Страница:
– Кейн Фэрфилд! Тот самый, кто… – Вспыхнув, она поспешно прикусила язык.
– Тот самый, о ком сплетничает весь город? Вижу, вы уже кое-что слышали обо мне, – расхохотался он. – Похоже, люди вроде меня вечно шокируют порядочных дам, восседающих в чистеньких гостиных и считающих, что мужья должны иметь лилейно-белые руки и бездельничать с утра до вечера. И все же… – Он улыбнулся ей, и Бренна сочла его слишком самоуверенным. – И все же эти самые леди обожают, когда в их жизни случаются небольшие приключения, и с наслаждением ожидают, что каждую минуту может произойти нечто невероятное… хотя и признают подобные фантазии крайне неприличными.
Он словно прочитал ее мысли. Девушка вырвала руку и отступила.
– Вы, кажется, большой знаток женщин, не правда ли? Возможно, некоторые и ведут себя именно так, но далеко не все!
– Возможно, – пожал плечами Кейн. – А может быть, и нет, дорогая Бренна. Мы ведь почти не знакомы, не правда ли?
– Совершенно верно, и я сомневаюсь, что нам доведется познакомиться поближе!
– О; на это не надейтесь, Бренна Лохлан. Нам с нами суждено весьма близко узнать друг друга.
Их взгляды скрестились, и глаза Кейна полыхнули синим пламенем. Бренна почувствовала себя кроликом, сжавшимся в ожидании неминуемой гибели от зубов лисицы. Спасительный гнев отрезвил ее. Как смеет Кейн смотреть на нее с таким видом, словно она – одна из тех женщин, которых оп может «заставить плясать под свою дудку», как утверждала Абьютес? Ну так вот, она, Бренна, не то что остальные! И ни один мужчина не возьмет над ней верх и не сумеет укротить взглядом!
Они не отводили глаз до тех пор, пока колени Бренны не подогнулись.
– В один прекрасный день, леди… – начал он так тихо, чтобы не расслышали окружающие, но в этот миг кто-то встал рядом, и чары развеялись. Бренна услышала нежный голосок Мелиссы:
– Ну вот наконец и вы, Кейн! Я повсюду вас искала! Почему вы опоздали? Пропустили почти весь концерт, и я уже гадала… – приторно улыбаясь, пропела она, скрывая недовольство.
Девушка прошла мимо Бренны, полностью игнорируя ее, и коснулась плеча Кейна странно-интимным жестом. Кейн, не обращая больше внимания на Бренну, наклонился и шепнул Мелиссе нечто такое, от чего она покраснела и схватила его за руку. Бренна не могла не признать, что они – прекрасная пара: он с его чисто звериной грацией и она – миниатюрная и совершенная, как итальянская камея.
– Прошу простить нас, Бренна, – сказал Кейн, слегка кланяясь. – Хочу воздать должное вашему пению. Надеюсь, мне повезет услышать его еще раз.
Бренна с застывшей на губах улыбкой смотрела, как они с надменным видом направляются к чаше с пуншем. В этот момент она не знала, кого ненавидит больше.
Вечер тянулся бесконечно. В довершение всего к ней подошел Квентин с почти пустым бокалом пунша в руках. Его лоб блестел от пота.
– Прекрасно поешь, сестрица, прекрасно. Я словно опять очутился в милой старой Ирландии. У тебя голос, как у лесной птички.
– Квентин, что с тобой? – охнула Бренна. – Ты как-то странно выговариваешь слова.
– Разве? Я прекрасно себя чувствую, сестра, – промямлил Квентин. Черты его красивого лица словно расплывались, уголки рта были безвольно опущены. – Я видел тебя с Тоби Ринном. По-моему, он весьма к тебе расположен. Отец был бы счастлив, узнай он об этом. Богатый человек, известный во всех порядочных домах. Правда, и в некоторых непорядочных тоже.
– О, кому нужен Тоби? Лучше поговорим о тебе, Квентин. Мы почти не видим тебя последнее время, и ты всегда являешься поздно или обещаешь и не держишь слова. Тетя Ровена очень сердита.
– Черт с ней, с тетей Ровеной. Она занята лишь тем, что подыскивает своим дочерям женихов побогаче. – У Квентина определенно заплетался язык. – Деньги, деньги, деньги, больше она ни о чем не думает!
– А ты, Квентин, кажется, изрядно выпил.
Бренна не могла видеть брата таким – едва державшимся на ногах, пьяным и злым. В Лохлане он тоже частенько бывал нетрезв, особенно после вечеринок с приятелями, однако всегда оставался добродушным и веселым. Несколько его сонетов было опубликовано, и Квентина, несомненно, ждали слава и успех. Но Бренне не хотелось, чтобы брат чересчур увлекался развеселой ночной жизнью Нового Орлеана.
– Неужели я действительно немного перебрал? – преувеличенно мрачно нахмурился Квентин. – Ну что ж, возможно, ты права. При такой погоде вечно мучает жажда. Мы вместе с… другом раздавили бутылочку вина и забыли о времени.
– О Квентин! Может, в таком случае тебе лучше отправиться домой? Увидев тебя, тетя Ровена скажет, что ты испортил ей вечер.
– Не я один. В этом доме немало других джентльменов, которые успели основательно приложиться к пуншу! Даже твой Тоби Ринн нагрузился! Удивительно, что ты этого не замечаешь!
– Он не мой Тоби Ринн! И думаю, мне следует попросить кого-нибудь из слуг доставить тебя домой в экипаже. Вряд ли ты сумеешь добраться пешком!
– Нет… никаких экипажей. Свежий воздух мне полезен.
Квентин неловко шлепнул себя по шее, пытаясь убить назойливого москита, и почти вывалился на широкое крыльцо с белыми колоннами.
– Иди в дом, Бренна, я сам найду дорогу! Этьен меня ждет. А ты возвращайся и постарайся получше провести время. Отец хотел, чтобы ты веселилась, – с сарказмом бросил он.
– Веселилась? Я не…
Но брат уже исчез. Бренна медленно вошла в дом и сразу же наткнулась на Абьютес, сидевшую на диване в компании все того же коротышки. Он что-то увлеченно говорил, а девушка упрямо рассматривала сложенные на коленях руки. На ее щеках цвел румянец.
– Бренна, Бренна, я искал вас!
Тоби Ринн проталкивался сквозь толпу с двумя полными закусок тарелками.
– Бренна, вы так прекрасны сегодня, что я просто не могу отвести глаз! Если бы вы знали, как много я о вас думаю…
Он поставил тарелки на мраморный столик и наклонился к девушке.
Бренна впервые видела его так близко. В глазах Тоби светилась та же животная жажда обладания, что и у Нейла. Бренна знала, что стоит им остаться наедине, и Гоби не преминет прижать свои толстые красные губы к ее губам.
«Нет, – сказала она себе, – этого не случится, как бы ни старалась тетя Ровена. Тоби Ринн нравится другим девушкам, но не мне. И я не стану его поощрять».
Бренна отстранилась и встала.
– Я должна вас покинуть. Тетя Ровена просила…
– О, пусть она провалится!
С неожиданным для такого грузного человека проворством Тоби схватил ее за руку и потянул обратно. Бренна охнула: до сих пор она не представляла, как он силен и настойчив.
– Не будь здесь так много народа, Бренна, я бы поцеловал ваши прелестные губки. По правде говоря, если бы не правила приличия и этикет, я бы…
– Но, к счастью, здесь собралось большое общество, так что вам не придется меня целовать. И даже останься мы одни, я бы этого не позволила. Мне совершенно неинтересно…
– Неинтересно? – Тоби самоуверенно усмехнулся, и Бренна снова вздрогнула. – Бренна, дорогая, вы так невинны! И за вами еще ни разу не ухаживал настоящий мужчина. Вы не представляете, чего ожидать, и мне хотелось бы стать вашим наставником. Когда мы поженимся, я научу вас любить меня по-настоящему…
– Поженимся? – переспросила Бренна, уставясь на него.
– Да, конечно. Почему, по-вашему, я не отходил от вас все это время? Неужели вы не видите, что я одержим вами? Вы стали наваждением, манией, я не могу насытиться вашим присутствием и должен постоянно видеть вас, слушать ваше пение и смех…
Тоби сжал ее руку своей, огромной и влажной, и на какое-то безумное мгновение она задалась вопросом, каково это – очутиться в постели с этим тучным, сильным, как бык, человеком? Он задушит ее властными мокрыми поцелуями…
– Нет! – вскрикнула девушка. – Нет, Тоби! Я не могу выйти за вас замуж! Я… я вообще не хочу замуж.
Тоби запрокинул голову и рассмеялся. У него на шее судорожно задергалась жилка.
– Вы непременно станете моей женой! Я именно тот мужчина, кто вам нужен! Неужели такое изысканное создание способно остаться старой девой? Да это преступление против природы.
– Тем не менее я не желаю становиться вашей, да и вообще ничьей женой.
Глаза Тоби зловеще блеснули. По лицу медленно расползался нездоровый румянец.
– Похоже, вы в самом деле не притворяетесь.
– Вы правы.
– Так вот, Бренна Лохлан, – объявил он, отчетливо выговаривая каждое слово, – не часто меня отвергают женщины, которых я выбираю. Я всегда получаю то, что хочу, Бренна, а на этот раз желаю только вас. И не воображайте, что сможете легко отделаться от меня.
– Но я…
– Повторяю, я хочу вас. И не сердите меня, дорогая Бренна, а запомните хорошенько: именно я – тот человек, который научит вас любви. Я, Тоби Ринн.
Раскрасневшись, Бренна ускользнула наконец от Тоби и поспешила в дамскую комнату. Что, если все заметили ее страх и ярость, мокрые от непрошеных слез ресницы? Жаль, что гости еще не разъехались и она не может подняться к себе и уткнуться лицом в мягкую, набитую гусиными перьями подушку!
– Мисс Бренна? Чем я могу помочь вам? – спросила Хетти, молодая рабыня, сидевшая в дамской комнате за столом, на котором были разложены нитки, иголки, булавки, шпильки, гребни, веера, нюхательные соли и другие необходимые вещи, которые могли в любой момент понадобиться гостьям. Хетти была ровесницей Бренны и, очевидно, наслаждалась, рассматривая вереницу дам в модных туалетах.
– Нет, спасибо, все в порядке. Просто… я немного устала.
Она уселась на изящный табурет и посмотрелась в зеркало в затейливой позолоченной раме. Неужели эта разрумянившаяся девушка с мечтательными глазами – она, Бренна Лохлаи? Светло-зеленое платье красиво облегало грудь и талию. Почему она не выбрала какой-нибудь другой наряд, не с таким низким вырезом, почти открывшим грудь и кремово-гладкие плечи?
– Ой, какая вы красавица, мисс Бренна! И платье такое чудесное. Все леди сегодня – ну прямо картинки! – Спасибо, Хетти. Ноя, кажется, зря надела…
Бренна осеклась, не в силах увидеть, как погаснет радостный блеск в глазах у негритянки. Она все еще чувствовала себя неловко в обществе рабов. Какая чудовищная несправедливость – быть владельцем другого человеческого существа, полноправным хозяином его тела и души! Наверное, невольники ненавидят господ. Бренна слыхала о восстаниях рабов, однако Хетти казалась веселой и дружелюбной, словно была счастлива своим пребыванием в дамской комнате и возложенным на нее поручением. Бренна искренне не понимала, чему так радуется девушка.
Она взяла с туалетного столика веер из слоновой кости и стала обмахиваться, надеясь охладить разгоряченные щеки. Если бы сегодня погода была не такой влажной и душной… если бы она не встретила Кейна Фэрфилда, так смутившего ее покой…
Бренна все еще обмахивалась, когда в комнату вплыла Мелисса Ринн.
– Мне нужна иголка с ниткой и немедленно! – повелительно бросила она. – Оборка нижней юбки оторвалась и волочится по полу. Эй, ты там, пришей ее да побыстрее! – Мелисса подняла подол и показала болтавшуюся оборку из белого батиста.
– Да, мэм.
Хетти отыскала белую нитку, проворно вдела в иглу и, встав на колени, принялась делать аккуратные стежки.
– Да не копайся же! Ленивая, неуклюжая…
Хетти ничего не ответила, но нижняя губка неприязненно дрогнула. Глаза уже не сияли воодушевлением. Бренна не на шутку возмутилась.
– Хетти старается как может! – взорвалась она. – Хорошая работа всегда требует времени, иначе оборка снова оторвется, не успеете вы сделать и нескольких шагов!
– Неужели? – пренебрежительно процедила Мелисса, гордо вскинув голову, так что взметнулись светлые локоны. – Не припомню, чтобы я спрашивала чье-то мнение!
– Однако я позволила себе его высказать!
Если Бренна до этого ненавидела Мелиссу, то теперь готова была ее убить. Отец был неизменно вежлив со слугами и утверждал, что это единственный способ заставить их трудиться не за страх, а за совесть.
– Вы уже успели побывать в постели моего брата? – ехидно осведомилась Мелисса. – Или любовники начали ссориться? Я заметила, как вы неожиданно вскочили и помчались сюда!
Бренна взвилась от ярости:
– Ошибаетесь!
– А брат говорит, что все было именно так!
– Неправда! Я… мне в голову не пришло бы стать его возлюбленной! Он ужасен и похож на огромную жирную зеленую жабу!
Глаза Мелиссы зловеще вспыхнули.
– Весьма живописный портрет моего дорогого братца! Интересно, что он скажет, услышав это описание! – Она нетерпеливо потянула за юбку. – Да поторопись же, девчонка! Меня ждут!
Глава 3
– Тот самый, о ком сплетничает весь город? Вижу, вы уже кое-что слышали обо мне, – расхохотался он. – Похоже, люди вроде меня вечно шокируют порядочных дам, восседающих в чистеньких гостиных и считающих, что мужья должны иметь лилейно-белые руки и бездельничать с утра до вечера. И все же… – Он улыбнулся ей, и Бренна сочла его слишком самоуверенным. – И все же эти самые леди обожают, когда в их жизни случаются небольшие приключения, и с наслаждением ожидают, что каждую минуту может произойти нечто невероятное… хотя и признают подобные фантазии крайне неприличными.
Он словно прочитал ее мысли. Девушка вырвала руку и отступила.
– Вы, кажется, большой знаток женщин, не правда ли? Возможно, некоторые и ведут себя именно так, но далеко не все!
– Возможно, – пожал плечами Кейн. – А может быть, и нет, дорогая Бренна. Мы ведь почти не знакомы, не правда ли?
– Совершенно верно, и я сомневаюсь, что нам доведется познакомиться поближе!
– О; на это не надейтесь, Бренна Лохлан. Нам с нами суждено весьма близко узнать друг друга.
Их взгляды скрестились, и глаза Кейна полыхнули синим пламенем. Бренна почувствовала себя кроликом, сжавшимся в ожидании неминуемой гибели от зубов лисицы. Спасительный гнев отрезвил ее. Как смеет Кейн смотреть на нее с таким видом, словно она – одна из тех женщин, которых оп может «заставить плясать под свою дудку», как утверждала Абьютес? Ну так вот, она, Бренна, не то что остальные! И ни один мужчина не возьмет над ней верх и не сумеет укротить взглядом!
Они не отводили глаз до тех пор, пока колени Бренны не подогнулись.
– В один прекрасный день, леди… – начал он так тихо, чтобы не расслышали окружающие, но в этот миг кто-то встал рядом, и чары развеялись. Бренна услышала нежный голосок Мелиссы:
– Ну вот наконец и вы, Кейн! Я повсюду вас искала! Почему вы опоздали? Пропустили почти весь концерт, и я уже гадала… – приторно улыбаясь, пропела она, скрывая недовольство.
Девушка прошла мимо Бренны, полностью игнорируя ее, и коснулась плеча Кейна странно-интимным жестом. Кейн, не обращая больше внимания на Бренну, наклонился и шепнул Мелиссе нечто такое, от чего она покраснела и схватила его за руку. Бренна не могла не признать, что они – прекрасная пара: он с его чисто звериной грацией и она – миниатюрная и совершенная, как итальянская камея.
– Прошу простить нас, Бренна, – сказал Кейн, слегка кланяясь. – Хочу воздать должное вашему пению. Надеюсь, мне повезет услышать его еще раз.
Бренна с застывшей на губах улыбкой смотрела, как они с надменным видом направляются к чаше с пуншем. В этот момент она не знала, кого ненавидит больше.
Вечер тянулся бесконечно. В довершение всего к ней подошел Квентин с почти пустым бокалом пунша в руках. Его лоб блестел от пота.
– Прекрасно поешь, сестрица, прекрасно. Я словно опять очутился в милой старой Ирландии. У тебя голос, как у лесной птички.
– Квентин, что с тобой? – охнула Бренна. – Ты как-то странно выговариваешь слова.
– Разве? Я прекрасно себя чувствую, сестра, – промямлил Квентин. Черты его красивого лица словно расплывались, уголки рта были безвольно опущены. – Я видел тебя с Тоби Ринном. По-моему, он весьма к тебе расположен. Отец был бы счастлив, узнай он об этом. Богатый человек, известный во всех порядочных домах. Правда, и в некоторых непорядочных тоже.
– О, кому нужен Тоби? Лучше поговорим о тебе, Квентин. Мы почти не видим тебя последнее время, и ты всегда являешься поздно или обещаешь и не держишь слова. Тетя Ровена очень сердита.
– Черт с ней, с тетей Ровеной. Она занята лишь тем, что подыскивает своим дочерям женихов побогаче. – У Квентина определенно заплетался язык. – Деньги, деньги, деньги, больше она ни о чем не думает!
– А ты, Квентин, кажется, изрядно выпил.
Бренна не могла видеть брата таким – едва державшимся на ногах, пьяным и злым. В Лохлане он тоже частенько бывал нетрезв, особенно после вечеринок с приятелями, однако всегда оставался добродушным и веселым. Несколько его сонетов было опубликовано, и Квентина, несомненно, ждали слава и успех. Но Бренне не хотелось, чтобы брат чересчур увлекался развеселой ночной жизнью Нового Орлеана.
– Неужели я действительно немного перебрал? – преувеличенно мрачно нахмурился Квентин. – Ну что ж, возможно, ты права. При такой погоде вечно мучает жажда. Мы вместе с… другом раздавили бутылочку вина и забыли о времени.
– О Квентин! Может, в таком случае тебе лучше отправиться домой? Увидев тебя, тетя Ровена скажет, что ты испортил ей вечер.
– Не я один. В этом доме немало других джентльменов, которые успели основательно приложиться к пуншу! Даже твой Тоби Ринн нагрузился! Удивительно, что ты этого не замечаешь!
– Он не мой Тоби Ринн! И думаю, мне следует попросить кого-нибудь из слуг доставить тебя домой в экипаже. Вряд ли ты сумеешь добраться пешком!
– Нет… никаких экипажей. Свежий воздух мне полезен.
Квентин неловко шлепнул себя по шее, пытаясь убить назойливого москита, и почти вывалился на широкое крыльцо с белыми колоннами.
– Иди в дом, Бренна, я сам найду дорогу! Этьен меня ждет. А ты возвращайся и постарайся получше провести время. Отец хотел, чтобы ты веселилась, – с сарказмом бросил он.
– Веселилась? Я не…
Но брат уже исчез. Бренна медленно вошла в дом и сразу же наткнулась на Абьютес, сидевшую на диване в компании все того же коротышки. Он что-то увлеченно говорил, а девушка упрямо рассматривала сложенные на коленях руки. На ее щеках цвел румянец.
– Бренна, Бренна, я искал вас!
Тоби Ринн проталкивался сквозь толпу с двумя полными закусок тарелками.
– Бренна, вы так прекрасны сегодня, что я просто не могу отвести глаз! Если бы вы знали, как много я о вас думаю…
Он поставил тарелки на мраморный столик и наклонился к девушке.
Бренна впервые видела его так близко. В глазах Тоби светилась та же животная жажда обладания, что и у Нейла. Бренна знала, что стоит им остаться наедине, и Гоби не преминет прижать свои толстые красные губы к ее губам.
«Нет, – сказала она себе, – этого не случится, как бы ни старалась тетя Ровена. Тоби Ринн нравится другим девушкам, но не мне. И я не стану его поощрять».
Бренна отстранилась и встала.
– Я должна вас покинуть. Тетя Ровена просила…
– О, пусть она провалится!
С неожиданным для такого грузного человека проворством Тоби схватил ее за руку и потянул обратно. Бренна охнула: до сих пор она не представляла, как он силен и настойчив.
– Не будь здесь так много народа, Бренна, я бы поцеловал ваши прелестные губки. По правде говоря, если бы не правила приличия и этикет, я бы…
– Но, к счастью, здесь собралось большое общество, так что вам не придется меня целовать. И даже останься мы одни, я бы этого не позволила. Мне совершенно неинтересно…
– Неинтересно? – Тоби самоуверенно усмехнулся, и Бренна снова вздрогнула. – Бренна, дорогая, вы так невинны! И за вами еще ни разу не ухаживал настоящий мужчина. Вы не представляете, чего ожидать, и мне хотелось бы стать вашим наставником. Когда мы поженимся, я научу вас любить меня по-настоящему…
– Поженимся? – переспросила Бренна, уставясь на него.
– Да, конечно. Почему, по-вашему, я не отходил от вас все это время? Неужели вы не видите, что я одержим вами? Вы стали наваждением, манией, я не могу насытиться вашим присутствием и должен постоянно видеть вас, слушать ваше пение и смех…
Тоби сжал ее руку своей, огромной и влажной, и на какое-то безумное мгновение она задалась вопросом, каково это – очутиться в постели с этим тучным, сильным, как бык, человеком? Он задушит ее властными мокрыми поцелуями…
– Нет! – вскрикнула девушка. – Нет, Тоби! Я не могу выйти за вас замуж! Я… я вообще не хочу замуж.
Тоби запрокинул голову и рассмеялся. У него на шее судорожно задергалась жилка.
– Вы непременно станете моей женой! Я именно тот мужчина, кто вам нужен! Неужели такое изысканное создание способно остаться старой девой? Да это преступление против природы.
– Тем не менее я не желаю становиться вашей, да и вообще ничьей женой.
Глаза Тоби зловеще блеснули. По лицу медленно расползался нездоровый румянец.
– Похоже, вы в самом деле не притворяетесь.
– Вы правы.
– Так вот, Бренна Лохлан, – объявил он, отчетливо выговаривая каждое слово, – не часто меня отвергают женщины, которых я выбираю. Я всегда получаю то, что хочу, Бренна, а на этот раз желаю только вас. И не воображайте, что сможете легко отделаться от меня.
– Но я…
– Повторяю, я хочу вас. И не сердите меня, дорогая Бренна, а запомните хорошенько: именно я – тот человек, который научит вас любви. Я, Тоби Ринн.
Раскрасневшись, Бренна ускользнула наконец от Тоби и поспешила в дамскую комнату. Что, если все заметили ее страх и ярость, мокрые от непрошеных слез ресницы? Жаль, что гости еще не разъехались и она не может подняться к себе и уткнуться лицом в мягкую, набитую гусиными перьями подушку!
– Мисс Бренна? Чем я могу помочь вам? – спросила Хетти, молодая рабыня, сидевшая в дамской комнате за столом, на котором были разложены нитки, иголки, булавки, шпильки, гребни, веера, нюхательные соли и другие необходимые вещи, которые могли в любой момент понадобиться гостьям. Хетти была ровесницей Бренны и, очевидно, наслаждалась, рассматривая вереницу дам в модных туалетах.
– Нет, спасибо, все в порядке. Просто… я немного устала.
Она уселась на изящный табурет и посмотрелась в зеркало в затейливой позолоченной раме. Неужели эта разрумянившаяся девушка с мечтательными глазами – она, Бренна Лохлаи? Светло-зеленое платье красиво облегало грудь и талию. Почему она не выбрала какой-нибудь другой наряд, не с таким низким вырезом, почти открывшим грудь и кремово-гладкие плечи?
– Ой, какая вы красавица, мисс Бренна! И платье такое чудесное. Все леди сегодня – ну прямо картинки! – Спасибо, Хетти. Ноя, кажется, зря надела…
Бренна осеклась, не в силах увидеть, как погаснет радостный блеск в глазах у негритянки. Она все еще чувствовала себя неловко в обществе рабов. Какая чудовищная несправедливость – быть владельцем другого человеческого существа, полноправным хозяином его тела и души! Наверное, невольники ненавидят господ. Бренна слыхала о восстаниях рабов, однако Хетти казалась веселой и дружелюбной, словно была счастлива своим пребыванием в дамской комнате и возложенным на нее поручением. Бренна искренне не понимала, чему так радуется девушка.
Она взяла с туалетного столика веер из слоновой кости и стала обмахиваться, надеясь охладить разгоряченные щеки. Если бы сегодня погода была не такой влажной и душной… если бы она не встретила Кейна Фэрфилда, так смутившего ее покой…
Бренна все еще обмахивалась, когда в комнату вплыла Мелисса Ринн.
– Мне нужна иголка с ниткой и немедленно! – повелительно бросила она. – Оборка нижней юбки оторвалась и волочится по полу. Эй, ты там, пришей ее да побыстрее! – Мелисса подняла подол и показала болтавшуюся оборку из белого батиста.
– Да, мэм.
Хетти отыскала белую нитку, проворно вдела в иглу и, встав на колени, принялась делать аккуратные стежки.
– Да не копайся же! Ленивая, неуклюжая…
Хетти ничего не ответила, но нижняя губка неприязненно дрогнула. Глаза уже не сияли воодушевлением. Бренна не на шутку возмутилась.
– Хетти старается как может! – взорвалась она. – Хорошая работа всегда требует времени, иначе оборка снова оторвется, не успеете вы сделать и нескольких шагов!
– Неужели? – пренебрежительно процедила Мелисса, гордо вскинув голову, так что взметнулись светлые локоны. – Не припомню, чтобы я спрашивала чье-то мнение!
– Однако я позволила себе его высказать!
Если Бренна до этого ненавидела Мелиссу, то теперь готова была ее убить. Отец был неизменно вежлив со слугами и утверждал, что это единственный способ заставить их трудиться не за страх, а за совесть.
– Вы уже успели побывать в постели моего брата? – ехидно осведомилась Мелисса. – Или любовники начали ссориться? Я заметила, как вы неожиданно вскочили и помчались сюда!
Бренна взвилась от ярости:
– Ошибаетесь!
– А брат говорит, что все было именно так!
– Неправда! Я… мне в голову не пришло бы стать его возлюбленной! Он ужасен и похож на огромную жирную зеленую жабу!
Глаза Мелиссы зловеще вспыхнули.
– Весьма живописный портрет моего дорогого братца! Интересно, что он скажет, услышав это описание! – Она нетерпеливо потянула за юбку. – Да поторопись же, девчонка! Меня ждут!
Глава 3
Музыкальный вечер подходил к концу. Салат с омарами и говяжье филе были съедены, две огромные чаши с пуншем опустели. В углу турецкого сине-красного ковра расплылось уродливое пятно. Рабы с распухшими от усталости веками принялись за уборку. Поднимаясь по лестнице, Бренна заметила, как Хетти, потирая глаза, поправляет диванные подушки.
Абьютес ждала ее на верхней ступеньке.
– Бренна! Ты едва ноги волочишь! Надеюсь, тебе было весело? Ты так чудесно пела! Видела, как Ульрик Ринн аплодировал Джессике? Я думала, у него руки отвалятся!
Кузина неудержимо болтала, словно под действием редкого возбуждающего средства. Бренна выдавила улыбку.
– А ты, Абьютес? Хорошо провела время?
– О да, очень! Монти рассказывал о своей плантации! Она называется Карлайл-оукс, и там так красиво. Знаешь, что Миссисипи каждый год заливает земли Монти? Он и другие плантаторы постоянно строят дамбы, но Монти говорит, река всегда пробивает себе путь!
– Монти? – На этот раз улыбка Бренны была искренней.
– Ну, мистер Карлайл, если хочешь. Он сказал, что чувствует себя со мной так, будто мы давно знакомы и вполне можем называть друг друга по имени. Я, конечно, согласилась. Еще он признался, что я во многом напоминаю ему первую жену… голосом и улыбкой… – Абьютес осеклась и потрясенно уставилась на Бренну. – Как, по-твоему, это хороший знак? Хотела бы ты чем-то напоминать мужчине о другой женщине, Бренна? О, пойдем, – попросила она, схватив кузину за руку. – Джессика уже давно в постели. Дескать, очень поздно и она устала. Но я просто не смогу заснуть сегодня, когда луна так ярко сияет и во дворе светло как днем!
Бренна последовала за Абьютес в маленькую белоснежную комнату с расшитым нарциссами покрывалом и неожиданно поняла, что не может успокоиться. Как посмел Кейн Фэрфилд так откровенно глазеть на нее, словно раздевая взглядом! И Тоби Ринн. Тоби с его неожиданным предложением!
«Ну что ж, рано или поздно все как-то уладится», – сказала Бренна себе, не слушая Абьютес, без умолку трещавшую о нарядах приглашенных дам. При следующей встрече она обязательно вежливо, но твердо объяснит Тоби, что не питает к нему никаких чувств. Пусть поймет – ему не на что рассчитывать!
Спальня Абьютес как нельзя лучше подходила своей владелице. Она была изящно обставлена и пахла сухой лавандой. На комоде сидели две куклы с фарфоровыми головками в свеженакрахмаленных платьях. Сама Бренна мало играла с куклами, ее любимыми игрушками были маленькие деревянные лошадки, вырезанные Пэдди.
– Бренна, знаешь, у Монти есть маленькая дочка, – объявила Абьютес. Она нашла вторую свечу и зажгла от той, что держала в руке. Отблески пламени плясали на ее лице.
– Дочка?
– Да, его жена умерла в прошлом году от лихорадки. Монике только год и три месяца. Монти рассказывал, что у нее черные волосики и ямочки на щеках…
«Еще одна кукла?» – невольно подумала Бренна, однако кивнула и попыталась улыбнуться, превозмогая неприятную сухость во рту и головокружение. Она никогда не видела кузину такой сияющей. У нее в груди стоял ком.
– Пока за Моникой присматривает няня, но через несколько лет ей наймут гувернантку.
– Или найдут вторую мать?
Абьютес зарделась.
– О, Бренна, ты считаешь… Да, я смеялась над мамой и ненавидела вечеринки, и столько раз хотела сбежать из дому или покончить с собой… потому что все издевались надо мной… моей ногой… До сегодняшнего вечера, Бренна. Теперь все изменилось.
Она поставила на комод оловянный подсвечник и, заковыляв к зеркалу, долго всматривалась в волнистое стекло.
– Как, по-твоему, Бренна, я ему нравлюсь? Конечно, я не так красива, как ты или другие девушки, но…
– Ты прелестна! – решительно перебила ее Бренна. – Просто не понимаю, почему мужчины так глупы? Тебя давно уже следовало похитить из родного дома!
– Ты, должно быть, слепа, кузина! А хромота? Нога так и не срослась правильно. Боже, страшно подумать, сколько раз мама напоминала мне о ней… и грозила, что я закончу жизнь старой девой! Она очень этого боится!
– Не слушай ее. Она не пророк и не может всего знать. Абьютес прикусила губу и, внезапно помрачнев, отвернулась от зеркала.
– А ты, Бренна? Я видела вас с Тоби Ринном. Он наклонился к тебе, а ты отпрянула. Едва заметно, правда, но так, словно у него в руке была змея.
– Верно, – рассмеялась Бренна. – Жаль только, что змеи не было – тогда я по крайней мере могла бы закричать во все горло и со спокойной совестью убежать.
– Разве он тебе не нравится?
– Нисколько! Бр-р-р! Он напоминает мне жабу, противную жабу, раздувшуюся и покрытую слизью. Я понимаю, он не виноват в том, что выглядит так, однако… мне все-таки хотелось бы быть подальше от него.
– Слава Богу, я не испытываю к Монти ничего подобного. Конечно, он не первый красавец в мире, слишком низенький и жилистый. Но все же у него приятное лицо, а глаза такие добрые, что, кажется, все время улыбаются именно тебе, словно больше в комнате никого нет.
– Но ты совсем на него не смотрела! – подтрунила Бренна. – Уставилась вниз и не подняла ресниц!
Разве? – захихикала девушка. – А мне казалось, что я не сводила с него глаз!
– Наверное, взгляд может длиться целую вечность, правда?
Вместо ответа Абьютес плюхнулась на кровать, увлекая за собой Бренну, и обе смеялись до тех пор, пока по щекам не потекли слезы. Наконец Бренна с трудом села, вытирая лицо.
– Ой, у меня в боку ко… – начала Абьютес.
Громкий стук в дверь оборвал ее на полуслове. Девушка поспешила открыть. В комнату вошла тетя Ровена; длинный белый ситцевый фартук был надет поверх платья из тафты. Она выглядела измученной и словно стала ниже ростом. Глаза покраснели.
– Девушки! Вы что, не понимаете, что уже за полночь и Джессика пытается уснуть? Вам тоже следовало давно быть в постели!
– Прости, мама, мы и вправду слишком расшумелись, – фыркнула Абьютес. – Видишь ли, Бренна сказала, что я не смотрела на Монти, а я…
– Это крайне интересно, но мы еще успеем услышать обо всем утром. Сейчас я тороплюсь покончить с уборкой. И кроме того… – Женщина поколебалась. – Бренна, пожалуйста, спустись в кабинет Эймоса. Он хочет кое-что обсудить с тобой.
– Со мной? – удивилась Бренна.
– Да. Несколько минут назад прибыл посыльный с письмом… Короче говоря, Эймос тебя ждет.
– Хорошо, тетя.
Теперь Бренне было не до смеха. Она задрожала от внезапного озноба, охваченная дурным предчувствием. Письмо в такой поздний час? Что все это означает?
Девушка подумала об отце. Как тяжела разлука, как далеко он сейчас!
Язык почему-то стал тяжелым и неповоротливым, горло сжала спазма.
– Бренна! Хочешь, я пойду с тобой? – спросила Абьютес, робко коснувшись ее руки.
– Это совершенно ни к чему, дочь, – сухо отчеканила тетка. – Ложись поскорее спать. Нечего бродить по дому и зря жечь свечи!
– Но, мама…
– Довольно, Абьютес! Спать! Завтра Бренна все тебе расскажет, если захочет, конечно!
Бренна последовала за тетей Ровеной. Руки так похолодели, что она спрятала их в складках платья. В этот час комнаты выглядели совсем незнакомыми; лепнина на потолках отбрасывала причудливые тени. Девушке показалось, что она услышала смех целой толпы, но это были лишь Хетти и Тайни, которые, перебрасываясь шутками, приводили в порядок столовую.
– Странно, что слуги еще на ногах, – невольно вырвалось у Бренны.
– Нужно вымыть посуду сегодня, а не то завтра нас одолеют насекомые и мыши, не говоря уж о плесени! В этом климате необходимо соблюдать чистоту, иначе недалеко до болезни! Вижу, Бренна, что я не удосужилась выполнить свой долг! Ты не имеешь никакого понятия о том, как вести хозяйство! Завтра или послезавтра мы начнем уроки домоводства! Уверена, твой отец хотел этого.
Бренна пошатнулась и стиснула руки, пытаясь сохранить самообладание и не упасть в обморок.
Дядя Эймос уже сидел в кабинете за большим письменным столом и что-то писал. Он был приземистым коренастым мужчиной с красным лицом, испещренным тонкими багровыми прожилками. Пышные каштановые усы почти закрывали маленький полный рот, седеющие волосы были тщательно зачесаны набок, чтобы скрыть лысину. Фрак безупречного покроя облегал грузное тело; крахмальная сорочка казалась такой же свежей, как в начале вечера. Однако в комнате сильно пахло виски, и Бренна заметила, что рука, держащая гусиное перо, сильно дрожит.
– А, вот и ты, Бренна, Присядь, пожалуйста.
Эймос закрыл чернильницу, отложил перо и, чуть причмокнув, вытянул губы. Ровена нерешительно замялась у порога, и Эймос жестом велел ей тоже садиться. Ровена вздохнула и нехотя опустилась в большое кожаное кресло. Бренна молча последовала ее примеру. Должно быть, новости плохие, недаром дядя не смотрит на нее.
– Бренна, – начал он, неловко откашлявшись, – несколько минут назад приезжал посыльный с известиями из Дублина. Ему велено вручить тебе письма как можно скорее.
– Письма? От моего отца? – охнула Бренна, приподнимаясь.
– Д-да. По крайней мере одно написано им.
– Могу я получить его? Вот уже месяц, как от отца ничего не было. Я… – Что-то во взгляде Эймоса заставило ее замолчать.
– Бренна, дорогая, твой отец скончался. Он умер три месяца назад, очевидно, по причине опухоли… о которой упоминал в адресованном нам письме.
– Но… опухоль…
Комната, отделанная кипарисовым деревом и уставленная книгами в кожаных переплетах, медленно закружилась. Бренна была вынуждена схватиться за спинку кресла, чтобы не упасть.
– Но он… он не…
Она проглотила конец фразы. Кровь бросилась ей в лицо, но тут же отхлынула, и стало нестерпимо холодно.
Отец умер.
Бренна тряхнула головой, пытаясь осознать случившееся. Так, значит, отец не придумал эту ужасную историю с опухолью! Его бледность, постоянная усталость, огромные черные круги под глазами – она видела все признаки смертельной болезни, но не хотела замечать. Отказывалась верить, что отец угасает.
Откуда-то издалека донесся голос дяди:
– Здесь два письма. Одно от сэра Уиткома Шонесси, друга вашей семьи. Он сообщает о кончине Брендана и спрашивает, известно ли вам с Квентином, в каком состоянии находились его финансовые дела? Второе письмо написано Бренданом и адресовано тебе.
– М-могу я получить его?
– Чуть погодя, – промямлил Эймос, настороженно оглядывал племянницу. – Как ты себя чувствуешь, Бренна? Если желаешь, мы отложим этот разговор до утра. Думаю, что после сна у тебя прибавится сил, верно, Ровена?
Тетя кивнула, и Бренна с трудом поднялась, двигаясь скованно и неловко, как марионетка. Сердце, казалось, вот-вот разорвется. Девушка задыхалась, но слез не было. Она не заплачет здесь, перед дядей Эймосом, деловито перебиравшим пачку с письмами.
– Я должна все услышать сейчас, – едва выговорила Бренна. – И… и не могу ждать.
– Прекрасно. В письме сэра Уиткома содержится несколько весьма неприятных фактов, дорогая. Дело в том, что Брендан еще до твоего отъезда из Дублина наделал множество долгов и был вынужден продать часть земли.
– Продать? Я не знала…
– Не важно, дорогая. Уверен, что он не хотел забивать твою прелестную головку столь печальными вещами. Тем не менее в последние месяцы его состояние продолжало уменьшаться. Затем одному из кредиторов удалось завладеть его поместьями. – Эймос вздохнул, рассеянно поглаживая усы. – Не знаю точно, как это случилось, но, по-видимому, после того, как все долги были выплачены, твой отец остался нищим, без единого пенни.
– Нищим? – охнула девушка, – Но у нас… всегда было много денег! Состояние мамы… И отец открыл доверительные фонды на нас с Квентином! По достижении двадцати одного года мы должны были получить кругленькую сумму!
– Всего этого больше нет. Вы совершенно разорены. Поместье твоего отца купил некий Нейл Эрхарт.
– Нейл Эрхарт?
– Да. Ты его знаешь? В любом случае, Бренна, ваше положение крайне серьезно. Вы больше ни на что не можете рассчитывать.
Бренна подошла к окну, под которым раскинулся огромный виргинский дуб, поросший испанским мхом. В лунном свете он отбрасывал причудливую тень, похожую на неведомое чудовище. Девушке казалось, что она видит дурной сон. Скоро она повернется на другой бок, увидит над собой знакомый белый полог и розы на обоях. Но в ушах неотступно звучали слова Эймоса:
– Твой отец скончался… от опухоли… куплено Нейлом Эрхартом…
Нет, этого не может быть!
Однако разум с холодной ясностью твердил, что все происходит наяву. Отец знал, что умирает, но тем не менее отослал дочь, желая избавить ее от Эрхартов. Вот почему в его письмах звучала такая неизбывная печаль! Он знал, что никогда больше не увидит Бренну.
Абьютес ждала ее на верхней ступеньке.
– Бренна! Ты едва ноги волочишь! Надеюсь, тебе было весело? Ты так чудесно пела! Видела, как Ульрик Ринн аплодировал Джессике? Я думала, у него руки отвалятся!
Кузина неудержимо болтала, словно под действием редкого возбуждающего средства. Бренна выдавила улыбку.
– А ты, Абьютес? Хорошо провела время?
– О да, очень! Монти рассказывал о своей плантации! Она называется Карлайл-оукс, и там так красиво. Знаешь, что Миссисипи каждый год заливает земли Монти? Он и другие плантаторы постоянно строят дамбы, но Монти говорит, река всегда пробивает себе путь!
– Монти? – На этот раз улыбка Бренны была искренней.
– Ну, мистер Карлайл, если хочешь. Он сказал, что чувствует себя со мной так, будто мы давно знакомы и вполне можем называть друг друга по имени. Я, конечно, согласилась. Еще он признался, что я во многом напоминаю ему первую жену… голосом и улыбкой… – Абьютес осеклась и потрясенно уставилась на Бренну. – Как, по-твоему, это хороший знак? Хотела бы ты чем-то напоминать мужчине о другой женщине, Бренна? О, пойдем, – попросила она, схватив кузину за руку. – Джессика уже давно в постели. Дескать, очень поздно и она устала. Но я просто не смогу заснуть сегодня, когда луна так ярко сияет и во дворе светло как днем!
Бренна последовала за Абьютес в маленькую белоснежную комнату с расшитым нарциссами покрывалом и неожиданно поняла, что не может успокоиться. Как посмел Кейн Фэрфилд так откровенно глазеть на нее, словно раздевая взглядом! И Тоби Ринн. Тоби с его неожиданным предложением!
«Ну что ж, рано или поздно все как-то уладится», – сказала Бренна себе, не слушая Абьютес, без умолку трещавшую о нарядах приглашенных дам. При следующей встрече она обязательно вежливо, но твердо объяснит Тоби, что не питает к нему никаких чувств. Пусть поймет – ему не на что рассчитывать!
Спальня Абьютес как нельзя лучше подходила своей владелице. Она была изящно обставлена и пахла сухой лавандой. На комоде сидели две куклы с фарфоровыми головками в свеженакрахмаленных платьях. Сама Бренна мало играла с куклами, ее любимыми игрушками были маленькие деревянные лошадки, вырезанные Пэдди.
– Бренна, знаешь, у Монти есть маленькая дочка, – объявила Абьютес. Она нашла вторую свечу и зажгла от той, что держала в руке. Отблески пламени плясали на ее лице.
– Дочка?
– Да, его жена умерла в прошлом году от лихорадки. Монике только год и три месяца. Монти рассказывал, что у нее черные волосики и ямочки на щеках…
«Еще одна кукла?» – невольно подумала Бренна, однако кивнула и попыталась улыбнуться, превозмогая неприятную сухость во рту и головокружение. Она никогда не видела кузину такой сияющей. У нее в груди стоял ком.
– Пока за Моникой присматривает няня, но через несколько лет ей наймут гувернантку.
– Или найдут вторую мать?
Абьютес зарделась.
– О, Бренна, ты считаешь… Да, я смеялась над мамой и ненавидела вечеринки, и столько раз хотела сбежать из дому или покончить с собой… потому что все издевались надо мной… моей ногой… До сегодняшнего вечера, Бренна. Теперь все изменилось.
Она поставила на комод оловянный подсвечник и, заковыляв к зеркалу, долго всматривалась в волнистое стекло.
– Как, по-твоему, Бренна, я ему нравлюсь? Конечно, я не так красива, как ты или другие девушки, но…
– Ты прелестна! – решительно перебила ее Бренна. – Просто не понимаю, почему мужчины так глупы? Тебя давно уже следовало похитить из родного дома!
– Ты, должно быть, слепа, кузина! А хромота? Нога так и не срослась правильно. Боже, страшно подумать, сколько раз мама напоминала мне о ней… и грозила, что я закончу жизнь старой девой! Она очень этого боится!
– Не слушай ее. Она не пророк и не может всего знать. Абьютес прикусила губу и, внезапно помрачнев, отвернулась от зеркала.
– А ты, Бренна? Я видела вас с Тоби Ринном. Он наклонился к тебе, а ты отпрянула. Едва заметно, правда, но так, словно у него в руке была змея.
– Верно, – рассмеялась Бренна. – Жаль только, что змеи не было – тогда я по крайней мере могла бы закричать во все горло и со спокойной совестью убежать.
– Разве он тебе не нравится?
– Нисколько! Бр-р-р! Он напоминает мне жабу, противную жабу, раздувшуюся и покрытую слизью. Я понимаю, он не виноват в том, что выглядит так, однако… мне все-таки хотелось бы быть подальше от него.
– Слава Богу, я не испытываю к Монти ничего подобного. Конечно, он не первый красавец в мире, слишком низенький и жилистый. Но все же у него приятное лицо, а глаза такие добрые, что, кажется, все время улыбаются именно тебе, словно больше в комнате никого нет.
– Но ты совсем на него не смотрела! – подтрунила Бренна. – Уставилась вниз и не подняла ресниц!
Разве? – захихикала девушка. – А мне казалось, что я не сводила с него глаз!
– Наверное, взгляд может длиться целую вечность, правда?
Вместо ответа Абьютес плюхнулась на кровать, увлекая за собой Бренну, и обе смеялись до тех пор, пока по щекам не потекли слезы. Наконец Бренна с трудом села, вытирая лицо.
– Ой, у меня в боку ко… – начала Абьютес.
Громкий стук в дверь оборвал ее на полуслове. Девушка поспешила открыть. В комнату вошла тетя Ровена; длинный белый ситцевый фартук был надет поверх платья из тафты. Она выглядела измученной и словно стала ниже ростом. Глаза покраснели.
– Девушки! Вы что, не понимаете, что уже за полночь и Джессика пытается уснуть? Вам тоже следовало давно быть в постели!
– Прости, мама, мы и вправду слишком расшумелись, – фыркнула Абьютес. – Видишь ли, Бренна сказала, что я не смотрела на Монти, а я…
– Это крайне интересно, но мы еще успеем услышать обо всем утром. Сейчас я тороплюсь покончить с уборкой. И кроме того… – Женщина поколебалась. – Бренна, пожалуйста, спустись в кабинет Эймоса. Он хочет кое-что обсудить с тобой.
– Со мной? – удивилась Бренна.
– Да. Несколько минут назад прибыл посыльный с письмом… Короче говоря, Эймос тебя ждет.
– Хорошо, тетя.
Теперь Бренне было не до смеха. Она задрожала от внезапного озноба, охваченная дурным предчувствием. Письмо в такой поздний час? Что все это означает?
Девушка подумала об отце. Как тяжела разлука, как далеко он сейчас!
Язык почему-то стал тяжелым и неповоротливым, горло сжала спазма.
– Бренна! Хочешь, я пойду с тобой? – спросила Абьютес, робко коснувшись ее руки.
– Это совершенно ни к чему, дочь, – сухо отчеканила тетка. – Ложись поскорее спать. Нечего бродить по дому и зря жечь свечи!
– Но, мама…
– Довольно, Абьютес! Спать! Завтра Бренна все тебе расскажет, если захочет, конечно!
Бренна последовала за тетей Ровеной. Руки так похолодели, что она спрятала их в складках платья. В этот час комнаты выглядели совсем незнакомыми; лепнина на потолках отбрасывала причудливые тени. Девушке показалось, что она услышала смех целой толпы, но это были лишь Хетти и Тайни, которые, перебрасываясь шутками, приводили в порядок столовую.
– Странно, что слуги еще на ногах, – невольно вырвалось у Бренны.
– Нужно вымыть посуду сегодня, а не то завтра нас одолеют насекомые и мыши, не говоря уж о плесени! В этом климате необходимо соблюдать чистоту, иначе недалеко до болезни! Вижу, Бренна, что я не удосужилась выполнить свой долг! Ты не имеешь никакого понятия о том, как вести хозяйство! Завтра или послезавтра мы начнем уроки домоводства! Уверена, твой отец хотел этого.
Бренна пошатнулась и стиснула руки, пытаясь сохранить самообладание и не упасть в обморок.
Дядя Эймос уже сидел в кабинете за большим письменным столом и что-то писал. Он был приземистым коренастым мужчиной с красным лицом, испещренным тонкими багровыми прожилками. Пышные каштановые усы почти закрывали маленький полный рот, седеющие волосы были тщательно зачесаны набок, чтобы скрыть лысину. Фрак безупречного покроя облегал грузное тело; крахмальная сорочка казалась такой же свежей, как в начале вечера. Однако в комнате сильно пахло виски, и Бренна заметила, что рука, держащая гусиное перо, сильно дрожит.
– А, вот и ты, Бренна, Присядь, пожалуйста.
Эймос закрыл чернильницу, отложил перо и, чуть причмокнув, вытянул губы. Ровена нерешительно замялась у порога, и Эймос жестом велел ей тоже садиться. Ровена вздохнула и нехотя опустилась в большое кожаное кресло. Бренна молча последовала ее примеру. Должно быть, новости плохие, недаром дядя не смотрит на нее.
– Бренна, – начал он, неловко откашлявшись, – несколько минут назад приезжал посыльный с известиями из Дублина. Ему велено вручить тебе письма как можно скорее.
– Письма? От моего отца? – охнула Бренна, приподнимаясь.
– Д-да. По крайней мере одно написано им.
– Могу я получить его? Вот уже месяц, как от отца ничего не было. Я… – Что-то во взгляде Эймоса заставило ее замолчать.
– Бренна, дорогая, твой отец скончался. Он умер три месяца назад, очевидно, по причине опухоли… о которой упоминал в адресованном нам письме.
– Но… опухоль…
Комната, отделанная кипарисовым деревом и уставленная книгами в кожаных переплетах, медленно закружилась. Бренна была вынуждена схватиться за спинку кресла, чтобы не упасть.
– Но он… он не…
Она проглотила конец фразы. Кровь бросилась ей в лицо, но тут же отхлынула, и стало нестерпимо холодно.
Отец умер.
Бренна тряхнула головой, пытаясь осознать случившееся. Так, значит, отец не придумал эту ужасную историю с опухолью! Его бледность, постоянная усталость, огромные черные круги под глазами – она видела все признаки смертельной болезни, но не хотела замечать. Отказывалась верить, что отец угасает.
Откуда-то издалека донесся голос дяди:
– Здесь два письма. Одно от сэра Уиткома Шонесси, друга вашей семьи. Он сообщает о кончине Брендана и спрашивает, известно ли вам с Квентином, в каком состоянии находились его финансовые дела? Второе письмо написано Бренданом и адресовано тебе.
– М-могу я получить его?
– Чуть погодя, – промямлил Эймос, настороженно оглядывал племянницу. – Как ты себя чувствуешь, Бренна? Если желаешь, мы отложим этот разговор до утра. Думаю, что после сна у тебя прибавится сил, верно, Ровена?
Тетя кивнула, и Бренна с трудом поднялась, двигаясь скованно и неловко, как марионетка. Сердце, казалось, вот-вот разорвется. Девушка задыхалась, но слез не было. Она не заплачет здесь, перед дядей Эймосом, деловито перебиравшим пачку с письмами.
– Я должна все услышать сейчас, – едва выговорила Бренна. – И… и не могу ждать.
– Прекрасно. В письме сэра Уиткома содержится несколько весьма неприятных фактов, дорогая. Дело в том, что Брендан еще до твоего отъезда из Дублина наделал множество долгов и был вынужден продать часть земли.
– Продать? Я не знала…
– Не важно, дорогая. Уверен, что он не хотел забивать твою прелестную головку столь печальными вещами. Тем не менее в последние месяцы его состояние продолжало уменьшаться. Затем одному из кредиторов удалось завладеть его поместьями. – Эймос вздохнул, рассеянно поглаживая усы. – Не знаю точно, как это случилось, но, по-видимому, после того, как все долги были выплачены, твой отец остался нищим, без единого пенни.
– Нищим? – охнула девушка, – Но у нас… всегда было много денег! Состояние мамы… И отец открыл доверительные фонды на нас с Квентином! По достижении двадцати одного года мы должны были получить кругленькую сумму!
– Всего этого больше нет. Вы совершенно разорены. Поместье твоего отца купил некий Нейл Эрхарт.
– Нейл Эрхарт?
– Да. Ты его знаешь? В любом случае, Бренна, ваше положение крайне серьезно. Вы больше ни на что не можете рассчитывать.
Бренна подошла к окну, под которым раскинулся огромный виргинский дуб, поросший испанским мхом. В лунном свете он отбрасывал причудливую тень, похожую на неведомое чудовище. Девушке казалось, что она видит дурной сон. Скоро она повернется на другой бок, увидит над собой знакомый белый полог и розы на обоях. Но в ушах неотступно звучали слова Эймоса:
– Твой отец скончался… от опухоли… куплено Нейлом Эрхартом…
Нет, этого не может быть!
Однако разум с холодной ясностью твердил, что все происходит наяву. Отец знал, что умирает, но тем не менее отослал дочь, желая избавить ее от Эрхартов. Вот почему в его письмах звучала такая неизбывная печаль! Он знал, что никогда больше не увидит Бренну.