Герстнер Герман. Братья Гримм

   В конце марта экипаж через Веймар добрался до Ауэрштедта, где недавно разыгралась страшная битва. Пока меняли лошадей, почтмейстер рассказывал о кровопролитных сражениях. Луна освещала местность. Здесь, под этими холмами, покоились двадцать тысяч погибших. Сколько еще жертв потребуют наполеоновские походы?
   В Галле Вильгельм жил у философа и естествоиспытателя Генриха Стеффенса. Профессор Рейль навещал больного. Он внимательно выслушивал Вильгельма, рассказывавшего о своем недуге. Во всем облике и манерах профессора чувствовалась уверенность. И она, эта уверенность, внушала больному надежду на исцеление. Осмотрев пациента, профессор пришел к выводу: работу сердца нельзя признать нормальной, оно бьется как бы через силу, находясь под большой нагрузкой. Для лечения потребуется несколько месяцев.
   Профессор назначал больному растирания из крепких настоев трав, железистые и солевые ванны. Но прежде всего советовал своему пациенту изменить образ жизни, отказаться от напряженной работы и побольше гулять в окрестностях Галле. Следуя советам профессора, Вильгельм поднимается на гору Гибихенштайн, любуется прекрасным видом долины и горной реки. Это благотворно подействовало на него — он чувствовал себя уже несколько лучше.
   Якоб, беспокоясь за брата и ничего так сильно не желая, как выздоровления его, часто писал в Галле: Вильгельм не должен ни в чем себе отказывать, а о деньгах уж он как-нибудь позаботится.
   Письма брата поддерживали Вильгельма и помогали ему с особым настроением выполнять все предписания профессора. Иногда воспоминания возвращали его к тем мучительным ночам, когда он всякий раз со страхом ожидал наступления сна и чувствовал «в тишине, долго не засыпая, странные толчки крови и физически ощущал, как страх подбирался к сердцу». Ванны и лечение профессора вернули ему сон. Только странные сны по-прежнему вселяли в него смутную тревогу.
   Здесь, в Галле, знакомых у Вильгельма было мало. Да и когда заводить знакомства — почти все время уходит на лечение. Композитор Иоганн Фридрих Рейхардт — один из немногих, с кем Вильгельм в то время дружил. После образования Вестфальского королевства Рейхардт некоторое время служил в Касселе придворным капельмейстером. Он сам и его семья были к Вильгельму исключительно внимательны и добры. По словам Вильгельма, музыкант — «человек с восприимчивым, благородным сердцем». Из его вещей Вильгельм ценил прежде всего музыку к песням Гёте. В сентябре лечение закончилось, но до работы было еще далеко.
   Якоб по-прежнему служил библиотекарем у Жерома. Разве мог он отказаться от этой должности? И хотя продолжал служить у брата Наполеона, это отнюдь не было признанием наполеоновского господства, поддержкой режима диктатора. Якоб, как и все немцы, тяжело переживал невзгоды оккупации.
   Появилась слабая надежда на изменение обстановки, когда в 1809 году герцог Фридрих Вильгельм Брауншвейгский и майор фон Шиль подняли в Северной Германии знамя освобождения. В начале 1809 года на юге восстали тирольские крестьяне под предводительством Андреаса Гофера. Но ни прусское, ни австрийское правительство не поддержали освободительную борьбу. Победа Наполеона при Ваграме и отторжение по Венскому миру значительных территорий Австрии — все это заставляло думать, что Европе вряд ли скоро удастся высвободиться из железных лап Наполеона.
   В такой обстановке семья Гриммов могла продержаться лишь при одном условии — если Якоб и впредь день за днем будет выполнять свои несложные обязанности ученого библиотекаря. Именно в эти годы, полные опасностей и невзгод, когда многих просто парализовало ощущение полной безысходности, Якоб и Вильгельм Гриммы приступили к осуществлению грандиозных литературных планов, и это было своего рода подвигом.

Между классикой и романтизмом

   Дружба Якоба и Вильгельма Гриммов с Клеменсом Брентано, начавшаяся еще в студенческие годы в Марбурге, сблизила братьев с поэтами-романтиками.
   В 1805 году в Гейдельберге Клеменс Брентано и Ахим фон Арним, проработав большое количество книг и рукописей за последние триста лет, решили выпустить сборник немецкой лирической народной поэзии. Первый том появился в 1806 году по названием «Волшебный рог мальчика». В дальнейшем он был дополнен и расширен уже при участии братьев Гримм. Скольким поэтам и музыкантам дал он плодотворный импульс в их творчестве!
   В октябре 1807 года в письме к своему другу Арниму Брентано подчеркивал, в частности, как важно в этой работе заручиться сотрудничеством и братьев Гримм: «Крайне необходимо, чтобы ты был со мной, приезжай, так как сколько же можно откладывать работу над второй частью «Волшебного рога». Надеюсь, твоя шкатулка с песнями с тобой, у меня же их накопился целый воз. Мы можем здесь этим заняться исключительно успешно, даже лучше, чем тогда, в Гейдельберге, потому что здесь есть двое очень милых и верных друзей по фамилии Гримм, которых я когда-то заинтересовал старонемецкой поэзией. И вот после двух лет прилежного и очень последовательного обучения я встретил их настолько подготовленными, с таким количеством записей, с такими знаниями и с таким пониманием самых различных направлений всей романтической поэзии, что боюсь, при всей их скромности, они просто не понимают, каким богатством владеют. Обо всех вещах они знают гораздо больше, чем Тик, очень трогательно усердие, с которым они изящным почерком переписывали старинные стихотворения из книг, например, германские героические сказания или многочисленные рукописи, которые по бедности не могли приобрести. Их младший брат, Фердинанд, у которого очень красивый почерк, будет переписывать нам песни. А сами они поделятся всем, что у них есть, а это много! Ты полюбишь этих прекрасных людей, которые спокойно и сосредоточенно трудятся, чтобы когда-нибудь написать хорошую историю германской поэзии».
   Второй и третий тома «Волшебного рога мальчика» были подготовлены уже при участии братьев Гримм и выпущены в 1808 году.
   Как-то во время пребывания Вильгельма Гримма на курорте в Галле появился Брентано и пригласил его от имени фон Арнима отправиться вместе в Берлин. Арним писал, что, уж коли Вильгельм находится недалеко от Берлина, он должен навестить его. Вначале Вильгельм сомневался: только что он заплатил за ванны и врачу, и у него оставалось всего 18 талеров. Но Брентано не принял всерьез финансовую стесненность Вильгельма и сердито заявил, что у него достаточно денег для этой поездки. Если же Вильгельм не хочет взять деньги в подарок, то, может быть, не откажется в счет будущих гонораров? Вильгельму не хотелось расстраивать друга, а кроме того, нельзя же упускать такую возможность в спокойной обстановке поработать в библиотеке фон Арнима.
   В сентябрьские дни 1809 года Арним «очень ласково и тепло» принимал Брентано и Вильгельма Гримма. Здесь, в Берлине, он представил своих гостей друзьям, Вильгельм познакомился со многими интересными людьми — актерами, художниками, писателями, со знатоками старонемецкой литературы. С одним из них, Фридрихом фон дер Хагеном, Вильгельм вел долгие споры о возникновении «Песни о Нибелунгах». Ходили в театр. Пьеса «Гёц фон Берлихинген» Гёте очень понравилась Вильгельму. Большой город произвел на него сильное впечатление. «Берлин самый прекрасный город, который когда-нибудь я видел, — писал он тетушке Циммер, — так же прекрасен Потсдам, который по большей части состоит из одних дворцов. Замок огромен и великолепен, как и Сан-Суси, где жил Фридрих Великий, но в этих огромных дворцах ничего не слышно, кроме собственных шагов и собственного голоса, так они и стоят безлюдные и заброшенные, и я не могу Вам даже сказать, как странно и печально себя здесь чувствуешь. Местность некрасивая — весь Берлин расположен на большой плоской песчаной равнине, и только с одной его стороны находится большой вырубленный лес, который называется Тиргартен и в котором, в общем, довольно красиво».
   Из тех недель, что Вильгельм пробыл в Берлине, большую часть времени он провел в трудах. Забранные решетками окна его рабочей комнаты выходили во двор. Он сидел в окружении книг, и ему хотелось все это самым тщательным образом проработать. Он хотел привезти в Кассель что-нибудь важное, чтобы показать брату, что его поездка в Берлин была полезной и в литературном плане. На столе среди других книг лежал толстенный том песен мейстерзингеров.
   Конечно, Вильгельма интересовало, над чем работают его друзья. Брентано был увлечен «Романсами о четках», а Арним заканчивал первую часть пьесы «Галле и Иерусалим». Вильгельм Гримм считал это произведение прекрасным, от него «веяло ароматом и свежестью».
   В Берлине Вильгельму работалось хорошо — ведь королевский двор все еще пребывал в Кенигсберге, и не было обычной для этого города дворцовой суеты. Из всех членов королевской семьи в Берлине осталась лишь гессенская наследная принцесса Августа, сестра прусского короля и невестка королевы Луизы, получившая впоследствии титул курфюрстины Гессенской. Она занимала часть замка. Вильгельм Гримм засвидетельствовал свою преданность королевской фамилии — посетил наследную принцессу и выразил свое искреннее почтение женщине, чей ум, образованность и убеждения он глубоко уважал.
   Пребывание Вильгельма в Берлине было интересным и полезным. Дружба братьев Гримм с романтиками Арнимом и Брентано после этой поездки стала еще теснее. Правда, с годами Брентано от них отдалился, но Арним остался им верен до самой смерти. Тогда же творческие интересы братьев Гримм перекликались с интересами обоих поэтов-романтиков.
   В ноябре 1809 года Вильгельм, закончив лечение в Галле и погостив в Берлине, должен был наконец возвращаться домой, в Кассель. Арним тепло попрощался со своим гостем. Три ночи и два дня Вильгельму пришлось без отдыха трястись в почтовой карете. Уже наступили холода. Путь из Берлина до Галле, где экипаж сделал первую остановку, был нелегок. Дальше дорога шла на Веймар. И снова Вильгельм отсчитывает дни — теперь уже морозные, декабрьские — то в открытой для всех ветров коляске, то в закрытом почтовом экипаже.
   В Веймаре у него было два дела. Прежде всего он хотел засвидетельствовать свое почтение Гёте. Вильгельм, как и его брат, испытывал глубочайшее уважение к этому человеку, еще будучи студентом, преклонялся перед великим веймарцем.
   А еще Вильгельм собирался поискать в Веймаре и в расположенной неподалеку Йене старинные рукописи для брата.
   11 декабря, устроившись в гостинице и переодевшись, он сразу же попросил проводить его в дом Гёте и передал рекомендательное письмо от Арнима. Но Гёте чувствовал еще недомогание после только что перенесенной болезни и не мог принять в этот день своего юного посетителя. Однако он был настолько внимателен, что предложил Вильгельму свою ложу в театре, где шла пьеса Коцебу «Жители маленького города».
   На следующий день Вильгельм был приглашен на квартиру Гёте. Возможно, Гёте не только от Арнима, но и от других, может быть от Савиньи, слышал о братьях Гримм, об их великолепных коллекциях и глубоких познаниях в области древненемецкой литературы.
   Слуга встретил Вильгельма в прихожей, украшенной скульптурами и портретами в нишах. По широкой парадной лестнице поднялись на второй этаж. У входа на полу черными буквами выложено: «Salve» — «Приветствую». Сбоку величественно застыл огромный канделябр. Через комнату, увешанную картинами, Вильгельма провели в кабинет хозяина: всюду рисунки и резьба по дереву. Двери окрашены в матовый коричневый цвет, золотые ручки в виде львиных голов — все производило впечатление необыкновенной строгости и чистоты. Вильгельму пришлось немного подождать, пока вышел сам Гёте. Он был одет торжественно — в черное, с двумя орденами.
   «Я часто видел его портрет, — рассказывал Вильгельм брату о своем визите, — изучил его до малейших черточек, и тем не менее я был поражен величием, совершенством черт, простотой и добротой его лица. Он любезно пригласил меня сесть и начал дружескую беседу».
   Со своим молодым гостем Гёте вел разговор как с равным. Говорили о «Песне о Нибелунгах», о северной поэзии, об Эдде ²¹и древних датских героических песнях, которые Вильгельм Гримм только что перевел. Зашел разговор и о произведениях немецкой прозы прошлых лет, в частности о «Симплициссимусе». Вильгельм был растроган тем, что этот великий человек так проникновенно и заинтересованно разговаривал с молодым, неизвестным еще юношей. Во время разговора в течение часа Гёте не позволил себе даже намека на заносчивость или снисходительность, чем еще больше укрепил симпатии молодого человека.
   А на другой день Вильгельма пригласили к обеду, от часу до четырех. Во время обеда Гёте удивил гостя еще одним талантом — замечательного хозяина. «Обед был на редкость приятен, — писал Вильгельм, — паштеты из гусиной печенки, зайчатина и тому подобные блюда. Он (Гёте) был еще приветливее, говорил довольно много и все время приглашал меня выпить, указывая на бутылку и тихо что-то бормоча, что он вообще часто делал; было славное красное вино...»
   За столом сидели также Христиана Вульпиус, жена Гёте, которую Вильгельм нашел весьма милой, и секретарь поэта. Поговорили о портрете Беттины Брентано, который сделал Людвиг Эмиль Гримм. Гёте хвалил гравюру, считая, что тонкий резец художника создал портрет, весьма близкий к оригиналу и притом замечательный по композиции.
   По вечерам Вильгельм ходил в театр, обычно сидел в ложе Гёте. Он еще не раз навестил писателя, и всегда его принимали тепло, приглашали к обеду. Проявляя особый интерес к исследованиям братьев Гримм, Гёте помог Вильгельму получить ряд рукописей из библиотеки герцога.
   В Веймаре Вильгельм не только наносил визиты, он, как и хотел, тщательно перерыл все библиотеки в городе и в Йене в поисках памятников средневековой немецкой поэзии, перелистал пергаментные рукописи, тщательно просматривая страницу за страницей. Перебирая пожелтевшие манускрипты, подобно золотоискателю, открывал несметные сокровища — забытые старые тексты.
   Вильгельм был доволен своей поездкой в Веймар — ведь, кроме исследований, он лично познакомился с Гёте, и у него сложилось собственное представление об этом человеке: «Я думаю, увидеть его собственными глазами невероятно полезно для понимания его стихов. В них то же соединение прекраснейшей, чистейшей и благороднейшей натуры, которую здравомыслящий человек сразу же распознает и начинает уважать, и той в высшей степени своеобразной, особенной культуры... Удивительный взгляд его глаз вызывает полнейшее доверие, хотя и удерживает нас на расстоянии». Вильгельм всю жизнь хранил преданность таланту Гёте, который, по его словам, «представлял собой характер народа в полном его расцвете».
   Со своей стороны, и Гёте был настолько тронут скромными и самоотверженными усилиями братьев Гримм, что вскоре после пребывания Вильгельма в Веймаре направил Якобу нужные ему рукописи и письмо, в котором, в частности, было написано: «Мне будет очень приятно, если в этих томах Вы найдете интересные, значительные вещи, расшифруете и опубликуете их. Тем самым Вы еще больше обяжете всех нас и еще больше умножите Ваши заслуги в этом жанре литературы».
   Нужно сказать, что в то время братья Гримм не опубликовали еще ни одной книги. Но их статьи уже обращали на себя внимание. Конечно, разница в возрасте была слишком большой, чтобы между Гёте и братьями Гримм могли установиться более тесные личные контакты. К тому времени Гёте уже написал большую часть своих творений, а братья Гримм только-только готовились печататься. Позже, желая и надеясь на дальнейшее внимание Гёте к их творчеству, они неоднократно посылали ему свои книги. Сами же на протяжении всей жизни были не только почитателями, но и прилежными читателями произведений Гёте.
   Уходя корнями в романтизм, братья Гримм навсегда сохранили признание классического духа, который так полно олицетворяло собой все творчество Гёте.

На нехоженых дорогах научных поисков

   Вильгельм возвратился в Кассель в первых числах января 1810 года, как раз ко дню рождения Якоба.
   В этот и в последующие годы Европа все еще была в состоянии войны. Император Наполеон находился в зените своей власти и славы. В 1812 году «великая армия», насчитывавшая полмиллиона солдат, среди которых были пруссаки и австрийцы, начала военные действия против России. Пожар Москвы стал первым поражением наполеоновской армии и началом ее конца — счастье изменило корсиканцу. В начале 1813 года в войну с Наполеоном вступила Пруссия. Фридрих Вильгельм III опубликовал воззвание «К моему народу!». В августе того же года к антинаполеоновской коалиции России, Пруссии и Англии присоединилась Австрия. В октябре, во время Лейпцигской битвы, названной «битвой народов», наполеоновская армия была разбита. Наполеону пришлось отступить за Рейн. Творение Наполеона — Рейнский союз распался. Рожденные в то смутное время государства исчезли с географических карт так же быстро, как и появились. Изгнанные князья возвращались в свои резиденции. В конце 1813 года союзные армии ступили на землю Франции. В марте 1814 года империя Наполеона пала...
   Якоб Гримм продолжал служить библиотекарем в замке Вильхельмсхёе. Иногда, правда, ему становилось не по себе. С каким удовольствием он покинул бы Кассель, если бы можно было вести умеренную жизнь, не думать о куске хлеба, а посвятить себя целиком и полностью исследовательской работе. Ему хотелось отправиться в путешествие по свету, чтобы узнать и понять вокруг происходящее.
   В скромной и незаметной с виду работе библиотекаря иногда возникали острые моменты. Так, однажды для каких-то целей потребовался именно тот зал замка, в котором были размещены самые ценные собрания книг. Якобу было приказано немедленно очистить шкафы, и книги перетаскали в темный подвал. Обязанностью Якоба было содержать книги в образцовом порядке. То, на что ушли месяцы упорных трудов, было разрушено в одно мгновение. Драгоценные тома были свалены в кучу, нужную книгу найти стало невозможно. И только после огромных усилий, к его великой радости, из этого хаоса было извлечено несколько тысяч самых ценных книг и заново расставлено в кассельском замке. Едва была завершена эта работа, как ноябрьской ночью 1811 года в замке вспыхнул пожар. Якоб бросился спасать свои сокровища; задыхаясь от дыма, на ощупь продвигаясь вдоль стен, вместе с выделенными для помощи солдатами он нашел дорогу к книгам: удалось спасти большую часть библиотеки. В последующие дни он обдумывал, как заново собрать все книги в одном месте. К прежним добавилась еще личная библиотека королевы. И всю эту гору книг нужно было разобрать, систематизировать. Книги сложили в одной из комнат замка, большая часть которой была заставлена зеркалами и всякими изделиями из стекла. Только их королевские величества мало заботило это. Но когда однажды королева пожелала получить кое-какие книги для чтения, разобрать эту груду книг и найти нужные за короткое время оказалось невозможным. День и ночь трудился он, как поденщик. Это обстоятельство помогло: были заказаны новые шкафы, и Якоб стал вновь наводить порядок в библиотеке.
   Размеренная, расписанная по часам и минутам жизнь была необходима как раз такому человеку, как Якоб Гримм. И все-таки этого ему было мало. Он хотел бы продолжать свои исследования.
   «Уже самое начало этих исследований, — признавался позднее Якоб, — было трудным, но отрадным. С невыразимо горькой болью я видел Германию, свою родину, униженную, лишенную всяких прав, потерявшую даже свое название. В то время мне казалось, что все надежды рухнули и все звезды закатились; и лишь постепенно, с трудом я пришел к мысли о необходимости вновь связать нити начатой работы и удерживать их в своих руках, как бы ни было печально вокруг. Это оказалось не напрасным — я как-то внутренне выпрямился, и моя работа стала продвигаться».
   Вильгельм писал об этих годах: «Преодолеть гнетущую атмосферу того времени помогала, конечно, и напряженная работа с древнегерманскими поэтическими текстами. Вне всякого сомнения, грозные события тех лет и потребность углубиться в тихий мир науки способствовали возвращению к жизни этой давно забытой литературы; но смысл ее не сводился только к поискам утешения в прошлом, теплилась, конечно, надежда и на то, что начатая работа будет хоть немного способствовать приходу нового времени».
   Именно эта надежда вселяла в братьев мужество вести еще до освобождения Германии от Наполеона поиски и исследования. Братья Гримм как оригинальные и незаурядные умы не могли себе позволить пользоваться материалами из вторых рук, им нужны были первоисточники, и они снова и снова обращались к забытым и заброшенным средневековым рукописям, которые пылились на полках многих библиотек, как далекие отголоски прошлого.
   С этой целью в 1810 году Вильгельм совершил «литературное путешествие», которое привело его в университетскую библиотеку Марбурга. Здесь он разыскал редкие древнегерманские манускрипты. Якоб же, который не мог так свободно распоряжаться своим временем, добирался до библиотечных сокровищ иными путями. Так, он обратился с «настоятельной просьбой» к одному из своих знакомых в Трире внимательно посмотреть, нет ли там в близлежащих монастырях рукописей древней немецкой поэзии. Его интересовали тексты с древнейшего периода по XVII век. В этом же письме он признавался, что еще во время своего пребывания в Париже в 1805 году с Савиньи он принял твердое решение самым основательным образом изучить древнегерманскую литературу: «С тех пор мой интерес к истории и поэтическому искусству наших предков усиливался все больше и больше».
   На протяжении пяти лет братья Гримм интенсивно работают в новой научной области, публикуют ряд статей. Лишь после этого стали думать о выпуске своих собственных книг.
   Первые литературные и научные выступления братьев Гримм относятся к 1811 году, когда Якоб опубликовал работу «О старонемецком мейстерзанге», а Вильгельм напечатал перевод «Древнедатских героических песен, баллад и сказок». Одновременно Якоб напряженно работает над испанскими романсами, которые он обнаружил в одном старинном издании. «Это были замечательные, удивительно поэтичные вещи и притом крайне редкие», — писал о сборнике его брат. Но тогда Якобу не удалось договориться с кем-нибудь из издателей о выпуске книги. Она появилась лишь в 1815 году под названием «Silva de romances viejos» — сборник старинных испанских романсов. Вильгельм в 1813 году издает переведенные им «Три древнешотландские песни».
   Еще до падения Наполеона Якоб при поддержке Вильгельма занимался изучением животного эпоса «Лис Рейнхарт» («Рейнеке-Лис»), исследовал историю его сюжетов. Однако книга вышла лишь в 1834 году.
   Хотя братья Гримм и работали согласованно и через всю жизнь пронесли чувство братской любви и привязанности, каждый сохранял свою индивидуальность, которая проявлялась как в характере, так и в методе изучения, а отчасти и направлении исследования. Так, Якоб обладал строгим аналитическим умом исследователя, Вильгельм же, будучи более «художественной натурой», занимался преимущественно собиранием, классификацией и изданием памятников древней поэзии. Хотя он и снабжал издания старинных песен учеными сопроводительными статьями, а сборнику «Древнедатских героических песен» предпослал внушительное предисловие, в первую очередь его привлекало в них мастерство поэтического перевода. «Вновь раскапываются и извлекаются на свет источники отечественной поэзии», — писал он в предисловии к «Героическим песням».
   В то время о поэзии северных стран известно было мало, и Вильгельм хотел привлечь к ней внимание. «Солнце Гомера, — писал он, — простерло свое сияние и на эти ледяные горы, рассыпало свои драгоценные камни по зеленым долинам... Таким мне представляется достойное удивления богатство эпической поэзии — стихи глубочайшего внутреннего содержания, которые когда-либо возникали в душе человека». Увлеченный самобытностью древней нордической поэзии, проникнутой духом мифов, Вильгельм превозносил эти песни. Восходящие к языческим временам, они имели для Вильгельма чистое звучание подлинно народной поэзии. В них жила давным-давно прошедшая эпоха с ее невероятно ярким бытием, когда люди еще не научились скрывать радость и горе, мужество и преданность, боль и страдание. «Что мы любим во всех этих песнях, — признавался Вильгельм, — такэто звучащую в них скорбь или радость сердца. Мы должны почитать их как нечто самое высокое, ибо из них одних исходит все то, что можно выразить правдой, красотой, поэзией или чем-либо еще. В том-то и состоит большое отличие фольклора от искусства, что он не ведает пустынь и восторженно полагает, будто целый мир, зеленый и свежий, весь проникнут и воспламенен поэзией, и еще знает, что все находится под властью неба, что нет ничего такого, что ускользнуло бы от его внимания, вплоть до волоса на голове. Поэтому фольклор не содержит ничего, кроме того, что необходимо, поэтому он презирает внешний блеск, как певчие птицы — яркие перья».
   В работе над «Древнедатскими героическими песнями» Вильгельм проявил себя как прекрасный поэт-переводчик. Предисловие к песням он закончил такими словами: «В Швеции есть сага о старике, который сидит на дне морском и живет вечно, окруженный музыкой, подыгрывая на арфе танцам эльфов; у детей, которые приходят на берег и видят, как он одинок, он пробуждает желание петь. Так пусть же эти песни пробуждают такое же желание!»