Страница:
"На месте сиди, долговязый черт,
Сухопутная крыса, смотри!
Швырну тебя, хвастуна, через борт -
Живо пойдут пузыри!"
Белые барашки бежали по морю, а в гавани было тихо, и среди многих
других судов спокойно покачивался на якоре баркас, выкрашенный в зеленую
краску.
Мачта с парусом, а также двенадцать пар зеленых весел с этого баркаса
стояли, прислоненные к стене кабачка, где всегда мореходы, прибывшие в
Скарборо, веселились, и пили вино и эль, и плясали, и распевали песни на
всех языках, какие только есть на свете.
И так как часто стояли зеленые весла у входа в этот дом, то в самых
далеких портах и даже в портовых городах святой земли мореходы назначали
друг другу встречи в Скарборо не иначе, как у "Зеленых весел". А Робин
Гуду понравился цвет этих весел потому, что он похож был на цвет молодых
дубов, и он вошел в кабачок, взял кружку эля и стал слушать, о чем
корабельщики спорят с хозяйкой.
- Сейчас в море опасно идти, - говорили корабельщики, - потому что
ветер с заката, и если немного еще посвежеет, то легко может статься, что
корабль угонит в открытое море. А приметы грозят жестокой бурей, и чайки
жмутся к берегу и кричат о погибших христианских душах.
А хозяйка похожа была на мужчину гораздо больше, чем старые матросы. У
нее был грубый голос, эль она пила большими глотками, и если бы она взяла
в руки большую свинью, то свинья показалась бы маленьким поросенком.
- Я бедная женщина, - говорила хозяйка "Зеленых весел". - Перед бурей
лучше ловится рыба. И кто мне заплатит за рыбу, которая ходит в глубине
моря? Тот, кто боится соленого ветра, может наняться ко мне в пастухи или
лучше пойти в монастырь святого Петра Кентерберийского и провести остаток
своих дней в молитве и посте.
Тогда корабельщики выходили на пристань и смотрели на небо и на белые
барашки, что закипали вдали, там, где серое море сходилось с серым небом;
они нюхали воздух, возвращались к столу и выпивали еще по кружке.
Они не хотели сняться с якоря и говорили, что христианская душа стоит
дороже рыбы.
Только один соглашался идти в море, потому что у него был очень верный
амулет - настоящий кусочек креста господня, и заветное слово было наколото
краской у него на груди. Но один корабельщик не мог грести сразу
двенадцатью парами длинных весел; для них было нужно не меньше двенадцати
пар гребцов.
Тогда Робин Гуд сказал, что за справедливую плату выставит тридцать
смелых мореходов, которые не боятся ни северного ветра, ни южного, ни
восточного, ни западного и наступали на хвост не то что дьяволу, а самому
благородному лорду шерифу.
И хозяйка "Зеленых весел" не пожалела справедливой платы.
Робин Гуд протрубил в свой рог, и дверь распахнулась, чтобы впустить
тридцать молодцов в зеленых плащах.
Они взяли весла и мачту с парусом; храбрый корабельщик сказал, что
святого отца не может взять на борт, потому что ото принесет несчастье, но
фриар Тук успокоил его и забожился страшной клятвой, что если и вспоминает
когда о господе боге, то только что ради божбы, и хорошую потасовку всегда
предпочтет молитве и воздержанию.
Он расстегнул малиновую куртку и показал корабельщикам, что у него на
груди жирною сажей наколото много заветных слов, и корабельщик махнул
рукой.
Хромой стрельник из Трента остался на берегу. Вместе со всеми он вышел
на порог "Зеленых весел" посмотреть, как баркас поднимет якорь.
- А этот парень почему хромает? - спросил корабельщик, указывая на
Маленького Джона. - Хворых нам брать не годится, пусть лучше останется с
тем вон хромым. - И тут он указал на стрельника из Трента.
А Маленький Джон топнул раз, и притопнул другой, и сплясал, чтобы
корабельщик поверил, что рана у него совсем зажила и нога годится для
всякой работы.
Хозяйка баркаса удивилась, увидав у своих мореходов луки и стрелы. Она
спросила, не думают ли молодцы отправиться в святую землю. Робин Гуд
объяснил, что гибкие луки всегда защищали его людей от опасности, а стрелы
всегда приносили им щедрую добычу. И все корабельщики громко смеялись,
услышав этот ответ.
Они рассмеялись еще громче, когда мореходы, взойдя на судно, сгрудились
все у одного борта и баркас накренился так, что едва не зачерпнул воды.
Но Робин Гуд крикнул им, что баркас довольно устойчив и никакая буря не
страшна его молодцам.
Потом мореходы ударили веслами. У кого весло зарылось глубоко в воду, а
кто взбил только пригоршню брызг и окропил передних гребцов. Баркас
завертелся на месте, как пес, который ловит свой хвост, когда его донимают
блохи. Тут ветер ударил в парус, поставленный корабельщиком, и судно
помчалось из гавани с такой быстротой, с какой срывается с тетины стрела.
- Сушите весла! - крикнул корабельщик.
И мореходы подняли весла кто высоко, а кто низко, так что баркас
ощетинился, будто зеленый еж.
Маленький Джон, умея править рулем, сел на корму.
Отец Тук запел веселый псалом о Моисее, который вывел евреев из земли
египетской, из дома рабства. И стрелкам эта песня пришлась по душе, потому
что всем наскучило сидеть в тесном замке сэра Ричарда Ли, глядеть на синее
небо в бойницы, похожие на игольное ушко, и любоваться тем, как шериф
строит осадные машины, чтобы взять приступом замок. Они позванивали фриару
Туку на тетиве своих луков, а волны расходились все дружней и дружней и
громко хлопали то справа, то слева, то с носа, то с кормы, и водяная пыль
курилась в воздухе.
Робин Гуд встал и прицелился в чайку, которая висела над парусом совсем
неподвижно, так близко, что видно было, как она помаргивает глазами; но в
ту минуту, как он спустил тетиву, море вдруг выгнуло спину, и баркас встал
на дыбы, как норовистый конь, стрела полетела не то в небо, не то в воду,
а стрелок кувыркнулся через две скамейки и стукнулся плечом о борт, едва
не сломав лук. Корабельщик посмотрел на него сердитыми глазами, потом
закусил конец своей рыжей бороды и принялся молиться святой деве, потому
что слишком хорошо понял, как умеют управляться с морскими волнами
мореходы в зеленых плащах.
- Проклятое племя! - бранился он. - Такие же моряки из вас, как из меня
епископ! Быть вам на дне сегодня, туда вам и дорога! Только и мне погибать
вместе с вами. Смотрите, уже не видать берегов!
Корабельщик спустил парус и прикрикнул на Маленького Джона, чтобы он
получше правил рулем. Он стоял посреди лодки, широко расставив ноги, так
твердо, будто прирос к ее Дну.
- Клянусь святым Патриком, - говорил корабельщик, - жизни не жалко,
чтобы посмотреть, как вы будете пускать пузыри! Сухопутные крысы, отчитал
бы я вас покрепче, да боюсь прогневить святых! В такую погодку мы
лавливали рыбу и приходили домой, не зачерпнув ни капли воды. А с вами и
сети не бросишь в море, болтаешься, как горелый пень! Смотрите, как правят
настоящие моряки!
Солнце прорвало тучу, синий лоскут далеко впереди осветился ярким
блеском, и по этому солнечному полю, гордо надув паруса и плавно
покачиваясь, шел корабль с золоченым носом.
- Это французский купец, - сказал корабельщик.
Он бросился к мачте и быстро распустил парус, потом крикнул Маленькому
Джону:
- Поворачивай назад, долговязый! С вами тут сгоришь от стыда. Люди
скажут: глядите на старого дурня, который полощется в море, как дохлый
щенок! Говорю тебе, поворачивай назад, святой крест и тридцать угодников!
А солнечное поле побежало по морю, и лучи задели верхушку мачты,
осветили баркас и зеленые плащи. Молодцы ударили веслами, и баркас,
подгоняемый попутным ветром, как ни плохо гребли стрелки, запрыгал по
волнам, как подхлестнутый, ближе и ближе подходя к французскому бригу. Уже
корабельщик увидел, как смотрят на них, прикрыв глаза ладонью, французские
мореходы, а потом трясутся и хохочут, хватаясь за бока.
- А рыбка хороша! - громко сказал Робин Гуд. - Что за веселый народ
корабельщики! Смейтесь погромче, мореходы, потому что, клянусь святым
Кесбертом, когда мы примемся за рыбную ловлю, вам будет не до смеха!
Он поднял лук и уже натянул тетиву, но лживое море обмануло его, и
лодка взметнулась носом кверху, так что французский бриг пропал,
соскользнув за горизонт, и, прежде чем он показался снова, доски ушли
из-под ног стрелка.
- Тьфу, пропасть, чертовы качели! - воскликнул Робин. - А ну, молодцы,
привяжите меня к мачте покрепче!
Мук, сын мельника, и Скателок отсекли от сети крепкий смоленый конец и
прикрутили Робина к мачте. Французский бриг был уже близко, и корабельщики
указывали на Робина пальцами, хохотали и кричали непонятные слова. А ветер
рвал с кипучих волн белую пену и бросал соленые брызги в лицо.
- Только б они не удрали от нас, - сказал Мук, вытаскивая стрелу из
колчана, - а уж мы посмеемся над ними вдосталь!
Между тем Робин выбрал себе мишень: чернобородого француза в голубом
кафтане, который громче всех смеялся и, перегнувшись через борт судна,
показывал пальцами на стрелка.
Волна снова подкинула кверху "Зеленые весла", и нос баркаса уткнулся
бушпритом в самое небо, заслонив собой французов.
Но на этот раз Робин прочно стоял на ногах, упершись спиной в мачту, и,
едва баркас перекачнулся через гребень волны, он выстрелил навскидку, и
чернобородый, вскрикнув, покатился под ноги своим спутникам.
На палубе французского брига поднялась суматоха.
Вдоль борта, обращенного к баркасу, вырос ряд щитов, паруса захлопали,
руль взрыл волны, меняя направление корабля. В руках у французов появились
арбалеты, и тотчас же в воздухе встретились десятки стрел.
Маленький Джон бросил румпель. И баркас, болтаясь из стороны в сторону
под ударами ветра и волн, повернулся бортом к приближающемуся неприятелю.
- Берегите стрелы, ребята, - сказал стрелкам Робин Гуд. - Ставлю голову
об заклад, у нас будет веселая драка!
Снова Робин рванул тетиву, и еще одна стрела попала в цель. Не
промахнулись и Билль Белоручка, и Мук, и Маленький Джон.
Строй французских стрелков поредел, а на баркасе "Зеленые весла" никто
еще не был ни ранен, ни задет, потому что неуклюжие арбалеты не могли
сравниться с быстрыми луками лесных молодцов.
Отец Тук был, однако, слишком крупной мишенью, и стрела, пробив
спущенный парус, вонзилась ему в бедро.
- Такими стрелами только воробьев бить! - проворчал отец Тук и собрался
отправить гостинец обратно, но стрела оказалась слишком коротка для его
шестифутового лука.
В это время воин в кольчуге, от которой отскакивали стрелы, сложил руки
трубой и что-то крикнул своим людям.
Услышав его слова, корабельщик бросился к Робину.
- Они хотят нас потопить, стрелок! - воскликнул он. - Смотри, они
раздавят нас, как ореховую скорлупку!
- С божьей помощью, не потопят, - ответил Робин. - Становись к рулю,
старик, и держи эту трясучую посудину хоть зубами, чтобы она поменьше
прыгала. Мы бьем без промаха на твердой земле, и за каждое мгновение,
когда можно будет пустить верную стрелу, ты получишь кругленький золотой.
Подрагивая на ходу, французский бриг быстро приближался к баркасу. Его
высокий золоченый нос, готовый надвое рассечь утлое суденышко, поднялся
над водой, как меч, а парус, напруженный ветром, дугой выгибал упругую
мачту.
Робин Гуд подмигнул стрелкам.
- Ребята, уроним парус! - сказал он, выжидая мгновения, чтобы спустить
стрелу.
А корабельщик налег на руль, и большая волна, подняв на гребне "Зеленые
весла", замерла, прежде чем опрокинуться в глубину. Тут прозвенели сразу
дружные луки, три десятка стрел ударили в верхний край паруса, и нашлась
среди этих трех десятков одна удачливая стрела, которая полоснула острым
наконечником по веревке, державшей парус на мачте; а может быть, таких
стрел было две или три. Веревка лопнула под напором ветра, парус упал,
широким полотнищем накрыв защитников французского брига точно так же, как
сеть птицелова накрывает стайку щеглов.
Бриг замедлил разбег, и, прежде чем люди на бриге выбрались из-под
тяжелой холстины, борт брига стеной навис над баркасом. Фриар Тук,
Маленький Джон и Артур из Бленда ухватились за рваные снасти, а кое-кто из
стрелков вскарабкался на французский корабль. Мечи заблестели на солнце, и
громкий крик бойцов заглушил рев моря и ветра.
Очень скоро французы стояли уже на коленях и просили пощады, а над
ними, кто с обнаженным клинком, кто со стрелой наготове, стояли молодцы
Робин Гуда.
Только святой отец, схватившийся с воином в блестящей кольчуге,
продолжал кататься по палубе в обнимку со своим врагом. Они докатились до
люка в полу и упали в него, не выпуская друг друга из объятий.
- Веселые корабельщики, - сказал Робин Гуд, - теперь пришел черед нам
посмеяться над вами. Но мы пощадим вас и смеяться не станем, а только
возьмем себе столько луков, стрел и мечей, сколько есть у вас на борту, и
красный товар, и чеканную монету, потому что нас ограбил благородный лорд
шериф и у нас за душой не осталось ничего, кроме меткого глаза и верной
руки.
Но французы не поняли слов веселого Робина, потому что он говорил на
своем языке.
И, связав одних, а к другим приставив охрану, стрелки кое-как, с
помощью корабельщика, втолковали французам, чтобы они взяли на буксир
баркас "Зеленые весла", подняли все паруса, какие позволит поднять
противный ветер, и шли к Скарборо. Потом спустились в трюм посмотреть, чем
наградила их судьба за отвагу.
В трюме нашли они фриара Тука и воина в кольчуге, которые с постными
лицами, сидели возле огромной бочки вина. Рыцарь грустил потому, что его
люди потерпели поражение в битве, а святой отец - потому, что, свалившись
в люк, он упал вместе с рыцарем на большую винную бочку и вышиб в ней
днище.
- Такое доброе вино погубили! - ворчал фриар Тук, отжимая свой мокрый
плащ. - Искупаться в таком чудесном вине, какого, верно, и сам король-то
не пил! Это великий грех.
И товарищи посмеялись, посочувствовав его горю, но скоро утешились,
отыскав еще несколько бочек с таким же отличным вином, и много тюков
зеленого, красного и синего сукна, и ящики с золотой и серебряной монетой,
и такой запас луков, стрел и мечей, какого хватило бы на добрую сотню
шерифов.
- Ты видишь, - сказал Робин корабельщику с "Зеленых весел", - мы
наловили немало рыбы, хотя на море охота труднее, чем в королевских лесах.
И вот тебе горсть золотых за то, что ты крепко держал свою скорлупу на
волнах, пока мы стреляли. И вот тебе еще для твоей хозяйки, потому что нам
нельзя будет мешкать в Скарборо, хотя я и не прочь бы провести денек у
"Зеленых весел", только не на зеленых волнах, а на твердой земле.
Леса блестят, подлесок свеж,
Широк и длинен лист,
И весело бродить в лесу
И слушать птичий свист.
Толпа корабельщиков ожидала на пристани смелых мореходов. Но Робин Гуд
смотрел не на них: он увидел на берегу рядом с хромым из Трента младшего
из сыновей вдовы.
- Что в Вирисдэле? - спросил он, спрыгнув на пристань, прежде чем
французы успели бросить якорь.
- Беда в Вирисдэле, - ответил сын вдовы, которого звали Джеком. - В
замке нет ни стрел, ни нищи. Шерифовы люди продолжают осаду. Они
разведали, что ты со стрелками ушел из замка подземным ходом. Билль Статли
и я, мы пошли на охоту, но стражники выследили нас, когда мы вышли из
подземелья, и погнались за нами...
Робин с тревогой заглянул в глаза юноши.
- И где же Билль?
- Шериф настиг нас у Понтефракта, - продолжал Джек, не отвечая на
вопрос. - Добрые крестьяне вступились за нас, узнав, что мы - твои люди.
Билль Статли повел их против шерифа, а мне приказал скакать к тебе, чтобы
ты поспешил на помощь Ричарду Ли.
- Кто в замке? - быстро спросил Робин.
- Энгельрик Ли, мои братья, Скарлет и Эльфер.
- Много людей взял шериф с собой к Понтефракту?
- С ним восемнадцать стражников и рыцарь, одетый в конскую шкуру, с
рогами на шлеме.
- Гай Гисборн, - сказал Робин, нахмурившись.
Он постоял в раздумье, глядя, как под надзором стрелков французские
корабельщики сносят на берег свое добро. Связки луков и куча колчанов
быстро росли на пристани, радуя сердце стрелка. И когда снова он поднял
глаза на юношу, хмурая тень сбежала с его лица, а голос был весел.
- Ничего, молодец! - воскликнул он. - Ты видишь, не зря Мы ходили в
море: теперь есть у нас чем попотчевать наших врагов. Где твоя лошадь,
парень?
- Пала. - Юноша кивнул на дорогу, где, облепленная роем мух, лежала
конская туша. - Но я приготовил здесь двух лошадей. Они накормлены и стоят
под седлом.
Робин Гуд поправил колчан на спине.
- Маленький Джон, - крикнул он, - мы поедем с тобой вперед! А ты, фриар
Тук, веди ребят в Вирисдэль выручать старого Ричарда Ли. Торопись! Может
быть, уже поздно. Бросьте здесь все добро, нам сбережет его хозяйка
"Зеленых весел". Оружие возьмите с собой, до последней стрелы. Поскорей
развяжитесь с французами и не мешкайте ни минуты. Ты, молодец, слушайся
фриара Тука, как господа бога.
Младший сын вдовы с завистью посмотрел на Маленького Джона, потому что
ожидал, что сам поедет с Робином; и, когда пыль взвилась под копытами двух
коней, слеза прокатилась по его запыленной щеке.
А Робин с Маленьким Джоном скакали, не щадя лошадей, весь вечер и
добрую часть ночи.
Уже села луна и засвистали птицы в лесу, когда они спрыгнули наземь
возле харчевни "Синий вепрь" в Сайлсе и, бросив поводья, стукнули в дверь.
Передохнув часок и подкрепившись, пока хозяин добывал свежих коней, они
поскакали дальше.
Лес подступил к самой дороге, и Маленький Джон, ни слова не говоря,
свернул на лесную тропу. Робин Гуд похвалил его за осторожность. Копыта
коней бесшумно ступали по мху и траве, а лесная чаща скрывала всадников от
людского глаза.
У ручья, через который переброшен был шаткий мостик, стрелки
переглянулись. Много лет назад на этом мостике Робин впервые встретил
своего верного друга. Ни тот, ни другой не хотели уступить дорогу, а двоим
разойтись было негде. Они дрались на зыбких бревнах до тех пор, пока
тяжелая дубина Джона не сбросила Робина в воду.
- Скажи, - спросил Маленький Джон, спрыгивая с лошади, чтобы перевести
ее через студеный поток, - ведь ты мог одолеть меня тогда, если бы
захотел? Ты нарочно уступил мне в тот день?
Робин лукаво усмехнулся.
- Не всегда побеждают силой, - сказал он. - Расшиби я тебе голову
тогда, разве был бы у меня сегодня спутником Маленький Джон?
Олень, склонив ветвистые рога, пил воду выше по течению ручья. Из-за
зеленой завесы плакучих ив стрелкам было видно, как насторожился он,
услышав их голоса. Смоченные водой губы оленя блестели серебром; он
вскинул голову выше, ловя ветерок чуткими ноздрями, потом сорвался с
места, и сучья затрещали на его пути.
Вдруг треск сучьев прекратился так резко, что Робин тотчас же
вопросительно взглянул на Маленького Джона. Тот молча кивнул головой и
привязал к дереву свою лошадь и лошадь Робина. Пригнувшись к земле,
стрелки скользнули в чащу и побежали по лесу, осторожно перепрыгивая через
сухой валежник, чтобы не выдать себя случайным звуком.
На лужайке рядом с вывороченным грозой кленом лежал, подмяв под себя
передние ноги, олень. Из шеи, пробитой стрелой, фонтаном била кровь.
Человек в рогатом шлеме раздвинул ветви, придерживая накинутую на плечи
конскую шкуру.
- Вот и он, - шепнул Робин Маленькому Джону. - Давно я ждал этой
встречи!
Тут Робин Гуд согнул свой лук и накинул петлю тетивы на зарубку.
- Скачи в Понтефракт, я догоню тебя по дороге.
- Уж лучше я подожду, - возразил стрелок. - Не много времени нужно,
чтобы спустить стрелу.
Робин Гуд покачал головой.
- Неужто я стану стрелять в него из-под куста, как в оленя? Не думаешь
ли ты, что я откажусь от драки с Гаем Гисборном? Спеши в Понтефракт. Если
шериф схватил Билля Статли, он недолго будет раздумывать, прежде чем
вздернуть его под перекладину.
Стрелок с беспокойством окинул взглядом могучую фигуру рыцаря,
склонившегося над оленем.
- Пусти меня с ним подраться, а сам скачи в Понтефракт.
Робин Гуд уловил тревогу в словах стрелка. Он положил ему на плечо свою
тяжелую руку.
- Такого подарка не вправе требовать от меня даже ты, Маленький Джон, -
сказал он твердо. - Ни разу за долгие годы я не приказывал тебе как
начальник. Теперь...
Стрелок безропотно повернулся и исчез в кустах. Робин Гуд подождал,
пока в шелест листвы и рокот ручья не вплелся глухой перестук копыт.
Тогда, раздвинув орешник, он шагнул на лужайку.
- Поглядеть на оленя - ты стрелок неплохой, - сказал он. - Только
придется мне представить тебя шерифу, рыцарь, за то, что ты свалил оленя в
королевском лесу!
- А ты кто такой, что тревожишься о королевских оленях? - спросил
рыцарь, выставив грудь вперед.
- Я лесничий здешних лесов, - ответил стрелок. - И напрасно ты
смеешься, рыцарь, потому что если шериф не вздернет тебя на веревку, то
уж, верно, прикажет отсечь тебе правую руку, чтобы неповадно было
тревожить красного зверя.
- Ну, мы с шерифом друзья, охотимся вместе. А вот если ты - лесничий в
этих лесах, то, наверное, укажешь мне, где найти разбойника, по имени
Робин Гуд.
- А какая мне будет за это награда?
Рыцарь сунул руку в кошель, привязанный к поясу, и побренчал золотом.
- Хорошо, - отвечал стрелок. - Мне знакомы все тропы в Бернисдэльском
лесу, и я помогу тебе отыскать молодца. Но известно ли тебе, рыцарь, что
Робин Гуд - отличный стрелок? Я боюсь подвести тебя под его стрелу, потому
что, клянусь святым Кесбертом, он пристрелит тебя, как сурка.
Лицо рыцаря покраснело, одна бровь поднялась выше другой.
- Дерзок же, ты, лесничий, - сказал он, - и я проучу тебя, когда придет
время! А теперь покажи мне разбойничье логово, потому что я тоже не первый
день держу в руках этот лук.
- Прежде покажи мне свое искусство, рыцарь. Видишь омелу на дикой
груше? Пусть это будет наша мишень. Она висит на тонком стебле. Если меток
твой глаз и верна рука, но собьешь ли омелу стрелой?
Стрела Гая Гисборна пронизала зеленый шар, и несколько узких листочков,
кружась, слетели на землю. Стрела Робина прошла на дюйм от стебля. Они
выстрелили по второму разу, и зеленый шар вздрогнул, лениво запрыгал по
веткам и свалился к ногам стрелка.
- Отличный выстрел! - воскликнул рыцарь. - Скажи мне свое имя,
лесничий, чтобы я знал, как зовут лучшего лучника в наших краях.
- Таиться мне незачем, - ответил Робин, - но прежде я хотел бы
услышать, как зовут шерифова друга, который бьет запретную дичь в
королевском лесу.
- Зовут меня сэром Гаем Гисборном, стрелок. Я брожу в этих лесах давно,
и совсем не олени нужны мне. Я ищу проклятого виллана, который посмел
поднять руку против своего господина и вскружить головы крестьянам всей
округи, нарушив порядок, положенный богом и королем. Веди меня туда, где
скрывается от правосудия Робин Гуд.
- Я - бернисдэльский Робин Гуд, из города Локсли, и рад помериться с
тобой силами, рыцарь!
Мечи зашипели, вылетая из ножен, и сшиблись над головами виллана и
господина. Солнце играло на полированной стали, вспыхивая, потухая и
вспыхивая снова. В начале схватки мечи были острее свежего осколка кремня,
а щиты сверкали чернью и серебром и пестрой эмалью гербов. Круторогий бык
грозился с родового щита Гая Гисборна, лилия и шахматная доска блестели
лазурью на щите Робина, добытом в морском бою у французов. Потом
иззубрилась сарацинская сталь мечей, лопнули железные обручи на щитах,
искрошились эмаль, серебро и чернь; иссеченные ударами обломки отлетали в
траву. Меч рыцаря был на четыре пальца длиннее меча стрелка, и первым
пришел в негодность щит Робин Гуда.
Бойцы сражались молча, и только скрежет стали не умолкал ни на миг.
Ноги бойцов утоптали траву на лужайке. Тяжелый удар обрушился на меч
Робина, сталь разбилась, как стекло, а конец клинка, сверкнув в воздухе, с
лету вонзился в ствол дерева наискось, как широкий ирландский нож.
Теперь Робин стал пятиться назад, обороняясь обломком меча, который
служил ему сразу и мечом, и щитом, и кольчугой.
Он отступал шаг за шагом, пядь за пядью по кругу, пока кольцо не
замкнулось и он не ступил на утоптанную траву.
Здесь лежал убитый олень, и, пятясь, Робин споткнулся о него. Тут Гай
Гисборн ударил его в бок, и только колчан спас стрелка от неминуемой
смерти.
- Ты будешь лизать мне пятки, раб! - прохрипел Гай Гисборн, занося
снова свой меч.
- Нет! - крикнул Робин. - Я не умру от руки господина!
Это были первые слова, слетевшие с его уст с начала боя. Отпрянув в
сторону, как стрела от спущенной тетивы, он ударил рыцаря обломком меча в
живот снизу вверх, как разят ирландским ножом в уличной драке. И удар был
так силен, что тупой обломок прошиб кольчугу и по самую рукоять ушел в
тело врага.
Гай Гисборн упал, а Робин повалился с ним рядом. Он был так утомлен,
что не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Но лицо его смеялось, а сквозь
мокрые от пота ресницы глаза глядели на солнце, зацепившееся за вершину
дуба.
Он лежал и щурил глаза, и солнечный луч запутался у него в ресницах,
сверкая огромным радужным щитом, и стрелок то сжимал, то разжимал веки, и
радужный щит играл, переливаясь малиновым, желтым, зеленым, синим цветом,
и Робин смеялся, думая о том, что его враг убит, а он остался жив и жизнь,
как капля на ресницах, переливает радугой, звеня малиновым, желтым,
зеленым и синим шумом.
Грудь стрелка вздымалась ровнее, ровнее, и он уснул. Ему приснился
славный бой, толпы вилланов в малиновых куртках, с ирландскими ножами в
руках и толпы господ в блестящих кольчугах.
"Ты будешь лизать мне пятки, раб!" - услышал Робин торжествующий голос
Сухопутная крыса, смотри!
Швырну тебя, хвастуна, через борт -
Живо пойдут пузыри!"
Белые барашки бежали по морю, а в гавани было тихо, и среди многих
других судов спокойно покачивался на якоре баркас, выкрашенный в зеленую
краску.
Мачта с парусом, а также двенадцать пар зеленых весел с этого баркаса
стояли, прислоненные к стене кабачка, где всегда мореходы, прибывшие в
Скарборо, веселились, и пили вино и эль, и плясали, и распевали песни на
всех языках, какие только есть на свете.
И так как часто стояли зеленые весла у входа в этот дом, то в самых
далеких портах и даже в портовых городах святой земли мореходы назначали
друг другу встречи в Скарборо не иначе, как у "Зеленых весел". А Робин
Гуду понравился цвет этих весел потому, что он похож был на цвет молодых
дубов, и он вошел в кабачок, взял кружку эля и стал слушать, о чем
корабельщики спорят с хозяйкой.
- Сейчас в море опасно идти, - говорили корабельщики, - потому что
ветер с заката, и если немного еще посвежеет, то легко может статься, что
корабль угонит в открытое море. А приметы грозят жестокой бурей, и чайки
жмутся к берегу и кричат о погибших христианских душах.
А хозяйка похожа была на мужчину гораздо больше, чем старые матросы. У
нее был грубый голос, эль она пила большими глотками, и если бы она взяла
в руки большую свинью, то свинья показалась бы маленьким поросенком.
- Я бедная женщина, - говорила хозяйка "Зеленых весел". - Перед бурей
лучше ловится рыба. И кто мне заплатит за рыбу, которая ходит в глубине
моря? Тот, кто боится соленого ветра, может наняться ко мне в пастухи или
лучше пойти в монастырь святого Петра Кентерберийского и провести остаток
своих дней в молитве и посте.
Тогда корабельщики выходили на пристань и смотрели на небо и на белые
барашки, что закипали вдали, там, где серое море сходилось с серым небом;
они нюхали воздух, возвращались к столу и выпивали еще по кружке.
Они не хотели сняться с якоря и говорили, что христианская душа стоит
дороже рыбы.
Только один соглашался идти в море, потому что у него был очень верный
амулет - настоящий кусочек креста господня, и заветное слово было наколото
краской у него на груди. Но один корабельщик не мог грести сразу
двенадцатью парами длинных весел; для них было нужно не меньше двенадцати
пар гребцов.
Тогда Робин Гуд сказал, что за справедливую плату выставит тридцать
смелых мореходов, которые не боятся ни северного ветра, ни южного, ни
восточного, ни западного и наступали на хвост не то что дьяволу, а самому
благородному лорду шерифу.
И хозяйка "Зеленых весел" не пожалела справедливой платы.
Робин Гуд протрубил в свой рог, и дверь распахнулась, чтобы впустить
тридцать молодцов в зеленых плащах.
Они взяли весла и мачту с парусом; храбрый корабельщик сказал, что
святого отца не может взять на борт, потому что ото принесет несчастье, но
фриар Тук успокоил его и забожился страшной клятвой, что если и вспоминает
когда о господе боге, то только что ради божбы, и хорошую потасовку всегда
предпочтет молитве и воздержанию.
Он расстегнул малиновую куртку и показал корабельщикам, что у него на
груди жирною сажей наколото много заветных слов, и корабельщик махнул
рукой.
Хромой стрельник из Трента остался на берегу. Вместе со всеми он вышел
на порог "Зеленых весел" посмотреть, как баркас поднимет якорь.
- А этот парень почему хромает? - спросил корабельщик, указывая на
Маленького Джона. - Хворых нам брать не годится, пусть лучше останется с
тем вон хромым. - И тут он указал на стрельника из Трента.
А Маленький Джон топнул раз, и притопнул другой, и сплясал, чтобы
корабельщик поверил, что рана у него совсем зажила и нога годится для
всякой работы.
Хозяйка баркаса удивилась, увидав у своих мореходов луки и стрелы. Она
спросила, не думают ли молодцы отправиться в святую землю. Робин Гуд
объяснил, что гибкие луки всегда защищали его людей от опасности, а стрелы
всегда приносили им щедрую добычу. И все корабельщики громко смеялись,
услышав этот ответ.
Они рассмеялись еще громче, когда мореходы, взойдя на судно, сгрудились
все у одного борта и баркас накренился так, что едва не зачерпнул воды.
Но Робин Гуд крикнул им, что баркас довольно устойчив и никакая буря не
страшна его молодцам.
Потом мореходы ударили веслами. У кого весло зарылось глубоко в воду, а
кто взбил только пригоршню брызг и окропил передних гребцов. Баркас
завертелся на месте, как пес, который ловит свой хвост, когда его донимают
блохи. Тут ветер ударил в парус, поставленный корабельщиком, и судно
помчалось из гавани с такой быстротой, с какой срывается с тетины стрела.
- Сушите весла! - крикнул корабельщик.
И мореходы подняли весла кто высоко, а кто низко, так что баркас
ощетинился, будто зеленый еж.
Маленький Джон, умея править рулем, сел на корму.
Отец Тук запел веселый псалом о Моисее, который вывел евреев из земли
египетской, из дома рабства. И стрелкам эта песня пришлась по душе, потому
что всем наскучило сидеть в тесном замке сэра Ричарда Ли, глядеть на синее
небо в бойницы, похожие на игольное ушко, и любоваться тем, как шериф
строит осадные машины, чтобы взять приступом замок. Они позванивали фриару
Туку на тетиве своих луков, а волны расходились все дружней и дружней и
громко хлопали то справа, то слева, то с носа, то с кормы, и водяная пыль
курилась в воздухе.
Робин Гуд встал и прицелился в чайку, которая висела над парусом совсем
неподвижно, так близко, что видно было, как она помаргивает глазами; но в
ту минуту, как он спустил тетиву, море вдруг выгнуло спину, и баркас встал
на дыбы, как норовистый конь, стрела полетела не то в небо, не то в воду,
а стрелок кувыркнулся через две скамейки и стукнулся плечом о борт, едва
не сломав лук. Корабельщик посмотрел на него сердитыми глазами, потом
закусил конец своей рыжей бороды и принялся молиться святой деве, потому
что слишком хорошо понял, как умеют управляться с морскими волнами
мореходы в зеленых плащах.
- Проклятое племя! - бранился он. - Такие же моряки из вас, как из меня
епископ! Быть вам на дне сегодня, туда вам и дорога! Только и мне погибать
вместе с вами. Смотрите, уже не видать берегов!
Корабельщик спустил парус и прикрикнул на Маленького Джона, чтобы он
получше правил рулем. Он стоял посреди лодки, широко расставив ноги, так
твердо, будто прирос к ее Дну.
- Клянусь святым Патриком, - говорил корабельщик, - жизни не жалко,
чтобы посмотреть, как вы будете пускать пузыри! Сухопутные крысы, отчитал
бы я вас покрепче, да боюсь прогневить святых! В такую погодку мы
лавливали рыбу и приходили домой, не зачерпнув ни капли воды. А с вами и
сети не бросишь в море, болтаешься, как горелый пень! Смотрите, как правят
настоящие моряки!
Солнце прорвало тучу, синий лоскут далеко впереди осветился ярким
блеском, и по этому солнечному полю, гордо надув паруса и плавно
покачиваясь, шел корабль с золоченым носом.
- Это французский купец, - сказал корабельщик.
Он бросился к мачте и быстро распустил парус, потом крикнул Маленькому
Джону:
- Поворачивай назад, долговязый! С вами тут сгоришь от стыда. Люди
скажут: глядите на старого дурня, который полощется в море, как дохлый
щенок! Говорю тебе, поворачивай назад, святой крест и тридцать угодников!
А солнечное поле побежало по морю, и лучи задели верхушку мачты,
осветили баркас и зеленые плащи. Молодцы ударили веслами, и баркас,
подгоняемый попутным ветром, как ни плохо гребли стрелки, запрыгал по
волнам, как подхлестнутый, ближе и ближе подходя к французскому бригу. Уже
корабельщик увидел, как смотрят на них, прикрыв глаза ладонью, французские
мореходы, а потом трясутся и хохочут, хватаясь за бока.
- А рыбка хороша! - громко сказал Робин Гуд. - Что за веселый народ
корабельщики! Смейтесь погромче, мореходы, потому что, клянусь святым
Кесбертом, когда мы примемся за рыбную ловлю, вам будет не до смеха!
Он поднял лук и уже натянул тетиву, но лживое море обмануло его, и
лодка взметнулась носом кверху, так что французский бриг пропал,
соскользнув за горизонт, и, прежде чем он показался снова, доски ушли
из-под ног стрелка.
- Тьфу, пропасть, чертовы качели! - воскликнул Робин. - А ну, молодцы,
привяжите меня к мачте покрепче!
Мук, сын мельника, и Скателок отсекли от сети крепкий смоленый конец и
прикрутили Робина к мачте. Французский бриг был уже близко, и корабельщики
указывали на Робина пальцами, хохотали и кричали непонятные слова. А ветер
рвал с кипучих волн белую пену и бросал соленые брызги в лицо.
- Только б они не удрали от нас, - сказал Мук, вытаскивая стрелу из
колчана, - а уж мы посмеемся над ними вдосталь!
Между тем Робин выбрал себе мишень: чернобородого француза в голубом
кафтане, который громче всех смеялся и, перегнувшись через борт судна,
показывал пальцами на стрелка.
Волна снова подкинула кверху "Зеленые весла", и нос баркаса уткнулся
бушпритом в самое небо, заслонив собой французов.
Но на этот раз Робин прочно стоял на ногах, упершись спиной в мачту, и,
едва баркас перекачнулся через гребень волны, он выстрелил навскидку, и
чернобородый, вскрикнув, покатился под ноги своим спутникам.
На палубе французского брига поднялась суматоха.
Вдоль борта, обращенного к баркасу, вырос ряд щитов, паруса захлопали,
руль взрыл волны, меняя направление корабля. В руках у французов появились
арбалеты, и тотчас же в воздухе встретились десятки стрел.
Маленький Джон бросил румпель. И баркас, болтаясь из стороны в сторону
под ударами ветра и волн, повернулся бортом к приближающемуся неприятелю.
- Берегите стрелы, ребята, - сказал стрелкам Робин Гуд. - Ставлю голову
об заклад, у нас будет веселая драка!
Снова Робин рванул тетиву, и еще одна стрела попала в цель. Не
промахнулись и Билль Белоручка, и Мук, и Маленький Джон.
Строй французских стрелков поредел, а на баркасе "Зеленые весла" никто
еще не был ни ранен, ни задет, потому что неуклюжие арбалеты не могли
сравниться с быстрыми луками лесных молодцов.
Отец Тук был, однако, слишком крупной мишенью, и стрела, пробив
спущенный парус, вонзилась ему в бедро.
- Такими стрелами только воробьев бить! - проворчал отец Тук и собрался
отправить гостинец обратно, но стрела оказалась слишком коротка для его
шестифутового лука.
В это время воин в кольчуге, от которой отскакивали стрелы, сложил руки
трубой и что-то крикнул своим людям.
Услышав его слова, корабельщик бросился к Робину.
- Они хотят нас потопить, стрелок! - воскликнул он. - Смотри, они
раздавят нас, как ореховую скорлупку!
- С божьей помощью, не потопят, - ответил Робин. - Становись к рулю,
старик, и держи эту трясучую посудину хоть зубами, чтобы она поменьше
прыгала. Мы бьем без промаха на твердой земле, и за каждое мгновение,
когда можно будет пустить верную стрелу, ты получишь кругленький золотой.
Подрагивая на ходу, французский бриг быстро приближался к баркасу. Его
высокий золоченый нос, готовый надвое рассечь утлое суденышко, поднялся
над водой, как меч, а парус, напруженный ветром, дугой выгибал упругую
мачту.
Робин Гуд подмигнул стрелкам.
- Ребята, уроним парус! - сказал он, выжидая мгновения, чтобы спустить
стрелу.
А корабельщик налег на руль, и большая волна, подняв на гребне "Зеленые
весла", замерла, прежде чем опрокинуться в глубину. Тут прозвенели сразу
дружные луки, три десятка стрел ударили в верхний край паруса, и нашлась
среди этих трех десятков одна удачливая стрела, которая полоснула острым
наконечником по веревке, державшей парус на мачте; а может быть, таких
стрел было две или три. Веревка лопнула под напором ветра, парус упал,
широким полотнищем накрыв защитников французского брига точно так же, как
сеть птицелова накрывает стайку щеглов.
Бриг замедлил разбег, и, прежде чем люди на бриге выбрались из-под
тяжелой холстины, борт брига стеной навис над баркасом. Фриар Тук,
Маленький Джон и Артур из Бленда ухватились за рваные снасти, а кое-кто из
стрелков вскарабкался на французский корабль. Мечи заблестели на солнце, и
громкий крик бойцов заглушил рев моря и ветра.
Очень скоро французы стояли уже на коленях и просили пощады, а над
ними, кто с обнаженным клинком, кто со стрелой наготове, стояли молодцы
Робин Гуда.
Только святой отец, схватившийся с воином в блестящей кольчуге,
продолжал кататься по палубе в обнимку со своим врагом. Они докатились до
люка в полу и упали в него, не выпуская друг друга из объятий.
- Веселые корабельщики, - сказал Робин Гуд, - теперь пришел черед нам
посмеяться над вами. Но мы пощадим вас и смеяться не станем, а только
возьмем себе столько луков, стрел и мечей, сколько есть у вас на борту, и
красный товар, и чеканную монету, потому что нас ограбил благородный лорд
шериф и у нас за душой не осталось ничего, кроме меткого глаза и верной
руки.
Но французы не поняли слов веселого Робина, потому что он говорил на
своем языке.
И, связав одних, а к другим приставив охрану, стрелки кое-как, с
помощью корабельщика, втолковали французам, чтобы они взяли на буксир
баркас "Зеленые весла", подняли все паруса, какие позволит поднять
противный ветер, и шли к Скарборо. Потом спустились в трюм посмотреть, чем
наградила их судьба за отвагу.
В трюме нашли они фриара Тука и воина в кольчуге, которые с постными
лицами, сидели возле огромной бочки вина. Рыцарь грустил потому, что его
люди потерпели поражение в битве, а святой отец - потому, что, свалившись
в люк, он упал вместе с рыцарем на большую винную бочку и вышиб в ней
днище.
- Такое доброе вино погубили! - ворчал фриар Тук, отжимая свой мокрый
плащ. - Искупаться в таком чудесном вине, какого, верно, и сам король-то
не пил! Это великий грех.
И товарищи посмеялись, посочувствовав его горю, но скоро утешились,
отыскав еще несколько бочек с таким же отличным вином, и много тюков
зеленого, красного и синего сукна, и ящики с золотой и серебряной монетой,
и такой запас луков, стрел и мечей, какого хватило бы на добрую сотню
шерифов.
- Ты видишь, - сказал Робин корабельщику с "Зеленых весел", - мы
наловили немало рыбы, хотя на море охота труднее, чем в королевских лесах.
И вот тебе горсть золотых за то, что ты крепко держал свою скорлупу на
волнах, пока мы стреляли. И вот тебе еще для твоей хозяйки, потому что нам
нельзя будет мешкать в Скарборо, хотя я и не прочь бы провести денек у
"Зеленых весел", только не на зеленых волнах, а на твердой земле.
Леса блестят, подлесок свеж,
Широк и длинен лист,
И весело бродить в лесу
И слушать птичий свист.
Толпа корабельщиков ожидала на пристани смелых мореходов. Но Робин Гуд
смотрел не на них: он увидел на берегу рядом с хромым из Трента младшего
из сыновей вдовы.
- Что в Вирисдэле? - спросил он, спрыгнув на пристань, прежде чем
французы успели бросить якорь.
- Беда в Вирисдэле, - ответил сын вдовы, которого звали Джеком. - В
замке нет ни стрел, ни нищи. Шерифовы люди продолжают осаду. Они
разведали, что ты со стрелками ушел из замка подземным ходом. Билль Статли
и я, мы пошли на охоту, но стражники выследили нас, когда мы вышли из
подземелья, и погнались за нами...
Робин с тревогой заглянул в глаза юноши.
- И где же Билль?
- Шериф настиг нас у Понтефракта, - продолжал Джек, не отвечая на
вопрос. - Добрые крестьяне вступились за нас, узнав, что мы - твои люди.
Билль Статли повел их против шерифа, а мне приказал скакать к тебе, чтобы
ты поспешил на помощь Ричарду Ли.
- Кто в замке? - быстро спросил Робин.
- Энгельрик Ли, мои братья, Скарлет и Эльфер.
- Много людей взял шериф с собой к Понтефракту?
- С ним восемнадцать стражников и рыцарь, одетый в конскую шкуру, с
рогами на шлеме.
- Гай Гисборн, - сказал Робин, нахмурившись.
Он постоял в раздумье, глядя, как под надзором стрелков французские
корабельщики сносят на берег свое добро. Связки луков и куча колчанов
быстро росли на пристани, радуя сердце стрелка. И когда снова он поднял
глаза на юношу, хмурая тень сбежала с его лица, а голос был весел.
- Ничего, молодец! - воскликнул он. - Ты видишь, не зря Мы ходили в
море: теперь есть у нас чем попотчевать наших врагов. Где твоя лошадь,
парень?
- Пала. - Юноша кивнул на дорогу, где, облепленная роем мух, лежала
конская туша. - Но я приготовил здесь двух лошадей. Они накормлены и стоят
под седлом.
Робин Гуд поправил колчан на спине.
- Маленький Джон, - крикнул он, - мы поедем с тобой вперед! А ты, фриар
Тук, веди ребят в Вирисдэль выручать старого Ричарда Ли. Торопись! Может
быть, уже поздно. Бросьте здесь все добро, нам сбережет его хозяйка
"Зеленых весел". Оружие возьмите с собой, до последней стрелы. Поскорей
развяжитесь с французами и не мешкайте ни минуты. Ты, молодец, слушайся
фриара Тука, как господа бога.
Младший сын вдовы с завистью посмотрел на Маленького Джона, потому что
ожидал, что сам поедет с Робином; и, когда пыль взвилась под копытами двух
коней, слеза прокатилась по его запыленной щеке.
А Робин с Маленьким Джоном скакали, не щадя лошадей, весь вечер и
добрую часть ночи.
Уже села луна и засвистали птицы в лесу, когда они спрыгнули наземь
возле харчевни "Синий вепрь" в Сайлсе и, бросив поводья, стукнули в дверь.
Передохнув часок и подкрепившись, пока хозяин добывал свежих коней, они
поскакали дальше.
Лес подступил к самой дороге, и Маленький Джон, ни слова не говоря,
свернул на лесную тропу. Робин Гуд похвалил его за осторожность. Копыта
коней бесшумно ступали по мху и траве, а лесная чаща скрывала всадников от
людского глаза.
У ручья, через который переброшен был шаткий мостик, стрелки
переглянулись. Много лет назад на этом мостике Робин впервые встретил
своего верного друга. Ни тот, ни другой не хотели уступить дорогу, а двоим
разойтись было негде. Они дрались на зыбких бревнах до тех пор, пока
тяжелая дубина Джона не сбросила Робина в воду.
- Скажи, - спросил Маленький Джон, спрыгивая с лошади, чтобы перевести
ее через студеный поток, - ведь ты мог одолеть меня тогда, если бы
захотел? Ты нарочно уступил мне в тот день?
Робин лукаво усмехнулся.
- Не всегда побеждают силой, - сказал он. - Расшиби я тебе голову
тогда, разве был бы у меня сегодня спутником Маленький Джон?
Олень, склонив ветвистые рога, пил воду выше по течению ручья. Из-за
зеленой завесы плакучих ив стрелкам было видно, как насторожился он,
услышав их голоса. Смоченные водой губы оленя блестели серебром; он
вскинул голову выше, ловя ветерок чуткими ноздрями, потом сорвался с
места, и сучья затрещали на его пути.
Вдруг треск сучьев прекратился так резко, что Робин тотчас же
вопросительно взглянул на Маленького Джона. Тот молча кивнул головой и
привязал к дереву свою лошадь и лошадь Робина. Пригнувшись к земле,
стрелки скользнули в чащу и побежали по лесу, осторожно перепрыгивая через
сухой валежник, чтобы не выдать себя случайным звуком.
На лужайке рядом с вывороченным грозой кленом лежал, подмяв под себя
передние ноги, олень. Из шеи, пробитой стрелой, фонтаном била кровь.
Человек в рогатом шлеме раздвинул ветви, придерживая накинутую на плечи
конскую шкуру.
- Вот и он, - шепнул Робин Маленькому Джону. - Давно я ждал этой
встречи!
Тут Робин Гуд согнул свой лук и накинул петлю тетивы на зарубку.
- Скачи в Понтефракт, я догоню тебя по дороге.
- Уж лучше я подожду, - возразил стрелок. - Не много времени нужно,
чтобы спустить стрелу.
Робин Гуд покачал головой.
- Неужто я стану стрелять в него из-под куста, как в оленя? Не думаешь
ли ты, что я откажусь от драки с Гаем Гисборном? Спеши в Понтефракт. Если
шериф схватил Билля Статли, он недолго будет раздумывать, прежде чем
вздернуть его под перекладину.
Стрелок с беспокойством окинул взглядом могучую фигуру рыцаря,
склонившегося над оленем.
- Пусти меня с ним подраться, а сам скачи в Понтефракт.
Робин Гуд уловил тревогу в словах стрелка. Он положил ему на плечо свою
тяжелую руку.
- Такого подарка не вправе требовать от меня даже ты, Маленький Джон, -
сказал он твердо. - Ни разу за долгие годы я не приказывал тебе как
начальник. Теперь...
Стрелок безропотно повернулся и исчез в кустах. Робин Гуд подождал,
пока в шелест листвы и рокот ручья не вплелся глухой перестук копыт.
Тогда, раздвинув орешник, он шагнул на лужайку.
- Поглядеть на оленя - ты стрелок неплохой, - сказал он. - Только
придется мне представить тебя шерифу, рыцарь, за то, что ты свалил оленя в
королевском лесу!
- А ты кто такой, что тревожишься о королевских оленях? - спросил
рыцарь, выставив грудь вперед.
- Я лесничий здешних лесов, - ответил стрелок. - И напрасно ты
смеешься, рыцарь, потому что если шериф не вздернет тебя на веревку, то
уж, верно, прикажет отсечь тебе правую руку, чтобы неповадно было
тревожить красного зверя.
- Ну, мы с шерифом друзья, охотимся вместе. А вот если ты - лесничий в
этих лесах, то, наверное, укажешь мне, где найти разбойника, по имени
Робин Гуд.
- А какая мне будет за это награда?
Рыцарь сунул руку в кошель, привязанный к поясу, и побренчал золотом.
- Хорошо, - отвечал стрелок. - Мне знакомы все тропы в Бернисдэльском
лесу, и я помогу тебе отыскать молодца. Но известно ли тебе, рыцарь, что
Робин Гуд - отличный стрелок? Я боюсь подвести тебя под его стрелу, потому
что, клянусь святым Кесбертом, он пристрелит тебя, как сурка.
Лицо рыцаря покраснело, одна бровь поднялась выше другой.
- Дерзок же, ты, лесничий, - сказал он, - и я проучу тебя, когда придет
время! А теперь покажи мне разбойничье логово, потому что я тоже не первый
день держу в руках этот лук.
- Прежде покажи мне свое искусство, рыцарь. Видишь омелу на дикой
груше? Пусть это будет наша мишень. Она висит на тонком стебле. Если меток
твой глаз и верна рука, но собьешь ли омелу стрелой?
Стрела Гая Гисборна пронизала зеленый шар, и несколько узких листочков,
кружась, слетели на землю. Стрела Робина прошла на дюйм от стебля. Они
выстрелили по второму разу, и зеленый шар вздрогнул, лениво запрыгал по
веткам и свалился к ногам стрелка.
- Отличный выстрел! - воскликнул рыцарь. - Скажи мне свое имя,
лесничий, чтобы я знал, как зовут лучшего лучника в наших краях.
- Таиться мне незачем, - ответил Робин, - но прежде я хотел бы
услышать, как зовут шерифова друга, который бьет запретную дичь в
королевском лесу.
- Зовут меня сэром Гаем Гисборном, стрелок. Я брожу в этих лесах давно,
и совсем не олени нужны мне. Я ищу проклятого виллана, который посмел
поднять руку против своего господина и вскружить головы крестьянам всей
округи, нарушив порядок, положенный богом и королем. Веди меня туда, где
скрывается от правосудия Робин Гуд.
- Я - бернисдэльский Робин Гуд, из города Локсли, и рад помериться с
тобой силами, рыцарь!
Мечи зашипели, вылетая из ножен, и сшиблись над головами виллана и
господина. Солнце играло на полированной стали, вспыхивая, потухая и
вспыхивая снова. В начале схватки мечи были острее свежего осколка кремня,
а щиты сверкали чернью и серебром и пестрой эмалью гербов. Круторогий бык
грозился с родового щита Гая Гисборна, лилия и шахматная доска блестели
лазурью на щите Робина, добытом в морском бою у французов. Потом
иззубрилась сарацинская сталь мечей, лопнули железные обручи на щитах,
искрошились эмаль, серебро и чернь; иссеченные ударами обломки отлетали в
траву. Меч рыцаря был на четыре пальца длиннее меча стрелка, и первым
пришел в негодность щит Робин Гуда.
Бойцы сражались молча, и только скрежет стали не умолкал ни на миг.
Ноги бойцов утоптали траву на лужайке. Тяжелый удар обрушился на меч
Робина, сталь разбилась, как стекло, а конец клинка, сверкнув в воздухе, с
лету вонзился в ствол дерева наискось, как широкий ирландский нож.
Теперь Робин стал пятиться назад, обороняясь обломком меча, который
служил ему сразу и мечом, и щитом, и кольчугой.
Он отступал шаг за шагом, пядь за пядью по кругу, пока кольцо не
замкнулось и он не ступил на утоптанную траву.
Здесь лежал убитый олень, и, пятясь, Робин споткнулся о него. Тут Гай
Гисборн ударил его в бок, и только колчан спас стрелка от неминуемой
смерти.
- Ты будешь лизать мне пятки, раб! - прохрипел Гай Гисборн, занося
снова свой меч.
- Нет! - крикнул Робин. - Я не умру от руки господина!
Это были первые слова, слетевшие с его уст с начала боя. Отпрянув в
сторону, как стрела от спущенной тетивы, он ударил рыцаря обломком меча в
живот снизу вверх, как разят ирландским ножом в уличной драке. И удар был
так силен, что тупой обломок прошиб кольчугу и по самую рукоять ушел в
тело врага.
Гай Гисборн упал, а Робин повалился с ним рядом. Он был так утомлен,
что не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Но лицо его смеялось, а сквозь
мокрые от пота ресницы глаза глядели на солнце, зацепившееся за вершину
дуба.
Он лежал и щурил глаза, и солнечный луч запутался у него в ресницах,
сверкая огромным радужным щитом, и стрелок то сжимал, то разжимал веки, и
радужный щит играл, переливаясь малиновым, желтым, зеленым, синим цветом,
и Робин смеялся, думая о том, что его враг убит, а он остался жив и жизнь,
как капля на ресницах, переливает радугой, звеня малиновым, желтым,
зеленым и синим шумом.
Грудь стрелка вздымалась ровнее, ровнее, и он уснул. Ему приснился
славный бой, толпы вилланов в малиновых куртках, с ирландскими ножами в
руках и толпы господ в блестящих кольчугах.
"Ты будешь лизать мне пятки, раб!" - услышал Робин торжествующий голос