Страница:
- Это он! Тот самый, что называл себя Мерсом. - Ты не ошибаешься? - спросил Ветлугин. - Нет, нет! Я его прекрасно помню. Это он! - Он тоже океанограф? - спросил Хьюз. - Нет, он крестовик, - сказал Ветлугин. - Любопытно! Забытая специальность, - сострил Хьюз. - Поднимите его, Хьюз, - сказал Ветлугин. - Всем остальным механикам и мотористам разойтись по ракетным камерам, к двигателям, и ждать моих распоряжений. Предупреждаю: станция должна быть готова ко всему. Ты, Эрик, встретишь его и проводишь ко мне в кабинет. Разговаривать буду только там. Я иду установить тихую связь с островом Седова. - Есть, товарищ начальник. Хьюз, насвистывая, направился к подъемнику, остальные разошлись, не дожидаясь появления Мерса на борту станции. На месте остался только Свенсон. Мерс в сопровождении Хьюза подошел к Свенсону минут через пять. Не доходя нескольких шагов до гидрографа, крестовик остановился и сказал угрюмо: - Мне нужен ваш начальник. Свенсон с интересом разглядывал коротконогого человечка в серой меховой куртке. Перед ним стоял живой крестовик, представитель апостольского штаба-храма, какого-то таинственного подводного форта, все еще надеявшегося повернуть вспять историю человечества. Это был редкий экземпляр, и Свенсон старался разглядеть его хорошенько. - Кто вы такой? - спросил наконец долговязый гидрограф по-английски. - Я скажу вашему начальнику, кто я. На лице у представителя "апостола Петра" были царапины и вздутая нижняя губа. "Следы схватки в больнице", - подумал Свенсон и сказал: - Хорошо. Идите за мной. Я провожу вас к нему. - Я хочу говорить с ним здесь, - глухо сказал крестовик. - Начальник здесь не принимает. - Скажите, что у меня очень важное дело. - Все равно. Начальник станции принимает только в своем кабинете. Свенсон и очкастый крестовик пощупали друг друга внимательным взглядом. Свенсон не видел глаз своего собеседника, защищенных очками-светофильтрами, но он чувствовал, что Мерс разглядывает его настороженно и подозрительно. - Где помещается его комната? - Здесь недалеко. - Хорошо. - Мерс снял перчатку и опустил руку в карман своей куртки. - Вы идите вперед... показывайте мне дорогу. Свенсон зашагал к квартире Ветлугиных. За ним осторожно двинулся Мерс. - Итак, ты, Джеф, слушаешь все, о чем я с ним здесь буду говорить. Понятно? Я постараюсь его задержать. Кроме того, как мы условились, в случае надобности, ты действуешь по своему усмотрению, не дожидаясь конца нашей с ним беседы. Ветлугин, сидя в кресле перед кабинетным столом, казалось, говорил сам с собой, - никого в кабинете не было. - Правильно, - неожиданно ответил кто-то гулким басом. - Все, - сказал Ветлугин. - Все, - подтвердил невидимый Джеф. Минуты две Ветлугин сидел в абсолютной тишине. - К вам можно, товарищ начальник? - спросил за дверью Свенсон. - Можно, - не глядя на визитный экран, сказал Ветлугин. Вошел Свенсон, за ним бочком протиснулся в дверь Мерс. - Вот этот... - Свенсон замялся, подыскивая для своего спутника соответствующее обращение, - этот человек хотел с вами говорить. Необъятная спина Ветлугина шевельнулась. - Да, я вас слушаю. Садитесь. - Нет. Я постою. Ветлугин пожал плечами, мельком заметив руку Мерса, засунутую в карман. - Как хотите. Я вас слушаю. - Вам известно, кто я? - спросил Мерс. Ветлугин глянул на него удивленно. - Я надеюсь, мы с вами познакомимся. - У меня к вам поручение, - глухо сказал Мерс. - Но прежде всего должен предупредить вас, что ни на какие вопросы, касающиеся моей личности и того, кто меня послал, я не отвечу. Не имею я права также отвечать на вопросы о мотивах поведения лиц, меня сюда направивших. Ветлугин многозначительно глянул на Свенсона и снова пожал плечами, как бы желая сказать: "Воля ваша". - Вы, очевидно, знаете, что на острове Седова Сейчас находится мальчик-индеец? - осторожно спросил Мерс. - Да, знаю. - Вам также известно, что у мальчика отсутствует память? Ветлугин помолчал. Что бы это могло значить? Притворяется апостольский парламентер, что не слыхал о возвращении памяти к мальчику, или действительно ничего не знает? "Хотя... откуда ему знать, если агентов крестовиков на острове не осталось, а сам он удрал оттуда часа три назад?.." - размышлял Ветлугин, внимательно разглядывая Мерса. - Известно, - сказал он наконец и вдруг понял: "Да ведь он у меня выпытывает! Мальчик его опознал, это он помнит, а что было дальше - не знает. Однако дешевый прием..." Свенсон презрительно усмехнулся. Долговязому гидрографу очень хотелось сказать: "Шпионаж в "епархии святого духа" когда-то был лучше поставлен, чем сейчас. Красивая немка Лилиан явно постарела". Но Свенсон воздержался от замечаний и внимательно продолжал слушать разговор Ветлугина с бледнолицым крестовиком. - Теперь слушайте меня внимательно, - почти тоном приказания сказал Мерс. - У этого мальчика есть отец. Он хочет, чтобы сын его вернулся домой. Он предлагает вам, чтобы вы были посредником между ним и администрацией острова Седова. Поясняю: вы должны уговорить кого следует, чтобы мальчик был отвезен на то же самое место, где он был найден. Там его подберет отец... - Почему отец мальчика не переговорит с островом Седова лично? - перебил его Ветлугин. - Я вам уже сказал, что не имею права отвечать на подобные вопросы. - Почему этот таинственный отец мальчика избрал меня своим посредником? - Потому что взамен того мальчика вы получите другого мальчика. - Какого?.. - чуть задохнувшись, спросил Ветлугин. - Вашего сына, - твердо сказал Мерс. Наступила пауза. Все трое молчали. Свенсон настороженно глянул на своего друга. Мерс, казалось, внимательно разглядывал фонограф на кабинетном столе. - Значит, Юра... Значит, мой сын... - сказал Ветлугин. - Жив, - спокойно докончил Мерс. Ветлугин недоверчиво поглядел на крестовика. - Вы что, морочите меня? - Нет. Я явился сюда с серьезным деловым поручением. И потому не будем терять времени. Как, почему - это вы узнаете потом. Ветлугин еще раз внимательно и испытующе поглядел на Мерса. - Так, - сказал он наконец. - Значит, вы предлагаете... - Обмен, - подсказал Мере и склонил голову набок. - От имени отца ожившего мальчика? - Да. - Сына за сына? - Сына за сына. - Та-ак... - еще раз сказал Ветлугин. - А почему вы руку в кармане держите? - Привычка, - невозмутимо сказал Мерс. - Меня раздражает ваша привычка, - повышая голос, сказал Ветлугин. - А ну-ка, выньте руку из кармана. Живо! Мерс отступил к двери, но Свенсон уже крепко держал его сзади за обе руки. Ветлугин встал и, как огромный полярный зверь, двинулся на коротконогого крестовика, парализованного, словно током, могучими руками Свенсона. - Выпусти револьвер! - сказал Ветлугин, подходя вплотную к Мерсу. Крестовик презрительно скривил губы: - Отпустите руку и возьмите его сами. Свенсон тотчас же вытащил у него из кармана новенькую электронную "пращу Давида", точно такую же, какую когда-то нашел на льду Юра. - Так оно будет лучше, - сказал Ветлугин и спокойно уселся в свое кресло. - А теперь выслушайте мое предложение. Мерс молчал, независимо поглядывая сквозь свои светофильтры на широкоплечего начальника станции. - Вы тоже являетесь чьим-то сыном. Не так ли? - Допустим... - Допускать нечего, - резко сказал Ветлугин. - И дальше разыгрывать эту комедию тоже нечего. Мы все знаем. Вы сын бывшего венгерского дезертира и политического авантюриста Петера Шайно, основателя контрреволюционной Лиги крестовиков и организатора бандитского налета на Советский Союз. Презрительная усмешка медленно сползла с губ Мерса. Он смотрел на Ветлугина испуганно. - Так вот, - продолжал Ветлугин, наклонив вперед голову и глядя прямо в бледную скопческую физиономию крестовика, - меняться сыновьями мы будем с Петером Шайно, а не с тем несчастным индейцем, который ушел от вас шесть лет назад и, наверное, погиб во льдах Арктики. Понятно вам, Золтан Шайно? - Понятно, - спокойно сказал парламентер апостольского штаба. Он уже овладел собой, голова его вновь склонилась набок. - Но из этого ничего не выйдет. - Посмотрим! - сказал Ветлугин и отвернулся от него. Мерс, который внезапно превратился в Золтана Шайно, поднял глаза на розовые огоньки часов. - Если я через пять минут не спущусь на лед, ваша станция будет разгромлена снарядами моей субмарины, а остров Седова взлетит на воздух, он минирован. Ветлугин быстро обернулся и несколько секунд внимательно смотрел на бледную физиономию крестовика с желто-зелеными очками. В его голосе и во всей фигуре было что-то такое, что заставляло верить в серьезность его угрозы. "Ася... Британов... Люди..." - вспомнил Ветлугин. - Джеф! - окликнул он. - Ты слыхал? - Все, - отозвался невидимый Джеф. - Скажи, Джеф, ты сможешь поднять в воздух всех людей с острова за четыре минуты? - снова спросил Ветлугин своего собеседника-невидимку. - Смогу. Я уже отдал распоряжение о посадке, - спокойно сказал Джеф. - В добрый час! - Ветлугин взглянул на Свенсона. - Эрик, свяжись сейчас же с Хьюзом, прикажи от моего имени снять станцию с якорей, набрать высоту и идти с максимальной скоростью к материку ... - Что вы хотите делать? - спросил Золтан Шайно. - Это вас не касается, - небрежно ответил Ветлугин и направился к приемнику. Крестовик ринулся к двери, но костлявый кулак Свенсона опустился на его меховой малахай раньше, нежели он успел выпрыгнуть. Удар, очевидно, был так силен, что даже мех не защитил Золтана Шайно. Он взмахнул руками и повалился на диван. - Звони Хьюзу! - крикнул Ветлугин. - Я его свяжу сам. Через девяносто секунд огромная, полукилометровая площадка станции "Арктания" чуть качнулась и, медленно набирая высоту, стала уходить к югу. В тот же момент над нею, завывая, пронесся снаряд. Он пролетел над станцией и разорвался на льду километрах в трех, подняв целый фейерверк ярко освещенных солнцем ледяных обломков. В кабинете Ветлугина, держа палец на спусковой кнопке "пращи Давида", сидел Гынко и, не мигая, смотрел припухшими раскосыми глазами на связанного сына Петера Шайно. Сам Золтан Шайно полулежал на диване и, не глядя на деревянное лицо Гынко, прислушивался к завыванию снарядов и к далеким их разрывам. Где-то во льдах, почти невидимая, стояла субмарина и обстреливала уходящую станцию. Выстрелов не было слышно, но взрывы снарядов отдавались оглушительным грохотом над молчаливыми льдами. Два снаряда прошли мимо станции, и лишь один разорвал борт и повредил два ракетных якоря. Затем субмарина притихла. Ветлугин и Свенсон стояли на аэрологической вышке и в биноскопы наблюдали за врагом. Они видели, как тонкая пушка спряталась в башенке субмарины. Затем крышка люка задвинулась, и субмарина стала погружаться. - Уходят, - сказал Свенсон. - Боюсь, что нет, - ответил Ветлугин. - Они вынырнут впереди под нами и пустят нам снаряд в упор. Эрик, крикни в усилитель, чтобы все немедленно надели кислородные приборы и стратосферные костюмы... Хелло, Хьюз! крикнул Ветлугин, наклонившись над рупором. - Все! Все! Все! - заорал Свенсон прямо в микрофон, стоявший перед его губами. - Хьюз, выключай бортовые! Давай максимальную скорость донных! - приказал Ветлугин в рупор. - Надеть кислородные маски и стратосферные костюмы! - страшным, во сто крат усиленным рыком разнесся по станции голос Свенсона. - Сколько, Хьюз? - спросил в рупор Ветлугин. - Восемь тысяч?.. Давай, давай выше - и ни метра в сторону, Хьюз! Пойдем на юг на высоте тридцати тысяч метров.
18 "Драгоценная песчинка" В 17 часов 23 минуты станция "Арктания" прибыла с одним "пассажиром", Золтаном Шайно, в город Североград. Станция была повреждена снарядами апостольской субмарины в трех местах, но повреждения эти казались незначительными. В Северограде Владимир Ветлугин узнал, что сто двадцать самолетов и пять дирижаблей восьмой авиабазы забрали все население острова Седова и через минуту небольшой благоустроенный поселок острова был поднят на воздух нитроманнитовыми минами и стал осыпаться в море обломками бетона и гранита. Епархия взрывчатых и отравляющих веществ химика-крестовика Кармона давала миру знать, что она еще существует. В 18 часов 30 минут супруги Ветлугины и все работники станции были свидетелями замечательного явления: над Североградом появилась гигантская фигура заместителя председателя Всемирного Верховного Совета социалистических и коммунистических государств. В тот миг она появилась не над одним только Североградом. Гигантское изображение возникло в воздухе над тысячами городов всего мира. Это был Бронзовый Джо. Под этим именем заместителя председателя Всемирного Верховного Совета знал весь мир, хотя у него была и фамилия: Стюарт. Бронзовый Джо был любимым героем молодежи и уважаемым человеком среди всего взрослого населения земного шара. Он происходил из потомственной пролетарской семьи негров-строителей Америки. Отец его был коммунистом, и от него Джо унаследовал чудесный да р агитатора и пропагандиста. Каучуковые плантации в Венесуэле, золотые прииски в Гондурасе, плавучая тюрьма на Багамских островах, китобойный промысел у Шпицбергена и, наконец, блестящая эпопея первой партизанской интернациональной эскадры, во главе которой стоял коммунист-адмирал, негр Джо Стюарт - таков жизненный путь этого замечательного человека. Старый апостольский пират Курода, архиепископ военно-морской епархии Шайно, не смел сунуть носа в те воды, где замечено было присутствие супердредноутов, авианосцев и субмарин Бронзового Джо. Искуснейший агитатор-коммунист оказался талантливым командором революционной интернациональной армады. Джо собирал свою партизанскую эскадру из восставших боевых единиц капиталистических флотов и наконец собрал такой бронированный военно-морской кулак, что даже владычица морей Британия не решалась затевать с ним драку. Партизанские авианосцы и субмарины Джо лишь продолжали дело, начатое много лет назад славной интернациональной дивизией под Мадридом. Это ее легендарный опыт породил идею партизанской интернациональной воздушно-морской эскадры. И негр-коммунист осуществил эту идею. Эскадра Бронзового Джо не имела своего официального отечества, - ее родиной становилась любая страна, которой нужна была революционная боевая помощь против интервентов и национальных поработителей. Черный молот на красном поле был эмблемой революционной международной партизанской эскадры. И истребители с черными молотами на пурпурных дисках появлялись всюду, где апостольские воздушные и морские дредноуты "неизвестной национальности" сеяли смерть и разрушение. Негр-адмирал ни на минуту не оставлял в покое флот крестовиков. Он пускал ко дну лучшие боевые суда барона Куроды. Джо имел немало орденов разных стран, но высшую награду, орден Ленина, Джо получил от правительства Союза советских государств. Он получил его за то, что всей могучей массой своих кораблей и гидросамолетов обрушился на апостольскую эскадру у берегов Аляски, когда дредноуты и авианосцы под серыми знаменами архиепископа Куроды двинулись на помощь своей Северной армаде через Берингов пролив. Совместно с советским флотом до самых Маршальских островов гнал тогда Бронзовый Джо остатки флота крестовиков и здесь пустил их все ко дну. Его любили люди всех рас и национальностей, называли ласковыми именами "наш Джо", "славный парень Джо". Это был Чапаев эпохи окончательного разгрома капитализма. Когда три года назад происходили очередные выборы во Всемирный Верховный Совет, Джо был избран на пост заместителя председателя подавляющим большинством голосов депутатов. В 18 часов 30 минут исполинская фигура легендарного командора интернациональных партизан появилась над Североградом. Это могло показаться людям прошлого сверхъестественным, но люди новой эпохи знали, что над тысячами городов "гениозоры" -чудесные агрегаты, отражающие в воздухе свечение потока электронов, - передают лишь объемное изображение человека с темным, бронзовым лицом, знакомым по портретам. Передачи гениозора стали практиковаться лишь три года назад, и Владимиру Ветлугину, да и многим другим работникам станции "Арктания", постоянно работающим вдали от населенных мест, впервые довелось видеть это чудо современного объемного телевидения. Сперва огромный столб воздуха над Североградом стал темнеть, потом он начал принимать очертания человека, и наконец исполинская фигура Бронзового Джо ясно определилась в воздухе. Фигура имела в высоту не менее трех километров. Темнокожий великан казался стоящим в воздухе над городом, причем стоял он не над самым городом, а где-то на его окраине. Будто фантазия Свифта стала действительностью и некий реальный Гулливер явился перед взволнованным народом лилипутов. Голосом, подобным раскатам грома, он заговорил на родном языке Ленина. Говорил он с небольшим акцентом, медленно, подбирая каждое слово и выдерживая паузы между фразами. Видно было, что русским языком Бронзовый Джо владеет несвободно. - Товарищи! Заседание Всемирного Верховного Совета социалистических и коммунистических государств окончилось. Совет обсуждал случай в Арктике. Несколько дней назад исчез мальчик Юра Ветлутин... Сегодня мы узнали, что мальчика захватила подводная организация крестовиков. Они обстреляли полюсную станцию и взорвали поселок Седова. Верховный Совет постановил принять все меры и освободить мальчика из рук шайки контрреволюционеров, а организацию врагов мирного человечества предать народному суду. Выполнить свое решение Совет приказывает Чрезвычайной арктической комиссии, созданной сегодня... Что случилось на земле, товарищи?.. На земле пропал мальчик... исчезла маленькая песчинка человечества... Но мы живем уже в такое время... когда каждая человеческая песчинка есть большая драгоценность... Поэтому мы спасем мальчика во что бы то ни стало... Темнокожий великан умолк и глянул вдаль. Казалось, Джо видит миллионы людей, с которыми так просто сейчас говорит. - От имени Верховного Совета посылаю вам привет, товарищи!.. - сказал он и потряс над головой обеими руками. Несколько секунд негр-великан стоял неподвижно, затем он стал прозрачным и исчез, словно растаял в воздухе.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
19 Разговор на холме Тоуэр Полуостров лежал внизу, как огромный океанский электроход, - кормой к Европе, носом к Африке. Ливен повернулся на каблуках и окинул его взглядом. На минуту Ливену показалось, что он стоит на капитанском мостике, вознесенном на четыреста метров над морем. - Знаете, Силера, - обратился Ливен к стоявшему рядом с ним молодому человеку, - мне иногда не верится, что я через несколько дней приступлю к осуществлению мечты моего отца. - Но это так очевидно, дорогой мэтр, - почтительно и серьезно сказал молодой человек. Ливен и Силера стояли подле большого камня, похожего на огромную заплесневелую краюху хлеба. Они находились на вершине одного из "Геркулесовых столпов", на гибралтарском холме Тоуэр. У подножия холма рабочие сооружали гигантский шлюз. Под ними лежал крохотный полуостров, который называли в старое время "английским замком на дверях Средиземного моря". Вдали в голубом сиянии пролива висел берег Африки. Джебель-Муса марокканская "Гора обезьян", второй "Геркулесов столп", - стояла на том берегу нерушимо, как вековой пограничник на рубеже двух материков. Ливен смотрел на Джебель-Муса. Там, у подножья горы, расположилась вторая партия возглавляемой им экспедиции. Он торжественно указал рукой вдаль. - Если бы это видел мой отец!.. Вы замечаете, Силера: профессор геофизики и инженер французского комиссариата энергетической промышленности сентиментальничает. - Пусть это вас не смущает, дорогой мэтр;- сказал Силера. - Спасибо! Я хочу вам рассказать историю двух поколений инженеров Ливен. Слушайте, Силера. Я немного экзальтирован сейчас, и мне, старику, хочется болтать без умолку, даже имея слушателем такого уравновешенного испанца, как вы... "Это было давно, Силера, еще до зловещей "Лиги апостола Петра" и его крестовиков. Французский инженер Оноре-Жак Ливен предложил министерству энергетики свой проект электрификации средиземноморских стран и обводнения Сахары. Все гениальные идем по сути своей просты. Не так ли, Силера? Проста была и идея Оноре-Жака Ливена. Течение в Гибралтарском проливе преграждается плотиной. Высота плотины - пятьсот метров над уровнем моря. На африканском берегу сооружается гидроэлектростанция, и даровую энергию в сто шестьдесят миллионов лошадиных сил человечество ежедневно бросает на ирригацию22 Сахары. Средиземное море, лишенное бесконтрольного притока атлантической воды, оскудевает, и мелководная андриатическая лужа превращается в цветущую страну, равную по величине двум Италиям. Дарданелльские воды, воды Роны, По, Тибра и Нила, сопутствуемые судоходными шлюзами, не вливаются в обмелевшее море, а низвергаются вниз, как водопады. И к сказочной энергии марокканской станции присоединяется энергия станций египетской, турецкой, итальянской, французской. Эта энергия обогащает народы трех материков. Мой отец, инженер Оноре-Жак Ливен, автор проекта гибралтарской плотины, был утопистом, - он хотел осчастливить миллионы людей без единого выстрела. И самое трагическое для него заключалось в том, что его проект был вполне реален. Вы знаете, Силера, как печально кончил этот чудак? - Я что-то читал об этом, - сказал молодой человек. - Он всем надоел, он нажил себе врагов в штабе крестовиков и в военных министерствах трех последних капиталистических держав. Его привезли в сумасшедший дом вполне нормальным человеком. Но когда я, его сын, после разгрома крестовиков приехал за ним, чтобы взять его домой, он сидел на полу и пускал слюни, складывая из детских кубиков игрушечную плотину. Вам это кажется нездоровой фантазией, Силера, не так ли? - Да, - сказал молодой человек. - Увы, мой друг, такие истории были возможны в эпоху неврастении и Лиги крестовиков... Тогда я взял похороненную идею моего отца и на своих плечах понес ее дальше... Простите, Силера, я люблю фигуральные выражения... Я нес ее через много стран, я шел вместе с нею вслед за танковыми полками красных армий, когда истреблялись на земле последние двуногие волки капитализма. Я, как знамя, нес в сердце своем идею отца, я пронес ее через геофизические кабинеты и тысячные аудитории студентов и красноармейцев. И вот я принес ее, эту идею моего отца, к древним "Геркулесовым столпам". - Да, - сказал молодой человек, - я знаю эту историю, но с удовольствием прослушал ее из ваших уст, дорогой мэтр. Вы только забыли упомянуть о своих работах над проектом отца. - Это лишь небольшое обновление, - ответил Ливен. - Я геофизик, кроме всего прочего, мой мальчик. - Вы правы, профессор. Но ваше предложение поднять при помощи радия затонувшую горную гряду, вместо того чтобы воздвигать плотину на тысячеметровой глубине пролива, имеет самостоятельное научное значение. Ваш снаряд "тератом", который вот отсюда, с поверхности этого полуострова, унесет к недрам земли мощные запасы радия, - это гениальное изобретение, профессор. Я инженер, но я увлечен вашей идеей, как школьник. - Да, конечно, - медленно сказал Ливен. На его глазах Силера преображался, искра волнения зажглась в уравновешенном испанском юноше. - Геофизика далеко шагнула в последнее время. И разве сэр Джоли, который только лишь допускал участие радиоактивных элементов в геологических процессах, поверил бы, что мы сейчас с помощью радия сможем поднять поверхность земли и дно моря? Кстати, вы знаете, Силера, что Гибралтарский полуостров увеличится в своих размерах, Алжесирасская бухта исчезнет, а часть дна в Атлантическом океане у берегов Мадейры опустится? - Да, я знаю, - невозмутимо сказал Силера. Ливен оглянулся вокруг. - Ну, что ж, пойдемте вниз. Ливен и Силера стали спускаться по тропинке к лагерю геофизической экспедиции, раскинувшему свои изящные передвижные домики у холма Мидл-Гилл. Навстречу им вышел практикант Бельгоро, щуплый юноша в красном берете. Не доходя нескольких шагов до Ливена, он подбросил вверх свой берет и крикнул: - Салют, камарада Ливен! - И затем уже деловито сказал по-французски: Говорили с Африкой, слушали Североград, видели гениопередачу. - Ну, и что же? - спросил Силера, останавливаясь против общительного практиканта. - Африка просит профессора Ливена к себе. В Арктике объявились крестовики. Гениозор Центрального правительства показывал Бронзового Джо. Ливен удивленно взглянул на Бельгоро. - Что в Арктике? - Настоящие чудеса, профессор. Только что сообщили, что вынырнувшие со дна моря крестовики обстреляли газопонтонную северную станцию и взорвали поселок на острове Седова. Ливен и Силера переглянулись. - Это невероятно! - сказал профессор. - К сожалению, я ничего не выдумал. И Бельгоро рассказал Ливену и Силера все, что он узнал по радио и из речи Джо Стюарта. - Что вы думаете об этом, профессор? - спросил Силера. - Мальчика нужно спасти во что бы то ни стало, - строго сказал Ливен. - А морских чудовищ уничтожить. - Да, но как это сделать? Если все обстоит так, как рассказывает Бельгоро, их, очевидно, будет очень трудно взять, не подвергая опасности жизнь мальчика. - Вы очень рассудительный юноша, Силера, - улыбаясь, сказал Ливен, - а я увлекающийся старый профессор. И я, кажется, увлекся уже одной идеей, которая пришла мне в голову минуту назад. - Интересно! - закричал Бельгоро. - Но я пока о ней ничего не скажу, кроме того, что она имеет прямое отношение к этой арктической истории, - добавил профессор. - Пойдемте ко мне, дорогой мэтр, и я изложу вам сущность вашей идеи, невозмутимо сказал Силера. Профессор Ливен с минуту смотрел испытующе на своего молодого помощника. - Пойдемте, - сказал он наконец. - Если угадаете, признаю ваше соавторство. - Хорошо. - А мне можно будет узнать, в чем дело? - спросил Бельгоро. - Только после того, как идея будет отвергнута или осуществлена, - ответил Ливен. - Я не предложу идеи, которая будет отвергнута, - сказал Силера. Профессор рассмеялся. - Я начинаю вас любить и бояться, Силера. Вы часто меня поправляете и всегда оказываетесь правы.
18 "Драгоценная песчинка" В 17 часов 23 минуты станция "Арктания" прибыла с одним "пассажиром", Золтаном Шайно, в город Североград. Станция была повреждена снарядами апостольской субмарины в трех местах, но повреждения эти казались незначительными. В Северограде Владимир Ветлугин узнал, что сто двадцать самолетов и пять дирижаблей восьмой авиабазы забрали все население острова Седова и через минуту небольшой благоустроенный поселок острова был поднят на воздух нитроманнитовыми минами и стал осыпаться в море обломками бетона и гранита. Епархия взрывчатых и отравляющих веществ химика-крестовика Кармона давала миру знать, что она еще существует. В 18 часов 30 минут супруги Ветлугины и все работники станции были свидетелями замечательного явления: над Североградом появилась гигантская фигура заместителя председателя Всемирного Верховного Совета социалистических и коммунистических государств. В тот миг она появилась не над одним только Североградом. Гигантское изображение возникло в воздухе над тысячами городов всего мира. Это был Бронзовый Джо. Под этим именем заместителя председателя Всемирного Верховного Совета знал весь мир, хотя у него была и фамилия: Стюарт. Бронзовый Джо был любимым героем молодежи и уважаемым человеком среди всего взрослого населения земного шара. Он происходил из потомственной пролетарской семьи негров-строителей Америки. Отец его был коммунистом, и от него Джо унаследовал чудесный да р агитатора и пропагандиста. Каучуковые плантации в Венесуэле, золотые прииски в Гондурасе, плавучая тюрьма на Багамских островах, китобойный промысел у Шпицбергена и, наконец, блестящая эпопея первой партизанской интернациональной эскадры, во главе которой стоял коммунист-адмирал, негр Джо Стюарт - таков жизненный путь этого замечательного человека. Старый апостольский пират Курода, архиепископ военно-морской епархии Шайно, не смел сунуть носа в те воды, где замечено было присутствие супердредноутов, авианосцев и субмарин Бронзового Джо. Искуснейший агитатор-коммунист оказался талантливым командором революционной интернациональной армады. Джо собирал свою партизанскую эскадру из восставших боевых единиц капиталистических флотов и наконец собрал такой бронированный военно-морской кулак, что даже владычица морей Британия не решалась затевать с ним драку. Партизанские авианосцы и субмарины Джо лишь продолжали дело, начатое много лет назад славной интернациональной дивизией под Мадридом. Это ее легендарный опыт породил идею партизанской интернациональной воздушно-морской эскадры. И негр-коммунист осуществил эту идею. Эскадра Бронзового Джо не имела своего официального отечества, - ее родиной становилась любая страна, которой нужна была революционная боевая помощь против интервентов и национальных поработителей. Черный молот на красном поле был эмблемой революционной международной партизанской эскадры. И истребители с черными молотами на пурпурных дисках появлялись всюду, где апостольские воздушные и морские дредноуты "неизвестной национальности" сеяли смерть и разрушение. Негр-адмирал ни на минуту не оставлял в покое флот крестовиков. Он пускал ко дну лучшие боевые суда барона Куроды. Джо имел немало орденов разных стран, но высшую награду, орден Ленина, Джо получил от правительства Союза советских государств. Он получил его за то, что всей могучей массой своих кораблей и гидросамолетов обрушился на апостольскую эскадру у берегов Аляски, когда дредноуты и авианосцы под серыми знаменами архиепископа Куроды двинулись на помощь своей Северной армаде через Берингов пролив. Совместно с советским флотом до самых Маршальских островов гнал тогда Бронзовый Джо остатки флота крестовиков и здесь пустил их все ко дну. Его любили люди всех рас и национальностей, называли ласковыми именами "наш Джо", "славный парень Джо". Это был Чапаев эпохи окончательного разгрома капитализма. Когда три года назад происходили очередные выборы во Всемирный Верховный Совет, Джо был избран на пост заместителя председателя подавляющим большинством голосов депутатов. В 18 часов 30 минут исполинская фигура легендарного командора интернациональных партизан появилась над Североградом. Это могло показаться людям прошлого сверхъестественным, но люди новой эпохи знали, что над тысячами городов "гениозоры" -чудесные агрегаты, отражающие в воздухе свечение потока электронов, - передают лишь объемное изображение человека с темным, бронзовым лицом, знакомым по портретам. Передачи гениозора стали практиковаться лишь три года назад, и Владимиру Ветлугину, да и многим другим работникам станции "Арктания", постоянно работающим вдали от населенных мест, впервые довелось видеть это чудо современного объемного телевидения. Сперва огромный столб воздуха над Североградом стал темнеть, потом он начал принимать очертания человека, и наконец исполинская фигура Бронзового Джо ясно определилась в воздухе. Фигура имела в высоту не менее трех километров. Темнокожий великан казался стоящим в воздухе над городом, причем стоял он не над самым городом, а где-то на его окраине. Будто фантазия Свифта стала действительностью и некий реальный Гулливер явился перед взволнованным народом лилипутов. Голосом, подобным раскатам грома, он заговорил на родном языке Ленина. Говорил он с небольшим акцентом, медленно, подбирая каждое слово и выдерживая паузы между фразами. Видно было, что русским языком Бронзовый Джо владеет несвободно. - Товарищи! Заседание Всемирного Верховного Совета социалистических и коммунистических государств окончилось. Совет обсуждал случай в Арктике. Несколько дней назад исчез мальчик Юра Ветлутин... Сегодня мы узнали, что мальчика захватила подводная организация крестовиков. Они обстреляли полюсную станцию и взорвали поселок Седова. Верховный Совет постановил принять все меры и освободить мальчика из рук шайки контрреволюционеров, а организацию врагов мирного человечества предать народному суду. Выполнить свое решение Совет приказывает Чрезвычайной арктической комиссии, созданной сегодня... Что случилось на земле, товарищи?.. На земле пропал мальчик... исчезла маленькая песчинка человечества... Но мы живем уже в такое время... когда каждая человеческая песчинка есть большая драгоценность... Поэтому мы спасем мальчика во что бы то ни стало... Темнокожий великан умолк и глянул вдаль. Казалось, Джо видит миллионы людей, с которыми так просто сейчас говорит. - От имени Верховного Совета посылаю вам привет, товарищи!.. - сказал он и потряс над головой обеими руками. Несколько секунд негр-великан стоял неподвижно, затем он стал прозрачным и исчез, словно растаял в воздухе.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
19 Разговор на холме Тоуэр Полуостров лежал внизу, как огромный океанский электроход, - кормой к Европе, носом к Африке. Ливен повернулся на каблуках и окинул его взглядом. На минуту Ливену показалось, что он стоит на капитанском мостике, вознесенном на четыреста метров над морем. - Знаете, Силера, - обратился Ливен к стоявшему рядом с ним молодому человеку, - мне иногда не верится, что я через несколько дней приступлю к осуществлению мечты моего отца. - Но это так очевидно, дорогой мэтр, - почтительно и серьезно сказал молодой человек. Ливен и Силера стояли подле большого камня, похожего на огромную заплесневелую краюху хлеба. Они находились на вершине одного из "Геркулесовых столпов", на гибралтарском холме Тоуэр. У подножия холма рабочие сооружали гигантский шлюз. Под ними лежал крохотный полуостров, который называли в старое время "английским замком на дверях Средиземного моря". Вдали в голубом сиянии пролива висел берег Африки. Джебель-Муса марокканская "Гора обезьян", второй "Геркулесов столп", - стояла на том берегу нерушимо, как вековой пограничник на рубеже двух материков. Ливен смотрел на Джебель-Муса. Там, у подножья горы, расположилась вторая партия возглавляемой им экспедиции. Он торжественно указал рукой вдаль. - Если бы это видел мой отец!.. Вы замечаете, Силера: профессор геофизики и инженер французского комиссариата энергетической промышленности сентиментальничает. - Пусть это вас не смущает, дорогой мэтр;- сказал Силера. - Спасибо! Я хочу вам рассказать историю двух поколений инженеров Ливен. Слушайте, Силера. Я немного экзальтирован сейчас, и мне, старику, хочется болтать без умолку, даже имея слушателем такого уравновешенного испанца, как вы... "Это было давно, Силера, еще до зловещей "Лиги апостола Петра" и его крестовиков. Французский инженер Оноре-Жак Ливен предложил министерству энергетики свой проект электрификации средиземноморских стран и обводнения Сахары. Все гениальные идем по сути своей просты. Не так ли, Силера? Проста была и идея Оноре-Жака Ливена. Течение в Гибралтарском проливе преграждается плотиной. Высота плотины - пятьсот метров над уровнем моря. На африканском берегу сооружается гидроэлектростанция, и даровую энергию в сто шестьдесят миллионов лошадиных сил человечество ежедневно бросает на ирригацию22 Сахары. Средиземное море, лишенное бесконтрольного притока атлантической воды, оскудевает, и мелководная андриатическая лужа превращается в цветущую страну, равную по величине двум Италиям. Дарданелльские воды, воды Роны, По, Тибра и Нила, сопутствуемые судоходными шлюзами, не вливаются в обмелевшее море, а низвергаются вниз, как водопады. И к сказочной энергии марокканской станции присоединяется энергия станций египетской, турецкой, итальянской, французской. Эта энергия обогащает народы трех материков. Мой отец, инженер Оноре-Жак Ливен, автор проекта гибралтарской плотины, был утопистом, - он хотел осчастливить миллионы людей без единого выстрела. И самое трагическое для него заключалось в том, что его проект был вполне реален. Вы знаете, Силера, как печально кончил этот чудак? - Я что-то читал об этом, - сказал молодой человек. - Он всем надоел, он нажил себе врагов в штабе крестовиков и в военных министерствах трех последних капиталистических держав. Его привезли в сумасшедший дом вполне нормальным человеком. Но когда я, его сын, после разгрома крестовиков приехал за ним, чтобы взять его домой, он сидел на полу и пускал слюни, складывая из детских кубиков игрушечную плотину. Вам это кажется нездоровой фантазией, Силера, не так ли? - Да, - сказал молодой человек. - Увы, мой друг, такие истории были возможны в эпоху неврастении и Лиги крестовиков... Тогда я взял похороненную идею моего отца и на своих плечах понес ее дальше... Простите, Силера, я люблю фигуральные выражения... Я нес ее через много стран, я шел вместе с нею вслед за танковыми полками красных армий, когда истреблялись на земле последние двуногие волки капитализма. Я, как знамя, нес в сердце своем идею отца, я пронес ее через геофизические кабинеты и тысячные аудитории студентов и красноармейцев. И вот я принес ее, эту идею моего отца, к древним "Геркулесовым столпам". - Да, - сказал молодой человек, - я знаю эту историю, но с удовольствием прослушал ее из ваших уст, дорогой мэтр. Вы только забыли упомянуть о своих работах над проектом отца. - Это лишь небольшое обновление, - ответил Ливен. - Я геофизик, кроме всего прочего, мой мальчик. - Вы правы, профессор. Но ваше предложение поднять при помощи радия затонувшую горную гряду, вместо того чтобы воздвигать плотину на тысячеметровой глубине пролива, имеет самостоятельное научное значение. Ваш снаряд "тератом", который вот отсюда, с поверхности этого полуострова, унесет к недрам земли мощные запасы радия, - это гениальное изобретение, профессор. Я инженер, но я увлечен вашей идеей, как школьник. - Да, конечно, - медленно сказал Ливен. На его глазах Силера преображался, искра волнения зажглась в уравновешенном испанском юноше. - Геофизика далеко шагнула в последнее время. И разве сэр Джоли, который только лишь допускал участие радиоактивных элементов в геологических процессах, поверил бы, что мы сейчас с помощью радия сможем поднять поверхность земли и дно моря? Кстати, вы знаете, Силера, что Гибралтарский полуостров увеличится в своих размерах, Алжесирасская бухта исчезнет, а часть дна в Атлантическом океане у берегов Мадейры опустится? - Да, я знаю, - невозмутимо сказал Силера. Ливен оглянулся вокруг. - Ну, что ж, пойдемте вниз. Ливен и Силера стали спускаться по тропинке к лагерю геофизической экспедиции, раскинувшему свои изящные передвижные домики у холма Мидл-Гилл. Навстречу им вышел практикант Бельгоро, щуплый юноша в красном берете. Не доходя нескольких шагов до Ливена, он подбросил вверх свой берет и крикнул: - Салют, камарада Ливен! - И затем уже деловито сказал по-французски: Говорили с Африкой, слушали Североград, видели гениопередачу. - Ну, и что же? - спросил Силера, останавливаясь против общительного практиканта. - Африка просит профессора Ливена к себе. В Арктике объявились крестовики. Гениозор Центрального правительства показывал Бронзового Джо. Ливен удивленно взглянул на Бельгоро. - Что в Арктике? - Настоящие чудеса, профессор. Только что сообщили, что вынырнувшие со дна моря крестовики обстреляли газопонтонную северную станцию и взорвали поселок на острове Седова. Ливен и Силера переглянулись. - Это невероятно! - сказал профессор. - К сожалению, я ничего не выдумал. И Бельгоро рассказал Ливену и Силера все, что он узнал по радио и из речи Джо Стюарта. - Что вы думаете об этом, профессор? - спросил Силера. - Мальчика нужно спасти во что бы то ни стало, - строго сказал Ливен. - А морских чудовищ уничтожить. - Да, но как это сделать? Если все обстоит так, как рассказывает Бельгоро, их, очевидно, будет очень трудно взять, не подвергая опасности жизнь мальчика. - Вы очень рассудительный юноша, Силера, - улыбаясь, сказал Ливен, - а я увлекающийся старый профессор. И я, кажется, увлекся уже одной идеей, которая пришла мне в голову минуту назад. - Интересно! - закричал Бельгоро. - Но я пока о ней ничего не скажу, кроме того, что она имеет прямое отношение к этой арктической истории, - добавил профессор. - Пойдемте ко мне, дорогой мэтр, и я изложу вам сущность вашей идеи, невозмутимо сказал Силера. Профессор Ливен с минуту смотрел испытующе на своего молодого помощника. - Пойдемте, - сказал он наконец. - Если угадаете, признаю ваше соавторство. - Хорошо. - А мне можно будет узнать, в чем дело? - спросил Бельгоро. - Только после того, как идея будет отвергнута или осуществлена, - ответил Ливен. - Я не предложу идеи, которая будет отвергнута, - сказал Силера. Профессор рассмеялся. - Я начинаю вас любить и бояться, Силера. Вы часто меня поправляете и всегда оказываетесь правы.