Страница:
Он еще раз поцеловал ладонь Кэтрин.
– До сих пор не могу поверить, что вы – это Леди Кошка, – покачала головой Люси. – Неужели вам в самом деле приходилось командовать судном и сражаться на палубе со шпагой в руке?
Кэтрин стала рассказывать Люси и Дарси о своих морских приключениях. Джеффри вдруг расхохотался.
– Что тебя так позабавило, папа? – спросила Кэтрин.
– Представил себе наших великосветских ворон, скачущих по палубе со шпагами в руках. Если станет известно, что этим занималась будущая герцогиня Четэм, все захотят последовать ее примеру. Ты дашь начало новой моде, дочка!
– Папа, неужели этих людей так легко повернуть в любую сторону?
– Конечно. Ведь ими всегда движут зависть и дух соперничества. Эти люди живут скандалами и закулисными сплетнями, – сказал Джеффри, гладя Кэтрин по щеке. – Но не тревожься об этом, девочка. Никто из них не посмеет осудить тебя. Ведь я – очень могущественный человек, и в моей власти уничтожить любого из них одним росчерком пера.
Упоминание о силе отца навело Кэтрин на новую мысль, и она опасливо спросила:
– Скажи, папа, а ты не станешь мстить О'Бэньонам?
– О чем ты, Кэтрин! Совсем наоборот. Я хочу встретиться с твоей бывшей семьей. Не знаю, как ты попала к ним, но эти люди вырастили тебя, заботились о тебе, они любят тебя, и я отплачу им добром за их доброту. Поскольку им нельзя появляться в Англии, я сам, как только поправлюсь, поплыву в Ирландию, чтобы лично пожать руку Шону О'Бэньону.
Дарси и Люси отправились относить на кухню грязную посуду, и Кэтрин, оставшись наедине с отцом, сказала ему:
– Папа, мне нужно рассказать тебе еще кое о чем. Это связано с Майлсом. Я хочу, чтобы ты знал, что я… что мы с ним… – Она опустила голову, пытаясь найти нужные слова. – Ты хочешь сказать, что вы с Майлсом любите друг друга? – спросил Джеффри, накрывая руку Кэтрин своей ладонью. – И чувствуешь себя виноватой перед Викторией?
Кэтрин молча кивнула, и Джеффри продолжил:
– Майлс и Виктория всегда были лучшими друзьями, но они никогда по-настоящему не любили друг друга. Когда ты приехала сюда под именем Виктории, меня сразу же смутили перемены, которые я заметил в отношениях своей дочери с Майлсом. Дружба уступила место страсти, которой до того не было и в помине. Теперь, узнав всю правду, могу признаться тебе, что я счастлив. За Майлса Грейсона выйдет именно та из моих дочерей, что предназначена ему в жены самой судьбой.
Кэтрин посмотрела на отца с робкой улыбкой.
– А ты говоришь все это не просто для того, чтобы меня успокоить?
– Нет, – покачал головой Джеффри. – Вы с Майлсом будете счастливой парой. Если бы Виктория была здесь, она тоже с этим согласилась бы, я уверен в этом.
Глаза герцога стали печальными, и Кэтрин поняла причину его грусти.
– Не волнуйся, папа. Виктория жива и здорова. Если мои предчувствия меня не обманывают, очень скоро мы увидим ее.
После обеда Джеффри уснул, и Люси настояла на том, чтобы Кэтрин тоже отправилась отдохнуть в свою спальню.
Дарси хлопотала, наводя в комнате порядок, а Кэтрин присела к туалетному столику, сняла с пальца кольцо, подаренное Майлсом, убрала его в шкатулку. Только сейчас она поняла, как соскучилась. Посыльный, который должен был привезти письмо от Майлса, до сих пор не объявился и, по всей видимости, мог приехать теперь не раньше завтрашнего утра. Кэтрин немного подумала и решила написать Майлсу сама, чтобы сразу, когда прибудет курьер, передать свое послание.
Ей хотелось написать Майлсу обо всем, что случилось за время его отсутствия, и особенно – о странном предчувствии, не покидавшем ее в последние часы. Ей хорошо было знакомо это ощущение надвигающейся опасности. Оно не раз возникало у нее перед появлением в море судна противника.
Но письмо не ладилось, Кэтрин смяла и отбросила один лист, начала и скомкала второй, третий…
– Может быть, вы хотите написать слишком о многом, миледи? – сказала Дарси, заметив ее мучения. – А почему бы просто не написать, что вам необходимо увидеть его? Разговаривать с глазу на глаз всегда легче.
– Знаешь, Дарси, я думаю, что ты права, – вздохнула Кэтрин. – Для того, чтобы рассказать Майлсу все, мне нужно было бы написать целый роман. А если писать не обо всем, то он только запутается.
– Пока вы пишете, миледи, я схожу за чаем и имбирным печеньем – вашим любимым.
– Выпить чаю – это прекрасная мысль, Дарси. Спасибо.
Горничная была уже возле двери, когда Кэтрин окликнула ее:
– Не забудь захватить вторую чашку, Дарси. Не стану же я пить чай одна, без тебя!
Дарси была растрогана приглашением Кэтрин выпить чаю вместе с ней и решила расстараться для своей хозяйки. Войдя на кухню, она заметила миссис Оливер, которая, стоя в дверях, ведущих в сад, с кем-то разговаривала. Дарси поставила на стол пустой поднос и занялась чаем. Спустя минуту миссис Оливер присоединилась к ней.
– Если ты собираешься приготовить чай для леди Виктории, кипяток на плите, Дарси.
– Благодарю вас, миссис Оливер, – откликнулась Дарси, осторожно засыпая чай в заварной чайник. – Хочу угодить своей хозяйке. Вы не скажете, у нас в кладовой осталось имбирное печенье?
– И не только печенье, – кивнула миссис Оливер. – Там в фаянсовой миске найдутся еще и свежие пирожные с яблоками, ее любимые.
Дарси прошла в кладовую и положила на блюдо имбирное печенье, четыре пирожных и шоколадные кексы и отправилась обратно в кухню, но с полдороги вернулась, хлопнув себя по плечу и сказав:
– Забыла! Ведь миледи не любит шоколад.
Она выложила кексы и вернулась с блюдом на кухню в ту самую минуту, когда миссис Оливер заливала кипяток в заварной чайник.
– Готово, Дарси. Сливки и сахар уже на подносе. Больше ничего не нужно?
Дарси посмотрела на поднос. На нем, разумеется, стояла всего одна чашка и лежала одна салфетка.
– Дайте, пожалуйста, еще одну салфетку, – сказала Дарси. – Пирожные жирные, а миледи пишет сейчас письмо. Как бы ей его не замаслить.
Пока миссис Оливер ходила за второй салфеткой, Дарси взяла со стойки еще одну чашку и спрятала ее в карман фартука.
«То, что миледи решила выпить чаю вместе со мной, миссис Оливер не касается», – подумала она.
Спустя пару минут Дарси уже стояла в спальне Кэтрин.
– А у меня для вас сюрприз, миледи! – сказала она весело.
Кэтрин посмотрела на яблочные пирожные, затем на Дарси и улыбнулась.
– Мне казалось, что я совсем не голодна, но эти пирожные выглядят слишком соблазнительно, чтобы не попробовать хотя бы половинку.
– Ох, миледи, – спохватилась Дарси. – Я же не принесла нож. Сейчас сбегаю.
– Не нужно никуда бежать, Дарси. У меня найдется, чем разрезать пирожное. – И Кэтрин вытащила из-под юбок свой кинжал.
Дарси с опаской покосилась на лезвие и осторожно спросила:
– Вы всегда носите его при себе, миледи?
– Всегда, – кивнула Кэтрин, разрезая пирожное. – Он не раз спасал мне жизнь.
Она вытерла о салфетку испачканное кремом лезвие и спрятала кинжал на место.
Дарси разлила чай в две чашки и сказала:
– Я вижу, вы еще не закончили письмо. Пишите, а я пока посижу с чашкой в соседней комнате, чтобы вам не мешать.
Дарси ушла в маленькую гостиную, примыкающую к спальне, и закрыла за собой дверь. Кэтрин тяжело вздохнула и вернулась к письму. Она задумалась над тем, как, помимо всего прочего, предупредить Майлса об опасности, приближение которой она с каждой минутой чувствовала все острее. И тогда ее осенила идея – написать письмо по-кельтски. Тогда вряд ли кто-нибудь сможет прочитать послание, даже если оно и попадет в чужие руки.
Вот теперь дело пошло, Кэтрин писала, прерываясь, быстренько глотала чай, не замечая при этом, что тот горчит. Не отрываясь от письма, она налила себе вторую чашку, положила больше сахара, добавила сливок и выпила.
Спустя несколько минут она начала зевать и тереть глаза, пытаясь рассмотреть расплывающиеся буквы.
«Как сильно я, оказывается, устала», – успела подумать Кэтрин перед тем, как уронить голову на стол. Она уже не слышала, как открылась дверь, не видела высокого мужчину, вошедшего в ее спальню. Он подхватил спящую на руки и вынес через заднее крыльцо в сад, где за конюшней дожидалась большая черная карета.
Уложив Кэтрин на кожаное сиденье, он прикрыл ее меховой накидкой и прошептал:
– Не надо ничего бояться, моя дорогая. Я сумею о тебе позаботиться. Много лет я ждал тебя, и наконец ты – моя и никуда не сбежишь от меня. Приятных сновидений тебе, Золотая Кошка!
Эдвард наклонился, поцеловал Кэтрин в сомкнутые веки и криво усмехнулся. Потом откинулся на мягкие подушки, крикнул кучеру, и карета сорвалась с места, уносясь в ночной мрак.
ГЛАВА 26
ГЛАВА 27
– До сих пор не могу поверить, что вы – это Леди Кошка, – покачала головой Люси. – Неужели вам в самом деле приходилось командовать судном и сражаться на палубе со шпагой в руке?
Кэтрин стала рассказывать Люси и Дарси о своих морских приключениях. Джеффри вдруг расхохотался.
– Что тебя так позабавило, папа? – спросила Кэтрин.
– Представил себе наших великосветских ворон, скачущих по палубе со шпагами в руках. Если станет известно, что этим занималась будущая герцогиня Четэм, все захотят последовать ее примеру. Ты дашь начало новой моде, дочка!
– Папа, неужели этих людей так легко повернуть в любую сторону?
– Конечно. Ведь ими всегда движут зависть и дух соперничества. Эти люди живут скандалами и закулисными сплетнями, – сказал Джеффри, гладя Кэтрин по щеке. – Но не тревожься об этом, девочка. Никто из них не посмеет осудить тебя. Ведь я – очень могущественный человек, и в моей власти уничтожить любого из них одним росчерком пера.
Упоминание о силе отца навело Кэтрин на новую мысль, и она опасливо спросила:
– Скажи, папа, а ты не станешь мстить О'Бэньонам?
– О чем ты, Кэтрин! Совсем наоборот. Я хочу встретиться с твоей бывшей семьей. Не знаю, как ты попала к ним, но эти люди вырастили тебя, заботились о тебе, они любят тебя, и я отплачу им добром за их доброту. Поскольку им нельзя появляться в Англии, я сам, как только поправлюсь, поплыву в Ирландию, чтобы лично пожать руку Шону О'Бэньону.
Дарси и Люси отправились относить на кухню грязную посуду, и Кэтрин, оставшись наедине с отцом, сказала ему:
– Папа, мне нужно рассказать тебе еще кое о чем. Это связано с Майлсом. Я хочу, чтобы ты знал, что я… что мы с ним… – Она опустила голову, пытаясь найти нужные слова. – Ты хочешь сказать, что вы с Майлсом любите друг друга? – спросил Джеффри, накрывая руку Кэтрин своей ладонью. – И чувствуешь себя виноватой перед Викторией?
Кэтрин молча кивнула, и Джеффри продолжил:
– Майлс и Виктория всегда были лучшими друзьями, но они никогда по-настоящему не любили друг друга. Когда ты приехала сюда под именем Виктории, меня сразу же смутили перемены, которые я заметил в отношениях своей дочери с Майлсом. Дружба уступила место страсти, которой до того не было и в помине. Теперь, узнав всю правду, могу признаться тебе, что я счастлив. За Майлса Грейсона выйдет именно та из моих дочерей, что предназначена ему в жены самой судьбой.
Кэтрин посмотрела на отца с робкой улыбкой.
– А ты говоришь все это не просто для того, чтобы меня успокоить?
– Нет, – покачал головой Джеффри. – Вы с Майлсом будете счастливой парой. Если бы Виктория была здесь, она тоже с этим согласилась бы, я уверен в этом.
Глаза герцога стали печальными, и Кэтрин поняла причину его грусти.
– Не волнуйся, папа. Виктория жива и здорова. Если мои предчувствия меня не обманывают, очень скоро мы увидим ее.
После обеда Джеффри уснул, и Люси настояла на том, чтобы Кэтрин тоже отправилась отдохнуть в свою спальню.
Дарси хлопотала, наводя в комнате порядок, а Кэтрин присела к туалетному столику, сняла с пальца кольцо, подаренное Майлсом, убрала его в шкатулку. Только сейчас она поняла, как соскучилась. Посыльный, который должен был привезти письмо от Майлса, до сих пор не объявился и, по всей видимости, мог приехать теперь не раньше завтрашнего утра. Кэтрин немного подумала и решила написать Майлсу сама, чтобы сразу, когда прибудет курьер, передать свое послание.
Ей хотелось написать Майлсу обо всем, что случилось за время его отсутствия, и особенно – о странном предчувствии, не покидавшем ее в последние часы. Ей хорошо было знакомо это ощущение надвигающейся опасности. Оно не раз возникало у нее перед появлением в море судна противника.
Но письмо не ладилось, Кэтрин смяла и отбросила один лист, начала и скомкала второй, третий…
– Может быть, вы хотите написать слишком о многом, миледи? – сказала Дарси, заметив ее мучения. – А почему бы просто не написать, что вам необходимо увидеть его? Разговаривать с глазу на глаз всегда легче.
– Знаешь, Дарси, я думаю, что ты права, – вздохнула Кэтрин. – Для того, чтобы рассказать Майлсу все, мне нужно было бы написать целый роман. А если писать не обо всем, то он только запутается.
– Пока вы пишете, миледи, я схожу за чаем и имбирным печеньем – вашим любимым.
– Выпить чаю – это прекрасная мысль, Дарси. Спасибо.
Горничная была уже возле двери, когда Кэтрин окликнула ее:
– Не забудь захватить вторую чашку, Дарси. Не стану же я пить чай одна, без тебя!
Дарси была растрогана приглашением Кэтрин выпить чаю вместе с ней и решила расстараться для своей хозяйки. Войдя на кухню, она заметила миссис Оливер, которая, стоя в дверях, ведущих в сад, с кем-то разговаривала. Дарси поставила на стол пустой поднос и занялась чаем. Спустя минуту миссис Оливер присоединилась к ней.
– Если ты собираешься приготовить чай для леди Виктории, кипяток на плите, Дарси.
– Благодарю вас, миссис Оливер, – откликнулась Дарси, осторожно засыпая чай в заварной чайник. – Хочу угодить своей хозяйке. Вы не скажете, у нас в кладовой осталось имбирное печенье?
– И не только печенье, – кивнула миссис Оливер. – Там в фаянсовой миске найдутся еще и свежие пирожные с яблоками, ее любимые.
Дарси прошла в кладовую и положила на блюдо имбирное печенье, четыре пирожных и шоколадные кексы и отправилась обратно в кухню, но с полдороги вернулась, хлопнув себя по плечу и сказав:
– Забыла! Ведь миледи не любит шоколад.
Она выложила кексы и вернулась с блюдом на кухню в ту самую минуту, когда миссис Оливер заливала кипяток в заварной чайник.
– Готово, Дарси. Сливки и сахар уже на подносе. Больше ничего не нужно?
Дарси посмотрела на поднос. На нем, разумеется, стояла всего одна чашка и лежала одна салфетка.
– Дайте, пожалуйста, еще одну салфетку, – сказала Дарси. – Пирожные жирные, а миледи пишет сейчас письмо. Как бы ей его не замаслить.
Пока миссис Оливер ходила за второй салфеткой, Дарси взяла со стойки еще одну чашку и спрятала ее в карман фартука.
«То, что миледи решила выпить чаю вместе со мной, миссис Оливер не касается», – подумала она.
Спустя пару минут Дарси уже стояла в спальне Кэтрин.
– А у меня для вас сюрприз, миледи! – сказала она весело.
Кэтрин посмотрела на яблочные пирожные, затем на Дарси и улыбнулась.
– Мне казалось, что я совсем не голодна, но эти пирожные выглядят слишком соблазнительно, чтобы не попробовать хотя бы половинку.
– Ох, миледи, – спохватилась Дарси. – Я же не принесла нож. Сейчас сбегаю.
– Не нужно никуда бежать, Дарси. У меня найдется, чем разрезать пирожное. – И Кэтрин вытащила из-под юбок свой кинжал.
Дарси с опаской покосилась на лезвие и осторожно спросила:
– Вы всегда носите его при себе, миледи?
– Всегда, – кивнула Кэтрин, разрезая пирожное. – Он не раз спасал мне жизнь.
Она вытерла о салфетку испачканное кремом лезвие и спрятала кинжал на место.
Дарси разлила чай в две чашки и сказала:
– Я вижу, вы еще не закончили письмо. Пишите, а я пока посижу с чашкой в соседней комнате, чтобы вам не мешать.
Дарси ушла в маленькую гостиную, примыкающую к спальне, и закрыла за собой дверь. Кэтрин тяжело вздохнула и вернулась к письму. Она задумалась над тем, как, помимо всего прочего, предупредить Майлса об опасности, приближение которой она с каждой минутой чувствовала все острее. И тогда ее осенила идея – написать письмо по-кельтски. Тогда вряд ли кто-нибудь сможет прочитать послание, даже если оно и попадет в чужие руки.
Вот теперь дело пошло, Кэтрин писала, прерываясь, быстренько глотала чай, не замечая при этом, что тот горчит. Не отрываясь от письма, она налила себе вторую чашку, положила больше сахара, добавила сливок и выпила.
Спустя несколько минут она начала зевать и тереть глаза, пытаясь рассмотреть расплывающиеся буквы.
«Как сильно я, оказывается, устала», – успела подумать Кэтрин перед тем, как уронить голову на стол. Она уже не слышала, как открылась дверь, не видела высокого мужчину, вошедшего в ее спальню. Он подхватил спящую на руки и вынес через заднее крыльцо в сад, где за конюшней дожидалась большая черная карета.
Уложив Кэтрин на кожаное сиденье, он прикрыл ее меховой накидкой и прошептал:
– Не надо ничего бояться, моя дорогая. Я сумею о тебе позаботиться. Много лет я ждал тебя, и наконец ты – моя и никуда не сбежишь от меня. Приятных сновидений тебе, Золотая Кошка!
Эдвард наклонился, поцеловал Кэтрин в сомкнутые веки и криво усмехнулся. Потом откинулся на мягкие подушки, крикнул кучеру, и карета сорвалась с места, уносясь в ночной мрак.
ГЛАВА 26
Ранним утром следующего дня Майлс вернулся в Четэм с дюжиной вооруженных матросов. Он не видел Кэтрин всего два дня, но соскучился по ней так, словно провел в разлуке по меньшей мере два года.
Эдвард Демьен исчез, испарился, растворился, как утренний туман. Никто из наблюдателей не видел, чтобы тот выезжал из дома, никто не видел его в эти дни и в «Карлайл Энтерпрайсез». Тогда в Седвик Мэнор отправился Марк, но дворецкий сообщил ему, что граф отъехал по своим делам, а куда и надолго ли – неизвестно.
Вскоре Майлсу удалось выяснить, что Эдвард, намереваясь бежать, поменял свою прежнюю карету с гербом на неприметную, черную. Поменял он и лошадей. Теперь вместо изящных серых жеребцов у него появилась пара гнедых, менее красивых, но очень выносливых.
Майлс вернулся бы еще вчера, но случилась новая напасть – пропала Тереза, горничная Виктории. Сначала Майлс решил, что та сбежала вместе с Эдвардом, но, осмотрев ее комнату, убедился, что все вещи Терезы на месте.
Гаррет и Джейми остались пока в Лондоне, для того чтобы продолжить поиски пропавшей горничной и Эдварда Демьена.
Майлс со своими людьми приехал в Четэм рано, около восьми часов утра. Пройдя мимо слуг, занятых своими повседневными делами, он сразу же направился в спальню Кэтрин, втайне надеясь застать ее еще лежащей в постели.
В спальне было холодно и темно, камин давно погас, а может быть, его вообще не разжигали со вчерашнего дня. Раздвинув шторы, Майлс обнаружил постель Кэтрин несмятой и ринулся в гостиную, примыкавшую к спальне.
Здесь он увидел лежащую на полу Дарси, поднял ее и перенес на кровать.
– Дарси, очнись! Где твоя хозяйка? – закричал Майлс, растирая закоченевшие руки девушки. – Отвечай, Дарси!
Горничная попыталась открыть глаза, потом еле слышно произнесла:
– Пишет письмо… Спать…
– Проснись, Дарси! – еще громче крикнул Майлс. – Мне нужно знать, где Кэтрин. Просыпайся!
– Майлс, я услышала, как вы кричите, – сказала вбежавшая в комнату Люси. – Что случилось?
– Пропала Кэтрин. Я хотел сказать, Виктория…
– Я знаю, что ее зовут Кэтрин, – махнула рукой Люси. – Можете больше не притворяться.
– От кого ты узнала? Кэтрин сама сказала тебе?
– Да. Джеффри тоже знает. Но сейчас не в этом дело. Мы должны найти ее. Я принесу холодной воды, чтобы привести Дарси в чувство.
Вскоре Дарси очнулась, но продолжала оставаться сонной и заторможенной.
– Миледи писала вчера письмо, а я пошла на кухню приготовить чай, – медленно принялась рассказывать Дарси. – Когда я вернулась, она еще не закончила. Было уже поздно. Мы собирались вместе выпить чаю и немного поболтать. Плохой вчера был чай, горький какой-то. Похож на…
– Ты сказала, что чай был горьким, Дарси? – перебила ее Люси. – Где чайник?
– Он стоял на столе, рядом с леди Кэтрин, – нахмурилась Дарси.
Майлс сбегал в спальню и тут же вернулся назад.
– Чайник пуст, и чашка Кэтрин тоже. А где твоя чашка, Дарси? Ты выпила ее до конца?
– Нет, – покачала головой Дарси. – Отпила немного, а затем отставила чашку на стол и решила сначала закончить дела.
Люси быстро отыскала на столе чашку Дарси и понюхала ее содержимое. Затем, обмакнув палец в чай, лизнула его кончиком языка.
– Лауданум, снотворное, – решительно заявила она. – Мне не раз приходилось иметь с ним дело, когда я ухаживала за больными, и я прекрасно помню этот вкус и запах. Действительно, мои пациенты всегда жаловались, что он сильно горчит. Но кто мог это сделать?
– Тот, кто решил похитить кошку спящей, пока она не выпустит когти, – сказал Майлс. – Люси, я хочу, чтобы вы вместе с Дарси проверили обе эти комнаты. Посмотрите, не пропало ли что-нибудь из вещей Кэтрин. А я со слугами поищу в доме и в саду.
В течение следующего часа они перевернули вверх дном все комнаты, амбары и пристройки, но так ничего и не обнаружили. Майлс приказал своим людям седлать лошадей и отправляться прочесывать окрестности и сам направился к конюшне, где стоял его жеребец.
В траве что-то сверкнуло, Майлс подошел ближе, поднял с земли украшенный драгоценными камнями кинжал Кэтрин и понял все. Ее усыпили и увезли, и при этом она осталась совершенно безоружной.
Склонившись ниже, он увидел примятую траву и догадался, что здесь проезжала карета. О, он отлично знал, кто именно был в той карете вместе с потерявшей сознание Кэтрин!
– Будь ты проклят, Эдвард Демьен! Дай мне только добраться до тебя, и я тут же отправлю твою душу туда, где ее давно поджидают, – в самое пекло!
Майлс вернулся в дом и нашел герцога в розовой гостиной. Несмотря на то что он уже знал, что Джеффри все известно о нем и о Кэтрин, ему тяжело было взглянуть в глаза герцога, и он не знал, с чего начать. Джеффри пришел ему на помощь и заговорил первым:
– Не нужно ничего объяснять, Майлс. Скажи лучше, что случилось. Ведь это написано у тебя на лице. Наверняка это связано с моей дочерью.
– Она не ваша дочь, – покачал головой Майлс.
– Подожди, – прервал его Джеффри. – Взгляни сначала вон на ту картину. А потом я расскажу тебе невероятную историю.
Майлс послушно снял холст, прикрывавший картину, и застыл от удивления, увидев на ней портрет Евангелины с двумя девочками-близнецами. Он не сводил глаз с портрета все время, пока Джеффри рассказывал ему о своей семье и о той роли, которую сыграл в их судьбах Эдвард.
– О, боже, Джеффри, это просто невероятно, – вздохнул Майлс. – Кэтрин – ваша родная, пропавшая дочь. Они с Викторией – близнецы. Более того, между ними все эти годы существовала сверхъестественная мысленная связь… Неужели все это – правда?
– Подобные вещи опровергают логику и находятся за пределами человеческого разума, но мне доводилось слышать о таком и раньше. Моя нянька, Элла Маккей, рассказывала, что моя бабушка, Уна, тоже имела сестру-близнеца по имени Бриджит. Их мысленная связь друг с другом тоже была невероятной. Они прекрасно могли общаться, не произнося при этом ни слова, просто читая мысли. Если одна из них ушибалась, вторая чувствовала боль. Эти истории Эллы казались мне сильно приукрашенными, но, выслушав Кэтрин, я понял, что такое в самом деле возможно.
– Жаль только, что это не поможет нам найти Кэтрин, – сказал Майлс и зашагал по гостиной из угла в угол. – Ее усыпили и увезли. Куда? Об этом знает только Эдвард.
– Но как он мог попасть в мой дом? Не иначе как ему помогал кто-то из слуг.
– Точно, – кивнул Майлс. – Виктория писала мне, что она подозревает миссис Оливер в предательстве. Это она выкрала из вашего стола копию нового завещания. Более того, Виктории удалось перехватить письмо миссис Оливер, адресованное Эдварду. Мои люди покопались в прошлом этой женщины, но не нашли ничего, объясняющего ее поступки.
– Миссис Оливер проработала в моем доме много лет. А если точнее – восемнадцать. Мой управляющий нанял ее, когда я с семьей находился в Ирландии. Трудно поверить, что она могла пойти на такое.
– По словам Дарси, миссис Оливер была вчера вечером на кухне, а значит, у нее была отличная возможность подсыпать лауданум в чай, предназначенный для Кэтрин. По счастью, сама Дарси не допила свою чашку, иначе мы не узнали бы о том, что Кэтрин отравили. Удивляюсь, как это ваша дочь не заметила, что чай горчит.
– Вы говорите, чай был горьким, Майлс? – живо переспросил Джеффри.
– Да. Лауданум всегда горчит, и его вкус ничем не скроешь. Правда, заметив горький привкус чая, Кэт могла просто добавить в него больше сахара.
Герцог яростно ударил себя кулаками по коленям и воскликнул:
– Черт побери, теперь я все понял! Как же это я раньше не догадался?
– О чем вы, Джеффри?
– Теперь я уверен, что братец Эдвард проделал однажды то же самое и со мной. И если это так, тогда он причастен к смерти своей жены. Меня Эдвард обвел вокруг пальца, чтобы обеспечить себе алиби.
– Мы предположили, что Эдвард виноват, – сказал Майлс, присаживаясь рядом с герцогом. – Расскажите, что тогда произошло.
– Вечером того дня, когда произошло убийство Лорелеи, часов в одиннадцать, Эдвард был у меня. Он проиграл мне партию в шахматы и в качестве штрафа за это взялся разливать чай. Я сразу заметил, что он горчит, но Эдвард сказал, что это, вероятно, новый сорт чая. Потом я уснул в своем кресле. Позже что-то заставило меня проснуться, и я увидел, что на часах половина второго ночи. Тогда я разбудил Эдварда, спавшего в кресле напротив меня, и мы пошли досыпать по своим спальням.
– Если прошло всего около трех часов, он никак не мог успеть расправиться с Лорелеей и вернуться в Четэм, – с сожалением сказал Майлс.
– Видишь ли, во-первых, он мог перевести часы. Во-вторых, мог отправиться в Седвик Мэнор не в карете, а верхом – так намного быстрее. – Джеффри наморщил лоб, подумал и воскликнул: – Конечно! Черный Маг, жеребец Виктории! Я же, дурак, сам показывал его в тот день Эдварду, когда мы заходили с ним на конюшню!
– Не казните себя, – мягко сказал Майлс, похлопав Джеффри по руке. – Может быть, вам будет интересно узнать, что самым большим дураком во всей этой истории оказался именно Эдвард.
Майлс рассказал Джеффри о завещании, оставленном Лорелеей, унизительном для Эдварда и лишающем его всех прав. Узнал герцог и об их брачном контракте, и о тридцати тысячах фунтов, выплаченных при этом Лорелеей, и о прочих любопытных деталях, связанных с браком Эдварда.
– Состояние Лорелеи было огромным, не менее миллиона, – недоуменно покачал головой герцог. – Неужели она все раздала?
– Очевидно. При этом она заложила все свои имения, включая Седвик Мэнор, и теперь, для того чтобы выкупить его, Эдвард должен не позже чем через год раздобыть огромные деньги. Все, что у него осталось, – это жалкое пособие и графский титул. Судя по всему, Лорелея крепко ненавидела вашего брата.
– Полагаю, они стоили друг друга, – заметил Джеффри. – Я думаю…
Он замолчал, увидев вошедшую Люси.
– Я понимаю, как вы оба озабочены судьбой Кэтрин, – сказала она, – но все равно вам нужно подкрепиться. Если хотите, я накрою прямо здесь.
Она подошла ближе, тронула рукой щеку герцога и заметила:
– Вы сегодня немного бледны. Надеюсь, вы не слишком переутомляете себя?
– Я чувствую себя прекрасно, Люси, и, признаюсь, умираю от голода. Надеюсь, ты не собираешься уморить меня? – подмигнул Джеффри.
Люси погрозила герцогу пальцем:
– В том, что вы голодны, Джеффри Карлайл, моей вины нет и в помине. Кто сегодня отказался завтракать?
Джеффри ухватил Люси за вытянутый палец и нежно поцеловал его.
– Так меня отчитывала мама, когда я был совсем маленьким мальчиком, – сказал он.
– И я буду отчитывать вас до тех пор, пока вы не перестанете вести себя словно школьник, – строго ответила Люси, с трудом сдерживая улыбку и направляясь к двери.
– Я расцениваю это как обещание, дорогая Люси, – сказал ей вслед Джеффри.
Люси обернулась через плечо и ответила на ходу:
– Можете ставить на мое обещание все свои деньги до последней монеты, ваша светлость. Гарантирую, что не проиграете!
Любовная перепалка между герцогом и Люси живо напомнила Майлсу о Кэтрин, которая за короткое время стала для него смыслом всей жизни. Оставаться в неведении относительно ее судьбы было просто невыносимо. Майлс, извинившись перед герцогом, вышел.
Он открыл дверь гостиной, примыкающей к спальне Кэтрин, и вошел в комнату, где им посчастливилось провести наедине столько быстротечных часов. В комнате был разожжен камин, а в канделябрах горели свечи – Дарси вела себя так, словно ее хозяйка в любую минуту могла вернуться к себе домой. Майлс присел в кресло возле письменного стола.
В воздухе еще витал тонкий аромат духов Кэтрин. Майлс с тоской втянул его ноздрями, печально опустил голову и тут же наткнулся глазами на лист исписанной бумаги, лежащий под столом.
Он поднял его, узнал почерк Кэтрин и принялся читать письмо, которое она так и не успела ему отправить.
Поначалу он очень удивился, обнаружив, что письмо написано по-кельтски, однако вскоре догадался, что этот язык обеспечивал письму дополнительную защиту. Майлс читал и словно слышал голос Кэтрин, шепчущий ему признания в любви. Сердце его разрывалось от боли. Он читал и перечитывал строчки, вновь и вновь поражаясь тому, насколько одинаково они с Кэтрин думают, чувствуют и переживают.
Кроме признаний в любви, Кэтрин кратко описывала все события последних двух дней, а затем перешла к ощущению надвигающейся на нее опасности. Она предчувствовала, что беда с ней приключится очень скоро.
С этого момента стало заметно влияние лауданума на мозг Кэтрин – строчки становились все более неровными, буквы разъезжались в разные стороны, и было все труднее разбирать ее почерк. Кроме того, она перешла с кельтского на английский. Что же касается самого последнего предложения, то оно показалось Майлсу совершенно непонятным.
« Страж богатства уже при дверях», –вот что успела написать Кэтрин, уже теряя сознание.
За обедом Майлс рассказал Джеффри и Люси о найденном письме. Зачитал его вслух, опуская лишь те места, которые касались их с Кэтрин отношений. Прочитал он и последнюю строчку, признавшись при этом, что совершенно не понимает ее смысла.
– Как я понимаю, она предчувствовала опасность, но не знала, что или кто именно ей грозит, – заключил Майлс.
– А мне кажется, что она как раз знала это, – возразила Люси. – Вы не повторите для меня еще раз эту строчку?
– « Страж богатства уже при дверях»,– повторил Майлс, тряхнул головой и повернулся к Люси: – Может быть, у Кэтрин к этому времени уже все мысли в голове перепутались от лауданума? Ведь эта строчка никак не вяжется со всем остальным текстом письма.
– Все вяжется, – возразила Люси. – А ответ, я думаю, нужно искать в книге, куда Виктория выписывала имена. Сейчас я принесу ее.
Ожидая возвращения Люси с загадочной книгой, Майлс продолжал недоумевать вслух:
– Книга с именами. Что это за чертовщина такая, вы не знаете, Джеффри?
– Отчего же, – усмехнулся Джеффри. – Знаю. Виктория давно уже интересовалась значением имен и выписывала их в особую книгу. Так, например, имя, под которым меня крестили, – Джеффри Дерек, в переводе означает « Мирный пастырь, данный людям богом».В прошлом году она перевела мне и ваше имя – Майлс Трелен, что означает « Солдат вечерней звезды».А Грейсон, между прочим, это « Сын судьи».Ее собственное имя, Виктория Роксанна, переводится как « Победа на заре».Очень любопытно, не правда ли?
– Зная любопытство Виктории и ее страсть все раскладывать по полочкам, вполне понимаю это ее увлечение, – улыбнулся Майлс. – Здесь есть над чем подумать.
В это время в гостиную вернулась слегка запыхавшаяся Люси с толстой книгой в руках.
– Я точно помню, что уже слышала это выражение, – сказала она, быстро листая страницы. – Ага, вот! « Страж богатства»– это перевод имени Эдвард.
– Значит, Кэтрин действительно знала, от кого ей ждать напасти, – поразился Джеффри. – Она предчувствовала, что именно Эдвард должен явиться за ней в эту ночь!
– Она заранее почувствовала приближение Эдварда уже не впервые, – заметил Майлс. – В тот день, когда у нас было собрание акционеров, она узнала о приезде Эдварда прежде, чем тот вышел из кареты.
– Чем лучше я понимаю свою дочь Кэтрин, тем сильнее верю в то, что вскоре домой вернется и Виктория, – с надеждой в голосе сказал Джеффри. – Но просто сидеть и ждать сложа руки мы не должны. Надо продолжить поиски обеих моих дочерей, а заодно и моего братца Эдварда. Я очень рассчитываю на вашу помощь, Майлс.
В глазах Джеффри Майлс прочитал такую боль и такую надежду, что сердце его едва не разорвалось от боли.
– Разумеется, – кивнул он. – Поскольку местный поиск не дал никаких результатов, я возвращаюсь в Лондон, и немедленно. Оттуда я натравлю на Эдварда самых лучших ищеек. Ведь этот негодяй похитил у меня самых дорогих женщин – ту, что всегда была мне лучшим другом, и ту, которую я люблю больше самой жизни.
Майлс поднялся и добавил, пожимая руку герцога:
– Клянусь вам, сэр, что я заставлю Эдварда сполна заплатить по счету и не успокоюсь, пока не сдержу свое слово.
Эдвард Демьен исчез, испарился, растворился, как утренний туман. Никто из наблюдателей не видел, чтобы тот выезжал из дома, никто не видел его в эти дни и в «Карлайл Энтерпрайсез». Тогда в Седвик Мэнор отправился Марк, но дворецкий сообщил ему, что граф отъехал по своим делам, а куда и надолго ли – неизвестно.
Вскоре Майлсу удалось выяснить, что Эдвард, намереваясь бежать, поменял свою прежнюю карету с гербом на неприметную, черную. Поменял он и лошадей. Теперь вместо изящных серых жеребцов у него появилась пара гнедых, менее красивых, но очень выносливых.
Майлс вернулся бы еще вчера, но случилась новая напасть – пропала Тереза, горничная Виктории. Сначала Майлс решил, что та сбежала вместе с Эдвардом, но, осмотрев ее комнату, убедился, что все вещи Терезы на месте.
Гаррет и Джейми остались пока в Лондоне, для того чтобы продолжить поиски пропавшей горничной и Эдварда Демьена.
Майлс со своими людьми приехал в Четэм рано, около восьми часов утра. Пройдя мимо слуг, занятых своими повседневными делами, он сразу же направился в спальню Кэтрин, втайне надеясь застать ее еще лежащей в постели.
В спальне было холодно и темно, камин давно погас, а может быть, его вообще не разжигали со вчерашнего дня. Раздвинув шторы, Майлс обнаружил постель Кэтрин несмятой и ринулся в гостиную, примыкавшую к спальне.
Здесь он увидел лежащую на полу Дарси, поднял ее и перенес на кровать.
– Дарси, очнись! Где твоя хозяйка? – закричал Майлс, растирая закоченевшие руки девушки. – Отвечай, Дарси!
Горничная попыталась открыть глаза, потом еле слышно произнесла:
– Пишет письмо… Спать…
– Проснись, Дарси! – еще громче крикнул Майлс. – Мне нужно знать, где Кэтрин. Просыпайся!
– Майлс, я услышала, как вы кричите, – сказала вбежавшая в комнату Люси. – Что случилось?
– Пропала Кэтрин. Я хотел сказать, Виктория…
– Я знаю, что ее зовут Кэтрин, – махнула рукой Люси. – Можете больше не притворяться.
– От кого ты узнала? Кэтрин сама сказала тебе?
– Да. Джеффри тоже знает. Но сейчас не в этом дело. Мы должны найти ее. Я принесу холодной воды, чтобы привести Дарси в чувство.
Вскоре Дарси очнулась, но продолжала оставаться сонной и заторможенной.
– Миледи писала вчера письмо, а я пошла на кухню приготовить чай, – медленно принялась рассказывать Дарси. – Когда я вернулась, она еще не закончила. Было уже поздно. Мы собирались вместе выпить чаю и немного поболтать. Плохой вчера был чай, горький какой-то. Похож на…
– Ты сказала, что чай был горьким, Дарси? – перебила ее Люси. – Где чайник?
– Он стоял на столе, рядом с леди Кэтрин, – нахмурилась Дарси.
Майлс сбегал в спальню и тут же вернулся назад.
– Чайник пуст, и чашка Кэтрин тоже. А где твоя чашка, Дарси? Ты выпила ее до конца?
– Нет, – покачала головой Дарси. – Отпила немного, а затем отставила чашку на стол и решила сначала закончить дела.
Люси быстро отыскала на столе чашку Дарси и понюхала ее содержимое. Затем, обмакнув палец в чай, лизнула его кончиком языка.
– Лауданум, снотворное, – решительно заявила она. – Мне не раз приходилось иметь с ним дело, когда я ухаживала за больными, и я прекрасно помню этот вкус и запах. Действительно, мои пациенты всегда жаловались, что он сильно горчит. Но кто мог это сделать?
– Тот, кто решил похитить кошку спящей, пока она не выпустит когти, – сказал Майлс. – Люси, я хочу, чтобы вы вместе с Дарси проверили обе эти комнаты. Посмотрите, не пропало ли что-нибудь из вещей Кэтрин. А я со слугами поищу в доме и в саду.
В течение следующего часа они перевернули вверх дном все комнаты, амбары и пристройки, но так ничего и не обнаружили. Майлс приказал своим людям седлать лошадей и отправляться прочесывать окрестности и сам направился к конюшне, где стоял его жеребец.
В траве что-то сверкнуло, Майлс подошел ближе, поднял с земли украшенный драгоценными камнями кинжал Кэтрин и понял все. Ее усыпили и увезли, и при этом она осталась совершенно безоружной.
Склонившись ниже, он увидел примятую траву и догадался, что здесь проезжала карета. О, он отлично знал, кто именно был в той карете вместе с потерявшей сознание Кэтрин!
– Будь ты проклят, Эдвард Демьен! Дай мне только добраться до тебя, и я тут же отправлю твою душу туда, где ее давно поджидают, – в самое пекло!
Майлс вернулся в дом и нашел герцога в розовой гостиной. Несмотря на то что он уже знал, что Джеффри все известно о нем и о Кэтрин, ему тяжело было взглянуть в глаза герцога, и он не знал, с чего начать. Джеффри пришел ему на помощь и заговорил первым:
– Не нужно ничего объяснять, Майлс. Скажи лучше, что случилось. Ведь это написано у тебя на лице. Наверняка это связано с моей дочерью.
– Она не ваша дочь, – покачал головой Майлс.
– Подожди, – прервал его Джеффри. – Взгляни сначала вон на ту картину. А потом я расскажу тебе невероятную историю.
Майлс послушно снял холст, прикрывавший картину, и застыл от удивления, увидев на ней портрет Евангелины с двумя девочками-близнецами. Он не сводил глаз с портрета все время, пока Джеффри рассказывал ему о своей семье и о той роли, которую сыграл в их судьбах Эдвард.
– О, боже, Джеффри, это просто невероятно, – вздохнул Майлс. – Кэтрин – ваша родная, пропавшая дочь. Они с Викторией – близнецы. Более того, между ними все эти годы существовала сверхъестественная мысленная связь… Неужели все это – правда?
– Подобные вещи опровергают логику и находятся за пределами человеческого разума, но мне доводилось слышать о таком и раньше. Моя нянька, Элла Маккей, рассказывала, что моя бабушка, Уна, тоже имела сестру-близнеца по имени Бриджит. Их мысленная связь друг с другом тоже была невероятной. Они прекрасно могли общаться, не произнося при этом ни слова, просто читая мысли. Если одна из них ушибалась, вторая чувствовала боль. Эти истории Эллы казались мне сильно приукрашенными, но, выслушав Кэтрин, я понял, что такое в самом деле возможно.
– Жаль только, что это не поможет нам найти Кэтрин, – сказал Майлс и зашагал по гостиной из угла в угол. – Ее усыпили и увезли. Куда? Об этом знает только Эдвард.
– Но как он мог попасть в мой дом? Не иначе как ему помогал кто-то из слуг.
– Точно, – кивнул Майлс. – Виктория писала мне, что она подозревает миссис Оливер в предательстве. Это она выкрала из вашего стола копию нового завещания. Более того, Виктории удалось перехватить письмо миссис Оливер, адресованное Эдварду. Мои люди покопались в прошлом этой женщины, но не нашли ничего, объясняющего ее поступки.
– Миссис Оливер проработала в моем доме много лет. А если точнее – восемнадцать. Мой управляющий нанял ее, когда я с семьей находился в Ирландии. Трудно поверить, что она могла пойти на такое.
– По словам Дарси, миссис Оливер была вчера вечером на кухне, а значит, у нее была отличная возможность подсыпать лауданум в чай, предназначенный для Кэтрин. По счастью, сама Дарси не допила свою чашку, иначе мы не узнали бы о том, что Кэтрин отравили. Удивляюсь, как это ваша дочь не заметила, что чай горчит.
– Вы говорите, чай был горьким, Майлс? – живо переспросил Джеффри.
– Да. Лауданум всегда горчит, и его вкус ничем не скроешь. Правда, заметив горький привкус чая, Кэт могла просто добавить в него больше сахара.
Герцог яростно ударил себя кулаками по коленям и воскликнул:
– Черт побери, теперь я все понял! Как же это я раньше не догадался?
– О чем вы, Джеффри?
– Теперь я уверен, что братец Эдвард проделал однажды то же самое и со мной. И если это так, тогда он причастен к смерти своей жены. Меня Эдвард обвел вокруг пальца, чтобы обеспечить себе алиби.
– Мы предположили, что Эдвард виноват, – сказал Майлс, присаживаясь рядом с герцогом. – Расскажите, что тогда произошло.
– Вечером того дня, когда произошло убийство Лорелеи, часов в одиннадцать, Эдвард был у меня. Он проиграл мне партию в шахматы и в качестве штрафа за это взялся разливать чай. Я сразу заметил, что он горчит, но Эдвард сказал, что это, вероятно, новый сорт чая. Потом я уснул в своем кресле. Позже что-то заставило меня проснуться, и я увидел, что на часах половина второго ночи. Тогда я разбудил Эдварда, спавшего в кресле напротив меня, и мы пошли досыпать по своим спальням.
– Если прошло всего около трех часов, он никак не мог успеть расправиться с Лорелеей и вернуться в Четэм, – с сожалением сказал Майлс.
– Видишь ли, во-первых, он мог перевести часы. Во-вторых, мог отправиться в Седвик Мэнор не в карете, а верхом – так намного быстрее. – Джеффри наморщил лоб, подумал и воскликнул: – Конечно! Черный Маг, жеребец Виктории! Я же, дурак, сам показывал его в тот день Эдварду, когда мы заходили с ним на конюшню!
– Не казните себя, – мягко сказал Майлс, похлопав Джеффри по руке. – Может быть, вам будет интересно узнать, что самым большим дураком во всей этой истории оказался именно Эдвард.
Майлс рассказал Джеффри о завещании, оставленном Лорелеей, унизительном для Эдварда и лишающем его всех прав. Узнал герцог и об их брачном контракте, и о тридцати тысячах фунтов, выплаченных при этом Лорелеей, и о прочих любопытных деталях, связанных с браком Эдварда.
– Состояние Лорелеи было огромным, не менее миллиона, – недоуменно покачал головой герцог. – Неужели она все раздала?
– Очевидно. При этом она заложила все свои имения, включая Седвик Мэнор, и теперь, для того чтобы выкупить его, Эдвард должен не позже чем через год раздобыть огромные деньги. Все, что у него осталось, – это жалкое пособие и графский титул. Судя по всему, Лорелея крепко ненавидела вашего брата.
– Полагаю, они стоили друг друга, – заметил Джеффри. – Я думаю…
Он замолчал, увидев вошедшую Люси.
– Я понимаю, как вы оба озабочены судьбой Кэтрин, – сказала она, – но все равно вам нужно подкрепиться. Если хотите, я накрою прямо здесь.
Она подошла ближе, тронула рукой щеку герцога и заметила:
– Вы сегодня немного бледны. Надеюсь, вы не слишком переутомляете себя?
– Я чувствую себя прекрасно, Люси, и, признаюсь, умираю от голода. Надеюсь, ты не собираешься уморить меня? – подмигнул Джеффри.
Люси погрозила герцогу пальцем:
– В том, что вы голодны, Джеффри Карлайл, моей вины нет и в помине. Кто сегодня отказался завтракать?
Джеффри ухватил Люси за вытянутый палец и нежно поцеловал его.
– Так меня отчитывала мама, когда я был совсем маленьким мальчиком, – сказал он.
– И я буду отчитывать вас до тех пор, пока вы не перестанете вести себя словно школьник, – строго ответила Люси, с трудом сдерживая улыбку и направляясь к двери.
– Я расцениваю это как обещание, дорогая Люси, – сказал ей вслед Джеффри.
Люси обернулась через плечо и ответила на ходу:
– Можете ставить на мое обещание все свои деньги до последней монеты, ваша светлость. Гарантирую, что не проиграете!
Любовная перепалка между герцогом и Люси живо напомнила Майлсу о Кэтрин, которая за короткое время стала для него смыслом всей жизни. Оставаться в неведении относительно ее судьбы было просто невыносимо. Майлс, извинившись перед герцогом, вышел.
Он открыл дверь гостиной, примыкающей к спальне Кэтрин, и вошел в комнату, где им посчастливилось провести наедине столько быстротечных часов. В комнате был разожжен камин, а в канделябрах горели свечи – Дарси вела себя так, словно ее хозяйка в любую минуту могла вернуться к себе домой. Майлс присел в кресло возле письменного стола.
В воздухе еще витал тонкий аромат духов Кэтрин. Майлс с тоской втянул его ноздрями, печально опустил голову и тут же наткнулся глазами на лист исписанной бумаги, лежащий под столом.
Он поднял его, узнал почерк Кэтрин и принялся читать письмо, которое она так и не успела ему отправить.
Поначалу он очень удивился, обнаружив, что письмо написано по-кельтски, однако вскоре догадался, что этот язык обеспечивал письму дополнительную защиту. Майлс читал и словно слышал голос Кэтрин, шепчущий ему признания в любви. Сердце его разрывалось от боли. Он читал и перечитывал строчки, вновь и вновь поражаясь тому, насколько одинаково они с Кэтрин думают, чувствуют и переживают.
Кроме признаний в любви, Кэтрин кратко описывала все события последних двух дней, а затем перешла к ощущению надвигающейся на нее опасности. Она предчувствовала, что беда с ней приключится очень скоро.
С этого момента стало заметно влияние лауданума на мозг Кэтрин – строчки становились все более неровными, буквы разъезжались в разные стороны, и было все труднее разбирать ее почерк. Кроме того, она перешла с кельтского на английский. Что же касается самого последнего предложения, то оно показалось Майлсу совершенно непонятным.
« Страж богатства уже при дверях», –вот что успела написать Кэтрин, уже теряя сознание.
За обедом Майлс рассказал Джеффри и Люси о найденном письме. Зачитал его вслух, опуская лишь те места, которые касались их с Кэтрин отношений. Прочитал он и последнюю строчку, признавшись при этом, что совершенно не понимает ее смысла.
– Как я понимаю, она предчувствовала опасность, но не знала, что или кто именно ей грозит, – заключил Майлс.
– А мне кажется, что она как раз знала это, – возразила Люси. – Вы не повторите для меня еще раз эту строчку?
– « Страж богатства уже при дверях»,– повторил Майлс, тряхнул головой и повернулся к Люси: – Может быть, у Кэтрин к этому времени уже все мысли в голове перепутались от лауданума? Ведь эта строчка никак не вяжется со всем остальным текстом письма.
– Все вяжется, – возразила Люси. – А ответ, я думаю, нужно искать в книге, куда Виктория выписывала имена. Сейчас я принесу ее.
Ожидая возвращения Люси с загадочной книгой, Майлс продолжал недоумевать вслух:
– Книга с именами. Что это за чертовщина такая, вы не знаете, Джеффри?
– Отчего же, – усмехнулся Джеффри. – Знаю. Виктория давно уже интересовалась значением имен и выписывала их в особую книгу. Так, например, имя, под которым меня крестили, – Джеффри Дерек, в переводе означает « Мирный пастырь, данный людям богом».В прошлом году она перевела мне и ваше имя – Майлс Трелен, что означает « Солдат вечерней звезды».А Грейсон, между прочим, это « Сын судьи».Ее собственное имя, Виктория Роксанна, переводится как « Победа на заре».Очень любопытно, не правда ли?
– Зная любопытство Виктории и ее страсть все раскладывать по полочкам, вполне понимаю это ее увлечение, – улыбнулся Майлс. – Здесь есть над чем подумать.
В это время в гостиную вернулась слегка запыхавшаяся Люси с толстой книгой в руках.
– Я точно помню, что уже слышала это выражение, – сказала она, быстро листая страницы. – Ага, вот! « Страж богатства»– это перевод имени Эдвард.
– Значит, Кэтрин действительно знала, от кого ей ждать напасти, – поразился Джеффри. – Она предчувствовала, что именно Эдвард должен явиться за ней в эту ночь!
– Она заранее почувствовала приближение Эдварда уже не впервые, – заметил Майлс. – В тот день, когда у нас было собрание акционеров, она узнала о приезде Эдварда прежде, чем тот вышел из кареты.
– Чем лучше я понимаю свою дочь Кэтрин, тем сильнее верю в то, что вскоре домой вернется и Виктория, – с надеждой в голосе сказал Джеффри. – Но просто сидеть и ждать сложа руки мы не должны. Надо продолжить поиски обеих моих дочерей, а заодно и моего братца Эдварда. Я очень рассчитываю на вашу помощь, Майлс.
В глазах Джеффри Майлс прочитал такую боль и такую надежду, что сердце его едва не разорвалось от боли.
– Разумеется, – кивнул он. – Поскольку местный поиск не дал никаких результатов, я возвращаюсь в Лондон, и немедленно. Оттуда я натравлю на Эдварда самых лучших ищеек. Ведь этот негодяй похитил у меня самых дорогих женщин – ту, что всегда была мне лучшим другом, и ту, которую я люблю больше самой жизни.
Майлс поднялся и добавил, пожимая руку герцога:
– Клянусь вам, сэр, что я заставлю Эдварда сполна заплатить по счету и не успокоюсь, пока не сдержу свое слово.
ГЛАВА 27
Джастин Прескотт чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Несмотря на то что со дня свадьбы прошел всего месяц, он не представлял жизни без своей прелестной жены. С мыслью о ней он вставал по утрам, с мыслью о ней он проводил все дни, с нетерпением ожидая приближения ночи. Пять лет Джастин мечтал о своем маленьком земном счастье, и вот наконец он его получил.