Пауза.
«В последний путь ушел хромой Антонио,
Чтобы догнать ушедших до него…»
Розалина. Зачем ты приехал?
Антонио. Вот это вопрос посложнее… И все-таки опять скажу невероятную правду, а ты попытайся поверить: Я СОСКУЧИЛСЯ! Розалина, можешь плюнуть мне в глаза, но оказалось, что я люблю тебя… В жизни не испытывал ничего подобного: подумаю о тебе и сразу – сердцебиение, слабость в коленках. Стихи! Я стал сочинять стихи и класть их на музыку… Вот до какого идиотизма я дошел, Розалина!
Розалина. Ты знаешь, что я замужем?
Антонио. Конечно! А я по законам церкви – женат. Но какое это имеет значение, если я люблю тебя, а ты отвечаешь мне взаимностью… Или я опять вру?
Розалина. На этот раз нет… (Прижалась к нему.) Что с нами будет, Антонио?
Антонио. О грядущем гадать не хочу… Но, если говорить о самом ближайшем будущем, думаю правильней всего – постелить прямо здесь, на полу…
Розалина. С ума сошел? В монастыре?
Антонио. А где мы впервые познакомились? Забыла?
Розалина. Разве не в Венеции?
Антонио. Никогда! Жуткий городишко… Все на лодках, и платить надо за каждый взмах весла… Нет, первая любовь вспыхнула здесь, в монастырской келье… Я рассказывал это всему городу. Это подтвердил сам брат Лоренцо. (Обнимает ее). Мы сидели вдвоем и читали Библию…
Розалина (слабо сопротивляясь). Грех, Антонио! Причем тут Библия?
Антонио. А ты ее давно перечитывала? (Взял со стола Библию, начал листать.) Здесь удивительные слова.1 Вот… слушай… «О ты, прекрасная возлюбленная моя! глаза твои голубиные под кудрями твоими, волоса твои, как стадо коз, сходящих с горы Галавадской… как лента алыя губы твои, и уста твои любезны… (Целует ее.)… Шея твоя, как столп Давидов… два сосца твои, как двойни молодой серны, пасущейся между лилиями…»
Розалина (вырываясь). Врешь! Не может быть в Священном Писании про сосцы…
Антонио. На! Читай сама… «Песня песней»…
Розалина. Я не умею читать…
Антонио. Тогда слушай грамотного набожного человека… (Страстно шепчет.) «Пленила ты сердце мое, сестра, невеста, пленила ты сердце мое одним взглядом очей твоих… О, как любезны ласки твои… О, как много ласки твои лучше вина, и благовоние мастей твоих лучше всех ароматов! Сотовый мед каплет из уст твоих… мед и молоко под языком твоим… Пусть придет возлюбленный в сад свой и вкушает сладкие плоды его…» Если скажешь, что и это неправда – обижусь!
Гасит свечу.
Картина восьмая
Зал герцогского дворца, где проходят представления придворного театра. В ложах – Герцог со свитой, Монтекки, синьор и синьора Капулетти, другие гости.
На сцене несколько молодых пар азартно фехтуют, затем, поразив друг друга клинками, падают. Аплодисменты. Актеры «оживают», с поклонами удаляются.
Герцог (привстав в ложе, гостям).
Все аплодируют.
Нет зрелища изящнее на свете,
Чем зрелище борьбы Монтекки с Капулетти!
А, впрочем, я шучу…
И рад тому,
Что все бои остались лишь на сцене,
А в жизни наступило примиренье…
Слуги вносят подносы с бокалами.
Но подождем! Что там насочинял
К концу спектакля драматург искусный?
Не ведаю…
Так пусть напиток вкусный,
Поможет всем предугадать финал…
Гости выходят, начинают прогуливаться.
Сейчас – антракт! Я ухожу в кулисы,
Чтоб вдохновенье дать актерам и актрисам…
Слуги разносят бокалы с вином. Герцог берет огромный букет, направляется к кулисам, затем оборачивается, делает знак Джорджи. Тот подходит.
Герцог.
Джорджи.
Сюжет прелестен был, не так ли?
Герцог.
О да! Прелестнее спектакля,
Мне кажется, и быть не может!
(Пауза.) А что ж вы опять один? Где же наша прелестница Розалина?
Я рад, что мненья наши схожи…
Джорджи. Она неважно себя чувствует…
Герцог. Бедняжка!… Третью неделю постельный режим? А вы что же?
Джорджи. Что я?
Герцог. Как вы себя чувствуете, зная, что ваша жена… как бы это помягче выразиться?
Джорджи. Не надо помягче, ваше высочество. Все это и так слишком мучительно для моего самолюбия. Я был слишком доверчив к чужим рекомендациям… Но что теперь делать? Дуэли запрещены и противоречат моим принципам…
Герцог. А вы – нарушьте! Нарушьте принципы! Нельзя же, чтобы весь город злословил по вашему поводу… Да и меня это касается… Я крестил ребенка. Был посаженным отцом невесты! Меня втянули в какую-то некрасивую историю…
Джорджи. Тогда почему не арестовать этого проходимца Антонио?
Герцог. За что? За то, что не умер и влюблен?… Как вам хочется сделать из меня деспота!! Нет уж, вы сами… Сами как-то выпутывайтесь! И помните, синьор, в Вероне рогоносцы не приживаются! (Меняет тон.) Однако, мне пора! Актеры – словно дети! Не похвали их, ни за что на свете не сделают приятною игру… Наоборот – напортят и наврут!… (Уходит.)
Джорджи направляется к синьору и синьоре Капулетти.
Синьор Капулетти. Сюжет посредственен, не так ли?
Джорджи. Синьор! Посредственней спектакля, мне кажется, и быть не может!…
Синьор Капулетти. Я рад, что мненья наши схожи…
Синьора Капулетти {берет Джорджи под руку, отводит в сторону).Герцог недоволен?
Джорджи. Он возмущен! И прежде всего – вами…
Синьора Капулетти. При чем здесь я?
Джорджи. Розалина – ваша племянница! Вы за нее морально отвечаете…
Синьора Капулетти. Розалина, слава Богу, – совершеннолетняя. И у нее есть муж. Значит, все, что касается морали, – его забота!
Джорджи. Я собирался вызвать этого мерзавца Антонио на дуэль. Но герцог решительно против!… Он мне сказал: «Джорджи, вы – негоциант, шпага противоречит вашим принципам… Ваше оружие – счета и векселя». Кстати, синьора, ваша семья задолжала мне довольно значительную сумму…
Синьора Капулетти. Мы это помним, Джорджи!
Джорджи. Тогда объясните и Розалине, что ваше благополучие в ее руках. Любой договор надо исполнять, синьора… Мне бы не хотелось передавать векселя в суд. Это противоречит моим принципам. В Вероне, говорят, все можно уладить как-то проще, по-семейному… (Отходит.)
Синьор Капулетти. Что он сказал еще по поводу пиесы?
Синьора Капулетти (задумчиво). Сказал, что смотрится… с огромным интересом!
К ним направляется синьор Монтекки.
Монтекки (синьору Капулетти). Сюжет надуманный! Не так ли?
Синьор Капулетти. Синьор, надуманней спектакля, мне кажется, и быть не может!…
Синьора Капулетти (нетерпеливо). Я рада, что оценки ваши схожи… (Мужу). А теперь, дорогой, я хотела бы поговорить с Пьетти наедине.
Синьор Капулетти. Кто это «Пьетти»?
Монтекки. Я, с вашего позволения. Пьетро… – Пьетти. Так меня звали в детстве…
Синьор Капулетти (растерянно). Не знал…
Синьора Капулетти. Ты не обязан все знать, дорогой… В этом твоя прелесть! (Отводит Монтекки в сторону.) Ты говорил с Антонио?
Монтекки. О чем?… Ах, да… Нет еще. Не знаю, где этот шалопай прячется? Мои люди пока не могут найти.
Синьора Капулетти. Не смеши меня, Пьетро. «Твои люди» не могут?
Монтекки. Я сказал «пока не могут»… Конечно, найдут, приведут… Но о чем говорить мне с ним? Бранить за то, что не умер?… В конце концов, правила приличия должна первой соблюдать женщина… Почему ты не посадишь Розалину под замок?!
Синьора Капулетти. Сажала. Она убегает…
Монтекки. От тебя, Юлия?! Теперь ты меня насмешила…
Синьора Капулетти. Пьетро, положение гораздо серьезней, чем ты думаешь. Герцог взбешен. Джорджи – опасный человек, он грозится нас разорить… Розалина – дикая кошка. Если на нее давить, она способна совершить над собой любую глупость… Остается Антонио!
Монтекки. С ним тоже не просто… Он влюблен. А влюбленный Монтекки теряет голову…
Синьора Капулетти. Не всегда…
Монтекки. Что ты имеешь в виду?
Синьора Капулетти. Один мой знакомый Монтекки когда-то оказался на редкость рассудительным и послушным…
Монтекки. За это он и наказан! И страдает!… Даже достигнув преклонных лет…
Синьора Капулетти. В любви не бывает преклонных лет, Пьетти!… (Пауза.)
Монтекки. Я что-то перестал понимать. Выводи меня на мысль, Юлия!
Синьора Капулетти. Выручай меня, Пьетро… Я в ловушке. Если Джорджи устроит скандал, откроется такая грязь, от которой нам всем не отмыться! Надо, чтоб Антонио исчез… Я бы сделала это через своих людей, но я не хочу, чтобы Капулетти вновь пролили кровь Монтекки… Это значит – опять война. А я устала от войны… Остаток дней хочу провести в мире и любви. Хочу, чтоб наши дома дружили, чтоб наша Джульетта росла счастливой… чтоб мы могли видеться… Ты и я… Как в детстве. Пьетти и Юлия… Извини, этого, наверное, не надо было говорить, но Капулетти тоже иногда теряют голову… (Пауза.)
Монтекки. Хорошо, Юлия… Все будет, как ты просишь…
Синьора Капулетти. Спасибо! Я знала, что не ошибусь в тебе… Как жаль, что не поняла этого много лет назад.
Монтекки. Жаль. Но ничего уже не вернуть… И ты не дослушала… Все будет, как ты просишь, но сделаем это вместе!
Синьора Капулетти. Теперь я не понимаю…
Монтекки. Монтекки и Капулетти. Они теперь будут неразлучны во всем. (Берет ее под руку, отводит в сторону.)
Появляется Герцог.
Герцог (радостно).
Аплодисменты.
Антракт закончился!
Любезные синьоры,
Я приглашаю всех спуститься в зал…
Спектакль опять продолжится, но скоро
Наступит ожидаемый финал!
Надеюсь, будет он не очень скучным,
Не очень длинным и благополучным!
Так мне обещано… а впрочем, поручиться
Нельзя!
Здесь может все случиться:
Не раз фантазия актеров и актрис
Преподносила публике сюрприз…
Гости спускаются в зрительский зал. Звучит музыка: Сцена погружена в темноту.
И до нас доносятся лишь звуковые отголоски событий, происходящих то ли на сцене, то ли в чьем-то воображении.
Голос Антонио (напевает под аккомпанемент гитары):
Голос Бенволио (шепотом). Это он.
Ночь в Вероне черна,
И не светит луна,
И ни звездочки на небосклоне…
Но с пути не собьюсь,
И рассвета дождусь,
Только ты появись на балконе…
О, моя синьора!
Голос Валентина (шепотом). Не вижу…
Голос Бенволио. Идите на голос… Да не тряситесь вы так, синьор…
Голос Антонио.
Голос Бенволио. Синьор, замечу – ваша песенка довольно глуповата.
Днем в Вероне светло.
Воздух чист, как стекло,
И ни облачка на небосклоне…
Только, вот тебе раз!
Свет небесный погас, -
Я не вижу тебя на балконе…
О, моя синьора!
Голос Антонио. Вероятно, синьор. Но замечу в ответ – она не вам предназначалась.
Голос Бенволио. Это оскорбление?
Голос Антонио. Нисколько. Или здесь мужчины привыкли, что им поют серенады?
Голос Бенволио. Двойное оскорбление! Защищайтесь! (Звук шпаги, доставаемой из ножен.)
Голос Антонио. Чувствую, что вы хотите затеять драку?… Завтра я к вашим услугам! Но сейчас у меня с собой только гитара…
Голос Бенволио. Это меня вполне устраивает! (Шум борьбы. Антонио вскрикнул.)
Голос Антонио. Наемный убийца! Кто ты?! (Стон.)
Голос Бенволио. Узнаешь в преисподней! (Валентину). Валентин… ваша очередь!…
Голос Валентина. Я… не могу!
Голос Бенволио. Да бей же… Трус! Мы договаривались. (Шум борьбы).
Голос Антонио. Ну, нет… Я вам так просто не дамся!… (Крик).
Голос Валентина. Я ранен! Мне плохо… (Его тошнит.)
Голос Бенволио. Вот! Получай! (Крик боли, звук убегающих ног.)
Голос Антонио. Мерзавцы! В спину… «Храбрецы» (стонет). Чума на оба наши дома!… (Звук падающего тела).
И сразу звон колокола.
Голос синьора Капулетти. Финал ужасен был. Не так ли?
Голос синьоры Капулетти.
ГолосМонтекки.
О да! Ужаснее спектакля,
Мне кажется, и быть не может…
Голос Герцога.
Как жаль, что мненья наши схожи…
Звук колокола усиливается.
А я совсем не понял: кто?… кого?!.
И почему во тьме? И колокол откуда?…
Ну, никому нельзя доверить… ничего!
В дальнейшем сам продумывать все буду…
Картина девятая
Келья монастыря. Лоренцо со свечой в руках открывает дверь
Вбегает Розалина.
Розалина. Он жив?!
Лоренцо.
Розалина. Могу пройти к Антонио?
Да, дочь моя! Но не могу беспечно
Сказать, что смерть далеко отошла…
Двух суток не прошло с той страшной ночи,
Когда добрался он в наш монастырь
Без сил и в окровавленной одежде…
Я обработал раны так, как мог,
Но слабы люди… Всемогущ лишь Бог!…
Лоренцо.
Розалина. Один?!
Конечно!…
Но, дочь моя, хочу предупредить,
Что разумом несчастный повредился…
То в забытьи он… То, наоборот,
Вдруг в возбужденье мечется и бредит…
То кажется ему, что он куда-то едет,
То в океане кораблем плывет…
Лоренцо. Не понял я?
Розалина.
Лоренцо {растерянно).
Один или со мной
Он в плаванье далеком пребывает?
Розалина (перебивает).
Не знаю…
Имя часто повторяет твое…
(Хочет уйти.)
О, счастье! Стало быть, – живой!
Жива душа его! И ясен разум!
И дар судьбы мне – быть с любимым рядом!…
Лоренцо{(останавливая ее). Постой, Розалина! Если ты заговорила о его душе, то, прошу тебя, позаботься о ней всерьез… Она на краю бездны… Нельзя уходить в последнее плавание, не облегчив душу покаянием. Необходимо причастие!
Розалина. Вы говорили с ним об этом? Лоренцо. В первый же день… Пока его голова сохраняла ясность мысли. Впрочем, кто влезет в голову этого человека? В ответ он лишь улыбнулся и предложил мне недостойный торг: причастие в обмен на предварительное венчание…
Розалина. А вы что?
Лоренцо (с осуждением). Розалина!…
Розалина. Святой отец, я просто поинтересовалась: так уж вы сделали все возможное, чтоб спасти ему жизнь? Неужели даже на краю могилы церковь не способна исправить свои грехи?
Лоренцо. Ты сошла с ума! О чем ты говоришь?
Розалина. Венчать нелюбящих, разве не грех? Отказать влюбленным в благословении, разве не преступление?… Впрочем, кому я все это объясняю? Для монаха любовь – не довод!
Лоренцо. Это жестоко, Розалина. Монахами не рождаются!
Розалина. Ах, верно. Я же слыхала… Вы, кажется, тоже любили когда-то?
Лоренцо. И люблю до сих пор. Храню ей верность, хотя она умерла…
Розалина. Как благородно! Но перед этим ее выдали замуж… Не так ли, святой отец? И не это ли свело ее в могилу при вашем благоговейном молчании?!
Лоренцо (в бешенстве замахнулся на нее). Замолчи, дрянь! (Тут же рухнул на колени). Прости меня, Господи! Прости!… Помощи Твоей молю, ибо силы мои на исходе… (Розалине). Уходи, Розалина! От всей души сочувствую тебе, но ничем не могу помочь… Выше моих сил венчать женатого мужчину и замужнюю женщину…
Розалина. Это все не так, святой отец… Вы еще ничего не знаете. Я уже несколько часов – вдова…
Пауза.
Лоренцо (встает с колен). О, Господи!…
Розалина. Я не виновата!… Перед женитьбой мы с Джорджи условились: он не тронет меня ни при людях, ни наедине!… А он напился и полез, дурак!… Ему важно было не только убить Антонио, но и унизить его… (Плачет)… Я умоляла… Я стала кричать: а он опять стал зажимать рот, как тогда… (Достает из кармана ножницы.) Они вот и попались под руку!… Господи, просила же вас, святой отец, постричь меня в монахини. (Плачет.)
Лоренцо (погладил ее голову). Прости меня, Розалина!
Розалина. Вы меня простите, святой отец. Я приношу всегда столько неприятностей… И сейчас за мной, наверное, погоня?… Но я не доставлю им радости, а вам хлопот. Только попрощаюсь с Антонио… (Достает флакон.) Один глоток из этой склянки, – и мы уплывем далеко-далеко… (Улыбнулась.) Смешно: яд продал тот же аптекарь, что и Ромео…
Лоренцо. Не делай этого, Розалина!… Заклинаю тебя… Самоубийство такой же по тяжести грех, как тот, что уже совершила… Это прямая дорога в ад!… Доверься Богу! Пусть Он судит правых и виноватых. {Розалина повернулась, пошла к выходу.)Подожди!… Хорошо! Я согласен вас повенчать… Если это добавит жизненных сил Антонио и предотвратит твой поступок… Отдай мне склянку с ядом!
Розалина. Не раньше, святой отец, чем вы осените нас крестным знамением!… (Выходит.)
Лоренцо задумчиво ходит по сцене, потом садится за столик, достает перо, раскрывает рукопись…
Лоренцо.
Молится.
«Любезные потомки! В трудный час
Хотел бы перед вами объясниться,
Чтоб понятым мне быть…» (швырнул перо.)
Ах, что за чушь?
Как им понять сквозь заросли столетий?
Как правду отличить от лжи и сплетен,
Когда на расстояньи двух шагов
Друзей не отличаем от врагов?!
Лишь ТОТ, КТО СУЩЕСТВУЕТ ВЕЧНО,
Поймет нас… тех, чье время быстротечно…
Но если человек страдать так страшно может,
То как же Ты страдаешь, бедный Боже?!
Шум. Голоса. Дверь в келью распахивается. Врываются стражники, молодые люди из домов Монтекки и Капулетти.
Впереди всех – Бенволио со шпагой.
Бенволио. Где они?! Монах, я тебя спрашиваю? Где убийцы?!
Лоренцо. В монастырь не входят с оружием, сын мой. Бенволио. Я – сын своего отца и племянник своего дяди! А сегодня назначен старшим в семье. Так вот, как старший', я тебе обещаю: твой монастырь мы сровняем с землей! Притон разврата! (Переворачивает стол, рукопись рассыпается по полу.) Что за листки? Доносы потомкам? Как старший, запрещаю!
Входит Герцог со свитой.
Герцог. Может, старший в городе пока все-таки я?
Бенволио (чуть смутившись). Безусловно, ваше высочество… Мой разум помутился от обиды и гнева!… Скончался от ран бесстрашный Валентин… Злодейски убит Джорджио, наш щедрый друг и меценат!… А теперь и благороднейшие старики, синьоры Монтекки и Капулетти, занемогли от горя и стыда и вряд ли поднимутся… Доколе терпеть, ваше высочество?… Какой пример мы подадим внукам? (Достает бумагу, читает вслух, переходя на истерически-высокопарный тон.)
Открылась дверь. Держась за руки, вошли Розалина и Антонио.
«Мы, молодежь враждующих домов,
От распрей порешили отказаться,
Объединив усилия свои
Для наведенья строгого порядка
В веронском герцогстве
И близлежащих землях!
Мы требуем примерно наказать
Монаха-чернокнижника Лоренцо,
Предав его строжайшему суду
Священной инквизиции!
Мы требуем: Антонио – злодея,
Обманом влезшего в семью Монтекки,
А также и наложницу его
Блудницу Розалину, – сей же час
Из города изгнать!
Но перед этим
В железо заковать их! И нагими
По улицам публично провезти,
Чтобы никому уж было неповадно
Творить прелюбодейство и разврат!»
Спокойно и отрешенно смотрят на собравшихся.
Герцог (обращаясь к ним).
Антонио.
Вы слышали, что требует народ?
Розалина.
Не все.
Антонио.
Но мы со всем согласны,
Лишь только просим нас не разлучать!…
Герцог. Про что он говорит?
И на корабль нас поскорей отправить…
Я чувствую, как ветер паруса
Надул… И чайки приумолкли,
Как пред бурей… Ох, не опоздать бы!…
Лоренцо. Безумен он, синьор…
Антонио.
Бенволио. Прикидываются сумасшедшими! Не выйдет! Ваше высочество, мы требуем наказания… Нагими – и через весь город!
Безумен… Но не больше, чем другие,
Что голову теряют невзначай…
Вы не теряли? Значит, повезло!
Держитесь крепче за нее руками
И повторяйте: «Ах, ты, Боже ж мой!»…
Антонио. И всего-то? Бенволио, я считал тебя умней. Разве благо может быть в наказание? Розалина, разденемся? Нам с тобой друг дружку нечего стесняться, а остальных и не существует, когда видим друг друга… (Смеясь, раздевается).
Розалина. Конечно, милый… (Смеясь, раздевается.) Разве Господь Еву и Адама не голыми выгнал из рая?
Антонио. Как раз и нет… Ты все путаешь! Они прикрыли наготу, и на этом погорели… Вот обратно в рай Господь, действительно, принимает абсолютно без всего… Так что мы будем одеты вполне прилично для торжественной встречи… (Достает склянку с ядом.)
Лоренцо (испуганно кричит). Нет!!! Остановитесь!… Антонио и Розалина, я готов повенчать вас! (Стража и представители домов возмущенно зашумели. Лоренцо высоко поднял распятие.) Назад! Пока еще я сана не лишился и буду следовать своим законам! У Бога вымолю себе прощенье, а вам не сметь монаха осуждать! (Подходит к Антонио и Розалине.) Антонио, готов ли ты взять в жены женщину по имени Розалина?
Антонио. Да, святой отец!
Лоренцо. Ты, Розалина, готова ли стать женой Антонио?
Розалина. Мечтаю, святой отец!
Лоренцо. Поклянитесь в верности друг другу на Святом Распятии! Впрочем, эту верность вы уже доказали… (Антонио и Розалина целуют распятие.)
Розалина. Спасибо, святой отец. Заберите эту склянку! (Протягивает яд.) Теперь мы будем долго жить, даже если они нас и убьют, правда?
Лоренцо. Я постараюсь все для этого сделать… У вас есть кольца?
Розалина. Ох!… Антонио, ты забыл приготовить кольца!
Антонио. Ничего! Наша родня позаботилась о нас… Верно, ребята? Вы собираетесь нас заковывать или нет?… Не задерживайте обряд!
Один из родственников нерешительно подходит к ним, соединяет их кандалами и цепью.
Ну, вот! Такими брачными узами не все могут похвастать, верно, невеста? (Целует ее.) Пошли! Будем приветствовать гостей!
Розалина. Святой отец! Не оставьте заботой нашу девочку, нашу Джульетту!
Антонио. Да! Конечно! Чуть не забыл… И моего мальчика. Знаете, как его зовут? Угадали – Ромео! Он сейчас в Неаполе у родных… Когда наша Джульетта подрастет, познакомьте ее с братом. Может, они полюбят друг друга и даже поженятся… Я бы очень этого хотел!
Один из стражников. Тьфу!… Чтоб брат на сестре… Тьфу! (Плюет в Антонио.)
Антонио (утирая лицо). Все мы – братья и сестры, солдатик! Тебе когда-нибудь это объяснят… А, впрочем, сейчас не время. Сейчас время веселой свадьбы! Встречайте молодых, родня! Как умеете, так и встречайте!…
Позванивая кандалами, обнаженные Антонио и Розалина идут сквозь строй плюющих и шипящих на них людей.
Затем все стихает. Сцена постепенно пустеет.
Последними остаются Герцог и Лоренцо.
Герцог (задумчиво). «Нет повести печальнее на свете, чем повесть об Антонио и…» Нет, не рифмуется! «На свете нет печальнее картины, чем свадьба у… тарара… Розалины!» А так в размер не влезает! Странная какая-то история получилась, святой отец: ни в рифму, ни в размер!! (Посмотрел на валяющиеся листы.) Вы, я слышал, записываете все? Так вы уж постарайтесь, как-то изложите, чтоб повеселей!… Верона, все-таки… Карнавалы. Ну, сами понимаете… (Уходит.)
Лоренцо, оставшись один, собирает разбросанные листы, скрепляет их, затем берет перо, записывает…
В открытое окно кельи начинает вползать белое облако тумана…
Лоренцо.
(Откладывает перо, обращается к публике.)
«Их обнаженных в город увезли,
Чтобы предать хуле и поруганью!
Но тут, как говорят мне очевидцы,
Случилось чудо: пал туман на город!
Такой густой, что, право, в двух шагах
Протянутой руки не различить!…
Когда ж туман исчез, то вдруг открылось,
Что молодых никто и не видал!
Кто говорит: забила их родня!…
Кто говорит: Антонио – ловкач,
Сняв кандалы с себя и Розалины,
Бежал, потом уехал, да уплыл,
И жил с ней много лет в любви и счастье!…
Так или нет? Судить я не решаюсь…
Пишу всегда о том, что только точно знаю!…»
(Снимает монашеское одеяние. Под ним – яркий костюм Пьеро.)
А про себя добавлю лишь одно:
Не стал я ждать суровых наказаний
От настоятеля… И за грехи свои,
За нарушенья таинств и обрядов
Себя от Божьей церкви отлучил!…
Туман заполняет всю сцену. Гремит музыка.
И, угодив в актерскую семью,
Хожу с тех пор по городам и селам,
Рассказываю собственную повесть
Про карнавал… Верону… и чуму,
И про ЛЮБОВЬ,
Что дарит нам легенды!…
В клубах тумана то появляются, то скрываются участники представления в карнавальных масках.
«Карнавал в Вероне! Карнавал!
Пусть же никогда он не кончается!
Пусть глаза влюбленные встречаются,
Чтоб сразить друг друга наповал!…»