Градинар Дмитрий. Чужое оружие

   Если намек понятен Барону, значит, поймут и Бессмертные, и если хоть как-то подтвердят, что им это понятно, значит, на самом деле существует некто, передающий Бессмертным определенные сведения. Джокт собирался уже было ответить Барону, но вместо него это сделал Балу, явно уводя разговор в другую сторону.
   – В нашем положении вспомнишь, наверное, и не о таком чуде. А вот про оружие, что мы не раздумывая пустим в ход, и про уничтоженную планету, это ты здорово влепил! Меня проняло, надеюсь, Бессмертным тоже понравилось. Кто знает, может быть, они не разгадают нашего блефа, тогда…
   Но к ним уже бежал связист, до сих пор неподвижно стоявший у входа в зал.
   – Сообщение с «Августа», ком! Звено «Кросроудов» выходит в атаку!
   Это же известие было продублировано с операторского пульта, обеспечивающего, увы, пока только пассивный обзор окрестностей звезды и планеты.
   – Они меняют позицию! Двадцать крейсеров перемещаются на малой тяге к нашим звездолетам!
   – Вот тебе и весь блеф, – огорченно высказался Барон. – Не прошел, значит, фокус с запугиванием…
   Исследователи, офицеры инженерных служб, штурмовики – все, как один, обернулись почему-то к Балу, будто он мог изменить ситуацию и заставить вражеские крейсеры отказаться от принятых намерений. Балу понял, что ему любой ценой нужно вывести из оцепенения находящихся в зале, и выкинул вперед руку, указывая на какого-то рядового штурмовика, что вошел в зал из смежного помещения.
   – Ты! Какое у тебя задание?
   – А… Искать доступ к предполагаемым скрытым отсекам жизнеобеспечения, ком! – все-таки удалось тому доложиться.
   – Почему не исполняется? – Мгновенно, без перехода, голос Балу стал ревом, таким Джокт еще никогда не видел своего друга. – По возвращении на базу – трое суток карцера!
   Пехотинца будто смело ветром – едва успев ответить положенное «есть, ком!», он тут же скрылся в полумраке недавно обнаруженной комнаты.
   – Вы! – Теперь Балу указывал на двух рядовых, что тащили на третий уровень зала громоздкий футляр и остановились на полдороге, едва услышав тревожную весть. – У вас что, антигравы сдохли? Почему не заменили на транспорте? Или проблема не с антигравом, а с мозгами? Так и будете по часу возиться с каждой хреновиной?
   Следующим подвернулся лейтенант-проводник, который точно ни в чем не был виноват. Но это только на первый взгляд. Как ни странно, Балу нашел, за что его наказать.
   – Что, Тор? Выбился в лейтенанты и плевать на все? Что там в Уставе пехоты на этот случай имеется? Правило пять, быстро!
   – Исполнивший задание помогает остальным в выполнении их заданий, – будто с удивлением, какие, мол, тут задания, за несколько минут до окончания игры, ответил лейтенант.
   Но Балу даже ухом не повел, словно не замечая намека.
   – Почему не проследили за действиями рядовых – вот этих двух болванов с футляром? Хватай тогда… видишь эту штуку? – Балу указал на ящик, размерами превосходящий скафандр: – И живо тяни ее, куда укажут инженеры!
   Последний приказ на самом деле был двойным и давал установку к действиям как лейтенанту, так и исследователям. Все ожило снова, вверх-вниз замелькали штурмовики, перемещавшие аппаратуру на верхние уровни, где-то в углу раздался оклик другого сержанта, обнаружившего новое потайное помещение. Исследователи, наверняка теперь понявшие, что майор прав и что бездействие и ожидание хуже самой развязки, приникли к пультам со своими электронными прозвонками, отмычками, индикаторами и прочим. А точки на экране продолжали движение.
   Убедившись, что никто не смотрит в его сторону, Балу знаком подозвал связиста и тихо, так что слышали только Джокт и Барон, сказал:
   – Если кто-то и заслужил наказания, это ты. Не хватало мне в команде связиста-идиота! Ты можешь как-то остановить флот Бессмертных?
   – Нет, ком. – Поняв, какую непростительную ошибку он совершил, передавая на весь зал сведения о начале вражеской атаки, связист, наверное, ожидал, что Балу сейчас вобьет его в пол.
   – Значит, не можешь? А я могу? – Балу сделал шаг вперед, вплотную прижавшись шлемом к шлему связиста. – В Каверне Титлиновой таких, как ты, паникеров, командиры сжигали на месте, понял?
   Связист не отвечал, невольно сглатывая, понимая, что даже уставной ответ неуместен.
   – Передай коммуникатор другому, а сам идешь наружу, прикрывать периметр. Назад вернешься, только если разрешит второй Ферзь, майор Снап…
   Когда пехотинец удалился, Джокт взглянул на Балу.
   – Ты только что отправил его умирать. Атака «Кросроудов» – это только начало. Следующим шагом они сметут тех, кто на поверхности, – как-то неуверенно произнес он, словно перед ним другой человек, не друг, а чужой, жестокий командир.
   – Один такой герой способен угробить целую команду. Пусть пока проветрится. Что до атаки… Майор Снап не идиот, не станет пробиваться обратно к транспорту, а чтобы добраться до бункера, ему потребуется проводник.
   Джокт сразу же сник, почувствовав себя полным профаном в вопросах руководства людьми. А ведь должен был понять, думал он, что в пехоте майоров дают не только за уничтоженных червей. В «Австралии» проходил службу сержант Борг, штурмовик-легенда. Он уничтожил около сорока Бессмертных. Однако же не стал даже лейтенантом. А Балу в очередной раз доказал, что значит быть настоящим командиром. Эх, ему бы так…
   Сам Балу, недовольный репликой Джокта, демонстративно покинул его, направляясь к группе исследователей. Но почти тут же случай помог Джокту реабилитироваться в глазах друга. Экран, показывающий планету и прилегающее пространство, был огромен. Даже отсюда, от пульта связи, находящегося у противоположной стены, Джокт отчетливо различал расположение и траекторию движения любого из вражеских кораблей, что во множестве скопились за внешней орбитой. Действительно, все было так, часть крейсеров Бессмертных оторвалась от основной группы и сходилась с группой звездолетов Солнечной, имея в конусе атаки линкор «Июнь» и три тяжелых крейсера, находящихся рядом с ним. Маневр врага недвусмысленно показывал намерения Бессмертных атаковать. Джокт, будто наяву представил, как надрываются сейчас тактические анализаторы всех, без исключения, кораблей, от линкора до истребителя: «Атака! Атака!» Как раскрываются бронированные жалюзи портов и линкор готовится нанести упреждающий залп орудиями главного калибра. Идентификация целей, захват, активация квазаров, расчет мощности – сколько там? Секунды? Вот, меняя позицию, все оставшиеся на орбите истребители, как верные гончие, начинают движение к линкору, собираясь прикрыть его с кормы. «Моравы» окружают отряд мониторов дальнего действия, чьи наступательные и оборонительные способности соотносились как сто к одному. В нужный момент мониторы подадут сигнал и крейсеры разбегутся, освобождая коридор для сокрушающего потока разъяренных квазаров. Если, конечно, Бессмертные позволят настать такому моменту.
   Пульт коммуникатора, оставленный невыдержанным связистом, находился у другого штурмовика. А время бежало, с толчками сердца, с суматошной, кажущейся в свете приближающихся событий бессмысленной работой исследователей и помогающих им штурмовиков. Но самое большое сожаление у Джокта почему-то вызывало другое обстоятельство – что ему не доведется услышать ответ Бессмертного на скрытый вопрос: известно или нет врагам, что видел он в Приливе? Станут или не станут они комментировать закамуфлированное упоминание о «летучих голландцах»? Как не вовремя, страдал Джокт, как все быстро… Хотя по времени пакет с ответом Бессмертного уже должен был прийти… Должен? Пакет? Вот же он, ответ! Точечная проекция хищных крестообразных крейсеров, что выходят в атаку! К чему другие ответы?
   – Балу? – неуверенно начал Джокт, заметив на экране еще одно движение.
   Там, вдалеке от места концентрации основных сил Бессмертных, нависающих над блокированной группой звездолетов Солнечной, начал перемещение многочисленный рой «Кнопок», вражеских истребителей, которые, по идее, должны были перекрывать возможные пути если не отхода (уходить то некуда!), то хотя бы рассредоточения земных кораблей. Вот только «Кнопки» не выстраивались в «червивые розы», не пытались как можно шире набросить сеть траекторий запуска торпед, они…
   – Балу! – Догадка переросла в уверенность, теперь важно было понять, что к чему, чтобы не совершить ошибку.
   Ответ Блестящего, что должен был уже прозвучать, но не прозвучал, – хотя бы саркастическое прощание в ответ на выпад Джокта, потом – двадцатка крейсеров, половина из которых обречена погибнуть после залпа главных калибров «Июня», а вдобавок к крейсерам – неподвижные линкоры Бессмертных и спешно покидающие свои места истребители, с двух сторон спешащие сейчас… спешащие… Только не торопиться! Отследить траектории «Кнопок». Отследить, куда они… Есть! – Балу!! Мне нужна связь с «Августом»! Связь с линкором, Балу!
   – Джокт, что с тобой? – Теперь от него отшатнулся и Барон.
   А майор не торопился с ответом, медленно, будто нехотя, как показалось Джокту, поворачиваясь в его сторону. Тогда пилот в два прыжка очутился рядом с новым связистом, пытаясь вырвать у него из рук коммуникатор.
 
   А «Кросроуды» выстроились в полусферу, их основные генераторы плазмы, гравитационные и лазерные излучатели, обоймы с торпедами – все готово для нанесения удара. Пытаясь справиться с противодействием штурмовика, – полетный СВЗ пилота истребителя против основного пехотного, где усиление экзоскелетом движений конечностей выше на порядок, – Джокт видел, как еще несколько вражеских крейсеров начинают отходить от основной группы, образуя второй эшелон атаки…
 
   – Балу! Связь! Дуболомы чертовы, дайте мне связь! Ведь они только…
   Расширенные от удивления глаза штурмовика-связиста под армированным гиперхрусталем шлема выражают одновременно и неуверенность. Будто он увидел лучик света над пропастью, последнюю надежду, и по этому лучику ему предлагают пройтись. Взгляд связиста метнулся к майору. Несомненно, без команды Балу он ни за что не отдаст коммуникатор, помня, как поступил командир с его предшественником. Но даже в этом взгляде читалась мольба.
   «Кнопки» уходили на теневую сторону планеты! Несомненно, их перемещение отображалось и на тактических экранах звездолетов командора Бранча, вот только можно ли верно истолковать такое перемещение под истошные вопли системы оповещения, когда, перечеркивая изображение, поверх всей картинки ложится красная полоса – «Атака!».
   Балу коротко повел кистью из стороны в сторону, что можно было истолковать как угодно. Но связист понял это движение единственно верным образом, передавая наконец-то коммуникатор Джокту. Не дожидаясь следующего необходимого действия, Джокт сам рванул из крохотной выемки под шлемом СВЗ штурмовика тонкий усик дистанционного соединителя и вставил в соответствующий фиксатор собственного скафандра.
   – Командор! Это не атака! «Кнопки» уходят в тень! У нас здесь полная картинка…
   Не только в пехоте и не только за количественные показатели дают высокие звания. На плоскости коммуникатора один из индикаторов поменял цвет с зеленого на красный. Сигнал перенаправлен дальше. И тут же врывается голос командора Бранча. Врывается фразой, разорванной посредине.
   – …энергию на главный калибр. Семнадцать секунд…
   – Командор! Это не атака, – повторил Джокт.
   На этот раз он уже не кричал, понимая, как легко принять крик за истерию. К тому же помог индап, добавивший, как показалось Джокту, немножко льда, воткнув этот лед в воспаленное серое вещество мозга. Семнадцать секунд – почти вечность…
   – Здесь пилот Джокт. – Две секунды. – Видим подробную картинку, «Кнопки» отходят на теневую сторону. – Еще три секунды. – Основная группа противника неактивна. Это не атака. – Плюс еще четыре. – Они только имитируют нападение. Предположительно проверка нашей реакции. Если вы попробуете противодействовать… – Еще пять секунд, итого четырнадцать.
   – Дробь атаке! – слышится команда Бранча.
   – Ф-фух! Успел! Я успел!
   Теперь оставалось только проследить, насколько верна догадка Джокта.
   В случае ошибки утешением могло быть только то, что звездолеты все равно уже обречены. А десяток уничтоженных крейсеров – это не плата. Так, мелочь на сдачу.
   Командор Бранч молчал, Джокт слышал только сиплое дыхание, будто идущее сквозь зубы. Но почему – будто? Как можно еще встречать приближение смерти, зная только, что отброшен щит, которым можно хотя бы попытаться остановить ее приближение? Еще слышны переливы сирен тактического анализатора. Все правильно, прошел запрос на принудительную эвакуацию. Ну и куда будем эвакуировать, уважаемая железяка? Глупцы все те, кто ратовал когда-то за оснащение флота исключительно необитаемыми станциями.
   О, эта чудная, всепонимающая, невероятно быстрая и безмозглая техника! О, прозорливые, осторожные, расчетливые паникеры – анализаторы! Автоматика орудийных палуб, способная бесстрашно шарахнуть по скоплению больших кораблей, оставив в покое маленький верткий истребитель, который вот-вот уронит поблизости от дюз орбитальный заряд! Безмятежная, полная куриной ласки медицинская аппаратура, врачующая плоть и направляющая нейрохимические реакции из тупика страха в нужное русло бесконечного героизма. Как глупа она, когда речь идет всего лишь о простом пилоте и о простой певице! Или о простом пилоте и простой, – как она говорила? – болельщице футбольной команды! Или о пилоте и другом пилоте, девочке из Вирт-команды…
   Что-то не вовремя кольнуло сердце Джокта. Но индап остался невозмутим, как невозмутимы остались электронные недра вычислителей всех кораблей, своих и вражеских.
   Воюют не механизмы, а люди! Если быть точнее – разумные существа, но не то, что создано их одновременно благословенным и проклятым разумом.
 
   – Джокт, они…
   Барон, который должен чувствовать себя пристыженным, не смог вот так, сразу, выдернуть Джокта из того кокона невидимых нитей напряжения, что в секунду задушат, уничтожат его хрупкое, чуткое ожидание. Ему казалось, прозвучи на орбите хоть один залп, он обязательно это услышит, почувствует, наплевать, что пустота пространства худший из проводников для звука. Потому что сразу после первого залпа раздастся тысяча других, и одновременно сотни вражеских торпед вырвутся из обойм, бесшумно-оглушающе, незаметно – ярко, метнувшись в сторону обреченных звездолетов. Звездолетов, которые только что получили приказ безропотно ожидать либо гибели, либо чуда. Из всей палитры сущностей и их сравнений неожиданно исчезла середина, остались только сошедшиеся вплотную крайности. Далеко – близко, действие – бездействие, смерть – жизнь.
   – Они остановились, Джокт. Гасят инерцию.
   Кокон исчез. Время понеслось в прежнем ритме. Крайности разошлись на предельное друг от друга расстояние.
   Вообще-то, Барон был не прав. «Кросроуды» не нуждаются в погашении инерции, потому что, благодаря четырем разнонаправленным движкам, свободно ориентируемым в пространстве, они умеют превращать поступательную инерцию движения во вращательную. Человеческий вестибулярный аппарат точно не выдержал бы такой «остановки» чужого крейсера, когда на несколько мгновений крестообразный корпус, пустившийся во вращение, превращался в сплошной диск. Зато на уровне оказалась выдержка командиров кораблей. Едва получив приказ командора Бранча, пилоты истребителей тут же отработали обратно направленными импульсами, возвращаясь на исходные позиции. Крейсеры не отстали. «Моравы» выписали сложные фигуры, словно на пилотажных учениях. На «Июне» не просто отключили локацию-наведение, но и опустили орудийные заслонки, одновременно сбросив энергию обратно в накопители. То-то сходили сейчас с ума на энергетической вахте! Но теперь ни один прибор обнаружения Бессмертных, включая их энергорадары и тактические оповестители, не мог не прийти к единственному заключению – земная эскадра бездействует, полностью игнорируя маневр «Кросроудов». Она безмятежна, как оранжевый ровный свет звезды. А вот иные приборы засекли, что как раз со светом звезды происходит что-то неладное. И помимо фотонов, всяких альфа-бета-гамма и прочих нейтрино, а также радиочастотных излучений, в спектре появилось нечто новое.
   Желая хоть чем-то подтвердить догадку Джокта, Балу, пользуясь единственно определенным по функции верньером, снова сместил сетку координат на экране, отображающем звезду.
   Теперь на некоторые участки фотосферы будто наложился пестрый узор шахматной доски. Квадратики полностью прозрачные – квадратики матовые, полупрозрачные. Понимая, что в любом случае сейчас идет самая настоящая игра в покер, где проигравший удаляется в небытие, а карта, лежащая рубашкой вверх, – не обязательно джокер, а вполне возможно, какая-нибудь дурацкая тройка, одновременно Балу принялся лихачить и с некоторыми другими верньерами-регуляторами, до которых только мог дотянуться на пульте. И каждое его движение, каждый поворот простейших аккуратных колесиков, что ровными рядами выстроились на пульте, одновременные нажатия стройных прямоугольников сенсорных и кнопочных панелей – так сыграла бы на рояле безумная рука, прошедшая от первой до последней клавиши, – все это отзывалось недоумением исполнительных механизмов и огромными величинами энергии, перекидываемой по запутанным, непонятным схемам. Но Балу отбросил мысли о всяких опасностях, грозящих при таком небрежном использованием точной аппаратуры. Почему-то он был уверен, что способен оживить разве что безопасные системы наведения, ту же сетку координат, овеществленную в гигантскую мощность сканирующих пространство невидимых лучей целеуказания, наверное, просто не верилось во что-то более существенное. Вот это метание и улавливали отслеживающие устройства Бессмертных. А уловив, насторожились, извещая экипажи о тревожных процессах.
   Наверное, так же чувствовали себя экипажи подводных аппаратов давно прошедших на Земле войн, когда стального корпуса касался звонкий сигнал сонора, думал сейчас Джокт, завороженно смотрящий на безумную пляску сетки координат посреди огромного экрана.
   А потом что-то изменилось. То ли Провидение направило старания Балу, то ли сами приборы таинственных существ, создавших бункер, поняли, чего добивается человек, орудующий верньерами и переключателями на пульте. Ненадолго, всего на секунду, одному из квадратиков, образованному пересечением тонких линий, надоело быть прозрачным или даже полупрозрачным. Он полыхнул черным!
   Вот снова крайность. Черным – полыхнуть. Но для монотонно-оранжевой палитры оптического излучения звезды черный цвет оказался миниатюрным зрачком. Недобрым, гневным, поражающим своим цветом зрачком василиска.
   – Ого! – воскликнул Барон, чуть было не подскочивший на месте, когда это произошло.
   Балу, твердо следующий в жизни заповеди, что много хорошего – это уже плохо, прекратил истязание пульта. А через коммуникатор Джокт услышал выдох облегчения командора Бранча. И сразу же, рефреном, шумные восклицания других офицеров, находящихся рядом с ним.
   – Есть поток частиц! – возвестили на мостике «Июня». – Выброс по траектории: звезда – первое скопление истребителей Бессмертных за орбитой!
   То, что для кораблей Солнечной оказалось невероятной удачей, рожденной случайностями, Бессмертные однозначно восприняли как предостережение. Из бункера, захваченного землянами, только что был нанесен удар, вернее, подана команда, приоткрывшая один из запирающих механизмов энергетических полей. В общем, команда на высвобождение всепроникающего потока частиц, способных выпарить любую органику.
   По другой случайности, невидимый костлявый палец ткнул именно в ту область, где располагалась до начала маневра одна из групп «Кнопок». Лучшего и желать не приходилось! Потому что именно такой ориентир для атаки, избранный случаем и удачей Балу, больше всего походил на предупреждение. Стойте, где стоите! Тронете нас, мы тоже не будем церемониться!
   Если бы поток пронзил хотя бы один из истребителей, Бессмертные, скорее всего, вынуждены были ответить какими-нибудь активными действиями, оказавшись в положении самих землян, которым некуда было деваться перед возникшей угрозой уничтожения. А тут угроза для Бессмертных возрастала многократно! Можно сказать, только сейчас это становилось угрозой. Ведь при поражении всей органики нечего было и думать о последующем восстановлении особей из сохранившегося клеточного материала.
   Так или иначе, пока все складывалось донельзя хорошо.
   – Пилот Джокт! – Голос командора показался ему охрипшим или же на самом деле звучал хрипло. – Лейтенант! Парень… Дружище… – Эпитеты, словно награды на ткань комбинезона, светлыми пятнами сыпались сейчас на счастливого, переживающего со всеми радостное облегчение Джокта. – Сынок! Ты спас целую эскадру! – наконец закончил командор. – Наградой не обижу, но… вернемся обратно, проси что хочешь!
   Ну вот. Все командоры линкоров абсолютно одинаковы. Наверное, в сотый уже раз вспоминая капитана «Инка», Везунчика Баркли, подумал Джокт, а вслух, попутно вспомнив недавнюю шутку Балу, сказал:
   – Хочу кредитку, гравискутер и трех блондинок на Европе… – Чем вызвал дружный хохот на вахте линкора.
   – Будут! Будут блондинки! Всех красоток Европы тебе приведу, выбирай, которую захочешь! А для начала… Ну, ты понимаешь, женщины любят героев, что-нибудь такое… Эх, черт, ни одной штабной крысы рядом! От меня – Андромеду, на Земле пошлю ходатайство о представлении к Короне!
   Андромеда – для краткости. Другое название, тоже неофициальное – «За достижение недостижимого». Официально же награда именовалась просто и незатейливо, «Знак Славы», но являлась одной из высших наград, вручаемых не столько за индивидуальные боевые заслуги, сколько по признаку особого отличия для общего дела, например, в ходе планирования сложнейших боевых операций или при достижении новых перспективных разработок. Насколько помнил Джокт, чаще всего такой награды удостаивались операционисты штабов, офицеры инженерного корпуса, командиры соединений, и очень редко – пилоты истребителей. Наверное, скромно решил Джокт, если он и заслуживает какой-то награды, так это разве что «Орла на ветке» (знак «Личная доблесть», вручаемый в случае одиночного поступка, связанного со спасением многих жизней), что-то вроде «Пришел на помощь», медали, уже имеющейся у Джокта. Тем более, ему уже пообещали вручить «Орла на ветке» – за удачный вывод мониторов на цель. Только «Личная доблесть» – не медаль, а орден, у которого цифра-номер на обратной стороне на несколько порядков меньше номера медали, полученной от Везунчика Беркли, командора «Инка». Хотя командор Бранч продумал и кое-что другое…
   К Андромеде полагались не только некоторые высокие привилегии, но и единоразовое существенное пополнение кредитного счета. Андромеда могла полностью обеспечить и личный гравискутер, и оплату пребывания на Европе.
   А вот с «Солнечной Короной» сложнее. Это мечта. Мечта не только пилотов истребителей, но и любого командира. Насколько знал Джокт, сам Бранч носил всего одну «Солнечную Корону». Вручение такой награды пахло не казенными дорожками, шампанским в узком бокале и портьерным сукном штаба ВКО, а кое-чем похлеще. Например, уютом особняка Совета хайменов, липовыми аллеями где-то в заповедной зоне, глотком вина, сделанного из винограда, что вобрал в себя солнце лет шестьдесят-восемьдесят назад. Вина, что изготовлено совсем на другой Земле, не знающей еще войны с Бессмертными.
   Был еще один отличительный признак «Солнечной Короны». Она не имела других, неофициальных наименований. Только так, только признанием высшей из наград. Курсантский сон для Джокта стал вдруг явью. Но сейчас эта явь оказалась тяжелее, тревожней, чем представлял он когда-то. Услышать о высоких наградах в момент, когда ничего еще не ясно, когда отработаны только пара раундов из долгих двенадцати и впереди всего лишь передышка. Перерыв перед следующим раундом. В одном углу – несколько звездолетов Солнечной и группа людей, случайно забравшаяся в странный бункер, где получила доступ к странному чужому оружию: В другом – огромная рать. Десятки звездолетов всех классов, поджидающих удобного случая, и военная мощь целой планеты, жаждущей отторгнуть, стряхнуть с себя чужаков.
   Фортуна переменчива. Кто знает, получится ли в следующий раз кому-нибудь так же удачно набрать комбинацию на пульте, чтобы пустить чужое оружие в ход?
   Еще, сквозь юношескую радость пробивалось какое-то нытье, идущее изнутри. Андромеда и Солнечная Корона. За быстрый анализ обстановки и те несколько фраз, что он успел уложить в четырнадцать секунд. Не слишком ли много почестей на такой случай?
   – Командор! – Джокт еще улыбался во все лицо, купаясь в золотом потоке приятных фантазий, но уже понимал, что на самом деле это не золото, всего лишь позолота. – Командор, я… Это высокая честь для меня, но только…
   – Знаю, знаю, пилот. Сейчас тебе кажется – а не слишком ли много тебе отвалилось? Через минуту покажется, что старик Бранч впал в щедростный маразм, через две – что все это ерунда, не стоящая и выеденного яйца, и что ты не сделал ничего героического. Еще через несколько минут почувствуешь себя достойным разве что поздравительных рукопожатий, рюмки-другой добротненького ликера и вечера в Эр-Пэ-Ве, ну еще разве что какой-нибудь блестяшки, вроде «Отличия 4-й ступени». Нет?