Голсуорси Джон. Правосудие

   воздух. Откуда-то издалека начинает долетать звук, похожий на глухие удары по металлу. Фолдер отшатывается. Видно, что он не в силах выносить этот внезапный гул. А звуки все нарастают, точно к камере катится большая телега. Усиливающийся грохот постепенно как бы гипнотизирует Фолдера. Шаг за шагом он крадется к двери. Барабанный стук, переходя от камеры к камере, раздается все ближе. Руки Фолдера приходят в движение, точно душою он уже присоединился к этому концерту, а шум растет, и кажется, что он уже наполнил всю камеру. Внезапно Фолдер поднимает сжатые кулаки. Тяжело дыша, он
   кидается на дверь и начинает бить по ней кулаками.
   Занавес
   ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
   Два года спустя. Мартовское утро, без нескольких минут одиннадцать. Сцена опять изображает комнату Коксона. Все двери открыты. Суидл, у которого теперь уже пробиваются усики, убирает контору. Раскладывает бумаги на столе Коксона. Затем подходит к умывальнику, поднимает крышку и рассматривает себя в зеркало. Пока он любуется собой, Руфь Ханиуил входит через дверь приемной и останавливается на пороге. За ее внешним спокойствием таятся возбуждение и
   тревога.
   Суидл (заметив ее, с шумом роняет крышку умывальника). А! Это вы?
   Руфь. Да.
   Суидл. Я здесь пока один. Наши с утра не очень-то торопятся сюда. А похоже, что уже два года мы не имели удовольствия видеть вас. (Неуверенно.) Что вы поделывали все это время?
   Руфь (с горькой иронией). Жила!
   Суидл (не без уважения). Если вы хотите видеть его (указывает на кресло Коксона), то он сейчас будет. Он никогда на много не опаздывает. (Деликатно.) Я надеюсь, ваш друг вернулся из загородной поездки. Кажется, его срок истек три месяца назад.
   Руфь кивает.
   Я был тогда ужасно огорчен. Если хотите знать мое мнение, хозяин сделал ошибку.
   Руфь. Да, большую ошибку.
   Суидл. Надо было дать ему загладить свою вину. И я считаю, что судья должен был отпустить его. Они забыли, что такое человеческая природа. Мы-то знаем!
   Руфь ласково улыбается ему.
   Навалятся на вас, точно целый воз кирпичей, раздавят в лепешку, а потом сами возмущаются, ежели вы не в силах встать на ноги. Знаю я их, навидался таких вещей на своем веку. (Качает головой, точно мудрый старик.) Да вот только на днях хозяин...
   Тут через приемную входит Коксон, разрумянившийся от резкого восточного
   ветра. Он заметно поседел.
   Коксон (снимая пальто и перчатки). Как, это вы! (Делает знак Суидлу, чтобы тот ушел, и закрывает дверь.) А я и не узнал вас! Да и верно, уже два года прошло. Хотите поговорить со мной? Могу уделить вам минутку. Садитесь. Детишки здоровы?
   Руфь. Да. Но я теперь живу не там, где раньше.
   Коксон (вопросительно глядя на нее). Надеюсь, дома у вас все наладилось?
   Руфь. После всего, что было, я больше не могла оставаться с Ханиуилом.
   Коксон. Но я надеюсь, что вы не сделали ничего опрометчивого? Мне было бы жаль, если бы вы поступили опрометчиво.
   Руфь. Дети остались со мной.
   Коксон (начиная понимать, что дела обстоят не так хорошо, как он надеялся). Ну, я рад, что повидал вас. Ну, как, вы еще не имели вестей от нашего юного друга с тех пор, как он вышел на свободу?
   Руфь. Вчера я случайно встретилась с ним.
   Коксон. Надеюсь, он здоров?
   Руфь (с внезапным озлоблением). Его нигде не берут на работу. На него страшно смотреть: кожа да кости.
   Коксон (с подлинным участием). Боже мой, мне грустно это слышать! (Опять настораживаясь.) Разве ему не подыскали место, когда он отбыл свой срок?
   Руфь. Он прослужил там только три недели. А потом они узнали все подробности - и...
   Коксон. Право же, не знаю, чем я могу вам помочь. Мне так неприятно отказывать людям в чем-нибудь.
   Руфь. Я не могу видеть его в таком состоянии.
   Коксон (внимательно оглядывая ее. Весь ее облик отнюдь не говорит о бедности). Я знаю, что его родственники не очень-то беспокоятся о нем. Может быть, вы могли бы поддержать его, пока он не станет на ноги?
   Руфь. Теперь - нет. Я могла бы раньше, но не теперь.
   Коксон. Не понимаю.
   Руфь (гордо). Я увидела его и... теперь не могу.
   Коксон (смотрит на нее. Он встревожен). Я человек семейный и не хочу слышать ничего неприятного. Простите, я очень занят.
   Руфь. Я уже давно поехала бы к своим родным в деревню, но они никак не могли примириться с тем, что я вышла за Ханиуила. Я никогда не была особенно рассудительной, мистер Коксон, но у меня есть своя гордость. Я ведь была совсем девочкой, когда вышла за него, ну, и воображала его замечательным человеком... Он коммивояжер и часто заезжал к нам на ферму.
   Коксон (с сожалением). А я-то надеялся, что после нашей последней встречи у вас дела пошли лучше.
   Руфь. Муж обращался со мной еще хуже, чем раньше. Ему не удалось сломить мою волю, но я потеряла здоровье. А потом он стал избивать детей... Этого я не могла вынести. Теперь я не пошла бы к нему, хотя бы он лежал при смерти!
   Коксон (он мечется по комнате, точно увертываясь от потока лавы). Нельзя так выходить из себя! Нельзя!..
   Руфь (с затаенной ненавистью). Человек, который может так себя вести... (Пауза.)
   Коксон (заинтересованный против воли). Так вот, значит, как у вас все сложилось! Что же вы делали потом?
   Руфь (пожимая плечами). Пробовала делать то же, что и тогда, когда в первый раз ушла от него: шила юбки... Грошовая работа! Но ничего лучшего я не могла найти, а зарабатывала я не больше десяти шиллингов в неделю, причем сама покупала нитки и трудилась весь день. Я никогда не ложилась раньше двенадцати. Выдержала девять месяцев. (Со злобой.) Но я не гожусь для такой жизни, я не создана для нее! Лучше бы я умерла, чем жить так!
   Коксон. Дорогая моя! Грешно так говорить!
   Руфь. К тому же дети голодали - они ведь привыкли питаться лучше. Потом мне все стало безразлично. Я была слишком измучена. (Замолкает.)
   Коксон (не в силах сдержать любопытство). Ну, а что же потом? Вам что-нибудь подвернулось?
   Руфь (со смехом). Потом подвернулся мой хозяин. С тех пор он часто подворачивался!
   Коксон. Боже мой, ах, боже мой! Я никогда не сталкивался с такими вещами!
   Руфь (угрюмо). Он обращался со мной хорошо. Но с этим покончено. (Внезапно у нее начинают дрожать губы, она закрывает их тыльной стороной руки.) Понимаете, я никогда не думала, что опять увижу его. Просто случайно я встретила его у Хайд-парка. Мы пошли в парк, сели, и он рассказал мне о себе. О мистер Коксон, помогите ему!
   Коксон (сильно встревоженный). Значит, вы оба потеряли средства к существованию. Какое ужасное положение!
   Руфь. Если бы только он мог вернуться сюда! Ведь здесь о нем все уже известно!
   Коксон. Мы не можем допускать ничего, что бросало бы тень на фирму.
   Руфь. Мне больше не к кому обратиться!
   Коксон. Я поговорю с хозяевами, но не думаю, чтобы они взяли его при таких обстоятельствах. Едва ли они согласятся.
   Руфь. Он пришел сюда со мной, он там, на улице. (Указывает в окно.)
   Коксон (с достоинством). Ему не следовало приходить сюда, пока за ним не послали. (Смягчается, увидев выражение ее лица.) У нас как раз сейчас есть свободное место, но я ничего не могу обещать.
   Руфь. Для него это было бы спасением.
   Коксон. Я сделаю, что могу, но я не уверен в успехе. А теперь скажите ему, чтобы он не показывался здесь, пока я не выясню положение вещей. Оставьте ваш адрес. (Повторяет за ней.) Мулингар-стрит, восемьдесят три? (Записывает на промокательной бумаге.) До свидания!
   Руфь. Благодарю вас. (Направляется к двери, затем оборачивается, точно хочет еще что-то сказать, но передумывает и уходит.)
   Коксон (вытирая лоб и голову большим белым платком). Ну и дела! (Просматривает бумаги и звонит.)
   На звонок входит Суидл.
   А что, этот молодой человек - Ричардс, он должен был прийти сегодня насчет места клерка?
   Суидл. Да, сэр.
   Коксон. Ну, ты не говори ему ничего определенного. Я пока не хочу его видеть.
   Суидл. Что ж мне ему сказать, сэр?
   Коксон (строго). Выдумай что-нибудь. Пошевели мозгами. Только совсем его не отваживай!
   Суидл. Может, сказать ему, что у нас заболел кто-нибудь, сэр?
   Коксон. Нет! Только не лги. Скажи, что меня нет сегодня на службе.
   Суидл. Ладно, сэр. В общем, поводить его за нос?
   Коксон. Вот именно. И вот еще что. Ты помнишь Фолдера? Возможно, что он заглянет ко мне. Обойдись с ним так, как хотел бы, чтобы он обошелся с тобой, будь ты на его месте.
   Суидл. Конечно, сэр.
   Коксон. Вот-вот! Никогда не бей лежачего. Это ни к чему. Лучше помоги ему подняться. Этим правилом я советую тебе пользоваться в жизни. Это самая правильная политика.
   Суидл. Вы думаете, сэр, что хозяева опять возьмут его?
   Коксон. Ничего не могу сказать. (Услышав, что кто-то вошел в приемную.) Кто там?
   Суидл (подходит к двери и заглядывает в нее). Это Фолдер, сэр.
   Коксон (рассерженно). Боже мой! Как это нехорошо с ее стороны! Скажи ему, чтобы он зашел попозже. Я не хочу...
   Замолкает, так как Фолдер уже входит. Он худ, бледен, и кажется значительно старше, его глаза приняли еще более беспокойное выражение. Одежда очень
   потрепана и болтается на нем. Суидл, приветливо кивнув ему, уходит.
   Рад вас видеть. Вы немножко поторопились прийти. (Стараясь говорить непринужденно.) Вашу руку! А приятельница ваша кует железо, пока горячо. (Вытирает лоб.) Я ее не осуждаю, она очень волнуется.
   Фолдер робко пожимает руку Коксону и бросает взгляд в сторону кабинета
   хозяев.
   Нет, их еще нет! Садитесь!
   Фолдер садится в кресло у стола Коксона, на который положил шапку.
   Ну, раз уж вы пришли, я хочу, чтобы вы рассказали мне немного о себе. (Смотрит на него поверх очков.) Как ваше здоровье?
   Фолдер. Пока еще жив, мистер Коксон.
   Коксон (рассеянно). Рад слышать. Теперь о деле. Я не хочу совершать ничего, выходящего за рамки обычного. Это не в моих привычках. Я человек простой и хочу, чтобы все шло гладко, как следует. Но я обещал вашей приятельнице поговорить с хозяевами, а я всегда держу слово.
   Фолдер. Мне бы лишь подняться на ноги, мистер Коксон. За свой проступок я заплатил сторицей, поверьте мне! Этого никто не знает. Говорят, выходя из тюрьмы, я весил даже больше, чем когда попал туда. Но они не могли взвесить, ни что у меня здесь (дотрагивается до головы), ни что здесь (со странным смешком дотрагивается до сердца). До вчерашнего вечера я думал, что тут у меня вообще ничего не осталось.
   Коксон (сочувственно). Неужто у вас развился порок сердца?
   Фолдер. О! При осмотре перед выходом меня признали здоровым.
   Коксон. И вам подыскали место, не так ли?
   Фолдер. Да. У очень хороших людей, которые все обо мне знали и были очень добры ко мне. Мне казалось, что все пойдет на лад. Но как-то совершенно неожиданно другие клерки пронюхали обо мне... Я не мог этого вынести, мистер Коксон, просто не мог, сэр!
   Коксон. Успокойтесь, мой друг, успокойтесь!
   Фолдер. После этого у меня была еще одна небольшая работа, но там я удержался недолго.
   Коксон. Почему?
   Фолдер. Я не хочу вас обманывать, мистер Коксон. Понимаете, у меня такое чувство, будто я должен бороться с какой-то силой, обступившей меня со всех сторон. Мне этого не объяснить: я словно опутан сетью. Когда я прорываю ее в одном месте, она сейчас же вырастает в другом. Когда нужно было представить рекомендации, я поступил не совсем правильно. Но что мне было делать? Нужна была рекомендация, и все. И от этого я был в страхе, и я ушел. Должен сказать, что я... я теперь все время боюсь. (Опускает голову и с удрученным видом склоняется над столом.)
   Коксон. Я вам сочувствую, поверьте мне! А ваши сестры ничего не хотят сделать для вас?
   Фолдер. У одной чахотка. А другая...
   Коксон. Д-да. Она говорила мне, что ее муж не совсем доволен вами.
   Фолдер. Я пошел к ним и застал их за ужином. Сестра, я знаю, хотела поцеловать меня, но муж посмотрел на нее и спросил меня: "Зачем ты пришел?" Ну, я спрятал самолюбие в карман и ответил: "Разве ты не подашь мне руки, Джим? Сестренка подаст, это я знаю". А он мне на это: "Послушай-ка, все это очень хорошо, но давай договоримся раз и навсегда. Я ждал, что ты придешь, и все решил. Я дам тебе двадцать пять фунтов. Забирай их и поезжай в Канаду". "Понимаю, - сказал я, - хороший способ отделаться от меня! Нет, спасибо. Держи при себе свои двадцать пять фунтов!" Вот что остается от дружбы после того, как побываешь там, где я был.
   Коксон. Я понимаю вас. А у меня вы не возьмете те же двадцать пять фунтов? (Слегка волнуясь, так как Фолдер смотрит на него со странной улыбкой.) Не церемоньтесь. Я от чистого сердца.
   Фолдер. Мне не разрешено уезжать из Англии.
   Коксон. А, д-да! Ведь вас условно выпустили до срока. А поглядеть на вас, вы как будто сидели без конца!
   Фолдер. На этой неделе я три ночи спал в парке. Рассвет там не такая уж поэзия. Но после того, как я встретил ее, сегодня я чувствую себя совсем другим человеком. Я часто думал о том, что мое чувство к ней - это лучшее, что есть во мне. Это что-то священное, и все же оно-то меня и погубило. Странно, не правда ли?
   Коксон. Мы все очень жалели вас, поверьте мне.
   Фолдер. Я в этом убедился, мистер Коксон. Меня все очень жалели. (Спокойно, но с горечью.) Но неудобно же иметь дело с преступником!
   Коксон. Ну, ну, не надо обзывать так самого себя! Это ни к чему. Не теряйте своего достоинства.
   Фолдер. Это легко, сэр, когда вы ни от кого не зависите. А попробуйте-ка не терять достоинство в моем положении! Говорят, каждый получает по заслугам. Ну, так вот, я, кажется, получил с лихвой.
   Коксон (косится на него поверх очков). Надеюсь, из вас там не сделали социалиста?
   Фолдер вдруг замолкает, точно он мысленно углубился в свое прошлое. Потом
   издает странный смех.
   Нужно отдать должное суду и тюремному начальству: у них были наилучшие намерения, вы должны с этим согласиться. Уверяю вас, никто не хочет вам зла.
   Фолдер. Я верю, что это так, мистер Коксон. Никто не хочет вам зла, и тем не менее вас топят. Это чувство... (Озирается вокруг с таким выражением, как будто видит что-то надвигающееся на него.) Жизнь раздавит меня! (Говорит дальше, как о ком-то другом.) Раздавит, я знаю.
   Коксон (он чрезвычайно встревожен). Ничего тут такого нет. Надо сделать над собой усилие и относиться ко всему спокойно. Вы знаете, я поминал вас в молитвах. А теперь предоставьте все это дело мне. Я пораскину умом и поговорю с хозяевами, когда они будут в хорошем настроении.
   Он не успевает договорить, как входят хозяева фирмы.
   (В сильном смущении, но стараясь разрядить напряженную атмосферу.) Я не ожидал вас так рано. А я тут беседовал с этим молодым человеком. Я думаю, вы его помните?
   Джеймс (бросая на Фолдера суровый, проницательный взгляд). Отлично помню. Как поживаете, Фолдер?
   Уолтер (несколько смущенно протягивая руку). Я очень рад вас видать, Фолдер.
   Фолдер (к нему вернулось самообладание, и он пожимает руку Уолтеру). Благодарю вас, сэр.
   Коксон. Позвольте сказать вам два слова, мистер Джеймс. (Фолдеру, указывая на комнату клерков.) Вы можете пройти на минуту туда. Вам эта комната знакома, а наш младший клерк сегодня не придет: у него прибавление семейства.
   Фолдер неуверенно направляется в комнату клерков.
   (Доверительно.) Я обязан рассказать вам все. Он глубоко раскаялся. Но от него все отворачиваются. И сегодня он, конечно, выглядит неважно. Он недоедает. Натощак нелегко сохранять бодрый вид.
   Джеймс. Неужели он в таком тяжелом положении, Коксон?
   Коксон. Я хотел попросить вас вот о чем: он получил хороший урок. Мы его знаем, и нам нужен клерк. Правда, один молодой человек просится на это место, но я не даю ему определенного ответа.
   Джеймс. Каторжник в нашей конторе? Я вас не понимаю, Коксон.
   Уолтер. "Колесница Правосудия..." Эти слова не выходят у меня из головы.
   Джеймс. В этом деле мне не в чем себя упрекнуть. Чем он занимался после того, как вышел из тюрьмы?
   Коксон. Работал в двух-трех местах, но не мог удержаться. Он стал мнительным - это естественно, - воображает, что все презирают его.
   Джеймс. Плохой признак! Не нравится мне этот молодчик и никогда не нравился, с самого начала. Весь его облик говорит о слабоволии.
   Уолтер. Мне кажется, мы обязаны поддержать его.
   Джеймс. Он сам во всем виноват.
   Уолтер. В наше время теория полной ответственности за свои поступки несколько поколеблена.
   Джеймс (довольно сухо). Ты все-таки убедишься, мой мальчик, что надежнее придерживаться этой теории.
   Уолтер. Для себя - да, но только не в отношении других людей!..
   Джеймс. Ну, ладно, я не хочу быть жестоким.
   Коксон. Как хорошо, что вы так говорите! Ему все время мерещится что-то вокруг. (Разводит руками.) Это может кончиться плохо.
   Джеймс. А что с той женщиной, которая была замешана в этом деле? Когда мы шли сюда, я видел на улице особу, чрезвычайно похожую на нее.
   Коксон. Вот беда-то! Ну, я ничего не буду скрывать от вас... Да, он встретился с нею.
   Джеймс. Она живет с мужем?
   Коксон. Нет.
   Джеймс. Тогда, я полагаю, она живет с Фолдером?
   Коксон (делая отчаянные попытки сохранить создавшееся благоприятное настроение). Мне об этом ничего не известно. Это меня не касается.
   Джеймс. Но нас это касается, если мы хотим принять его на службу, Коксон!
   Коксон (с колебанием). Пожалуй, придется сказать вам: она уже была здесь сегодня.
   Джеймс. Так я и думал! (Уолтеру.) Нет, дорогой, ничего не выйдет! Все это слишком грязно!
   Коксон. Я понимаю, то и другое, взятое вместе, усложняет для вас вопрос.
   Уолтер (неуверенно). Мне не совсем ясно, какое нам дело до его личной жизни.
   Джеймс. Нет, нет! Он должен покончить с этим, иначе он не будет у нас работать.
   Уолтер. Бедняга!
   Коксон. Позвать его?
   Джеймс кивает.
   Думаю, я сумею образумить его.
   Джеймс (сердито). Предоставьте это мне, Коксон!
   Уолтер (Джеймсу, тихо, пока Коксон ходит за Фолдером). Все его будущее, может быть, зависит от того, как мы поступим, отец!
   Фолдер входит. Он взял себя в руки, и лицо его спокойно.
   Джеймс. Вот что, Фолдер! Мой сын и я хотим дать вам возможность стать на ноги, но я должен сказать вам две вещи. Во-первых, вам не следует приходить сюда с видом жертвы. Если вы в какой-нибудь мере считаете, что с вами поступили несправедливо, бросьте эту мысль. Нельзя играть с правилами нравственности и рассчитывать, что это вам сойдет с рук. Если общество не будет охранять себя, оно останется беззащитным. Чем скорее вы поймете это, тем лучше.
   Фолдер. Это так, сэр, но разрешите мне сказать кое-что.
   Джеймс. Да?
   Фолдер. У меня было очень много времени, чтобы обдумать все это в тюрьме (замолкает).
   Коксон (желая подбодрить его). Конечно, вы подумали об этом.
   Фолдер. Разные там были люди. И я хочу вам сказать, сэр, что если бы с нами после нашего первого проступка поступили иначе, если бы кто-нибудь немножко позаботился о нас вместо того, чтобы сажать нас в тюрьму, то и четвертая часть никогда не попала бы туда.
   Джеймс (качая головой). К сожалению, я в этом сильно сомневаюсь, Фолдер.
   Фолдер (с невольно проступающей злобой). Но мне, сэр, это точно известно.
   Джеймс. Не забывайте, друг мой, что вы сами все это затеяли.
   Фолдер. Я не хотел сделать ничего дурного.
   Джеймс. Может быть, но тем не менее сделали.
   Фолдер (со всей, горечью пережитых им страданий). И за это меня вышибли из жизни! (Берет себя в руки.) Я хочу сказать, что теперь я уже совсем не тот, что раньше.
   Джеймс. Это не очень-то утешительно для нас, Фолдер.
   Коксон. Он просто не может как следует выразить свои мысли, мистер Джеймс.
   Фолдер (отбрасывая осторожность под наплывом одолевающих его чувств). Я сказал то, что думаю, мистер Коксон!
   Джеймс. А теперь вот что, Фолдер, бросьте все эти мысли и подумайте о своем будущем.
   Фолдер (горячо). Хорошо, сэр, но вы не знаете, что такое тюрьма. Вот здесь она у меня! (Хватается за грудь.)
   Коксон (Джеймсу, шепотом). Я говорил вам, что он голодает.
   Уолтер. Мы понимаем вас, друг мой, но все это пройдет. Время милосердно.
   Фолдер (лицо его дергается). Я надеюсь, сэр.
   Джеймс (значительно мягче). Так вот, мой милый, все, что вам нужно сделать, это забыть свое прошлое и создать себе прочную репутацию. А это приводит меня ко второму вопросу. Речь идет о той женщине, которая была замешана в вашем деле. Видите ли, вам придется дать нам слово, что с этим покончено. У вас нет никакой надежды удержаться на прямом пути, если вы собираетесь начать новую жизнь, сохраняя такую связь.
   Фолдер (испуганно переводя взгляд с одного из них на другого). Но, сэр... но, сэр... ведь все это время я думал только о ней. И она тоже - обо мне. И до вчерашнего вечера я не мог найти ее.
   Во время этой и последующей сцены Коксон все более и более волнуется.
   Джеймс. Это печально, Фолдер. Но вы сами должны понять, что такая фирма, как наша, не может на все закрывать глаза. Дайте нам это доказательство вашей готовности исправиться, и можете возвращаться на свое прежнее место в контору, но не иначе!
   Фолдер (внимательно смотрит на Джеймса и затем говорит с внезапной решимостью). Не могу я отказаться от нее! Не могу! О сэр, у нее, кроме меня, никого нет. И она для меня - все.
   Джеймс. Мне очень жаль, Фолдер, но я должен быть твердым. В конечном счете это послужит на пользу вам обоим. Такая связь ни к чему хорошему не приведет. Ведь она была причиной всех ваших несчастий.
   Фолдер. Но, сэр, это означало бы, что я зря прошел через все страдания. Меня сломили, нервы мои пришли в ужасное состояние. Все это ради нее.
   Джеймс. Успокойтесь. Если она хоть сколько-нибудь достойна названия женщины, она сама все поймет. Она не захочет дальше тянуть вас в пропасть. Если бы у вас была какая-нибудь надежда жениться на ней, тогда другое дело.
   Фолдер. Я же не виноват, сэр, что она не может избавиться от этого человека. Она бы развелась с ним при малейшей возможности. В этом была вся беда с самого начала. (Взглянув на Уолтера.) Вот если бы кто-нибудь помог ей в этом!.. Я уверен, что теперь дело только в деньгах.
   Коксон (вступает в разговор, в то время как Уолтер колеблется и собирается заговорить). Не думаю, чтобы нам следовало обсуждать сейчас этот вопрос. Это нас далеко заведет.
   Фолдер (Уолтеру, умоляюще). С тех пор ее муж, наверное, дал ей достаточно поводов требовать развода. И ведь это он довел ее до того, что она вынуждена была уйти. Она может это доказать.
   Уолтер. Я склонен сделать то, о чем вы просите, Фолдер, если это возможно.
   Фолдер. О сэр. (Идет к окну и смотрит на улицу.)
   Коксон (поспешно). Вы не обратили внимания на мои слова, мистер Уолтер, а у меня есть основания.
   Фолдер (стоя у окна). Она на улице, сэр. Может быть, вы хотите поговорить с ней? Я могу позвать ее отсюда.
   Уолтер колеблется и переводит взгляд с Джеймса на Коксона.
   Джеймс (решительно кивая головой). Да, пусть она войдет.
   Фолдер в окно делает Руфи знаки.
   Коксон (тихим, взволнованным голосом говорит Джеймсу и Уолтеру). Нет, мистер Джеймс! Пока молодой человек отсутствовал, она вела себя не так, как следовало. Теперь ходатайство о разводе уже невозможно. И нам не к лицу давать советы, как обмануть закон.
   Фолдер отходит от окна. Три его собеседника смотрят на него с молчаливым
   сожалением.
   Фолдер (инстинктивно чувствуя какую-то перемену, переводит взгляд с одного на другого). Между нами не было ничего такого, что могло бы помешать ей требовать развода. То, что я сказал на суде, было правдой. А вчера мы только посидели в парке.
   Через дверь приемной входит Суидл.
   Коксон. В чем дело?
   Суидл. Миссис Ханиуил.
   Пауза.
   Джеймс. Проведи ее сюда!
   Руфь медленно входит и решительно становится рядом с Фолдером напротив трех других действующих лиц. Все молчат. Коксон оборачивается к своему столу, склоняясь над бумагами, словно тяжесть создавшегося положения вынуждает его
   искать привычную колею.
   (Сурово). Закрой дверь!
   Суидл закрывает дверь.
   Мы просили вас прийти сюда, потому что в интересующем нас деле есть факты, с которыми необходимо считаться. Насколько мне известно, вы только вчера снова встретились с Фолдером?
   Руфь. Да, только вчера.
   Джеймс. Он рассказал нам о себе, и мы ему очень сочувствуем. Я обещал принять его обратно на службу, если он начнет новую жизнь. (Внимательно глядит на Руфь.) Тут встает вопрос, который требует мужества, сударыня.