Горин Григорий Израилевич. ...Чума на оба ваши дома!

   Герцог. Тогда я почему не понял?
   Антонио. Я попробую объяснить, ваше высочество… Мой высокочтимый дядюшка прозрачно намекнул на то положение, в котором моя Розалина… (Обнял Розалину за плечи). Ну, что ты, глупенькая, что покраснела? Все бывает… Пора уже всем объяснить, чтоб избежать ненужных кривотолков… Вот видишь, как я вдруг заговорил?… (Обращаясь ко всем).

 
Да, граждане! Да, жители Вероны!
Прилюдно объявить сейчас могу
О том, что моя милая невеста
Уже таит в себе не первый месяц
Плод нашей жаркой, вспыхнувшей любви!…
Случилось это в праздник Рождества!
Я был неосмотрителен и пылок,
Но уж того, что было, не вернуть,
И я ни от чего не отрекаюсь!…
А тем, кто любит почесать язык
И сплетнями заполнить час досуга, -
Вот мой клинок! И я – к его услугам!…
 

   Синьор Капулетти (негромко). Он благороден, этот ухажер…
   Монтекки (негромко). Монтекки – все такие, мой синьор!
   Антонио (Лоренцо).

 
Вот почему прошу, святой отец,
Ускорить свадьбу, чтобы наш ребенок
В грехе безбрачья жизнь не начинал…
 

   (Неожиданно печально).

 
Мне смотрите в глаза, святой отец,
Вы недоверчиво…
Ужель и в этот раз
Мне не поверите?…
 

   Лоренцо.

 
Давал не раз ты повод
Сомнению… И, слушая тебя, -
Хочу понять: что ты за человек?
 

   Антонио.

 
Таков как есть! Не лучше и не хуже!
 

   Лоренцо (вздохнув).

 
Ну, значит, и такой зачем-то Богу нужен!
 

   (Всем громко)…

 
Он говорит вам правду! Я – свидетель!
Любовь их началась в монастыре,
Куда они на исповедь ходили…
И хоть грешно любить до брака людям,
Не станем их судить!
Да не судимы будем…
А что касается венчанья, – подождем,
Пока придет ответ епископата…
Простите, братья, сами виноваты,
Что повода для веры не даем…
 

   Уходит.
   Герцог (со вздохом). Печально… Праздник закончился, не начавшись! Музыкантов прошу разойтись. Столы разобрать!… Не пить же с горя?… Достопочтенные Монтекки и Капулетти, надеюсь, что минуты согласия и дружбы, украсившие этот день, дали вам невыразимо сладостные ощущения преимущества добра перед злом… Пожелаю вам всем пронести это чувство через указанный срок… Э… (махнул в отчаянии рукой). Опять – слова!
   Уходит в сопровождении свиты.
   Монтекки (обращаясь к родственникам). Ну, что ж… Пойдем и мы! Эй, Бальтазар! Заткни-ка бочку поплотнее пробкой, пускай вино до срока постоит… (Уходит).
   Синьор Капулетти. И ты, Самсон! Вино не лей задаром!
   Самсон. Не лить?… Могу не лить, синьор. Но все уж люди выпили до капли!
   Синьора Капулетти. Куда же ты смотрел, болван? У Монтекки половина бочки осталась!
   Самсон. Так разве у Монтекки вино, синьора? Как от этого уксуса у порядочных людей скулы не сводит?
   Синьора Капулетти. Порядочные люди это вино не пьют!
   Синьор и синьора Капулетти уходят.
   Бальтазар (Самсону). Что ты сказал, дружочек? Самсон. Правду сказал, солнышко… Бальтазар. Это у нас-то уксус?! Самсон. Сказал бы – моча, но боюсь обидеть! Бальтазар (бросаясь в драку). Правильно боишься, Капулетьево отродье!
   Бальтазар и Самсон дерутся, их пытается разнять Бенволио.
   Бенволио. Эй, дураки, назад! Назад! (Выхватил кинжал.) Вот я вас проучу, мерзавцы!
   К нему бросается Валентин.
   Валентин. Синьор, вы обнажили свой клинок с угрозой против моего слуги! Я требую ответа!
   Бенволио. Клинок не мой, а ваш, о юный друг! И я его хочу вернуть немедля, поскольку туп он так же, как и вы! (Швыряет ему кинжал).
   Валентин. Ах, вот как?! Что ж… Рискните наточить его в бою!
   Бенволио и Валентин фехтуют. Их пытаются разнять.
   Антонио (разнимая). Кончайте, петухи! Бенволио, ну будь хоть ты умней.
   Бенволио (отталкивая Антонио). Отстаньте, сударь! Все из-за вас! И вашего вранья! И вашей размалеванной девицы, что подложили вам после других!
   Антонио. Что ты сказал, подлец!… (Хватает Бенволио за ворот камзола, тот, отбиваясь, ранит Антонио в плечо.) Ну вот и кровь! Дурак!
   Розалина (бросается к Антонио). Жених мой, что с тобой?! (Пытается перевязать ему руку). Уйдем отсюда!
   Антонио. Нет, дорогая, подожди-ка!… Эта рана – не последняя! Перевязывать будем сразу!… (Всем). Синьоры! Я не лез в ваши распри, поскольку жил далеко и мне было на все наплевать… Но теперь – здесь мое приданое, и моя капля крови на камнях Вероны! Мне за нее заплатят! Кто? Тот, кто еще раз скажет дурное слово о моей жене или ребенке. Вы слышите, ублюдки Монтекки и ублюдки Капулетти?
   Возгласы негодования среди родственников двух семейств.
   Бенволио. Негодяй, что он позволяет себе?
   Валентин. Пора укоротить ему язык. Синьор Бенволио, заходите сзади!
   Розалина. Не сметь! Не подходите к нему! (Выхватывает нож, становится спиной к спине с Антонио).
   Антонио. Молодец, девочка! Прижмись ко мне покрепче! И приятно, и отступать некуда. Тыл в бою – главное!… Послушайте, ребятки, мы вам – не мальчик с девочкой, которых легко угробить себе на развлечение… Мы повоюем и положим рядом столько, сколько к нам приблизится! «Чума на ваши оба дома!» Вот она – чума, перед вами! Побеспокойтесь о гробах!
   Появляется Герцог со свитой.
   Герцог (с отчаяньем).

 
Опять?!!! Опять война и злоба?!
О, Сатана! Как он неутомим,
Как мерзки люди, связанные с ним!…
 

   (Оглядывает собравшихся).

 
Кто начал в этот раз?
Кого опять изгоним?
И кто из вас тоскует по тюрьме?…
Вы? Вы?
 

   (Антонио).
   А может, вы, синьор?

 
Завравшийся жених! Кузнечик новобрачный!
По свадьбам прыгаете, точно по лугам,
Венчанье превращая в балаган…
 

   (Поменяв тон, тихо). Я вам так скажу, Антонио, у вас был редкий шанс – изменить ход судьбы, войти во дворец истории героем… А вы не сумели войти даже в его переднюю, обделавшись на лестнице… Поэтому вы мне больше не интересны! Повелеваю немедленно исчезнуть из Вероны и не возвращаться, пока не запасетесь справками епископа, что вам можно не только венчаться, но и пожимать руку честным людям!… (Розалине). Вас, синьора невеста, я бы просил в дальнейшем соблюдать скромность и приличие, вести строгий образ жизни в ожидании суженого и хранить как самую большую ценность тот дар природы, который зреет у вас внутри… Это дитя – моя последняя надежда! В нем кровь двух проклятых домов соединились не для смерти, а для жизни. Поэтому я, Герцог Веронский, беру его под свое покровительство… (Переходя на пафос).

 
Все слышали?! Под покровительство беру!
Родится мальчик? Быть ему Ромео!
А девочку – Джульеттой назовем…
В знак памяти любви непобежденной…
И быть ребенку – гордостью Вероны,
Приемным внуком Герцога ее,
Вам всем на зависть!… Внуки Сатаны!
 

   Решительно поворачивается, уходит в сопровождении свиты.
   Монтекки, Капулетти, слуги, горожане расходятся. На площади остаются только Антонио и Розалина.
   Антонио. Не успел вселиться в город – уже изгнан! Нет, черт меня подери, я как-то умею разнообразить свою биографию… Знаешь, Розалина, из всех игр, в которых я набил руку, жизнь – самая азартная!
   Розалина (со вздохом). И самая невезучая!
   Антонио. Неправда, моя девочка… (Обнял ее). Я выиграл тебя, ты – внука Герцога. Разве это мало?
   Розалина (прижавшись к нему). Плевать мне на Герцога! Главное – это твое дитя, Антонио. Ты не откажешься?
   Антонио. Теперь уж точно нет. Я при всех сказал!
   Розалина. Ты – славный. Ты даже мне начинаешь нравиться… (Целует его). Я тебе нравлюсь?
   Антонио. Еще бы…
   Розалина (игриво). А что тебе хочется… Для полного счастья?…
   Антонио. Не обидишься?
   Розалина. Нет… Можешь не стесняться…
   Антонио. Если совсем честно – поесть бы хоть чего-нибудь!… С этой свадьбой дурацкой с утра маковой росинки во рту не было. Живот свело!
   Розалина (вскочив). Господи, как же я забыла? Жена называется… (Подбирает брошенные горожанами корзинки с едой). Чертовы гости! Сами жрут, а новобрачные – живи поцелуйчиками… (Приносит корзинку Антонио). Вот. Тут и хлеб, и сыр, и рыбка запеченная… (Антонио набрасывается на еду.) Кушай, муж мой! Кушай!. (С нежностью смотрит на него). Когда мы заживем семьей, я тебе готовить стану… Знаешь, как я умею готовить?!
   Антонио (пережевывая). Представляю… Я как тебя увидел – сразу подумал: эта – умеет готовить!
   Розалина. Ты только не бросай меня.
   Антонио. Сказал же…
   Розалина. Что бы ни случилось… Поклянись!
   Антонио. Что еще может случиться?
   Розалина. Мало ли… (Нерешительно). Я думала: говорить – не говорить… Но ты – славный, и я не хочу, чтоб потом получилось, будто я от тебя что-то скрывала… В общем… Один из двоих – тех… в беседке… ну, помнишь, я рассказывала… из Милана которые… друг Джорджи… так вот… он – негр был!
   Долгая пауза.
   Антонио… (довольно спокойно). Ну и что?… (Пауза). Но, вообще-то, девочка, когда человек ест рыбу, такие вещи сообщать не обязательно…
   На площади появляется Бальтазар, направляется к бочонку с вином.
   Бальтазар (Антонио). Вино-то я забыл в суматохе… Вовремя вспомнил.
   Антонио. Очень вовремя, Бальтазар… И перед тем, как уносить бочонок, не хочешь его чуть-чуть облегчить?
   Бальтазар. Конечно, синьор… Прошу! Угощайтесь! (Наливает кружку Антонио, тот залпом выпивает.) Ну, как… Нравится?… А бесчестный Самсон говорит, что это хуже мочи!
   Антонио. Неправда! Поскольку мне почти постоянно приходится пить мочу, авторитетно заявляю: это – лучше! (Вновь подставляет кружку).
   Бальтазар (со вздохом наполняя кружку). Разлучает нас с дружком злая судьба… Ах, это так больно!… У вас ведь то же самое?…
   Антонио (задумчиво). Почти.
   Бальтазар. Значит, вы меня понимаете?
   Антонио. Как никто…
   Они выпили. Бальтазар неожиданно запел, Антонио подхватил:

 
«Чему положено, то пусть исполнится!
Что суждено, того не миновать!
Ах, серенада, ты, как я, – невольница!
Хочу тебе свободу даровать!…»
 

Конец первой части.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

   Монашеская келья.
   Лоренцо складывает в специальную чашу еловые шишки, ветки можжевельника, сухую траву. Перед тем, как все это поджечь, подходит к столику, где разложены листки рукописи, обмакивает перо в баночку с чернилами, задумывается…
   Лоренцо.

 
Любезные потомки!
В час, когда
Найдете пожелтевшие страницы
Трудов моих, молю вас их судить
Не строго, без презрительной усмешки…
Конечно, станете вы все мудрее нас,
Как мы мудрее Евы и Адама,
Но их грехи нас до сих пор гнетут,
А наши – в вашей жизни отзовутся…
Зачем такой круговорот судьбы?
Спросите у ТОГО, КЕМ ОН ЗАДУМАН…
Я лишь монах… И грамоте учен,
Чтобы событий круг был в повесть занесен…
Итак, продолжим!
Время не стоит…
Оно бежит с тех пор, как наш Антонио
Уехал из Вероны за решением Епископа…
Пять месяцев промчались.
И нет ни жениха… Ни писем… Ни вестей!…
А впрочем, вести есть… Но лучше бы не знать их.
Чума – в Италии! Простонародью, знати, -
Всем смерть грозит косой! Всех гонит по домам!
Закрылись города! Повсюду – карантины…
Ни праздников! Ни ярмарок!
Картина – Печальней не придумаешь…
Чума! Кто мог представить, что слова Меркуцио
Такой реальной правдой обернутся?!.
 

   Поджигает костер. Дым заполняет сцену.
 

Картина пятая

 
   Зала в доме Капулетти. Дым.
   Кашляя, чихая и чертыхаясь, Самсон обкуривает углы тлеющей вязанкой травы.
   В дыму незамеченным возникает синьор Капулетти, громко чихает.
   Самсон (испуганно). Ой! Кто здесь?!. Это вы – синьор? А я вас не приметил…
   Синьор Капулетти. Бездельник!… Почему дверь в доме открыта настежь? Любой бродяга может зайти!
   Самсон. Где вы видели бродяг, синьор? Улицы пусты. (Кашляет.) А дверь открыл, чтоб дым хоть немного выветривался…
   Синьор Капулетти. Вот и дурак! Весь смысл в том, чтоб не выветривался. Только так можно удить «пастуарелла пестис»… (чихает).
   Самсон. Это кто, синьор?
   Синьор Капулетти. Я тебе объяснял… Возбудитель заразы (чихает). По-латыни… (чихает).
   Самсон. Я не силен в латыни, синьор… (чихает).
   Синьор Капулетти. Что ты расчихался, дурак? Еще заразишь меня.
   Самсон. Вы первый начали, синьор.
   Синьор Капулетти. Да! (чихает). Но я чихаю благородно (чихает). В платок. А ты трясешь головой, как дятел, и «пастуарелла пестис» летят во все стороны…
   Самсон. Господи, хоть бы раз увидеть их, этих мерзавцев! Руки-ноги поотрывал бы…
   Синьор Капулетти. «Пастуарелла пестис» – такой маленький, что не виден (чихает). Но дым его убивает…
   Самсон (безнадежно). Тогда и Мне – конец! Я – виден, а дым не переношу! (Пытается чихнуть, синьор Капулетти зажимает ему нос рукой.)
   Синьор Капулетти. Где синьора Розалина?
   Самсон. Спит в своей комнатке.
   Синьор Капулетти. Не ходи там и не чихай… А где синьора Капулетти?
   Самсон. Уехала в город.
   Синьор Капулетти. Как рискованно! Лицо-то она хоть прикрыла маской?
   Самсон. Прикрыла, синьор… Такой Черной сеточкой…
   Синьор Капулетти. Это – вуаль, она не защищает от «пастуарелла»… Безрассудство! Какой пример мы подаем слугам? Чума не любит, когда с ней шутят. Ты слышал, что творится в Мантуе?… Город полностью на карантине,… Никто не входит – не выходит… Птицы не вылетают! Вот Какой там кошмар! Понимаешь?
   Самсон. Понимаю, синьор… Но осмелюсь спросить: если оттуда никто не выходит и не вылетает, как же люди узнают, что там – кошмар?!
   Синьор Капулетти (сердито). Пошел вон, дурак! Совсем угорел… (Самсон, почесываясь, направляется к выходу.) Стой! Ты почему чешешься? Неужели блохи?
   Самсон. Откуда, синьор?
   Синьор Капулетти. Это я тебя спрашиваю, мерзавец, откуда блохи? Блохи – главные разносчики заразы!… Блохи – это… Опять чешешься?!!
   Самсон (чуть не плача). Я чешусь, синьор, – от нервности! Вы говорите: блохи, блохи, мне и кажется, что кусают… (Чешется.) Вот, опять показалось… Не называйте их так…
   Синьор Капулетти. А как и их должен называть…? «Анифтерия»?…
   Самсон. Это еще что?
   Синьор Капулетти. Латинское название блохи!
   Самсон. Ой, мамочка! (Неистово чешется.) Я же просил…
   Синьор Капулетти. Все! Хватит! Снимай одежду! Всю!
   Самсон. Опять?!
   Синьор Капулетти (решительно). Не разговаривать!… (Помогает снимать рубаху.) Стой! Это еще что? (В ужасе). «Бубон?!!»
   Самсон. Где?
   Синьор Капулетти. На плече!
   Самсон. Да какой же это «бубон»? Это я так… расчесал…
   Синьор Капулетти (в отчаянии). «Бубон!»… В нашем доме!
   Самсон. Помилуйте, синьор!… Зачем наговаривать? Что ж я, «бубонов» не видел, что ли?… Вон у Бальтазара под мышкой вот такая дуля выросла, это еще можно подумать… А у меня… (осекся).
   Пауза.
   Синьор Капулетти (упавшим голосом). Зачем ты лазил ему под мышку, идиот?
   Самсон (плачет). Да не лазил я… Он сам меня обхватил… Ой! (В испуге закрывает рот рукой, потом, не выдержав, громко чихает.)
   Синьор Капулетти (решительно). Так! Всю одежду – в огонь! Всю до ниточки… Раздевайся!
   Самсон (всхлипывает). Это – последний камзол, синьор… Вы все пожгли!
   Синьор Капулетти. Не разговаривать!! Снимай! И панталоны… И чулки… Догола! (Самсон, хныча, обнажается.) Повернись! Покажи спину! Еще повернись!
   Входит синьор Монтекки, с изумлением наблюдает эту сцену.
   Монтекки. Извините, если помешал…
   Самсон (увидев Монтекки). О, синьор!… Пардон! Пардон! (Прикрывшись одеждой, убегает.)
   Синьор Капулетти. Высокочтимый синьор Монтекки, как я рад!…
   Монтекки. Да нет… Чего там… Вижу – не вовремя…
   Синьор Капулетти. Да что вы говорите?… Это я – просто… Тут со слугой… Он у меня – такой…
   Монтекки. Да у меня – такой же…! Но я с ним, лично, стараюсь строго! Ни-ни!…
   Синьор Капулетти. Ах, как все глупо получается… Такой исторический день: синьор Монтекки впервые приходит в дом Капулетти, и – на тебе!
   Монтекки. Я-то, вообще, собирался предупредить… Думал послать слугу Бальтазара… А потом гляжу – дверь настежь!
   Синьор Капулетти. И правильно, что не послали слугу, синьор Монтекки!… Уж коли нам судьбой выпало породниться, пора дружить домами и приходить без церемоний… И прекрасно, что вы показали пример!… Да вы садитесь!… Ах, как жаль, что синьора Капулетти отлучилась, она была бы счастлива. Ну, сядьте, умоляю! (Монтекки садится.) А я сяду напротив (садится). Нет, пожалуй, придется встать! (Монтекки садится.) Сейчас состоится исторический акт, о котором мечтал наш город и наш Герцог…
   Монтекки (испуганно). Синьор Капулетти, я просил бы…
   Синьор Капулетти. Мы наконец-то пожмем друг другу руки!
   Монтекки (с облегчением). Ах, в этом смысле…
   Синьор Капулетти. Если вы, достопочтенный синьор Монтекки, не против, конечно.
   Монтекки. Ну, а почему, собственно, против?… Договорились – так договорились!… Просто я долго сегодня был в городе… Руками деньги трогал, за карету хватался…
   Синьор Капулетти. А мы предварительно – карболочкой!
   Монтекки. Ну, если карболочкой, тогда – с наслаждением!…
   Синьор Капулетти достает флакон с карболкой, бывшие противники протирают руки.
   Синьор Капулетти (торжественным тоном). Синьор Монтекки! Я хотел бы вас приветствовать сегодня в этом доме, враждебность из которого ушла, сменившись на приязненность и дружбу… Я верю: в вашем доме, мой синьор, пример аналогичных изменений… А значит, мир – на оба наши дома! Порукой в этом вам – моя рука!
   Монтекки и синьор Капулетти торжественно пожимают друг другу руки, вновь протирают их карболкой.
   Наверное, надо бы выпить по бокалу вина.
   Монтекки. Не стоит беспокоиться… Карболочкой отметили, и достаточно. (Садится.) Я, собственно, проезжая мимо, решил нанести визит синьоре Розалине. Все-таки она нам теперь тоже родня, и беременность в такой опасной ситуации внушает беспокойство… Как она себя чувствует?
   Синьор Капулетти. Вполне нормально, синьор Монтекки… Моя жена окружила ее заботой… Возила к докторам.
   Монтекки. Вот это меня и беспокоит! Ничто сегодня так здоровью не грозит, как доктора… Грязища у них в лечебницах, столпотворение: кто мертвый, кто живой – не разберешь…
   Синьор Капулетти. Ах, что вы, синьор Монтекки? Мы к таким докторам не ходим… У наших докторов – чистота, ибо мы средств не жалеем…
   Монтекки. Я и говорю, что готов нести свою долю затрат на лекарства, или там… на соответствующую амуницию для дитяти. Для нашего будущего Ромео…
   Синьор Капулетти. Или Джульетты!
   Монтекки. Какая разница? Я их двоих своими детьми считаю… (вытирает слезы).
   Синьор Капулетти. Уж я-то как вас понимаю, любезнейший синьор Монтекки… (всхлипывает). Поэтому мы так бережно относимся к синьоре Розалине. Но другие лекарства ей нужны сейчас! Душевные… Уж срок, определенный природой, приближается к финалу, а известий от синьора Антонио нет и нет! Бедняжка Розалина очень страдает подобной неопределенностью. Не изменил ли синьор Антонио своему слову?
   Монтекки (решительно). Никогда! Честнейший человек! Впрочем, как и все Монтекки…
   Синьор Капулетти. Но мог бы хоть как-то письмо переслать…
   Монтекки. Как, синьор Капулетти?!. Карантин на карантине… Вы слышали уже, что в Мантуе творится? Муха не вылетит! Кошмар!
   Синьор Капулетти. Кошмар!… (Задумался.) Кстати, синьор Монтекки, я давно мучаюсь вопросом: если из Мантуи никто не выходит, не вылетает, откуда мы знаем, что там кошмар?
   Монтекки (подумав). Наверное, по крикам… Крикнут в Мантуе: «кошмар», а кто услышит, кричит дальше… Так и доходит до Вероны!… (Пауза). Ладно! Скажу все!… Синьор Капулетти, мы с вами пожали друг другу руки, как мужчины, как отцы двух уважаемых домов… Это – знак доверия! Но сможете ли вы сохранить тайну?
   Синьор Капулетти. Разумеется…
   Монтекки. И мужское хладнокровие?
   Синьор Капулетти. Конечно. Да что случилось?
   Монтекки. Племянник мой… Мой доблестный Антонио… скончался!
   Синьор Капулетти (кричит). А-а!
   Монтекки (зажав ему рот). Тихо! (Взволнованно шепчет ему на ухо.) Вы обещали хладнокровие, синьор!! Не смеем мы печальнейшим известием мать огорчить и будущность дитяти подвергнуть риску!… В городе и так уже разносится домыслы и слухи, которые дойдут в конце концов и до ушей несчастной Розалины!… Вот почему я прибыл к вам, синьор… Хочу синьору отвести в Тоскану… в поместье наше… там, среди гор в тиши… она родит… вдали от чумных бед и от дурных вестей… Надеюсь, вы согласны? (Разжимает ему рот.)
   Синьор Капулетти (жадно глотая воздух). Вы меня чуть не задушили, синьор!
   Монтекки. Прошу простить!… От волнения… Трудно было говорить, и я не хотел, чтоб меня перебивали вопросами… Итак, согласны?
   Синьор Капулетти. С чем?… Я ничего не понял. Вы так набросились… (чихает).
   Монтекки (недовольно). Не валяйте дурака, синьор! Я вам зажал рот, но не уши… Согласны позвать синьору Розалину и убедить ее переехать в наше поместье?… Там ей будет лучше! (Капулетти чихает.) Видите, я правду сказал.
   Синьор Капулетти. Здесь ей тоже неплохо. И чихание – не обязательно подтверждение правоты!
   Монтекки. Значит – подтверждение болезни. Тем более роженице опасно находиться в вашем доме…
   Синьор Капулетти. Но я не могу сам решать такие вещи. Надо посоветоваться с синьорой Капулетти…
   Mонтекки. При чем тут синьора? Вы мужчина или нет? Глава или не глава? Не тяните время, синьор! Зовите Розалину!
   Синьор Капулетти. Как? Прямо сейчас?
   Монтекки. А что ж тянуть? Девятый месяц на исходе… Карета ждет внизу. Сопровождающие тоже… (Хлопает в ладоши, в зале появляются Бенволио и пара вооруженных юношей.) Вот!
   Синьор Капулетти. Это – насилие! На помощь! Караул!
   Монтекки (надвигаясь на него с угрозой). А ну, не орать, старый дурак! Второй раз могу зажать рот поплотней…
   С шумом распахивается вторая дверь. В залу стремительно входят синьора Капулетти, Валентин и еще несколько вооруженных сородичей.
   Синьора Капулетти. О, какая памятная встреча!… У нас – гости, да к тому же незваные!
   Монтекки. Почему же незваные, синьора? Мы тут с вашим супругом помирились, и он сказал, что теперь Монтекки могут приходить в дом Капулетти без всяких церемоний! Вот мы и пришли!
   Синьор Капулетти. Я совсем не это имел в виду! Какое коварство! (Жене). Синьор Монтекки явился к нам, чтоб сообщить печальную новость…
   СиньораКапулетти. Я все знаю… Я была у Герцога. А до меня там уже побывал синьор Монтекки… И опечаленный Герцог так растрогался, что вызвался стать крестным нашего ребенка и наделить сиротку большими земельными угодьями из своих владений.
   Синьор Капулетти. О! Теперь я понимаю цель вашего прихода, синьор Монтекки… И вашу трогательную заботу о Розалине. (Жене). Он хотел увести нашу девочку…
   Синьора Капулетти. Еще бы! Синьор Монтекки опытный интриган. Он сразу смекнул, как выгодно стать опекуном крестника Герцога… А если потом выдать замуж Розалину за нужного человека, то вполне можно наложить лапу на замок Герцога, да и на самого крестного отца…
   Монтекки. У вас все-таки удивительная способность, синьора Капулетти, приписывать собственные гадкие мысли другим!
   Синьор Капулетти. Какая гнусность!… И этому человеку я пожимал руку!
   Монтекки. Ничего! Карболочкой отмоете. А вот мозги вашей семейке хорошо бы почистить чем-нибудь покрепче…
   Валентин (Монтекки). Синьор! Я не могу вам позволить подобным образом разговаривать с синьором и синьорой…
   Бенволио (Валентину). А ты бы помолчал, мальчик, когда старшие беседуют.
   Валентин (Бенволио). Ну вы-то, синьор, не настолько старше меня, чтоб нашим шпагам не поболтать!…
   Обнажает шпагу, Бенволио в ответ обнажает свою.
   Неожиданно в дверях появляется беременная Розалина.
   Розалина (с улыбкой). О, сколько людей… А я лежу и ничего не слышу! Извините, синьоры, за мой вид… Надеюсь, через недельку я стану стройнее…
   Синьора Капулетти. Зачем ты встала, Розалина? Тебе нужен покой!
   Розалина. Ах, так надоело лежать, тетушка… Даже ребеночку – там внутри. Он вдруг толкнул меня в живот и повел в эту залу… А тут – гости! Да еще какие!., (засмеялась).
   Монтекки (улыбаясь). Умный мальчик!
   Синьора Капулетти. Или – умная девочка!
   Монтекки. Да хоть двойня, нам – без разницы!… Синьора Розалина, я прибыл сюда, чтоб навестить вас и пожелать здоровья и терпения…
   Розалина. Спасибо… А я, когда увидела вас, подумала, нет ли вестей от Антонио?
   Монтекки. К сожалению… Кругом карантины, синьора… С Неаполем связи никакой. Но вам не стоит волноваться. Монтекки – здесь, в Вероне, и всегда к вашим услугам!
   Синьора Капулетти. А Капулетти их уже оказывают… (Берет Розалину под руку, пытается увести из залы.) Пойдем, моя девочка, тебе опасно волноваться…
   Монтекки. Синьора Розалина! (Розалина останавливается.) Я уверен, что здесь ваша родня вполне сносно заботится о вас, но если б вы вдруг захотели перебраться в наше имение, мы были б рады… Там горный воздух, опытная акушерка, открывшая дорогу к свету многим Монтекки… Там даже есть игрушки, которыми мы все играли в детстве… включая Антонио… Я подумал, может, вам было бы приятней в их окружении?…