Майлс протянул слуге свою накидку и соболье манто Кэтрин, прислушиваясь, как та отдает распоряжения Коусгрову:
   – Немедленно разгрузите вещи – мои и лорда Райленда. Мою новую горничную, Дарси, поселите в маленькой розовой спальне. Завтрак для нас с лордом накроете в библиотеке, и поторопитесь.
   – Как прикажете, леди Виктория, – поклонился Коусгров.
   Держа в памяти план дома, Кэтрин уверенно направилась в библиотеку. Когда за ними закрылась дверь, она крепко обняла Майлса и поцеловала его в губы.
   – Они в самом деле приняли меня за Викторию! Мне просто не верится, Майлс!
   – Я же говорил, что твое сходство с Тори просто удивительно. Впрочем, ты можешь убедиться в этом сама. Обернись.
   Кэтрин обернулась и увидела на стене библиотеки большой портрет Виктории, написанный маслом. Она подошла ближе и притронулась к холсту кончиками пальцев.
   – О, боже! Его словно писали с меня! Скажи, на этом портрете она очень похожа на себя?
   – Очень, – подтвердил Майлс, подходя сзади и обнимая Кэтрин за талию. – Герцог заказывал этот портрет у одного из лучших художников во всей Европе.
   – Майлс, а ты вполне уверен в своих чувствах? – неожиданно спросила Кэтрин. – Не может ли быть так, что ты по-прежнему влюблен в…
   – Нет, – перебил ее Майлс. – Я люблю именно тебя, мою прекрасную ирландскую разбойницу, и никого другого. Вы с Тори похожи только внешне, и полюбил я тебя вовсе не за это сходство.
   Он страстно поцеловал губы Кэтрин. Поцелуй был жарким, долгим, и прервал его только стук в дверь.
   Майлс оторвался от губ Кэтрин и сказал с сожалением:
   – Наверное, это Коусгров с завтраком. Что касается меня, то я не прочь был бы перейти сразу к десерту, но боюсь, что слуги могут меня неправильно понять. – Он еще раз быстро поцеловал Кэтрин и позволил Коусгрову войти в библиотеку, что тот и не замедлил сделать, неся в руках большой, уставленный блюдами серебряный поднос. – После завтрака я должен встретиться с Гарретом в своем офисе. Пока меня не будет, ты сможешь отдохнуть.
   Кэтрин недовольно поджала губы и прошептала, не смущаясь присутствием слуг:
   – А я думала, что после завтрака мы побудем с тобой наедине. Я так соскучилась по тебе за эти дни, что мы провели в карете втроем – ты, я и Дарси. Я очень проголодалась.
   – Прости, любовь моя, – ответил Майлс, гладя Кэтрин по руке. – Я тоже проголодался, но дело не ждет. Кроме встречи с Гарретом, нужно распорядиться по поводу сегодняшнего вечера. Не грусти. Когда все это закончится, мы не будем расставаться с тобой никогда, ни на минуту.
   Спустя еще час Кэтрин пожелала Майлсу счастливого пути, отпустила Дарси устраиваться на новом месте и поднялась в свою спальню. Оказавшись в просторной комнате, выкрашенной в желтый цвет, она испытала странное чувство. Ей показалось, что она знает эту комнату и уже не раз бывала здесь.
   Кэтрин переходила с места на место и не переставала удивляться тому, что она, оказывается, помнит каждую щербинку на каждом стуле, столе или подоконнике. Ее не покидало ощущение, что она вернулась в свой дом. Не задумываясь, Кэтрин выдвинула верхний ящик комода, точно зная, что именно здесь сложены носовые платки, и почти не удивилась тому, что так оно и оказалось. Она вынула сложенный вчетверо шелковый платок и приложила его к пылающей от возбуждения щеке.
   – Неужели я настолько привыкла быть Викторией, что и в самом деле стала ею? – задумчиво прошептала Кэтрин.
   Она вдруг почувствовала себя уставшей, быстро скинула дорожное платье и улеглась на прохладные, пахнущие лавандой простыни. Натянула одеяло и прикрыла глаза.
   – Надо быть осторожнее, так можно потерять саму себя, – пробормотала она, задремывая. – Этого еще мне не хватало.
   …Увидев вошедшего в кабинет Гаррета, Майлс оторвался от бумаг, которые просматривал, и откинулся на спинку стула. Гаррет уселся напротив и сразу же заговорил:
   – Я буквально валюсь с ног, Майлс. За эти дни мне пришлось побывать на сорока вечерах, приемах, обедах, – просто голова кругом идет!
   – Тебе удалось что-нибудь узнать об Эдварде Демьене?
   – Удалось, – кивнул Гаррет. – Наш Эдвард, как и положено вдовцу, пользуется сочувствием у светских дам, хотя довольно редко появляется вне дома. За все это время я видел его всего пару раз. Он постоянно высказывает опасения относительно судьбы своей любимой племянницы, Виктории, и назначил огромное вознаграждение тому, кто сможет сообщить о ее местонахождении. Великодушный, щедрый Эдвард, не правда ли?
   – Просто герой, – с отвращением поморщился Майлс. – А что говорят наши славные сыщики?
   – А что они могут сказать? Наверняка они знают только то, что она выехала из Четэма в сопровождении Билли Флетчера, своего слуги, на коляске, запряженной двумя лошадьми. Ни коляску, ни лошадей, ни людей с тех пор никто не видел.
   Гаррет вынул из кармана массивные серебряные часы, открыл крышку, посмотрел на стрелки и поднялся из-за стола.
   – Мне нужно еще заехать к моему портному. Может быть, от него что-нибудь услышу. Увидимся позже.
   После ухода Гаррета Майлс закончил с бумагами, потом открыл сейф и вынул маленькую коробочку с обручальным кольцом Райлендов. Виктория отказалась до поры носить это кольцо, и оно оставалось у Майлса. Он положил его в карман, а затем вынул со дна сейфа большой продолговатый предмет в кожаном мешке.
   В Карлайл-Хаус он вернулся около семи часов вечера и сразу же поднялся в спальню Кэтрин. В коридоре его встретила Дарси и предупредила, что миледи спит. Майлс приказал горничной принести в спальню воды для умывания и распорядиться, чтобы для них с Кэтрин приготовили легкий ужин. Дарси убежала выполнять его распоряжения, а Майлс осторожно вошел в спальню и прикрыл за собой дверь.
   Кэтрин проснулась, как только он присел на краешек постели, и удивленно посмотрела на Майлса, когда тот взял ее руку и сказал:
   – Я пришел к тебе с подарком, любимая. Надеюсь, он тебе понравится.
   Кэтрин ахнула от неожиданности, не сводя глаз с кольца, украшенного бриллиантами и изумрудами, которое Майлс надел ей на безымянный палец правой руки.
   – Святые небеса, никогда в жизни не видела ничего подобного! Чье это?
   – Это обручальное кольцо подарил мой дед своей невесте, той самой прелестной «каллин» из Ирландии. Теперь оно твое, Кэт. – Он наклонился и нежно поцеловал ее. – А теперь мне нужно идти. Сейчас вернется Дарси. Я не хочу, чтобы она меня здесь застала.
   Майлс был уже у самой двери, когда вспомнил вдруг про то, что он вынул со дна сейфа. Он вернулся, положил на туалетный столик тяжелый кожаный мешок и сказал:
   – То, что находится здесь, тоже принадлежало моей бабушке. Я знаю, будь она жива, ей было бы приятно, что эти вещи перешли к тебе. А теперь всего доброго, любовь моя. Увидимся внизу в половине одиннадцатого.
   Как только за Майлсом закрылась дверь, Кэтрин вскочила с постели и подбежала к туалетному столику. Развязала мешок, вынула из него длинный ящик, повозилась дрожащими пальцами со старинным замочком, подняла крышку и застыла от изумления.
   Внутри ящика, обитого темным бархатом, переливалось огнями золотое ожерелье, украшенное крупными бриллиантами и изумрудами. Рядом с ним лежали серьги, браслет и тонкой работы шпильки для волос, также украшенные драгоценными камнями. Камни были разными по размеру, но необычайно гармонично дополняли друг друга.
   – Миледи, я принесла для вас легкий ужин, а потом буду к вашим услугам, чтобы помочь вам одеться к вечеру, – раздался в спальне голос Дарси.
   – Поставь поднос куда-нибудь в угол, Дарси, – ответила Кэтрин, закрывая ящик, – и давай займемся приготовлениями к балу. Сегодня я должна быть самой красивой и хочу, чтобы Майлс мог гордиться мною.
 
   …Ровно в половине одиннадцатого Майлс был уже внизу и нервно расхаживал по фойе. Ему не давала покоя мысль о том, что скажет Кэтрин, увидев драгоценности, уложенные в ящик.
   «Только бы она не решила, что я хочу пустить ей пыль в глаза, кичась своим богатством, – думал он. – Ведь не прошло и месяца с тех пор, как она стояла на палубе в мужских бриджах и сапогах. Интересно, как она будет выглядеть в золоте и бриллиантах?»
   В этот момент на площадке лестницы показалась Кэтрин, и сердце Майлса замерло от восторга. Вчерашняя пиратка превратилась в настоящую королеву. На Кэтрин было блестящее, словно расплавленное золото, шелковое облегающее платье с низким вырезом и пышными рукавами. В руках, обтянутых белыми лайковыми перчатками, она сжимала маленькую дамскую сумочку.
   Драгоценные камни, оправленные в золото, переливались, играли всеми цветами радуги на обнаженной шее Кэтрин, на ее руках, сияли из нимба тщательно уложенных белокурых локонов.
   – Я вам нравлюсь, милорд? – с улыбкой спросила Кэтрин, спустившись по ступеням и делая реверанс перед Майлсом.
   Он поднес к губам ее руку и нежно поцеловал.
   – Ты – настоящая богиня, Тори. Сегодня мне будет завидовать весь Лондон.
   Майлс протянул руку, взял протянутую горничной накидку и осторожно прикрыл ею обнаженные плечи Кэтрин. Ведя девушку к выходу, он наклонился к ее уху и чуть слышно прошептал на ходу:
   – Прости меня за то, что называю тебя чужим именем, но я боюсь, что и в моем доме могут оказаться шпионы Эдварда.
   – Не извиняйтесь, сэр, – ответила Кэтрин, шутливо ударяя Майлса по руке. – Сейчас не время для таких мелочей.
   Кэтрин осторожно огляделась. Возле двери застыли фигуры швейцара и Коусгрова, а рядом с Майлсом стояла горничная по имени Тереза, державшая в руках плащ Майлса.
   – Нам пора, – сказала Кэтрин. – С нашей стороны было бы невежливо опаздывать на бал к твоим родителям.
   Майлс взял из рук Терезы плащ и ответил на ходу:
   – Ты, как всегда, права, Виктория. Карета ждет, пойдем.
 
   Подъезжая к дому Грейсонов, Кэтрин высунулась из окна и нервно вздохнула.
   – Мне помнится, ты говорил, что это малый дом твоих родителей. Каким же тогда должен быть большой? Или, может быть, они живут в замке?
   – Пусть размеры дома тебя не пугают, – ответил Майлс, сжимая руку Кэтрин. – Главное не дом, а его хозяева. Мои родители – очень милые люди, надеюсь, ты сама в этом скоро убедишься. Они сумеют понять и простить наш розыгрыш, когда узнают о нем, и, уверен, полюбят тебя всей душой, так же, как я.
   Кэтрин ответила, не сводя глаз с освещенного огнями дома, у подъезда которого сгрудились кареты и сновали бесчисленные слуги:
   – Здесь сегодня собрались самые знатные и богатые люди Англии. Скажи, ты по-прежнему веришь в то, что какой-то ирландской девчонке удастся обмануть их всех и заставить поверить в то, что она – настоящая леди?
   Майлс взял в ладони лицо Кэтрин и сказал, глядя ей прямо в глаза:
   – Неважно, где ты родилась и где ты выросла. Ты – настоящая леди, Кэт, и никогда не забывай об этом. Высоко держи голову, улыбайся и помни о том, что ни один из этих аристократов не стоит даже твоего мизинца.
* * *
   Спустя несколько минут они подошли ко входу в бальный зал. Оркестр играл вальс, но не от этих звуков было тревожно на душе Кэтрин, не они заставляли учащенно биться ее сердце.
   Возле самой двери Майлс остановился и поцеловал Кэтрин в щеку.
   – Итак, любовь моя, наша игра начинается, – шепнул он.
   – Виконт Райленд и леди Виктория Карлайл! – громко провозгласил мажордом.
   Они вошли и ненадолго задержались наверху лестницы, спускавшейся в зал. Разговоры, витавшие в воздухе, стихли, и неожиданно наступила полная тишина. Замерли и остановились скользившие по паркету пары. Кэтрин и Майлс медленно спустились вниз. Здесь, у подножия лестницы, их уже встречали Марк и Ванесса. Граф махнул оркестру, и музыка смолкла.
   – Дорогие друзья, прошу внимания, – заговорил Марк. – Мой сын собирается сделать важное сообщение.
   И он сделал шаг в сторону, уступая дорогу Майлсу.
   – Многим из вас известно о том, что около двух месяцев тому назад леди Виктория покинула Лондон, – заговорил Майлс, выступая вперед. – После тяжелых переживаний, выпавших ей за последний год, она нуждалась в отдыхе. Мы хранили в тайне место ее пребывания и надеемся на то, что вы поймете и простите нас за это. Кроме того, должен сообщить вам, что леди Виктория оказала мне честь, согласившись стать моей женой.
   Под гром аплодисментов, раздавшихся в ответ на это сообщение, Майлс поцеловал Кэтрин. Оживший оркестр вновь грянул вальс, и будущие новобрачные заскользили по паркету. Вращаясь в такт музыке, Кэтрин шепнула на ухо своему жениху:
   – Они на самом деле думают, что я Виктория. Знаешь, теперь у меня появилась уверенность в том, что мы в самом деле справимся с тем, что задумали.
   – Конечно, справимся, – так же тихо ответил Майлс. – Лично я ни минуты в этом не сомневался.
   – Даже когда я отказалась отрезать волосы? – лукаво усмехнулась Кэтрин.
   – Ну, может быть, только тогда, – ответил Майлс. – Но, слава богу, женщина, в которую я влюбился, оказалась отзывчивой и благоразумной.
   – Отзывчивой и благоразумной? – переспросила Кэтрин, продолжая следить взглядом за Ванессой и Марком. – Возможно, возможно. Но кто бы знал, как мне не хочется лгать твоим милым родителям.
   – К сожалению, это необходимо, любовь моя. Пока, во всяком случае. Нам нужна полная уверенность в том, что ты неотличима от Виктории, прежде чем состоится твоя первая встреча с Эдвардом. Если мать и отец примут тебя за Викторию, можно быть спокойным. Тогда тебя любой будет принимать за Викторию.
   Вальс закончился, оркестр замолчал, и Майлс вместе с Кэтрин вернулся к своим родителям.
   – Как я рада, что ты вернулась, Виктория, – сказала Ванесса, обнимая Кэтрин. – Мы с Марком прыгали от счастья как дети, когда Майлс написал нам, что с тобой все в порядке.
   Кэтрин потупилась и сказала с виноватой улыбкой:
   – Простите меня за то, что я заставила вас так волноваться. Мне казалось, что я рухну под грузом забот, свалившихся на мои плечи, и потому решила, что единственный способ спастись – это обратиться за помощью к Майлсу.
   – Ты жива и невредима, и это главное, – потрепал ее по руке Марк и повернулся к Майлсу. – Правда, я не понимаю, почему ты столько времени молчал. Мы все изрядно перенервничали.
   – Я знаю это и прошу прощения. Давайте завтра соберемся вместе за завтраком, и я все объясню и тебе, и маме. Мне кажется, нам будет о чем поговорить.
   – Наш сын прав, – согласилась Ванесса. – Сегодня праздник, так давайте веселиться. А дела? Они вполне могут подождать до завтра.
   Она посмотрела на Марка и добавила с улыбкой:
   – Следующий танец – гавот. Мы будем танцевать его с вами, милорд?
   – Послушай Майлс, почему бы тебе не потанцевать с матерью? – быстро спросил Марк.
   Майлс бросил быстрый взгляд на Кэтрин и отрицательно покачал головой:
   – Тори не была на людях несколько месяцев. Я боюсь ее покидать даже ненадолго.
   – Ерунда. Рядом со мной Виктория будет в полной безопасности. Иди потанцуй с матерью. Оркестр вот-вот заиграет, и она, как мне кажется, не захочет пропустить ни такта, – сказал Марк.
   Майлс предложил Ванессе руку и повел ее на середину бального зала, а Марк заметил с улыбкой, глядя им вслед:
   – После того как Майлс обнаружил, что может неожиданно потерять тебя, он, на мой взгляд, стал излишне осторожен. Впрочем, не спеши осуждать его, Виктория. Многие влюбленные мужчины ведут себя точно так же.
   От этих слов Кэтрин вдруг стало легко и спокойно, и она охотно и весело ответила графу Фоксвуду:
   – Я знаю. Мне очень повезло, что я встретила на своем пути такого замечательного мужчину, как Майлс.
   – Мне очень хочется, чтобы вы с Майлсом были так же счастливы, как и мы с Ванессой.
   – Мы будем только рады последовать вашему прекрасному примеру, милорд.
   В этот момент к их слаженному дуэту присоединился еще один, до боли знакомый Кэтрин голос:
   – Прошу прощения, милорд. Вы позволите нарушить вашу беседу?
   – А, Гаррет Морган! Где это вы прячетесь весь вечер? Вы знакомы с невестой Майлса, Викторией, не так ли?
   – Да, милорд, – коротко поклонился Гаррет и подошел ближе. – Мы знакомы с леди Викторией.
   Он поцеловал руку девушки и вежливо добавил:
   – Добрый вечер, миледи.
   – Рада снова видеть вас, милорд, – ответила она.
   Марк тем временем обвел взглядом зал, полный гостей, и недовольно покачал головой:
   – Очень много опоздавших. Если вы позволите, я пойду поздороваться с гостями.
   Марк отошел, и с его уходом Гаррет заметно расслабился.
   – Пока что все идет отлично, – заметил он. – После такого впечатляющего появления о вас с Майлсом теперь будет говорить весь Лондон, обсуждая неожиданное возвращение Золотой Девушки.
   – Надеюсь, эти слухи дойдут и до Эдварда Демьена, – вздохнула Кэтрин. – Сказать по правде, мне не терпится поскорее разделаться с ним и снова стать самой собой. Боюсь, я могу настолько сжиться с образом Виктории, что забуду, кто я есть на самом деле. Не смейтесь, не смейтесь, Гаррет! У меня уже был повод задуматься над этим!
   Гаррет с загадочным видом покрутил по сторонам головой и спросил заговорщицким шепотом:
   – Что, неужели вы видели призрак?
   – Хуже, – в тон ему откликнулась Кэтрин. – Когда я была маленькой, мне часто снились сны, в которых я носила красивые платья и жила в большом доме. Несколько лет тому назад мне приснилась прелестная спальня – желтая с белым. Гаррет, я сегодня была в этой спальне. Она точно такая же, как виделась мне во сне, и это – спальня Виктории в Карлайл-Хаус!
   – Вы рассказали об этом Майлсу?
   – Нет, конечно. У него и без этих глупостей забот хватает, – насупилась Кэтрин. – И вы Майлсу об этом ничего не говорите, прошу вас.
   – Не скажу, если вам так этого хочется, – согласился Гаррет и, предложив Кэтрин свою руку, повел ее вдоль бального зала. – Да выбросьте вы все из головы. Пойдемте лучше найдем Майлса и выпьем вместе.
   – И за что же мы будем пить, Гаррет? – задорно спросила Кэтрин.
   – За Новый год и новое счастье, разумеется. За возвращение Виктории Карлайл, за Майлса Грейсона, нашедшего свою любовь, и за неприкаянного Гаррета Моргана, которому теперь остается лишь одно – искать новую девушку, чье сердце ему наконец удастся покорить.

ГЛАВА 20

   В то время как одна из сестер дебютировала в лондонском свете, вторая готовилась к собственной свадьбе.
   – Прошло уже двадцать восемь лет с той поры, как мы обвенчались с твоим отцом, с ума можно сойти, – вздохнула Эрин О'Бэньон, застегивая последнюю пуговицу на желтом платье Виктории. – Надеюсь, что твой брак окажется таким же счастливым, дочка.
   – Джастин любит меня, и, несмотря на то что память до сих пор не хочет возвращаться ко мне, я чувствую, что нам с ним будет хорошо, – ответила Виктория, гладя Эрин по плечу. – А там, кто знает, может быть, в один прекрасный день я все вспомню и снова стану самой собой?
   – Если и не вспомнишь, ничего страшного не случится. Самое главное – ты жива и здорова и вернулась домой. У тебя есть замечательный мужчина, за которого ты выходишь замуж. Знаешь, я за последний месяц молилась больше, чем, наверное, за всю жизнь. И господь услышал мои молитвы, по крайней мере, часть из них.
   От этих слов на глазах Виктории заблестели слезы.
   – Прости, ма, но я в самом деле не помню, где сейчас Рори и что с ним. Сказать по правде, мне прежде всего хотелось бы вернуть память именно ради того, чтобы вспомнить, где нам искать брата.
   – Перестань плакать, слышишь? – мягко упрекнула свою дочь Эрин. – Если бы Рори не был таким сорвиголовой, он никогда не попался бы в лапы англичанам. Нет, Колин прав, старый промысел изжил себя. Пора нам перестраиваться на законный бизнес.
   Эрин приколола к волосам Виктории букетик полевых цветов.
   – Прости, что твой кулон не поспел к свадьбе. Я отнесла его старому Майку, а тот возьми и сломай себе на следующий день руку! Но Майк клянется и божится, что починит кулон до твоего отъезда в Англию.
   Раздался сильный стук в дверь, и громкий мужской голос спросил:
   – Можно войти отцу счастливой невесты? Если нет, то я выломаю эту дверь ко всем…
   Эрин открыла дверь и махнула рукой.
   – Хватит кричать, Шон. Иди лучше и посмотри. Вот такой твоя дочь пойдет под венец.
   Шон посмотрел на Викторию, и лицо его расплылось в широкой улыбке.
   – Эрин, любовь моя, как она напоминает мне тебя в день нашей свадьбы! И это платье… Да, когда-то и ты могла пролезть в это платье, а, Эрин?
   – Перестань, Шон. Скажи лучше, в церкви все готово?
   – Да. Коляска ожидает у порога.
   Эрин поцеловала заросшую щеку мужа.
   – Я знаю, вам надо переговорить наедине. Я подожду вас обоих внизу, – сказала она.
   Виктория посмотрела вслед матери, а затем с улыбкой повернулась к отцу.
   – Как хорошо она тебя понимает. Я хочу, чтобы у нас с Джастином все было так же, как у вас с ма.
   – Если ты любишь Джастина, считай, что битва наполовину выиграна. И кроме того, всегда помни, что я в любую минуту готов прийти тебе на помощь. Джастин Джастином, но я-то всегда останусь твоим отцом.
   Виктория благодарно погладила Шона по щеке, с горечью думая при этом, что, несмотря ни на что, она совершенно не помнит и не знает этого мужчину.
   – Спасибо, па. Ты – самый лучший отец на свете.
   Шон поцеловал ее в лоб, прихватил с кровати накидку и повел Викторию к двери.
   – Пора, Кэт. Сама знаешь, что может случиться, если мы заставим нашу маму слишком долго ждать.
 
   Храм Святого Амброзия был переполнен. Здесь толпились друзья О'Бэньонов, матросы, их жены, дети и родственники. Казалось, весь городок собрался, чтобы посмотреть на то, как выходит замуж единственная дочь великого Ирландского Ястреба. Было душно и тихо, только негромко потрескивали сотни свечей, зажженных в медных светильниках.
   Проходя по узкому проходу под руку с Шоном, Виктория смотрела на Джастина, стоявшего рядом со священником возле алтаря. «Как я люблю его! – думала на ходу Виктория. – И не только за красоту, но и за ту силу, которую он дает мне. Если бы не он, я, наверное, не справилась бы».
   Когда они подошли к алтарю, Шон передал руку Виктории Джастину и сказал:
   – Будь ей хорошим и добрым мужем, Прескотт.
   – Конечно, Ястреб, – кивнул головой Джастин. – Клянусь.
   Церемония венчания была короткой, и очень скоро священник объявил Джастина и Викторию мужем и женой. Джастин поцеловал свою новобрачную. Из толпы раздались одобрительные возгласы.
   В тот вечер спиртное в доме О'Бэньонов текло рекой: вино, виски, эль – чего душа пожелает. Разумеется, был приготовлен роскошный ужин и приглашены музыканты со своими флейтами, скрипками и барабанами. Веселились бурно и долго, и первые гости начали покидать свадьбу далеко за полночь.
   Наконец пришло время отправляться в свою комнату и новобрачным. Сначала в спальню удалились Эрин и Виктория. Таков обычай: мать сама должна готовить дочь к приходу новобрачного и дать ей последние наставления. Впрочем, они у Эрин получились очень краткими.
   – Ты знаешь о том, что должно случиться сегодня ночью, – просто сказала она, поправляя на плече Виктории бретельку ее кружевной белой ночной сорочки. – Не нужно бояться. Джастин любит тебя. Доверься ему во всем и будь счастлива.
   Эрин поцеловала Викторию в щеку и вышла за дверь.
   После ухода матери Виктория присела к туалетному столику и попыталась причесаться, но руки у нее дрожали от волнения, и гребень упал на пол.
   «Господи, что со мной? – подумала Виктория. – Отчего меня так колотит?»
   Она нервничала, сама не зная почему. Ведь Джастин был таким внимательным, таким любящим. Одна половина Виктории хотела большего, чем только поцелуи и объятия. Вторая половина дрожала от страха и отчаянно сопротивлялась.
   В спальню вошел Джастин в коричневом шерстяном халате. Он подошел к Виктории сзади, положил ей руки на плечи и заглянул в зеркало. Их глаза встретились.
   – Чтобы не смущать тебя, я переоделся в комнате Колина, – сказал Джастин, нежно касаясь волос Виктории. – До чего же ты красива. До сих пор не могу привыкнуть к мысли, что ты – в самом деле моя жена.
   Виктория поднялась и повернулась лицом к мужу. Джастин хотел обнять ее, но она вздрогнула и отпрянула.
   Джастин понимающе улыбнулся. Усадил жену на стул перед камином и опустился перед Викторией на пол, взяв ее руку.
   – Скажи, что пугает тебя?
   – Сама не знаю, – покачала головой Виктория. – Я хочу, очень хочу быть твоей женой… во всем… но стоит мне подумать о…
   Она оглянулась на постель и нервно сглотнула.
   – Джастин, я, наверное, сошла с ума. Ну почему я так боюсь?
   Он нежно поцеловал ее.
   – Послушай, дорогая, что я тебе скажу. Не расстраивайся и никого не бойся. Я всегда буду рядом с тобой, и никто никогда не посмеет обидеть тебя. Ты поняла?
   Виктория кивнула и прижалась к груди Джастина. Он стал рассказывать о той ночи, когда подобрал ее на пустынной рассветной улице.
   – У тебя была горячка, и ты в бреду говорила мне о человеке, который бил и обижал тебя. Он хотел тебя изнасиловать, но ты сумела вырваться и убежать. Ты ускакала на той самой лошади, с которой чуть позже упала прямо у меня на глазах. Упала, ударилась головой о камень… Впрочем, остальное ты знаешь.
   – Знаю, но совершенно ничего не помню, – вздохнула Виктория.
   – Все это хранится в закрытых пока уголках твоей памяти, – сказал Джастин и погладил Викторию по плечу. – И именно от этого ты так нервничаешь. Ведь ты не меня боишься. Ты боишься того, другого человека, который тебя обижал.