Страница:
Розалина. На какой войне?…
Синьора Капулетти (не выдержав). Ты мне надоела с идиотскими вопросами! Лучше посмотри на себя! (Сует ей под нос зеркало.) На какую войну эта рожа может рассчитывать?! Только на «столетнюю»!!!
Розалина (взбешенно). Эта рожа, обожаемая синьора, нравилась довольно многим! Эту рожу вы приглашали на все балы и вечеринки! Так что Розалина – не уродина, и не залежалый протухший товар, которым торгуют ваши приказчики с африканцами…
Синьора Капулетти (оглядываясь). Тихо… Тихо…
Розалина. Предупреждаю: выйду за Монтекки, только если он мне понравится! В противном случае – стригусь в монахини!
Синьора Капулетти (надвигаясь с ножницами в руке). Я тебя сама постригу, мерзавка! Коротко! До плеч!…
С шумом открывается дверь Решительно входит Антонио. На нем темный нарядный камзол, шляпа, в руках – букет цветов.
Антонио. Добрый день, синьоры! Я решил войти на этой реплике. А то потом, боюсь, будет уже поздно… В этих монастырях чудовищная акустика: стоишь далеко, но все слышно… (Розалине). Разрешите представиться, синьорита: Антонио из Неаполя. Коммерсант. А что касается правой ноги, то часть ее, незначительную, потерял не на войне, как решила досточтимая синьора Капулетти, а в мирный период, во время кораблекрушения в Эгейском море, где ее защемило между двумя суднами, шедшими в разных направлениях… Прошу! (Вручает цветы Розалине).
Пауза.
Синьора Капулетти (Розалине). Что ж ты молчишь? Скажи что-нибудь синьору.
Розалина. Подслушивали, значит?
Антонио. Вам, синьорита, врать не хочу. Да!
Розалина. И не стыдно?
Антонио. Вам опять же скажу честно: нет! Я вообще лишен этого предрассудка. Не стыдно, синьорита, все, что от природы… А разве природа не требует знать все, что касается твоей судьбы?
Синьора Капулетти. Я пойду, пожалуй… Думаю, вы сговоритесь? Антонио. Надеюсь, синьора. Только ножницы, прошу, заберите… Наша беседа вряд ли приобретет такую остроту, чтоб они понадобились…
Синьора Капулетти выходит. Пауза, во время которой Розалина и Антонио разглядывают друг друга
Розалина (со вздохом). Не нравитесь вы мне!
Антонио. Благодарю за откровенность, синьорита. Замечу, что вы у меня тоже восторгов не вызываете. Хотя, честно говоря, от Капулетти я ожидал худшего… У вас все же фигурка ничего и взгляд довольно осмысленный… Впрочем, попробуем вопрос «нравится – не нравится» перевести в иную плоскость. Скажите честно, вам нравится семья Монтекки, которую я имею честь представлять?
Розалина. Нет.
Антонио. Мне тоже. А семья Капулетти? Только честно…
Розалина. Ненавижу…
Антонио. Я так и думал… Таким образом, у нас есть исходная точка для совместных действий. Нелюбовь к ближнему – это то, что объединяет сердца. Наша малопочтенная родня придумала загнать нас с вами в ловушку, мы ответим ей тем же! Как опытный игрок в карты могу дать совет: если поняли, что оба ваших партнера блефуют, смело берите прикуп, там – два туза!… Короче, предлагаю не сердить Герцога, не спорить с родными, вступить в брак, сыграть веселую свадьбу на радость всему городу, затем быстро поделить приданое и уехать в свадебное путешествие!… Желательно в Новую Индию.
Розалина. Где это?
Антонио. Такая огромная земля за океаном. Она вообще еще и не открыта, но наши неаполитанцы уже вовсю торгуют… Красивейший континент, синьора! Незаменим для новобрачных! Есть две половинки: Южная и Северная. Каждый из супругов выбирает свою, и лишний раз встретиться практически невозможно…
Пауза.
Розалина (нерешительно). А вы… вообще-то… вы знаете про меня?
Антонио. Что именно?
Розалина. Ну… про мое… положение?
Антонио. Ах… в этом смысле? (Показал на живот). Это ваше личное дело, синьорита… Извините, «синьора». У меня, кстати, тоже есть сын в Неаполе. И парочка близких приятельниц в разных городах, с которыми я и не собираюсь рвать связи. Вообще, сразу договоримся: интимная жизнь – это как раз то, что мы, став супругами, будем проводить совершенно независимо!
Розалина (растерянно). Как это?… Ну, в Индии – ладно. А здесь что люди скажут?
Антонио. Не понял… Какие люди?
Розалина. Родня… Вообще, город… Нехорошо!
Антонио. Мы же уедем.
Розалина. Сразу не уедешь. Пока свадьба, пока соберешься… Живот не спрячешь! Люди начнут месяцы считать… Смеяться станут.
Антонио. Надо мной, что ль?
Розалина. Какая разница? После свадьбы жена и муж – одно целое. Если муж – рогоносец, жена – блудница! Хоть на улицу не выходи…
Антонио. Господи, ну придумаем что-нибудь!
Розалина. Что?
Антонио. О, Розалина, как вы туго соображаете!. Если выйдете за меня замуж, придется шевелить мозгами побыстрей… «Что люди скажут?» Скажут то, что мы скажем. А мы скажем то, что они любят слушать: романтическую новеллу. О том, как я… случайно встретил вас… потерял голову… обольстил… А потом искал по всей Италии…
Розалина. Когда это было?
Антонио. Ну, это зависит от… сроков. Сколько, извините, сейчас… нашему мальчику?
Розалина. Месяца три с половиной.
Антонио (задумавшись). Сейчас – апрель… Стало быть, все произошло…март, февраль… Прекрасно! В канун праздника Рождества! В Венеции!
Розалина. Почему в Венеции?
Антонио. Потому что я был тогда в Венеции.
Розалина. А я тогда не была в Венеции…
Антонио. Но, в принципе, могли бы и быть. Здесь не так далеко… Вы, вообще-то, синьора, бывали в Венеции?
Розалина. Никогда.
Антонио. О, бедная!… Мерзавцы Капулетти! Венеция – особый город, синьора. В этом городе слепым нищим подают двойную милостыню, ибо жить в Италии и не видеть Венеции – самое большое несчастье!… Город, который весь состоит из воды, неба, стекол и зеркал… И все это отражается друг в друге! Поэтому там лодки плывут по небу, а облака стелются под каблуками… Мы обязательно с вами заедем в Венецию по дороге в Новую Индию. Там я вам покажу площадь Святого Марка… Кстати, именно на ней мы с вами и познакомились под Рождество… Площадь из белого камня… И белый собор! И я… весь в белом камзоле… вскочил из белого плетеного кресла, завидев вас… А потом мы пошли в таверну, выпили белого вина и направились в уютную гостиницу «Белый аист», славящуюся своим белым кружевным бельем… Ну как?!
Розалина (мрачно). Не нравится!
Антонио (устало). О, мадонна, почему?!
Розалина. Потому что я не была в Венеции. А с кем вы там шлялись по гостиницам, меня не интересует.
Антонио. Хорошо. Согласен на другой город. Какой?
Розалина. Мантуя.
Антонио. Предположим. И чего меня туда занесло под Рождество?
Розалина. Вас – не знаю. А меня повезла тетушка. Потому что туда приехал ее компаньон… Джорджи… И еще какие-то важные синьоры. Назначили бал-маскарад. И тетушка сказала, что я должна понравиться этому Джорджи… Он, дескать, и жениться обещал… А он пришел со своим приятелем из Милана… И они, сволочи, опоили меня какой-то дрянью, и я ничего уже не помнила, а они затащили меня в беседку, две волосатые сволочи… и я стала кричать… но начался фейерверк… и никто ничего не слышал… (Плачет).
Пауза.
Антонио. М-да. Ужасная история… Ну, и при чем тут я?
Розалина. Я хочу, чтоб это были вы.
Антонио (испуганно). Один из двух?
Розалина (дает ему оплеуху, кричит). Не было двух! Не было! Вы были – один… В белом костюме, или в каком хотите… Но один!… Пожалуйста! Если вы сами вызвались… Если такой благородный… Один! Умоляю!…
Антонио (смущенно). Да… Конечно… Только не плачьте, синьора. Мантуя так Мантуя… Хотя я всегда не любил этот скверный городишко, и, как выяснилось, не зря!… (Достал из кармана флягу). Не глотнуть ли нам по капельке «граппы», чтоб дух перевести? (Выпивает. Затем протягивает флягу Розалине. Та, подумав, тоже выпивает.) Ну, вот и умница. А теперь, когда вы выпили из моего бокала, вы можете угадывать мои мысли, синьора… А мысли мои о том, что надо нам с вами раз и навсегда забыть про Мантую, будь она проклята. Это – не та история, какую захочется когда-нибудь рассказывать внукам!
Розалина. А что рассказывать?
Антонио. У меня есть правило: когда не знаешь, как соврать, говори правду, – это очень озадачивает окружающих. Расскажем все как было… Три месяца назад у вас было скверное настроение… Вы приехали сюда… в монастырь Святого Франциска, к доброму монаху Лоренцо… Чтобы исповедаться, а может, и попроситься навек в монастырь. И тут же случайно оказался я – Антонио, коммерсант из Неаполя… У меня тоже настроение было не из лучших. Ибо, когда торгуешь собственной судьбой, это не лучший вид коммерции. И вот мы случайно встретились… И нас потянуло друг к другу… Ведь потянуло, Розалина?
Розалина молча кивает. Они выпивают еще по глоточку. И я обнял вас, синьора… Нет, вы еще были синьориной… Я обнял вас, синьорина, и вам это не было противно… (Обнимает Розалину). И тут, как на грех – открылась дверь и вошла синьора Капулетти!… (Прислушался, затем громко повторил). Вошла синьора Капулетти!
Входит синьора Капулетти.
Вот!… Она вошла и, застав нас в любовных утехах, потребовала, чтоб я женился на ее племяннице. Что я, как честный человек, и обязан теперь сделать! (Синьоре Капулетти). Вас это устраивает, синьора?
Синьора Капулетти (с усмешкой). Вполне… Только не очень понятно, как я-то оказалась здесь, в монастыре?
Антонио (заметив в ее руке ножницы). А вы пришли постричься в монахини, синьора!… Надо же когда-то подумать и о душе?
Входит Лоренцо.
Розалина (падает перед ним на колени).
Городская площадь перед дворцом Герцога. Толпа горожан.
Бальтазар выкатывает бочонок вина.
Бальтазар (кричит). Эй, жители Вероны! Вас Монтекки всех с честью просят выпить, закусить в знак примирения с семьею Капулетти! Гуляй и пей во славу молодых! С возгласами радости горожане подставляют кружки.
Свой бочонок выкатывает Самсон.
Самсон (кричит). Эй, горожане! Капулетти всех вас потчуют вином в знак примирения с семьей Монтекки! Пей и веселись!
Снова возгласы радости.
Бальтазар. Самсон! О, Боже! Ты ли, мой дружочек?
Самсон. Я, Бальтазар! Я, солнышко мое! Как мы давно не виделись!
Целуются к изумлению горожан.
1-й горожанин. Смотри-ка! Целуются!
Горожанка. Соскучились…
2-й горожанин. С чего это «соскучились»?… Они из тюрьмы только три дня как вышли!
Бальтазар. Ну, как ты здесь, дружочек?
Самсон. Да бегаю все, солнышко, кручусь… По целым дням спины не разгибаю! А ночь покоя тоже не дарит… Тоскую о былой!
Бальтазар. Да, мой дружочек… Прошедших дней усладу не вернуть! И время, проведенное в тюрьме, уж каторга свободы не заменит!…
Вновь целуются.
1-й горожанин. Да это – не они. Не иначе,
подменили!
2-й горожанин. Эй, Бальтазар! Самсон! Это вы или нет?… Чего это вы целуетесь? Или вам крысы в тюрьме кое-что поотгрызали?
Горожане смеются.
Бальтазар. Да это мы, Петручьо! Но – другие! Совместная темница нам дала иное пониманье смысла жизни… А ты, дружочек, как был дерьмом, так и остался…
Самсон. Ты, Петручьо, козел вонючий, вот что я добавлю!
2-й горожанин (удовлетворенно и без всякой обиды). Они!… А то слышим, изъясняетесь как-то непонятно… с выкрутасами. Словно господа!…
Бальтазар. Так Герцог повелел! Он нам сказал, что будут нас в темнице держать, пока друг друга не полюбим. И не научимся изящно изъясняться…
Самсон. И элегантной шуткой ублажать!…
Бальтазар. Хотите услыхать вы серенаду, что в заточенье сочинили мы?
Горожане. Хотим! Хотим!
Вооружившись мандолинами, Бальтазар и Самсон исполняют серенаду.
Появляются родственники Монтекки– и Капулетти, среди них – Бенволио и Валентин.
Бенволио (одному из родственников Монтекки, презрительно указывая на толпу).
Бенволио (нерешительно).
Что ж, я готов,
(протягивает свой кинжал).
Валентин (вспыхнув).
Звуки фанфар. Появляется Герцог со свитой, синьор и синьора Капулетти, синьор Монтекки.
Герцог (обращаясь ко всем).
…И вот, главное, никто же и не помнит, когда это все началось!… Столько лет неприязни, ненависти, а спроси любого: в чем дело, он и не знает! А я вам скажу, никакой же разницы нет… Все – дети Божьи, и нельзя так сразу… (Одному из горожан). Вот ты, например? Монтекки? Капулетти?
Горожанин. Я – не он. Не – он. Я – проездом. Из Иерусалима.
Герцог (огорченно). Ты меня сбил. Но не важно… (Всем). Пьем, веселимся все и отмечаем конец вражды, которой нет начала! (Капулетти, с досадой указывая на горожанина). Он меня сбил!… О чем я?
Синьор Капулетти. Вы хотели объявить танец, ваше высочество. Танец – в качестве примера соединенья рук, доселе разъединенных враждой…
Герцог. Да… В качестве примера… (Заметив, что синьор Капулетти протянул руку супруге). Нет, вам как раз нельзя. На танце у синьоры другой быть должен кавалер… (Обернулся к Монтекки). Монтекки! Где вы? Вы же обещали…
Монтекки. И не отказываюсь! И не «в качестве примера», как любит выражаться синьор, а по зову души! Прошу! (Протягивает руку синьоре Капулетти. Та, подумав мгновение, протягивает свою.)
Общее ликование. Звучит музыка, все танцуют. Синьора Капулетти и синьор Монтекки танцуют на переднем плане.
Монтекки (негромко). Сколько лет я не держал тебя за руку, Юлия?
Синьора Капулетти (негромко). Не люблю считать года, Пьетрр… Но рука твоя погрубела с тех пор.
Монтекки. А твоя – совсем нет. Помню ее наощупь…
Синьора Капулетти. Спасибо. Ты был всегда галантен.
Монтекки. Но нерешителен. Был бы я порешительней тогда… в юности… Может быть, и наши дети были бы живы…
Синьора Капулетти. Это были бы другие дети, Пьетро. Ни о чем не надо жалеть. Они отлюбили за нас. Им можно позавидовать…
Монтекки. Я и завидую. До слез…
Синьора Капулетти. Ну… Держись, Пьетро! Улыбайся… На нас смотрят!
Музыка продолжается.
На передний план выходит Герцог, танцующий сразу с несколькими дамами из обоих семейств.
Герцог (хмель путает его речь). Это ж так приятно… Вот слева – одна семья, справа – другая… И все это – под рукой! И мы, как одно целое… Поверите, первый раз отдыхаю, как простой человек? Это ж наказание – быть правителем такого города! Все время ждешь подвоха! Все время – неприятности…
Среди танцующих появился Лоренцо.
Вот святой отец появился… Ну вот, что его принесло? Ведь примета есть: монаха встретишь – к беде…
Лоренцо (подойдя к Герцогу). Ваше высочество! У меня – важное известие!
Герцог (в отчаянии). Ну, что я говорил?! (Дамам). Танцуйте! Танцуйте!
Лоренц о. Я думаю, имеет смысл позвать Монтекки и синьору Капулетти!
Герцог (печально). Ах, даже так? Ну, что же…Позовем… (Громко всем). Танцуйте все! И музыка – погромче! (Сразу трезвеет, шепчет на ухо кому-то из своей свиты, тот спешит оповещать Монтекки и Капулетти).
Танцы продолжаются на заднем плане. На переднем – Герцог, синьор и синьора Капулетти, Монтекки негромко ведут беседу, изредка прерываясь, чтобы приветствовать танцующих.
Лоренцо.
…Так! (Веселящимся, нарочито небрежно). Танцуйте! Танцуйте!
Лоренцо (взволнованно продолжает).
Герцог. Тихо! Тихо! (приветливо машет рукой танцующим). Танцуем все!
Лоренцо (Монтекки).
Герцог (машет рукой). Танцуйте все! Танцуйте!
Синьор Капулетти. Какой пример безмерного коварства!
Монтекки (взбешен). Синьор! Я заклинаю! Помолчите!!!
Синьора Капулетти.
От этого крика музыка стихает. Танцующие изумленно замерли.
(Спокойнее).,. Я ведь знал, что с этими людьми невозможно иметь дело… Зло не может перерасти в добро, оно способно лишь им притворяться! Господи, почему мне выпала тяжкая участь быть герцогом в Вероне? (Солдатам). Привести сюда Антонио и Розалину! Быстро!
Солдаты уходят.
Монтекки (тихо). Может, не стоит выяснять все прилюдно, ваше высочество?
Герцог. Стоит, дружочек! Стоит!
Синьора Капулетти. Молодые могут быть еще не одеты, ваше высочество…
Герцог. Не страшно! Адам и Ева в час свершения греха предстали перед Господом нагими! (Повышая голос). И хватит меня уговаривать! Я не собираюсь больше покрывать никого!! Прав был Меркуцио: «Чума! Чума на оба ваши дома!!»…
Солдаты вводят Антонио и Розалину.
Приветствую сердечно молодых!…
Нет! Не могу!
(Сбился, повернулся к Лоренцо).
Святой отец… Сами задайте вопрос. У меня и язык не поворачивается…
Лоренцо.
Антонио. Ваше высочество, я рад, что мы перешли на простой, понятный язык. Ситуация, действительно, сложная… И высокопарный стиль ее только запутает. По-человечески же все объяснимо… Да, я дважды женат. Первый раз – совсем молодым венчался с цыганкой по имени Росита. Девушкой темпераментной. Она и крестилась-то накануне венчания… Затем, быстро охладев ко мне, сбежала с молодым турком, перейдя в мусульманство и даже поменяв имя. Говорят, теперь ее зовут… Фарита… А може, как-то по-другому… Может, Цицилия, если сейчас она перешла в иудейство. Я повторяю: девушка – темпераментная. Таким образом, она как бы умерла для меня и святой церкви, хотя и живет довольно бурно сама по себе! Я рассказал об этом нашему священнику в Неаполе… Он писал в епископат! Надо мной сжалились, и дано было право венчаться вторично на христианке по имени Елена, светлая ей память… Она умерла, родив мне сына. Похоронена на юге. Сын живет у родственников… Могу во всем поклясться!
Пауза.
Лоренцо.
Святой отец, вы же знаете, как работает наша почта… Вы уже посылали как-то письмо Ромео. Оно не дошло. И вот чем все закончилось… Погиб из-за недоразумения. Лоренц о. Я не могу иначе поступить. Синьора Капулетти. Как долго ждать придется нам ответа?
Лоренцо.
Монтекки. Логично. Мы, Монтекки, можем ждать долго… Могут ли ждать Капулетти?
Синьор Капулетти. При чем тут Капулетти?
Монтекки. Я хотел сказать, досточтимый синьор, что жених от ожидания только крепчает, как коньяк в бочке. А вот может ли ждать невеста? Если ответ затянется, скажем, месяцев на шесть, не явит ли она собой ненужный пример молодежи?!
Синьор Капулетти. Я ничего не понял.
Синьора Капулетти. Ничего удивительного, дорогой… Чтобы понять язвительную иронию синьора Монтекки, надо обладать достаточной мерой испорченности…
Синьора Капулетти (не выдержав). Ты мне надоела с идиотскими вопросами! Лучше посмотри на себя! (Сует ей под нос зеркало.) На какую войну эта рожа может рассчитывать?! Только на «столетнюю»!!!
Розалина (взбешенно). Эта рожа, обожаемая синьора, нравилась довольно многим! Эту рожу вы приглашали на все балы и вечеринки! Так что Розалина – не уродина, и не залежалый протухший товар, которым торгуют ваши приказчики с африканцами…
Синьора Капулетти (оглядываясь). Тихо… Тихо…
Розалина. Предупреждаю: выйду за Монтекки, только если он мне понравится! В противном случае – стригусь в монахини!
Синьора Капулетти (надвигаясь с ножницами в руке). Я тебя сама постригу, мерзавка! Коротко! До плеч!…
С шумом открывается дверь Решительно входит Антонио. На нем темный нарядный камзол, шляпа, в руках – букет цветов.
Антонио. Добрый день, синьоры! Я решил войти на этой реплике. А то потом, боюсь, будет уже поздно… В этих монастырях чудовищная акустика: стоишь далеко, но все слышно… (Розалине). Разрешите представиться, синьорита: Антонио из Неаполя. Коммерсант. А что касается правой ноги, то часть ее, незначительную, потерял не на войне, как решила досточтимая синьора Капулетти, а в мирный период, во время кораблекрушения в Эгейском море, где ее защемило между двумя суднами, шедшими в разных направлениях… Прошу! (Вручает цветы Розалине).
Пауза.
Синьора Капулетти (Розалине). Что ж ты молчишь? Скажи что-нибудь синьору.
Розалина. Подслушивали, значит?
Антонио. Вам, синьорита, врать не хочу. Да!
Розалина. И не стыдно?
Антонио. Вам опять же скажу честно: нет! Я вообще лишен этого предрассудка. Не стыдно, синьорита, все, что от природы… А разве природа не требует знать все, что касается твоей судьбы?
Синьора Капулетти. Я пойду, пожалуй… Думаю, вы сговоритесь? Антонио. Надеюсь, синьора. Только ножницы, прошу, заберите… Наша беседа вряд ли приобретет такую остроту, чтоб они понадобились…
Синьора Капулетти выходит. Пауза, во время которой Розалина и Антонио разглядывают друг друга
Розалина (со вздохом). Не нравитесь вы мне!
Антонио. Благодарю за откровенность, синьорита. Замечу, что вы у меня тоже восторгов не вызываете. Хотя, честно говоря, от Капулетти я ожидал худшего… У вас все же фигурка ничего и взгляд довольно осмысленный… Впрочем, попробуем вопрос «нравится – не нравится» перевести в иную плоскость. Скажите честно, вам нравится семья Монтекки, которую я имею честь представлять?
Розалина. Нет.
Антонио. Мне тоже. А семья Капулетти? Только честно…
Розалина. Ненавижу…
Антонио. Я так и думал… Таким образом, у нас есть исходная точка для совместных действий. Нелюбовь к ближнему – это то, что объединяет сердца. Наша малопочтенная родня придумала загнать нас с вами в ловушку, мы ответим ей тем же! Как опытный игрок в карты могу дать совет: если поняли, что оба ваших партнера блефуют, смело берите прикуп, там – два туза!… Короче, предлагаю не сердить Герцога, не спорить с родными, вступить в брак, сыграть веселую свадьбу на радость всему городу, затем быстро поделить приданое и уехать в свадебное путешествие!… Желательно в Новую Индию.
Розалина. Где это?
Антонио. Такая огромная земля за океаном. Она вообще еще и не открыта, но наши неаполитанцы уже вовсю торгуют… Красивейший континент, синьора! Незаменим для новобрачных! Есть две половинки: Южная и Северная. Каждый из супругов выбирает свою, и лишний раз встретиться практически невозможно…
Пауза.
Розалина (нерешительно). А вы… вообще-то… вы знаете про меня?
Антонио. Что именно?
Розалина. Ну… про мое… положение?
Антонио. Ах… в этом смысле? (Показал на живот). Это ваше личное дело, синьорита… Извините, «синьора». У меня, кстати, тоже есть сын в Неаполе. И парочка близких приятельниц в разных городах, с которыми я и не собираюсь рвать связи. Вообще, сразу договоримся: интимная жизнь – это как раз то, что мы, став супругами, будем проводить совершенно независимо!
Розалина (растерянно). Как это?… Ну, в Индии – ладно. А здесь что люди скажут?
Антонио. Не понял… Какие люди?
Розалина. Родня… Вообще, город… Нехорошо!
Антонио. Мы же уедем.
Розалина. Сразу не уедешь. Пока свадьба, пока соберешься… Живот не спрячешь! Люди начнут месяцы считать… Смеяться станут.
Антонио. Надо мной, что ль?
Розалина. Какая разница? После свадьбы жена и муж – одно целое. Если муж – рогоносец, жена – блудница! Хоть на улицу не выходи…
Антонио. Господи, ну придумаем что-нибудь!
Розалина. Что?
Антонио. О, Розалина, как вы туго соображаете!. Если выйдете за меня замуж, придется шевелить мозгами побыстрей… «Что люди скажут?» Скажут то, что мы скажем. А мы скажем то, что они любят слушать: романтическую новеллу. О том, как я… случайно встретил вас… потерял голову… обольстил… А потом искал по всей Италии…
Розалина. Когда это было?
Антонио. Ну, это зависит от… сроков. Сколько, извините, сейчас… нашему мальчику?
Розалина. Месяца три с половиной.
Антонио (задумавшись). Сейчас – апрель… Стало быть, все произошло…март, февраль… Прекрасно! В канун праздника Рождества! В Венеции!
Розалина. Почему в Венеции?
Антонио. Потому что я был тогда в Венеции.
Розалина. А я тогда не была в Венеции…
Антонио. Но, в принципе, могли бы и быть. Здесь не так далеко… Вы, вообще-то, синьора, бывали в Венеции?
Розалина. Никогда.
Антонио. О, бедная!… Мерзавцы Капулетти! Венеция – особый город, синьора. В этом городе слепым нищим подают двойную милостыню, ибо жить в Италии и не видеть Венеции – самое большое несчастье!… Город, который весь состоит из воды, неба, стекол и зеркал… И все это отражается друг в друге! Поэтому там лодки плывут по небу, а облака стелются под каблуками… Мы обязательно с вами заедем в Венецию по дороге в Новую Индию. Там я вам покажу площадь Святого Марка… Кстати, именно на ней мы с вами и познакомились под Рождество… Площадь из белого камня… И белый собор! И я… весь в белом камзоле… вскочил из белого плетеного кресла, завидев вас… А потом мы пошли в таверну, выпили белого вина и направились в уютную гостиницу «Белый аист», славящуюся своим белым кружевным бельем… Ну как?!
Розалина (мрачно). Не нравится!
Антонио (устало). О, мадонна, почему?!
Розалина. Потому что я не была в Венеции. А с кем вы там шлялись по гостиницам, меня не интересует.
Антонио. Хорошо. Согласен на другой город. Какой?
Розалина. Мантуя.
Антонио. Предположим. И чего меня туда занесло под Рождество?
Розалина. Вас – не знаю. А меня повезла тетушка. Потому что туда приехал ее компаньон… Джорджи… И еще какие-то важные синьоры. Назначили бал-маскарад. И тетушка сказала, что я должна понравиться этому Джорджи… Он, дескать, и жениться обещал… А он пришел со своим приятелем из Милана… И они, сволочи, опоили меня какой-то дрянью, и я ничего уже не помнила, а они затащили меня в беседку, две волосатые сволочи… и я стала кричать… но начался фейерверк… и никто ничего не слышал… (Плачет).
Пауза.
Антонио. М-да. Ужасная история… Ну, и при чем тут я?
Розалина. Я хочу, чтоб это были вы.
Антонио (испуганно). Один из двух?
Розалина (дает ему оплеуху, кричит). Не было двух! Не было! Вы были – один… В белом костюме, или в каком хотите… Но один!… Пожалуйста! Если вы сами вызвались… Если такой благородный… Один! Умоляю!…
Антонио (смущенно). Да… Конечно… Только не плачьте, синьора. Мантуя так Мантуя… Хотя я всегда не любил этот скверный городишко, и, как выяснилось, не зря!… (Достал из кармана флягу). Не глотнуть ли нам по капельке «граппы», чтоб дух перевести? (Выпивает. Затем протягивает флягу Розалине. Та, подумав, тоже выпивает.) Ну, вот и умница. А теперь, когда вы выпили из моего бокала, вы можете угадывать мои мысли, синьора… А мысли мои о том, что надо нам с вами раз и навсегда забыть про Мантую, будь она проклята. Это – не та история, какую захочется когда-нибудь рассказывать внукам!
Розалина. А что рассказывать?
Антонио. У меня есть правило: когда не знаешь, как соврать, говори правду, – это очень озадачивает окружающих. Расскажем все как было… Три месяца назад у вас было скверное настроение… Вы приехали сюда… в монастырь Святого Франциска, к доброму монаху Лоренцо… Чтобы исповедаться, а может, и попроситься навек в монастырь. И тут же случайно оказался я – Антонио, коммерсант из Неаполя… У меня тоже настроение было не из лучших. Ибо, когда торгуешь собственной судьбой, это не лучший вид коммерции. И вот мы случайно встретились… И нас потянуло друг к другу… Ведь потянуло, Розалина?
Розалина молча кивает. Они выпивают еще по глоточку. И я обнял вас, синьора… Нет, вы еще были синьориной… Я обнял вас, синьорина, и вам это не было противно… (Обнимает Розалину). И тут, как на грех – открылась дверь и вошла синьора Капулетти!… (Прислушался, затем громко повторил). Вошла синьора Капулетти!
Входит синьора Капулетти.
Вот!… Она вошла и, застав нас в любовных утехах, потребовала, чтоб я женился на ее племяннице. Что я, как честный человек, и обязан теперь сделать! (Синьоре Капулетти). Вас это устраивает, синьора?
Синьора Капулетти (с усмешкой). Вполне… Только не очень понятно, как я-то оказалась здесь, в монастыре?
Антонио (заметив в ее руке ножницы). А вы пришли постричься в монахини, синьора!… Надо же когда-то подумать и о душе?
Входит Лоренцо.
Розалина (падает перед ним на колени).
Лоренцо.
Прошу меня простить, святой отец!…
Розалина.
За что?
Лоренцо.
Недавно в монастырь просилась,
А ныне… отправляюсь под венец…
Антонио (встает на колени рядом с Розалиной).
Что ж, дочь моя, смотри, что б не свершилась
Непоправимая ошибка в этот раз…
Лоренцо (внимательно смотрит ему в глаза).
Святой отец, благословите нас!…
Уходит.
На что, сын мой? Я вас совсем не знаю…
Поверьте, неприязни не питаю,
Но и с приязнью не потороплюсь!
Я здесь благословлял уж двух влюбленных…
Теперь у их могилы исступленно
Лишь только горько каюсь и молюсь…
Картина четвертая
Городская площадь перед дворцом Герцога. Толпа горожан.
Бальтазар выкатывает бочонок вина.
Бальтазар (кричит). Эй, жители Вероны! Вас Монтекки всех с честью просят выпить, закусить в знак примирения с семьею Капулетти! Гуляй и пей во славу молодых! С возгласами радости горожане подставляют кружки.
Свой бочонок выкатывает Самсон.
Самсон (кричит). Эй, горожане! Капулетти всех вас потчуют вином в знак примирения с семьей Монтекки! Пей и веселись!
Снова возгласы радости.
Бальтазар. Самсон! О, Боже! Ты ли, мой дружочек?
Самсон. Я, Бальтазар! Я, солнышко мое! Как мы давно не виделись!
Целуются к изумлению горожан.
1-й горожанин. Смотри-ка! Целуются!
Горожанка. Соскучились…
2-й горожанин. С чего это «соскучились»?… Они из тюрьмы только три дня как вышли!
Бальтазар. Ну, как ты здесь, дружочек?
Самсон. Да бегаю все, солнышко, кручусь… По целым дням спины не разгибаю! А ночь покоя тоже не дарит… Тоскую о былой!
Бальтазар. Да, мой дружочек… Прошедших дней усладу не вернуть! И время, проведенное в тюрьме, уж каторга свободы не заменит!…
Вновь целуются.
1-й горожанин. Да это – не они. Не иначе,
подменили!
2-й горожанин. Эй, Бальтазар! Самсон! Это вы или нет?… Чего это вы целуетесь? Или вам крысы в тюрьме кое-что поотгрызали?
Горожане смеются.
Бальтазар. Да это мы, Петручьо! Но – другие! Совместная темница нам дала иное пониманье смысла жизни… А ты, дружочек, как был дерьмом, так и остался…
Самсон. Ты, Петручьо, козел вонючий, вот что я добавлю!
2-й горожанин (удовлетворенно и без всякой обиды). Они!… А то слышим, изъясняетесь как-то непонятно… с выкрутасами. Словно господа!…
Бальтазар. Так Герцог повелел! Он нам сказал, что будут нас в темнице держать, пока друг друга не полюбим. И не научимся изящно изъясняться…
Самсон. И элегантной шуткой ублажать!…
Бальтазар. Хотите услыхать вы серенаду, что в заточенье сочинили мы?
Горожане. Хотим! Хотим!
Вооружившись мандолинами, Бальтазар и Самсон исполняют серенаду.
«За решеткой по небу гуляет луна…
Годы жизни проходят, как дым…
Бедный узник не спит! Ах, ему не до сна!
Его сердце разбито другим…
Чему положено, то пусть исполнится!…
Что суждено, того не миновать…
Ах, серенада, ты, как я, – невольница!
Хочу тебе свободу даровать!!
Если жажда томит – воду я отыщу!
Если голоден ты – дам поесть!
Но измену любви никогда не прощу!
Смоет кровь поруганную честь!
Чему положено, то пусть исполнится!…
Что суждено, того не миновать…
Ах, серенада, ты, как я, – невольница!
Хочу тебе свободу даровать!!
На прощанье, о друг мой, тебя попрошу:
Пусть не гаснет сердечный пожар.
Ведь под сердцем отныне наколкой ношу
Твое имя:«Самсон!» «Бальтазар!»
Аплодисменты. Горожане пьют, веселятся, танцуют.
Чему положено, то пусть исполнится!…
Что суждено, того не миновать…
Ах, серенада, ты, как я, – невольница!
Хочу тебе свободу даровать!!
Появляются родственники Монтекки– и Капулетти, среди них – Бенволио и Валентин.
Бенволио (одному из родственников Монтекки, презрительно указывая на толпу).
1-й родственник Монтекки.
…Как беззаботно веселится чернь!
Один стакан вина – и все забыто!
И нет ни оскорбленных, ни убитых,
И наплевать, что даст грядущий день…
Валентин (подойдя к Бенволио).
Но вот идет задира Валентин!
Прошу, синьор, вас: будьте осторожны…
Он свой кинжал не убирает в ножны!
И к нам направился! При этом – не один!…
Валентин.
Синьор Бенволио! Когда-то сгоряча
Я вам сказал, что вызов к поединку
Готов принять от вас! Бенволио.
Я это помню!
(протягивает кинжал).
А я прошу забыть в день общей свадьбы!
И от меня не вызов, но клинок
Прошу принять, как символ примиренья,
В ответ отдав мне свой…
Бенволио (нерешительно).
Что ж, я готов,
(протягивает свой кинжал).
Валентин (вспыхнув).
Бенволио.
Я попросил бы!
Валентин и Бенволио меняются кинжалами, расходятся.
Что ж тут просить?
Вы попросили, я отдал немедля!…
Хотя и жалко! Но надеюсь я,
Что сохранят клинки любовь хозяев,
И острием их к нам не повернуть!
Звуки фанфар. Появляется Герцог со свитой, синьор и синьора Капулетти, синьор Монтекки.
Герцог (обращаясь ко всем).
(весело)
Счастливый день!
Его весь город ждал
Так много лет, бессмысленно страдая
От распрей и борьбы!…
Тем радостней итог
Указа моего!
Синьоры Капулетти,
И вас, Монтекки, я благодарю
За вовремя проявленную мудрость
И трезвость в понимании проблем…
Под возгласы одобрения наливает в кружку из обеих бочек, выпивает и, сразу захмелев, меняет тон.
А, впрочем, трезвым быть сегодня всем
Довольно глупо!
Здесь я ставлю точку,
И предлагаю всем нам выпить по глоточку,
Не пропустив ни ту, ни эту бочку!
…И вот, главное, никто же и не помнит, когда это все началось!… Столько лет неприязни, ненависти, а спроси любого: в чем дело, он и не знает! А я вам скажу, никакой же разницы нет… Все – дети Божьи, и нельзя так сразу… (Одному из горожан). Вот ты, например? Монтекки? Капулетти?
Горожанин. Я – не он. Не – он. Я – проездом. Из Иерусалима.
Герцог (огорченно). Ты меня сбил. Но не важно… (Всем). Пьем, веселимся все и отмечаем конец вражды, которой нет начала! (Капулетти, с досадой указывая на горожанина). Он меня сбил!… О чем я?
Синьор Капулетти. Вы хотели объявить танец, ваше высочество. Танец – в качестве примера соединенья рук, доселе разъединенных враждой…
Герцог. Да… В качестве примера… (Заметив, что синьор Капулетти протянул руку супруге). Нет, вам как раз нельзя. На танце у синьоры другой быть должен кавалер… (Обернулся к Монтекки). Монтекки! Где вы? Вы же обещали…
Монтекки. И не отказываюсь! И не «в качестве примера», как любит выражаться синьор, а по зову души! Прошу! (Протягивает руку синьоре Капулетти. Та, подумав мгновение, протягивает свою.)
Общее ликование. Звучит музыка, все танцуют. Синьора Капулетти и синьор Монтекки танцуют на переднем плане.
Монтекки (негромко). Сколько лет я не держал тебя за руку, Юлия?
Синьора Капулетти (негромко). Не люблю считать года, Пьетрр… Но рука твоя погрубела с тех пор.
Монтекки. А твоя – совсем нет. Помню ее наощупь…
Синьора Капулетти. Спасибо. Ты был всегда галантен.
Монтекки. Но нерешителен. Был бы я порешительней тогда… в юности… Может быть, и наши дети были бы живы…
Синьора Капулетти. Это были бы другие дети, Пьетро. Ни о чем не надо жалеть. Они отлюбили за нас. Им можно позавидовать…
Монтекки. Я и завидую. До слез…
Синьора Капулетти. Ну… Держись, Пьетро! Улыбайся… На нас смотрят!
Музыка продолжается.
На передний план выходит Герцог, танцующий сразу с несколькими дамами из обоих семейств.
Герцог (хмель путает его речь). Это ж так приятно… Вот слева – одна семья, справа – другая… И все это – под рукой! И мы, как одно целое… Поверите, первый раз отдыхаю, как простой человек? Это ж наказание – быть правителем такого города! Все время ждешь подвоха! Все время – неприятности…
Среди танцующих появился Лоренцо.
Вот святой отец появился… Ну вот, что его принесло? Ведь примета есть: монаха встретишь – к беде…
Лоренцо (подойдя к Герцогу). Ваше высочество! У меня – важное известие!
Герцог (в отчаянии). Ну, что я говорил?! (Дамам). Танцуйте! Танцуйте!
Лоренц о. Я думаю, имеет смысл позвать Монтекки и синьору Капулетти!
Герцог (печально). Ах, даже так? Ну, что же…Позовем… (Громко всем). Танцуйте все! И музыка – погромче! (Сразу трезвеет, шепчет на ухо кому-то из своей свиты, тот спешит оповещать Монтекки и Капулетти).
Танцы продолжаются на заднем плане. На переднем – Герцог, синьор и синьора Капулетти, Монтекки негромко ведут беседу, изредка прерываясь, чтобы приветствовать танцующих.
Лоренцо.
Герцог.
Глубокочтимые синьоры! Вам известно,
Что нынче у святого алтаря
Я должен был прилюдно повенчать
Антонио и Розалину!
Благодарю вас за оказанную честь,
Но, избегая общего позора,
Спешу уведомить вас об отказе…
…Так! (Веселящимся, нарочито небрежно). Танцуйте! Танцуйте!
Лоренцо (взволнованно продолжает).
Монтекки (нетерпеливо). Да знаем, черт возьми! Что пишет он?
Я из Неаполя сегодня получил
Письмо… от францисканского монаха…
Его зовут Джованни. Брат Джованни!
Вы, может быть, и знаете его…
Герцог. Тихо! Тихо! (приветливо машет рукой танцующим). Танцуем все!
Лоренцо (Монтекки).
Монтекки.
Не стоит черта поминать, синьор,
Не к месту! Он ведь рядом – враг хвостатый…
Так вот, в письме Джованни написал,
Что родственничек ваш, синьор Антонио
Женат!…
Лоренцо.
И что? Он – дважды был женат!
И дважды стал вдовцом…
Пауза.
Нет, к сожаленью!…
Хотя, конечно, говорить так грех…
Но первую его жену… Роситу…
Монах Джованни повстречал недавно,
О чем в письме своем и сообщил…
Синьор Капулетти. Какой позор!!
Мой брат, Джованни – честный человек!
Поэтому так долго и подробно
Я говорил о нем…
Герцог (машет рукой). Танцуйте все! Танцуйте!
Синьор Капулетти. Какой пример безмерного коварства!
Монтекки (взбешен). Синьор! Я заклинаю! Помолчите!!!
Синьора Капулетти.
Синьор Капулетти.
А почему он должен помолчать?
Не все ж вам говорить, синьор Монтекки!
Теперь мы знаем цену ваших слов…
Хотели нам подсунуть в женихи
Прожженного мошенника и плута?!
Хотели опозорить Капулетти?!
Бог не позволил!
Монтекки.
Дьявол не помог!
Герцог (в отчаянии переходит на крик). Какая низость!!! Молчите все!!!
Не стоит, право, вспоминать о Боге,
Синьора, вам… Ведь бог, ОН видит все…
И всех! И Розалину вашу видит!…
А, впрочем, люди тоже – не слепые!
Ведь то приданое, что у нее внутри,
Заметней с каждым днем!…
От этого крика музыка стихает. Танцующие изумленно замерли.
(Спокойнее).,. Я ведь знал, что с этими людьми невозможно иметь дело… Зло не может перерасти в добро, оно способно лишь им притворяться! Господи, почему мне выпала тяжкая участь быть герцогом в Вероне? (Солдатам). Привести сюда Антонио и Розалину! Быстро!
Солдаты уходят.
Монтекки (тихо). Может, не стоит выяснять все прилюдно, ваше высочество?
Герцог. Стоит, дружочек! Стоит!
Синьора Капулетти. Молодые могут быть еще не одеты, ваше высочество…
Герцог. Не страшно! Адам и Ева в час свершения греха предстали перед Господом нагими! (Повышая голос). И хватит меня уговаривать! Я не собираюсь больше покрывать никого!! Прав был Меркуцио: «Чума! Чума на оба ваши дома!!»…
Солдаты вводят Антонио и Розалину.
Приветствую сердечно молодых!…
Нет! Не могу!
(Сбился, повернулся к Лоренцо).
Святой отец… Сами задайте вопрос. У меня и язык не поворачивается…
Лоренцо.
Антонио.
Приветствуем сердечно молодых!
Прошу простить за то, что помешали
Приготовленьям к предстоящей свадьбе…
Но, верность долгу сохраняя до конца,
Хочу спросить у вас, синьор Антонио:
Известно ль вам, какой тяжелый грех
Святая церковь видит в двоеженстве?…
Лоренцо.
Ну, разумеется…
Антонио.
Тогда ответьте нам,
Поклявшись на кресте: вы не женаты?
Лоренцо (отшатнувшись).
Святой отец, я дважды был женат,
И дважды овдовел, по воле рока…
Позвольте крест святой поцеловать?…
Антонио.
Не торопись, Антонио!…
Сын мой,
Нельзя с крестом шутить такие шутки!
Ответь мне лучше. Был ли ты женат
На женщине по имени… Росита?
Лоренцо.
Да, святой отец…
Антонио.
Обвенчан был ты с нею?
Лоренцо.
Да. Конечно.
Антонио.
Она жива?
Герцог (взорвавшись). Да что ж он крутит? Ах, мошенник эдакий! Изволь отвечать ясно и четко: жива – не жива?! Я тебе сейчас голову оторву!
В каком-то смысле… нет!
Антонио. Ваше высочество, я рад, что мы перешли на простой, понятный язык. Ситуация, действительно, сложная… И высокопарный стиль ее только запутает. По-человечески же все объяснимо… Да, я дважды женат. Первый раз – совсем молодым венчался с цыганкой по имени Росита. Девушкой темпераментной. Она и крестилась-то накануне венчания… Затем, быстро охладев ко мне, сбежала с молодым турком, перейдя в мусульманство и даже поменяв имя. Говорят, теперь ее зовут… Фарита… А може, как-то по-другому… Может, Цицилия, если сейчас она перешла в иудейство. Я повторяю: девушка – темпераментная. Таким образом, она как бы умерла для меня и святой церкви, хотя и живет довольно бурно сама по себе! Я рассказал об этом нашему священнику в Неаполе… Он писал в епископат! Надо мной сжалились, и дано было право венчаться вторично на христианке по имени Елена, светлая ей память… Она умерла, родив мне сына. Похоронена на юге. Сын живет у родственников… Могу во всем поклясться!
Пауза.
Лоренцо.
Антонио.
Не надо клятв. И так тебе я верю,
Сын мой, но мой священный долг
Проверить все, что сказано тобою…
Нельзя мне вновь ошибку совершить…
И город наш не должен ошибиться,
Приняв подделку чью-то за алмаз…
Я тотчас напишу в епископат.
Надеюсь, быстро мне они ответят…
И, может, чрез некоторое время,
Вы обвенчаетесь…
Святой отец, вы же знаете, как работает наша почта… Вы уже посылали как-то письмо Ромео. Оно не дошло. И вот чем все закончилось… Погиб из-за недоразумения. Лоренц о. Я не могу иначе поступить. Синьора Капулетти. Как долго ждать придется нам ответа?
Лоренцо.
Герцог. Обидно, конечно… Все готово. Праздник мог удаться на славу, но… Святой отец прав. Как считаете, синьор Монтекки?
Возможно, месяц или два… иль три…
Я думаю, наш герцог разрешит
Отсрочить свадьбу… Молодым же людям
Полезно будет испытать судьбу,
И чувства ожиданием проверить…
Монтекки. Логично. Мы, Монтекки, можем ждать долго… Могут ли ждать Капулетти?
Синьор Капулетти. При чем тут Капулетти?
Монтекки. Я хотел сказать, досточтимый синьор, что жених от ожидания только крепчает, как коньяк в бочке. А вот может ли ждать невеста? Если ответ затянется, скажем, месяцев на шесть, не явит ли она собой ненужный пример молодежи?!
Синьор Капулетти. Я ничего не понял.
Синьора Капулетти. Ничего удивительного, дорогой… Чтобы понять язвительную иронию синьора Монтекки, надо обладать достаточной мерой испорченности…