Гордон Люси. Исцеляющее чувство

   — Не понимаю, — прошептала она.
   — Что же тут непонятного? Я купил коттедж и подарил его вам.
   Ей следовало бы испытывать благодарность, но вместо этого Эви как будто ощутила удавку на шее. Он сделал это не ради нее, но только ради себя.
   — Зачем вам это понадобилось? Он нетерпеливо взмахнул рукой.
   — Какая разница? Главное, дом теперь ваш. И поскольку цена оказалась выше, то у вас еще останутся деньги после покрытия долгов. Выгодная сделка для вас.
   — Точно. — Ее голос внезапно ожесточился. — И вы действительно переплатили, это я поняла.
   — Иногда по-другому не получается.
   — Понимаю, — медленно протянула она. — Вы же никогда никому не уступаете, верно? Никогда. И никому.
   Он наконец осознал, что что-то не так, и недоуменно покосился на девушку.
   — Эви, вы разве не понимаете? Дом — ваш.
   Навсегда. Разве вы не этого хотели? Так что, вам нечего мне сказать?
   Она подняла на него взгляд, в котором пылала ярость.
   — Почему же? — Голос звучал зло и непреклонно. — Мне есть, что сказать. Я вам этого не прощу никогда в жизни!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

   Джастин изумленно уставился на Эви.
   — Я вас правильно понял?
   — Полагаю, что да. А вы чего ждали? Благодарности? Может, я и была бы вам благодарна, если бы только знала, что вами двигало на самом деле.
   Его голос ожесточился.
   — И что же, вы думаете, мною двигало?
   — Стремление все контролировать. Подчинять себе. Я вам полезна из-за Марка, и вы не можете позволить, чтобы я ускользнула из вашей власти. Вот вы меня и купили.
   Он побледнел.
   — Так вот что вы решили? Будто я пытаюсь вас купить?
   — А разве нет?!
   — Вы несете чушь!
   — Конечно. Зато вы отлично поработали у меня за спиной. Вот только я не позволю собой манипулировать.
   — Я пытался сделать вам подарок, — выкрикнул он в ответ, теряя терпение. — Я думал, это то, что вам нужно. Вы же сказали, что любите этот дом. И плакали вчера…
   — Не напоминайте мне про вчерашний день, — сердито предупредила она.
   И поцеловал ее он наверняка, только чтобы продемонстрировать свою власть. Не зря этот мужчина раздражал Эви с первой же минуты, как она его увидела.
   — В любом случае дом теперь ваш, — рявкнул он. — И делайте с ним, что хотите.
   — Не могу. Это не правильно.
   — Поздно. Сделка заключена. Эви с досадой вздохнула.
   — Я не приму ни такого подарка, ни лишних денег. Как только долги деда будут оплачены, я договорюсь с поверенным, чтобы он выписал вам вексель на всю сумму долга.
   — Бред! — воскликнул Джастин. — Где ваш здравый смысл?
   — У меня его отродясь не было. Зато есть гордость — и подачек я не беру!
   Он с силой втянул в себя воздух, и его лицо исказилось от гнева. Когда Эви протянула ему бумаги, он вырвал их у нее из рук.
   — Идите к черту. — Голос звучал сдержанно, но ядовито. — Вам там самое место.
   Захваченные спором, они оба не заметили, как наверху показалась хрупкая детская фигурка — и тут же скрылась в спальне.
   Должно быть, Джастин все же надеялся, что она уступит. Но Эви упрямо смотрела на него в упор, и наконец, развернувшись, он широким шагом вышел за дверь, а чуть погодя она услышала, как он заводит машину.
   Эви и сама толком не понимала, почему так отреагировала. Ей очень хотелось сохранить коттедж, и сейчас довольно было лишь поступиться гордостью, и она получила бы желаемое.
   Но никакая сила не могла заставить ее склониться перед этим мужчиной. Его сухое равнодушие, его манера идти напролом и с легкостью швыряться деньгами — все это слишком ясно говорило о подлинных мотивах его действий.
   И хуже всего, что до этого она почти начала проникаться к нему симпатией.
   Если бы он выкупил дом по дружбе, заботясь о благе Эви, она еще могла бы это принять. Но понятие «дружба» было незнакомо Джастину Дэйну.
   Утомленная, она вновь легла в постель, а когда проснулась, в доме никого не было. Джастин до сих пор не вернулся. Марка она обнаружила у моря.
   Они посидели там немного вдвоем, болтая ни о чем и делая вид, что все в полном порядке.
   То же самое продолжалось и после завтрака, когда отец мальчика наконец приехал. А вечером он пригласил их в ресторан. Заведение оказалось очень дорогим. Эви сперва не могла понять, зачем ему это понадобилось, но потом догадалась: в такой церемонной обстановке меньше заметна натянутость в их отношениях.
   Ей хотелось бы вообще не думать о нем, однако… Слишком сложная задача, учитывая, что он привлекал к себе общее внимание. Ни одна женщина не пропустила Джастина взглядом, и, похоже, он без труда мог бы получить любую из них. Впрочем, вел он себя безупречно и не обращал внимания ни на кого, кроме сына и своей спутницы.
   Но меньше всего сейчас Эви хотелось вспоминать, как они валялись рядом на пляже, разморенные и почти обнаженные, и как потом он ее целовал, прижимая к себе…
   И не нужно себя обманывать: она хотела этих поцелуев, даже если сама не признавалась в этом.
   Домой они вернулись поздно. Марк все допытывался, почему она печальна, но, конечно же, Эви ни в чем не созналась. Однако когда она укладывала его спать, то заметила, что он чуть не плачет.
   — В чем дело? Разве тебе не понравилось, как мы сегодня проводили время?
   — Нет. Это было.., совсем как раньше.
   — В смысле? Когда?
   — До маминого отъезда. Они с папой разговаривали очень вежливо, но это было ужасно.
   Эви застонала. И почему ей такое в голову не пришло!
   — Прости, Марк, мы просто были не в настроении. Завтра все будет в порядке.
   Но когда она ушла к себе и погасила свет, то осознала, что невольно солгала мальчику: ничто и никогда теперь уже не будет в порядке…
   Она прислушивалась, ожидая, что и Джастин вот-вот пойдет к себе. Неожиданно из гостевой спальни донесся детский крик. Марк! Она бросилась туда. Мальчик, весь в слезах, кутался в одеяло.
   — Что стряслось, милый?
   — Мама, — захныкал он. — Мама!..
   Она прижала его к себе, гладя по спине, и Марк разразился рыданиями.
   — Тебе приснился кошмар?
   — Нет. — От слез он даже начал икать. — Это был хороший сон.
   — Ты так скучаешь по маме, да? — прошептала Эви.
   — Мне снилось, она жива и вернулась сказать, что все это была ошибка и она больше не уедет…
   — Не плачь.
   Эви все же удалось успокоить мальчика, уверяя его, что мама думала о нем постоянно и нет никакой его вины в том, что та уехала. Наконец Марк заснул прямо у нее на плече. Она осторожно уложила его обратно в постель, поцеловала в щеку и выскользнула из комнаты.
   В коридоре было темно, но луна давала достаточно света, чтобы разглядеть застывшую мужскую фигуру.
   — Ждал у окна каждый вечер… — неожиданно прошептал он.
   — Джастин!
   — Стоял там часами и думал: сегодня все будет иначе, сегодня она придет.
   Он так хорошо понимал Марка. Жаль только, что не знал, как поговорить с сыном напрямую.
   Эви, не думая, потянулась к нему и обняла, в точности как только что обнимала мальчика. И Джастин обнял ее в ответ.
   — Я был уверен, что она придет, — неожиданно потерянным голосом прошептал он. — Но ее все не было.
   — Вы? — недоуменно переспросила Эви.
   — Она обещала… — Он ее, кажется, даже не слышал. — Я знал, что она обманет, но все равно продолжал ждать.
   Лишь теперь Эви осознала, что Джастин оплакивает не трагедию сына, а свою собственную. И у нее словно пропасть разверзлась под ногами.
   Им нельзя было оставаться здесь, в коридоре: Марк мог проснуться и их заметить. Очень мягко она увела мужчину в свою комнату. Там он устало рухнул на постель, по-прежнему не разжимая объятий, и увлек девушку за собой.
   Сейчас он не был ни грубым, ни надменным, Эви видела перед собой только человека, отчаянно нуждающегося в утешении.
   — Все в порядке, — прошептала она также, как только что шептала его сыну. — Все будет хорошо. Расскажите мне…
   — Я не могу, — хрипло прошептал он, продолжая стискивать Эви в объятиях. — Это слишком тяжело…
   Он так страдал, что это было невыносимо. Не выдержав, Эви прижалась к его губам. Они целовались до тех пор, пока Джастин слегка не ослабил хватку и не начал успокаиваться.
   Этот поцелуй был не похож на предыдущий: если первый был полон желания и злости, то сейчас Эви чувствовала всепоглощающую нежность и печаль. Она все на свете отдала бы, чтобы помочь этому мужчине.
   Наконец он опрокинул девушку на постель, и она сама помогла ему расстегнуть пижаму. Он лег, уложив голову ей на грудь, и замер в неподвижности. Поначалу Эви даже решила, что ничего другого сейчас ему и не нужно. Но затем Джастин принялся ласкать ее, и она убедилась, что их желания ничем не отличаются.
   Они любили друг друга торопливо, словно спешили в чем-то убедить друг друга. А когда наконец убедили, то занимались любовью уже очень медленно, с наслаждением, точно изучая доставшееся им сокровище.
   И наконец, умиротворенные, вытянулись на постели, купаясь в лунном свете.
   Эви поцеловала его.
   — А теперь можешь рассказать?
   — Не знаю. Я никогда и ни с кем не говорил об этом. Не знаю, с чего начать.
   — Начни со своей матери.
   — С которой?
   Этот ответ поразил Эви. Она даже приподнялась на локте, пристально глядя на Джастина. Чуть помедлив, тот продолжил:
   — Первые семь лет жизни я был самым обычным ребенком, жил с родителями и думал, что они меня любят. Но затем женщина, которую я считал своей матерью, забеременела.., и сразу потеряла ко мне интерес. Я случайно услышал ее слова, обращенные к сестре: «Как замечательно наконец родить собственного ребенка!» Так я узнал, что я ей не родной.
   — Боже! — Эви не знала, что сказать. — Она поняла, что ты обо всем узнал?
   — Нет. Я сам себя обманывал и говорил, что ослышался. Но потом ребенок родился, и притворяться оказалось невозможно. Они любили его — и больше не любили меня. — Джастин вздохнул, притягивая Эви к себе поближе. — Я ревновал, начал плохо себя вести, и от этого мне только сильнее доставалось. В конце концов они решили сдать меня в приют. Я умолял их этого не делать, но они были непреклонны.
   — Но как же так можно? — У Эви из глаз покатились слезы. — Ужасная история… Неужели они совсем тебя не любили?
   — Нет. Я был лишь заменой настоящего ребенка. И когда он появился — я стал не нужен. Но я думал, это моя вина, если они не могут меня полюбить.
   — Как можно возлагать такое бремя на детские плечи? — Девушка вспылила. — Таким людям вообще надо запретить иметь детей! И куда они тебя отдали?
   — Это заведение называлось «домом», но на самом деле там был обычный приют для сирот. Я ждал изо дня в день, что мама все же приедет, как обещала, и заберет меня обратно, но.., она так и не приехала. Я избил того мальчишку, который насмехался надо мной из-за нее, хотя он был старше и сильнее. Вот так я понял, что в жизни и не может быть по-другому. — Он покачал головой. — В приюте я никого к себе не подпускал. Я боялся привязанностей и очень озлобился. Я ушел оттуда, как только мне исполнилось шестнадцать. И в последний день…
   Он неожиданно поднялся с постели, отошел к окну, и Эви заметила, что у него подрагивают плечи. Не выдержав, она тоже встала рядом с ним, с трудом удерживаясь от слез.
   — Перед отъездом они сообщили мне всю правду. Тогда я и узнал, что моя родная мать от меня отказалась, когда я только родился. — Он невесело засмеялся. — Да, как в викторианских романах.
   Меня подбросили на ступени мэрии, даже не зарегистрировав рождение. Так сильно она желала от меня избавиться.
   — Какой ужас, — прошептала Эви. — То есть ты даже не знаешь, кто ты на самом деле.
   — Ну, почему же? — В его голосе звучала едкая ирония. — Я человек, у которого были две матери, и обе от него отказались. Все ясно.
   — Как же тебе удалось выжить?
   — Если честно, то с трудом. Я был настоящим дикарем поначалу. Много пил, влипал в неприятности, пару раз попадал за решетку. Полиция нашла моих приемных родителей…
   — И что, они помогли?
   — Нет, прислали адвоката, чтобы тот обеспечил мою защиту — при единственном условии.., что я возьму себе другое имя. Видишь ли, у них была редкая фамилия — Страссне — и им не хотелось, чтобы ее трепали газеты, если я превращусь в преступника… Вот так я и стал Джоном Дэвисом.
   — А что случилось потом?
   — Я еще много раз менял имена. Это не так уж сложно, и мало кто требует с тебя документы, если берут на черновую работу. Так что под конец я окончательно забыл, кто я на самом деле, да это и не имело значения. Но в последнюю отсидку в тюрьме я встретил человека, который вправил мне мозги. Он приходил туда навещать заключенных и пытался сделать для них хоть что-нибудь. Когда я вышел на свободу, он поселил меня в своем доме и заставил встать на путь истинный. Он уговорил меня пойти учиться — и превратил в приличного человека. Вот тогда я и выбрал себе это последнее имя — Джастин Дэйн — и больше его не менял. А Билл взял меня к себе на фирму. Я начал зарабатывать деньги… Но, кажется, так и не научился разбираться в людях.
   — А твоя жена? Ты ее любил?
   — Мне казалось, да, и что она тоже меня любит. Но на самом деле она за меня вышла только потому, что забеременела. А полюбить так и не смогла. — Он помолчал. — Вот и с Марком ничего не выходит. Как будто я чем-то отталкиваю от себя людей…
   — Не говори глупостей, — возразила Эви. — Ты не виноват в том, как все вышло с твоей матерью.., точнее, матерями. Это не твоя вина.
   — Да, но это нанесло мне травму, от которой я не могу излечиться. — Он невесело засмеялся. — Знаешь, когда люди посылают меня к черту, я даже чувствую облегчение. По крайней мере, это мне знакомо и понятно.
   Джастин замолчал, и Эви без слов обняла его. Она не знала, что еще можно сделать или сказать.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

   Больше они об этом не говорили. Инстинкт подсказывал Эви, что Джастина лучше на время не беспокоить. Ей самой предстояло заново узнать этого мужчину.
   Поначалу она считала его высокомерным наглецом, но теперь поняла, что ошибалась. Под маской скрывался неуверенный в себе человек, ищущий близости и мучительно боящийся оказаться отвергнутым.
   Марк сразу почувствовал, что они помирились, и повеселел. Если он и заметил, что ночью отцовская кровать пустовала, то ни словом не обмолвился об этом.
   На следующий вечер, в постели, Эви спросила у Джастина:
   — Ты сказал Марку, что купил коттедж?
   — Нет, не стал. Ты же так разозлилась…
   — Я была не права. Неверно истолковала твои мотивы. Ну, да сейчас это неважно. Мне утром звонил адвокат, он расплатился по дедушкиным долгам и положил остаток денег на мой банковский счет.
   — И что? Теперь ты хочешь швырнуть их мне обратно в лицо? — Он говорил шутливо, но Эви вновь ощутила боязнь отказа в его словах и улыбнулась как можно беззаботнее.
   — Не дождешься! Я присвою их до последнего цента…
   — Хорошо.
   — Нет, я серьезно. Коттедж давно нуждался в ремонте, так что деньги пригодятся. То есть.., если дом и вправду все еще мой?
   Вместо ответа Джастин сжал ее в объятиях, и Эви почувствовала, что ее слова принесли ему облегчение. Он был уязвлен тем, что до этого она отказалась принять его щедрый подарок.
   Однако девушка прекрасно понимала, что одного разговора еще недостаточно, чтобы изгнать всех демонов. Прошлое по-прежнему угнетало Джастина.
   Он нередко злился по мелочам, хотя и быстро отходил. Но Эви чувствовала, что внутри он весь на взводе. Когда потом он извинялся, она с легкостью прощала его, однако постоянно гадала, чем же может ему помочь.
   Еще хуже было, когда он не выказывал своих чувств, а уходил страдать в одиночестве. Он потом возвращался с улыбкой на губах, однако она ощущала его внутреннее напряжение.
   И вот однажды, когда Марк лег спать чуть пораньше, а они остались вдвоем у камина в гостиной, Эви наконец решилась спросить:
   — Джастин, сколько это может продолжаться? Ты так долго не выдержишь.
   Он пожал плечами.
   — Столько, сколько потребуется. Что мне еще остается?
   — Ты все время злишься. Постоянно испытываешь внутреннее напряжение и готов сорваться в любой момент.
   — Да, мне очень жаль, что сегодня так случилось, но…
   — Нет, я не о том, — перебила девушка. — Ты извинился перед Марком и купил ему компьютерную игру. А потом даже не сердился, когда он на несколько часов занял твой ноутбук…
   Джастин слегка улыбнулся.
   — Он меня еще и обыграл. Все-таки Марк отличный парень. Знаешь, я даже думаю…
   — Погоди, — оборвала его Эви. — Мы говорим не о твоем сыне, а о тебе. Ты несчастлив, я это чувствую.
   — Нет, я счастлив. — Он крепче обнял девушку. — Еще немного «Волшебного бальзама Эви», и я стану совсем белым и пушистым.
   — Не надо! — засмеялась она. — Во-первых, это тебе не пойдет, и я тебя попросту не узнаю. А во-вторых, волшебный бальзам — он только для наружного применения. А тебе нужно что-нибудь внутрь.
   — Эви, я не болен.
   — Да, но детская травма до сих пор тебя угнетает, и это куда хуже.
   — Ты рассуждаешь прямо как профессиональный психолог.
   Но девушка не позволила сбить себя с толку.
   — Перестань. Я знаю, что тебе неприятно об этом говорить. Но иначе ты никогда не сможешь решить свою проблему.
   — А что тут решать? Это не проблема. Это моя жизнь, и ничего ты с этим не сделаешь.
   — Не правда. Всегда можно хоть что-то предпринять. Почему бы тебе не попытаться выяснить, кто была твоя настоящая мать и почему она не смогла тебя воспитывать?
   Джастин изумленно уставился на Эви.
   — Ты с ума сошла?
   — Нет, но ты обязательно сойдешь, если и дальше будешь нести на своих плечах это бремя. Мне кажется, ты уже ломаешься под ним…
   Она рисковала, произнося эти слова. Но хотя Джастин в ответ наградил ее мрачным взглядом, он все же не стал возражать против очевидного.
   — Зачем мне ее искать? — проворчал он наконец. — Что изменится, даже если она объяснит, с какой стати выбросила на помойку своего ребенка? Мне что, от этого станет легче?
   — Возможно, нет. Но, вероятно, она расскажет нечто важное, и ты увидишь все в новом свете.
   Скорее всего, она была совсем юной и незамужней, а в ту пору таким девушкам приходилось нелегко. Хотя бы попытайся. Это может многое для тебя изменить.
   — Что это изменит? Она меня бросила! Этого нельзя простить.
   — А если она не могла по-другому?
   — Глупости. Меня никто не заставил бы отказаться от сына!
   — Ты сам говоришь глупости, — вспыхнула Эви. —Не сравнивай себя, зрелого, состоявшегося мужчину, и беззащитную девушку! Тебя-то, конечно, никто не сможет ни к чему принудить…
   — Тебе это удается.
   — Я не принуждаю. Я просто излагаю факты.
   — Что-то я пока не заметил разницы. — Джастин осторожно покосился на нее.
   — Если ты можешь противостоять чужому давлению, это еще не значит, что и остальные на такое способны.
   — Ладно, — резким тоном отозвался он. — Признаю твою правоту. Но я не хочу, чтобы посторонние копались в моей личной жизни. Я даже тебе не хотел ничего рассказывать… И потом — а что, если она не была хрупкой и беззащитной? Может, ей и впрямь было на меня наплевать?
   — Все возможно. Но мы никогда не узнаем правды, если так и будем сидеть сложа руки. Конечно, без свидетельства о рождении отыскать твою мать будет непросто, но у меня есть знакомый частный детектив, он просто гений в таких вопросах. Я сама с ним поговорю, тебе даже не придется ни с кем встречаться.
   Джастин ответил не сразу, и Эви чувствовала, как сомнения раздирают его на части. Наконец он вздохнул.
   — Ладно, если ты готова взять это на себя, то я согласен.
   Эви обняла его, мысленно задаваясь вопросом, не навредит ли Джастину своим вмешательством. Однако отступать было уже поздно.
   Пришло время возвращаться в Лондон. Эви все проверила и заперла коттедж. О том, что ждет их в городе, она пока предпочитала не думать. Зато, когда Джастин напомнил, что до места они доберутся только поздно вечером, и предложил заночевать у них или даже вообще остаться на пару дней, Эви согласилась так легко, словно они давно уже обо всем договорились.
   Марк с довольным видом улыбнулся. Этот мальчик замечал куда больше, чем взрослым порой могло показаться.
   Через пару дней Джастин улетел по делам в Нью-Йорк, оставив Эви все бумаги о своем прошлом. Она передала их Дэвиду Холлэму, и поначалу детектив едва не отказался браться за дело: зацепок и вправду было слишком мало. Но затем объявил:
   — Это вызов. И я его принимаю.
   Он позвонил Эви за день до возвращения Джастина, и когда девушка внимательно выслушала своего приятеля, у нее от волнения даже задрожали руки. Конечно, эти сведения были еще не точными и все могло измениться, однако…
   Эви с трудом могла дождаться, когда же наконец увидится с Джастином.
   Впрочем, ей пришлось терпеть до позднего вечера, пока они не остались наедине.
   — Я не знаю всех подробностей, — неуверенно начала она разговор, — но Дэвид хочет, чтобы ты встретился с одним человеком.
   — С кем? — Джастин мгновенно напрягся.
   — С неким Примо Ринуччи. Его мачеха — англичанка, и она много лет назад лишилась своего новорожденного сына. Они пытались разыскать его все это время, но безуспешно. Однако оставили запросы во всех крупных детективных агентствах, чтобы их известили, если вдруг за помощью обратится человек, подходящий по описанию. Есть шанс, что это твой сводный брат.
   Джастин побледнел.
   — О, боже.
   — Да ты только представь! Это значит, она искала тебя все эти годы!
   — Не надо… — У него сорвался голос. — Не буди во мне надежду, Эви…
   — Да, милый! Да, да!
   Если они не дойдут до конца, сомнения будут вечно терзать их обоих. Но в то же время Эви сознавала, что Джастин балансирует на краю пропасти и, если его постигнет разочарование, он сломается. И тогда она не простит себе этого до конца жизни.
   — Что еще тебе известно об этом человеке? — спросил он.
   — Он родом из Неаполя и специально прилетит в Лондон, чтобы увидеться с тобой. Я договорилась на послезавтра.
   — У меня деловая встреча.
   — Ну так отмени ее! Хочешь, чтобы я пошла с тобой?
   — Без тебя я не смогу. Иногда мне кажется, я вообще ничего без тебя не могу. Ты — единственное, что держит меня на поверхности. А иначе я провалюсь в какую-то черную дыру…
   Эви внезапно осознала, что он сейчас пытается признаться ей в любви. Не совсем привычными словами, конечно, — но Джастин ничего не делал так, как другие.
   Возможно, он вообще никогда не скажет ей вслух о своих чувствах. Но в ее жизни было полно мужчин, с легкостью бросавшихся такими фразами.., и где они все теперь?
   — Помнишь тот вечер, когда ты ужинала у нас? — неожиданно проговорил он. — Ты забавлялась с собаками и так заразительно смеялась… Я помню, меня это поразило: ты казалась такой живой. Я был готов идти за тобой хоть на край света.
   — Как ради удачной сделки? — засмеялась она.
   — Подтруниваешь, да? — Он не обиделся, скорее пытался понять что-то совершенно новое для себя.
   — Немного, — согласилась Эви, касаясь его щеки.
   — Вот и зря. Я знаю, что женщины отличаются от акций и векселей…
   — Только никак не можешь запомнить, чем именно, — продолжила поддразнивать Эви.
   Он прижал ее пальцы к губам.
   — Смейся, сколько хочешь. — Его голос звучал неожиданно глухо. — Только не бросай меня.
   Встречу назначили на нейтральной территории: Дэвид снял номер в гостинице, и они все вместе договорились там пообедать. Эви взяла с собой папку с документами.
   Впрочем, бумаги и не понадобились. Едва лишь Примо Ринуччи, рослый итальянец лет тридцати, увидел Джастина, он застыл, как громом пораженный. Видимо, семейное сходство оказалось слишком явным.
   — Позвольте, я начну с себя, — предложил он, как только частный детектив тактично оставил их наедине. — Я родился в Англии, мой отец англичанин, а мать — итальянка, она умерла вскоре после моего рождения. Затем отец женился на молоденькой англичанке по имени Хоуп Мартин, и именно она заменила мне мать. К сожалению, долго их брак не продлился, после развода я остался с отцом. Затем, когда он скоропостижно скончался, Хоуп забрала меня к себе. Вскоре она встретила Тони, моего дальнего родственника по матери, они полюбили друг друга и поженились. Я снова обрел семью…
   Позже я узнал, что до первого замужества у нее был еще один сын. Ей было в ту пору всего пятнадцать лет, и родители не позволили сохранить ребенка. Они сказали ей, что мальчик родился мертвым, а сами попросили повитуху подбросить младенца. Хоуп рожала дома, чтобы сохранить все в тайне, а повитуха приходилась ей теткой. Многие годы никто не знал правды.
   Джастин слушал молча, совершенно закаменевший, а Эви почувствовала, как у нее на глаза наворачиваются слезы от этой истории.
   — Да, это было ужасно. — Примо тепло взглянул на нее. — Хоуп оплакивала своего сына, но еще сильнее она стала горевать, когда тетка наконец во всем ей призналась. Она поняла, что все эти годы ребенок рос, уверенный, что мать бросила его.
   При этих словах Джастин чуть заметно дернулся, но ничего не сказал.
   — Я начал поиски пятнадцать лет назад, — продолжил рассказ Примо. — У нас ушли годы на то, чтобы отыскать хоть какие-то следы. Мы выяснили, что до семи лет мальчик жил у неких Страссне, но потом был отдан в приют. Спустя десять лет он взял себе другое имя: Джон Дэвис. Но на его след нам так и не удалось напасть.