она.
   – На что вы рассчитываете, Эбнис?
   – Вам уже шестьдесят семь лет, не так ли?
   – Зачем спрашиваете, если знаете?
   – Вы еще не стары, – сказала она. – Вы выглядите намного моложе. Я могу поспорить, что вы настоящий мужчина, не чурающийся всех радостей жизни.
   Она хочет подкупить его? И что же она может предложить ему? Саму себя? Она была чрезвычайно привлекательной женщиной, однако он находил затруднительным признать это. Ситуация не совпадала с ее поведением.
   – Скажите, наконец, чего вы хотите? – грубо спросил Фурунео. Он удивился, что, несмотря на жару, его знобит.
   – Фанни Мей, покажи ему, – сказала Эбнис.
   Туманная труба прыжковой двери замерцала, закрылась и открылась снова, но Эбнис в ней больше не было. Фурунео с высоты птичьего полета глядел вниз на залитый солнцем тропиков берег моря. В двадцати метрах от песчаной полосы берега на набегающих волнах океана покачивалась моторная яхта. На ахтердеке, лежа на надувном матрасе, грелась на солнце молодая девушка.
   Фурунео замер, не в силах шевельнуться. Девушка подняла голову, посмотрела вниз, на поверхность моря, потом снова опустилась на матрас.
   Голос Эбнис донесся сверху, очевидно, из другой прыжковой двери прямо над ним, но он не мог отвести взгляда от сцены, которая так сильно врезалась в его память.
   – Она вам знакома? – спросила Эбнис.
   – Это Мада, – прошептал он.
   – Точно.
   – О, Бог мой! – снова прошептал он. – Когда вы это засняли? Это… Это наше свадебное путешествие. И я помню еще один день. Два моих друга и я уплыли от яхты, а она не умела хорошо плавать и осталась на борту.
   – Итак, вы не сомневаетесь в подлинности этой сцены?
   – Нет, – пробормотал он. – Почему вы уже тогда засылали к нам своих шпионов?
   – Не было никаких шпионов. Если хотите – эти шпионы мы сами: вы и я. Это происходит сейчас.
   – Невозможно! Это происходило почти сорок лет назад!
   – Не кричите так, или она вас услышит!
   – Но как она может меня услышать! Она мертва…
   – Это происходит сейчас, говорю вам! Фанни Мей?
   – В личности Фурунео содержится концепция, что «теперь» – относительное понятие, – сказал калебан. – Предметы на сцене истинны.
   Фурунео покачал головой.
   – Мы можем забрать ее с яхты и перенести вас обоих в такое место, где Бюро никогда в жизни не найдет вас, – произнесла Эбнис. – Что вы на это ответите, Фурунео?
   Фурунео вытер слезы со щек. Он чувствовал запах тропических цветов, который смешивался с соленым запахом океана. Но это должна быть демонстрация старой записи.
   – Если это происходит сейчас, то почему же она нас до сих пор не увидела? – спросил он.
   – По моему приказу Фанни Мей скрыла нас от ее глаз. Но звуки не замаскируешь. Говорите тише.
   – Вы лжете! – прошипел он.
   Словно в ответ на это, молодая девушка поднялась, подошла к лееру и стала любоваться цветущими фламбоковыми деревьями. Она напевала песенку, хорошо знакомую Фурунео, но теперь уже позабытую им.
   – Я думаю, вы наконец поняли, что я не лгу, – сказала Эбнис. – Это наша тайна, Фурунео. Это наше открытие, сделанное с помощью калебана.
   – Но… как можно?..
   – Если есть подходящие связи, возможно все, даже открыть прошлое. Из всех калебанов осталась только одна Фанни Мей, чтобы связать нас с прошлым. Ни тапризиот, ни Бюро, никто не сможет настигнуть нас там. Мы можем отправиться туда и освободиться от всего.
   – Ловкий трюк, – сказал он.
   – Вы же сами видите, что это не так. Вы чувствуете запах цветов и моря?
   – Но зачем… Чем вы хотите?
   – Вашей поддержки в небольшом дельце, Фурунео.
   – Каком?
   – Мы опасаемся, что кто-то наткнется на нашу тайну, прежде чем мы будем готовы. Но если здесь будет кто-то, пользующийся доверием Бюро, и передаст им фальшивую информацию…
   – Что за фальшивая информация?
   – Что тут больше не происходит никаких бичеваний, что Фанни Мей счастлива, что…
   – Почему это должен буду сделать именно я?
   – Когда Фанни Мей достигнет своего… окончательного исчезновения, мы будем далеко и в безопасном месте. Я, вы и ваша любимая женщина. Это так, Фанни Мей?
   – Констатация верна, – ответил калебан.
   Фурунео уставился на прыжковую дверь. Мада! Она была там, перед его глазами. Она больше не напевала, а втирала в тело крем против загара. Что-то до боли стеснило грудь Фурунео. Если калебан еще немного приблизит свою прыжковую дверь, он сможет протянутой рукой коснуться Мады. Прошлого!
   – Я… где-то там, внизу? – спросил он.
   – Да, – ответила Эбнис.
   – И я вернусь обратно на яхту?
   – Вы сделаете то же, что и раньше.
   – И что я там найду?
   – Что вашей невесты там нет. Она исчезла.
   – Но…
   – Вы подумаете, что она утонула или убита в джунглях дикими зверями. Может быть, она пошла поплавать и…
   – Она проживет после этого еще тридцать один год, – прошептал Фурунео.
   – И у вас будет еще тридцать один год, – сказала Эбнис.
   – Я… я буду уже не тот. Она станет…
   – Ваша невеста узнает вас.
   «В самом деле? – подумал он. – Может быть, да. Да, она его узнает. Может быть, она даже поймет необходимость такого решения». Но он все яснее видел, что она ему не простит этого. Никогда. Ведь это же Мада.
   – Благодаря вмешательству наших лучших врачей она не умрет еще тридцать один год, – сказала Эбнис.
   Фурунео кивнул, но этот жест предназначался только ему самому.
   Она не простила бы ему так же, как не смог бы простить ей молодой человек, вернувшись к пустой яхте. И этот юноша не умер.
   «Я сам не смог бы простить, – думал он. – Юноша, которым был я, никогда не смог бы простить все эти потерянные прекрасные годы».
   – Если вы опасаетесь, – сказала Эбнис, – что ваше вмешательство в прошлое изменит Вселенную или ход истории, можете не беспокоиться. Этого не произойдет. Вы измените только одну изолированную ситуацию, не более. Новая ситуация займет место старой, а все остальное останется таким, каким было.
   – Понимаю.
   – Вы согласны на мое предложение? – спросила Эбнис.
   – Что?
   – Сказать Фанни Мей, чтобы она доставила вашу невесту к вам?
   – К чему хлопоты? – сказал он. – Я не могу на это согласиться.
   – Вы шутите?
   Он обернулся и взглянул на нее. Она говорила из маленькой прыжковой двери у него над головой. В отверстии было видно только ее лицо.
   – Я не шучу. Вы мне ничего не предлагали.
   – Но это же на самом деле! Все, что я вам сказала – правда!
   – Вы наивны, – сказал Фурунео, – если не смогли увидеть разницы между тем, что предлагаете, и там, что уже было у нас с Мадой. Я сожалею…
   Что-то яростно схватило его за горло, и начав душить, оборвало его слова. Он почувствовал, как голова преодолевает сопротивление прыжковой двери. Когда шея оказалась на створе двери, та закрылась. Его тело упало назад, в шар калебана.
 
   – Ты идиотка, Млисс! – с яростью воскликнул Чео. – Ты слабоумная дура! Если бы я своевременно не вернулся!..
   – Ты его убил! – задыхаясь, проговорила она, отступая от окровавленной головы, лежащей на полу се жилой комнаты. – Ты его убил! И именно тогда, когда я уже почти достигла…
   – Когда ты уже почти все уничтожила! – буркнул Чео. Он придвинул свое лицо шрамом к ее лицу. – Что теперь его люди будут делать с этим безголовым телом, а?
   – Но он уже…
   – Он уже был готов вызвать помощников и рассказать им все, что ты успела выболтать!
   – Я не потерплю, чтобы ты так со мной говорил!
   – Когда моя голова ложится на плаху, я говорю с тобой так, как считаю необходимым!
   – Ты заставил его страдать! – жалобно сказала она.
   – Он вообще ничего не почувствовал. Не жалей таких как он!
   – Как ты можешь так говорить? – она отпрянула от пан спехи.
   – Ты все время ревешь. Ты не можешь без сожаления смотреть на других, – прогромыхал он. – Но на самом деле ты поступаешь с ними еще более безжалостно. Ты знаешь, что Фурунео не принял твоего наивного предложения, но оно сильно мучило его. Ты продемонстрировала ему то, что он безвозвратно потерян. Это ты не называешь страданием?
   – Послушай, Чео, если ты…
   – Он страдал до того мгновения, когда я положил его страданиям конец, – сказал пан спехи. – Ты знаешь это!
   – Перестань! – прокричала она. – Я не делала этого! Он не страдал!
   – Он страдал, и ты знаешь это! Ты знала это все время.
   Она бросилась на Чео, молотя его кулаками по груди.
   – Ты лжешь! Ты лжешь!
   Он схватил ее за запястья и заставил опуститься на колени. Она склонила голову. Слезы бежали по ее щекам.
   – Лжешь, лжешь, лжешь! – рыдала она.
   Он сказал ей нежным и успокаивающим тоном:
   – Послушай меня, Млисс. Мы не знаем, как долго еще выдержит калебан. Это было разумно. Время у нас ограничено, есть определенный период, в течение которого мы можем использовать прыжковую дверь, и мы должны ее использовать как можно лучше. Ты бессмысленно расточаешь один из этих периодов. Мы не можем допускать таких ошибок, Млисс.
   Она опустила глаза.
   – Ты знаешь, мне совсем не хочется быть с тобой строгим, Млисс, – продолжал он. – Но мои методы лучше, как ты сама часто мне говорила. Мы должны сохранить нашу безопасность.
   Она, не глядя на него, кивнула.
   – Теперь перейдем к другому, – сказал он. – Плаути выдумал новую игру.
   – Спаси Мак-Кея, – сказала она. – Он может рассказать нам много интересного.
   – Нет.
   – Чем он может нам повредить? Он может оказаться даже полезен. Я имею в виду, без поддержки Бюро и без других…
   – Нет! Да и поздно, наверное. Я уже вызвал паленку… ну, ты понимаешь.
   Он отпустил ее запястья.
   Эбнис встала. Она тяжело дышала, крылья носа трепетали. Она взглянула сквозь ресницы. Внезапно ее правая нога метнулась вперед и твердым носком туфли ударила Чео по голени.