* * *
Убийство Помпея обеспечило юному Птолемею XIII место в Дантовом «Аду» рядом с Каином и Иудой. С другой стороны, Цицерон, сам один из сторонников Помпея, писал, что после поражения при Фарсале подобный финал рано! или поздно был неизбежен (Письма в Аттику). Правительство Птолемея во главе с Потином решило поступиться узами союзничества с Помпеем, чтобы Египет не превратился в плацдарм для ведения большой международной войны за дело, которое они считали основательно проигранным. Да и внутреннее их положение было тяжелым. Помимо борьбы против Клеопатры, в том же 48 году до н.э. создалось катастрофическое положение в сельском хозяйстве. Уровень разлива Нила тем летом был минимальным за всю историю наблюдений за его циклами (см. Плиний Старший. Естественная история). Поскольку вследствие этого страна находилась на пороге голода, государство должно было сосредоточить все силы на решении острых внутренних проблем. Страшила египтян и перспектива появления в их стране армии Цезаря, в случае если бы они приняли себя Помпея и его людей. Поэтому и появилось решение об убийстве Помпея. Поэт Лукан (это, впрочем, могло быть и вымыслом) писал, что верховный жрец Мемфиса Анхорей советовал принять Помпея как друга, однако точка зрения других советников возобладала (см. О гражданской войне). Они хотели, чтобы у Цезаря не было никакого предлога для вторжения в Египет.
Часть вторая
КЛЕОПАТРА И ЦЕЗАРЬ
Глава 3. КЛЕОПАТРА И ЦЕЗАРЬ В ЕГИПТЕ
Через четыре дня после убийства Помпея Цезарь прибыл в Александрийский порт с десятью кораблями и войском, состоявшим из 3200 пехотинцев и 800 всадников. Его встретила депутация во главе с ритором и философом Теодотом, который занимал очень видное положение при дворе Птолемея XIII. Он носил титул царского воспитателя. Теодот одобрил решение убить Помпея, а теперь он принес Цезарю набальзамированную голову его соперника вместе с его печаткой.
Однако надежды александрийцев на то, что Цезарь после этого сразу покинет Египет, не сбылись. Он вовсе не собирался это делать, тем более что прибыл в богатейшую страну как раз тогда, когда ему были нужны деньги. Цезарь заявил, что египетское правительство должно ему огромную сумму. В свое время, когда финансист Постум заявил, что отец Клеопатры не смог выплатить ему долг, Цезарь взял на себя ответственность за взыскание этой суммы. Когда Птолемея XII не стало, Цезарь согласился на взыскание с новых монархов лишь половины этого долга. Эта сумма, утверждал Цезарь, понадобится ему в борьбе против помпеянцев. По словам поэта Лукана, «возжаждав сокровищ Египта, хотел он предлог отыскать, чтоб взять их себе».
Таким предлогом вполне могло стать тогдашнее поведение египетских властей. Во-первых, они недавно предоставили старшему сыну Помпея деньги, корабли и солдат, во-вторых (и об этом Цезарь напомнил Потину), Птолемей XII в свое время заклинал римский народ быть гарантом выполнения его завещания. Согласно завещанию, Клеопатра и ее брат должны были стать соправителями, но воля Птолемея XII теперь была нарушена.
Цезарь начал с политико-дипломатических акций. Он сразу же вызвал в Александрию Птолемея XIII, и через две недели после появления Цезаря в столице туда прибыл юный царь. Сопровождавший его Потин стремился сделать так, чтобы Цезарь не смог собрать в Египте требующиеся ему средства. Он уклонялся от встреч с Цезарем под предлогом занятости, а кроме того, распорядился, чтобы римским солдатам поставляли зерно более низкого качества, поскольку их снабжение не было предусмотрено заранее египетским правительством.
Вскоре в Рим прибыла и Клеопатра из своей резиденции в Палестине. Неизвестно точно, явилась ли она по собственной инициативе или по вызову Цезаря, но ясно, что встреча с ним была в ее интересах, поскольку Клеопатра хотела, чтобы он выступил третейским судьей в ее деле. Она уже написала ему письмо об этом, но, как заметил историк Дион Кассий, очевидно, решила попытаться подчинить знаменитого римлянина своему личному обаянию (см. Дион Кассий). В любом случае путешествие ее было нелегким и небезопасным, потому что путь по суше был блокирован войском ее единокровного брата, а морской путь контролировала его эскадра. И все же она смогла на корабле доплыть почти до Александрии, после чего пересела на лодку и сумела доплыть до берега. По утверждению одних авторов, она подкупила береговую охрану, по утверждению других – люди одного сицилийского купца сумели незаметно пронести ее мимо охраны, завернув в ковер (см. Лукан; Плутарх. Цезарь). Как бы там ни было, они встретились с Цезарем, и, как известно, эта девушка, которой был двадцать один год, быстро сумела покорить опытного пятидесятидвухлетнего сердцееда. Вскоре они стали любовниками. Общались Клеопатра и Цезарь, скорее всего, на греческом языке, так как нет сведений, чтобы Клеопатра знала латынь, зато известно, что Цезарь очень хорошо говорил по-гречески. Конечно, умная и красивая Клеопатра очаровала римского полководца. Однако само ее царственное происхождение создавало вокруг нее своеобразный ореол, особенно в глазах человека с таким чувством истории, каким был Цезарь. Ему, очевидно, было лестно, что его подругой стала женщина, происходившая по прямой линии от Птолемея I, дальняя родственница Александра Македонского. Кроме того, хорошо известно, какое большое влияние оказала египетская культура и древние традиции этой страны на умы римлян того времени. Цезарь также проявлял большой интерес ко всему, чему можно было научиться в Египте.
Но решение Цезаря стать на сторону Клеопатры в этом внутреннем конфликте было вызвано прежде всего личным обаянием молодой царицы. Если бы он принял сторону ее брага, это сразу снискало бы ему поддержку населения и египетского войска. Однако если даже оставить в стороне личное отношение Цезаря к царице, то враждебность Потина (как и многие греки, ненавидевшего римлян) практически не оставляла Цезарю иного выбора, как поддержать Клеопатру. Взаимная неприязнь между греками и римлянами в то время проявлялась во многих случаях. Римляне-завоеватели нередко высмеивали греков за их действительные или мнимые недостатки, и это находило отражение в таких известных произведениях римских авторов, как комедии Плавта или даже речи Цицерона. При всем несомненном уважении последнего к классической греческой культуре он часто неодобрительно отзывался о современных ему греках, особенно – выходцах из восточных царств, таких, как Египет.
В свою очередь, эллинистические монархи нередко именовали римлян варварами, а те из них, которые вели или пытались вести борьбу с римлянами, как, например, Селевкид Антиох III или Митридат Понтийский, легко находили поддержку среди эллинского населения. Потин следовал указанной традиции. Его ненависть усиливали финансовые притязания Цезаря, а также то обстоятельство, что он стал любовником Клеопатры. Потин, будучи евнухом, с неприязнью относился к любовным связям. Слухи, что он пытался убить Цезаря, могли быть вполне обоснованными. Конечно, Потину трудно было бы выполнить такое намерение, так как Цезарь не терял бдительности, да и всякий, кто покусился бы на жизнь полководца, не ушел бы от возмездия.
Напротив, у Клеопатры было немало причин для того, чтобы поддержать Цезаря. Она не могла не подчиниться обаянию его незаурядной личности, тем более что, он и был намного старше. Но кроме этого она хотела продолжать политику, начатую ее отцом. Прежние эллинистические государства, например Македония или царство Селевкидов, были все-таки покорены Римом. Свою относительную независимость сохранял пока только птолемеевский Египет, именно потому, что его правители не оказывали открытого сопротивления римлянам. В противном случае их страна была бы вскоре завоевана могущественным соседом.
Клеопатра следовала этой традиции. Но были у нее и другие, далеко идущие замыслы. Став любовницей Юлия Цезаря, она решила попытаться восстановить монархию Птолемеев во всем ее былом великолепии. Впоследствии Плутарх так писал о личных свойствах царицы, поставившей перед собой подобную цель: «Говорят, она не обладала той необыкновенной красотой, которая сразу покоряет людей. Но тем не менее ее очарованию трудно было противостоять. Привлекательность этой женщины коренилась в ее личности, умении говорить, в той особой силе духа, которая проявлялась и в ее речах, и в ее действиях и подчиняла ее обаянию тех, кто общался с нею. Говорят, что самый звук ее голоса завораживал…» (Антоний) Шекспир, ознакомившийся с этим описанием по переводу сэра Норта, понял природу этого обаяния как некий высокий дар, своего рода природный аристократизм. Что до внешности Клеопатры, то остается только сожалеть, что не сохранилось ни одного ее скульптурного изображения (по крайней мере, ни одного, которое можно было бы точно идентифицировать). Дошли до нас, правда, портреты ее на монетах того времени, хотя и здесь были споры о том, верно ли она изображена. По некоторым из них, по-видимому, действительно можно судить о ее внешности (по таким, например, как александрийские монеты 47 – 46 гг. до н.э.).
Александрийские портреты выдержаны в греческом стиле. Голову царицы венчает металлическая диадема, похожая на те, которые, насколько можно заключить по сохранившимся изображениям, носили и прежде египетские цари и царицы, – сделанные по образцу диадемы Александра Великого (последняя, в свою очередь, считалась подобной диадеме Дионисия; об этом писал Диодор. Судя по этим портретам, у Клеопатры был большой рот и длинный нос (черта, унаследованная от отца). Голова Клеопатры была искусно завита, согласно эллинистической моде; волосы собраны были на затылке в пучок. Подобная прическа также была у прежних цариц Египта, таких, как Арсиноя III. Впрочем, нельзя исключить, что она носила парик. Ношение париков в то время применялось уже давно, и сохранился позднейший памфлет, превозносящий соперницу Клеопатры, Октавию, где подчеркивается, что у последней – настоящие волосы.
Искусство косметики было развито в Египте издревле, и Клеопатра, конечно, не была чужда этой национальной традиции, хотя сама и не была египтянкой. Сурьмой и ламповой сажей пользовались для подкрашивания бровей и ресниц, охрой красили губы, а ногти, подошвы ног и ладони красили хной. Но не только в Египте, а и во всем эллинистическом мире женщины занимались макияжем. Краска и пудра применялись, по крайней мере, с IV века до н.э. Знакомство Клеопатры с этим искусством отчасти подтверждается тем, что ей приписывается трактат по лечебной косметике. В данном случае не так важна подлинность авторства, как то, что именно ее считали возможным автором. Сохранился несколько загадочный отрывок из этого трактата:
«Следующее средство, применяемое вместе с маслом или помадой, лучше всего действует при выпадении волос или ресниц или при облысении. Взять одну часть из пепла домашних мышей, одну часть из сожженного волокна виноградного листа, одну часть из сожженных лошадиных зубов, одну часть медвежьего сала, одну часть костного мозга оленя, одну часть коры тростника. Растолочь в сухом виде и смешать с большим количеством меда, до получения однородной массы; сало и костный мозг добавлять, когда расплавятся. Снадобье хранить в медном флаконе и растирать облысевшие места, пока не вырастут волосы».
Если Клеопатра и не нуждалась в подобном лекарстве, то нуждался ее любовник Цезарь, который пытался прикрыть лысину лавровым венком.
Вместе с Цезарем и Клеопатрой во дворце находился тринадцатилетний Птолемей XIII. Должно быть, его неприятно поразило возвращение враждебной ему единокровной сестры, а еще больше то, что она стала любовницей Цезаря. На следующее утро после прибытия Клеопатры ее брат был приглашен навестить Цезаря, но, увидев их вдвоем, выбежал из комнаты, пугая своих сторонников и друзей, собравшихся во дворце, криками, что его предали и для него все кончено. Выскочив на улицу, он, говорят, сорвал с головы царскую диадему и бросил ее на землю, взывая к людям о помощи. История придворной жизни Птолемеев свидетельствует, что подобное действительно могло произойти, хотя, возможно, поведение юного царя было спровоцировано Потином, который уже распространил слух, что Цезарь сделает Клеопатру единственной правительницей. Такое поведение Птолемея, конечно, сразу же вызвало беспорядки в городе, и разъяренная толпа горожан и царских солдат осадила дворец. Однако легионерам Цезаря удалось затащить Птолемея во двор, а сам Цезарь вышел к воротам и уговорил собравшихся разойтись, заявив им, что примет решение, которое их удовлетворит.
До этого драматического происшествия Цезарь предпочитал делать вид, что держится в стороне от происходящих событий, осматривая городские достопримечательности и посещая диспуты ученых. Теперь же он с удвоенной силой стал разъяснять и проводить в жизнь свою миссию третейского судьи. Дело тогда завершилось показным примирением между царственными братом и сестрой, в честь чего был устроен пир. Цезарь решил закрепить перемирие, объявив, что Кипр, аннексированный римлянами десять лет назад, возвращается Птолемеям. Однако он передал этот остров во власть двух других наследников – Арсинои IV, с которой Клеопатра была во вражде, и Птолемею XIV, которому было всего одиннадцать лет. Таким путем Цезарь хотел снискать расположение александрийцев. Правда, для Клеопатры это событие было, по понятным причинам, не так уж приятно. Возможно, римлянин объяснил ей, что это – лучший способ убрать Арсиною с дороги. Однако оба новых правителя Кипра на время кризиса были на всякий случай оставлены во дворце под присмотром Цезаря. В любом случае последний сделал удачный ход. Возвращение территории, находившейся уже под управлением римлян, пусть это было и формальностью, не могло не смягчить антиримской критики в Александрии.
После торжественного примирения царя и царицы могла состояться формальная церемония бракосочетания брата и сестры, если этого не произошло на более раннем этапе их беспокойного совместного царствования. Однако уже к концу октября стало ясно, что перемирие себя исчерпало. Цезарю стало известно, что Потин (возможно, с ведома юного царя) тайно приказал Ахиллу (тому самому, который убил Помпея и продолжал выполнять функции командующего) стягивать войска к Александрии. В середине ноября Цезарю сообщили, что этот Ахилл с 20 тысячами воинов идет на столицу. Это было довольно разношерстное войско, состоявшее из габинианцев, мятежников, преступников, бывших пиратов и беглых рабов. Учитывая пятикратное численное превосходство противника, Цезарь послал за подкреплениями в Сирию и Малую Азию, а также направил к Ахиллу парламентеров – двух ученых мужей Диоскурида и Серапиона, выполнявших важные миссии при Птолемее XII. Однако Ахилл приказал убить парламентеров. Один из них (точно неизвестно, кто именно) действительно был убит, а второй был тяжело ранен, но друзьям удалось спасти его жизнь.
Ахилл со своим войском вошел в Александрию. Ни из «Записок о гражданской войне» Цезаря, ни из более поздней «Истории» Диона Кассия мы не узнаем подробно о том, что происходило в городе на первом этапе, но известно, что сам Цезарь вместе с Клеопатрой и Птолемеем XIII оказались в осаде в царском дворце. Цезарю пришлось взять Птолемея XIII под домашний арест, чтобы лишить врагов ключевой фигуры и представить их действия как авантюру преступной банды, а вовсе не как акцию законного государя. Осада дворца внесла существенные перемены в жизнь всех его обитателей, включая Клеопатру. Ночи она проводила с Цезарем, а днем становилась свидетельницей сражений, кипевших на суше и на море. Прямые атаки Ахилла на дворец были отбиты римскими легионерами, искусными в уличных боях. На море в это время решался вопрос «кто кого?». В Большой гавани стояло 72 египетских корабля – численно египетский флот более чем в два раза превосходил флот Цезаря. Ахилл готовился к захвату египетского флота, и, если бы ему это удалось, Цезарь оказался бы окруженным многократно превосходящими силами врага и отрезанным от мира. Но Цезарю удалось опередить Ахилла и захватить флот самому. Это – один из тех случаев, когда жалеешь о лаконизме его «Гражданских войн», предпочитая узнать подробный рассказ об этом событии, который, может быть, услышала от Цезаря Клеопатра вечером того же дня. Нет точных сведений, принимал ли сам полководец участие в этой операции, но известно, что его военные корабли вышли из дворцовой гавани и напали на египетские суда, которые были взяты на абордаж. На стороне египтян было численное превосходство, но они, хотя являлись хорошими моряками, не были готовы к подобной атаке. Но так как у Цезаря не было достаточного количества людей, чтобы распоряжаться всем флотом, он приказал, учитывая остроту ситуации, сжечь захваченные корабли, что и было исполнено. При этом пламя пожара перекинулось на некоторые портовые сооружения, и сгорели привозные книги, предназначенные для библиотеки в Александрии (а не она сама, как иногда ошибочно полагают).
Эта победа Цезаря обеспечила ему и следующую, свидетельницей которой, конечно, была Клеопатра. У входа в Александрийскую гавань высился Фаросский маяк, величайший в мире, который имел стратегическое значение. Как писал сам Цезарь, «из-за узости выхода из гавани корабли не могли войти в нее без согласия тех, кто держал маяк в своих руках». Поэтому он, пользуясь тем, что противник был занят наземными операциями, высадил десант и захватил Фаросский маяк, оставив там гарнизон. В результате он обеспечил себе возможность снабжения войск зерном и доставки подкреплений (см. Цезарь. Записки о гражданских войнах).
Боевые действия на суше не приносили ощутимого результата ни одной из сторон, так как улицы не обеспечивали свободы для маневра. Цезарь тем временем окружил дворцовый район укреплениями и велел соорудить форт у входа в гавань. Между тем во дворце также были враги. Арсиноя, единокровная сестра Клеопатры, терпеть не могла римлян и не хотела примириться с тем, что она все еще не в своей резиденции на Кипре. Арсиное удалось тайно бежать из дворца к Ахиллу, к великой радости последнего, как и всех врагов римлян. Она тут же была провозглашена египетской царицей, после чего начатую ими войну против Цезаря уже нельзя было больше рассматривать как мятеж против законной власти.
Эти события, должно быть, привели Клеопатру в ярость. Однако она могла утешиться, узнав о том, что произошло дальше. У Арсинои был советник, евнух Ганимед, которого она, очевидно, сделала тогда главой импровизированного правительства. Однако тут же возникли разногласия между Ганимедом и Ахиллом, причем группы сторонников того и другого старались подарками и посулами обеспечить поддержку военных. Потин, находившийся во дворце вместе с юным царем, узнав об этой ссоре, тайно отправил своих людей к Ахиллу, обещая свою безусловную поддержку, а также желая сообщить о своем намерении бежать из дворца вместе с юным Птолемеем, чтобы поддержать Ахилла прежде, чем командование перейдет к Арсиное и Ганимеду. Однако благодаря доносу цирюльника Потина его посланцы были схвачены людьми Цезаря. Потин был арестован и казнен, а поскольку он являлся высшим сановником, то Цезарь, вероятно, объявил о его казни от имени Клеопатры, а возможно, и Птолемея XIII.
Следующей жертвой междоусобицы стал Ахилл. Без поддержки своего наставника Потина он не смог контролировать недисциплинированное войско, вскоре потерпел поражение в борьбе с Ганимедом и был убит. Ганимед, возглавивший борьбу с римлянами, действовал активно – пытался сколотить новый флот, заблокировал все дороги, ведущие во дворец, и накачал морской воды в колодцы, которыми пользовались римляне. Но римские солдаты за одну ночь вырыли новые колодцы, а через два дня из Малой Азии в Александрию прибыла долгожданная флотилия с подкреплением.
Приблизительно в декабре 48 года до н.э. Клеопатра почувствовала, что она беременна. Однако война продолжалась, не принося существенных сдвигов. В феврале следующего года Эвфранор, командующий римским флотом, пользуясь базой у Фаросского маяка, захватил весь остров Фарос, разграбив и разрушив дома богатых александрийцев.
Поскольку они были в основном политическими противниками Клеопатры, это происшествие едва ли могло ее встревожить. Однако события, происшедшие на другой день, не могли не вызвать беспокойства, потому что происшествие это едва не стоило Цезарю жизни. Это произошло, когда римляне пытались полностью установить контроль над дамбой, соединявшей Фарос с александрийским берегом. Когда римские солдаты, которыми в этом случае командовал Цезарь, достигли ближайшего к берегу конца дамбы и начали сооружать баррикаду, им помешал египетский десант. В это время военные корабли римлян, стоявшие у берега, вдруг начали уходить, что вызвало тревогу среди римских легионеров. Бросив работу, они стали садиться на любые лодки или суда, находившиеся поблизости, или нырять с дамбы в море, надеясь доплыть до кораблей. Дальнейшее описывает неизвестный римский командир, автор «Александрийской войны» (возможно, Авл Гирций). Цезарь, отчаявшись удержать своих солдат, вынужден был сам оставить место внезапного нападения, чтобы достичь своего корабля. Однако вместе с ним туда устремилась толпа беглецов, создав опасную ситуацию на борту. Поняв, что может произойти, Цезарь прыгнул в воду и поплыл к одному из ближайших кораблей. Оттуда он отправил лодки, чтобы помочь своим людям, попавшим в беду, и спас немалое их число. Его же собственный корабль опрокинулся, а те, кто не успел бежать оттуда, погибли (см. Александрийская война). «В то время, – сообщает Плутарх, – он держал в руке несколько документов, и ни одного из них не уронил в воду, хотя его обстреливали со всех сторон. Держа документы в одной руке, он плыл, пользуясь для этого лишь свободной рукой», (см. Плутарх. Цезарь.) Теперь полководец снова должен был заняться дворцовыми делами. Если Арсиноя бежала к врагам, то юный Птолемей XIII по-прежнему оставался под домашним арестом, а противоречия между ним и сестрой оставались постоянным источником интриг и беспокойства. Цезарь решил обезопасить Клеопатру и себя самого от тайного противника в собственном доме. Он освободил Птолемея и отправил в город «для принятия командования царской армией». Цезарь тем самым давал понять, что, если война перестала быть просто мятежом, то нужно использовать авторитет царя, пусть и несовершеннолетнего, чтобы восстановить порядок в стране. В действительности он явно хотел вызвать разногласия между советниками Птолемея и Арсинои. Однако и после этого египтяне продолжали ожесточенно сражаться с римлянами. Правда, юный Птолемей сразу же стал предпринимать меры, чтобы оттеснить Арсиною. Он провозгласил себя главнокомандующим и объявил о намерении продолжать военные действия против Цезаря. Возможно, в это время Клеопатра развелась с Птолемеем (египетские законы предусматривали такую возможность). Арсиноя вынуждена была уступить первенство Птолемею. Что же до Ганимеда, то он, как видно из источников, в дальнейшем не играл сколько-нибудь существенной роли.
Однако надежды александрийцев на то, что Цезарь после этого сразу покинет Египет, не сбылись. Он вовсе не собирался это делать, тем более что прибыл в богатейшую страну как раз тогда, когда ему были нужны деньги. Цезарь заявил, что египетское правительство должно ему огромную сумму. В свое время, когда финансист Постум заявил, что отец Клеопатры не смог выплатить ему долг, Цезарь взял на себя ответственность за взыскание этой суммы. Когда Птолемея XII не стало, Цезарь согласился на взыскание с новых монархов лишь половины этого долга. Эта сумма, утверждал Цезарь, понадобится ему в борьбе против помпеянцев. По словам поэта Лукана, «возжаждав сокровищ Египта, хотел он предлог отыскать, чтоб взять их себе».
Таким предлогом вполне могло стать тогдашнее поведение египетских властей. Во-первых, они недавно предоставили старшему сыну Помпея деньги, корабли и солдат, во-вторых (и об этом Цезарь напомнил Потину), Птолемей XII в свое время заклинал римский народ быть гарантом выполнения его завещания. Согласно завещанию, Клеопатра и ее брат должны были стать соправителями, но воля Птолемея XII теперь была нарушена.
* * *
Десять с лишним лет назад, когда Цезарь уже был консулом, он сыграл особую роль в восстановлении прав отца Клеопатры, и теперь, снова став консулом, римский полководец счел своевременным выступить третейским судьей в конфликте Клеопатры и Птолемея XIII. Поэтому он сошел на берег при своих консульских регалиях, в сопровождении почетной свиты, положенной главе Римского государства. Однако это вызвало резкое недовольство населения Александрии и взрыв антиримских настроений. В городе начались волнения, продолжавшиеся несколько дней, причем горожане стали убивать солдат Цезаря. Ситуация эта была опасной, особенно если учесть, что население Александрии тогда составляло, по разным данным, от полумиллиона до миллиона человек, в то время как военные силы Цезаря были малочисленными. Кроме того, по мнению всех древних авторов, многоязычное население города было фанатичным, коварным и склонным к совершению насилия.Цезарь начал с политико-дипломатических акций. Он сразу же вызвал в Александрию Птолемея XIII, и через две недели после появления Цезаря в столице туда прибыл юный царь. Сопровождавший его Потин стремился сделать так, чтобы Цезарь не смог собрать в Египте требующиеся ему средства. Он уклонялся от встреч с Цезарем под предлогом занятости, а кроме того, распорядился, чтобы римским солдатам поставляли зерно более низкого качества, поскольку их снабжение не было предусмотрено заранее египетским правительством.
Вскоре в Рим прибыла и Клеопатра из своей резиденции в Палестине. Неизвестно точно, явилась ли она по собственной инициативе или по вызову Цезаря, но ясно, что встреча с ним была в ее интересах, поскольку Клеопатра хотела, чтобы он выступил третейским судьей в ее деле. Она уже написала ему письмо об этом, но, как заметил историк Дион Кассий, очевидно, решила попытаться подчинить знаменитого римлянина своему личному обаянию (см. Дион Кассий). В любом случае путешествие ее было нелегким и небезопасным, потому что путь по суше был блокирован войском ее единокровного брата, а морской путь контролировала его эскадра. И все же она смогла на корабле доплыть почти до Александрии, после чего пересела на лодку и сумела доплыть до берега. По утверждению одних авторов, она подкупила береговую охрану, по утверждению других – люди одного сицилийского купца сумели незаметно пронести ее мимо охраны, завернув в ковер (см. Лукан; Плутарх. Цезарь). Как бы там ни было, они встретились с Цезарем, и, как известно, эта девушка, которой был двадцать один год, быстро сумела покорить опытного пятидесятидвухлетнего сердцееда. Вскоре они стали любовниками. Общались Клеопатра и Цезарь, скорее всего, на греческом языке, так как нет сведений, чтобы Клеопатра знала латынь, зато известно, что Цезарь очень хорошо говорил по-гречески. Конечно, умная и красивая Клеопатра очаровала римского полководца. Однако само ее царственное происхождение создавало вокруг нее своеобразный ореол, особенно в глазах человека с таким чувством истории, каким был Цезарь. Ему, очевидно, было лестно, что его подругой стала женщина, происходившая по прямой линии от Птолемея I, дальняя родственница Александра Македонского. Кроме того, хорошо известно, какое большое влияние оказала египетская культура и древние традиции этой страны на умы римлян того времени. Цезарь также проявлял большой интерес ко всему, чему можно было научиться в Египте.
Но решение Цезаря стать на сторону Клеопатры в этом внутреннем конфликте было вызвано прежде всего личным обаянием молодой царицы. Если бы он принял сторону ее брага, это сразу снискало бы ему поддержку населения и египетского войска. Однако если даже оставить в стороне личное отношение Цезаря к царице, то враждебность Потина (как и многие греки, ненавидевшего римлян) практически не оставляла Цезарю иного выбора, как поддержать Клеопатру. Взаимная неприязнь между греками и римлянами в то время проявлялась во многих случаях. Римляне-завоеватели нередко высмеивали греков за их действительные или мнимые недостатки, и это находило отражение в таких известных произведениях римских авторов, как комедии Плавта или даже речи Цицерона. При всем несомненном уважении последнего к классической греческой культуре он часто неодобрительно отзывался о современных ему греках, особенно – выходцах из восточных царств, таких, как Египет.
В свою очередь, эллинистические монархи нередко именовали римлян варварами, а те из них, которые вели или пытались вести борьбу с римлянами, как, например, Селевкид Антиох III или Митридат Понтийский, легко находили поддержку среди эллинского населения. Потин следовал указанной традиции. Его ненависть усиливали финансовые притязания Цезаря, а также то обстоятельство, что он стал любовником Клеопатры. Потин, будучи евнухом, с неприязнью относился к любовным связям. Слухи, что он пытался убить Цезаря, могли быть вполне обоснованными. Конечно, Потину трудно было бы выполнить такое намерение, так как Цезарь не терял бдительности, да и всякий, кто покусился бы на жизнь полководца, не ушел бы от возмездия.
Напротив, у Клеопатры было немало причин для того, чтобы поддержать Цезаря. Она не могла не подчиниться обаянию его незаурядной личности, тем более что, он и был намного старше. Но кроме этого она хотела продолжать политику, начатую ее отцом. Прежние эллинистические государства, например Македония или царство Селевкидов, были все-таки покорены Римом. Свою относительную независимость сохранял пока только птолемеевский Египет, именно потому, что его правители не оказывали открытого сопротивления римлянам. В противном случае их страна была бы вскоре завоевана могущественным соседом.
Клеопатра следовала этой традиции. Но были у нее и другие, далеко идущие замыслы. Став любовницей Юлия Цезаря, она решила попытаться восстановить монархию Птолемеев во всем ее былом великолепии. Впоследствии Плутарх так писал о личных свойствах царицы, поставившей перед собой подобную цель: «Говорят, она не обладала той необыкновенной красотой, которая сразу покоряет людей. Но тем не менее ее очарованию трудно было противостоять. Привлекательность этой женщины коренилась в ее личности, умении говорить, в той особой силе духа, которая проявлялась и в ее речах, и в ее действиях и подчиняла ее обаянию тех, кто общался с нею. Говорят, что самый звук ее голоса завораживал…» (Антоний) Шекспир, ознакомившийся с этим описанием по переводу сэра Норта, понял природу этого обаяния как некий высокий дар, своего рода природный аристократизм. Что до внешности Клеопатры, то остается только сожалеть, что не сохранилось ни одного ее скульптурного изображения (по крайней мере, ни одного, которое можно было бы точно идентифицировать). Дошли до нас, правда, портреты ее на монетах того времени, хотя и здесь были споры о том, верно ли она изображена. По некоторым из них, по-видимому, действительно можно судить о ее внешности (по таким, например, как александрийские монеты 47 – 46 гг. до н.э.).
Александрийские портреты выдержаны в греческом стиле. Голову царицы венчает металлическая диадема, похожая на те, которые, насколько можно заключить по сохранившимся изображениям, носили и прежде египетские цари и царицы, – сделанные по образцу диадемы Александра Великого (последняя, в свою очередь, считалась подобной диадеме Дионисия; об этом писал Диодор. Судя по этим портретам, у Клеопатры был большой рот и длинный нос (черта, унаследованная от отца). Голова Клеопатры была искусно завита, согласно эллинистической моде; волосы собраны были на затылке в пучок. Подобная прическа также была у прежних цариц Египта, таких, как Арсиноя III. Впрочем, нельзя исключить, что она носила парик. Ношение париков в то время применялось уже давно, и сохранился позднейший памфлет, превозносящий соперницу Клеопатры, Октавию, где подчеркивается, что у последней – настоящие волосы.
Искусство косметики было развито в Египте издревле, и Клеопатра, конечно, не была чужда этой национальной традиции, хотя сама и не была египтянкой. Сурьмой и ламповой сажей пользовались для подкрашивания бровей и ресниц, охрой красили губы, а ногти, подошвы ног и ладони красили хной. Но не только в Египте, а и во всем эллинистическом мире женщины занимались макияжем. Краска и пудра применялись, по крайней мере, с IV века до н.э. Знакомство Клеопатры с этим искусством отчасти подтверждается тем, что ей приписывается трактат по лечебной косметике. В данном случае не так важна подлинность авторства, как то, что именно ее считали возможным автором. Сохранился несколько загадочный отрывок из этого трактата:
«Следующее средство, применяемое вместе с маслом или помадой, лучше всего действует при выпадении волос или ресниц или при облысении. Взять одну часть из пепла домашних мышей, одну часть из сожженного волокна виноградного листа, одну часть из сожженных лошадиных зубов, одну часть медвежьего сала, одну часть костного мозга оленя, одну часть коры тростника. Растолочь в сухом виде и смешать с большим количеством меда, до получения однородной массы; сало и костный мозг добавлять, когда расплавятся. Снадобье хранить в медном флаконе и растирать облысевшие места, пока не вырастут волосы».
Если Клеопатра и не нуждалась в подобном лекарстве, то нуждался ее любовник Цезарь, который пытался прикрыть лысину лавровым венком.
Вместе с Цезарем и Клеопатрой во дворце находился тринадцатилетний Птолемей XIII. Должно быть, его неприятно поразило возвращение враждебной ему единокровной сестры, а еще больше то, что она стала любовницей Цезаря. На следующее утро после прибытия Клеопатры ее брат был приглашен навестить Цезаря, но, увидев их вдвоем, выбежал из комнаты, пугая своих сторонников и друзей, собравшихся во дворце, криками, что его предали и для него все кончено. Выскочив на улицу, он, говорят, сорвал с головы царскую диадему и бросил ее на землю, взывая к людям о помощи. История придворной жизни Птолемеев свидетельствует, что подобное действительно могло произойти, хотя, возможно, поведение юного царя было спровоцировано Потином, который уже распространил слух, что Цезарь сделает Клеопатру единственной правительницей. Такое поведение Птолемея, конечно, сразу же вызвало беспорядки в городе, и разъяренная толпа горожан и царских солдат осадила дворец. Однако легионерам Цезаря удалось затащить Птолемея во двор, а сам Цезарь вышел к воротам и уговорил собравшихся разойтись, заявив им, что примет решение, которое их удовлетворит.
До этого драматического происшествия Цезарь предпочитал делать вид, что держится в стороне от происходящих событий, осматривая городские достопримечательности и посещая диспуты ученых. Теперь же он с удвоенной силой стал разъяснять и проводить в жизнь свою миссию третейского судьи. Дело тогда завершилось показным примирением между царственными братом и сестрой, в честь чего был устроен пир. Цезарь решил закрепить перемирие, объявив, что Кипр, аннексированный римлянами десять лет назад, возвращается Птолемеям. Однако он передал этот остров во власть двух других наследников – Арсинои IV, с которой Клеопатра была во вражде, и Птолемею XIV, которому было всего одиннадцать лет. Таким путем Цезарь хотел снискать расположение александрийцев. Правда, для Клеопатры это событие было, по понятным причинам, не так уж приятно. Возможно, римлянин объяснил ей, что это – лучший способ убрать Арсиною с дороги. Однако оба новых правителя Кипра на время кризиса были на всякий случай оставлены во дворце под присмотром Цезаря. В любом случае последний сделал удачный ход. Возвращение территории, находившейся уже под управлением римлян, пусть это было и формальностью, не могло не смягчить антиримской критики в Александрии.
* * *
Царский квартал, находившийся в восточной части Александрии, тянулся на милю вдоль берега моря. Он занимал от одной четверти до одной трети площади всего города. Здесь находилось множество храмов и садов, украшенных статуями. Среди цветов и деревьев стояли здания мусейона и библиотеки, казармы царских гвардейцев, усыпальницы Александра и Птолемеев. Над всем эти господствовало стоявшее на берегу здание царского дворца, по-видимому самое великолепное и элегантное в Древнем мире. Определенное представление об этой резиденции царей может дать дворец эллинистических времен, открытый во время недавних раскопок в Македонии. Правда, это была отдельно стоящая царская резиденция, Александрийский же дворец представлял собой, по сути, дворцовый комплекс, вроде резиденции китайских императоров в Пекине или султанов в Стамбуле. Во время описываемых событий, согласно официальному ритуалу, Цезарь и Клеопатра (хотя они много времени проводили вместе), как и Птолемей XIII, имели резиденции в разных корпусах дворца, и у каждого из них была своя свита. Среди приближенных юного царя главенствовал по-прежнему Потин. Свита Клеопатры была тогда наиболее скромной. Потому что мало кто из александрийской знати ее поддерживал.После торжественного примирения царя и царицы могла состояться формальная церемония бракосочетания брата и сестры, если этого не произошло на более раннем этапе их беспокойного совместного царствования. Однако уже к концу октября стало ясно, что перемирие себя исчерпало. Цезарю стало известно, что Потин (возможно, с ведома юного царя) тайно приказал Ахиллу (тому самому, который убил Помпея и продолжал выполнять функции командующего) стягивать войска к Александрии. В середине ноября Цезарю сообщили, что этот Ахилл с 20 тысячами воинов идет на столицу. Это было довольно разношерстное войско, состоявшее из габинианцев, мятежников, преступников, бывших пиратов и беглых рабов. Учитывая пятикратное численное превосходство противника, Цезарь послал за подкреплениями в Сирию и Малую Азию, а также направил к Ахиллу парламентеров – двух ученых мужей Диоскурида и Серапиона, выполнявших важные миссии при Птолемее XII. Однако Ахилл приказал убить парламентеров. Один из них (точно неизвестно, кто именно) действительно был убит, а второй был тяжело ранен, но друзьям удалось спасти его жизнь.
Ахилл со своим войском вошел в Александрию. Ни из «Записок о гражданской войне» Цезаря, ни из более поздней «Истории» Диона Кассия мы не узнаем подробно о том, что происходило в городе на первом этапе, но известно, что сам Цезарь вместе с Клеопатрой и Птолемеем XIII оказались в осаде в царском дворце. Цезарю пришлось взять Птолемея XIII под домашний арест, чтобы лишить врагов ключевой фигуры и представить их действия как авантюру преступной банды, а вовсе не как акцию законного государя. Осада дворца внесла существенные перемены в жизнь всех его обитателей, включая Клеопатру. Ночи она проводила с Цезарем, а днем становилась свидетельницей сражений, кипевших на суше и на море. Прямые атаки Ахилла на дворец были отбиты римскими легионерами, искусными в уличных боях. На море в это время решался вопрос «кто кого?». В Большой гавани стояло 72 египетских корабля – численно египетский флот более чем в два раза превосходил флот Цезаря. Ахилл готовился к захвату египетского флота, и, если бы ему это удалось, Цезарь оказался бы окруженным многократно превосходящими силами врага и отрезанным от мира. Но Цезарю удалось опередить Ахилла и захватить флот самому. Это – один из тех случаев, когда жалеешь о лаконизме его «Гражданских войн», предпочитая узнать подробный рассказ об этом событии, который, может быть, услышала от Цезаря Клеопатра вечером того же дня. Нет точных сведений, принимал ли сам полководец участие в этой операции, но известно, что его военные корабли вышли из дворцовой гавани и напали на египетские суда, которые были взяты на абордаж. На стороне египтян было численное превосходство, но они, хотя являлись хорошими моряками, не были готовы к подобной атаке. Но так как у Цезаря не было достаточного количества людей, чтобы распоряжаться всем флотом, он приказал, учитывая остроту ситуации, сжечь захваченные корабли, что и было исполнено. При этом пламя пожара перекинулось на некоторые портовые сооружения, и сгорели привозные книги, предназначенные для библиотеки в Александрии (а не она сама, как иногда ошибочно полагают).
Эта победа Цезаря обеспечила ему и следующую, свидетельницей которой, конечно, была Клеопатра. У входа в Александрийскую гавань высился Фаросский маяк, величайший в мире, который имел стратегическое значение. Как писал сам Цезарь, «из-за узости выхода из гавани корабли не могли войти в нее без согласия тех, кто держал маяк в своих руках». Поэтому он, пользуясь тем, что противник был занят наземными операциями, высадил десант и захватил Фаросский маяк, оставив там гарнизон. В результате он обеспечил себе возможность снабжения войск зерном и доставки подкреплений (см. Цезарь. Записки о гражданских войнах).
Боевые действия на суше не приносили ощутимого результата ни одной из сторон, так как улицы не обеспечивали свободы для маневра. Цезарь тем временем окружил дворцовый район укреплениями и велел соорудить форт у входа в гавань. Между тем во дворце также были враги. Арсиноя, единокровная сестра Клеопатры, терпеть не могла римлян и не хотела примириться с тем, что она все еще не в своей резиденции на Кипре. Арсиное удалось тайно бежать из дворца к Ахиллу, к великой радости последнего, как и всех врагов римлян. Она тут же была провозглашена египетской царицей, после чего начатую ими войну против Цезаря уже нельзя было больше рассматривать как мятеж против законной власти.
Эти события, должно быть, привели Клеопатру в ярость. Однако она могла утешиться, узнав о том, что произошло дальше. У Арсинои был советник, евнух Ганимед, которого она, очевидно, сделала тогда главой импровизированного правительства. Однако тут же возникли разногласия между Ганимедом и Ахиллом, причем группы сторонников того и другого старались подарками и посулами обеспечить поддержку военных. Потин, находившийся во дворце вместе с юным царем, узнав об этой ссоре, тайно отправил своих людей к Ахиллу, обещая свою безусловную поддержку, а также желая сообщить о своем намерении бежать из дворца вместе с юным Птолемеем, чтобы поддержать Ахилла прежде, чем командование перейдет к Арсиное и Ганимеду. Однако благодаря доносу цирюльника Потина его посланцы были схвачены людьми Цезаря. Потин был арестован и казнен, а поскольку он являлся высшим сановником, то Цезарь, вероятно, объявил о его казни от имени Клеопатры, а возможно, и Птолемея XIII.
Следующей жертвой междоусобицы стал Ахилл. Без поддержки своего наставника Потина он не смог контролировать недисциплинированное войско, вскоре потерпел поражение в борьбе с Ганимедом и был убит. Ганимед, возглавивший борьбу с римлянами, действовал активно – пытался сколотить новый флот, заблокировал все дороги, ведущие во дворец, и накачал морской воды в колодцы, которыми пользовались римляне. Но римские солдаты за одну ночь вырыли новые колодцы, а через два дня из Малой Азии в Александрию прибыла долгожданная флотилия с подкреплением.
Приблизительно в декабре 48 года до н.э. Клеопатра почувствовала, что она беременна. Однако война продолжалась, не принося существенных сдвигов. В феврале следующего года Эвфранор, командующий римским флотом, пользуясь базой у Фаросского маяка, захватил весь остров Фарос, разграбив и разрушив дома богатых александрийцев.
Поскольку они были в основном политическими противниками Клеопатры, это происшествие едва ли могло ее встревожить. Однако события, происшедшие на другой день, не могли не вызвать беспокойства, потому что происшествие это едва не стоило Цезарю жизни. Это произошло, когда римляне пытались полностью установить контроль над дамбой, соединявшей Фарос с александрийским берегом. Когда римские солдаты, которыми в этом случае командовал Цезарь, достигли ближайшего к берегу конца дамбы и начали сооружать баррикаду, им помешал египетский десант. В это время военные корабли римлян, стоявшие у берега, вдруг начали уходить, что вызвало тревогу среди римских легионеров. Бросив работу, они стали садиться на любые лодки или суда, находившиеся поблизости, или нырять с дамбы в море, надеясь доплыть до кораблей. Дальнейшее описывает неизвестный римский командир, автор «Александрийской войны» (возможно, Авл Гирций). Цезарь, отчаявшись удержать своих солдат, вынужден был сам оставить место внезапного нападения, чтобы достичь своего корабля. Однако вместе с ним туда устремилась толпа беглецов, создав опасную ситуацию на борту. Поняв, что может произойти, Цезарь прыгнул в воду и поплыл к одному из ближайших кораблей. Оттуда он отправил лодки, чтобы помочь своим людям, попавшим в беду, и спас немалое их число. Его же собственный корабль опрокинулся, а те, кто не успел бежать оттуда, погибли (см. Александрийская война). «В то время, – сообщает Плутарх, – он держал в руке несколько документов, и ни одного из них не уронил в воду, хотя его обстреливали со всех сторон. Держа документы в одной руке, он плыл, пользуясь для этого лишь свободной рукой», (см. Плутарх. Цезарь.) Теперь полководец снова должен был заняться дворцовыми делами. Если Арсиноя бежала к врагам, то юный Птолемей XIII по-прежнему оставался под домашним арестом, а противоречия между ним и сестрой оставались постоянным источником интриг и беспокойства. Цезарь решил обезопасить Клеопатру и себя самого от тайного противника в собственном доме. Он освободил Птолемея и отправил в город «для принятия командования царской армией». Цезарь тем самым давал понять, что, если война перестала быть просто мятежом, то нужно использовать авторитет царя, пусть и несовершеннолетнего, чтобы восстановить порядок в стране. В действительности он явно хотел вызвать разногласия между советниками Птолемея и Арсинои. Однако и после этого египтяне продолжали ожесточенно сражаться с римлянами. Правда, юный Птолемей сразу же стал предпринимать меры, чтобы оттеснить Арсиною. Он провозгласил себя главнокомандующим и объявил о намерении продолжать военные действия против Цезаря. Возможно, в это время Клеопатра развелась с Птолемеем (египетские законы предусматривали такую возможность). Арсиноя вынуждена была уступить первенство Птолемею. Что же до Ганимеда, то он, как видно из источников, в дальнейшем не играл сколько-нибудь существенной роли.