– Заболевания позвоночника, пищеварительного тракта? Болезни легких, сердечные приступы?..
Ингрид отрицательно покачала головой.
– Эмоциональная стабильность?
Ингрид вспыхнула:
– Он более стабилен, чем многие люди.
Тут прибежала Пэтти, и через несколько минут объявились Майк и Грег. Последнего проинформировала миссис Макдугалл, которая решила, что в столь трудный час мисс Пэтти понадобится его помощь.
– Зрелище было непереносимым, – сказала она. – Я думала, что это Майк, так рано вырванный из жизни, но когда я бросила взгляд и увидела бедного, маленького котика, которого увозит огромная, мощная «скорая помощь», я сказала себе, я сказала… так что же я сказала?
Грег громко спросил:
– Почему мне нельзя пройти? Я адвокат и обладаю всеми правами юридически уполномоченного лица.
Дежурная глядела на них, как старая боевая лошадь.
– Адвокат! – процедила она. – Такого я еще не слышала. Адвокат, догоняющий «скорую помощь», чтобы пройти в палату к коту!
Благообразный, дородный джентльмен в белом халате вышел из дальнего помещения. Это был ветеринар, доктор Роско Монтон. Поигрывая очками, он спросил по-докторски:
– Кто тут ближайший родственник?
Дежурная показала на Ингрид. Доктор подошел к ней:
– Мисс, серьезных причин для беспокойства нет. Пациент страдает от грыжи.
– От грыжи? Кот страдает от грыжи? – воскликнул Грег. – Что он у вас делал? Таскал рояли?
Доктор сделал вид, что не слышит этого замечания.
– Необходима немедленная операция. Конечно, с вашего согласия. Если ситуация не будет исправлена тотчас же, он может умереть от сужения сосудов…
Тут вступила Ингрид:
– Если будет сделана операция, он… выживет?
– Любая хирургическая операция связана с определенным риском.
Она посмотрела на остальных.
– Это единственный выход, девочка, – сказала Пэтти.
Майк подал голос:
– Я предлагаю пригласить еще одного врача для консультации. Консилиум оплачу я. Я читал, что операция проводится только тогда, когда в ее пользу высказываются, по крайней мере, два врача.
– Невероятно! – произнес Грег.– У кота грыжа!
– Это вовсе не смешно, – решительно заявила Пэтти.
– Простите, – извинился Грег, – я знаю, что наговорил о нем много резкостей из-за того, что он неоднократно проникал без надлежащего разрешения в мои владения и наносил ущерб, но к данной ситуации это не имеет ни малейшего отношения. Я не хочу, чтобы он умирал.
Доктор с шумом прочистил горло.
– Я был бы рад пригласить для консультации еще одного хирурга. На той неделе у нас был консилиум из четырех докторов. По поводу мигрени у французского пуделя – Он покачал головой. – Прискорбнейший случай.
В эту минуту вошел Джордж Рэндалл с озабоченным выражением лица. С помощью Ингрид Пэтти ввела его в курс дела. Он тут же принял решение:
– Ждать нельзя. Осложнения могут возникнуть в любую минуту.
Доктор сказал:
– Прооперируем в одиннадцать. Если вы пожелаете подождать, к вашим услугам уютная комната с телевизором для членов семей, первая дверь направо.
Ингрид отошла в сторону.
– Я сейчас позвоню этому человеку и предупрежу его, что сегодня вечером Д К. не выйдет на работу. – Она специально не назвала Зика, чтобы не раздражать Грега.
– На работу? – потрясенно спросил Грег – То есть, этот кот фактически занимает определенную должность? И каковы его обязанности?
Пэтти взяла его под руку
– Ладно, Грег, не в этом дело.
Грег замотал головой:
– Кот, у которого грыжа! И должность! Наверное, у него есть и карточка социального страхования!
24
25
26
27
Ингрид отрицательно покачала головой.
– Эмоциональная стабильность?
Ингрид вспыхнула:
– Он более стабилен, чем многие люди.
Тут прибежала Пэтти, и через несколько минут объявились Майк и Грег. Последнего проинформировала миссис Макдугалл, которая решила, что в столь трудный час мисс Пэтти понадобится его помощь.
– Зрелище было непереносимым, – сказала она. – Я думала, что это Майк, так рано вырванный из жизни, но когда я бросила взгляд и увидела бедного, маленького котика, которого увозит огромная, мощная «скорая помощь», я сказала себе, я сказала… так что же я сказала?
Грег громко спросил:
– Почему мне нельзя пройти? Я адвокат и обладаю всеми правами юридически уполномоченного лица.
Дежурная глядела на них, как старая боевая лошадь.
– Адвокат! – процедила она. – Такого я еще не слышала. Адвокат, догоняющий «скорую помощь», чтобы пройти в палату к коту!
Благообразный, дородный джентльмен в белом халате вышел из дальнего помещения. Это был ветеринар, доктор Роско Монтон. Поигрывая очками, он спросил по-докторски:
– Кто тут ближайший родственник?
Дежурная показала на Ингрид. Доктор подошел к ней:
– Мисс, серьезных причин для беспокойства нет. Пациент страдает от грыжи.
– От грыжи? Кот страдает от грыжи? – воскликнул Грег. – Что он у вас делал? Таскал рояли?
Доктор сделал вид, что не слышит этого замечания.
– Необходима немедленная операция. Конечно, с вашего согласия. Если ситуация не будет исправлена тотчас же, он может умереть от сужения сосудов…
Тут вступила Ингрид:
– Если будет сделана операция, он… выживет?
– Любая хирургическая операция связана с определенным риском.
Она посмотрела на остальных.
– Это единственный выход, девочка, – сказала Пэтти.
Майк подал голос:
– Я предлагаю пригласить еще одного врача для консультации. Консилиум оплачу я. Я читал, что операция проводится только тогда, когда в ее пользу высказываются, по крайней мере, два врача.
– Невероятно! – произнес Грег.– У кота грыжа!
– Это вовсе не смешно, – решительно заявила Пэтти.
– Простите, – извинился Грег, – я знаю, что наговорил о нем много резкостей из-за того, что он неоднократно проникал без надлежащего разрешения в мои владения и наносил ущерб, но к данной ситуации это не имеет ни малейшего отношения. Я не хочу, чтобы он умирал.
Доктор с шумом прочистил горло.
– Я был бы рад пригласить для консультации еще одного хирурга. На той неделе у нас был консилиум из четырех докторов. По поводу мигрени у французского пуделя – Он покачал головой. – Прискорбнейший случай.
В эту минуту вошел Джордж Рэндалл с озабоченным выражением лица. С помощью Ингрид Пэтти ввела его в курс дела. Он тут же принял решение:
– Ждать нельзя. Осложнения могут возникнуть в любую минуту.
Доктор сказал:
– Прооперируем в одиннадцать. Если вы пожелаете подождать, к вашим услугам уютная комната с телевизором для членов семей, первая дверь направо.
Ингрид отошла в сторону.
– Я сейчас позвоню этому человеку и предупрежу его, что сегодня вечером Д К. не выйдет на работу. – Она специально не назвала Зика, чтобы не раздражать Грега.
– На работу? – потрясенно спросил Грег – То есть, этот кот фактически занимает определенную должность? И каковы его обязанности?
Пэтти взяла его под руку
– Ладно, Грег, не в этом дело.
Грег замотал головой:
– Кот, у которого грыжа! И должность! Наверное, у него есть и карточка социального страхования!
24
Зик повесил трубку и сел, ошарашенный новостью. Возникло непредвиденное обстоятельство. Именно непредвиденные обстоятельства часто определяют ход расследования. Агент в состоянии предвидеть любое развитие событий, кроме того, какое может угадать лишь маг и чародей. Зику никогда не приходило в голову, что Х-14 может заболеть.
Второе неприятное событие за день. Первое – выжженное поле. Конечно, в сухую траву могли бездумно бросить непотушенную сигарету. Но когда на верхнем этаже здания обнаружили только что установленный прожектор, стало ясно – это преднамеренный поджог. Либо Арти Ричфилд вчера вечером кого-то «засек», либо, как это часто бывает у преступников, ощутил шестым чувством, что дела пошли вкривь и вкось.
Зик стал подробно обсуждать вопрос с Ньютоном. Кота надо каким-то образом запустить на фабрику. Но выжженное дочерна поле уже не было прикрытием, а на ночь будет включен прожектор.
Теперь новый удар. Надо опять идти к Ньютону и еще раз изучить все возможности установления контакта с Меморандумом. Вновь и вновь проверяли они все возможности и пришли к выводу, что единственный выход – использование Х-14. Даже Вашингтон, где поначалу посмеивались, не раз звонил, как идут дела с Х-14. Ибо надо знать точные ответы на вопросы «когда», «где» и «как» в связи с планируемым убийством Шерли Хатчинсон, чтобы суметь его предотвратить. Требуется, кроме того, точно установить время, когда Меморандум завершит пересадку камней из коллекции в другую оправу, чтобы явиться именно тогда, когда вещественные доказательства будут налицо и Арти еще не убьет Меморандума.
Зик был уверен, что сведения Ингрид абсолютно точны. И все же в силу служебной привычки он попросил через коммутатор соединить его с больницей. После кратких, сумбурных объяснений с регистратурой к телефону позвали ветеринара, доктора Монтона.
– Звонят из ФБР, – сказал Зик, предпочитая действовать напрямую. – У телефона спецагент Келсо.
В трубке последовало гробовое молчание. Зик привык к подобной немоте в телефоне. Двадцать – тридцать секунд люди перебирали события своей жизни, чтобы установить, не совершили ли они правонарушений, подпадающих под юрисдикцию ФБР.
– У вас находится интересующий нас кот, – продолжал Зик. – Кот, принадлежащий семье Рэндаллов.
Доктор Монтон заговорил елейным голосом:
– Совершенно верно, мистер Келсо. По графику ему назначена операция на одиннадцать часов.
– Сколько времени он будет находиться на операционном столе?
– Не могу сказать, мистер Келсо, все будет зависеть от продолжительности чисто хирургических манипуляций.
– Но положение не слишком серьезно?
Доктор Монтон прокашлялся:
– Честно говоря, я не знаю. Во время пальпирования я обнаружил твердое образование. Причиной может быть и грыжа, и злокачественная опухоль.
Он торопливо продолжал:
– Вы разрешите позвонить вам по завершении операции? Я всегда с огромным удовольствием оказываю помощь ФБР, хотя, как правило, среди наших пациентов нет таких, которые бы попадали в сферу деятельности ФБР. Правда, был у нас один случай, такая умненькая такса, которую принес ваш сотрудник, у нее обнаружилось довольно странное психическое расстройство. Путем длительных анализов мы установили, что причиной этому является ненормированный рабочий день ее хозяина.
– Через полчаса я выезжаю, – сказал Зик.
Он положил трубку и задумался. Служебной необходимости ехать в больницу не было. Но надо было увидеться с Пэтти. Боже, как он любил ее, какими ужасными для него были эти последние часы…
Он продиктовал телетайпограмму в Вашингтон: «ИНФОРМАТОР Х-14 ВНЕЗАПНО ЗАБОЛЕЛ, И В ПРЕДЕЛАХ ЧАСА ЕМУ БУДЕТ СДЕЛАНА СРОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ…»
Одиннадцать пять.
Пэтти ходила взад и вперед, не в состоянии сидеть. Ингрид стояла у окна спиной ко всем, пряча слезы. Отец вышел, чтобы попить воды. Майк изучал потолок. Грег то клал ногу на ногу, то снимал. В углу тихим голосом ворковал телевизор. Некий путешественник исследовал Новую Гвинею.
Одиннадцать десять.
Пэтти дотронулась до плеча Грега.
– Очень мило, что вы пришли, но ведь у вас дела.
Он пожал плечами.
– Подождут.
Настала тишина. Давящая. Смешно, подумала Пэтти. Он ведь не человек. Разве можно так переживать? Разве можно вести себя так, будто на операционный стол попал один из нас?
А, собственно, почему бы и нет, подумала она. Он такой же член семьи… Они смеялись над его штучками; читали ему мораль, если он вел себя не так; все время гладили его, тем самым показывая, как его любят; а он демонстрировал свою любовь, вылизывая их язычком; им всегда было пусто и тоскливо, когда он уходил.
Вспоминались разные мелочи: как он хотел ходить по воде, когда еще был котенком. Как бегал по всему дому. Как в любое время дня и ночи точно знал, кто где. Как любил залезать в открытые ящики, а когда его закрывали, то выскакивал злой как черт и бросал на всех испепеляющие взгляды…
Одиннадцать пятнадцать.
Майк выключил телевизор. Грег что-то прошептал Ингрид. Тишина. Почему никто не скажет громкого слова?
А как-то раз Д. К. пришел домой после драки, выплевывая чужую шерсть, и Ингрид сказала, что у него были «разногласия» с другим котом, и все расхохотались. И как однажды он потребовал обед в четыре тридцать, и кто-то сказал ему: «Твои часы спешат. Вот, посмотри» – и сунул ему под нос специально снятые с руки часы.
Одиннадцать двадцать.
Пэтти с тревогой глядела в сторону коридора. Вот сейчас…
Если бы только можно было объяснить Д. К., что все позади. Она так часто говорила Ингрид, когда он, мяукая, являлся после боевой ночи: «Тебе ведь хочется, чтобы мы понимали его язык? Он пытается рассказать нам о чем-то, о приключениях, о маленьких трагедиях, может быть, он хочет снять камень с души».
Одиннадцать двадцать пять.
Нерешительно заходит Зик, совсем не такой Зик, каким его знали. Она хочет улыбнуться, но не может и отворачивается к окну. Пэтти слышит его голос:
– Я не мог не приехать, потому что знаю, как много он для вас значит. Я помню, как я места себе не находил, когда моя собака попала под машину.
– Спасибо, – произносит она тоном, которым благодарят официанта за стакан воды.
Ингрид бросает «Привет!» и добавляет:
– Я рада, что ты пришел.
– Ага, – вступает в беседу Майк. – Именно в такие минуты познаются истинные друзья.
Зик заметил Грега и церемонно кивнул. Грег холодно поздоровался, давая понять, что дальнейшие разговоры неуместны.
Такой тип, подумал Зик, вполне может воспользоваться эмоциональной неразберихой в душе женщины. Он умен, он может попытаться разжечь давно угасшее пламя и использовать все свои профессиональные трюки, чтобы сбить Пэтти с пути истинного.
Одиннадцать тридцать.
Распахиваются двери, и появляется доктор Монтон. Взгляд его задерживается на Зике, и тот выступает вперед.
– Доктор, Зик Келсо – это я.
Доктор Монтон кивнул и обратился к остальным:
– Никаких осложнений. Ему надели корсет, и в четыре часа дня он будет выписан из больницы. У нас не хватает койко-мест, и если бы вы смогли подъехать к этому времени…
– Значит, мы сможем забрать его домой уже сегодня? – восклицает Майк.
Ингрид утерла слезы. Грег стискивает руку Пэтти.
– Ну вот! Говорил же я, что этот кот бессмертен. Он всех нас переживет, боюсь, что это так.
Тут снова заговорил доктор Монтон:
– Его следует раз в полгода приносить на медосмотр. Он в таком возрасте, когда уже требуется регулярная диспансеризация.
Майк спросил:
– Сколько с нас?
И вынул чековую книжку.
Джордж Рэндалл остановил его.
– Спасибо, Майк, но об этом позабочусь я.
– Нет, папа, я же сказал, что это я беру на себя. Я обещал, и потом это мой долг перед стариной Д. К. – Он бросил многозначительный взгляд на Пэтти и Ингрид. – Есть тут люди, которые считают меня жадиной.
Зик шепнул Пэтти:
– Мы можем переговорить наедине?
– Нам не о чем разговаривать.
– Прошу.
Она отошла в сторону.
– Прости, нет.
Просить прощения она вовсе не собиралась. Почему, подумал Зик, люди просят их простить, когда вовсе не собираются приносить извинения?
Когда они уходили, Грег хозяйским жестом взял Пэтти под руку, что не ускользнуло от внимания Зика, который задержался, чтобы переговорить с доктором Монтоном.
В дверях Майк напомнил Ингрид:
– Не забывай, что ты мне должна пять долларов.
Ингрид повернулась, как на шарнирах:
– Ты лаешь на меня, словно тюремная овчарка, а если я окажусь без денег, ты не поможешь ни центом. Я уже говорила об этом с Грегом.
Оскорбленная в лучших чувствах, она рванулась вперед. Майк заорал ей вслед:
– С сегодняшнего дня начисляю проценты. Восемнадцать. Как берут за рассрочку в универмагах.
Джордж Рэндалл задержался у машины, наблюдая, как все расходятся, кому куда надо. Ингрид села в машину Пэтти, Майк покатил на своем велосипеде. Слава Богу, Д. К. выжил. Он не представлял себе, что бы они делали, если бы случилось непоправимое…
Рэндалл завел машину. Чуден мир. Кот может так много значить. У Ингрид неприятности в школе, и она находит утешение, беседуя с Д. К. И даже Пэтти, взрослая девушка, ищет помощи у Д. К. после разрыва с Зиком. С Майком, естественно, все по-другому. Для него кот – это товарищ, с которым можно повозиться и потискаться. И самое интересное, заметил Джордж Рэндалл, – это то, что с каждым из них Д. К. ведет себя соответственно.
Второе неприятное событие за день. Первое – выжженное поле. Конечно, в сухую траву могли бездумно бросить непотушенную сигарету. Но когда на верхнем этаже здания обнаружили только что установленный прожектор, стало ясно – это преднамеренный поджог. Либо Арти Ричфилд вчера вечером кого-то «засек», либо, как это часто бывает у преступников, ощутил шестым чувством, что дела пошли вкривь и вкось.
Зик стал подробно обсуждать вопрос с Ньютоном. Кота надо каким-то образом запустить на фабрику. Но выжженное дочерна поле уже не было прикрытием, а на ночь будет включен прожектор.
Теперь новый удар. Надо опять идти к Ньютону и еще раз изучить все возможности установления контакта с Меморандумом. Вновь и вновь проверяли они все возможности и пришли к выводу, что единственный выход – использование Х-14. Даже Вашингтон, где поначалу посмеивались, не раз звонил, как идут дела с Х-14. Ибо надо знать точные ответы на вопросы «когда», «где» и «как» в связи с планируемым убийством Шерли Хатчинсон, чтобы суметь его предотвратить. Требуется, кроме того, точно установить время, когда Меморандум завершит пересадку камней из коллекции в другую оправу, чтобы явиться именно тогда, когда вещественные доказательства будут налицо и Арти еще не убьет Меморандума.
Зик был уверен, что сведения Ингрид абсолютно точны. И все же в силу служебной привычки он попросил через коммутатор соединить его с больницей. После кратких, сумбурных объяснений с регистратурой к телефону позвали ветеринара, доктора Монтона.
– Звонят из ФБР, – сказал Зик, предпочитая действовать напрямую. – У телефона спецагент Келсо.
В трубке последовало гробовое молчание. Зик привык к подобной немоте в телефоне. Двадцать – тридцать секунд люди перебирали события своей жизни, чтобы установить, не совершили ли они правонарушений, подпадающих под юрисдикцию ФБР.
– У вас находится интересующий нас кот, – продолжал Зик. – Кот, принадлежащий семье Рэндаллов.
Доктор Монтон заговорил елейным голосом:
– Совершенно верно, мистер Келсо. По графику ему назначена операция на одиннадцать часов.
– Сколько времени он будет находиться на операционном столе?
– Не могу сказать, мистер Келсо, все будет зависеть от продолжительности чисто хирургических манипуляций.
– Но положение не слишком серьезно?
Доктор Монтон прокашлялся:
– Честно говоря, я не знаю. Во время пальпирования я обнаружил твердое образование. Причиной может быть и грыжа, и злокачественная опухоль.
Он торопливо продолжал:
– Вы разрешите позвонить вам по завершении операции? Я всегда с огромным удовольствием оказываю помощь ФБР, хотя, как правило, среди наших пациентов нет таких, которые бы попадали в сферу деятельности ФБР. Правда, был у нас один случай, такая умненькая такса, которую принес ваш сотрудник, у нее обнаружилось довольно странное психическое расстройство. Путем длительных анализов мы установили, что причиной этому является ненормированный рабочий день ее хозяина.
– Через полчаса я выезжаю, – сказал Зик.
Он положил трубку и задумался. Служебной необходимости ехать в больницу не было. Но надо было увидеться с Пэтти. Боже, как он любил ее, какими ужасными для него были эти последние часы…
Он продиктовал телетайпограмму в Вашингтон: «ИНФОРМАТОР Х-14 ВНЕЗАПНО ЗАБОЛЕЛ, И В ПРЕДЕЛАХ ЧАСА ЕМУ БУДЕТ СДЕЛАНА СРОЧНАЯ ОПЕРАЦИЯ…»
Одиннадцать пять.
Пэтти ходила взад и вперед, не в состоянии сидеть. Ингрид стояла у окна спиной ко всем, пряча слезы. Отец вышел, чтобы попить воды. Майк изучал потолок. Грег то клал ногу на ногу, то снимал. В углу тихим голосом ворковал телевизор. Некий путешественник исследовал Новую Гвинею.
Одиннадцать десять.
Пэтти дотронулась до плеча Грега.
– Очень мило, что вы пришли, но ведь у вас дела.
Он пожал плечами.
– Подождут.
Настала тишина. Давящая. Смешно, подумала Пэтти. Он ведь не человек. Разве можно так переживать? Разве можно вести себя так, будто на операционный стол попал один из нас?
А, собственно, почему бы и нет, подумала она. Он такой же член семьи… Они смеялись над его штучками; читали ему мораль, если он вел себя не так; все время гладили его, тем самым показывая, как его любят; а он демонстрировал свою любовь, вылизывая их язычком; им всегда было пусто и тоскливо, когда он уходил.
Вспоминались разные мелочи: как он хотел ходить по воде, когда еще был котенком. Как бегал по всему дому. Как в любое время дня и ночи точно знал, кто где. Как любил залезать в открытые ящики, а когда его закрывали, то выскакивал злой как черт и бросал на всех испепеляющие взгляды…
Одиннадцать пятнадцать.
Майк выключил телевизор. Грег что-то прошептал Ингрид. Тишина. Почему никто не скажет громкого слова?
А как-то раз Д. К. пришел домой после драки, выплевывая чужую шерсть, и Ингрид сказала, что у него были «разногласия» с другим котом, и все расхохотались. И как однажды он потребовал обед в четыре тридцать, и кто-то сказал ему: «Твои часы спешат. Вот, посмотри» – и сунул ему под нос специально снятые с руки часы.
Одиннадцать двадцать.
Пэтти с тревогой глядела в сторону коридора. Вот сейчас…
Если бы только можно было объяснить Д. К., что все позади. Она так часто говорила Ингрид, когда он, мяукая, являлся после боевой ночи: «Тебе ведь хочется, чтобы мы понимали его язык? Он пытается рассказать нам о чем-то, о приключениях, о маленьких трагедиях, может быть, он хочет снять камень с души».
Одиннадцать двадцать пять.
Нерешительно заходит Зик, совсем не такой Зик, каким его знали. Она хочет улыбнуться, но не может и отворачивается к окну. Пэтти слышит его голос:
– Я не мог не приехать, потому что знаю, как много он для вас значит. Я помню, как я места себе не находил, когда моя собака попала под машину.
– Спасибо, – произносит она тоном, которым благодарят официанта за стакан воды.
Ингрид бросает «Привет!» и добавляет:
– Я рада, что ты пришел.
– Ага, – вступает в беседу Майк. – Именно в такие минуты познаются истинные друзья.
Зик заметил Грега и церемонно кивнул. Грег холодно поздоровался, давая понять, что дальнейшие разговоры неуместны.
Такой тип, подумал Зик, вполне может воспользоваться эмоциональной неразберихой в душе женщины. Он умен, он может попытаться разжечь давно угасшее пламя и использовать все свои профессиональные трюки, чтобы сбить Пэтти с пути истинного.
Одиннадцать тридцать.
Распахиваются двери, и появляется доктор Монтон. Взгляд его задерживается на Зике, и тот выступает вперед.
– Доктор, Зик Келсо – это я.
Доктор Монтон кивнул и обратился к остальным:
– Никаких осложнений. Ему надели корсет, и в четыре часа дня он будет выписан из больницы. У нас не хватает койко-мест, и если бы вы смогли подъехать к этому времени…
– Значит, мы сможем забрать его домой уже сегодня? – восклицает Майк.
Ингрид утерла слезы. Грег стискивает руку Пэтти.
– Ну вот! Говорил же я, что этот кот бессмертен. Он всех нас переживет, боюсь, что это так.
Тут снова заговорил доктор Монтон:
– Его следует раз в полгода приносить на медосмотр. Он в таком возрасте, когда уже требуется регулярная диспансеризация.
Майк спросил:
– Сколько с нас?
И вынул чековую книжку.
Джордж Рэндалл остановил его.
– Спасибо, Майк, но об этом позабочусь я.
– Нет, папа, я же сказал, что это я беру на себя. Я обещал, и потом это мой долг перед стариной Д. К. – Он бросил многозначительный взгляд на Пэтти и Ингрид. – Есть тут люди, которые считают меня жадиной.
Зик шепнул Пэтти:
– Мы можем переговорить наедине?
– Нам не о чем разговаривать.
– Прошу.
Она отошла в сторону.
– Прости, нет.
Просить прощения она вовсе не собиралась. Почему, подумал Зик, люди просят их простить, когда вовсе не собираются приносить извинения?
Когда они уходили, Грег хозяйским жестом взял Пэтти под руку, что не ускользнуло от внимания Зика, который задержался, чтобы переговорить с доктором Монтоном.
В дверях Майк напомнил Ингрид:
– Не забывай, что ты мне должна пять долларов.
Ингрид повернулась, как на шарнирах:
– Ты лаешь на меня, словно тюремная овчарка, а если я окажусь без денег, ты не поможешь ни центом. Я уже говорила об этом с Грегом.
Оскорбленная в лучших чувствах, она рванулась вперед. Майк заорал ей вслед:
– С сегодняшнего дня начисляю проценты. Восемнадцать. Как берут за рассрочку в универмагах.
Джордж Рэндалл задержался у машины, наблюдая, как все расходятся, кому куда надо. Ингрид села в машину Пэтти, Майк покатил на своем велосипеде. Слава Богу, Д. К. выжил. Он не представлял себе, что бы они делали, если бы случилось непоправимое…
Рэндалл завел машину. Чуден мир. Кот может так много значить. У Ингрид неприятности в школе, и она находит утешение, беседуя с Д. К. И даже Пэтти, взрослая девушка, ищет помощи у Д. К. после разрыва с Зиком. С Майком, естественно, все по-другому. Для него кот – это товарищ, с которым можно повозиться и потискаться. И самое интересное, заметил Джордж Рэндалл, – это то, что с каждым из них Д. К. ведет себя соответственно.
25
Начальник управления Ньютон смотрел и глазам не верил. Он прищурился, сжал губы и, не говоря ни слова, передал Зику ленту с телетайпа. «В ПИСЬМЕ БЕЗ ПОДПИСИ, НАПРАВЛЕННОМ ДИРЕКТОРУ 16 ИЮНЯ, СОДЕРЖАТСЯ ОБВИНЕНИЯ, СУТЬ КОТОРЫХ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ В ТОМ, ЧТО СПЕЦАГЕНТ ЗИК КЕЛСО ВСТУПИЛ В БЕЗНРАВСТВЕННУЮ СВЯЗЬ С НЕУСТАНОВЛЕННЫМ ЛИЦОМ ЖЕНСКОГО ПОЛА ПРИ РАССЛЕДОВАНИИ НЕУСТАНОВЛЕННОГО ДЕЛА. ПРОСЬБА НЕМЕДЛЕННО ПРОВЕСТИ БЕСЕДУ СО СПЕЦАГЕНТОМ КЕЛСО И УСТАНОВИТЬ ФАКТЫ, ВКЛЮЧАЯ ИДЕНТИФИКАЦИЮ ЖЕНЩИНЫ И КОНКРЕТИЗАЦИЮ ДЕЛА, ПО КОТОРОМУ ВЕДЕТСЯ РАССЛЕДОВАНИЕ. ЕСЛИ ОБВИНЕНИЯ ПОДТВЕРДЯТСЯ, ВЫ ОТСТРАНЯЕТЕ СПЕЦАГЕНТА КЕЛСО ОТ ВЫПОЛНЕНИЯ КАКИХ БЫ ТО НИ БЫЛО СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ…»
В голове у Зика начался полный ералаш. Пэтти. Но она никогда не напишет такое письмо, как бы ни сердилась. Тогда кто? Кому может быть известно про обед с Шерли Хатчинсон?
Он медленно произнес:
– Кто-то видел нас вместе, может быть, в ресторане и сделал идиотские выводы. Я уже докладывал вам, что она весьма импульсивна, и со стороны могло показаться…
Тут он замолк. Ньютон точно ножом ударил:
– Я вынужден буду побеседовать с нею. С меня спросят наверху. Что она мне скажет?
– То же самое. Только в ее интерпретации получится, что мы безумно нравимся друг другу. Однако это чувство одностороннее. Мне такой тип женщин не по душе. Вдобавок, как я полагаю, я помолвлен.
– Что значит «я полагаю»?
– Так было вчера и, надеюсь, так будет завтра, но сегодня – нет. Не думаю.
Ньютон успокоился.
– Забудьте. Какой-нибудь деятель не в своем уме…
– Макдугалл! – воскликнул Зик и прищелкнул пальцами.
– Кто?
– Есть такая старая кляча. На нее похоже!
Ньютон покачал головой.
– Я бы не рекомендовал называть какую бы то ни было женщину клячей. В Бюро такого рода разговоры не приняты. – Тут он решил, что пора переменить тему. – А как поживает кот?
– Операцию он перенес благополучно. – Зик забарабанил пальцами по спинке стула. – Не знаю, что бы мы делали без него. Несколько минут назад суд дал разрешение на реализацию коллекции, и в пять часов Дюваль ее забирает. Если бы мы могли его перехватить! – Он продолжал рассуждать вслух: – Но приобретение ювелирных изделий – операция вполне законная. Придется подождать, пока Меморандум пересадит крупные камни согласно указаниям Дюваля, а Дюваль заявит об ограблении магазина.
– Лучше придать мисс Хатчинсон еще агентов, – сказал Ньютон.
– Нам будет нужен этот кот, – уходя, пробормотал Зик. – Раз он в состоянии выйти из больницы на своих двоих…
– Интересное открытие в зоологии! – заметил Ньютон.
Но Зик его уже не слышал.
Минут через тридцать – сорок Зик объяснялся с доктором Монтоном, и респектабельный врач продемонстрировал всю свою проницательность, за которую его и уважали клиенты.
– Позвольте мне, мистер Келсо, остановиться на медицинских аспектах. Надрез был относительно мал. Не более дюйма. Зашит стальной нитью с применением перекрестного шва. Позволю себе заметить, это была красивая работа. Затем мой ассистент надел на кота корсет, крепкий эластичный рукав с прорезями для задних ног. Он крепко держит живот. Если вы хотите взглянуть…
Зик отрицательно покачал головой, и доктор Монтон продолжал:
– Корсет сидит удобно и достаточно туго. Пациент, конечно, постарается его сорвать, но это не удастся, и он к нему привыкнет. Боли почти не будет. Только приятные ощущения. Видите ли, мистер Келсо, человек заранее готов к боли. Животное – нет. Человеческие страдания часто носят психосоматический характер, у животного же подобных проблем не возникает. Что касается данного пациента, то ему известно лишь то, что кто-то дал ему наркоз и засунул в корсет. Рискну предположить, что психологически он скорее просто рассердится… Теперь постараюсь ответить на ваш вопрос: не будет ли для него болезненным испытанием пребывание сегодня вечером на ногах? Отвечаю: конечно, нет, если он не вступит в схватку с кошкой или собакой. При прочих обстоятельствах он сам о себе позаботится и не будет совершать неподходящих гимнастических упражнений. Кошки в этом отношении намного умнее людей. Вообще-то я полагаю, что небольшая физическая нагрузка ему только полезна. Но есть один минус. Потребуется некоторое время, прежде чем прекратится действие анестезии. Поначалу он будет не слишком твердо стоять на ногах, и реакция у него замедлится.
Тут пришла дежурная из регистратуры.
– За своим котом явилась мисс Рэндалл.
– Какая из мисс Рэндалл? – спросил Зик.
– Младшая.
– Извините меня мистер Келсо, но я всегда лично прощаюсь со своими пациентами. Индивидуальный подход. Не хотите ли пройти со мной?
Зик не проявил такого желания и ушел через заднюю дверь.
– Ну вот, – сказал доктор Монтон, вручая Ингрид вялого Д. К. – Приходите с ним через три дня. – Он повернулся к Д. К.: – До свидания, мистер Рэндалл.
Д. К. испытывал странные ощущения. Он пытался сфокусировать взгляд, а чтобы обеспечить точку опоры, когтями вцепился в Ингрид. Хотел ее лизнуть, но не вышло, язык был вялым, как тряпка. Вдруг внутри что-то щелкнуло, и он вспомнил, как побывал в руках у мясника, вертевшегося над ним. Он собрался с силами и плюнул, уверенно и полновесно. Двое пришедших на прием собак ринулись под стулья. Доктор Монтон отдернул руку. Вовремя. И принужденно рассмеялся:
– Анестезия. Он не знает, что делает.
– Боюсь, что знает, – сказала Ингрид. – У него бешеный темперамент.
В голове у Зика начался полный ералаш. Пэтти. Но она никогда не напишет такое письмо, как бы ни сердилась. Тогда кто? Кому может быть известно про обед с Шерли Хатчинсон?
Он медленно произнес:
– Кто-то видел нас вместе, может быть, в ресторане и сделал идиотские выводы. Я уже докладывал вам, что она весьма импульсивна, и со стороны могло показаться…
Тут он замолк. Ньютон точно ножом ударил:
– Я вынужден буду побеседовать с нею. С меня спросят наверху. Что она мне скажет?
– То же самое. Только в ее интерпретации получится, что мы безумно нравимся друг другу. Однако это чувство одностороннее. Мне такой тип женщин не по душе. Вдобавок, как я полагаю, я помолвлен.
– Что значит «я полагаю»?
– Так было вчера и, надеюсь, так будет завтра, но сегодня – нет. Не думаю.
Ньютон успокоился.
– Забудьте. Какой-нибудь деятель не в своем уме…
– Макдугалл! – воскликнул Зик и прищелкнул пальцами.
– Кто?
– Есть такая старая кляча. На нее похоже!
Ньютон покачал головой.
– Я бы не рекомендовал называть какую бы то ни было женщину клячей. В Бюро такого рода разговоры не приняты. – Тут он решил, что пора переменить тему. – А как поживает кот?
– Операцию он перенес благополучно. – Зик забарабанил пальцами по спинке стула. – Не знаю, что бы мы делали без него. Несколько минут назад суд дал разрешение на реализацию коллекции, и в пять часов Дюваль ее забирает. Если бы мы могли его перехватить! – Он продолжал рассуждать вслух: – Но приобретение ювелирных изделий – операция вполне законная. Придется подождать, пока Меморандум пересадит крупные камни согласно указаниям Дюваля, а Дюваль заявит об ограблении магазина.
– Лучше придать мисс Хатчинсон еще агентов, – сказал Ньютон.
– Нам будет нужен этот кот, – уходя, пробормотал Зик. – Раз он в состоянии выйти из больницы на своих двоих…
– Интересное открытие в зоологии! – заметил Ньютон.
Но Зик его уже не слышал.
Минут через тридцать – сорок Зик объяснялся с доктором Монтоном, и респектабельный врач продемонстрировал всю свою проницательность, за которую его и уважали клиенты.
– Позвольте мне, мистер Келсо, остановиться на медицинских аспектах. Надрез был относительно мал. Не более дюйма. Зашит стальной нитью с применением перекрестного шва. Позволю себе заметить, это была красивая работа. Затем мой ассистент надел на кота корсет, крепкий эластичный рукав с прорезями для задних ног. Он крепко держит живот. Если вы хотите взглянуть…
Зик отрицательно покачал головой, и доктор Монтон продолжал:
– Корсет сидит удобно и достаточно туго. Пациент, конечно, постарается его сорвать, но это не удастся, и он к нему привыкнет. Боли почти не будет. Только приятные ощущения. Видите ли, мистер Келсо, человек заранее готов к боли. Животное – нет. Человеческие страдания часто носят психосоматический характер, у животного же подобных проблем не возникает. Что касается данного пациента, то ему известно лишь то, что кто-то дал ему наркоз и засунул в корсет. Рискну предположить, что психологически он скорее просто рассердится… Теперь постараюсь ответить на ваш вопрос: не будет ли для него болезненным испытанием пребывание сегодня вечером на ногах? Отвечаю: конечно, нет, если он не вступит в схватку с кошкой или собакой. При прочих обстоятельствах он сам о себе позаботится и не будет совершать неподходящих гимнастических упражнений. Кошки в этом отношении намного умнее людей. Вообще-то я полагаю, что небольшая физическая нагрузка ему только полезна. Но есть один минус. Потребуется некоторое время, прежде чем прекратится действие анестезии. Поначалу он будет не слишком твердо стоять на ногах, и реакция у него замедлится.
Тут пришла дежурная из регистратуры.
– За своим котом явилась мисс Рэндалл.
– Какая из мисс Рэндалл? – спросил Зик.
– Младшая.
– Извините меня мистер Келсо, но я всегда лично прощаюсь со своими пациентами. Индивидуальный подход. Не хотите ли пройти со мной?
Зик не проявил такого желания и ушел через заднюю дверь.
– Ну вот, – сказал доктор Монтон, вручая Ингрид вялого Д. К. – Приходите с ним через три дня. – Он повернулся к Д. К.: – До свидания, мистер Рэндалл.
Д. К. испытывал странные ощущения. Он пытался сфокусировать взгляд, а чтобы обеспечить точку опоры, когтями вцепился в Ингрид. Хотел ее лизнуть, но не вышло, язык был вялым, как тряпка. Вдруг внутри что-то щелкнуло, и он вспомнил, как побывал в руках у мясника, вертевшегося над ним. Он собрался с силами и плюнул, уверенно и полновесно. Двое пришедших на прием собак ринулись под стулья. Доктор Монтон отдернул руку. Вовремя. И принужденно рассмеялся:
– Анестезия. Он не знает, что делает.
– Боюсь, что знает, – сказала Ингрид. – У него бешеный темперамент.
26
Филипп Дюваль нажал кнопку внутренней связи, соединившись с рабочим местом Шерли Хатчинсон:
– Мисс Хатчинсон, прошу зайти.
В ожидании ее прихода он расправил спину и тихо заиграл пальцами по столу. Когда она вошла, лицо его было безучастно. Она остановилась на обычном месте, как будто у невидимой черты.
– Слушаю вас, мистер Дюваль, – произнесла она с обычной почтительностью.
Он встал, стройный и подтянутый, словно в корсете.
– Вас, очевидно, обрадует, мисс Хатчинсон, что наконец-то мы вступаем во владение коллекцией Готорна. Сегодня днем суд дал свое согласие. Полагаю, нам следует поехать за нею немедленно. Если вы любезно разыщете инвентарную опись…
– Вы хотите, чтобы с вами поехала я?
– А как же! Вы знаете эту коллекцию. И сможете оказать мне неоценимую помощь.
– Но я неважно себя чувствую. В груди колет. И трудно дышать.
Он нахмурил черные брови. Глаза его напоминали кошачьи во время охоты.
– Полагаю, это скоро пройдет. У нас то и дело что-нибудь болит. Вы прекрасно выглядите, моя дорогая. Теперь, если вы принесете опись…
– Простите, мистер Дюваль, но мне бы не хотелось ехать…
Он загадочно посмотрел на нее.
– Вы довольно странно себя ведете, мисс Хатчинсон. Что-нибудь не так? Я-то полагал, что у нас прекрасные отношения.
– Конечно. Безусловно.
– Тогда посидите, а я принесу опись сам. В каком она ящике, мисс Хатчинсон?
– В среднем.
Как только он вышел, она проскользнула в коридор и шепнула стоявшему там Дэну:
– Он хочет ехать со мной за коллекцией, а потом, я думаю, отвезет меня на фабрику. Передайте им, что мне нужна помощь. Мне надо от него избавиться.
Она подумала, не убежать ли ей отсюда, но решила, что сорвет проводимое Зиком расследование. Надо поиграть с Дювалем. Все будет в порядке. Если она окажется в опасности, Зик ее спасет.
Услышав, как Дюваль задвигает ящик стола, она вернулась на прежнее место.
– У вас все в таком порядке, – сказал он. – Вы очень аккуратны, моя дорогая. Не знаю, что бы я без вас делал. Трудно было бы справиться. Но ведь справлялся же я до вашего прихода. Разве не так?
Он открыл дверцу стенного шкафа и, стоя перед маленьким зеркальцем, завязал темно-синий галстук миниатюрным, но прочным узлом. Пригладил волосы и провел пальцами по бровям.
– Поехали, моя дорогая. Солнце и свежий воздух творят чудеса.
Он пропустил ее вперед. Обнял взглядом с ног до головы. Какая жалость, что этот образец женственности должен быть уничтожен!
– Мисс Хатчинсон, прошу зайти.
В ожидании ее прихода он расправил спину и тихо заиграл пальцами по столу. Когда она вошла, лицо его было безучастно. Она остановилась на обычном месте, как будто у невидимой черты.
– Слушаю вас, мистер Дюваль, – произнесла она с обычной почтительностью.
Он встал, стройный и подтянутый, словно в корсете.
– Вас, очевидно, обрадует, мисс Хатчинсон, что наконец-то мы вступаем во владение коллекцией Готорна. Сегодня днем суд дал свое согласие. Полагаю, нам следует поехать за нею немедленно. Если вы любезно разыщете инвентарную опись…
– Вы хотите, чтобы с вами поехала я?
– А как же! Вы знаете эту коллекцию. И сможете оказать мне неоценимую помощь.
– Но я неважно себя чувствую. В груди колет. И трудно дышать.
Он нахмурил черные брови. Глаза его напоминали кошачьи во время охоты.
– Полагаю, это скоро пройдет. У нас то и дело что-нибудь болит. Вы прекрасно выглядите, моя дорогая. Теперь, если вы принесете опись…
– Простите, мистер Дюваль, но мне бы не хотелось ехать…
Он загадочно посмотрел на нее.
– Вы довольно странно себя ведете, мисс Хатчинсон. Что-нибудь не так? Я-то полагал, что у нас прекрасные отношения.
– Конечно. Безусловно.
– Тогда посидите, а я принесу опись сам. В каком она ящике, мисс Хатчинсон?
– В среднем.
Как только он вышел, она проскользнула в коридор и шепнула стоявшему там Дэну:
– Он хочет ехать со мной за коллекцией, а потом, я думаю, отвезет меня на фабрику. Передайте им, что мне нужна помощь. Мне надо от него избавиться.
Она подумала, не убежать ли ей отсюда, но решила, что сорвет проводимое Зиком расследование. Надо поиграть с Дювалем. Все будет в порядке. Если она окажется в опасности, Зик ее спасет.
Услышав, как Дюваль задвигает ящик стола, она вернулась на прежнее место.
– У вас все в таком порядке, – сказал он. – Вы очень аккуратны, моя дорогая. Не знаю, что бы я без вас делал. Трудно было бы справиться. Но ведь справлялся же я до вашего прихода. Разве не так?
Он открыл дверцу стенного шкафа и, стоя перед маленьким зеркальцем, завязал темно-синий галстук миниатюрным, но прочным узлом. Пригладил волосы и провел пальцами по бровям.
– Поехали, моя дорогая. Солнце и свежий воздух творят чудеса.
Он пропустил ее вперед. Обнял взглядом с ног до головы. Какая жалость, что этот образец женственности должен быть уничтожен!
27
По дороге домой Д. К. почти все время спал. А когда просыпался, то вначале стонал, потом бросал на Ингрид жалобный взгляд, потом опять стонал. Такого и собаке не пожелаешь!
Доехали, и Ингрид осторожно поставила кота на землю.
– Ты думаешь, можно? – с тревогой спросила Пэтти.
– Доктор считает, что нужно, – улыбнулась Ингрид, не сводя взгляда с кота, – Подожди, что будет, когда он поймет, что носит комбинированный корсет.
Д. К. доблестно направился к парадному входу. Но внутренний стабилизатор не функционировал. То кот заваливался вправо, то в попытке выровняться его заносило влево. Он передвигался, как старый пьяница, и все время рычал. При этих звуках, не веря глазам своим, из кустарника вылез П. К. Д. К. рявкнул таким тоном, что, поняв недвусмысленное предупреждение, П. К. как патентованный трус ушел назад, в кусты, не сводя глаз с Д. К.
Слыша приближающиеся шаги Зика, Пэтти побежала в дом, но Зик опередил ее. И преградил ей путь у самой двери.
– Пэтти, прошу, выслушай. Я здесь по делу.
– Заходи, Зик, – тут же высказалась Ингрид. – У меня новая пластинка группы «Сканкс».
– Спасибо, – ответил он, – но у меня мало времени. Мне нужно твое согласие, а также Пэтти и Майка.
Он перевел взгляд на Пэтти.
– Сегодня вечером расследование входит в завершающую фазу. Минуточку, Пэтти, дослушай меня до конца.
Он глубоко вздохнул.
– Доктор согласен. Он сказал, что с Д. К. не случится ничего плохого, если мы примем все меры. Как и прежде, котом непосредственно займется Ингрид.
Пэтти спросила:
– Ты кончил? Можно мне сказать?
Зик кивнул, и она продолжила:
– Ты приходишь сюда и просишь послать Д. К. для выполнения опасного задания всего лишь через несколько часов после того, как была сделана операция, спасшая ему жизнь. Так может поступать лишь совершенно бесчувственный человек.
– Сестренка, не надо, – сказала Ингрид. Она вертелась, очутившись между двух огней и желая потушить оба.
Тут в разговор вступил Зик:
– Ты сейчас просто плохо относишься ко мне. И поскольку ты привносишь эмоции в решение вопроса, я вынужден сказать, что независимо от того, что ты скажешь, я люблю тебя и не полюблю никого другого. Признаю, что вел себя глупо, когда пытался спрятаться от тебя, но я сделал это именно ради того, чтобы ты не подумала то, что думаешь. Поверь мне, Пэтти…
На лице у нее застыла улыбка.
– Прекрасная линия защиты, мистер Келсо! Уверена, что девушки в Парампе были бы в восторге.
– Сестра! – Ингрид готова была расплакаться. – Прошу, сестренка, я хочу с тобой поговорить.
– Говори с ним, – посоветовала Пэтти, заходя в дом. – Это ты его любишь. Я – нет.
– Стой здесь и не уходи, – сказала Ингрид Зику. – Дай честное скаутское, что не уйдешь, пока я не вернусь.
Он кивнул, и Ингрид побежала за Пэтти. Он глядел на Д. К., предпринимавшего попытки взобраться на крыльцо. Задние ноги не слушались, и кот все время оседал назад. Каждую ступеньку он преодолевал с четвертой-пятой попытки. За каждой неудачей следовало громкое рычание.
Зик смотрел, и тревога его росла. Он не знал, чем помочь. А если бы и знал, то не смог бы в силу двух обстоятельств. Первое: за этим бы последовал приступ аллергии; второе: риск потерять руку. И все же ему хотелось оказать помощь, поскольку Д. К. принадлежал Пэтти и сейчас ему хотелось быть рядом с нею, даже через этого кота.
Зик придерживал открытую дверь. Но Д. К. из последних сил завалился в комнату на спину, так и не заметив, кто послужил ему швейцаром. Даже нюхальник нуждался в ремонте. Никаких запахов, как ни сопи.
А это что за одеяние? Как только он будет в форме, сорвет его. Что бы это ни было, это посягательство на его частную жизнь.
В спальне Пэтти Ингрид хлопнула дверью.
– Меня еще никогда так не оскорбляли. И это моя сестра, унижающая одного из самых очаровательных мужчин на свете.
– Не будешь ли ты любезна заняться своими делами и покинуть мою комнату? – отрезала Пэтти.
Ингрид заперла дверь и положила ключ в карман.
– Я не уйду, пока не скажу, что хочу сказать. Ты считаешь себя христианкой, но не желаешь даже дать шанс оправдаться. Неужели ты думаешь, что его интересуют уличные девки?
Доехали, и Ингрид осторожно поставила кота на землю.
– Ты думаешь, можно? – с тревогой спросила Пэтти.
– Доктор считает, что нужно, – улыбнулась Ингрид, не сводя взгляда с кота, – Подожди, что будет, когда он поймет, что носит комбинированный корсет.
Д. К. доблестно направился к парадному входу. Но внутренний стабилизатор не функционировал. То кот заваливался вправо, то в попытке выровняться его заносило влево. Он передвигался, как старый пьяница, и все время рычал. При этих звуках, не веря глазам своим, из кустарника вылез П. К. Д. К. рявкнул таким тоном, что, поняв недвусмысленное предупреждение, П. К. как патентованный трус ушел назад, в кусты, не сводя глаз с Д. К.
Слыша приближающиеся шаги Зика, Пэтти побежала в дом, но Зик опередил ее. И преградил ей путь у самой двери.
– Пэтти, прошу, выслушай. Я здесь по делу.
– Заходи, Зик, – тут же высказалась Ингрид. – У меня новая пластинка группы «Сканкс».
– Спасибо, – ответил он, – но у меня мало времени. Мне нужно твое согласие, а также Пэтти и Майка.
Он перевел взгляд на Пэтти.
– Сегодня вечером расследование входит в завершающую фазу. Минуточку, Пэтти, дослушай меня до конца.
Он глубоко вздохнул.
– Доктор согласен. Он сказал, что с Д. К. не случится ничего плохого, если мы примем все меры. Как и прежде, котом непосредственно займется Ингрид.
Пэтти спросила:
– Ты кончил? Можно мне сказать?
Зик кивнул, и она продолжила:
– Ты приходишь сюда и просишь послать Д. К. для выполнения опасного задания всего лишь через несколько часов после того, как была сделана операция, спасшая ему жизнь. Так может поступать лишь совершенно бесчувственный человек.
– Сестренка, не надо, – сказала Ингрид. Она вертелась, очутившись между двух огней и желая потушить оба.
Тут в разговор вступил Зик:
– Ты сейчас просто плохо относишься ко мне. И поскольку ты привносишь эмоции в решение вопроса, я вынужден сказать, что независимо от того, что ты скажешь, я люблю тебя и не полюблю никого другого. Признаю, что вел себя глупо, когда пытался спрятаться от тебя, но я сделал это именно ради того, чтобы ты не подумала то, что думаешь. Поверь мне, Пэтти…
На лице у нее застыла улыбка.
– Прекрасная линия защиты, мистер Келсо! Уверена, что девушки в Парампе были бы в восторге.
– Сестра! – Ингрид готова была расплакаться. – Прошу, сестренка, я хочу с тобой поговорить.
– Говори с ним, – посоветовала Пэтти, заходя в дом. – Это ты его любишь. Я – нет.
– Стой здесь и не уходи, – сказала Ингрид Зику. – Дай честное скаутское, что не уйдешь, пока я не вернусь.
Он кивнул, и Ингрид побежала за Пэтти. Он глядел на Д. К., предпринимавшего попытки взобраться на крыльцо. Задние ноги не слушались, и кот все время оседал назад. Каждую ступеньку он преодолевал с четвертой-пятой попытки. За каждой неудачей следовало громкое рычание.
Зик смотрел, и тревога его росла. Он не знал, чем помочь. А если бы и знал, то не смог бы в силу двух обстоятельств. Первое: за этим бы последовал приступ аллергии; второе: риск потерять руку. И все же ему хотелось оказать помощь, поскольку Д. К. принадлежал Пэтти и сейчас ему хотелось быть рядом с нею, даже через этого кота.
Зик придерживал открытую дверь. Но Д. К. из последних сил завалился в комнату на спину, так и не заметив, кто послужил ему швейцаром. Даже нюхальник нуждался в ремонте. Никаких запахов, как ни сопи.
А это что за одеяние? Как только он будет в форме, сорвет его. Что бы это ни было, это посягательство на его частную жизнь.
В спальне Пэтти Ингрид хлопнула дверью.
– Меня еще никогда так не оскорбляли. И это моя сестра, унижающая одного из самых очаровательных мужчин на свете.
– Не будешь ли ты любезна заняться своими делами и покинуть мою комнату? – отрезала Пэтти.
Ингрид заперла дверь и положила ключ в карман.
– Я не уйду, пока не скажу, что хочу сказать. Ты считаешь себя христианкой, но не желаешь даже дать шанс оправдаться. Неужели ты думаешь, что его интересуют уличные девки?