Страница:
— Временем злоупотреблять, конечно, не будем? — то ли в шутку, то ли всерьёз осведомился пилот.
— Не будем, — так же загадочно ответил Балу.
— Тогда пошли искать…
Удивительным пейзажам, казалось, не будет конца. Джокарт устал вертеть головой, настроив чип на постоянную съемку.
— Сувениры здесь лучше не брать. Очень дорого. Пиво не заказывай, в туалет может оказаться очередь, — предупреждал все движения его души штурмовик.
Пилот тоже кидал реплики, от которых реальность становилась какой-то расплывчатой. Умел он это делать, признал Джокарт, наколовшись в очередной раз,
— Об этих ягодах даже не мечтай — они ядовитые. На этих девочек не заглядывайся, на самом деле они мальчики.
— Как это — мальчики?
— Ну пошутил я. Смотри, сколько хочешь. Только инжир рвать не стоит. На первый раз нас простили. — Спенсер указал на парящий чуть ниже птиц малоприметный шар со множеством отростков — видеообъективов. — Во второй раз неприятностей не оберёшься.
Действительно, решил Джокарт, если каждый из находящихся на Лунном причале захочет сорвать по одному плоду, не то что инжира — листьев на деревьях не останется.
— А почему же простили на первый раз?
— Привилегии третьего класса! гордо пояснил Балу, потрогав нашивки с белыми кляксами.
Тут, на весь причал, в лучшем случае человек десять наберётся — с привилегиями третьего класса. Даже я их не имею, — картинно вздохнул Спенсер.
— Ещё успеешь. Да и зачем вообще пилоту привилегии? Это мы, анахронизм военного дела, всякие цацки обожаем. За пилотов привилегии получают их семьи… И если учесть, что все летуны холостяки, то это мудрый закон. Сколько добра сэкономить на вас можно!
Штурмовик чему-то вздохнул, сказав в сторону:
— Ваши привилегии — манёвр и скорость…
Джокарт догадался, что Балу завидовал летунам. Но развивать эту тему и задавать ненужные вопросы не стал Он давно понял одну из нехитрых житейских заповедей: если человек хочет о чём-то рассказать, рано или поздно он расскажет. Если нет, то нечего к нему приставать — можно потерять уважение.
Только через три часа они наконец-то вошли в помещение сбора — просторный кабинет, под стать всему зданию станции, где имелись кресла, видеоэкран, парочка терминалов и множество цветущих растений в широких поддонах. В помещении находилось по три человека ещё с трёх крепостей. Оставалось дождаться только одну группу, которая, видимо, продолжала поиски.
Из встречающих присутствовали два офицера адъютантской службы. Молодые, холеные лица, руки, не знавшие что такое «Леборейтор», сознание, не ведающее про модификаторы. Мужчины без возраста, со взглядами без выражения
Через полчаса, когда все уже были в сборе, и пилоты успели обменяться новшествами в области теории пилотирования, а штурмовики — неутешительными сведениями о потерях в личном составе, подземный экспресс помчал их с экватора, где располагался на искусственном острове Лунный причал, к Евразии, в Средиземноморский Мегаполис. Туда, где курсантам предстояло пройти контрольное тестирование, а офицерам — пилотам и штурмовикам, принять участие в текущей сессии штаба внешней обороны по взаимодействию флотских и штурмовых подразделений. Вещь абсолютно новая, если учесть, что обычно на такие сессии приглашались офицеры Большого флота, а не истребители.
Ещё и Спенсеру и Балу должны были вручить нагрудные знаки отличия.
Вот бы мне так! — мечтательно подумал Джокарт, когда его тело опутали щупальца медицинского сканера, а конечности и голову зафиксировали эластичными обручами.
Потом сверху опустилась светящаяся полусфера сканера, и он провалился в забытье.
Когда свет вновь ударил в глаза, а руки и ноги обрели подвижность, Джокарт обнаружил, что, кроме него, в помещении никого нет
Как странно, подумал он, куда все подевались? А оглядевшись, сделал ещё одно открытие — сама медицинская комната изменилась.
Работали только лампы, освещавшие небольшое пространство вокруг сканирующей установки, которую он только что покинул. На жёстком стуле, которого не было перед началом процедуры, висела его парадная форма-комбинезон чёрное на голубом и жёлтая, опасная молния на груди. В углу мягко мерцали экраны медицинского терминала, по которым пробегали непонятные цифровые ряды и шевелились извилистые нити синусоид.
Да где же все? Где медики? Их было человек восемь. Неужели всем сразу понадобилось покинуть комнату, оставив его одного? Вдобавок здесь ощутимо похолодало, отчего Джокарт поискал взглядом кондиционер, нагнетающий теплый воздух, который — он точно помнил! — мерно жужжал, когда он ложился в сканирующую капсулу. Но теперь не было ничего — ни жужжания, ни кондиционера, ни тепла. Ощущая озноб, Джокарт торопливо натянул форму, привычным движением огладив себя по бокам. И тут же обнаружил ещё одну странность — под воротником, там, где прежде имелись лишь три короткие нашивки длиной с ноготь, обозначающие третий год курсантского обучения, теперь гордо поблескивала чайка, раскинув стилизованные крылья, напоминающая букву «V» с закругленными наружу концами. Он скосил глаза, разглядывая её. Те самые лычки, которые пророчил ему Балу после просмотра информационного блока в видеосалоне.
«Офицер-стажер! Я — офицер-стажер!» — забила крыльями в душе Джокарта ещё одна птица.
Но ликование было недолгим, потому что вскоре он вспомнил… Там было четыре капсулы! Все курсанты проходили тест в одном помещении! Значит, это — совсем другое место.
Списав запоздалое прозрение на время, потребовавшееся ему для адаптации после процедуры, Джо-карт обратил внимание и на другие странности. Здесь была тишина. Невероятная тишина для такого шумного места, как Штаб Внешней Обороны Солнечной. И она рушилась сейчас па Джокарта, заставляя представить самого себя — маленького человечка, потерявшегося в бетонном монолите двадцатиэтажного здания, занимающего площадь в несколько футбольных полей.
— Эй! — сначала робко, а потом громче, не стыдясь уже слабого касания клаустрофобии, закричал Джо-карт. — Есть тут кто-нибудь?
Только еле уловимый шорох медицинских самописцев по бесконечному рулону узкой кальки
— Эй! — Приступ миновал, паники не было. Тяжесть тишины и ощущения одиночества постепенно уступали место рациональным мыслям.
Форма принадлежит мне, делал он выводы, над карманом — моё имя и номер учебного отделения. Значит, «чайка» тоже моя. За что? Почему? Сейчас не важно, мало ли… Пребывание в этом месте может оказаться какой-то особенностью проведения сканирования. Что я о нём знаю? Форму снять, нательное бельё кладите туда, ложитесь в капсулу. Глаза закрыть, считать до десяти… Вот и всё. Досчитался! Наверное, так оно и происходит — начинается в одном зале, сразу на четверых, а заканчивается…
«Поэтому здесь холодно У тебя — „чайка", а никого нет, чтобы принести скупые поздравления. Тут мало света, и очень, очень тихо». — Услужливый внутренний голос был тут как тут.
Ерунда какая-то! Почему рядом нет восьмерых медиков? Хотя бы двоих? Ну уж один-то точно должен быть? Или что-то со мной не так, и сканирование ещё не закончено, а я встал раньше времени? Тогда всё ясно. Сейчас войдут, обзовут дубиной… Уложат в капсулу заново.
Нет. Тоже не то! Кто-то должен следить за всей этой абракадаброй на экранах терминала. Для чего же оно высвечивается? И как-то раньше не доводилось ему слышать, чтобы кто-то вот так запросто выскочил из медицинской капсулы, и прерывание процедуры осталось незамеченным. Ладно. С этим тоже потом разберусь. Главное… А что главное?
Найти выход, отыскать медблок, где всё начиналось, и доложить всё как есть. Я же теперь не задохлик какой-то, не голубь, не ворона, и даже не орёл, потому что от орла только Глаз остался, четвёртый курс тютю! Я — офицер-стажёр. Без пяти минут пилот, даже не так — без минуты, без секунды! А почему и за какие заслуги — не моя забота, «чайку» зря не дадут. Аксиома! Вот доложу, пусть сами и разбираются. Если даже встал не вовремя, значит — кто-то виноват. Но только не я, само собой. Никаких инструкций на этот счёт не получал, опыта прохождения сканирований не имею, выполняя задание, прибыл в распоряжение медицинского персонала, вот и распоряжайтесь. Скажете, повторное сканирование пройти — ну и чёрт с ними, ещё с одними потерянными сутками! Пройду
— А что со временем? — Он вскинул руку со вшитым в рукав хронометром.
Вскинул — и простоял так целую вечность, ожидая, пока цифры, отмечающие секунды, пробегут всю дистанцию. От ноль-ноль до пятидесяти девяти.
С момента начала сканирования прошло восемь суток.
— Бред! — решил Джокарт и даже хлопнул ладонью по циферблату.
Но хронометр, этот практически вечный электронный, сверхточный механизм, остался невозмутим. Он словно говорил сейчас: «Моё дело — верно отсчитывать время. А твоё — решать, куда ты его успел потратить. И почему ты провалялся восемь суток, сам не знаешь где…»
— Восемь суток! Питание, наверное, через трубки… Меня что, не смогли вывести? И это — отделение для коматозников?
Дверь оказалась заблокирована, рядом с металлическим косяком не было ни намёка на внутренний селектор с кнопкой вызова или на пульт управления дверью. Сначала толкнув её обеими руками, а потом ударив ногой, он убедился, что открыть её не сможет.
Тогда он метнулся к терминалу, надеясь, что там можно найти хоть какую-то связь с другими помещениями медицинского отдела. Но сколько бы он ни барабанил по клавиатуре, заставляя синусоиды исполнять загадочные танцы, сколько ни шарил под крышкой стола, так ничего и не обнаружил. Затем его взгляд упал на стоящий отдельно блок, откуда шнуры питания выходили на терминал, мониторы, самописец и даже тянулись к сканирующей капсуле. На этом блоке сейчас тревожно мигал всего один огонёк. «Блок аварийного питания» — прочёл он. И дальше, в рубиновом мигании: « Корпорация „Элм" гарантирует бесперебойное снабжение энергией любой аппаратуры в течение ста шестидесяти часов».
— Сто шестьдесят часов! Без восьми часов — семеро суток! Так вот почему в помещении не горят остальные лампы и не срабатывает сенсорное управление дверной панели! Но что же тогда получается?
Он сел напротив стола с терминалом на пол, обхватив колени руками:
— Мне нужно как-то отсюда выбраться. Думай! Думай! Думай!
Совершенно неожиданно его взгляд зацепился за бумажный лист, пришпиленный к ножке стола кнопкой. Обычной, магнитной. Не способной держать околосветовую скорость и плеваться плазмой.
Джокарт был готов поклясться, что минуту назад, когда он пытался найти внешнюю связь, этого листка здесь не было. Или всё же был? Просто он не обратил внимания, потому что искал другое? Сорвав листок, Джокарт подошёл к медицинской капсуле, продолжавшей изливать свет. Аварийный, в четверть яркости, определил он, слепящим свет показался из-за пробуждения…
«Джокарт! Это Спенсер. Через час после запуска программы сканирования, Солнечная была атакована флотом бессмертных. К моменту, когда я начал писать эту записку, прошло шесть часов, вначале как всегда ситуация была неясной Теперь уже понятно — дела хреновые. Они вышли из спорадического Прилива, повторив фокус у Плутона. Сейчас я уверен, то была не случайность, а генеральная репетиция. Медики сказали — нельзя прерывать сканирование. Ты же не хочешь проснуться идиотом? Тебя и трех других курсантов эвакуируют на нижний уровень, а я — пошёл на работу.
Небо в огне, Джокарт! Они используют орбитальные бомбы. И их очень, очень много! Если к моменту, как ты придёшь в себя, мы не очистим это небо . Во внутреннем дворе Штаба есть подземные ангары Это так — на всякий случай.
Все, Джокарт. Штурмовая пехота приняла бой с десантом. Мне пора».
Ниже этих строк была нарисована стрелка, указывающая на край листа. Джокарт перевернул бумагу и на обратной стороне прочёл короткую приписку.
«Поздравляю с „чайкой". С тебя — тоник, когда встретимся Всё, что должно прилагаться к лычкам, я передаю санитарам, и оно будет ждать тебя где-то рядом с этой запиской. Всё».
Спенсер писал «когда встретимся», но между строк (кажется, он научился это делать) Джокарт прочел «Прощай!»
Небо в огне! Великий космос, что же это такое?!
Джокарт представил, как неожиданная россыпь точек появляется на экранах грависканеров станций обнаружения И станции тут же становятся бесполезной кучей хлама. Истребители бессмертных вгрызаются в орбитальную оборону Земли, сжигая спутники ПКО, очищая окна, в которые чуть позже ринутся десантные транспорты… Крейсера ведут дуэль с наземными средствами обороны, а выплывающие последними из приливной точки линкоры мечут, словно икру, орбитальные бомбы, несущие ужас и смерть ни в чём не повинному населению. Бомбометание заканчивается тогда, когда первый транспорт отработал посадочными движками и уже готов облегчить нутро, исторгнув на поверхность полусотню червей-штурмовиков.
Это же катастрофа! — изумился он простоте, с которой всё произошло — Пока мы дрались с бессмертными где-то далеко, за сотни светолет отсюда, меняли корабль на корабль, эскадру на эскадру Пока десятки новых курсантов, ошалевших от иезуитских шахмат и маджонга только-только готовились к защите Солнечной на дальних её рубежах, они готовились к другому. Целых три года с момента нападения на Плутон! А мы ничего не поняли…
Тут же Джокарт увидел и другую картину.
Сразу после получения сигнала опасности население Земли — тысячи, сотни и тысячи тысяч направляются в убежища. Когда становится ясно, что на этот раз уже не выстоять, часть этих людей, под огненными метеорами спускающихся бомб, едва ли не штурмом берут звездолеты-транспортники.. Те, кто успел. Те, кому повезло оказаться рядом с космопортами. И уж вне всякого сомнения — хаймены, для которых схема спасения должна сработать без сбоя, даже если бы под ногами разверзлась Чёрная дыра. А ведь только хайменов — триста тысяч плюс обслуживающий персонал, даже из числа самых приближенных, — уже пара миллионов. А космопортов на поверхности, в которых разрешена посадка и взлёт грузового транспорта — всего три. Хотя в распоряжении хайменов и скоростные яхты, и корпоративный транспорт… Им, может быть, повезёт. Не всем, хотя бы четверти из них Для остальных — сотни грузовозов открывают грузовые порты. И судьба этих звездолётов не будет отличаться от судьбы «Хванга»!
Теперь Джокарт словно наяву видел сотни транспортников, сжигаемых ещё на стартовых площадках истребителями и крейсерами, раскатанных в блины гравитационными залпами линкоров. После враг перехватит все стабильные приливные точки в окрестностях Солнечной… И нам останется вести прозябающее существование в Крепостях и тех немногих фортах помельче, что ещё остались у Солнечной Без поддержки Земли. Без пополнения запасов гравиквазеров с Юпитера и Меркурия. Без надежды на будущее человечества. А потом бессмертные расправятся и с Крепостями.
Джокарт, чья воля на секунду оказалась парализованной картиной, нарисованной воображением, прошелся от терминала к капсуле, расположенной в центре помещения, а потом обратно.
— Подземные ангары внутренней площади Штаба! — ох, не зря упомянул про них Спенсер. — Но как к ним добраться?
Он понимал, что его место сейчас — в истребителе. А там — получится, не получится… И уже неважно, что показал медицинский тест и насколько его, Джокарта, рефлексы оказались близки эталонным. Теперь вместо учебных вылетов и Первого Боевого будет один. Первый. Боевой И «чайка» под воротником отразилась в угасающих экранах мониторов.
Всё, что прилагается к лычкам… Что же это может быть? Рядом с запиской… Может быть — оружие? Табельный «Клинч» с обоймой на пять реактивных разрывных пуль и небольшим энергетическим излучателем? Им, пожалуй, можно вскрыть проклятую дверь.
Джокарт буквально смёл со стола уже отключившийся терминал и мониторы, потому что время, гарантированное корпорацией «Элм» истекало, и свет над капсулой начал тускнеть. Скоро здесь всё погрузится во тьму, торопил он себя, переворачивая компактные ящички стола и высыпая их содержимое на пол.
В них были какие-то бланки. Формуляры медицинских свидетельств, даже чья-то кредитная карта. И больше ничего. Блок энергопитания издал противный прерывистый писк. Джокарт метнулся к капсуле, и там, у её основания, — как он мог не заметить? Сначала записку, потом вот это? — лежал небольшой пакет.
Первой он достал пластиковую кобуру для пистолета, но ожидания его не сбылись, сменившись разочарованием — она была пуста, только в маленьком кармашке оставалась одна запасная обойма, абсолютно сейчас ненужная. Зато под бесполезной амуницией он нащупал офицерский Индап. Хоть что-то!
Пистолет, скорее всего, забрали санитары, поняв, что дело зашло слишком далеко. Хорошо, что они не позарились на аптечку! Обученные руки Джокарта сами, без участия сознания, набирали на крохотной панельке Индапа «Тревожную» комбинацию. В отличие от курсантских аптечек, выполняющих свои функции автоматически, офицерский Индап имел возможность настройки режима. От беспробудного сна до…
— «Адреналиновый всплеск»! Активация всех процессов, установленных модификаторами! Работа в авральном режиме, — износ одной пятой всех ресурсов организма, — плевать! Активация памяти: генной, наведённой, всей, — ещё одна пятая! — Он не знал, что именно может понадобиться, поэтому запускал всё подряд. И, будто рядом инструктор: — Быстрее! Быстрее! Быстрее!
Погас свет? Чёрт с ним! Индап съест половину жизни? Тем же концом по тому же месту! Без Индапа он и так её потеряет. Потому что подача воздуха в помещение — принудительная, а нагнетатель наверняка был переподключен к автономному питанию, а корпорация «Элм» подсунула старьё на сто шестьдесят часов!
— Готов? — спросил он себя и одел на шею аптечку
Потом мир взорвался Пол ушёл из-под ног, а из глаз, как из крана, хлынули слёзы. Сердце забилось словно в судорогах, и его стук разогнал тишину, отразившись эхом от голых стен.
Вслед за миром рухнула дверь, выбитая локтём. Боли не было, она придёт потом… Лишь протестующее вякнула переломанная защёлка. Теперь нужно найти выход во внутренний двор.
Новые ощущения. Новые, до сих пор не испытанные ощущения. Постепенно осколки мира, будто ртутные шарики, сползлись в целую картинку. Пустой коридор — сорок два метра, судя по эху, в одну сторону, сто двадцать — в другую. Темнота, близкая к абсолютной, — это же нижний уровень! Сначала туда, где конец коридора ближе. Сорок два плюс сорок два значительно меньше, чем дважды по сто двадцать — туда и обратно. Нет. Неверно! Движение воздуха как раз с другой стороны. Преодолевая более длинный путь, он высаживал все двери подряд, но те помещения были пустыми. И вот он, выход из коридора на верхние уровни.
«Против штурмовиков бессмертных я бессилен, значит, мой шанс — в скорости бега», — не ощущая собственного дыхания, думал Джокарт.
…Последняя дверь, отгораживающая тупик от лестницы наверх. А рядом — шахта лифта. Так вернее…
Обдирая с ладоней кожу, он преодолел все восемь этажей с помощью аварийного троса, примитивного и надёжного, существующего на случай отказа гравитационного подъемника. Это был уровень, где сквозь створки проникал свет, на целую долю секунды ослепительно яркий.
Когда он выбил и эту дверь, понял, что ему нужно выше. Здесь тоже был подземный уровень и настоящий, дневной свет пробивался сверху. Значит, ещё два этажа. Наконец-то!
Вестибюль наполнен дымом и запахом горелой пластмассы. По полу раскиданы какие-то бесформенные ошметки, напоминающие вымокшие и измазанные в красном и чёрном комки ваты. Под ноги попал такой комок, размерами побольше. Джокарт наклонился рассмотреть — что это такое, и его едва не вывернуло наизнанку. Спасибо внутривенному питанию!
На него смотрела половина человеческого лица, разрезанного ото лба к подбородку лучом лазера, словно гигантским отточенным скальпелем. Над бровью погибшего к голове прикипел остаток белого шлема.
— Внутренняя охрана штаба, — отвлеченно определил Джокарт.
Пока он пересекал вестибюль, направляясь к какому-то извилистому коридору, ведущему внутрь здания, его преследовал мутно-голубой, подёрнутый пленкой остекленения и словно бы вытекший, ссохшийся глаз.
— Не менее трёх дней, и не более недели, — понял он, о чём ему нужно думать, чтоб прогнать навязчивое видение. — Не менее трёх… Ты опоздал, Джокарт!
Выход из коридора во внутренний двор был завален телами погибших. Здесь были и охранники в бесполезных против гравитационного оружия шлемах, и пехотинцы, продолжавшие сжимать в мёртвых руках штурмовые винтовки. Было даже несколько трупов в комбинезонах пилотов. И ни одного в СВЗ.
— Да что же это такое? Почему они не облачились в броню для боя? Если вторжение на Землю началось семь дней назад, неужели им не хватило времени изготовиться к обороне?
Увиденная картина разуверила Джокарта в необходимости подобрать оружие. Ни «леборейторы», ни, тем более, пистолеты «Клинч» им не помогли. Значит, не помогут и ему.
Вторжение началось семь дней назад. Неделя. Значит, это последние, понял Джокарт. Те, кто до последнего момента не мог покинуть по разным причинам здание штаба. А значит, те, что были до них — в СВЗ и даже при поддержке тяжелой техники — проиграли. Всё, что он видит, это следы зачистки бессмертными очагов сопротивления…
Осознав бесполезность ручного оружия, Джокарт задумался и о другом. Раз всё уже случилось, к чему будет его фарс с боевым истребителем? Если сражаться уже не за что? Продолжая двигаться, он вглядывался в изъеденные разложением лица погибших и спрашивал: «К чему»?
Вход в подземные ангары отыскался сам собой. Джокарт просто рухнул вниз, шагнув на одну из квадратных плит-обманок. Невидимый силовой каркас опустил его на самое дно. Это оказалась пустующая шахта, откуда уже стартовали корабли — на бетонных стенах виднелись бесцветные, как полоски кожи альбиноса, следы действия энергетического луча. Значит, здесь есть и подъемники!
В том, что теперь он получил доступ ко всем остальным шахтам, Джокарт не сомневался. А вот если бы не было энергетических подъемников и пришлось стартовать на собственных двигателях, то… Две пятых ресурсов организма высасывало из него действие «Тревожной» комбинации. Сколько же ресурсов отрабатывают разгонные движки истребителя, не предназначенные для включения на поверхности кислородосодержащей планеты? Гравитация не в счёт. Что такое первая и вторая космические для двигателя, способного разогнать корабль почти до скорости света? Всё дело в другом — что-то там в невосполнимости ресурсов, использованных не в безвоздушном пространстве космоса, а в планетарной атмосфере. Какая-то обратная циклическая реакция гравиквазеров.
Так как Джокарт не закончил обучение в институте гравионики и не был инженером в полном смысле, то в тонкостях процессов, происходящих в прямоточных плазменно-гравитационных двигателях звездолётов, он не разбирался. Его задачей было использовать эти процессы, добавляя и снимая ускорение, кидая истребитель в противоторпедное виражирование, не думая о причинах бесконечности энергии в двигателях. Включение антигравитационного режима для подъёма с поверхности ничего бы не дало. Так, подъём на высоту вдвое меньше высоты птичьего полёта. Значит, энергетический подъёмник — это шанс. Очень хороший шанс использовать запас гравиквазеров, имеющийся на истребителе, по прямому назначению, для полёта в космосе. Критическая масса гравиквазеров была необходима при запуске двигателя, дальше начинали действовать какие-то другие законы, и следующая порция требовалась только к очередному запуску двигателей.
Ага! А вот и шанс проверить, чего стоит в бою обученный не до конца, не имеющий никакой лётной практики (разве что теоретическую, хранящуюся в подсознании), но в душе давно готовый к пилотированию курсант, только что получивший лычки.
Машина, внешне похожая на «Зигзаг», несомненно была истребителем, что легко определялось наличием боевой рубки и кормовых турелей, а также подвешенными к килевым пилонам контактным торпедам. Вот только обводы у неё были очень широкими, а позади кресла пилота имелись места ещё для двоих пассажиров. Из-за этого едва выступающая, зализанная кабина превращалась в уродливый скошенный горб.
Всё ясно, окинув взглядом знакомую панель управления, успокоился Джокарт. Это модификация «Зигзага» под эвакуатор. Он слышал о таких, но никогда ещё не видел. И, насколько помнилось из лекций по вооружению, такой «Зигзаг» имел увеличенный кислородный запас. Это, а также форма корабля, были его единственными отличиями от основной модели.
СВЗ почему-то оказался только один. Интересно, а как же двое пассажиров? Они что, должны быть спасены только для того, чтоб погибнуть от перегрузок на первом же боевом развороте?
Когда Джокарт запустил предполётный контроль, всё стало ясно. «Зигзаг»-эвакуатор имел в навигационном терминале одну-единственную полётную схему: полёт к приливной точке под прикрытием Марсианских постов обороны.
— Зачем же тогда вооружение? — изумился Джокарт, отключая навигационную программу.
Теперь, после доставки эвакуатором на орбиту, всё маневрирование придётся делать самому, без помощи автоматики. Даже выполнение в общем-то стандартных маневров ухода от одиночного атакующего: монотонное «виляние хвостом», выражаясь языком пилотов.
— Не будем, — так же загадочно ответил Балу.
— Тогда пошли искать…
Удивительным пейзажам, казалось, не будет конца. Джокарт устал вертеть головой, настроив чип на постоянную съемку.
— Сувениры здесь лучше не брать. Очень дорого. Пиво не заказывай, в туалет может оказаться очередь, — предупреждал все движения его души штурмовик.
Пилот тоже кидал реплики, от которых реальность становилась какой-то расплывчатой. Умел он это делать, признал Джокарт, наколовшись в очередной раз,
— Об этих ягодах даже не мечтай — они ядовитые. На этих девочек не заглядывайся, на самом деле они мальчики.
— Как это — мальчики?
— Ну пошутил я. Смотри, сколько хочешь. Только инжир рвать не стоит. На первый раз нас простили. — Спенсер указал на парящий чуть ниже птиц малоприметный шар со множеством отростков — видеообъективов. — Во второй раз неприятностей не оберёшься.
Действительно, решил Джокарт, если каждый из находящихся на Лунном причале захочет сорвать по одному плоду, не то что инжира — листьев на деревьях не останется.
— А почему же простили на первый раз?
— Привилегии третьего класса! гордо пояснил Балу, потрогав нашивки с белыми кляксами.
Тут, на весь причал, в лучшем случае человек десять наберётся — с привилегиями третьего класса. Даже я их не имею, — картинно вздохнул Спенсер.
— Ещё успеешь. Да и зачем вообще пилоту привилегии? Это мы, анахронизм военного дела, всякие цацки обожаем. За пилотов привилегии получают их семьи… И если учесть, что все летуны холостяки, то это мудрый закон. Сколько добра сэкономить на вас можно!
Штурмовик чему-то вздохнул, сказав в сторону:
— Ваши привилегии — манёвр и скорость…
Джокарт догадался, что Балу завидовал летунам. Но развивать эту тему и задавать ненужные вопросы не стал Он давно понял одну из нехитрых житейских заповедей: если человек хочет о чём-то рассказать, рано или поздно он расскажет. Если нет, то нечего к нему приставать — можно потерять уважение.
Только через три часа они наконец-то вошли в помещение сбора — просторный кабинет, под стать всему зданию станции, где имелись кресла, видеоэкран, парочка терминалов и множество цветущих растений в широких поддонах. В помещении находилось по три человека ещё с трёх крепостей. Оставалось дождаться только одну группу, которая, видимо, продолжала поиски.
Из встречающих присутствовали два офицера адъютантской службы. Молодые, холеные лица, руки, не знавшие что такое «Леборейтор», сознание, не ведающее про модификаторы. Мужчины без возраста, со взглядами без выражения
Через полчаса, когда все уже были в сборе, и пилоты успели обменяться новшествами в области теории пилотирования, а штурмовики — неутешительными сведениями о потерях в личном составе, подземный экспресс помчал их с экватора, где располагался на искусственном острове Лунный причал, к Евразии, в Средиземноморский Мегаполис. Туда, где курсантам предстояло пройти контрольное тестирование, а офицерам — пилотам и штурмовикам, принять участие в текущей сессии штаба внешней обороны по взаимодействию флотских и штурмовых подразделений. Вещь абсолютно новая, если учесть, что обычно на такие сессии приглашались офицеры Большого флота, а не истребители.
Ещё и Спенсеру и Балу должны были вручить нагрудные знаки отличия.
Вот бы мне так! — мечтательно подумал Джокарт, когда его тело опутали щупальца медицинского сканера, а конечности и голову зафиксировали эластичными обручами.
Потом сверху опустилась светящаяся полусфера сканера, и он провалился в забытье.
Когда свет вновь ударил в глаза, а руки и ноги обрели подвижность, Джокарт обнаружил, что, кроме него, в помещении никого нет
Как странно, подумал он, куда все подевались? А оглядевшись, сделал ещё одно открытие — сама медицинская комната изменилась.
Работали только лампы, освещавшие небольшое пространство вокруг сканирующей установки, которую он только что покинул. На жёстком стуле, которого не было перед началом процедуры, висела его парадная форма-комбинезон чёрное на голубом и жёлтая, опасная молния на груди. В углу мягко мерцали экраны медицинского терминала, по которым пробегали непонятные цифровые ряды и шевелились извилистые нити синусоид.
Да где же все? Где медики? Их было человек восемь. Неужели всем сразу понадобилось покинуть комнату, оставив его одного? Вдобавок здесь ощутимо похолодало, отчего Джокарт поискал взглядом кондиционер, нагнетающий теплый воздух, который — он точно помнил! — мерно жужжал, когда он ложился в сканирующую капсулу. Но теперь не было ничего — ни жужжания, ни кондиционера, ни тепла. Ощущая озноб, Джокарт торопливо натянул форму, привычным движением огладив себя по бокам. И тут же обнаружил ещё одну странность — под воротником, там, где прежде имелись лишь три короткие нашивки длиной с ноготь, обозначающие третий год курсантского обучения, теперь гордо поблескивала чайка, раскинув стилизованные крылья, напоминающая букву «V» с закругленными наружу концами. Он скосил глаза, разглядывая её. Те самые лычки, которые пророчил ему Балу после просмотра информационного блока в видеосалоне.
«Офицер-стажер! Я — офицер-стажер!» — забила крыльями в душе Джокарта ещё одна птица.
Но ликование было недолгим, потому что вскоре он вспомнил… Там было четыре капсулы! Все курсанты проходили тест в одном помещении! Значит, это — совсем другое место.
Списав запоздалое прозрение на время, потребовавшееся ему для адаптации после процедуры, Джо-карт обратил внимание и на другие странности. Здесь была тишина. Невероятная тишина для такого шумного места, как Штаб Внешней Обороны Солнечной. И она рушилась сейчас па Джокарта, заставляя представить самого себя — маленького человечка, потерявшегося в бетонном монолите двадцатиэтажного здания, занимающего площадь в несколько футбольных полей.
— Эй! — сначала робко, а потом громче, не стыдясь уже слабого касания клаустрофобии, закричал Джо-карт. — Есть тут кто-нибудь?
Только еле уловимый шорох медицинских самописцев по бесконечному рулону узкой кальки
— Эй! — Приступ миновал, паники не было. Тяжесть тишины и ощущения одиночества постепенно уступали место рациональным мыслям.
Форма принадлежит мне, делал он выводы, над карманом — моё имя и номер учебного отделения. Значит, «чайка» тоже моя. За что? Почему? Сейчас не важно, мало ли… Пребывание в этом месте может оказаться какой-то особенностью проведения сканирования. Что я о нём знаю? Форму снять, нательное бельё кладите туда, ложитесь в капсулу. Глаза закрыть, считать до десяти… Вот и всё. Досчитался! Наверное, так оно и происходит — начинается в одном зале, сразу на четверых, а заканчивается…
«Поэтому здесь холодно У тебя — „чайка", а никого нет, чтобы принести скупые поздравления. Тут мало света, и очень, очень тихо». — Услужливый внутренний голос был тут как тут.
Ерунда какая-то! Почему рядом нет восьмерых медиков? Хотя бы двоих? Ну уж один-то точно должен быть? Или что-то со мной не так, и сканирование ещё не закончено, а я встал раньше времени? Тогда всё ясно. Сейчас войдут, обзовут дубиной… Уложат в капсулу заново.
Нет. Тоже не то! Кто-то должен следить за всей этой абракадаброй на экранах терминала. Для чего же оно высвечивается? И как-то раньше не доводилось ему слышать, чтобы кто-то вот так запросто выскочил из медицинской капсулы, и прерывание процедуры осталось незамеченным. Ладно. С этим тоже потом разберусь. Главное… А что главное?
Найти выход, отыскать медблок, где всё начиналось, и доложить всё как есть. Я же теперь не задохлик какой-то, не голубь, не ворона, и даже не орёл, потому что от орла только Глаз остался, четвёртый курс тютю! Я — офицер-стажёр. Без пяти минут пилот, даже не так — без минуты, без секунды! А почему и за какие заслуги — не моя забота, «чайку» зря не дадут. Аксиома! Вот доложу, пусть сами и разбираются. Если даже встал не вовремя, значит — кто-то виноват. Но только не я, само собой. Никаких инструкций на этот счёт не получал, опыта прохождения сканирований не имею, выполняя задание, прибыл в распоряжение медицинского персонала, вот и распоряжайтесь. Скажете, повторное сканирование пройти — ну и чёрт с ними, ещё с одними потерянными сутками! Пройду
— А что со временем? — Он вскинул руку со вшитым в рукав хронометром.
Вскинул — и простоял так целую вечность, ожидая, пока цифры, отмечающие секунды, пробегут всю дистанцию. От ноль-ноль до пятидесяти девяти.
С момента начала сканирования прошло восемь суток.
— Бред! — решил Джокарт и даже хлопнул ладонью по циферблату.
Но хронометр, этот практически вечный электронный, сверхточный механизм, остался невозмутим. Он словно говорил сейчас: «Моё дело — верно отсчитывать время. А твоё — решать, куда ты его успел потратить. И почему ты провалялся восемь суток, сам не знаешь где…»
— Восемь суток! Питание, наверное, через трубки… Меня что, не смогли вывести? И это — отделение для коматозников?
Дверь оказалась заблокирована, рядом с металлическим косяком не было ни намёка на внутренний селектор с кнопкой вызова или на пульт управления дверью. Сначала толкнув её обеими руками, а потом ударив ногой, он убедился, что открыть её не сможет.
Тогда он метнулся к терминалу, надеясь, что там можно найти хоть какую-то связь с другими помещениями медицинского отдела. Но сколько бы он ни барабанил по клавиатуре, заставляя синусоиды исполнять загадочные танцы, сколько ни шарил под крышкой стола, так ничего и не обнаружил. Затем его взгляд упал на стоящий отдельно блок, откуда шнуры питания выходили на терминал, мониторы, самописец и даже тянулись к сканирующей капсуле. На этом блоке сейчас тревожно мигал всего один огонёк. «Блок аварийного питания» — прочёл он. И дальше, в рубиновом мигании: « Корпорация „Элм" гарантирует бесперебойное снабжение энергией любой аппаратуры в течение ста шестидесяти часов».
— Сто шестьдесят часов! Без восьми часов — семеро суток! Так вот почему в помещении не горят остальные лампы и не срабатывает сенсорное управление дверной панели! Но что же тогда получается?
Он сел напротив стола с терминалом на пол, обхватив колени руками:
— Мне нужно как-то отсюда выбраться. Думай! Думай! Думай!
Совершенно неожиданно его взгляд зацепился за бумажный лист, пришпиленный к ножке стола кнопкой. Обычной, магнитной. Не способной держать околосветовую скорость и плеваться плазмой.
Джокарт был готов поклясться, что минуту назад, когда он пытался найти внешнюю связь, этого листка здесь не было. Или всё же был? Просто он не обратил внимания, потому что искал другое? Сорвав листок, Джокарт подошёл к медицинской капсуле, продолжавшей изливать свет. Аварийный, в четверть яркости, определил он, слепящим свет показался из-за пробуждения…
«Джокарт! Это Спенсер. Через час после запуска программы сканирования, Солнечная была атакована флотом бессмертных. К моменту, когда я начал писать эту записку, прошло шесть часов, вначале как всегда ситуация была неясной Теперь уже понятно — дела хреновые. Они вышли из спорадического Прилива, повторив фокус у Плутона. Сейчас я уверен, то была не случайность, а генеральная репетиция. Медики сказали — нельзя прерывать сканирование. Ты же не хочешь проснуться идиотом? Тебя и трех других курсантов эвакуируют на нижний уровень, а я — пошёл на работу.
Небо в огне, Джокарт! Они используют орбитальные бомбы. И их очень, очень много! Если к моменту, как ты придёшь в себя, мы не очистим это небо . Во внутреннем дворе Штаба есть подземные ангары Это так — на всякий случай.
Все, Джокарт. Штурмовая пехота приняла бой с десантом. Мне пора».
Ниже этих строк была нарисована стрелка, указывающая на край листа. Джокарт перевернул бумагу и на обратной стороне прочёл короткую приписку.
«Поздравляю с „чайкой". С тебя — тоник, когда встретимся Всё, что должно прилагаться к лычкам, я передаю санитарам, и оно будет ждать тебя где-то рядом с этой запиской. Всё».
Спенсер писал «когда встретимся», но между строк (кажется, он научился это делать) Джокарт прочел «Прощай!»
Небо в огне! Великий космос, что же это такое?!
Джокарт представил, как неожиданная россыпь точек появляется на экранах грависканеров станций обнаружения И станции тут же становятся бесполезной кучей хлама. Истребители бессмертных вгрызаются в орбитальную оборону Земли, сжигая спутники ПКО, очищая окна, в которые чуть позже ринутся десантные транспорты… Крейсера ведут дуэль с наземными средствами обороны, а выплывающие последними из приливной точки линкоры мечут, словно икру, орбитальные бомбы, несущие ужас и смерть ни в чём не повинному населению. Бомбометание заканчивается тогда, когда первый транспорт отработал посадочными движками и уже готов облегчить нутро, исторгнув на поверхность полусотню червей-штурмовиков.
Это же катастрофа! — изумился он простоте, с которой всё произошло — Пока мы дрались с бессмертными где-то далеко, за сотни светолет отсюда, меняли корабль на корабль, эскадру на эскадру Пока десятки новых курсантов, ошалевших от иезуитских шахмат и маджонга только-только готовились к защите Солнечной на дальних её рубежах, они готовились к другому. Целых три года с момента нападения на Плутон! А мы ничего не поняли…
Тут же Джокарт увидел и другую картину.
Сразу после получения сигнала опасности население Земли — тысячи, сотни и тысячи тысяч направляются в убежища. Когда становится ясно, что на этот раз уже не выстоять, часть этих людей, под огненными метеорами спускающихся бомб, едва ли не штурмом берут звездолеты-транспортники.. Те, кто успел. Те, кому повезло оказаться рядом с космопортами. И уж вне всякого сомнения — хаймены, для которых схема спасения должна сработать без сбоя, даже если бы под ногами разверзлась Чёрная дыра. А ведь только хайменов — триста тысяч плюс обслуживающий персонал, даже из числа самых приближенных, — уже пара миллионов. А космопортов на поверхности, в которых разрешена посадка и взлёт грузового транспорта — всего три. Хотя в распоряжении хайменов и скоростные яхты, и корпоративный транспорт… Им, может быть, повезёт. Не всем, хотя бы четверти из них Для остальных — сотни грузовозов открывают грузовые порты. И судьба этих звездолётов не будет отличаться от судьбы «Хванга»!
Теперь Джокарт словно наяву видел сотни транспортников, сжигаемых ещё на стартовых площадках истребителями и крейсерами, раскатанных в блины гравитационными залпами линкоров. После враг перехватит все стабильные приливные точки в окрестностях Солнечной… И нам останется вести прозябающее существование в Крепостях и тех немногих фортах помельче, что ещё остались у Солнечной Без поддержки Земли. Без пополнения запасов гравиквазеров с Юпитера и Меркурия. Без надежды на будущее человечества. А потом бессмертные расправятся и с Крепостями.
Джокарт, чья воля на секунду оказалась парализованной картиной, нарисованной воображением, прошелся от терминала к капсуле, расположенной в центре помещения, а потом обратно.
— Подземные ангары внутренней площади Штаба! — ох, не зря упомянул про них Спенсер. — Но как к ним добраться?
Он понимал, что его место сейчас — в истребителе. А там — получится, не получится… И уже неважно, что показал медицинский тест и насколько его, Джокарта, рефлексы оказались близки эталонным. Теперь вместо учебных вылетов и Первого Боевого будет один. Первый. Боевой И «чайка» под воротником отразилась в угасающих экранах мониторов.
Всё, что прилагается к лычкам… Что же это может быть? Рядом с запиской… Может быть — оружие? Табельный «Клинч» с обоймой на пять реактивных разрывных пуль и небольшим энергетическим излучателем? Им, пожалуй, можно вскрыть проклятую дверь.
Джокарт буквально смёл со стола уже отключившийся терминал и мониторы, потому что время, гарантированное корпорацией «Элм» истекало, и свет над капсулой начал тускнеть. Скоро здесь всё погрузится во тьму, торопил он себя, переворачивая компактные ящички стола и высыпая их содержимое на пол.
В них были какие-то бланки. Формуляры медицинских свидетельств, даже чья-то кредитная карта. И больше ничего. Блок энергопитания издал противный прерывистый писк. Джокарт метнулся к капсуле, и там, у её основания, — как он мог не заметить? Сначала записку, потом вот это? — лежал небольшой пакет.
Первой он достал пластиковую кобуру для пистолета, но ожидания его не сбылись, сменившись разочарованием — она была пуста, только в маленьком кармашке оставалась одна запасная обойма, абсолютно сейчас ненужная. Зато под бесполезной амуницией он нащупал офицерский Индап. Хоть что-то!
Пистолет, скорее всего, забрали санитары, поняв, что дело зашло слишком далеко. Хорошо, что они не позарились на аптечку! Обученные руки Джокарта сами, без участия сознания, набирали на крохотной панельке Индапа «Тревожную» комбинацию. В отличие от курсантских аптечек, выполняющих свои функции автоматически, офицерский Индап имел возможность настройки режима. От беспробудного сна до…
— «Адреналиновый всплеск»! Активация всех процессов, установленных модификаторами! Работа в авральном режиме, — износ одной пятой всех ресурсов организма, — плевать! Активация памяти: генной, наведённой, всей, — ещё одна пятая! — Он не знал, что именно может понадобиться, поэтому запускал всё подряд. И, будто рядом инструктор: — Быстрее! Быстрее! Быстрее!
Погас свет? Чёрт с ним! Индап съест половину жизни? Тем же концом по тому же месту! Без Индапа он и так её потеряет. Потому что подача воздуха в помещение — принудительная, а нагнетатель наверняка был переподключен к автономному питанию, а корпорация «Элм» подсунула старьё на сто шестьдесят часов!
— Готов? — спросил он себя и одел на шею аптечку
Потом мир взорвался Пол ушёл из-под ног, а из глаз, как из крана, хлынули слёзы. Сердце забилось словно в судорогах, и его стук разогнал тишину, отразившись эхом от голых стен.
Вслед за миром рухнула дверь, выбитая локтём. Боли не было, она придёт потом… Лишь протестующее вякнула переломанная защёлка. Теперь нужно найти выход во внутренний двор.
Новые ощущения. Новые, до сих пор не испытанные ощущения. Постепенно осколки мира, будто ртутные шарики, сползлись в целую картинку. Пустой коридор — сорок два метра, судя по эху, в одну сторону, сто двадцать — в другую. Темнота, близкая к абсолютной, — это же нижний уровень! Сначала туда, где конец коридора ближе. Сорок два плюс сорок два значительно меньше, чем дважды по сто двадцать — туда и обратно. Нет. Неверно! Движение воздуха как раз с другой стороны. Преодолевая более длинный путь, он высаживал все двери подряд, но те помещения были пустыми. И вот он, выход из коридора на верхние уровни.
«Против штурмовиков бессмертных я бессилен, значит, мой шанс — в скорости бега», — не ощущая собственного дыхания, думал Джокарт.
…Последняя дверь, отгораживающая тупик от лестницы наверх. А рядом — шахта лифта. Так вернее…
Обдирая с ладоней кожу, он преодолел все восемь этажей с помощью аварийного троса, примитивного и надёжного, существующего на случай отказа гравитационного подъемника. Это был уровень, где сквозь створки проникал свет, на целую долю секунды ослепительно яркий.
Когда он выбил и эту дверь, понял, что ему нужно выше. Здесь тоже был подземный уровень и настоящий, дневной свет пробивался сверху. Значит, ещё два этажа. Наконец-то!
Вестибюль наполнен дымом и запахом горелой пластмассы. По полу раскиданы какие-то бесформенные ошметки, напоминающие вымокшие и измазанные в красном и чёрном комки ваты. Под ноги попал такой комок, размерами побольше. Джокарт наклонился рассмотреть — что это такое, и его едва не вывернуло наизнанку. Спасибо внутривенному питанию!
На него смотрела половина человеческого лица, разрезанного ото лба к подбородку лучом лазера, словно гигантским отточенным скальпелем. Над бровью погибшего к голове прикипел остаток белого шлема.
— Внутренняя охрана штаба, — отвлеченно определил Джокарт.
Пока он пересекал вестибюль, направляясь к какому-то извилистому коридору, ведущему внутрь здания, его преследовал мутно-голубой, подёрнутый пленкой остекленения и словно бы вытекший, ссохшийся глаз.
— Не менее трёх дней, и не более недели, — понял он, о чём ему нужно думать, чтоб прогнать навязчивое видение. — Не менее трёх… Ты опоздал, Джокарт!
Выход из коридора во внутренний двор был завален телами погибших. Здесь были и охранники в бесполезных против гравитационного оружия шлемах, и пехотинцы, продолжавшие сжимать в мёртвых руках штурмовые винтовки. Было даже несколько трупов в комбинезонах пилотов. И ни одного в СВЗ.
— Да что же это такое? Почему они не облачились в броню для боя? Если вторжение на Землю началось семь дней назад, неужели им не хватило времени изготовиться к обороне?
Увиденная картина разуверила Джокарта в необходимости подобрать оружие. Ни «леборейторы», ни, тем более, пистолеты «Клинч» им не помогли. Значит, не помогут и ему.
Вторжение началось семь дней назад. Неделя. Значит, это последние, понял Джокарт. Те, кто до последнего момента не мог покинуть по разным причинам здание штаба. А значит, те, что были до них — в СВЗ и даже при поддержке тяжелой техники — проиграли. Всё, что он видит, это следы зачистки бессмертными очагов сопротивления…
Осознав бесполезность ручного оружия, Джокарт задумался и о другом. Раз всё уже случилось, к чему будет его фарс с боевым истребителем? Если сражаться уже не за что? Продолжая двигаться, он вглядывался в изъеденные разложением лица погибших и спрашивал: «К чему»?
Вход в подземные ангары отыскался сам собой. Джокарт просто рухнул вниз, шагнув на одну из квадратных плит-обманок. Невидимый силовой каркас опустил его на самое дно. Это оказалась пустующая шахта, откуда уже стартовали корабли — на бетонных стенах виднелись бесцветные, как полоски кожи альбиноса, следы действия энергетического луча. Значит, здесь есть и подъемники!
В том, что теперь он получил доступ ко всем остальным шахтам, Джокарт не сомневался. А вот если бы не было энергетических подъемников и пришлось стартовать на собственных двигателях, то… Две пятых ресурсов организма высасывало из него действие «Тревожной» комбинации. Сколько же ресурсов отрабатывают разгонные движки истребителя, не предназначенные для включения на поверхности кислородосодержащей планеты? Гравитация не в счёт. Что такое первая и вторая космические для двигателя, способного разогнать корабль почти до скорости света? Всё дело в другом — что-то там в невосполнимости ресурсов, использованных не в безвоздушном пространстве космоса, а в планетарной атмосфере. Какая-то обратная циклическая реакция гравиквазеров.
Так как Джокарт не закончил обучение в институте гравионики и не был инженером в полном смысле, то в тонкостях процессов, происходящих в прямоточных плазменно-гравитационных двигателях звездолётов, он не разбирался. Его задачей было использовать эти процессы, добавляя и снимая ускорение, кидая истребитель в противоторпедное виражирование, не думая о причинах бесконечности энергии в двигателях. Включение антигравитационного режима для подъёма с поверхности ничего бы не дало. Так, подъём на высоту вдвое меньше высоты птичьего полёта. Значит, энергетический подъёмник — это шанс. Очень хороший шанс использовать запас гравиквазеров, имеющийся на истребителе, по прямому назначению, для полёта в космосе. Критическая масса гравиквазеров была необходима при запуске двигателя, дальше начинали действовать какие-то другие законы, и следующая порция требовалась только к очередному запуску двигателей.
Ага! А вот и шанс проверить, чего стоит в бою обученный не до конца, не имеющий никакой лётной практики (разве что теоретическую, хранящуюся в подсознании), но в душе давно готовый к пилотированию курсант, только что получивший лычки.
Машина, внешне похожая на «Зигзаг», несомненно была истребителем, что легко определялось наличием боевой рубки и кормовых турелей, а также подвешенными к килевым пилонам контактным торпедам. Вот только обводы у неё были очень широкими, а позади кресла пилота имелись места ещё для двоих пассажиров. Из-за этого едва выступающая, зализанная кабина превращалась в уродливый скошенный горб.
Всё ясно, окинув взглядом знакомую панель управления, успокоился Джокарт. Это модификация «Зигзага» под эвакуатор. Он слышал о таких, но никогда ещё не видел. И, насколько помнилось из лекций по вооружению, такой «Зигзаг» имел увеличенный кислородный запас. Это, а также форма корабля, были его единственными отличиями от основной модели.
СВЗ почему-то оказался только один. Интересно, а как же двое пассажиров? Они что, должны быть спасены только для того, чтоб погибнуть от перегрузок на первом же боевом развороте?
Когда Джокарт запустил предполётный контроль, всё стало ясно. «Зигзаг»-эвакуатор имел в навигационном терминале одну-единственную полётную схему: полёт к приливной точке под прикрытием Марсианских постов обороны.
— Зачем же тогда вооружение? — изумился Джокарт, отключая навигационную программу.
Теперь, после доставки эвакуатором на орбиту, всё маневрирование придётся делать самому, без помощи автоматики. Даже выполнение в общем-то стандартных маневров ухода от одиночного атакующего: монотонное «виляние хвостом», выражаясь языком пилотов.