Гор Геннадий Самойлович. Глиняный папуас

   Я часто стал встречать Витьку вместе с Девяткиным и Десяткиным. Однажды я встретил их возле памятника Добролюбову в скверике, где на скамейке обычно сидят старухи и о чем-то размышляют.
   Витька и его новые приятели вели беседу о высокоразумных существах на других планетах и галактиках. Мы остановились возле памятника и от нечего делать стали его рассматривать.
   Девяткин и Десяткин стали хвалить памятник и особенно работу скульптора, вытесавшего такую выразительную фигуру. Но я вспомнил про другого скульптора, доверившего глиняному экспонату настоящий лук с острой стрелой и не догадавшемуся, что это опасно, и стал возражать.
   - Уверен, Добролюбов не был такого высокого роста и стройного сложения,- сказал я,- скульптор немножко преувеличил. И вообще, великий русский критик был куда проще, скромнее и добрее этого монумента. Если бы он в жизни был такой, как этот памятник, все бы его боялись. И никто не решился бы с ним поздороваться за руку.
   Я думал, что Девяткин и Десяткин или Витька станут возражать, но они забыли о памятнике и стали опять продолжать разговор о внеземных цивилизациях. И Десяткин сказал:
   - Насчет разума я вовсе не уверен. Может, он водится только у нас на Земле.
   Девяткин стал поддерживать Десяткина и сказал:
   - Если бы этот разум там был, он бы поддерживал связь с Землей.
   - А откуда ты знаешь, что он не поддерживает? - спросил Витька.
   - Ученые не стали бы замалчивать такой факт,- сказал Девяткин.- О нем написали бы в газетах.
   - Ладно,- сказал Витька.- Скоро напишут. А пока...
   - Что означает твое "пока"? - спросил я.
   Сколько я ни бился, так и не мог добиться от Витьки ответа. Он мне напомнил одного докладчика, читавшего лекцию в ЖАКТе, и тоже о других планетах. На конкретные вопросы домашних хозяек и управхоза докладчик отвечал: "Это еще не известно науке" или совсем уклонялся от ответа. Витька тоже уклонился, хотя на науку сваливать не стал. Витька всегда очень уважал науку и знания. Он просто пропустил мой вопрос мимо ушей.
   На углу возле кинотеатра "Молния" мы расстались с Девяткиным и Десяткиным. Однофамильцы сели в троллейбус, а мы с Витькой пошли пешком.
   Погода стояла отличная, солнце грело вовсю. Какой-то тип в женском мятом берете шел под руку с толстоносой девушкой, таращившей на всех зеленые кошачьи глаза. Обстановка располагала к откровенности. И всю дорогу молчавший Витька вдруг стал изливать мне душу. Коровин стал рассказывать о своих переживаниях в те дни, когда он вернулся из больницы домой. Короче говоря, Витька был очень разочарован. Он понял, что случай с папуасом больше не повторится, его, Витьку, примет в свои объятия обыкновенная жизнь, и ему больше нечего ожидать от теории вероятности и больших чисел. Он ходил по комнате п видел обыкновенные предметы - шлепанцы матери, шкаф, утюг и этажерку с собранием сочинений Элизы Ожешко. Потом оп взглянул в окно и увидел тысячу раз виденную картину: продуктовый магазин, мастерскую, в которой ремонтировали обувь, и толпу домашних хозяек, возвращавшихся с Ситного и Дерябинского рынка. И Коровину страшно захотелось обратно в больницу, где все его очень уважали за травму, которую он получил в музее. И Витьке стало грустно. На другой стороне улицы он увидел краснощекого пенсионера Агафонычева, хорошего знакомого матери. Старик Агафонычев иногда заходил к ним на квартиру и рассказывал Витиной матери, как хорошо он прожил свою жизнь, ни разу не был ранен и контужен, никогда не болел' и благополучно дожил до пенсии. И Витька подумал, что его тоже ждет благополучие, покой и пенсия. Так Витька провел остаток дня, а поздно вечером вышел на улицу; ночь была ясная, и на небе светили звезды. И Витька стал смотреть на эти далекие звезды. И ему стало еще грустнее от сознания, что между звездами и им, Витькой Коровиным, нет никакого контакта. Звезды сами по себе, а он, Коровин, сам по себе. А вот в Куйбышевской больнице у него такого чувства не было. Скорей наоборот, ему казалось все возможным и доступным, даже звезды. И Витька стал сильно тосковать о необыкновенном и загадочном. И вот спустя несколько дней большие числа вспомнили о Коровине, и с ним, с Коровиным, снова произошел случай, в тысячу раз более удивительный, чем даже поступок экспоната, спустившего невзначай тетиву туго натянутого лука.
   - Что же это был за случай?
   Витька хмыкнул и заявил, что этот случай он пока не вправе разглашать.
   А буквально на другой день после нашей беседы астрономы зарегистрировали какие-то сигналы, идущие из далекой галактики к нам. В газетах появились заметки и статьи, написанные крупными специалистами. Одни утверждали, что эти сигналы были искусственного происхождения и шли от разумных существ, а другие настаивали, что это недостойная шутка или обмолвка самой природы.
   Я сидел у Коровиных и поджидал Витьку, который ушел к Десяткину за какой-то интересной книгой, как вдруг входит Агафонычев с газетами. На лице его удовлетворение, словно не только специалисты, но и он тоже получил телеграмму с далекой звезды.
   - Да,- сказал он задумчиво,- прошло много миллионов лет, пока мы получили долгожданную весточку. Плохо же там работают почта и телеграф.
   Мне хотелось заступиться за жителей далекой галактики и в то же время я не хотел обидеть Агафонычева, уважая его старость.
   - Нет, не так уж плохо,- сказал я неуверенным голосом.
   К моему удивлению, Агафонычев согласился:
   - Может, мы и сами виноваты, поздно заметили их сигналы. Тогда они ни при чем.
   Агафонычев замолчал и углубился в чтение газет. Лицо его становилось все грустнее и печальнее. Потом он тяжело вздохнул и сказал:
   - Коротка жизнь человеческая.
   Я кивнул головой:
   - Да, коротка. Особенно по сравнению с этими сигналами.
   - Твоими устами говорит со мной истина,- похвалил меня Агафонычев. При этом он пристально посмотрел в мою сторону, а я оглянулся и тоже пристально посмотрел - не стоит ли тут рядом истина, которая говорит моими устами. Но рядом ничего не было, кроме столика с проигрывателем и электрического полотера в углу. Агафонычев еще раз посмотрел пристально на полотер, и я тоже.
   - Да,- задумчиво сказал Агафонычев,- полезная вещь, особенно если у кого старые и больные ноги.- И снова посмотрел сначала на полотер, потом на меня. И я подумал, что между мной, истиной и электрическим полотером есть какая-то не понятная мне связь, но спросить не решился.
   Потом Агафонычев надел очки и стал читать журнал "Крокодил". И это тоже было непонятно и странно - что он надел очки. Ведь газеты он читал без очков, натурально, одними глазами.
   Я долго ждал Витьку, наконец мне надоело, и я вышел на улицу подышать свежим воздухом. Только я спустился и вышел за ворота, как увидел его. Витька был не один, а с каким-то незнакомым мальчиком.
   Увидев меня, Коровин растерялся и прошел мимо своего дома, делая вид, что меня не замечает. Потом он что-то сказал незнакомому мальчику, и тот сразу же скрылся за углом. Витька долго стоял в задумчивости, потом оглянулся.
   - А, это ты? - заметил наконец-то он меня.
   - Нет, это не я,- ответил я сердито.- А мой однофамилец.
   - У тебя нет и не может быть однофамильца.
   - Почему?
   - Фамилия редкая.
   - Не такая уж редкая. А кто был с тобой?
   - Где? Когда? Со мной никого не было. Тебе показалось.
   - Ну, знаешь,- сказал я.- Показалось... Я ведь отлично его видел. Ты что-то ему сказал, а он сразу за угол. Не понимаю. Разве я сделал ему что-нибудь плохое? Зачем ему от меня прятаться?
   Витька замолчал. Он нередко прибегал к этому недозволенному приему. Замолчит, и все, как в пантомиме.
   - Хочешь, чтобы я переменил тему?
   - Угу,- кивнул Витька.
   - Я этого не сделаю.
   - Сделаешь.
   - Хочу знать, кто это был?
   - Слишком много хочешь знать.
   - А кто же он?
   - Невидимка.
   - Глупости.
   - Невидимка,- упрямился Витька.- Я же его не видел.
   - Ладно,- сказал я.- Черт с тобой... Сейчас такие события. У вас Агафонычев сидит. Принес газеты с известием о сигналах из другой галактики.
   - А какое дело Агафонычеву до этих сигналов?
   Меня удивил этот вопрос.
   - Сигналы же посланы человечеству,- сказал я,- а Агафонычев один из его представителей.
   - А откуда вы с Агафонычевым знаете, что эти сигналы адресованы человечеству? Ведь когда оттуда стали сигналить, на Земле, возможно, не было еще никакого человечества.
   - Но они могли предполагать, что человечество появится!
   - Ерунда! Эти сигналы адресованы не вам с Агафонычевым и не человечеству.
   - А кому?
   Витька смерил меня насмешливым взглядом.
   - Кому? Конечно, не тебе или мне и даже не тем ученым, которые сейчас спорят.
   - А кому же?
   - А может, тому, кого ты сейчас видел и кто скрылся за углом.
   - Какая чепуха! Чем же он лучше тебя, меня и этих крупных ученых?
   - Лучше, хуже... Не в этом дело.
   - А в чем?
   - В том, что это был необыкновенный парнишка. Таких парнишек никогда не было и не будет.
   Витька сказал это, и больше мне не удалось вырвать у него ни одного слова.
   На другой день, встретившись со мной в классе, Коровин спросил:
   - Ну, как вы там с Агафоиычевым, все еще думаете, что сигналы посланы человечеству?
   И спросил он это таким тоном, словно хуже нас с Агафонычевым не было никого во всей солнечной системе.
   Теперь несколько слов не об Агафонычеве и но обо мне, а о самой солнечной системе. Насчет солнечной системы вскоре произошел спор между Витькой и преподавателем физики Осипом Соломоновичем. И как выяснилось из спора, Витька оказался большим знатоком Солнца и солнечной системы.
   Вовсе не желая подлизаться к Витьке, а от всего сердца я сказал:
   - Здорово ты знаешь солнечную систему.
   А Витька хмыкнул носом:
   - Да, знаю. Наверно, не хуже вас с Агафонычовым.
   Мне стало очень обидно не за солнечную систему и не за себя, а за Агафонычева. Слушая Коровина, можно было подумать, что я, солнечная система и Агафонычев составляли одно целое. И поэтому я очень обрадовался, когда румяный пенсионер не стал больше появляться в Витькиной квартире. Правда, он исчез не совсем, а только пероехал куда-то к Средней рогатке, в новый пригород, получив там отдельную квартиру с мусоропроводом и ванной. Появился он лишь через месяц.
   - Воздух,- сообщил он Витькиной матери.- Два дерева под окном. Ванна. Лифт. И другие удобства.
   На Витьку, видно, его слова произвели не очень благоприятное впечатление. Когда Агафонычев ушел, Витька сказал мне;
   - У вас с Агафонычевым большое сходство.
   - Какое? - спросил я с испугом.
   - Оба вы очень удобства любите.
   Это было зря сказано. Удобства я вовсе не люблю. И обычно сплю на раскладушке, хотя у нас свободная кровать и диван. Просто Коровин но хотел отделять меня от Агафонычева и воспользовался случаем.
   Я стерпел и ничего не ответил. Стерпел я ради того, чтобы узнать о сигналах. Короче говоря, принес в жертву самолюбие ради истины.
   И вот когда наступил подходящий момент, я спросил Коровина:
   - Так что же предполагают ученые?
   - Одни ученые предполагают,- ответил Витька,- что это естественная радиация, а другие, что это сигналы далекой цивилизации.
   - А ты сам что думаешь?
   - Я не думаю, я точно знаю.
   - Откуда ты можешь точно знать?
   Я весь дрожал от нетерпения и тревоги, ожидая ответа.
   - От одного знакомого,- спокойно ответил Витька.
   - А кто этот знакомый?
   - Один мальчик.
   - Из нашей школы?
   - Нет, из 207-й.
   - А где эта 207-я?
   - Ну, скажем, на Васильевском острове.
   - А как его фамилия?
   - А тебе зачем?
   - Зачем? Ни зачем. А просто для достоверности.
   - Ну, хотя бы Громов. Тебе не все равно?
   Я сделал вид, что мне все равно, и больше не стал спрашивать, отложил до следующего раза. И зря. Всегда надо ковать железо, пока оно горячо.
   В газетах вдруг перестали писать о сигналах из другой галактики. Это иногда бывает. Ведь о плезиозавре, которого будто бы нашли в каком-то озере, тоже писали-писали, а потом вдруг замолчали, словно вовсе не было этого плезиозавра или он исчез вместе с озером.
   Об Агафонычеве и о солнечной системе мне Витька больше не напоминал, но и о сигналах тоже говорил редко. И все же о Громове, об этом "невидимке", мне кое-что удалось узнать. Оказывается, Громов тоже интересовался теорией вероятности ц даже ходил знакомиться с Витькой в Куйбышевскую больницу.
   Жил Громов на Васильевском острове, кажется, в очень обыкновенном доме, рядом с парикмахерской, но дальше все было необыкновенное. Отец Громова был археолог и сделал какое-то крупное научное открытие, но с опубликованием не спешил, чтобы не рассердить других специалистов, которые могли потребовать неоспоримых доказательств. Может быть, доказательств у него было маловато, не знаю. Когда я стал слишком подробно расспрашивать об этом Витьку, он хмыкнул носом:
   - У вас с Агафонычевым есть эта привычка: хвататься немытыми руками за чужую тайну.
   Я сразу замолчал, огорчившись, что для Витьки я опять перестал быть самим собой, а превратился в придаток Агафонычева.
   - Ты хотел рассказать об отце Громова и об его открытии,напомнил я немного спустя.
   - Отец Громова,- сказал Витька,- действительно совершил открытие. Его находки говорят, что на Земле задолго до человека и всех млекопитающих жило высокоразумное существо.
   - Ясно,- догадался я,- значит, этому существу и сигналят сейчас из другой галактики?
   - Точно,- сказал Витька.
   Тут мне пришла в голову мысль, от которой у меня закружилась голова и стало не по себе.
   - Значит, это разумное существо находится в квартире Громова?
   - Скорей всего так,- оказал Витька тихо и побледнел.
   Такой бледности на его лице я не видел, кажется, никогда, даже когда в него попала стрела. Мне даже показалось, что Витьку зазнобило.
   - А ты бывал в этой квартире?
   - Нет, не бывал. Но скоро попаду. Дело в том, что к ним дальняя родственница приехала. И заболела. И посторонних пока не приглашают.
   Слово "посторонний" меня страшно огорчило. Если уж Витька Коровин там посторонний, то я буду совсем чужим и лишним.
   - А пригласят, как ты думаешь, скоро?
   - Если не скоро, я и без приглашения пойду. Мне хочется выяснить истину.
   - А адрес помнишь?
   - Еще чего не хватало! Я Громова много раз до дома провожал и, хотя далековато, езжу в их дом в парикмахерскую подстригаться.
   - А он тебя ни разу не пригласил?
   - Родственница приехала. Как ты не понимаешь?
   - Понимаю. Все понимаю, отлично, но ведь не навсегда же она приехала! Уедет. Дело, наверное, не в ней.
   Витька посмотрел на меня и усмехнулся.
   - А ты думаешь, это существо живое?
   - Не знаю. Предполагать все можно. Мертвому не станут сигналить.
   - А ты слыхал когда-нибудь,- спросил меня Витька,- чтобы археологи нашли что-нибудь живое? Они всегда находят мертвые предметы, которые пролежали в земле много столетий и лет.
   - А что Громов говорит?
   - Громов хороший математик. Он занят тем, что вычисляет. А знает много. Мне ребята из его школы рассказывали, что педагоги не решаются его спрашивать.
   - Наверное, знает не меньше, чем в учебниках? - перебил я Коровина.
   - В учебниках! - засмеялся Витька.- Он знает, чего не знал ни Дарвин, ни Эйнштейн.
   - А откуда?
   - Откуда... Ясно, ему тот рассказывает, которому сигналят из других миров.
   - Так это же мертвый предмет, археологическая находка,сказал я.
   - И Агафонычев так думает? - спросил Витька.
   - А при чем тут Агафонычев?
   - Отсталые вы с ним люди. О теории информации слыхали? Можно не только содержание книги записать, но и тебя вместе со всей твоей информацией клеточной, молекулярной, мозговой.
   - Теперь я понял,- сказал я.
   Хоть я и сказал Коровину, что понял, ничего я не понял. Ведь до других миров миллионы световых лет, как же могут оттуда сигналить какому-то таинственному субъекту, находящемуся в квартире Громовых на Васпльевском острове? Мысль эта не давала мне покоя. Из-за нее я получил двойку по русскому языку и по истории. Не приготовил уроки.
   Во время перемены я сказал Витьке, что мне необходимо побывать в квартире Громовых. Витька от удивления даже вытаращил глаза.
   - То есть как это необходимо? - спросил он.
   - Необходимо. И все.
   - Кто тебя такого туда пустит?
   - А что, там милиционер стоит, что ли, и пропуска спрашивает? Наверное, там звонок есть. А если нет звонка, постучу.
   - А как же ты объяснишь, зачем пришел? - хмыкнул Витька.
   - Неотложным интересом к истине. Я недавно читал в одном журнале, как ученые ради истины жертвовали даже жизнью.
   - Уж не хочешь ли ты пожертвовать жизнью? - спросил Витька.
   - Хочу,- ответил я не совсем уверенно и тихо.
   - Ну и дурак же ты!
   - А что?
   - Нужна истине твоя жизнь!
   - Нужна! Ты не читал статью в одном интересном научном журнале. Там про это написано, и про жизнь, и про здоровье.
   - Так ты что, чудило, вообразил,- сказал Витька,- что за дверью квартиры Громовых от тебя потребуют здоровье и даже жизнь? За кого ты их принимаешь?
   Я понял, что сказал глупость, но признаваться мне не хотелось, особенно перед Витькой. Еще недавно он мучил меня Агафонычевым, а сейчас будет смеяться над тем, что я хочу пожертвовать здоровьем и даже жизнью. Насчет жизни я, может, и сказал лишнее, но своим здоровьем я пожертвовал бы вне всякого сомнения, только чтобы узнать о таинственном существе, получавшем сигналы.
   Кстати, я спросил Витьку:
   - До другой галактики миллион световых лет и даже в сто раз больше, как же могут оттуда сигналить этому, который прячется в громовской квартире?
   Витька нахмурился. Видно, ему не совсем понравился мой вопрос, Я думал, что он поступит, как некоторые докладчики, сошлется на то, что это неизвестно пауке. Но Коровин любил смотреть в глаза правде. Он сказал:
   - По мнению Громова...
   - Сына или отца? - перебил я.
   - Сына... По его мнению, ученые ошиблись, и те сигналят не из далекой галактики, а с планеты, назовем ее икс или игрек, находящейся не так далеко от нас.
   - Это по мнению Громова... А по твоему собственному мнению?
   Витька перестал хмуриться. Этот мой вопрос ему очень понравился.
   - Видишь ли,- сказал он, - я резервирую свое мнение до того момента, когда войду в контакт с археологической находкой.
   Я был просто ошеломлен его ответом. Особенно мне понравилось слово "резервирую". Оно точно и сильно выражало то, что рано или поздно случится. Коровин любил точность. Но м'не не совсем понравилось слово "находка". В этом слове было что-то непочтительное и неуважительное. Находкой можно назвать какой-нибудь предмет, вещь. А тут речь шла о существе необыкновенном и загадочном.
   Прозвенел звонок. Урок начался. Но я слушал учителя невнимательно. Моя мысль была там, на Васильевс.ком острове, возле дверей квартиры Громовых. Пусть Коровин резервирует, думал я, а мне хочется, чтобы все это выяснилось поскорей. Витька пугает меня родственницей. Подумаешь, родственница... Сейчас мне просто нужно узнать от Витьки точный адрес Громовых, хотя бы номер дома... А на их родственницу мне наплевать.
   Я написал Витьке записку, хотя сидел с ним рядом: "Напиши на этой бумажке адрес Громова. Мне необходимо его знать". Витька порвал записку, а ответа не дал.
   Из школы мы вышли вместе с Витькой и Сидоровым. Витька, видно, был немножко смущен, что порвал в клочья мою записку. Когда Сидоров отделился от нас и свернул за угол, Коровин спросил:
   - Ты куда?
   - В парикмахерскую надо,- ответил я.- Но тут поблизости плохо стригут, и очередища огромная. Ты, кажется, на Васильевском подстригаешься, скажи, на какой линии? Я туда сейчас съезжу.
   Витька взглянул на меня с таким видом, словно поймал за руку карманного воришку.
   - Ишь, чего захотел! Та парикмахерская в одном доме с Громовыми. Подстригайся лучше здесь.
   - Нет, мне бы лучше там. Здесь очередища и стригут плохо.
   - Хочешь с Громовым познакомиться? Придется потерпеть, пока родственница не уедет.
   - А ты меня познакомишь?
   - Это будет видно,- сказал Витька.- Большой вопрос, еще захочет ли он с тобой знакомиться.
   Вскоре случилось необыкновенное событие, изумившее весь мир. Люди вступили в контакт, но не с разумными существами другой галактики, а с жившими здесь же рядом с нами на Земле. Одному крупному нейрофизиологу почти удалось расшифровать звуковой и ультразвуковой язык дельфинов и почти вступить в сношения с этими загадочными животными.
   Ничего не подозревая, я возвратился из школы и вдруг вижу возле газетного киоска необыкновенно длинную очередь. Впереди всех стоит старик с толстыми, похожими на лисий хвост, усами, за ним две домашние хозяйки и Агафонычев, а за Агафонычевым весь проспект. Агафонычеву я не удивился. У него здесь были старые и налаженные отношения с газетчицами, а там, возле Средней рогатки, он еще не акклиматизировался и очень страдал без дефицитных изданий.
   Я поздоровался с Агафонычевым и спросил:
   - Тиражную таблицу опубликовали?
   - Нет,- ответил не без важности пенсионер,- передавали утром, дельфин по-человечьи заговорил. Ждем подробностей.
   Меня охватило сильное волнение. Волнение и обида на преподавателя биологии. Он, наверное, понятия не имел о дельфинах и, отстав от науки, считал самыми умными животными слона и обезьяну.
   Я решил место в очереди не занимать, рассчитывая, что Агафонычев даст прочесть заметку. В ожидании газет рыжеусый старик и Агафонычев затеяли научный спор. Меня больше всего поразило, что оба спорящих старались не употреблять слова "дельфин", а почтительно и вполголоса называли этих животных в третьем лице - "они".
   - Они,- сказал рыжеусый,- проводят все время в воде, в жидкой стихии, с твердыми предметами имеют дело редко. Значит, у них понятие о твердом другое. СомнеБаюсь, есть ли в их грамматике имена существительные.
   - На одних глаголах,- возразил Агафонычев,- не проживешь даже в воде.
   Мне возражение Агафонычева показалось не очень убедительным, но я промолчал, боясь обидеть Агафонычева и взять сторону рыжеусого, который и без этого побеждал в споре, будучи более осведомленным в науках.
   Рыжеусый высказал несколько глубоких мыслей, попрежнему избегая произносить слово "дельфин".
   - Через его посредство,- сказал старик,- с нами заговорила, возможно, сама природа.
   - Позвольте,- перебил его молодой интеллигент, чем-то немножко похожий на Лермонтова и даже на Гоголя.- А мы с вами кто такие? Разве мы не природа?
   - Нет, не природа! - сказал старик строго.
   Привезли газеты. Все очень заволновались, боясь, что для них не хватит, и даже те, кто стоял впереди. Агафонычев протянул рубль, получил сдачу, пересчитал ее. А я ждал, от нетерпения поглядывая в киоск - много ли там газет.
   Потом Агафонычев положил кошелек в карман, пожал руку рыжеусому и развернул газету. И в тот миг я узнал о межвидовых контактах и о двух представителях дельфинов по имени Джек и Марта. Это были супруга, жившие в океанариуме под наблюдением исследователя, американского физиолога Даунса.
   Заметка разочаровала нас. В ней было сказано, что исследования продолжаются и код с большим трудом поддается расшифровке. Опечалены были не мы одни. Молодой интеллигент сказал:
   - Боюсь, чтобы не получилось то же, что с плезиозавром, якобы найденным в одном из шотландских озер.
   - А что с ним?
   - Немножко поспешили.
   И все же я был очень взволнован сообщением. Контакты начались, а это главное. Скоро супруги Джек и Марта с помощью нейрофизиолога Даунса и сложной аппаратуры передадут человечеству привет.
   Побежал я, разумеется, не домой, а к Витьке Коровину сообщить ему о межвидовых контактах. Рассказал я ему И о споре между стариком и молодым интеллигентом.
   Коровин внимательно выслушал и сказал:
   - Я об этих межвидовых связях знаю немножко побольше твоего старика и молодого интеллигента.
   - Откуда?
   - Откуда? - Витька хмыкнул носом.- От Громова.
   - А откуда Громов знает? Не может же он знать все!
   - Попал пальцем в небо. Громов как раз и есть тот человек, который все знает. У него налажен контакт, знаешь, с кем?
   - С другими видами?
   - Обыватель! - выругался Витька.- Нужны ему межвидовые связи, когда он пользуется межпланетными. Он использует археологическое открытие своего отца. Об этом открытии я пока не имею права говорить.
   - Кто тебе запрещает?
   - Совесть.
   - Понятно,- сказал я.
   - А раз понятно, так и катись колбасой. Чего пристал!
   Это уж было совсем обидно, тем более, я не приставал и не расспрашивал.
   - Ладно, - сказал я. - До свиданья. Пойду наведу справки насчет дельфинов.
   Витька опять насмешливо хмыкнул носом:
   - А у кого ты наведешь?
   - У специалистов.
   - А что, ты знаешь их адрес?
   - В справочном киоске мне дадут адрес Громова. Оя же археолог и живет на Васильевском острове.
   С Витьки сразу сошла спесь.
   - Не делай этого,- оказал он.- Я тебя прошу.
   - Нет, сделаю. Я тоже хочу быть в курсе и все знать.
   - Не делай.
   - А почему мне не делать того, чего я хочу?
   - Я тебя, кажется, обещал познакомить и познакомлю.
   - Так ведь это не скоро. А я хочу, чтобы сейчас.
   - Ладно. Завтра или послезавтра познакомлю.
   Вот он стоит наконец передо мной.
   - Громов,- говорит он тихо и протягивает руку.
   Витька тут же. Лицо у него недовольное. Нетерпеливо он смотрит на меня, потом говорит.:
   - Ну, спрашивай. Ты, кажется, хотел задать Громову один вопрос?